Л. П.Крысин
В последнее время появился ряд лингвистических работ,посвященных изучению состояния русского языка в конце XX столетия ипроисходящих в нем изменений; см., например [О состоянии…1991; Дуличенко 1994;Костомаров 1994; Ферм 1994; Кёстер-Тома 1993, 1994; Купина 1995; Рождественский1995; Zybatow 1995; Русский язык…1996; Русский язык 1997; Шапошников 1996,1998] и нек. др.
Авторы этих работ исследуют новшества в лексикерусского языка (см., например: [Сальников 1992; Ферм 1994]), в частностимногочисленные иноязычные заимствования, по преимуществу — американизмы[Брейтер 1997; Костомаров 1996; Крысин 1996], в семантике, словообразовании,грамматике [Ермакова 1996, 1997; Земская 1996; Гловинская 1996, Норман 1998], встилистических характеристиках слова и в соотношении функциональных стилей иречевых жанров [Какорина 1992, 1996; Виноградова 1998; Жанры…1997, 1999], в стереотипахречевого поведения [Винокур 1993]. Отмечаются социальные причины происходящихизменений: демократизация русского общества, деидеологизация многих сферчеловеческой деятельности, антитоталитарные тенденции, снятие разного родазапретов и ограничений в политической и социальной жизни, «открытость» квеяниям с Запада в области экономики, политики, культуры и др.
Разумеется, влияние этих факторов на язык обычноосуществляется не прямо, а опосредованно. В некоторых случаях даже трудноопределить, какие внешние причины способствуют, скажем, активизации той илииной словообразовательной модели или синтаксической конструкции (но специальныйанализ может показать, что толчком к такой активизации послужили социальный посвоей природе стимулы; примеры подобного анализа см. В работах [Русскийязык…1968, кн.2 и 3; Русский язык…1996]. Однако на некоторых участках языкасвязь происходящих в нем изменений с изменениями в обществе проявляется болееотчетливо: так обстоит дело, например, с увеличением потока англоязычныхзаимствований, с активизацией некоторых речевых жанров, предполагающихспонтанность речи и относительную свободу речевого поведения (таковы, например,жанры радио- и телеинтервью, в советское время влачившие жалкое существование,- см. об этом, в частности, в работе [Голанова 1997], — разнообразные ток-шоу,телевизионные игры с множеством участников и т. п.).
Изменения в обществе влияют и на взаимоотношенияподсистем, которые в совокупности составляют систему русского национальногоязыка, на качественные и количественные характеристики каждой из этихподсистем.
Именно этому посвящена данная статья. В нейрассматриваются (по необходимости — в сжатой форме) изменения в социальном икоммуникативном статусе разных подсистем русского национального языка, произошедшие(и продолжающиеся) в последней четверти нынешнего столетия, в соотношении этихподсистем друг с другом.
Мы будем исходить из традиционного членения русскогоязыка на следующие социально и функционально обусловленные подсистемы:
— литературный язык (стандарт);
— территориальные говоры;
— городское просторечие;
— групповые жаргоны (профессиональные и социальные).
1.Социально обусловленные процессы в литературном языке
Изменения в литературном языке обусловлены не столькодемократизацией контингента владеющих литературной речью (как это было,например, в 20-е годы, когда к традиционному носителю литературного языка — интеллигенции — прибавились значительные по численности группы выходцев израбочих и крестьян), сколько вхождением в публичную жизнь таких групп людей,которые в своих привычках и пристрастиях связаны с разного рода жаргонами идругими формами нелитературной речи. Кроме того, отход в области социальнойжизни общества от канонов и норм тоталитарного государства, провозглашение свободыкак в общественно-политической и экономической сфере, так и в человеческихотношениях сказываются, в частности, на оценках некоторых языковых фактов ипроцессов: то, что раньше считалось принадлежностью социально непрестижнойсреды (преступной, мафиозной, просто малокультурной), начинает приобретать«права гражданства» наряду с традиционными средствами литературного языка. Ср.:
«Мы не замечаем, как криминал входит в быт, влексикон, как языком зэков и урок заговорили телевидение и радио, как поменялисьместами минусы и плюсы общественного поведения, как отмененными оказалисьвековые заповеди и табу, выработанные человечеством для самозащиты» (Известия,11 ноября 1997 г.).
Как следствие этих процессов происходит «смягчениелитературной нормы» (Норман 1998:67), допущение в литературный речевой обороттаких средств, которые до недавнего времени считались принадлежностьюнекодифицированных подсистем русского национального языка.
Массовое вхождение в литературно-речевой обиходинноваций вызывает необходимость оценки этих элементов как с позиций нормы, таки в отношении их социальной маркированности: многие из новшеств имеют отчетливовыраженное «социальное происхождение». Рассмотрим здесь только некоторые изсоциально маркированных фактов, характерных для литературной речи обсуждаемогопериода.
