Доклад
«Портрет Князя ВладимираСвятославича по летописям и былинам»
Введение
КнязьВладимир Святославич – одна из тех неоднозначных фигур нашей истории, которуюможно преподносить и понимать по-разному.
Прежде чемприступать к анализу данной личности, давайте попробуем предположить, что знаето нем каждый человек, даже школьник, интересующийся историей. С именемВладимира Первого ассоциируется крещение Руси, пришедшая с христианством письменность,выход Руси на новый культурный и внешнеполитический уровень. Вообще егоправление (и, тем более, крещение) является для многих (и историков, в томчисле, что оправдано) некой «точкой отсчета» истории нашей родины, моментом, скоторого внутренняя и внешняя политика и жизнь государства приняла совершеннодругой оборот. Данная работа направлена не столько на изучение действий данногоисторического лица, сколько на анализ оных этих действий со стороныпсихологической – иначе говоря, мы попробуем понять, каким он был человеком,какой личностью, и как это влияло на его действия.
В даннойработе личность князя Владимира рассматривается с двух сторон – со сторонылетописной (опираясь на Ипатьевскую летопись и Повесть Временных Лет) и состороны фольклора (руководствуясь данными из русских былин). Однако если первыйисточник более или менее ясно может повествовать о данной личности, то нельзязабывать, что фольклор (в том числе и былины) – более гибкий материал, не разподвергавшийся деформации и изменениям в силу того, что вплоть до начала XVII века они передавалисьпростым народом исключительно из уст в уста и назывались «старинами» или«старинками». Из-за этого в былинах смешались два персонажа и слились в одного– Владимир Святославич и Владимир Мономах. Однако этот фактор едва ли помешаетнашему изучению Владимира по этому источнику, ведь былины как фольклорный жанрпоявились до правления Владимира Мономаха, из чего можно заключить, чтоВладимир Первый явлеятся героем первых билин, где фигурирует князь.
На мойвзгляд, для того, чтобы нам впоследствии было проще работать с вышеупомянутымиматериалами, надо разобраться, а что это собственно за материалы. Что они изсебя представляют, чем являются, какова их цель и назначение.
Летопись – погодовой, более или менееподробный рассказ о событиях. Рассказ о событиях каждого года в летописяхобычно начинался словами: «в лето» – отсюда название – летопись. В Византии подобныеписьменные исторические источникиназывались хрониками; в ЗападнойЕвропе в средние века анналами и хрониками.
Русскиелетописи сохранились во многих списках; самый древний – монаха Лаврентия(Лаврентьевская летопись), судя по приписке − 1377, и Ипатьевский XV века (от КостромскогоИпатьевского монастыря, где он хранился), но в основе их более древний сводначала XII века. Свод этот, известный под именем «Повести временных лет»,является первой Киевской летописью. Летописи велись во многих городах.Новгородские (харатейный синодальный список XIV века, Софийский)отличались сжатостью слога. Псковские – живо рисуют общественную жизнь,южнорусские – литературны, местами поэтичны. Летописные своды составлялись и вмосковскую эпоху русской истории (Воскресенская и Никоновская Летопись). Такназываемая «царственная книга» касается правления Ивана Грозного. Затем летописиполучают официальный характер и понемногу обращаются частью в разрядные книги,частью в «Сказания» и записки отдельных лиц.
Повестьвременных лет (также называемая «Первоначальная летопись» или «Несторовалетопись») – наиболее ранний из дошедших до нас древнерусских летописных сводовначала XII века. Известен по нескольким редакциям и спискам с незначительнымиотклонениями в текстах, внесёнными переписчиками. Он был составлен в Киеве.Охваченный период истории начинается с библейских времён в вводной части изаканчивается 1117 годом в 3-й редакции.
Авторлетописи – монах Нестор, на рубеже, монах Киево-Печерского монастыря. Хотя вболее ранних списках это имя опущено, исследователи XVIII–XIX вв. считали Несторапервым русским летописцем, а «Повесть временных лет» – первой русскойлетописью.
Изучениелетописания русским лингвистом А.А. Шахматовым и его последователямипоказало, что существовали летописные своды, предшествовавшие «Повести временныхлет». На данный момент признаётся, что первая изначальная редакция ПВЛ (Повестивременных лет) монаха Нестора утрачена, а до нашего времени дошли доработанныеверсии ПВЛ.
Втораяредакция читается в составе Лаврентьевской летописи (1377 год) и другихсписках. Третья редакция содержится в составе Ипатьевской летописи (древнейшиесписки: Ипатьевский (XV век) и Хлебниковский (XVI век)). В одну излетописей второй редакции под годом 1096 добавлено самостоятельное литературноепроизведение, – «Поучение Владимира Мономаха», создание которого датируется1117 годом.
По Шахматову,первый летописный свод, названный Древнейшим, был составлен при митрополичьейкафедре в Киеве, основанной в 1037 году. Источником для летописца послужилипредания, народные песни, устные рассказы современников, какие-то письменныеагиографические документы. Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 годумонах Никон, один из создателей Киевского-Печерского монастыря. Затем в 1093году игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Начальный свод,который использовал новгородские записи и греческие источники, такие как«Хронограф по великому изложению», «Житие Антония». Начальный свод частичносохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода.Нестор переработал Начальный свод, расширил историографическую основу и привёлрусскую историю в рамки традиционной христианской историографии. Он дополниллетопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные историческиепредания, сохранённые в устной традиции.
По версииШахматова, первую редакцию Повести Временных Лет Нестор написал вКиево-Печерском монастыре в 1110–1112 гг. Вторая редакция была созданаигуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116 году,по сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118году составляется третья редакция ПВЛ по поручению новгородского князяМстислава Владимировича.
Летописьвобрала в себя в большом количестве материалы сказаний, повестей, легенд,устные поэтические предания о различных исторических лицах и событиях. Тотфакт, что в нее вошли материалы фольклора, серьезно сказалось на ней: некоторыеотпечатки и мотивы преданий и былин при внимательном рассмотрении видныдовольно четко, что найдет отражение и в данной работе. Многие рассматривают даннуюлетопись как основной источник по начальному периоду русской истории.
При написаниилетописи использовались документы из княжеского архива, что позволило сохранитьдо нашего времени тексты русско-византийских договоров 911, 944 и 971 годов.Часть сведений бралась из византийских источников.
Такимобразом, используя данный источник для изучения даже его части, мы располагаемдовольно ярким, богатым, и неоднородным материалом, который нельзя считать вовсех его частях одинаково достоверным.
Переводиласьна современный русский язык Д.С. Лихачёвым в соавторстве с Б.А. Романовым(1950), позже Лихачёвым единолично (1978), О.В. Твороговым (1997), А.Г. Кузьминым;также на французский (1884), шведский (1919), немецкий (1931 и 2000-е),румынский (1935), английский (1953), чешский (1954), польский (1968), украинский(1990) языки.
Ипатьевскаялетопись– один из древнейших русских летописных сводов и важнейших документальныхисточников по истории древней Руси.
Былины – русские народныеэпические песни о подвигах богатырей. Основой сюжета былины является какое-либогероическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюданародное название былины – «ста́рина», «старинушка», подразумевающее, чтодействие, о котором идёт речь, происходило в прошлом).
Былины, какправило, написаны тоническим стихом с двумя-четырьмя ударениями.
Онисоставляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности.
Былиныявляются эпическими песнями о русских богатырях; именно здесь мы находимвоспроизведение общих, типических их свойств и историю их жизни, их подвиги истремления, чувства и мысли. Каждая из этих песен говорит, главным образом, ободном эпизоде жизни одного богатыря и таким образом получается ряд песенотрывочного характера, группирующихся около главных представителей русскогобогатырства. Число песен увеличивается ещё вследствие того, что имеется понесколько вариантов, более или менее различных, одной и той же былины. Всебылины, кроме единства описываемого предмета, характеризуются ещё единствомизложения: они проникнуты элементом чудесного, чувством свободы и духом общины.
