Речевое поведение телеведущих:
эмоционально-экспрессивная лексика (на материале программ К. Прошутинской
«Мужчина и женщина» и А. Караулова «Момент истины»)
Л. В. Ухова
Предметом
нашего исследования является речевое поведение ведущих авторских телевизионных
программ «Мужчина и женщина» К. Прошутинской и «Момент истины» А. Караулова.
Настоящая работа представляет собой попытку анализа языковых особенностей
телеинтервью с точки зрения реализации в нем авторской интенции, наиболее
убедительным доказательством которой является отбор языковых единиц.
В
предлагаемой статье представлен анализ эмоционально-экспрессивной лексики,
которая, на наш взгляд, является наиболее показательной для характеристики
авторских интенций.
Эмоционально-экспрессивная
лексика служит для выражения чувства, настроения говорящего, а также его
субъективного отношения к предмету речи [1]. Исходя из нашей концепции,
лексические единицы данной группы мы будем рассматривать в рамках стилистически
маркированной лексики.
Изучение
соотношения оценки с ее объектом составляет особую проблему. Так, оценка
приобретает особые прагматические характеристики, если ее объектом является
участник акта коммуникации -говорящий (он же чаще субъект оценки) или адресат
или если объект входит в сферу интересов того или другого: средства
экспрессивной оценки используются главным образом в этих случаях. Материал
нашего исследования подсказывает, что лексические единицы данной группы условно
можно разделить на две подгруппы: лексику, выражающую субъективное отношение
говорящего к предмету речи, не входящему в личную сферу собеседника [4], и
лексику, напротив, выражающую чувства, настроения, субъективное отношение
говорящего к предмету речи, входящему в личную сферу собеседника. Под личной сферой
Ю.Д.Апресян
понимает «тот мир, все объекты которого ощущаются говорящим как близкие ему»
[4. С. 28].
Лексика,
выражающая отношение говорящего к предмету речи, не входящему в личную сферу
собеседника
Лексических
единиц данной группы обнаружилось в речи К. Прошутинской сравнительно немного.
Из тех, что встретились, это прежде всего разговорная лексика и фразеология без
дополнительных эмоциональных наслоений, которая в ситуации общения приобретает
оттенок пренебрежения, граничащего с жалостью, как например:
-
У меня иногда ощущение что люди / когда уходят в политику / мягко говоря /
теряют разум / ощущение реальности / замыкаются / в этой небольшой / ну я не
знаю в Думе так / еще где-то / в правительстве и / они не видят что происходит
дальше / они не могут говорить ни о чем другом / это больные люди //
Либо
та же самая лексика приобретает иронические-шутливые оттенки. Ср.:
-
Правда что какая-то сумасшедшая / для того чтобы Вам было хорошо / развела
какие-то розы / а еще где-то сделали фонтан из вина / по-моему / в Лас-Вегасе?
-
И что же Вячеслав Петрович / ни одного толкового критика за всю вашу жизнь?!
(Смех.)
Кроме
того, в речи К.Прошутинской встретилась лексика и фразеология, не обладающие
стилистическим впечатлением, и лексика с переносным значением, которая в
контексте реплики ведущей приобретает тональность высокопарности и отчасти
патетики.
-
Как нужно жить / чтобы ощутить полноту существования своего на этой земле?
В.
Артемов: Всегда говорили в России / народ озорует! Он такой / ну / он потом
покается / и вот это / это его как бы оправдывает //
К.
Прошутинская: Будем грешить и каяться //
Встретилась
в речи К. Прошутинской эмоционально-экспрессивная лексика, не напрямую, но
косвенно связанная с деятельностью собеседника. Так, в диалоге с И. Артемьевым
встречаем фразеологизм дело грязное (о политике), где прилагательное грязное в
значении 'вызывающее моральное отвращение; гнусное' [5. С. 354] и вне контекста
обладает эмоционально-экспрессивной окраской презрения, отвращения. В контексте
же диалога использование данного фразеологизма может служить иллюстрацией
момента иллокутивного вынуждения: К. Прошутинская рассчитывает на опровержение
этого тезиса собеседником (что в итоге и происходит), а поэтому и степень
интенсивности эмоциональных наслоений, вызываемых данным словом, в ситуации
общения несколько нивелируется. Ср.: (Тема возникает в связи со сменой И.
Артемьевым профессии нейрофизиолога на профессию политика.) К. Прошутинская: Вы
знаете / всегда говорили о том что политика это все-таки дело / грязное...
И.
Артемьев: Дело в том что / грязной политику делают люди с грязными руками / а в
принципе она может быть и чистой//
К.