1.1. Так, обращает на себя внимание чрезвычайнаяактивизация форм множественного числа существительных мужского рода с ударнымифлексиями: взводА, срокА, обыскА, тросА, приискА, вызовА, сейнерА, тортА, супА,юпитерА и под. Многие из этих форм проникают в литературный речевой обиход изпрофессиональной среды: взводА (взводОв, взводАм и т.д.) — из речи военных;срокА и обыскА — из речи прокурорских и милицейских работников (ср.: Незаконноувеличиваются срокА пребывания подследственных в СИЗО. — Из выступления потелевидению зам. Министра юстиции России, 11.06.99; Прокуратура дала санкцию напроведение обыскОв в помещениях обеих фирм. — Телевидение, май 1999, извыступления милицейского начальника). Работники скорой помощи сетуют на то, чтов иную ночь у них бывает по несколько вызовОв, кулинары рассказывают о том, какони варят супА и изготовляют тортА, строителям не дают покоя слабые такелажныетросА, старатели вслух выражают недовольства задержками зарплаты на приискАх идаже писатель Михаил Жванецкий признался, что устал стоять под светом юпитерОв(телевидение, 24.07.99), а скульптор В. Малолетков считает Мухину одним извеликих скульпторОв XX века (телевидение, 5.07.99).
Распространенность подобных форм в профессиональнойречи отмечалась лингвистами давно (об истории изучения этого явления см.[Русский язык…1974:179-187]), однако значительное увеличение частотности этихформ в публичной речи — по радио, телевидению, в газете — можно считатьхарактерной чертой последнего десятилетия XX в. (приведенные примеры взяты намикак раз из публичной речи говорящих, главным образом из выступлений потелевидению и радио).
1.2. Социально маркированы некоторые фактысловоупотребления и синтаксиса. Так, из языка военных распространился в общееупотребление глагол задействовать (первоначально он употреблялся, по-видимому,применительно к новым подразделениям, вводимым в военную операцию:задействовать дивизию, задействовать резервы главного командования), особенноактивно используемый сейчас в языке административных документов и вообщехарактерный для речи чиновников.
Чиновничий язык порождает такие непривычные длятрадиционного литературного словоупотребления образования, как проговорить,обговорить в значении ‘обсудить’ (необходимо проговорить этот вопрос насовещании; Обговорим это позднее), озадачить в значении ‘поставить перед кем-н.какую-н. задачу’ (Главное — озадачить подчиненных, чтобы не болтались бездела), подвижка (Произошли подвижки по Югославии. — Из выступления В.С. Черномырдина),наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые наработки), конкретика(Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к реальнымситуациям в разных префектурах Москвы. — Телевидение, июнь 1999, выступлениесотрудника Московской мэрии) и нек. др.
1.3. Из новшеств в области синтаксиса отметим толькодва (но весьма характерных) факта — активизацию конструкций с предлогом по испецифическое управление глагола заказать.
1.3.1. Возникшая в чиновничьей среде конструкция спредлогом по типа: переговоры по Боснии, голосование по кандидатуре NN,инициатива по Чечне, договоренность по Газпрому (предлог по в этой конструкциивыражает «валентность темы» — см.: Иомдин 1993:253; М.Я. Гловинская отмечает,что конструкция с по может являться результатом «компрессии текста»: «Выражениюпрограмма по земле соответствует словосочетание программа изменения законовпользования землей. по пользованию землей» — см.: [Гловинская 1996:250]).
Как правило, синтаксическим хозяином в этойконструкции является отглагольное существительное, в норме не управляющеепредложно-падежной группой с предлогом по; ср.: переговоры, договоренность очем-либо, голосование за кого-либо, инициатива в чем-либо. Встречаются исочетания, где в качестве подчиняющего компонента употребляется несуществительное, а глагол, в традиционном литературном языке не способныйуправлять предлогом по: Мы, кстати, встречались с Гайдаром и по банку, и поПарамоновой (В.С.Черномырдин); Необходимо договориться с МВФ по российскомудолгу, по его реструктурированию (М.М. Задорнов, министр финансов России).
Конструкции с предлогом по этого типа частотны в языкесредств массовой информации, в устных выступлениях представителей власти,политиков, финансистов, бизнесменов, то есть наблюдается достаточно широкий«разброс» этой конструкции по разным функциональным разновидностям речи иразным социальным слоям и группам носителей русского языка. Однако нельзя неотметить тот факт, что эта конструкция мало характерна для устно-разговорнойречи социальных групп, не связанных с указанными выше сферами деятельности(власть, политика, финансы, бизнес), — например, для речи гуманитарнойинтеллигенции.
1.3.2. Глагол заказать в нормативном его употребленииуправляет объектом, который может выражаться только неодушевленнымсуществительным — как конкретным, так и абстрактным (заказать костюм в ателье,заказать столик в ресторане и т.п.). Сейчас этот глагол сталупотребляться в значении ‘подготовить, организовать убийство кого-либо’ иуправлять объектом, который выражается существительным, обозначающим лицо:Киллерам заказали известного политического деятеля, и они привели заказ висполнение: вчера NN был убит возле своего дома (из газет). Оставаясь в рамкахлитературной нормы, следовало бы сказать: заказали убийство политическогодеятеля.
Оборот «заказать + S род одуш», представляющий собойрезультат стяжения нормативной конструкции, родился в речи мафиозных,преступных групп в конце 80-х — начале 90-х гг. XX в., а в современной языковойситуации он широко используется представителями самых разных социальных слоев.