Чтобы датьпонятие о количестве былин, отметим статистику их, приведённую в «ИсторииРусской Словесности» Галахова. Одних былин киевского цикла собрано: вМосковской губернии – 3, в Нижегородской 6, в Саратовской 10, в Симбирской 22,в Сибири 29, в Архангельской 34, в Олонецкой до 300 – всех вместе около 400, несчитая здесь былин новгородских, позднейших московских и других. Все известныенам былины по месту своего происхождении делятся на киевские, новгородские иобщерусские, более поздние. Хронологически на первом месте, по Оресту Миллеру,следуют былины, рассказывающие о богатырях сватах; потом те, которые вообщеназываются киевскими и новгородскими: по-видимому, они возникли до XIV века;затем идут былины вполне исторические, относящиеся к московскому периодуРусского государства, и, наконец, былины, относящиеся к событиям последнихвремён.
Впервыетермин «былины» введён Иваном Сахаровым в сборнике «Песни русского народа» в1839 году, он предложил его исходя из выражения «по былинам» в «Слове о полкуИгореве», что значило «согласно фактам».
Дляобъяснения происхождения и состава былин существует несколько теорий. Теориямифологическая видит в былинах рассказы о стихийных явлениях, в богатырях –олицетворение этих явлений и отожествление их с богами древних славян (ОрестМиллер, Афанасьев). Теория историческая объясняет былины как следисторических событий, спутанных порой в народной памяти (Леонид Майков,Квашнин-Самарин). Теория заимствований указывает на литературноепроисхождение былин (Теодор Бенфей, Владимир Стасов, Веселовский, ИгнатийЯгич), причём одни склонны видеть заимствования через влияние Востока (Стасов,Всеволод Миллер), другие – Запада (Веселовский, Созонович).
В итоге – односторонниетеории уступили место смешанной, допускающей в былинах присутствие элементовнародного быта, истории, литературы, заимствований восточных и западных.Первоначально предполагали, что былины, которые группируются по месту действияна циклы киевские и новгородские, главным образом, южнорусского происхождения итолько позже перенесены на север; по другим источникам, былины явление местное.Приверженцы мифологической теории делили богатырей русского эпоса на старших и младших;позже было предложено Халанским деление на дотатарскую, времён татарщины ипослетатарскую эпохи.
Относительновремени происхождения былин определённее всех выразился Леонид Майков, пишущий:«Хотя между сюжетами былин есть и такие, которые можно возвести к эпохедоисторического сродства индоевропейских преданий, тем не менее всё содержаниебылин, а в том числе и эти древнейшие предания, представляется в такойредакции, которая может быть приурочена только к положительно историческомупериоду. Содержание былин вырабатывалось в течение X, XI и XII веков, аустановилось во вторую половину удельно-вечевого периода в XIII и XIV веках»[1].К этому можно прибавить слова Халанского: «В XIV веке устраиваются пограничныекрепости, острожки, устанавливается пограничная стража и в это время сложилсяобраз богатырей, стоящих на заставе, оберегающих границы Святорусской земли»[2].Наконец, по словам Ореста Миллера, большая древность былин доказывается тем,что изображается в них политика ещё оборонительная, а не наступательная.
Что касаетсяместа, где возникли былины, то мнения разделяются: самая распространённаятеория предполагает, что былины – южнорусского происхождения, что ихпервоначальная основа южнорусская. Только со временем, вследствие массовогопереселения народа из Южной Руси на Север, перенесены туда былины, а затем напервоначальной своей родине они были забыты, вследствие влияния другихобстоятельств, вызвавших казацкие думы. Против этой теории выступил Халанский,осуждая вместе с тем и теорию первоначального общерусского эпоса. Он говорит:«Общерусский древний эпос – такая же фикция, как и древний общерусский язык. Укаждого племени был свой эпос – новгородский, словенский, киевский, полянский,ростовский (ср. указания Тверской летописи), черниговский (сказания вНиконовской летописи)»[3].
Все знали оВладимире, как о реформаторе всей древнерусской жизни, и все пели о нём, причёмпроисходил обмен поэтическим материалом между отдельными племенами.
В XIV и XVвеках Москва стала собирательницей русского эпоса, который в это же время всёболее и более сосредоточивался в киевский цикл, так как киевские былиныпроизвели на остальные ассимилирующее влияние, вследствие песенной традиции,религиозных отношений и т.п. Таким образом, в конце XVI века закончено былообъединение былин в киевский круг. (Хотя, впрочем, не все былины к немупримкнули: примером может послужить весь новгородский цикл и некоторыеотдельные былины, например о Суровце Суздальце и о Сауле Леванидовиче). Потомиз Московского царства распространились былины во все стороны России путёмобыкновенной передачи, а не эмиграции на север, которой не было. Таковы в общихчертах взгляды Халанского на этот предмет. Майков говорит, что деятельностьдружины, выраженная в подвигах её представителей-богатырей, и есть предметбылин. Как дружина примыкала к князю, так и действия богатырей всегда стоят всвязи с одним главным лицом. По мнению этого же автора, былины пели скоморохи игудошники, приигрывая на звончатых яровчатых гуслях или гудке, слушали же их восновном бояре, дружина[4].
Насколькоизучение былин ещё до сих пор несовершенно и к каким противоречивым результатамоно привело некоторых учёных – можно судить хотя бы только по одному следующемуфакту: Орест Миллер, враг теории заимствований, старавшийся везде в былинахнайти чисто народный русский характер, говорит: «Если отразилось какое-нибудьвосточное влияние на русских былинах, так только на тех, которые и всем своимбытовым складом отличаются от склада старославянского; к таким относятся былиныо Соловье Будимировиче и Чуриле». А другой русский учёный, Халанский,доказывает, что былина о Соловье Будимировиче стоит в самой тесной связи свеликорусскими свадебными пенями. То, что Орест Миллер считал совсем чуждымрусскому народу-то есть самосватание девушки, – по Халанскому существует ещётеперь в некоторых местах Южной России.
Приведёмздесь, однако, хоть в общих чертах, более или менее достоверные результатыисследований, полученные русскими учёными. Что былины претерпели многие ипритом сильные перемены, сомневаться нельзя; но точно указать, каковы именнобыли эти перемены, в настоящее время крайне трудно. На основании того, чтобогатырская или героическая природа сама по себе везде отличается одними и теми же качествами – избытком физических сил и неразлучной с подобным избыткомгрубостью, Орест Миллер доказывал, что русский эпос на первых порах своегосуществования должен был отличаться такой же грубостью; но так как, вместе со смягчениемнародных нравов, такое же смягчение сказывается и в народном эпосе, поэтому, поего мнению, этот смягчительный процесс надо непременно допустить в историирусских былин. По мнению того же учёного, былины и сказки выработались из однойи той же основы. Но, по Миллеру, есть и такие былины, в которых ещё вовсе нетисторического приурочения, причём, однако, он не объясняет нам, почему он такиепроизведения не считает сказками («Опыт»). Затем, по Миллеру, разница междусказкой и былиной заключается в том, что в первой мифический смысл забыт раньшеи она приурочена к земле вообще; во второй же мифический смысл подвергсяизменениям, но не забвению.
По Ягичу, весьрусский народный эпос насквозь проникнут христианско-мифологическимисказаниями, апокрифического и неапокрифического характера; из этого источниказаимствовано многое в содержании и мотивах. Новые заимствования отодвинули навторой план древний материал, и былины можно разделить поэтому на три разряда:
– напесни с очевидно заимствованным библейским содержанием;
– напесни с заимствованным первоначально содержанием, которое, однако, обработаноболее самостоятельно
– напесни вполне народные, но заключающие в себе эпизоды, обращения, фразы, имена,заимствованные из христианского мира.
Орест Миллер несовсем с этим согласен, доказывая, что христианский элемент в былине касаетсятолько внешности. Вообще, однако, можно согласиться с Майковым, что былиныподвергались постоянной переработке, соответственно новым обстоятельствам, атакже влиянию личных взглядов певца.
