Содержание:

Введение   3

Распад СССР  4

Заключение   21

На данном этапе развития и политических преобразований, происходящих
в Российской Федерации и соседних государствах, преемниках бывшего СССР, когда
с политической сцены уже ушли главные действующие лица того периода, сам
интерес к этому периоду в российской истории несколько утих, можно попытаться
рассмотреть это время в истории нашего государства, дабы найти ответы на те
вопросы и проблемы, которые у нас возникают сейчас.

Говоря о СССР, можно сказать, что это был весьма сложный и
непонятный период в истории нашего государства. И, лишь поэтому, причин
образования и распада союзного государства можно выделить множество. 

В данной работе моей целью не является подробнейшее освещение
абсолютно всех явлений и процессов, происходивших в стране в тот период. Как вы
понимаете, это невозможно осуществить в рамках реферата. Поэтому я остановлюсь
на основных и ключевых, по моему мнению, причинах, событиях и результатах.

Что же касается источников, в качестве таковых я использую
периодическую литературу того времени, а именно газету «Аргументы и Факты»,
некоторые журналы - международный ежегодник «Политика и экономика», «Деловые
люди» и др. Последним двум источникам я доверяю несколько больше, чем газетам,
так как это серьезные издания.

Кроме того, в моем распоряжении были хрестоматийные источники –
«История Советского государства Н. Верта» и «История Отечества» (школьный
учебник) Но эти источники не могут быть использованы как основные по той
причине, что отражают определенную идеологическую позицию, а нам важны
комментарии, лишенные этого недостатка. Именно поэтому я предпочитаю опираться
в основном на журналы.

Итак, я приступаю к рассмотрению данной темы.

Криминализация общества и оче­видная тупиковость «реформ",
приведших к варварской капита­листической приватизации и все­общему ограблению
народа, по­буждают многих россиян задуматься об ис­токах и причинах нынешнего
положения. Иногда можно встретить утверждения, будто, а СССР был системный
кризис соци­ализма и его крушение было неизбежным. В действительности
наблюдался кризис оп­ределенного этапа развития социализма, ибо подобно
капитализму социализм также проходит через разные стадии развития. Но, как
справедливо отметил в книге «Катастройка» известный социолог А. Зиновь­ев,
никаких изменений государственной и социально-экономической  системы  не нужно
было делать, за исключением сис­темы управления и планирования эко­номики.

В середине 80-х годов СССР был могучей индустриальной державой,
занимавшей 2-е место в мире по валовому объему промыш­ленной продукции.
Особенно заметными были успехи в аэрокосмической промыш­ленности,
топливно-энергетическом ком­плексе, атомном машиностроении, военно-промышленном
комплексе и химии (исклю­чая фармацевтическую промышленность, которую мы
построили в дружественных странах СЭВ).

Отечественная легкая промышленность и сельское хозяйство в основном
обеспечи­вали население товарами широкого по­требления и продуктами питания.
Совет­ский Союз был обществом передовой науки и образования, страной
гражданского и на­ционального мира, политической стабиль­ности, уверенности
людей в завтрашнем дне.

Однако гигантская индустриальная база в нашей стране создавалась при
неадек­ватной коммуникационной инфраструктуре и отсталой сфере обслуживания.
Качество некоторых товаров оставляло желать луч­шего. Богатейшие природные
ресурсы ис­пользовались недостаточно рационально. Экономический рост достигался
преимуще­ственно экстенсивными методами.

В Советском Союзе, вступившем на пост­индустриальный этап развития,
более по­лутора десятков лет после экономической "реформы Косыгина» 1965
г. не менялась система хозяйственного управления. Меж­ду тем после
исключительно высоких пока­зателей 50-х и 60-х годов, когда ежегод­ный
экономический рост составлял 9—10%, со второй половины 70-х годов произошло
заметное снижение его темпов. Виноват в этом был не социализм, а методы планиро­вания
и политическое руководство.

Снижение темпов экономического роста наблюдалось и в странах Запада
после ми­рового кризиса 1974—1975 гг., вызванного увеличением цен на нефть в 4
раза. Одна­ко, столкнувшись с энергетическим и сырь­евым кризисом по
вышеназванной причине, Запад стал форсировать развитие энерго и
ресурсосберегающей техники и техноло­гии. Почти все промышленно развитые страны
сделали заметный технологический рывок. В главных капиталистических госу­дарствах
на наукоемкие отрасли приходи­лось во второй половине 80-х годов от 30 до 40%
всей стоимости обрабатывающей промышленности, причем их удельный вес все время
повышался[1].
Советский Союз, получив выигрыш от роста цен на нефть, стал проигрывать в
экономическом и тех­нологическом соревновании с Западом.

Средний показатель производительности труда в промышленности стран —
членов СЭВ в 1986 г. составлял 52% (в СССР — 58%) к уровню развитых
капиталистичес­ких стран, а в сельском хозяйстве — 15% (в СССР — 20%)[2].
Лидировавшая среди стран СЭВ по валовому продукту на душу населе­ния ГДР
занимала в мире в 1987 г. 17-е ме­сто по этому показателю, Чехословакия —.
25-е, СССР — 30-е место, а другие социа­листические страны находились еще ниже.