1.4. Последний из рассмотренных нами примеров — специфическое употребление глагола заказать — один из великого множествафактов, свидетельствующих о явлении, весьма характерном для состояния литературногорусского языка в 80-90-х годах нынешнего столетия, — о его значительнойжаргонизации.
Этот процесс находит отражение прежде всего вустно-разговорной разновидности литературного языка, в непринужденной речи егоносителей при их общении со «своими», с людьми близкими и знакомыми. Однакомногие жаргонизмы проникают и на страницы печати, в радио- и телеэфир. Таковы,например, жаргонные по своему происхождению, но весьма частотные в разныхстилях и жанрах современной литературной речи слова и обороты: крутой (калькаангл. tough) — о человеке: решительный и хладнокровный, производящий сильноевпечатление на окружающих этими своими качествами; тусовка — собрание людей,объединенных общими интересами (чаще других тусуются артисты, музыканты,журналисты, политики); разборка — (выяснение отношений, обычно агрессивное, сприменением насилия; заложить — предать кого-нибудь, донести на него, лимон — миллион рублей или долларов (применительно к другим денежным единицам лимон,кажется, не употребляется); кинуть — обманным путем выманить более или менеекрупную сумму денег (Кинули меня на пол-лимона); вешать лапшу на уши — рассказывать набылицы, врать с какой-либо корыстной целью; крыша едет, поехала(у кого-либо) — некто сошел (сходит) с ума или просто стал плохо соображать, идр.
Многие из подобных жаргонных элементов утрачивают своюсоциальную прикрепленность, становятся хорошо известными и употребительными вразных социальных группах носителей русского языка. Это дает основаниенекоторым исследователям (см. [Земская, Розина 1994; Ермакова, Земская, Родина1999]) говорить о начале формирования так наз. общего жаргона — языковогообразования, которое не просто занимает промежуточное положение междусобственно жаргонами (скажем, тюремно-лагерным, воровским, нищенским и др.), содной стороны, и литературным языком, с другой, но и активно используетсяносителями литературного языка в неофициальной обстановке (ср. Похожийфункциональный статус общего сленга и общего арго в современных AmericanEnglish и французском языке — см. об этом [Швейцер 1983; Хорошева 1996]).
Несомненно, жаргонная лексика и фразеология огрубляетлитературную речь, и неумеренное и неуместное ее использование резкоконтрастирует с традициями речевого общения в культурной социальной среде. Нонадо сказать, что жаргонизация литературной речи вполне в духе одной изтенденций, которые присущи современному речевому общению, — тенденции когрубению речи. Эта тенденция проявляется в значительном увеличенииупотребительности на страницах газет, художественной литературы, в публичныхвыступлениях политиков грубопросторечных слов типа сука, сволочь, падло,подонок, гад и под., лексики, связанной с отношениями полов: трахать,трахаться, кончить, давать, и даже обсценной лексики, которую нередко можнослышать с кино- или телеэкрана и видеть на газетной полосе. Социальные причиныподобного огрубения речи очевидны (о некоторых из них см. в работе: Крысин1994): какова жизнь, таков и язык этой жизни.
2.Социально обусловленные процессы в территориальных говорах
Узкий и всё более суживающийся состав носителейтерриториальных говоров сказывается и на характере их функционирования. Обычноговорят, что сфера употребления территориального диалекта — устные формыобщения. Однако для современного состояния диалектных систем такое указаниенедостаточно. Функции более или менее чистого диалекта неуклонно уменьшаются, исейчас наиболее типичными сферами его использования являются семья и разногорода ситуации непринужденного общения односельчан друг с другом. Во всех иных коммуникативныхситуациях можно наблюдать смешанные формы диалектной речи, в которых диалектосложнен, «разбавлен» разного рода иносистемными элементами — например, словамии синтаксическими конструкциями литературного языка, городского просторечия(так наз. «полудиалектная речь», о которой диалектологи писали уже тридцать летназад, — см., например [Коготкова 1970; Орлов 1968]). Петербургскийисследователь А.С. Герд ввел в научный оборот термин «региолект», под которымон имеет в виду «особый переходный тип между диалектом, наречием, с однойстороны, и просторечием, жаргоном, с другой… Региолект охватывает ареал рядасмежных диалектов, но ярче всего он представлен в городах и поселках городскоготипа» [Герд 1998:20-21].
Речь жителей современной деревни, во-первых, расслоенасоциально и, во-вторых, имеет ситуативную обусловленность; иначе говоря, онаотличается свойствами, которые традиционно считаются специфическими длялитературного языка. Социальная и ситуативная неоднородность современноготерриториального диалекта — следствие происходящих в нем изменений,совершающихся под мощным воздействием литературного языка, а также следствиезначительных социально-экономических преобразований в деревне, в нынешнихусловиях ведущих к утрате деревенским хозяйством экономическойсамостоятельности, к его зависимости от города и его экономики. Отсюда — болеетесные, чем раньше, контакты с городским населением, которое в массе своейявляется носителем литературного языка или носителем просторечия. Кроме того,постоянное воздействие на жителя современной деревни языка средств массовойинформации — прежде всего, радио и телевидения — во всем его жанровомразнообразии способствует формированию представления о более или менее жесткойприкрепленности тех или иных форм речи к определенным ситуациям общения. И хотяэто представление, как правило, не перерастает в активный навык: носительдиалекта обычно не может строить свою речь в повседневных коммуникативныхситуациях в соответствии с нормами функционально-стилистических разновидностейлитературного языка, — речевое поведение сельского жителя меняется под влияниеммоделей речевого поведения горожан. Да и в наборе языковых средств, которымипользуется житель современной деревни, много такого, что не характерно длятерриториального говора: исследователи отмечают в этом наборе элементыпубличного стиля, которые проявляются в ситуациях собраний, совещаний и т.п..,официально-деловой речи, в области словоупотребления — общественно-политическуюи производственно-техническую терминологию.