Прошутинская: Вы считаете что можно в наше время / остаться порядочным
человеком / и сделать дело? И. Артемьев: Я считаю что да // Продолжая тему о
смене приоритетов, К. Прошутинская употребляет слово вынуть, которое в
контексте реплики приобретает разговорную окраску, хотя в том значении, в
котором его использует ведущая, оно не зафиксировано в толковых словарях. Ср.:
-
Ну вообще / мне кажется что / люди бывают либо фанатиками в науке и тогда их /
ничто не может оттуда / вынуть что ли / или люди / понимают что это не их дело
/ то есть нейрофизиология это / была / не совсем ваша жизнь что ли?
Складывается впечатление, что это слово возникает спонтанно, ведущая как бы
подыскивает нужное и находит именно его. Так или иначе, в контексте реплики оно
приобретает эмоционально-экспрессивный оттенок, хотя какой именно,
квалифицировать довольно сложно.
А.
Караулов использует лексику данной группы в своей речи более интенсивно, чем К.
Прошутинская. Прежде всего следует отметить разговорные лексические единицы без
дополнительных эмоциональных наслоений, которые в контексте реплики приобретают
грубые коннотации. Ср.:
-
Ведь нет движения вглубь / потому что какая-то черта существует в
безобразном-то / за которой уже помойка / уже дикость / уже чепуха //
А
кроме того, разговорная лексика приобретает в ситуации общения уничижительный
оттенок. Ср.:
-
По-другому спрошу // Памятник Жукову это чудовище?
А.
Морозов: Эстетика безобразного возникла в тот момент когда все / вокруг
казалось так сказать девальвируется / и соцреализм и / а вот это было нечто
чистое трогательное / искреннее // А. Караулов: А вот эти вот уродцы Александр
Ильич?
Встретилась
в речи А. Караулова и эмоционально-экспрессивная лексика и фразеология,
придающие контексту реплики ведущего ироническую тональность. Вот несколько
примеров:
-
Борис Александрович / а вот были такие примеры / когда на сцене акте / певец /
бог / а в жизни / прошу прощения / он дурак дураком?
-
Я уж не говорю о том что / однажды про Олега Лобова мой коллега в «Столице»
написал / поносную статью // Лобов позвал к себе Андрея [НРБЧ] / главного
редактора / и автора статьи / и попивая чаек им сказал / иногда на улицах /
бывает так что кирпичи на головы падают //
-
Из подлинно замечательных людей / цитату в нашей газете прочесть нельзя / а вот
из Хакамады запросто // Встретились в речи А. Караулова и просторечные
лексические единицы, приобретающие в ситуации общения оттенок сочувствия. Ср.:
-
Нынешняя жизнь здорово ломает художников?
Таким
образом, проведенный анализ показал, что в целом эмоционально-экспрессивную
лексику, выражающую субъективное отношение говорящего к предмету речи, не
входящему в личную сферу собеседника, ведущие используют не очень часто. Что
касается использования стилистически маркированной лексики, то К. Прошутинская,
если и делает это, то в основном использует разговорную лексику и фразеологию
без дополнительных эмоциональных наслоений. Чаще же используются лексические
единицы, не обладающие стилистическим впечатлением, которые приобретают оттенок
книжности (высокопарности и отчасти патетики) в своем денотативном значении.
А.
Караулов же в основном использует разговорную и просторечную лексику,
приобретающую в ситуации общения оттенки иронически-насмешливые, грубые и
уничижительные.
Таблица
1
Стилистически маркированная
лексика
Караулов
Прошутинская
Книжная
-
12(0,24%)
Разговорная
17(0,34%)
9(0,18%)
Процентное
соотношение интенсивности использования в речи обоих ведущих стилистически
маркированной лексики выглядит следующим образом. Указана частота использования
исследуемой лексики (в абсолютных цифрах и в % соотношении к 5000
словоупотреблений).
Данные
таблицы показывают, что К. Прошутинская для создания
эмоцио-нально-эспрессивного оттенка чаще (почти в 1,5 раза) использует книжную
лексику, А.Караулов же, напротив, - в основном использует разговорную лексику,
показатели которой почти в 2 раза превышают те же показатели в речи К.
Прошутинской.
Таким
образом, следует отметить, что К. Прошутинская создает
эмоционально-экспрессивную тональность речи за счет использования в основном
книжной лексики или нейтральной, приобретающей оттенок книжности
(высокопарности и отчасти патетики) в ситуации общения. А. Караулов же - за
счет разговорной и просторечной лексики, приобретающей в контексте высказывания
иронически-шутливые, грубые и уничижительные коннотации. Единицы книжной лексики
он в принципе не использует.