Экономическая реформа 1965 г., которая ввела хозрасчет (или
показстель прибыли)' вначале стимулировала экономический рост, но затем зашла в
тупик, ибо учет рен­табельности по валу в конце концов привел' к затратной
модели экономики, пренебре­гающей ресурсосбережением.

В социалистическом народном хозяйств учет прибыли необходим лишь как
один и показателей правильной, научной органи­зации труда и для
соответствующего поощ­рения работников. Но сводить весь механизм
социалистической экономики только к этому показателю как главной цели нельзя.
Кстати, в капиталистических корпорациях-гигантах прибыль учитывается лишь в со­вокупном
масштабе, а отдельные подраз­деления (например, научно-исследова­тельские
лаборатории), как правило, все­гда   являются   убыточными   (НИОКР окупаются в
среднем лишь на одну четвер­тую часть).

Американский марксист Джонатан Артур охарактеризовал экономическую
реформу в СССР 1965 г. как попытку «буржуазного решения социалистических
проблем»³. На­до было изменить методы планирования экономики,
которые уже не соответствова­ли современному этапу. Жесткое центра­лизованное
планирование, необходимое для становления социалистической индус­трии (как
известно, получить необходимые капиталы нам было неоткуда), уже не отве­чало
потребностям советского общества на этапе более развитого массового потреб­ления.
Госплан в конечном итоге не мог предусмотреть, в каком количестве и како­го
качества нужны костюмы, рубашки, обувь, бюстгальтеры и телевизоры.

Если рыночная конкуренция устанавли­вает это эмпирическим путем, то
в плано­вой социалистической экономике необхо­димо было найти механизм учета
меняюще­гося потребительского спроса. При этом не нужно было изобретать
велосипед. Можно было позаимствовать методы планирова­ния в капиталистических
монополиях. В них головная администрация планирует 2—3 показателя (скажем,
минимальный уровень прибыли, выпуск нового товара или внед­рение новой
технологии), предоставляя свободу действий и детального планирова­ния
нижестоящим подразделениям.

В советской социалистической экономике имели место реальные
противоречия. В то время как политэкономы вели досужие ', рассуждения о
сближении государственной I и колхозно-кооперативной собственности, реальное
противоречие заключалось в том, что распоряжение государственной (обще­народной)
собственностью, а фактически прибылью от нее, находилось в бесконт­рольном
распоряжении правящего класса («номенклатуры»), существование которого
официально не признавалось.

Наши самые именитые экономисты про­странно рассуждали о соответствии
произ­водственных отношений уровню развития производительных сил. Определяющим
критерием объявлялась государственная собственность на средства производства,
но никаких творческих научных рекомен­даций по развитию эффективности эконо­мики
и подъему благосостояния масс не де­лалось.

Крупный недостаток в государственном управлении состоял в том, что
была скована местная инициатива. Советы были ли­шены реальной власти и прежде
всего не­обходимых финансовых средств. В некото­рых же странах Запада, например
в ФРГ, бюджет земель (провинций) и местной ад­министрации был равен бюджету
феде­ральных ведомств.

Наша бюрократия нового поколения не желала выпускать из своих рук
рычаги вла­сти. Здесь мы подходим к другому важному вопросу, а именно: в
политической сфере социализма были необходимы меры по ее демократизации.
Сам процесс демо­кратизации к тому времени носил уже общепланетарный характер и
не коснулся только социалистических стран.

Ни одна страна не может обойтись без чиновников, без грамотных
управленцев, без бюрократического аппарата. Однако без демократического
контроля над ними возможен произвол администрации. Эф­фективного народного
контроля в нашей стране не было.

Каскад перемен в советском руководстве в первой половине 80-х годов
(«уход-Брежнева, Андропова, Черненко) совпал с замедлением темпов
экономического роста и ожиданием реформ в обществе.

По мере повышения роли науки и увели­чения масштабов народного
хозяйства воз­растала необходимость в более гибкой сис­теме управления
экономикой, в расширении прав трудовых коллективов. Однако в этом не была
заинтересована номенклатура. К обсуждению планов не привлекались ни профсоюзы,
ни трудовые коллективы, ни научная общественность, ни общественное мнение.
Важнейшие государственные ре­шения, в особенности связанные с много­миллиардными
затратами, принимались в Политбюро ЦК КПСС, которое было прак­тически
бесконтрольным. Игнорирование принципа разделения властей в конечном счете не
могло не вызвать у многих трудя­щихся ощущения отчуждения от политичес­кой
власти.

Официально политическая оппозиция в нашей стране не признавалась
(исключени­ем считались «диссиденты»), хотя условия для нее были. Скажем,
подпольные милли­онеры—«теневики» хотели бы иметь полную свободу действий.
Беспартийность для многих препятствовала служебной карьере, а для приема в
партию существовали изве­стные ограничения: если прием рабочих приветствовался,
то для других социальных слоев имелись жесткие квоты (например, один инженер на
4 принятых рабочих).

В партийном аппарате культивировалась слепая исполнительность. В
результате ап­парат во все возрастающей степени запол­нялся безыдейными
«функционерами», го­товыми ради собственного благополучия выполнять любые
указания. Жизнедея­тельность партии носила все более риту­альный характер.
Авторитет КПСС в массах был подорван. Пышным цветом расцвел бюрократизм.
Безынициативность, например, Л. И. Брежнева в последние годы его жизни была
почти зримой.