В социолингвистическом отношении существеннойособенностью современного функционирования территориальных говоров являетсяопределенная специфика языкового сознания их носителей: отношение к диалектукак к единственному и естественному средству общения замещается у большинствасельских жителей отчетливо выраженной ориентацией на литературный язык, оценкойего как более престижной коммуникативной подсистемы, а своего говора — какподсистемы социально и функционально ущербной. Ср.: «…в самосознании носителейдиалекта их собственная речь воспринимается «вторым сортом» по сравнению с«городской» речью: “Мы серо говорим” и т.п.» [Булатова и др. 1975:37]. Немалуюроль в этом самоуничижении сыграла советская школа, в которой преподаваниерусского языка велось (и ведется до сих пор) с исключительной ориентацией налитературный язык при одновременном третировании диалектной речи какнеграмотной, при полном пренебрежении к культурной ценности диалектов и к ихроли как в истории национального языка, так и в процессе пополнениялитературной речи новыми выразительными средствами.
3.Социально обусловленные процессы в городском просторечии
Просторечие — наиболее своеобразная подсистемарусского национального языка. Не вдаваясь в детальное сопоставление русскогопросторечия с близкими — по их функциональным и коммуникативным свойствам — подсистемами других национальных языков (см. об этом [Крысин 1989:51-53]),укажем на характерную черту современного состояния этой подсистемы русскогоязыка — его расслоение на две разновидности, «старую» и «молодую».
Например, в области просторечной лексики обращают насебя внимание, с одной стороны, единицы типа пущай, страмить, ндравиться,ейный, скидавать и под., обнаруживающие близость с соответствующими диалектнымифактами, а с другой — слова и обороты типа поправиться (= ‘прибавить в весе’:Она на два кило поправилась); оформить брак, организовать закуску (примеры изработы [Капанадзе 1984:129]); деловой (Ишь ты, деловая какая! Сама прошла бы [втроллейбусе]; будь здоров (Девка тоже будь здоров!); костыли в значении ‘ноги’(см. [Ермакова 1984:131,133,136]) и т.п., явно не диалектного происхождения. Всвязи с такого рода различиями делаются попытки выделить среди носителейпросторечия две возрастные группы, различающиеся по набору используемых имипросторечных средств: до 60 лет и старше. «В речи старшей возрастной группывстречаются некоторые слова, характерные для так называемого старогопросторечия: туды, отсюдова, охальник, хворый, кликать, дух (в значении“запах”)… Эта категория людей, как правило, не употребляет современнуюпросторечную фразеологию, очень характерную для речи молодежи и людей среднегопоколения. Речь более молодых носителей просторечия сближается с современныммолодежным жаргоном и не всегда отличается в употреблении некоторыхфразеологизмов от речи носителей литературного языка: рога обломать, выпасть восадок, вешать кому-то лапшу на уши…» [Ермакова 1984:139-140].
Таким образом, выделяются два круга носителейсовременного просторечия: горожане старшего возраста, не имеющие образования(или имеющие начальное образование), речь которых обнаруживает явные связи стерриториальным диалектом (в работе [Крысин 1989] мы обозначили этуразновидность как просторечие-1), и горожане среднего и молодого возраста,имеющие незаконченное среднее образование и не владеющие нормами литературногоязыка; их речь лишена диалектной окраски и в значительной степенижаргонизирована (просторечие-2).
Возрастная дифференциация носителей просторечиядополняется различиями по полу: владеющие просторечием-1 — это преимущественнопожилые женщины, а среди пользующихся просторечием-2 значительный (если непреобладающий) процент составляют мужчины.
3.1. Просторечие-1 отличается специфическими чертамина всех уровнях — фонетическом, морфологическом, лексико-семантическом,синтаксическом.
3.1.1. В области фонетики это, например, такие черты,как устранение зияния между соседними гласными в слове (радиво, пиянино),ассимиляция гласных соседних слогов (вилидол вместо валидол, пиримида вместопирамида), упрощение групп согласных путем вставки гласного (жизинь, рубель),диссимиляция согласных (дилектор, колидор, транвай), упрощение слоговойструктуры слова (витинар вместо ветеринар, матафон вместо магнитофон) и нек.др. (подробнее см. [Розанова 1984; Крысин 1989]).
3.1.2. В области морфологии и словообразованияхарактерными особенностями просторечия-1 являются такие: аналогическое выравниваниеоснов (рот — в роту, ротом; хочу — хочем, хочете, хочут), иная, чем влитературном языке, родовая отнесенность некоторых существительных (свежаямяса, кислый яблок) или иной тип склонения (церква, простынь, болезня),смешение форм родительного и дательного падежей у существительных женского рода(был у сестре — поехал к сестры) и нек. др. (подробнее см. [Земская, Китайгородская1984]).