Лексика,
выражающая отношение говорящего к предмету речи, входящему в личную сферу
собеседник Лексику данной группы оба ведущих используют в своей речи более
интенсивно, что, бесспорно, является демонстрацией реализации авторского
намерения на лексическом уровне: вторжение в личную сферу собеседника, так или
иначе, влечет за собой определенного рода изменения интенционального состояния
адресата, которые, в свою очередь, позволяют составить языковой портрет
говорящей личности. Это и является задачей ведущих исследуемых программ.
Довольно частотным для инициирующих реплик К. Прошутинской является глагол
ощущать, который, не имея пометы в словарной статье, тем не менее придает
контексту высказывания оттенок книжности, тем самым К. Прошутинская как бы
подчеркивает значимость для нее самой внутренних переживаний и ощущений героя
программы. Вот несколько примеров:
К.
Прошутинская: Вы знаете я впервые услышала о вас когда вам пришлось /
застрелить льва / Кинга когда он / бросился / на человека // Человека вы спасли
/ а вот героем не стали / но наверное не совсем потому что общественное мнение
разделилось // Многие как-то забыли человека / жалели льва // Как вы тогда себя
ощущали?
В.
Артемов: Если около вашего окна останавливается автомобиль / и оттуда несется /
совершенно невозможное / то вы умираете / ваши уши страдают / ваши / все /
внутренности / я понимаю / что мало людей есть / которые понимают это / но увы
//
К.
Прошутинская: А что Вы ощущаете в этот момент?
К.
Прошутинская: Вот такая психологическая картина // Вы стоите спиной / к тиграм
/ они сидят сзади // Что вы ощущаете в этот момент? Вы чувствуете что / кто-то
из них вдруг заволновался вдруг кто-то готовится к прыжку? К. Прошутинская: А
на сколько вы себя ощущаете? Когда вы начали ощущать свой возраст?
Оттенок
высокопарности приобретают в речи К. Прошутинской не только отдельные
лексические единицы, но и целые выражения, тем самым ведущая, с одной стороны,
как бы желает подчеркнуть важность персоналии, приглашенной в студию, а с
другой - пытается установить эмоциональный контакт с собеседником, создать
комфортные условия (ср. «по-глаживание» [2]) для того, чтобы собеседник
«раскрылся» наиболее полно. Вот несколько примеров:
-
Это никоим образом плохо о вас не говорит / это говорит о том / что ничто
человеческое вам не чуждо // А вообще / что человеческое Вам не чуждо?
-
Мы хотим понять / какие Вы / «властители наших дум»?
-
Представления о добре / зле / справедливости / в вашем сознании / не претерпело
никаких изменений?
-
Скажите а вот / случайность которую Вы когда-то назвали ошибкой своей / и
которая чуть не стоила Вам жизни / тогда когда Вам было 23 года и Вы были тогда
/ еще / гимназистом // Что произошло тогда?
Что
касается разговорной лексики и фразеологии, то в речи К. Прошутинской
встретилась только одна единица указанной лексики, которая в контексте
высказывания выступает в качестве оценочной характеристики качеств собеседника,
по общему смыслу оцениваемых как положительные. Однако какой именно
эмоционально-экспрессивный оттенок она (единица) приобретает в ситуации
общения, квалифицировать довольно сложно.
-
Вы человек надежный / стопроцентный!
Таким
образом, К. Прошутинская, реализуя свое намерение, если и вторгается в личную
сферу собеседника, то делает это очень осторожно, создавая максимально
комфортные условия для собеседника, чтобы последний как личность раскрылся
наиболее полно. На лексическом уровне это прежде всего выражается в
использовании единиц, приобретающих в контексте высказывания оттенок книжности
(высокопарности по преимуществу). Иную модель речевого поведения выбирает для
реализации своей интенции А. Караулов. Его речь изобилует разговорными
лексическими единицами, приобретающими в контексте высказывания различные
коннотации; к примеру, иронические:
-
Вы учитесь в юридическом институте заочно / учитесь плохо / хвосты у вас
сплошные //
-
Но вот действительно / Ваши друзья говорят что все равно Спиваков / всякий раз
выходя на сцену / Большого зала консерватории в Москве / трясется как / лист
осиновый / как это может быть?
-
Ну к вам в [НРБЧ] приезжает / на фестиваль Менухин / Вы дрожите / встречая его
в аэропорту?
-
Вы говорите о Монсерат Кабалье / что это поющий шкаф / обижается на Вас Европа?