Совершенно очевидно, что советский народ хотел не замены
социализма ка­питализмом, а желал демократизации государственного управления,
свободы печати (гласности) как формы демократи­ческого контроля и, конечно,
реального экономического и социального подъема.

Избрание в марте 1985 г. генеральным секретарем КПСС М. С.
Горбачева, более молодого, чем его предшественники на этом высоком посту (ему
было в то время 54 года), вызвало в обществе известные ожи­дания перемен к
лучшему. Уже в апреле он объявляет, что за два-три года добьется ускорения
социально-экономического раз­вития страны.

Диагноз неблагополучия в экономике был поставлен правильно и
своевременно. В период резкого падения мировых цен на нефть в 1985—1986 гг.
поступления в госу­дарственный бюджет от экспорта нефти сократились почти на
треть, а это была главная экспортная статья. Огромные по­тери понесла казна от
антиалкогольной кампании, которая оказалась слишком ло­бовой и недостаточно
продуманной. В итоге бюджетный дефицит уже после первого го­да объявленных
реформ резко возрос.

Шли годы, а никаких улучшений в эконо­мике не происходило. Тогда М.
С. Горбачев начинает прибегать к социальной демаго­гии. В книге,
предназначенной для массо­вого политического просвещения, он писал:

«Время диктует нам революционный выбор, и мы его сделали... Разумной
альтернативы революционной динамичной перестройке не существует. Альтернатива
ей — консер­вация застоя»[3].

Однако конкретной программы развития у Горбачева и его ближайшего
окружения не было. «Перестройка" свелась в конеч­ном счете к форсированию
рыночных отно­шений, а затем стала включать реформу политической системы и курс
на «обновле­ние» идеологии. Об «экономической ре­форме» в полный голос
заговорили в 1988 году, когда приняли законы, открывавшие простор для
коллективного и частного предпринимательства: «Закон о коопера­ции» и «Закон об
индивидуальной трудовой деятельности».

Однако,  получив самостоятельность, предприятия столкнулись с полным
незна­нием реалий рыночных отношений. Инфра­структуры рынка у нас не было.
Никаких других механизмов, помимо централизо­ванных государственных заказов и
госу­дарственного снабжения сырьем, не име­лось. Это вызвало хаос в экономике,
от­крыло дорогу спекулятивным операциям и оттоку качественных отечественных
това­ров за рубеж. Предприятия-монополисты, обретя свободу действий, с целью
получе­ния максимальной прибыли стали сокра­щать выпуск дешевого и увеличивать
объемы дорогого ассортимента товаров. Вместо выхода из экономического кризиса
страна стала еще глубже в него погружаться.

Поддавшись на соблазн витрин магазинов в западных странах,
отечественные труба­дуры «перестройки» объявили переход к рыночной экономике
главной целью эконо­мической реформы. Все марксистские по­нятия при этом были
отброшены.

При социализме, как известно, возможны лишь отдельные элементы
рыночных отно­шений, из которых изъяты труд, капитал, земля, городское
хозяйство и т. д. При этом государственное планирование не допуска­ет анархии
производства. Рыночная эконо­мика в полном объеме — это синоним капи­талистического
способа производства.

Мировой опыт, однако, давно развеял миф о том, что только частная
собствен­ность может якобы создать настоящего хо­зяина и обеспечить самые
высокие резуль­таты. Франклин Рузвельт вывел США из жесточайшего кризиса 30-х
годов, вызван­ного стихией свободного рынка, планирова­нием, контролем и
регулированием цен и процентных ставок. Во многих развитых странах
государственные предприятия ра­ботают не хуже частных.

Принятые при М. С. Горбачеве новые за­коны о государственном
предприятии и о кооперативах открыли дорогу некоторым хозяйственникам к
невиданному обогаще­нию. У них, как писала впоследствии газета «Правда»,
появилась возможность «оста­вить основные фонды предприятий в соб­ственности
государства, а прибыль распре­делять частным образом. Именно тогда, в конце
80-х, на месте гигантов промышлен­ности и даже целых министерств возникли АО,
фирмы, концерны, первым из которых оказался, кстати, Газпром. Рядом с новооб­разованным
полугосударственным-полу­частным АО возникал банк. ...Таким образом, в
формирующейся постсоветской бан­ковской системе накапливались деньги, не­обходимые
для того, чтобы выкупить целые отрасли. Навстречу же накоплению денег шел
процесс износа и устаревания основ­ных фондов предприятий, которые не ме­нее
пяти лет работали вообще без вложе­ний на обновление, а иногда и на текущий
ремонт. Таким образом, наша промышлен­ность становилась фантастически дешевой,
подчас завод стоил меньше, чем забор, его окружающий»[4].

Советы трудовых коллективов, создан­ные на основе закона 1987 г.,
оказались фикцией. Однако их использовали для то­го, чтобы на место «строптивых
красных директоров» избрать тех, кто был готов принять новые правила игры.
Итогом вы­борных вакханалий на предприятиях яви­лась замена многих
первоклассных хозяй­ственников нахрапистыми горлопанами, которые немедленно
стали создавать для себя на предприятиях прибыльные коопе­ративы. Таким
образом, под ширмой внед­рения рыночных отношении насаждался капитализм. Почему
это стало возмож­ным?