4.1.3. В области лексики и лексической семантикихарактерным является наличие довольно большого числа слов, по формеотличающихся от слов литературного языка: серчать, пущай, шибко, акурат, харич,давеча и под., многик из которых исторически являются диалектизмами. Некоторыеслова, по форме совпадающие с литературными, имеют специфическое значение:гулять в значениях ‘праздновать’ и ‘иметь интимные отношения’ (Мы на Май двадня гуляли; Она с ним три месяца гуляла), уважать в значении ‘любить’(Я огурцыне уважаю), разнос вместо поднос, обставиться в значении ‘обзавестись мебелью’и т.п.
Некоторые слова употребляются в «размытом» значении:атом (Они без конца с этим атомом носятся), космос (Ни зимы, ни лета теперьпутного нет, а всё космос!) [Журавлев 1984:120]. Наблюдается тенденция купотреблению в личном значении слов, которые в литературном языке не могутупотребляться в значении лица: Это всё диабеты идут (вместо: больные диабетом),Наша медсестра за контингента замуж вышла (то есть за человека, принадлежащегок контингенту тех, кого обслуживает данная поликлиника), Дочка, это кто — нерентген пошел? (имеется в виду рентгенолог); о причинах подобной семантическойтрансформации см. [Крысин 1995]. О лексических особенностях русского просторечиясм. также [Koester-Thoma 1996:128-142].
3.1.4. Синтаксическая специфика просторечия-1проявляется, например, в таких конструкциях (они отмечены Т.С. Морозовой — см.[Морозова 1984]): употребление полной формы страдательных причастий сперфектным значением и полных прилагательных в именной части сказуемого (Обедуже приготовленный: Пол вымытый; Дверь была закрытая; Я согласная);употребление в той же функции и синтаксической позиции деепричастий на -вши и-мши (Я не мывши вторую неделю; Он был выпимши); употребление творительногопадежа некоторых существительных для обозначения причины (Он умер голодом; Онаослепла катарактой), специфическое управление при словах, формально и по смыслусовпадающих с литературными (никем не нуждаться; Что тебе болит? Она хочет бытьврач) и нек. др.
3.2. Просторечие-2 представляет собой разновидность,менее яркую, чем просторечие-1, и менее определенную по набору типичных для неечерт. В области лексики она тесно сближается с общим жаргоном (ср. трудностьфункционально-стилистической квалификации таких слов и оборотов, как беспредел,возникать, оттянуться, наезжать, придурок, прокол, штука (тысяча рублей илидолларов) и под: это единицы общего жаргона или единицы просторечия-2?), атакже с некоторыми социальными жаргона наркоманов, употребляющиеся и впросторечии-2.
В области фонетики и морфологии просторечие-2 менееспецифично, чем просторечие-1: фонетические и морфологические особенности имеютспорадический, случайный характер и нередко локализованы в отдельных словах исловоформах. Например, диссимиляция согласных по месту и способу образованияпредставлена здесь фактами типа транвай, в словах же типа директор, коридор,где расподобление согласных более ярко, контрастно, диссимиляции не происходит.Почти не встречается в просторечии-2 такое яркое явление, как устранение зияниямежду гласными (радиво, пиянина). Отличия от литературного языка в родовойотнесенности некоторых существительных хотя и наблюдаются, но у значительноменьшего круга слов и в менее «бросающихся в глаза» случаях: так, толь, тюль,шампунь склоняются как существительные женского рода (пришлось крыть крышутолью, занавески из тюли, вымыла голову новой шампунью), а мозоль — какмужского, но слова типа мясо, село не употребляются как существительные женскогорода (что свойственно просторечию-1).
Для просторечия-2 характерно использование диминутивовтипа огурчик, документики, справочка и под., среди которых встречаются формы,образованные по специфической модели, не представленной в литературном языке: ср.мяско при литературном мясцо. Диминутивы оцениваются носителями просторечия-2как формы вежливости. Ср. в речи медсестры при обращении к взрослому пациенту:Подбородочек вот сюда поставьте, а грудочкой прижмитесь к краю стола; в речиофициантки: Вот ваш лангетик, а водичку я сейчас принесу; в речи парикмахера:Вам височки прямые или косые сделать?
В социальном отношении совокупность носителейпросторечия-2 чрезвычайно разнородна и текуча во времени: здесь и выходцы изсельской местности, приехавшие в город на учебу или на работу и осевшие вгороде; и уроженцы небольших городов, находящихся в тесном диалектномокружении; и жители крупных городов, не имеющие среднего образования и занятыефизическим трудом; носителей просторечия-2 немало среди представителей такихнесхожих профессий, как продавцы, грузчики, портные, парикмахеры, официанты,железнодорожные проводники, сапожники, уборщицы и др. С коммуникативной точкизрения более живо, активно именно просторечие-2, а просторечие-1 постепенносходит на нет.
4.Социально обусловленные процессы в групповых жаргонах
Групповыми мы называем две разновидности жаргонов — профессиональные и социальные.