То же самоеговорит Веселовский, утверждающий, что былины представляются материалом,подвергавшимся не только историческому и бытовому применению, но и всемслучайностям устного пересказа («Южнорусские былины»).
Вольпер вбылине о Сухмане усматривает даже влияние новейшей сентиментальной литературыXVIII в., а Веселовский о былине «Как перевелись богатыри» говорит: «Двеполовины былины связаны общим местом весьма подозрительного характера,показывающим, как будто, что внешней стороны былины коснулась эстетическиисправляющая рука». Наконец, в содержании отдельных былин нетрудно заметитьразновременные наслоения (тип Алёши Поповича), смешение несколькихпервоначально самостоятельных былин в одну (Вольга Святославич или ВолхВсеславич), то есть объединение двух сюжетов, заимствования одной былины удругой (по Вольнеру, начало былин о Добрыне взято из былин о Вольге, а конец избылин о Иване Годиновиче), наращения (былина о Соловье Будимировиче у Кирши),большая или меньшая порча былины (рыбниковская распространённая былина оБерином сыне, по Веселовскому) и т.п.
Остаетсязаметить, что сами по себе былины не составляют какой бы то ни было картиныисторического процесса, в силу своей отрывочности и эпизодичности.
Вместопоследнего абзаца можно: Эта позиция вызывает, впрочем, некоторое сомнение удругих исследователей былин.
Летописныйпортрет Владимира
На мой взгляд,изучать данного исторического персонажа по Повести Временных Лет проще, разбивего личность как бы на три части (лучше – выделив в изучении его личности триглавных аспекта). Портрет Владимира уникален тем, что до него ни одинописываемый правитель так сильно не менялся, вернее, ракурс рассмотрения егодел так сильно не деформировался.
Из еголетописного жизнеописания, как я указал выше, я выделил бы три части:Владимир-Язычник, Владимир-Слушающий и Владимир-Христианин.
Владимир-Язычник(Влидимир-Злодей)
Первая часть– от 980 до 986. Владимир показан тут в самом наихудшем свете: за эти шесть лет,согласно летописи, он проявил себя с нравственной точки зрения как подлыйобманщик, а с политической – как жестокий захватчик. Так, читая летопись,читатель невольно осуждает его в подлости и своеволии. Первый важный для насэпизод – это отрывок из описания 980 года о захвате Полоцка. Владимир проситруки Рогнеды – дочери Рогволода, и та, под предлогом того, что Владимир – сынот рабыни, отказывает («нє хощю розути Володимера, но Ерополка хочю»). Владимирже не смиряется (хотя ясно, что Рогволод отписывает Владимиру отказом), асобирает армию и разоряет Полоцк, убивает Рогволода и двух его сыновей, а дочьего берет в жены (и поиде на Рогъволода. в се же времѧ хотѧху вєстı Рогънѣдь за Ӕрополка. и прїдеВолодимиръ на Полотескъ. и оуби Рогъволода. и сн҃а єго два. а дщерь єгоРогънѣдь поӕ женѣ).
Но этимнемыслимым вероломством не оканчиваются злодеяния Владимира – обманом онзахватывает Киев, заставив брата убежать в Родну, на что Ярополка подстрекалПредатель Блуд, находившийся в сговоре с Владимиром. Затем под предлогом мира,Владимир пригласил Ярополка в «отчий дом теремной», где «сел» со своей дружиной.Там Ярополка убили два варяга («подъӕста и два Варѧга. мечема подъ пазусѣ»). После того, какВладимир получил власть над Киевом, происходит один довольно интересный эпизод,на мой взгляд, достойный рассмотрения:
«После всегоэтого сказали варяги Владимиру: «Это наш город, мы его захватили, – хотим взятьвыкуп с горожан по две гривны с человека». И сказал им Владимир: «Подождите смесяц, пока соберут вам куны». И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа,и сказали варяги: «Обманул нас, так отпусти в Греческую землю». Он же ответилим: «Идите». И выбрал из них мужей добрых, умных и храбрых и роздал им города;остальные же отправились в Царьград к грекам. Владимир же еще прежде нихотправил послов к царю с такими словами: «Вот идут к тебе варяги, не вздумайдержать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, норассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного»». К чему этот отрывок?О чем он должен говорить читателю? Смею предположить, что несмотря на то, чтолетопись – это хроники, которые записывались под влиянием политических (князьили царь) и религиозных верхов, данный эпизод является неким отголоскомнародного творчества в произведении. Несколько обгоняя ход событий, сообщу, чтов былинах присутствует мотив забвения или изгнания богатыря с княжеского пира.И обычно изгоняют наиболее достойного богатыря, который меньше всегозаслуживает забвения или наказания. Более подробно этот мотив будет рассмотренпозже, когда мы приступим к изучению былин, но сейчас чрезвычайно интересен самфакт того, что народный мотив пересекся с летописью и причудливым образомслился с ним. Учитывая, что былины – это одно из явлений культуры, возникшеееще в дохристианской Руси, мы можем говорить о неких ее магических свойствах-тоесть, в былине могут освещаться такие мотивы, как связь земли с жизнью,священной силы с защитой, могут сплетаться в одну темы нашествия и конца света(в более поздних былинах).
В своейработе «Язычество в древнерусской провинции» П.Н. Травкин[5]говорит о том, что во многих городах и регионах после крещения, новую веруподстраивали под старые стандарты: возможно, этот же процесс сказался и наманере повествования какого-нибудь летописца и он рассказал данный эпизодпрактически в былинном стиле.
Возможнотакже, что, наоборот, данный эпизод с «пренебрежением» варягами и их «обидой»повлиял на былины. Так как само развенчание Владимира в былинах – мотив болееили менее поздний, то, значит, вполне возможно, что от читающих летописисвященников или других читающих лиц, данный мотив просочился в народ.
Еще одинповод к тому, почему этот эпизод был выделен в летописи, наверное, довольнопонятен – варяги, что видно из летописи, уже давно стали скорее наемной армией,нежели потомками Рюрика, которые претендуют на власть. И потому тот факт, чтовдруг Русская армия лишилась их поддержки, не может не показывать Владимира вдурном свете. Ведь, судя по этому эпизоду, Владимир лишился их поддержки изскупости.
Лев Гумилев всвоей книге «От Руси до России»[6] описываетэтот эпизод немного по-другому, видимо, опираясь на какие-то еще источники:Владимир не без помощи киевлян собрал варягов на берегу Днепра, якобы чтобывыплатить им жалованье, а по прибытии последних, посадил их в лодки без весел,их оттолкнули от берега со словами: «Плывите по реке вниз, в Царьград, тамзаработаете много денег, а к нам не возвращайтесь». Одновременно с этим он, каксказано в летописи, послал письмо, чтобы греки варягам не доверяли и чтобыразделили их по нескольку человек и отдельными группами отправили в гарнизоны,чтобы полностью их обезвредить. Более того, он указал на то, что варяги верят взлого и лживого «Перкунаса» (Перуна). Анализируя эти сведения, мы можемохарактеризовать Владимира скорее как расчетливого, но злого и скупогоправителя. Лев Гумилев характеризует его как человека «неглупого, но жестокогои беспринципного».
Интересен иследующий эпизод, раскрывающий нам Владимира как личность: «Был же Владимирпобежден похотью, и были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, гденыне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава,Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка,от чехини – Вышеслава, а еще от одной жены – Святослава и Мстислава, а отболгарыни – Бориса и Глеба, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 вБелгороде и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. Ибыл он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Былон такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было 700 жени 300 наложниц. Мудр он был, а в конце концов погиб, Этот же был невежда, а подконец обрел себе вечное спасение. «Велик Господь, и велика крепость его, иразуму его нет конца!"».