С естественной сменой поколений руко­водящий эшелон власти СССР
вначале по­кинула ленинская гвардия партийцев, а за­тем — участники Великой
Отечественной войны. Стала складываться новая партий­но-государственная
номенклатура, утра­тившая связь с революционными традиция­ми народа, но
наделенная большими приви­легиями. Рекрутирование номенклатуры в СССР
осуществлялось не по элитарному отбору, как на Западе (в самом элитарном отборе
есть две стороны: негативная — ес­ли он связан с социальным происхождением — и
позитивная — если он основан на кон­куренции знаний и способностей). Главным
критерием отбора в нашей стране счита­лись: стаж на руководящей работе в пар­тийных,
советских и комсомольских органи­зациях, а также на производстве и «поли­тическая
зрелость», а фактически в боль­шинстве случаев — родственные связи, личная
преданность вышестоящему на­чальству, угодничество и подхалимаж, от­сутствие
собственных убеждений и нравст­венной позиции, знание негласных правил
аппаратной игры, умение вовремя отрапор­товать.

Конечно, это не означало, что в состав советской политической элиты
и особенно на ее нижние и средние уровни не попадали достойные люди с высокими
интеллекту­альными, волевыми и другими положитель­ными личными качествами. Но
«номенкла­турные правила» создавали для них искус­ственные препоны для
продвижения на­верх.

Долголетнее разрушительное воздейст­вие номенклатурной системы
привело к вырождению советской руководящей эли­ты, которая стала утрачивать
привязан­ность к социализму и ориентироваться на западные ценности и в
особенности на ча­стную собственность. Высокая должность на иерархической
лестнице стала капита­лом в прямом смысле этого слова. За «мес­то под солнцем»
шла жестокая борьба. Сложился определенный тип чиновника и партийного
функционера — беспринципного карьериста, продвигающегося «наверх» с помощью
родственных или приятельских связей. Номенклатура все более обособля­лась в
особую социальную группу, которая стремилась закрепить за собой государст­венную
власть. Должность откровенно рас­сматривалась как возможность пользо­ваться
определенной частью государствен­ной собственности. При этом чем она была выше,
тем шире становились эти возмож­ности.

Произошло значительное пополнение элитарного слоя. К нему стали
относиться не только высшие партийные функционеры, но и высокопоставленные
министерские чиновники, директора крупных предприя­тий и учреждений. Элита
создала в своей среде замкнутые кланы, корпорации, обес­печивавшие ее
привилегии. Некоторые профессии превратились в наследуемые.

И вот наступил момент, когда советской элите стало тесно в старых
рамках социа­листической демократии и она попыталась изменить общественный
строй в.своих ин­тересах. Этот процесс ускорился во время горбачевской
«перестройки». Номенклату­ра хотела закрепить свое фактическое гос­подство
юридическим путем, оформить права частной собственности на государст­венное
имущество. Но для этого было необ­ходимо уничтожить ту самую социалисти­ческую
собственность и соответствующую ей политическую надстройку, которые в те­чение
десятилетий составляли основу ее господства. Жесткая централизация влас­ти,
слияние партийного и государственного аппарата, сложившиеся в революционный
период, на новом этапе развития общества стали в определенной мере тормозом.

Более или менее широкая общественная поддержка М. С. Горбачева
продолжалась приблизительно до 1988 г., до тех пор, пока в его действиях не
появились неуверен­ность, маневрирование и шараханье из сто­роны в сторону.

Одной из причин развала СССР стал и международный фактор. В
результате действий «пятой колонны» — агентов вли­яния, подкармливаемых Западом
(бесплат­ные командировки за рубеж, гонорары за публикации и чтение лекций),—
начала разрушаться социалистическая идеология. Сам М. С. Горбачев оказался
подлинной находкой для Запада. Однажды он сказал, что мы, мол, все (вместе с
США) проиграли в «холодной войне». Нет, Михаил Сергее­вич! «Холодную войну»
проиграли только Вы, ибо ее хорошо известной целью было разрушение социализма
всеми возможными методами — военным давлением, экономи­ческим эмбарго и
подрывом изнутри с по­мощью идеологических диверсий.

Советский разведчик Н. С. Леонов в кни­ге воспоминаний «Лихолетье»
отмечает, что во второй половине 80-х годов «наблю­дался заметный перекос в
приоритетах го­сударственного руководства. Все главные заботы должны были быть
связаны с соци­ально-экономическими проблемами, внут­ренней политикой,
национальными пробле­мами — от их решения зависели и судьба строя, и завтрашний
день государства, но руководство страны в лице Горбачева упорно тянуло в сферу
внешней политики»[5].

В проведении пораженческой внешней политики тогдашний Генсек КПСС
шел на недопустимые импровизации, опираясь не на мнение ЦК (который он к тому
же «почи­стил» в своих персональных интересах) и даже не на мнение всех членов
Политбюро, а на крайне узкий круг своих ближайших соратников, в первую очередь
Э. А. Ше­варднадзе и А. Н. Яковлева.