4.1. Для современной ситуации характерно полноевытеснение из сферы коммуникации профессиональных жаргонов, обслуживавшихкустарные профессии: ср., например, детально описанные В.Д.Бондалетовым жаргоныофеней, шаповалов, шерстобитов, сыроваров и др. [Бондалетов 1974], — и активнаякоммуникативная роль жаргонов, которые обслуживают новые профессии, например,жаргона «компьютерщиков».
Компьютерный жаргон целиком основан на английской попроисхождению терминологии. Однако носители этого жаргона не простоприспосабливают английские технические термины к русской языковой почве, авсячески обыгрывают эти термины, искажая их, сближая с русскими словами,наполняя двойным смыслом и т.п. — и всё это с сознательной установкой на шутку,на каламбур. Это получается достаточно легко и непринужденно, тем более, что«творцы» компьютерного жаргона — люди, в массе своей молодые, недалеко ушедшиеот студенческого времени с его столь же шутливым, ёрническим молодежнымжаргоном, свободно искажающим и обыгрывающим английские слова (ср., например,такие намеренные искажения, как герла, пренты, шузы, трузера, вайтовый,ворковать — от to work ‘работать’, аскать — от to ask ‘спрашивать’, фейсануть‘ударить по лицу’ — от face ‘лицо’ и т.п.).
Помимо вполне «серьезной» специальной терминологии,которая в последнее время становится популярной не только среди специалистов,но и на страницах печати, в передачах по радио и телевидению, в устном общениипредставителей интеллигенции (типа дисплей, файл, интерфейс, драйвер, сайт имн. др.), в сфере компьютерной обработки информации обращается масса шутливых,но понятных только профессионалу словечек и оборотов, которые и придаюткомпьютерному «языку» свойства профессионального жаргона. Ср., например, такиеобразцы намеренной русификации английских терминов: пижамкер (из page maker),брякпойнт (из break point), чекист (из названия текстовой программы Check It),трупопаскаль (язык Turbo Pascal), Емеля (из E-mail) и т.п. (примеры из работы[Шейгал 1996]; см. также: [Садошенко 1995].
Многие общеупотребительные слова получают здесьсвоеобразное употребление, либо изменяя свое значение, либо вставляясь внепривычный (для литературного языка) контекст: компьютер зависает, отказывает,в него загружают информацию, которую можно скачать на дискету, распечатать напринтере, а в случае ее ненужности — переместить в корзину. Начинающегопользователя называют чайником (и даже есть специальные пособия по работе накомпьютере, адресуемые чайникам), в отличие от истинного пользователя, ккоторому применяют англицизм юзер (англ. user — от to use ‘пользоваться’), и оттого, кто только мнит себя знатоком компьютеров, но в действительности таковымне является, за что получает прозвище ламер (от англ. lame ‘хромой, слабый’).
Ввиду всё возрастающей роли компьютеров и процессакомпьютеризации разных сторон человеческой деятельности компьютерный жаргонделается социально активным, как бы попадает в фокус социального внимания.Разумеется, свои профессиональные «языки» имеют и многие другие отрасли науки итехники, и в свое время некоторые из них также были в фокусе социальноговнимания: например, в 50-60-е годы такую роль играл профессиональный «язык»физиков-ядерщиков, немного позднее — жаргон, обслуживающий сферу космическихисследований и разработок; в 70-е — начале 80-х модными становятся некоторыеслова и обороты, используемые разного рода экстрасенсами, йогами, телепатами (идо сих пор слова аура, энергетика, биополе, транс и под. в ходу не только упарапсихологов).
В 90-х годах из всех других профессиональных жаргоновпо своей коммуникативной роли явно выделяется компьютерный жаргон — не толькокак средство внутригруппового общения, но и как своеобразный символ времени.
4.2. До сравнительно недавних пор в отечественнойрусистике считалось, что коммуникативная роль социальных жаргонов и аргоневелика, во всяком случае она гораздо меньше, чем коммуникативная рольлитературного языка и даже профессиональных жаргонов. У этого мнения былинекоторые основания. Так, достаточно хорошо развитое в дореволюционное времянищенское арго к середине XX века как будто полностью утратило свою социальнуюбазу; арго беспризорников, впитавшее в себя многие элементы блатного жаргона ибывшее довольно активным в 20-е годы, позднее угасает, не имея устойчивогоконтингента носителей. Однако в конце века оба арго возрождаются на новомсоциальном и языковом материале, поскольку множатся ряды и нищих, и беспризорников,которые пользуются некоторыми специфическими формами языкового выражения, побольшей части отличными от тех, что были в ходу у их предшественников. Эти дваарго составляют лишь часть многоцветной палитры современных социальных жаргонови арго: они существуют наряду с языковыми образованиями, которыми пользуютсяуголовники, мафиози, проститутки, наркоманы, фальшивомонетчики, карточные«кидалы» и другие социальные группы, составляющие некоторую часть городскогонаселения современной России.
Эти многочисленные жаргоны по большей частинесамостоятельны, «перетекают» друг в друга: например, жаргоны наркоманов,проституток и нищих имеют значительное пересечение в области лексики ифразеологии, у сленга хиппи немало общих элементов со студенческим жаргоном,«челноки» активно используют в своей речевой деятельности торговое арго и т.д.