Этот эпизодскорее всего вставлен здесь с целью дополнить портрет Владимира-язычника (тоесть, Владимира-злодея и Владимира-прелюбодея). Я думаю, потому и написано, чтоон «был» побежден похотью. Сам факт того, что он сравнивается с Соломоном, говорито том, что либо это более поздний отрывок, вставленный уже после его смерти,уже другим летописцем, либо измененный и «повернутый» в тему «богопротивности»данного персонажа. Однако, по моему, не столь интересно обсуждение егомногоженства, сколь довольно интересное заключение из библейской морали. Насколькоя понимаю, данная цитата явно уводит нас от темы распутства библейского героя икнязя и сравнивает их как «религиозных деятелей». Насколько мы помним, Соломониз-за большой привязанности к своей любимой жене поддался на ее уговоры ипостроил языческий жертвенник и учредил служения богам своей жены-чужестранки.За это Бог прогневался и пообещал много бед народу Соломона после его смерти.Как видите, мудрость и терпение, данные Богом Соломону не устояли перед любовьюи уговорами в данном эпизоде. С Владимиром же здесь сравнение приводится скореев знак оправдания последнего. Во превых, все ж таки, наложниц и жен у него быломеньше, а во-вторых, он хоть и был «невеглас̑», но все же не сталсоздавать каких-либо капищ в угоду своим женам. Скорее всего, этот болеепоздний эпизод был добавлен, чтобы как-то оправдать пусть еще не православного,но все же не «умножающего скверну» князя.
Дальшеупоминаются захватнические походы Владимира и подавление восстаний.
Следующийинтересный для нас год – 983. Хоть он и не раскрывает в полной мере личностьВладимира, но зато он который раз указывает на ужас языческой веры (вернее, то,что видели в ней священники). Это сюжет о двух варягах, принявших мученическуюсмерть от разъяренных язычников. Тут освящается важный для времени обращения вхристианство спор меж язычниками и православными. Выделены основные«заблуждения» язычников: то, что боги их – дерево, что приношение жертв естьотправление приносимых в ад («не дамъ сн҃а своєго бѣсо») и что «бѧху бо чл҃вци тогда невегласи погани». В этом же отрывке фигурирует Дьявол,который в последний раз торжествует на Русской земле: «и дьӕволъ радовашесѧ сему, нє вѣды ӕко близъ погибєль хотѧше быти єму».
Причем полетописи не понятно, откуда Владимир вообще взялся, откуда он пришел. «ПридєВолодимиръ с Вѧрѧгы къ Новугороду» – вотпервое упоминание о Владимире в летописи. Откуда он «Приде» и откуда мы должнызнать, что это брат Ярополка (хоть и от ключницы, но сын отца Ярополка) – непонятно.В действительности же Владимир бежал в Швецию после гибели Олега – древлянскогокнязя, которого убил Ярополк, объединяя под своей властью русские земли. Можетбыть, на момент написания данного отрывка, Владимира еще не считали важнымисторическим деятелем, и летописцу позволили не вдаваться в подробностипроисхождения этого впоследствии великого князя. Или же сам он при очереднойпереписи хроник приказал убрать из них свое прошлое, скрыв таким образом и егобегство, и его происхождение (о котором, однако, упоминается позже). Возможно,он (или какой-нибудь из его сыновей, или же летописец) не желал представлятьВладимира пришельцем, завязавшим эту братоубийственную войну, являясьприверженцем «злых сил» балтийских богов, мощь которых воплощалась в варягах.Потому проще было просто вырезать этот отрывок.
Владимир-слушающий(Владимир-ученик)
И вот с 986года Князь превращается из Владимира-язычкика во Владимира-слушающего(Владимира – ученика). Основная деятельность Владимира в этом отрывке (с 986 по988) – изучения различных религий. В этот период он как бы полностьюабстрагируется от какой либо внешней политики (да и вообще от дел политических)и углубляется в изучение религий и в разговоры с разными представителями оных.Естественно, что все религии и вероисповедания (кроме греческой религии), окаких сказано в летописи, показаны в неприятном свете, осуждаются за всякиенеправильные обряды или обычаи. Так, Владимиру понравилось магометанство вомногом потому, что он любил всякий блуд. Я думаю, этот отрывок носит несколькосимволичный характер. Согласитесь, выбирая веру, отвергать что-либо, подпредлогом того, что это не похоже на отцовскую веру, несколько странно. Наверное,в этом отрывке указывается не на минусы предлагаемой веры, а на консервативностьВладимира и его любовь к традициям – свойства, которое до недавнего временивысоко ценились на Русской земле, тем более во времена средневековья. В этойречи слишком противопоставлены вероисповедания – одна – свет, другая – ложь.Конечно, это могло задеть Владимира.
Приход жегреков интересен особо. Мало того, что они раскрывают скрытые аспектымагометанской веры, которые не могли понравиться князю («вьсѧ творѧщаӕ безаконьє. и сквѣрны дѣющаӕ. си бо ѡмывають ѡходы своӕ. поливавшесѧ водою и въ ротъ влнвають.и по брадѣ мажютсѧ. наричюще Бохмита. тако же и жены ихь творѧт. ту же сквѣрну. и ино же пуще. ѿ совокуплениӕ мужьска вкушають»), такеще присылают они, заметьте, не монаха или высокопоставленное религиозное лицо,а философа. Философы всегда являлись не только экспертами в вопросах мироздания(а в данном случае, и богословия), но и отличались искусством диалога-то естьшансы на склонение Владимира к вере греческой явно увеличивались. Возможно,потому и речь философа превращается в небольшой диалог с Владимиром. Онрасспрашивает о тех, кто приходил до греческого философа, и тот разъясняетразличия меж «немецкой» верой и верой греческой, а потом пускается в длинныйпересказ Ветхого Завета и Нового Завета, заканчивая (как бы случайно подводяитог именно таким эпизодом) сценой Страшного Суда. Но несмотря на то, чтоВладимиру это «запало в сердце», он не торопится и решает еще разузнать оразных верах.
И Владимирсозвал вече, дабы решить, как же выбрать веру. Бояре дают ему совет послатьнескольких послов, чтобы они разузнали, какая у кого служба, кто как служитБогу. В итоге греки, предварительно приготовившись, больше всего впечатлилирусских посланцев. После их возвращения и описания различных служб (в которомони вполне четко и экспрессивно отдали предпочтение грекам), бояре тожесклонились на сторону греков («аще лихъ бы законъ Грѣчкыи. то не бы баба твоӕ. Ѡлга приӕла крщениӕ ӕже бѣ мудрѣиши всих̑ чл҃вкъ»).
В 988 году,когда, собственно, и была крещена Русь, Владимир пошел на Корсунь. Этот отрывокочень важен, ибо в нем много символизма и он, несомненно, приближает нас к темеВладимира и крещения. Во время его пребывания близ Корсуни с ним случается тричуда (в связи с чем он трижды дает обещание креститься), которые доказываютему, что христианство – это действительно правильная вера. Первое чудо – этопомощь предателя-Анастаса, который посоветовал Владимиру перекрыть секретныетрубы, которые снабжали водой Корсунь. Уже тогда Владимир дал себе (скореевсего, на глазах дружины) слово креститься, если это правда: «Володимеру Ж жесе слыша. възрѣвъ на н҃бо и реч̑ аще сѧ сбудеть се имамъ крс̑титисѧ». Второй раз он длобещание креститься уже в письменном виде, когда договаривался с греческимицарями о своей женитьбе на царевне Анне. По ее прибытии в Корсунь у Владимираразболелись глаза «по Бж҃ью же строєнью», и толькопосле крещения он излечивается, что является как бы доказательствомправильности христианской веры. При этом «си же оувидивше дружа Но, раз уж мызаговорили о крещении не только Владимира, но и его дружины, то стоит сказать ио крещении всей Руси. Не стоит комментировать, что, несмотря на всю идеальностькартины, она, конечно же, в значительной степени приукрашена. Вопрос крещенияРуси – это один из самых спорных вопросов в истории. Естественно, в этой работея не буду показывать всю неоднозначность этого события (хотя бы просто из-занедостатка информации и опыта), но некоторые аспекты данной темы считаю необходимымпоказать.