Москва проявила полную пассивность в отношении событий в Восточной
Европе в 1989 г., которые вряд ли стали бы разви­ваться по катастрофическому
сценарию в контрреволюционном направлении, не будь примера команды Горбачева.

В книге французского политолога Р. Фритш-Бурназель «Объединенная Гер­мания
в новой Европе» приводится любо­пытный документ, показывающий, что сре­ди
советников М. С. Горбачева находились люди, рекомендовавшие «пожертвовать»
социалистической ГДР в интересах строи­тельства «общеевропейского дома». Так,
весной 1989 г. в западногерманском журна­ле «Шпигель» была опубликована статья
заведующего отделом внешней политики Института экономики мировой социалисти­ческой
системы В. Дашичева, в которой ре­жим ГДР объявлялся препятствием к сни­жению
напряженности между Востоком и Западом. В дальнейшем, как известно, вы­вод
советских войск с территории ГДР не был обусловлен никакими обязательствами со
стороны НАТО.

Выступая в Страсбурге перед Советом Европы 7 июля 1989 г., М. С,
Горбачев пря­мо отверг «доктрину Брежнева» (как ее на­зывали на Западе),
которая ставила кол­лективную безопасность социалистических стран в ряд
приоритетных целей советской внешней политики. Когда в Восточной Ев­ропе
увидели, что мы не будем поддержи­вать правящие коммунистические партии, там
начались обвальные антикоммунисти­ческие государственные перевороты.

Страны Восточной Европы были слабым звеном социализма, еще не
окрепшим и уязвимым для внешнего давления. Воз­действие западной пропаганды в
них все­гда было сильнее, чем в СССР. Для госу­дарственного переворота
достаточно бы­ло иметь хорошо подготовленных дисси­дентских вождей и просто
провокаторов, оплаченных   иностранной   разведкой. Вспомните, как в Чили путч
Пиночета был подготовлен забастовкой водителей гру­зовиков, снабжавших столицу,
которые в прямом смысле были подкуплены ЦРУ. Нечто подобное было возможно
сделать и в отношении некоторых представителей интеллигенции и особенно
студентов — людей с неустоявшимися взглядами, неус­тойчивой психикой и
неопределенным со­циальным статусом.

М. С. Горбачев выдвинул с виду привле­кательную, но по сути
фальшивую концеп­цию строительства «общеевропейского до­ма». Главное тут
состояло в следующем:

Запад мог принять нас в Европу только как капиталистическое
государство.

В конце 80-х годов в прессе началась шумная пропагандистская
кампания за «новое политическое мышление», за "об­щечеловеческие
ценности». Главный тезис сводился к следующему: во внешней поли­тике следует
отказаться от идеологических подходов, мы должны войти в "мировую
цивилизацию» (точнее, быть принятыми в «клуб» богатых стран на равных правах).

Западные пропагандистские центры быс­тро подключились к содействию
команде М. С. Горбачева. Выдвинутая Вашингтоном с окончанием «холодной войны»
(к концу 1989 г.) концепция «нового мирового поряд­ка», отождествляемого с
«посткоммуниз­мом», стала рассматриваться американ­скими теоретиками как время
войн «чет­вертого поколения», когда прямое насилие составляет доли процента от
общего ресур­са войны и где акцент делается на инфор­мацию, идеологию, сложные
типы органи­зационного, культурного и психологическо­го оружия[6].

На всех этапах горбачевской «перест­ройки» на Западе пристально
следили за ее ходом. Госсекретарь США Дж. Бейкер в от­чете конгрессу после
поездки по республи­кам СССР в 1990 г. отмечал: «Мы истратили триллионы
долларов за последние сорок лет, чтобы одержать победу в "холодной войне»
против СССР»[7].

На основе решения XIX Всесоюзной кон­ференции КПСС (1988 г.) был
созван Съезд народных депутатов СССР, две трети со­става которого избирались
населением на альтернативной основе. Функции законо­дательства были разделены
между Съез­дом и Верховным Советом СССР, избирае­мым из состава депутатов
Съезда. На пер­вый взгляд все было задумано неплохо. Однако в России не было
традиций буржу­азного парламентаризма. Поэтому, когда М. С. Горбачев стал
проводить политическую реформу по западному образцу разделения властей, то она
в конце концов разрушила политическую систему социализма. Осно­ватель
Советского государства В. И. Ленин создавал Советы по образцу Парижской
коммуны, которая соединяла в себе зако­нодательную и исполнительную власть,
чтобы быть дееспособной властью перед лицом могущественного в экономическом
отношении и политически опытного класса буржуазии. Сущность диктатуры пролета­риата
проявлялась именно в этом.

Ряд, казалось бы, малозаметных фактов также повлиял на развитие
обстановки в стране. В 1987 г. были освобождены 700 политзаключенных, многие из
которых за­тем образовали ядро «Демократической России», поставившей своей
целью устра­нение КПСС с политической арены. В мае 1988 г. т. н.
«Демократический союз» про­возгласил себя первой оппозиционной пар­тией. В
конце 1987-го — начале 1988 г. практически во всех союзных и автономных
республиках, областях и краевых центрах появились неформальные прототипы пар­тий
— разного рода союзы, ассоциации и «народные фронты».