В основе этого многообразия лежит тюремно-лагерныйжаргон. Он сформировался в социально пёстрой среде советских лагерей и тюрем напротяжении ряда десятилетий. Восприняв многое из лексико-фразеологическогоарсенала дореволюционного воровского арго, тюремно-лагерный жаргон значительнорасширил не только набор выразительных средств, но и социальный состав тех, ктоим активно пользовался: с ним были знакомы, его активно употребляли как «воры взаконе», «домушники», «медвежатники», «скокари», «щипачи» и прочиепредставители уголовного мира, так и недавние инженеры, совпартслужащие,военные, крестьяне, врачи, поэты, журналисты, студенты, рабочие — словом, всете, кто составлял многомиллионное население сталинских лагерей.
Тюремно-лагерный жаргон нашел отражение и влитературе, особенно в начале 60-х и в 80-е гг., — в прозе А.И. Солженицына,В.Т. Шаламова, В.П. Гроссмана, А.Н. Рыбакова, А.В. Жигулина, О.В. Волкова, А.Марченко, в поэзии В. Высоцкого, А. Галича и других.
В современных условиях тюремно-лагерный жаргон находитсебе новую «среду обитания» и модифицируется в указанных выше
социальных группах, пополняясь новообразованиями иизменяя значения традиционно используемых языковых средств; ср., например:напарить ‘обмануть’, капуста ‘деньги’ (первоначально только о долларах — из-заих зеленого цвета), поставить на счетчик ‘начать ежедневно увеличивать процентыот неуплаченного вовремя долга’ и мн. др.
В последнее десятилетие появилось немалолингвистических работ и лексикографических изданий, посвященных социальнымжаргонам; см., например: [Балдаев и др. 1992; Быков 1994; Грачёв 1992; Дьячок1992; Елистратов 1994; Ермакова, Земская, Розина 1999; Зайковская 1993;Земская, Розина 1994; Кёстер-Тома 1993, 1994; Рожанский 1992; Юганов, Юганова1997] и др. Столь заметный всплеск исследовательского интереса к жаргонамвполне понятен: раньше в отечественной русистике это была запретная тема,поскольку официальная пропаганда предписывала считать несуществующими такиесоциальные явления, как проституция, наркомания, рэкет и др. В наши дни этивсегда существовавшие «язвы» на теле общества необычайно разрослись и приобрелиновые формы. Тем самым социальная база соответствующих жаргонов еще болеереальна и осязаема, чем раньше, и задача русистики заключается, в частности, втом, чтобы изучить многообразие современных социальных жаргонов и их связи спорождающей эти жаргоны человеческой средой.
Списоклитературы
Балдаев Д.С., Белко В.К., Исупов И.М. (1992), Словарьтюремно-лагерно-блатного жаргона. Речевой и графический портрет советскойтюрьмы.
Бондалетов В.Д.(1974), Условные языки русскихремесленников и торговцев. Рязань.
Брейтер М.А.(1997), Англицизмы в русском языке.Москва.
Булатова Л.Н., Касаткин Л.Л., Строганова Т.Ю.(1975), Орусских народных говорах. Москва.
Быков В.(1994), Русская феня. Смоленск.
Виноградова В.Н.(1998), О некоторых изменениях встилистике русского языка. — В: Stylistyka VII. Варшава, 135-157.
Винокур Т.Г.(1993), Говорящий и слушающий. Вариантыречевого поведения. Москва.
Герд А.С.(1998), Диалект — региолект — просторечие. — В: Русский язык в его функционировании. Тезисы докладов международнойконференции.Москва, 20-21.
Гловинская М.Я.(1996), Активные процессы в грамматике.- В: Русский язык конца XX столетия (1985-1995). Под ред. Е.А.Земской. Москва,237-304.
Голанова Е.И.(1997), Изменения в жанре интервью. — В:Русский язык 1997, 81-103.
Грачёв М.А.(1992), Язык из мрака. Блатная музыка ифеня. Нижний Новгород.
Дуличенко А.Д.(1994), Русский язык конца XX века.Мюнхен.
Дьячок М.Т.(1992), Солдатский быт и солдатское арго. — В: Русистика 1. Берлин, 35-42.
Елистратов В.С.(1994), Словарь московского арго.Москва.
Ермакова О.П.(1984), Номинация в просторечии. В:Городское просторечие. Под ред. Е.А.Земской и Д.Н.Шмелёва. Москва, 130-140.
Ермакова О.П.(1996), Семантические процессы в лексике.- В: Русский язык … 1996, 32-66.
Ермакова О.П.(1997), Тоталитарное и посттоталитарноеобщество в семантике слов. — В: Русский язык 1997, 121-165
Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина Р.И.(1999), Слова,с которыми мы все встречались. Толковый словарь русского общего жаргона.Москва.
Жанры (1997): Жанры речи. Отв. ред. В.Е.Гольдин.Саратов.
Жанры (1999): Жанры речи 2. Отв. ред. В.Е.Гольдин. Саратов.
Журавлёв А.Ф.(1984), Иноязычные заимствования врусском просторечии. — В: Городское просторечие. Москва, 102-124.