Как мы виделиранее, Владимир очень тщательно выбирал веру, в которую впоследствии стремилсяобратить весь свой народ. Но зачем он это делал? Смена религии – важныйполитический ход, дающий свои привилегии в одних странах и определенную окраскус точки зрения внешней политики – в других. Это изменение не толькорелигиозной, но и вообще культурной структуры, а во многом – и изменение вообщемышления народа. Какие бы ни были тут соображения с точки зрения власти, наподобную реформу, естественно, будет реагировать и сам обращаемый в новую верународ. Следовательно, сильно верующий в какую-то единую религиозную системународ очень сложно было бы заставить поверить в другую религиозную систему.
Гумилевпишет, что уже ко времени изгнания варягов (эпизод, насколько мы помним, 980-гогода) многие киевляне крестились. На тот момент культ Перуна был непопулярен наюге Руси. (Кардинально отличалась ситуация в Новгороде). По сути, во многомвойна Владимира против Ярослава была и противостоянием двух религий – Ярослав,находясь в Киеве, боролся с культом по сути, не совсем-то и русского бога Перуна,которому приносили человеческие жертвы (русскими можно считать Мокошь, Волоса –скотьего бога, Хорса – солнце, Даждьбога – бога небес). Культ Перуна был скорееваряжским, который в некоторых регионах страны просто не прижился, во многих –деформировался и принял свои очертания, а в некоторых, как, например, вНовгородском регионе, почти не изменился. Собственно, из-за такойнеустойчивости попытка Владимира в 980 году упорядочить пантеон богов в Киеве,сделав главным богом Перуна, и потерпела крах – мало кто из язычников относилсяв Киеве к Перуну как к главному богу.
Видя такуюнеустойчивость в религиозном плане, Владимир, естественно, захотел укрепитьстрану единой верой – тем более, что многие страны косились на Русь как наварварскую страну, где в жертву приносят людей и где обитает диавол (я несомневаюсь, что все «монологи» дьявола в Повести временных Лет – это болеепоздние вставки летописцев, идея которых, возможно, взята из греческих хроник).
Подведемитог: что получает Владимир, учреждая одну религию? Первое: единствовероисповедания, следовательно, духовное единство народа. Второе: почитание иуважение Византии, а, следовательно – приобретение сильного союзника, с помощьюсамого лучшего способа сближения – не договора о взаимовыручке или мирногодоговора, а на основе единой религии. Третье: уничтожение точки зрения, чтоРусь – варварская страна нехристей и невежд.
Так как жепримерно выглядело крещение, если опираться не только на данные ПовестиВременных Лет? Если Киев крестился более или менее добровольно (причины такогопредположения указаны выше), то как дело обстояло с другими городами? «Многочисленныеписьменные свидетельства демонстрируют порой весьма бесцеремонное отношениемиссионеров средневековья к святыням местного населения. Христианские храмычасто возводились на месте языческих святилищ и, соответственно, сопровождалисьпубличным (во имя торжества христианства) разрушением последних», – пишетТравкин в уже упомянутом мною труде[7]. ВозьмемИоакимовскую летопись – единственную, которая сохранила рассказ о крещенииНовгорода огнем и мечом дядей Владимира Добрыней с его воеводой Путятой. Есливкратце, то можно сказать – это была скорее битва за город, чем произношениепроповедей и растолковывание основных христианских заповедей. Согласнолетописи, «уговаривать» креститься новгородцев прибыл дядя крестителя Руси,Добрыня, которого в Новгороде знали, он имел там дом и семью. С ним прибыл иепископ Иоаким Корсунянин. Предполагая сопротивление, князь отправил с Добрынейнемалое войско из киевлян и ростовчан. Новгородцы на вече поклялись не пускатькрестителей в город. Разметали Великий мост через Волхов, отрезав сторону сгородским детинцем от плохо укрепленного Славенского конца, от которого былонедалеко до Рюрикова городища, в котором обосновались княжьи люди. К остаткаммоста подкатили две метательные машины – «пороки», как их тогда называли наРуси. Добрыня увещевал и грозил карами, но для новгородцев важнее были словаверховного жреца Богомила Соловья, воспрещавшего им покоряться. На захваченнойкняжескими войсками стороне Новгорода крестили несколько сот человек («людиеневернии вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися воев ради не смеяху»).Тысяцкий Угоняй ездил по улицам оставшейся свободной части Новгорода, крича:«Лучше нам помереть, чем отдать богов наших на поругание!» Дом Добрыниразметали, двор разграбили, жену и некоторых домочадцев убили, то есть,поступили с его жильём так, как в Новгороде поступали с домами преступников иизменников.
В силурассмотренных фактов, мы можем теперь понимать цель Владимира, но едва ли можемоправдать его средства, которые он использовал для крещения своего народа.Однако столь серьезные меры предпринимались, конечно, не в каждом городе, алишь в крупных центрах Руси: например, в Плёсе вплоть до 14–16 веков можнонайти настолько яркие примеры языческой символики в оберегах, на нательныхиконках и на крестиках, что их с трудом относишь к двоеверию. Более того, самсимвол креста имеет там более языческий смысл, чем христианский.
Владимир-Христианин(Владимир-Благодетель)
Но вот,преодолев этот неоднозначный отрывок, сколь смягчающий, столь и обличающийличность и портрет Владимира, переходим к последней, третьей ступени еголетописного описания. Длится он с 989 до 1015 года и не сильно богат насобытия, несмотря на то, что длится он 26 лет.
Вообще сэтого момента начинается как бы описание жизни совершенно другого человека – даи дела его все больше претендуют на названия «деяний». Он как будто полностьюочищается от своей склонности к блуду, в которой его осуждали летописцы, вдругрезко становится честным воином, вдохновленным «воздвигателем церквей» и истымслугой Бога. Хотя по многим менее известным провинциальным письменнымисточникам мы видим, что в некоторых регионах до сих пор орудует «непотопляемый»Добрыня, обращая в новую веру с таким же неугасаемым радением, с каким раньшепритеснял и убивал христиан-проповедников, приходивших на Русь, ничегоподобного в Ипатьевской или в Несторовой летописях не указывается – как будтовся страна резко крестилась, с таким же светлым и радужным настроем, какописано крещение в Киеве. Как бы то ни было, за эти двадцать шесть летлетописец ни разу не осуждает действия Владимира.
Для примеравозьмем яркий отрывок 996 года – в нем повествуется о битве Владимира спеченегами. Если пересказывать объективно, то вот что мы можем заключить изтекста – Владимир вышел против печенегов с малой армией и, не выдержав напора большейвражеской армии, побежал и удачно укрылся. Никакого героизма здесь нет, однаковозможно, летописец акцентирует внимание на великой преданности Владимирахристианству и Богу и на благодарности князя.
Это, конечно,исключительно мое мнение, но мне кажется, что в это эпизоде перед нами непросто богопослушный, но какой-то блаженный князь. Также ярок и эпизод сразбойниками – когда развелось много разбойников на дорогах и епископы началиупрекать Владимира в том, что он не казнит и не ловит их. Далее епископы емуразъясняют, что, мол, тебе власть от бога для того и дана, чтобы ты казнил их ивзимал виры. Этот эпизод я расцениваю как демонстрацию того, что Владимир былочень зависим от священнослужителей. Возможно, были моменты, когда онстановился просто их безвольной куклой (впрочем, лишь моя гипотеза).
В текстелетописи умалчивается, куда подевалась большая армия печенегов, от которойВладимир так удачно укрылся? Летописец явно утаивает от нас этуинформацию. Если бы был какой-то второй бой, где Владимир победил бы, тонаверняка летописец бы расписал эту битву во всех красках героизма Владимира.Такого эпизода нет. Правда, это происходит на следующий год, но ведь здесьприсутствует сам факт упоминания о «беспрерывной войне» с печенегами. Я бы несказал, что дальнейшие немногие дела позитивно обрисовывают нам Владимира –когда он ушел за помощью в Новгород за дружиной, оставив Белгород без защиты,осажденные спаслись только исключительно благодаря мудрости и находчивостистарца (что опять же показывает, сколь важно в нашей культуре почитание старшихи предков). «Память о нем чтут русские люди, вспоминая святое крещение, ипрославляют Бога молитвами, песнями и псалмами, воспевая их Господу, новыелюди, просвещенные Святым Духом, ожидая надежды нашей, великого Бога и Спасанашего Иисуса Христа; он придет воздать каждому по трудам его неизреченнуюрадость, которую предстоит получить всем xристианам».