Все события в нашей стране шли парал­лельно с политическими
изменениями в Восточной Европе, где вышли на улицу ан­тикоммунистические
движения при актив­ном участии интеллигенции и пассивности рабочего класса.
Глядя на эти события, и наша беспартийная, в особенности художе­ственная,
интеллигенция «пошла» в поли­тику.

Председатель Сибирского отделения РАН академик В. Коптюг в своем
послед­нем перед кончиной интервью еженедель­нику «Аргументы и факты» напомнил
слова А П Чехова: «Русского интеллигента не поймешь чего он хочет: то ли
демократии, то ли осетрины с хреном...»³. В 1917 г. рус­ская
интеллигенция (конечно, в союзе с ра­бочим классом и крестьянством) сделала
революцию, но в 1989—1991 гг. она оказа­лась в силу политической близорукости
на поводу у антисоциалистических сил и в конце концов сама от этого пострадала.

В 1990 г. инфляция в СССР достигла не­виданных до того размеров —
20% (правда, она не шла ни в какое сравнение с инфля­цией при Е. Гайдаре).
Сокращалось промы­шленное производство, падала производи­тельность труда.
Именно тогда в стране выросла популярность смотревших в сто­рону Запада
«демократов», которые спеку­лировали на недовольстве трудящихся эко­номическими
трудностями, связанными с дефицитом товаров, и указывали ложный путь — рыночные
отношения и частную собственность. Некоторые публицисты и представители
творческой художественной интеллигенции стали твердить, что мы должны быть
частью «современной (читай:

западной) цивилизации», мы станем такими же богатыми, как Америка,
«Запад нам по­может».

Горбачевская «перестройка» дала им­пульс деполитизации и
деидеологизации массового сознания. В 1989 г. на разного рода митингах в СССР,
по некоторым под­счетам, присутствовало 12,6 млн. человек". Массовая
«психодрама», подогреваемая некоторыми интеллектуалами, вела к под­рыву
авторитета КПСС. К большому сожа­лению', партия потеряла доверие у части
рабочего класса. Шахтеры от некоторых элементарных требований, касавшихся бы­та
и труда, которые они выдвигали в 1989 г., только в 1991 г. перешли к
политическим требованиям.[8]

Отмена в марте 1990 г. Съездом народ­ных депутатов статьи 6
Конституции СССР, определявшей роль КПСС как ядра поли­тической системы, многократно
ускорила развал Советского Союза. В КПСС начался процесс внутреннего брожения и
распада. В нарушение требования Устава в партии стали возникать платформы,
среди кото­рых т. н. «Демократическая платформа» повела линию на сотрудничество
с неоли­бералами.

Уже к 1990 г. стало ясно, что «реформы» утратили всякий
созидательный потенциал и приобрели деструктивный, разрушитель­ный характер. С
дискредитацией социализ­ма началась духовная деградация общест­ва. В средствах
массовой информации стал накатывать вал очернительства всего и вся в советской
истории. «Новое русское кино» превратилось в «королевство кривых зер­кал» с
пропагандой насилия, жестокости, аморализма по западному образцу.

Воспользовавшись падением влияния КПСС, которая раньше не была ориентиро­вана
на жесткую избирательную борьбу и альтернативные выборы (с выдвижением
нескольких кандидатов), антипартийные объединения и блоки напористо провели
избирательную кампанию в 1989 г. и сумели завоевать большинство депутатских
мест в Верховных Советах РСФСР, республик Прибалтики, Молдовы, Грузии, Армении
и в городских советах Москвы и Ленинграда[9].

В общей сложности в 1989—1990 гг. о се­бе заявили около двух
десятков партий и движений — Демократическая партия Рос­сии, Республиканская
партия, Либерально-демократическая, Социал-демократичес­кая,
Конституционно-демократическая и др., которые объединились в движение
«Демократическая Россия» (ее аналогом на межреспубликанском уровне был «Демо­кратический
конгресс'»).

На первом Съезде народных депутатов СССР образовавшаяся летом 1989
г. т. н. «Межрегиональная группа» взяла курс на отстранение КПСС и слом
социализма. Ее лидерами стали Б. Ельцин, Ю. Афанасьев, А. Собчак, Г. Попов, А.
Мурашов.

В ряду факторов, приведших к распаду Советского Союза, был и
национальный вопрос. Вопреки официальной версии о ре­шении национального
вопроса и о сущест­вовании нерушимой дружбы народов СССР вызревание
напряженности в межнацио­нальных отношениях было налицо.

В последние годы руководства М. С. Гор­бачева в ряде республик усилился
антирус­ский национализм. В Прибалтике, Закавка­зье, среднеазиатских
республиках сложи­лась ситуация вначале мягкого и постепен­ного, а затем
жесткого вытеснения русских и русскоязычных из ключевых сфер дея­тельности
(через законы о языке, граждан­стве, через кадровую политику)[10].