Зайковская Т.В.(1993), Пути пополнения лексическогосостава современного молодежного жаргона. Канд.дисс. Москва.
Земская Е.А.(1996), Активные процессы современногословопроизводства. — В: Русский язык…1996, 90-141.
Земская Е.А., Китайгородская М.В.(1984), Наблюдениянад просторечной морфологией. — В: Городское просторечие. Москва, 66-102.
Земская Е.А., Розина Р.И.(1994), О словаре современногорусского жаргона. — В: Русистика 1-2. Берлин, 96-112.
Иомдин Л.Л.(1991), Русский предлог ПО: этюд клексикографическому портрету. — В: Metody formalne w opisie jezykowslowianskich. Pod red. Z.Saloniego. Bialystok, 241-260.
Какорина Е.В.(1992), Стилистические изменения в языкегазеты новейшего времени. Канд.дисс. Москва.
Какорина Е.В.(1996), Стилистический обликоппозиционной прессы. — В: Русский язык…1996, 409-426.
Капанадзе Л.А.(1984), Современная просторечная лексика(московское просторечие). — В: Городское просторечие. Москва, 125-129.
Кёстер-Тома З. (1993), Стандарт, субстандарт,нонстандарт. — В: Русистика 2. Берлин, 15-31.
Кёстер-Тома З. (1994), Сферы бытования русскогосоциолекта. — В: Русистика 1-2. Берлин, 18-27.
Коготкова Т.С.(1970), Литературный язык и диалекты. — В: Актуальные проблемы культуры речи. Москва, 104-152.
Костомаров В.Г.(1994), Языковой вкус эпохи. Изнаблюдений над речевой практикой современных масс-медиа. Москва.
Костомаров В.Г.(1996), Русский язык в иноязычномпотопе. — В: Русский язык за рубежом, 2. Москва.
Крысин Л.П.(1989), Социолингвистические аспектыизучения современного русского языка. Москва.
Крысин Л.П.(1994), Эвфемизмы в современной русскойречи. — В: Русистика 1-2. Берлин, 28-49.
Крысин Л.П.(1995), Иноязычный термин в русскомпросторечии. — В: Филологический сборник. Москва, 262-268.
Крысин Л.П.(1996), Иноязычное слово в контекстесовременной общественной жизни. — В: Русский язык…1996, 142-161.
Купина Н.А.(1995), Тоталитарный язык: Словарь иречевые реакции. Екатеринбург — Пермь.
Морозова Т.С.(1984), Некоторые особенности построениявысказывания в просторечии. — В: Городское просторечие. Москва, 141-162.
Норман Б.Ю.(1998), Грамматические инновации в русскомязыке, связанные с социальными процессами. — В: Русистика 1-2, Берлин, 57-68.
Орлов Л.М.(1968), О социальных типах современноготерриториального говора. — В: Язык и общество. Москва, 154-161.
О состоянии…(1991): О состоянии русского языка. Подред. Ю.Н. Караулова. Москва.
Рожанский Ф.И.(1992), Сленг хиппи. Материалы ксловарю. Санкт-Петербург — Париж.
Рождественский Ю.В.(1995), О современном состояниирусского языка. — В: Вестник МГУ. Серия 9. Филология 3. Москва.
Розанова Н.Н.(1984), Современное московскоепросторечие и литературный язык (на материале фонетики). — В: Городскоепросторечие. Москва, 37-65.
Русский язык…(1968): Русский язык и советскоеобщество. Кн. 1-4. Под ред. М.В. Панова. Москва.
Русский язык…(1974): Русский язык по данным массовогообследования. Под ред. Л.П. Крысина. Москва.
Русский язык…(1996): Русский язык конца XX столетия(1985-1995). Под ред. Е.А.Земской. Москва.
Русский язык (1997): Русский язык. Redaktor naukowy E.Sirjaev. Opole.
Ферм Л.(1994), Особенности развития русской лексики вновейший период (на материале газет). Uppsala.
Сальников Н.М.(1992), Новое в лексике современногорусского языка. — В: Zielsprache Russisch 13. Munchen, 95-97.
Хорошева Н.В.(1996), Общее арго как промежуточнаяформа существования современного французского языка. — В: Социолингвистическиепроблемы в разных регионах мира. Материалы международной конференции. Москва,427-428.
Шапошников В.Н.(1996), Новое в русском языке.Морфология. Словообразование. Шуя.
Шапошников В.Н.(1998), Русская речь 1990-х. Москва.
Швейцер А.Д.(1983), Социальная дифференциацияанглийского языка в США. Москва.
Шейгал Е.И.(1996), Компьютерный жаргон каклингвокультурный феномен. — В: Языковая личность: культурные концепты.Волгоград — Архангельск, 204-211.
Юганов И., Юганова Ф.(1997), Словарь русского сленга.Сленговые слова и выражения 60-90-х годов. Под ред. А.Н.Баранова. Москва.
Koester-Thoma Soia (1996), Die Lexik der russischenUmgangssprache. Berlin.
Zybatow Lew N. (1995), Russisch im Wandel.Die russische Sprache seit Perestrojka. Wiesbaden.
Для подготовки данной работы были использованы материалыс сайта www.philology.ru