Мнепоказалось интересным, что последние несколько лет правления Владимира описаныс крайней лаконичностью – я бы даже сказал, скупостью:
В год 6508(1000). Преставилась Малфрида. В то же лето преставилась и Рогнеда, матьЯрослава.
В год 6509(1001). Преставился Изяслав, отец Брячислава, сын Владимира.
В год 6511(1003). Преставился Всеслав, сын Изяслава, внук Владимира.
В год 6515(1007). Перенесены святые в церковь святой Богородицы.
В год 6519(1011). Преставилась Владимирова царица Анна.
Это – те годы,в которые, судя по летописи, ничего не произошло, от 998 вплоть до 1013включительно. Возникает вопрос – почему? Возможно, этому есть объяснение: может,Владимира «не за что было хвалить» летописцу? В наиболее нейтральном исовременном источнике – учебнике МГУ «История России» под редакцией Миловаединственное, что я нашел, связанное с этим периодом – это то, что в 1009–1010годах Владимир женил своего сына Святополка на дочери Болеслава Храброго –польского короля. Также известно, что позднее Святополк был заподозрен взаговоре против отца и заключен в тюрьму, из-за чего отношения с Польшейухудшились. Если учесть, что естественно, мы имеем дело с несколько разпереписанной и редактированной летописью, следовательно, если о женитьбе ирассказывалось, то, наверное, позже этот эпизод был удален, так как, возможно,он показывал Владимира с отрицательной стороны.
Так описанкнязь Владимир I Святославич, прозванный Красно Солнышко и занесенный в списокхристианских святых, а также деяния его по нескольким летописям, нынеразобранным и переведенным.
Былинныйпортрет Князя Владимира
Для началаанализа Владимира как героя фольклора, возьмем былину «Бунт Ильи противВладимира». Однако былина эта – одна из самых неустойчивых в русском эпосе –отчасти потому, что была широко распространена и так часто подвергаласьизменениям, что сейчас вряд ли можно с точностью заявить, как выгляделпервичный вариант. Тексты различаются не только по размеру и по качеству, но ипо содержанию. На первый взгляд, эта былина совершенно не гармонирует состальными, такое впечатление, будто бы она нарушает общую концепцию былинногомира. Все мы хорошо знаем, что пусть былинных героев всегда направлен с окраиныстраны – из родного края – в Киев – в князю Владимиру, на службу, чтобы служитьродине и Киеву. Эти былины свидетельствуют о желании и потребности централизациистраны. По пути они плюс ко всему «очищают» местность, по которой проезжают –Илья Муромец, например, привозит в Киев плененного Соловья-Разбойника (понекоторым былинам – его труп), перебив перед этим в Крякове ворогов, да еще подороге раскидав своей палицей банду разбойников. Вроде бы какое-товознаграждение должно ожидать богатырей в Киеве. Однако вместо объединения силбогатырских вокруг Владимира происходит, наоборот, разлад, который ввышеупомянутой былине принимает форму бунта. Причем в песнях не наблюдаетсяединой причины – причин этих много. Но все они поверхностны и недостаточны –значит, есть причина одна глубинная, которая лежит где-то дальше, котораятребует определения и разъяснения.
Былина, какправило, начинается с пира: более того – и когда богатыри приезжают, и когдаони уезжают, и, вероятно, во время совершения подвигов богатырями пир этот длится.Создается впечатление, что Владимир на протяжении всех былин, вне зависимостиот обстановки в стране, от действий богатырей, вообще от чего бы то ни было,вечно как прикованный сидит и пирует со своими купцами да боярами, которые тожеявляются противоположностью богатырям. Кстати, не напоминает ли это состояние«вечного пира» празднование чудесного Владимирского спасения от печенегов вовремя «беспрерывной войны» с ними же?
Приезжая напир, богатырь оказывается на краю социальной (наверное, и нравственной)пропасти, лежащей меж всеми гостями, вместе с князем, и богатырем. Этот пир –это не просто веселое время препровождение, но своеобразная форма общенияВладимира со своими приближенными и совещания с ними. Потому на нем частопроисходит награждение приближенных. Так же важен и мотив того, что бояре икупцы хвастают своими богатствами. Сидящие здесь же «голи и нищие» похвастатьсяничем не могут – ни своими заслугами, ни своим имуществом – только «сухимикрюками да своими крючьями». «Награждение» происходит тут же, на том же пиру.Как бы в ответ на хвастовство:
«Полно вам,бояры, хвастати!
Стану я васдарити, жаловать»[8]
Это не толькосимвол того, что он их ценит и жаждет наградить, но и символ того, что они,хоть и хвастают своим богатством, но он – феодальный монарх, он богаче их всех,а потому и власть у него огромная. Одаривает он их золотом, серебром, землями.В то время, как бояре и князья одариваются, Илья оказывается ничем ненагражден. Это – демонстрация пренебрежения Владимира к богатырям и к ихзаслугам. Часто в более поздних вариантах былин за богатырей вступается Апракса– жена Владимира. Это поздний образ русской героической женщины, котораяпротивопоставляется Владимиру – она всегда за богатырей и как бы противВладимира. Так, она напоминает князю, что он забыл наградить тут жеприсутствующего Илью. Владимир не теряется и дарит богатырю «шубу соболиную».Для богатыря это – великое оскорбление: по сравнению с «казною и землями» шуба– ничтожный дар. Усугубляется это оскорбление тем, что шуба не русская, ататарская, в которой ходить нельзя, да еще и худая. Однако в некоторых былинахбогатыри отказываются от земель и сел, что Владимир предлагает им в награду.Богатырей не интересуют материальные ценности и, демонстрируя это, они сами какбы переходят во враждебный стан, по своей инициативе расширяя пропасть межсобой и, условно говоря, слоями власть имущих.
Так илииначе, одна из причин конфликта – подарок, оскорбляющий богатырскую честь. Подругим версиям, причина конфликта в том, что богатырю уделяют не достаточнопочетное место (из многих письменных источников мы знаем, что действительно наРуси чем ближе сидишь к князю, вообще к хозяину застолья, тем почетнее место).А все это потому, что Владимир забывает о богатырях и не зовет их – потому имприходится садиться туда, где просто есть место:
«А забылпозвать старого казака Илью Муромца.
За досадупоказалось то великую»[9].
Иногда его незовут потому, что не знают, что он в Киеве (предполагается, что он на заставе)или вообще не узнают. Он приходит незваным и неузнанным – дело доходит до того,что Владимир спрашивает у Ильи, как его имя, и богатырь, скрывая свой гнев,иронически называет себя Никитой Залешанином. Владимир указывает ему едва ли неунизительное место – «Садил его Владимир со детьми боярскими» или совсемпренебрежительно:
«Садись снами трапезовать,
На нижнемконечку есть местечка немножечко,
Другиместечка все призабавлены,
Местечка всепозаняты».
То, что егосажают так далеко, есть унижение его военных заслуг (опять же, унижение егобогатырского достоинства). В ответ на это он не ест, не пьет, но начинает,говоря былинным языком, «потешаться» – например, становясь посередине палаты,начинает изображать Владимира:
«Он сапог восапог да поколачивал,
Он скобка воскобку нащалкиват,
Золоченымиперстными да он нащалкиват».
В другихвариантах Илья издевается над гостями, а не над Владимиром: ломает перегородкина скамьях, которые устроены «чтобы каждый соблюдал свое место», Владимирсначала делает ему замечание, а потом сам пугается гнева богатыря и предлагает(очевидно, со страху) ему воеводство. Илья же отказывается:
«Не хочу я увас ни пить, ни есть,
Не хочу я увас воеводой жить».