Сепаратизм в прибалтийских республи­ках подогревался из-за рубежа. В
Вашинг­тоне находились посольства никем не при­знанных эмигрантских
«правительств» Эс­тонии, Латвии и Литвы. Как стало впослед­ствии известно, в
декабре 1989 г. на встрече М. С. Горбачева с Дж. Бушем на о. Мальта последний
вырвал у него обещание не применять силу в случае сепаратистских выступлений в
прибалтийских республиках СССР".

На волне псевдодемократического угара Верховный Совет СССР принял
закон об экономической самостоятельности Литов­ской, Латвийской и Эстонской
ССР. Им с легкостью передавались во владение,

пользование и распоряжение не только земля и природные ресурсы, но и
предпри­ятия и хозяйственные организации со всеми основными и оборотными средствами,
со­зданными общими усилиями всего совет­ского народа.

В 1990 г. был принят закон «О реабили­тации репрессированных
народов", в кото­ром имелась статья, вызвавшая непредска­зуемые
последствия (речь шла о том, что перемещенные лица могут вернуться в мес­та
своего прежнего проживания). В конце 80-х — начале 90-х годов на территории
бывших советских республик возникло не­сколько вооруженных конфликтов (армя­но-азербайджанский,
грузино-абхазский, молдавско-приднестровский). Во всех со­юзных республиках образовалась
правящая национальная олигархия, которая тяготи­лась зависимостью от Москвы.

Само вынесение вопроса о сохранении СССР на референдум в марте 1991
г. было предательством национальных интересов советского народа, ибо сохранение
терри­тории —это "святая святых- во всех стра­нах и во все времена. И тем
не менее более 70% граждан высказались тогда за сохра­нение обновленного Союза.
Однако «демо­краты" рвались к власти любой ценой, в том числе за счет
похорон исторически сложившегося союзного государства (пе­чально знаменитая
фраза Б. Н. Ельцина:

«Берите суверенитета сколько сможете»). 12 июня 1990 г. Верховный
Совет РСФСР провозгласил суверенитет России и верхо­венство законов республики
над законами СССР. "Демократы" обещали, что, сбросив "вериги» в
виде других союзных республик, федерация освободится от ненужных рас­ходов,
будет процветать и благоденство­вать. На деле же это привело к развалу
крупнейшей мировой державы, к грабежу общесоюзной государственной собственно­сти.

В апреле 1991 г., через месяц после ре­ферендума, руководители 9
республик до­говорились о заключении в скором времени нового союзного договора.
Его подготовка проходила в условиях ослабления власти союзного центра. Давление
на союзные структуры особенно усилилось после из­брания в июне того же года Б.
Ельцина пре­зидентом РСФСР. 20 июля он издал на­правленный против КПСС указ о
«департи-зации» — удалении партийных организаций с предприятий и учреждений. В
начале ав­густа между М. Горбачевым, попавшим к тому времени в полную зависимость
от рос­сийского руководства, Б. Ельциным и пре­зидентом Казахстана Н.
Назарбаевым было достигнуто соглашение о том, что после подписания союзного
договора будут отст­ранены от должностей многие политичес­кие руководители
СССР.

20 августа 1991 г. в Москве намечалось подписание нового союзного
договора между республиками СССР. Но подготов­ленный документ (он был
опубликован 15 августа) практически ничего не оставлял от федеративного
государства, а предусмат­ривал лишь нежизнеспособное конфедера­тивное образование
под названием СНГ. Он фактически узаконивал ликвидацию СССР. Подлинным
государственным переворотом был не бессмысленный ввод войск в Моск­ву 19
августа, а последовавшая за ним псевдодемократическая революция,— фактически
буржуазная контрреволюция, завершившаяся ликвидацией СССР 8 дека­бря 1991 г.

Простые советские люди с помощью СМИ подверглись зомбированию со
стороны псевдодемократов, вовсю манипулировавших общественным мнением.

Народ безмолвствовал. Советские люди вдруг моментально забыли об
исторических завоеваниях социалистической цивилиза­ции и прежде всего о том,
что у них были работа, крыша над головой, что квартиры они получали бесплатно
от советской влас­ти. что не умирали с голода, не говоря уже о том, что и сами
и их дети могли получить бесплатное образование,  пользоваться бесплатным
медицинским обслуживанием, регулярно посещать кино, театры, музеи и пр. Все это
считалось тогда само собой ра­зумеющимся, как даровые силы природы — солнце,
воздух и вода.

Конечно, по жизненному уровню населе­ния мы отставали от стран
Запада. Но мы в отличие, например, от США никогда не пользовались эксплуатацией
развиваю­щихся стран: не грабили их ресурсы, не пре­вращали их население в
дешевую рабочую силу. По калорийности же питания мы были среди передовых стран
мира. 80% населе­ния жили в отдельных квартирах либо в собственных домах в
сельской местности. Поездки на курорт или по стране могли позволить себе
многие. Теперь об этом мы только вспоминаем.

При всех издержках социализма, ранее имевших место, народы СССР были
увере­ны в завтрашнем дне, знали, что государст­во стоит на защите их
интересов. Девятый августовский вал смыл все: разрушил Со­юз, уложил на лопатки
всю экономику, вверг в страх и нищету людей, поставил Россию (и страны СНГ) в
зависимость от Запада, его подачек. Вот цена, которую пришлось заплатить народу
за свое без­молвие, за самоустранение от борьбы с буржуазной контрреволюцией
образца ав­густа 1991 г.