Далеевынимает шелковую плетку-семихвостку с проволокой и начинает потчевать ею всехгостей. В одном из вариантов он убивает всех гостей, а князь спасается толькотем, что забирается на печку и накрывается шубой (кстати, не той ли злополучнойшубой, которую в другом варианте он дарит богатырю?).
В другомварианте от богатырских реплик и поступков Владимир приходит в ярость иприказывает вывести Илью и казнить. Естественно, он сбрасывает с себя схватившихего богатырей (ну, они никогда точнее не называются, так что можно в данномслучае расценивать слово «богатырь» как «здоровяк» – это не обсуждаемые намибогатыри из свободного сословия былинных героев).
Вырвавшись,Илья берет лук и стрелы и стреляет по золотым маковкам церквей, как бы лишаяКиев символов Владимирской власти:
«Летела тутстрелочка по поднебесью,
Отстрелила вси маковки позолочены»
«На церквахто он кресты все повыломал,
Маковки онзолочены все повыстрелил»[10].
Смеюпредположить, что не случайно он стреляет не только по дворцу, но и по церквам.Мы будем неправы, если скажем, что Илья был язычником, потому стрелял поцерквам – в битве со злодеем Соловниковым, ведь Илью спасает от смертоносногоудара в грудь кинжалом именно крест – значит, он христианин. Я думаю, что вданном случае маковки церквей и кресты (равно как и дворцовые украшения свладимирского терема) означают символы Владимирской власти. Возможно, отчаститут сказывается негативное отношение к порой чересчур упорному насаждениюхристианства во время крещения Руси (вспомним Новгород или провинциальныегорода). В.Я. Пропп также предполагает, что в народном сознании дворец ицерковь тесно связаны[11]. Затрагиваяэту тему, скажу, что из религиозных лиц в былинах можно встретить только попови архиереев, присутствующих на пиру. А также очень редко встречается волхв – напути какого-нибудь богатыря – чтобы богатыря вылечить или помочь ему в пути.Конечно, сказка – это уже совсем другой жанр, но все же – вспомните, как и ктовылечивает или оживляет героев, когда те ранены или умирают? Едва ли вы сможетепривести хоть один пример, когда это делает священник или поп…
Золотые изолоченые кресты и маковки Илья несет в кабак и закладывает их, после чего налучшей площади города устраивает свой пир с голью кабацкой: «Открывал Ильюша дасвой почестный пир». Голь кабацкая – это не только кабацкие пьяницы – это и«мещане да стрелецкие». И «мужички-то все да деревенские», «лапотники добалахонники», в общем, люди, совершенно противоположные гостям Владимира. Приэтом в тех вариантах, где Илья получает шубу, на своем пиру он топчет ее,таскает по земле, заливает вином. Бояре же сразу доносят на Илью Владимиру,что, мол, Илья «обхулил» княжий дар, что он ему «не по любви пришел». Владимирприказывает в ярости казнить богатыря мучительной смертью – Илью хватают,сажают в погреб, закрывают погреб решеткой и засыпают песком (заваливаюткамнями). Но унижение и поражение Ильи – лишь мнимое – Апраксия тайно отВладимира поддерживает жизнь Ильи и в нужный момент (в момент нашествия татарна Киев) выпускает его.
Правда есть идругой конец – когда Владимиру доносят, что неузнанный Никита Залешанин – Илья,или когда он узнает о пире богатыря с голью кабацкой, он, не желая терять егорасположения и дружбы, делает попытки к примирению. В таких случаях он посылаетДобрыню как крестового брата Ильи примирить две враждующие стороны. ЕслиДобрыне удается уговорить Илью, то тот приходит, говоря Владимиру:
«А былонамерение напряжено
Натянутьтугой лук разрывчатый
А кластьстрелочка каленая
Стрелить вогридню во столовую,
Убить тебя,князя Владимира
Со стольнейкнягиней Апраксией.
А ноне тебябог простит
За эту винутвою за великую».
Есть и третийвариант концовки – Илья отказывается от почестей и уходит из Киева, уводя ссобой всех богатырей. На приглашение Добрыни он опять же иронизирует: «Айспасибо князю все за приглашеньице», но не идет, ведь «У его там много бояр есьвсех».
Каков бы нибыл конец, важен остается именно разрыв Ильи с Владимиром, непримиримый ивечный спор меж этими двумя сторонами.
Этот конфликтсказывается не только в былинах, где богатыри ссорятся с Владимиром или где оних унижает, но и виден по их различным действиям в одной ситуации. Посмотрим,как реагируют Илья и Владимир на вражеские угрозы. Когда Илья Муромец приезжаетв Киев чтобы выгнать Идолище, то последнее начинает смеяться над небольшойкомплекцией Ильи и тем, что Илья мало ест, одновременно хвастаясь своим богатыммоционом:
««Как я бытут его на ладно ту клал,
Другой рукойопять бы свержу прижал,
А тут бе ещеда ведь блин-то стал…
А в ширину-товедь сажень была печатная,
Головище уменя да что лоханище,
Глазища уменя да что пивные чашища,
Как я-то ведьда к выти хлеба ем,
А ведь потри-то печи печёныих,
Пью-то я ещезелена вина
А по три-товедра я ведь мерныих…»[12] и т.д.
На это Ильяотвечает ему шуткой о том, что, мол, была у его соседа прожорливая корова –тоже много ела, и потому однажды «треснула», чем подбивает идолище на драку ипобеждает его. Примерно похожая ситуация происходит и с Алешёй Поповичем, когдана Киевском пиру появляется Калин-царь. Он пользуется той же шуткой о корове(иногда – о собаке), чем вынуждает схватиться незваного гостя за«ножище-кинжалище» и после в поле убивает его в поединке. Как видите, богатыридаже как бы «особо не напрягаясь», с шутками, в поединке побеждают незваныхгостей, которые являются символами татарского нашествия.
Теперьпосмотрим на реакцию Владимира. На угрозу нашествия врагов он реагирует менее,чем мужественно: по Тихонравову и Миллеру[13] он пугаетсяи желает покончить с собой («И буйная голова зачем с плеч не катится?»), чащевсего он просто плачет: «С ясных очушек он ронит слезы ведь горючие…», уКрюковой[14] он падает вобморок, так что его уносят в спальню. Владимир не может придумать никаких мер,кроме усиленных богослужений (вспомним третью фазу жизни Владимира полетописи).
В былине«Алёша Попович и Тугарин», последний приезжает на пир в Киев званым гостемВладимира. Специально для него
«Ставили емустолы дубовые,
Наливалипитьеца медвяные,
Полагали емуества сахарные»[15]
Судя по тому,как Алёша Попович насмехается над ним и как в итоге одолевает его, народ вбылинах явно осуждает Владимира и его трусливое унижение и приглашение Тугаринана пир, еще более усугубляется его осуждение красноречивым умалчиванием какихлибо причин, почему Владимир выходит на встречу врагу, кланяется и зовет его напир.
Ситуацию вбылине об Идолище хорошо передал Пропп: «Идолище идет во дворец, где начинаетобжираться и безобразничать. Идолище издевается над князем. Князь жезакован в железо и его отправляют в поварню, готовить еду обжорливому Идолищуили же Владимир прислуживает ему за столом»[16].
Эти примеры,по моему, достаточно красноречиво показывают, насколько различаются натоящиенародные герои и князь – воплощение власти и центролизации страны.
Возьмем ещеодну былину – более позднюю и весьма редкую – былину о Сухмане. Забегая вперед,скажу, что в ней еще больше развивается тема различия меж богатырем и княземВладимиром. Тут опять же начинается действие в палате Владимира, и опять жепредставители разных сословий выделяются хвастовством. Хвастовство в былине –не признак тщеславия героя, а, грубо говоря, свидетельство его участия впроизводительной деятельности и выражает осознание своего достоинства. Нехвастать – дурной тон, и демонстрация безучастности по отношению к окружающему –непричастность к общему делу. На этом пиру не хвастает только Сухман, иВладимир замечает это. Он также не ест и не пьет. Но впрочем, былина не имеетвнешней завязки – так как меж Владимиром и Сухманом нет открытого конфликта. Вданном случае Владимир даже внимателен в богатырю – он спрашивает, что же нетак:
«Что же ты.Сахман сын Долмантьевич,
Ты не ешь. Непьешь, ты не кушаешь,
Белой лебедисам не рушаешь,
Ничим молодецне похвастаешь?»[17]
Хотя,впрочем, будет неверно не заметить того, что Владимир задает эти вопросы скореес укоризною, чем с участием. Скрытый глубокий конфликт тут еле-еле виден, таккак на самом пиру он раскрыться не может (как в предыдущем примере), в его основележит социальное и идеологическое неравенство. Важно то, что богатыри невыслужили у Владимира ничего, «даже хлеба мягкого». Сухман принадлежит к числунеимущих и хвастать может только своей силой.
Далеепроисходит момент, который вызвал у многих ученых резкое недоумение – Сухманобещает привезти с охоты Владимиру живую лебедь (этим, мол, и похвастает).«Почему такой могучий богатырь, как Сухман, побивающий не хуже Ильи Муромцанесметную силу татарскую вырванным с корнем дубом, может похвастаться толькотем, что привезет князь лебедь белую?» – в недоумении пишет Шамбинаго – ссылка???.Немного понятнее становится этот мотив, когда в другой версии этой былины мывидим, что это поручение дает Сухману Владимир. Теперь становится ясно, что это– унизительное поручение. Такое задание – знак опалы. «Скрытый антагонизмначинает принимать форму открытого разрыва» – пишет Пропп. Привезенная лебедь,конечно, не примирила бы князя с богатырем.
Потому охотаСухмана неудачна ни на одной из трех заводей. Он не видит никаких птиц, новозвращаться без добычи в Киев – недопустимо:
«Как поехатьмне ко славному городу ко Киеву
Ко ласковомуко князю ко Владимиру?
Поехать мне –живу не бывать».[18]
Но вот вскореон видит татарские силы, собирающиеся на другой стороне Днепра (Непра-река).Этого не может вынести богатырское сердце:
«Не честь, нехвала мне молодецкая
Не отведатьмне силы татарские,
Татарскиесилы неверные»[19]
Он беретпервое, что попадается из тяжелого под руку – в данном случае вырывает с корнемдуб, который к концу боя расщепляется и измочаливается, и одерживает победу. Мыопустим дальнейшие рассуждения по поводу различия с более ранними образцами бояв былинах и перейдем сразу к Киеву. Естественно, слушатель (читатель) ожидаетпочести и похвалы Сухману со стороны Владимира. Но тот, игнорируя раны исостояние богатыря, спрашивает об обещанной лебеди, которую, ясное дело,богатырь не привез. Князь гневается и наказывает Сухмана, думая, что богатырьнасмехается над ним:
«Посадил егоВладимир стольно-киевской
Во тыипогреба во глубоки,
Во тыитемницы темныи:
Железнымиплитами задвигали,
А землей егопризасыпали,
А травой егозамуравили,
Не много лине мало лет то на тридцать».
В итогепомогает Сухману Илья Муромец, который находит остатки дубья Сухмана и беретего с собой как доказательство в Киев. Но концовка все равно трагична. Несмотряна то, что Владимир выпускает Сухмана:
«Ай же тыСухман Одихмантьевич!
Выходи сопогреба глубокого:
Хочет тебясолнышко жаловать,
Хочет тебясолнышко миловать
За твоюуслугу великую».
Но Сухманпонимает, что не может служить Владимиру, быть его верным рабом, потому нежелает подчиниться:
«Не умелменя, солнышко, миловать,
Не умел меня,солнышко, жаловать,
А теперь невидать меня во ясны очи!»[20]
И Сухманвынимает маковые листочки из своих кровавых ран и истекает кровью. Тем самым ондемонстрирует, что лучше быть убитым в бою (от боевой раны), чем жить в Киеве,в котором правит Владимир.
Заключение
владимир князь летописьфольклор
1. Князь Владимирв былине – образ гораздо менее развитый и подробный, чем в летописи, Владимир неимеет в ней трех этапов биографии, свойственных летописи и демонстрирующихпревращение дикого и необузданного властителя в богобоязненного и праведногоправителя. Очевидно, в народном представлении выбор веры не был решающимфактором в формировании этого образа.
2. Тем неменее, образ Владимира в былине – вполне сформировавшийся, цельный. Он – символцентрализованного государства, которое богатырь должен защищать. Это – основнаяфункция богатырей Киевского цикла. Не случайно поэтому Владимир находитсяименно в Киеве.
3. Однаколюбопытен тот факт, что из всех князей в былинах присутствует только князьВладимир. Видимо, в народном сознании он становится символом объединениярусских земель под знаком креста, хотя сам факт христианизации не находит отраженияв былине (может существовать только косвенно – врагом предстает, например,«идолище поганое»). Киевская Русь видится чем-то вроде идеального государства впериод создания былин как фольклорных произведений, исторически совпавшего спериодом раздробленности.
4. Образкнязя Владимира, созданный в былинах, представляется более ранним, чем тот, окотором идет речь в летописи. В летописном варианте значимость этого князяповышается благодаря христианской идеологии.
5.Историческое значение князя в былинах сводится лишь к его огромной власти каккнязя Киевского (князя всей Руси), по своим же личным качествам он уступаетбогатырям.
6. Былины какфольклорные произведения избежали влияния государственной цензуры и образ был сформировантолько народным отношением к данному персонажу, тогда как в летописи ониспытывал серьезное влияние государственной идеологии.
7. В итогеобоих анализов, мы видим перед собой правителя нервного, сохранившегося внародном сознании в образе подлеца, который воплощает чуждую народу власть. Вего портрете, как в первом, так и во втором, прямо или косвенно онассоциируется с крещением Руси или вообще с церковью. Вспоминая, чтохристианизация была проведена еще и в целях объединения страны (то есть, дляболее удобного управления ею), то кажется очень уместным и восприятиерелигиозного аппарата как части государственного. Сам Владимир в общем, видимобыл неглупым, хитрым и коварным, что и проявлялось в его правлении. О егодушевном изменении, которое так явно видно в летописи (в три или две фазы)думать не приходится, так как если разбирать его деяния независимо от отношенияк нему летописца, то в принципе получается портрет цельного сложившегосяхарактера. Владимир отчасти похож на князей Московских, которые во время игаготовы были пойти на своего русского соседа (часто – на брата) плечом к плечу смонгольскими воинами ради ярлыка на княжение или возвышения в глазах властиимущего хана. Так или иначе, сложно (да и, наверное, неверно) было бы отрицатьзаслуги данного правителя перед страной. Для человека, изучившего Владимира какличность и как правителя, остается решить для себя одно: оправдывают лииспользуемые Владимиром средства достигаемых им целей? Но этот вопрос едва лиисторический – предоставим это решать каждому человеку по отдельности.
Списокисточников и литературы
1. Песни, собранные П.Н. РыбниковымИзд. 2, т. I–III, М., 1909–1910
2. В.Я. Пропп «Русскийгероический эпос. Издательство Ленинградского Университета 1955
3. Н.С. Тихонравов и В.Ф. Миллер.Русские былины старой и новой записи. М., 1894
4. Избранные былины изд.Второе под ред. А. Нечаева Каргосиздат Петрозаводск, 1938
5. П.Н. Травкин«Язычество древнерусской провинции. Малый город.» Издательство «Талка». Иваново2007
6. Л.Н. Гумилев От Русидо России: очерки этнической истории / Лев Гумилев [послесл. С.Б. Лаврова].– М.: Айрис-пресс, 2008. – 320 с.: ил. – (Библиотека истории и культуры.)
7. Л.Н. Майков«Материалы и исследования по старинной русской литературе, т. 1–2, СПб, 1890–1891
8. В.Я. Пропп Фольклори действительность. Избранные статьи М., 1977
9. В.Я. ПроппИсторические корни волшебной сказки. Издательство «Лабиринт», М., 2000