Не снимая личной ответственности за распад СССР и развал мировой
системы социализма с тогдашних руководителей партии и правительства, нужно
признать также и низкий уровень политической культуры наших граждан. В декабре
1997 г., когда вновь кое-кто предъявлял претен­зии к коммунистам в
недостаточной ак­тивности, депутат Госдумы писатель Ев­гений Максимов резонно
отметил: «Поз­вольте поинтересоваться: « почему ком­мунисты должны делать то,
что обязан делать сам народ? Ни американцы с анг­личанами, ни немцы с
французами, ни японцы с итальянцами никогда не требовали от своих коммунистов
будить их, но никогда не допускали и не допустят тако­го разора и позора, как
народ бывшего СССР, а потом России. Слышите, никогда! Разве не народ принял
ельцинскую кон­ституцию, по которой Госдума и КПРФ стали бесправными?»[11].

Драматические события поражения соци­ализма в странах Восточной
Европы и в СССР в 1989—1991 гг. изменили систему международных отношений. Эти
события продлили накат ..консервативной волны» в мире. Произошел демонтаж
статус-кво, ус­тановленного в итоге второй мировой вой­ны Распад Советского
Союза видный аме­риканский политолог, бывший помощник президента США по
национальной безопас­ности 3. Бжезинский, сравнил с поражением наполеоновской
Франции в 1815 г., кайзе­ровской Германии в 1918 г., нацистской Гер­мании и
императорской Японии в 1945 г.¹⁵.

С роспуском Организации Варшавского Договора мы растеряли своих
стратегичес­ких союзников в Восточной Европе, а с уп­разднением СЭВ лишились
большого эко­номического пространства, взаимовыгод­ного для всех партнеров. По
безопасности России был нанесен невероятной силы удар. Ее новые границы уже не
являются укрепленными границами СССР. За преде­лами России оказались 25 млн.
русских¹⁶.

СНГ стала, по существу, мертворожден­ным образованием. Мировая
практика не обнаружила ни одного примера жизнестой­кой конфедерации. В США была
конфеде­рация в 1776—1787 гг., в Швейцарии кон­федерация кантонов существовала
до 1848 г., в Германии подобное государственное об­разование имело место с
1815-го до 1867 г. Все они в конечном итоге были превращены в федерации.

Биполярный мир стал многополюсным. Исчезли такие влиятельные
субъекты меж­дународного общения, как СССР. ГДР, СФРЮ, Чехословакия. Появились
новые менее крупные государственные образова­ния: только на территории
Советского Со­юза возникли 15 независимых государств. Россия сохранила за собой
место постоян­ного члена Совета Безопасности ООН. Од­нако ее статус великой
державы серьезно поколеблен.

Стала ли международная обстановка ме­нее напряженной? Как
справедливо отме­тил премьер Госсовета КНР Ли Пэн, «после окончания «холодной
войны» в мире про­должают жить ее мышление, тенденция вмешательства во
внутренние дела других стран, гегемонизм, силовая политика»". По словам
бывшего министра обороны И. Родионова, «холодная война» Запада против России
по-прежнему продолжается'⁶ Бо­лее того, сложившаяся в мире ситуация
привела к повышению конфликтности и к возникновению новых «горячих точек».

Результатом августовских событий 1991 г. явился распад СССР. Все
попытки М.С. Горбачева возобновить работу по подписанию нового Союзного
договора оказались безуспешными. Украина и Белоруссия проголосовали за
независимость своих республик и отказались от подписания Союзного договора. В
этой ситуации объединение с другими республиками теряло смысл. 8 декабря 1991
г. под Минском президентами Украины, Белоруссии и России было подписано
Беловежское соглашение об образовании Содружества Независимого Государств.
Позже к ним присоединились Казахстан и другие республики (кроме Прибалтики и
Грузии). Подписанием этого договора заканчивалось существование Советского
Союза как единого государства. Президент СССР Горбачев был вынужден сложить
свои полномочия.   

         Итак, из всего выше сказанного, можно понять, что причин,
распада было больше, чем мы могли себе представить. В распаде СССР прежде всего
виновата правящая верхушка. Власть перенесла острейший кризис, после которого
все попытки восстановления прежней системы не приводили к успехам. Перестала
существовать единая партийная система, появились другие партии. После кризиса
многие республики просто не захотели терпеть диктатуру центральной власти, им
нужна была своя власть, независимость, в конечном счете они признавали свой
суверенитет и больше не относились к СССР. Это был еще один удар по центру.
Разрабатывались новые соглашения и декларации, власти пытались удержать все на
месте, но эта политическая система уже отжила свое. В результате СССР распалось,
а к власти пришли демократы.

         Целью моего реферата было: показать основные причины   распада
СССР. Я считаю, что я показала то, что посчитала нужным. О таких вещах, можно
много говорить, поскольку данная тема очень актуальна в наши дни, в связи с
новыми политическими кризисами. Историю СССР можно рассматривать, как пособие
для политиков, которые могут найти что-то полезное, или же просто исключить
ошибки прошлого, из политики настоящего, дабы не повторилось то, что мы
видели.