Но
чаще разговорная лексика и фразеология в контексте реплик ведущего приобретает
грубые и отчасти вульгарные эмоционально-экспрессивные оттенки, что, с одной
стороны, служит созданию нарочито грубой манеры ведения диалога, а с другой -
бесспорно, является средством провокационной тактики ведущего на языковом
уровне. Следует отметить, что чаще подобные провокационные выпады достигают
своей цели: собеседник, отчасти не готовый к такой тактике, а отчасти задетый
подобной грубостью, начинает нервничать, распаляться, забывая и о своем имидже,
и о той системе координат, в которой он существует в данный момент, отстаивая
свои приоритеты, говорит жарко, убедительно, с предельной искренностью. Именно
на это и делает установку А. Караулов: показать истинное лицо своего
собеседника. Вот несколько примеров:
-
А Вам не противно / вот вам и Яковлеву / от того что вы такие честные? (Речь
идет о взятках.)
-
А предлагают так вот / внаглую / то есть по телефону который там явно кем-то
может прослушиваться да / или так приходят с кейсом / кейс забывают?
-
А вы уже научились орать?
(Речь
одет о современном искусстве.) А. Караулов: А вот на этой картине почему люди
голые? Вот он с пипкой стоит. Это вот что? Это так надо? А. Морозов: У
художницы есть идея вот такой вот обнаженности и неприкрытости наших судеб /
наших коллизий / она имеет право...
А.
Караулов: Значит что / эта пипка плохо нарисована в этой так сказать судьбе?
Как-то вот не выписана / я не прав?
A.
Морозов: Не понимаю / если б это был анатомический атлас или же
порнографическое / изображение / тогда требование было бы уместно
Интересен
тот факт, что иногда для того, чтобы "уколоть" собеседника [2, 3],
выбить его из состояния эмоционально-психологического комфорта, А. Караулов
использует лексику, имеющую в контексте высказывания налет торжественности и
отчасти патетики. В качестве примеров приведем фрагменты диалогов.
B.
Спиваков: ... искусство / мне кажется построено на символах...
A.
Караулов: Я понимаю / но нам не дано предугадать / как наше слово отзовется I
как известно / а?
B.
Спиваков: Нет нам дано предугадать! А. Караулов: Борис Александрович / ну / а
если вы не нужны / простите Большому
театру
/ которому отдана ваша жизнь / то / значит / Вы страшное слово скажу / не нужны
России становитесь? Б. Покровский: Да / дело в том / что ведь такие мысли
приходят в голову / я думаю / нашему поколению часто // Потому что / я /
например / в большой обиде / это / Вы знаете / я вам говорю такие вещи /
которые может быть / не надо говорить / но поскольку ваша передача называется
"Момент истины" / я раскрываюсь// Таким образом, проведенный анализ
показал, что в целом эмоционально-экспрессивную лексику, выражающую
субъективное отношение говорящего к предмету речи, входящему в личную сферу
собеседника, ведущие используют интенсивнее, чем лексику, не входящую в личную
сферу собеседника. Что касается использования стилистически маркированной
лексики, то К. Прошутинская в основном использует лексические единицы, не
обладающие стилистическим впечатлением, но приобретающие в контексте
высказывания оттенок книжности (высокопарности по преимуществу). А. Караулов
же, напротив, в основном использует разговорную лексику и фразеологию,
приобретающую в ситуации общения иронические, грубые и отчасти вульгарные
коннотации. Процентное соотношение интенсивности использования в речи обоих
ведущих стилистически маркированной лексики выглядит следующим образом.
Таблица
2
Стилистически маркированная
лексика
Караулов
Прошутинская
Книжная
10 (0,2%)
20 (0,4%)
Разговорная
26(0,52%)
1 (0,02%)
Указана
частота использования исследуемой лексики (в абсолютных цифрах ив% отношении к
5000 словоупотреблений).
Общие
результаты по использованию обоими ведущими стилистически маркированных
лексических единиц представлены в табл. 3. Таблица 3
Указана
частота использования исследуемой лексики (в абсолютных цифрах ив% отношении к
5000 словоупотреблений).
Результаты
таблицы показывают, что К. Прошутинская использует в своей речи книжную (или
стилистически нейтральную, но приобретающую оттенок книжности - высокопарности
по преимуществу) лексику в 3 раза больше, чем А. Караулов. Единицы же
разговорной лексики и фразеологии ведущая использует крайне редко - почти в 4
раза меньше употребления той же лексики А. Карау-ловым, причем в контексте
высказывания указанные лексические единицы в основном приобретают
иронически-шутливые оттенки.
А.
Караулов же, судя по результатам таблицы, в основном использует разговорную
лексику и фразеологию, приобретающую в ситуации общения грубые и
Стилистически маркированная
лексика
Караулов
Прошутинская
Книжная
10 (0,2%)
32 (0,64%)
Разговорная
43 (0,86%)
10 (0,2%)
отчасти
вульгарные коннотации. Что касается книжной лексики, то, несмотря на те
эмоционально-экспрессивные оттенки, которые она приобретает в контексте реплики
ведущего, используется она в основном в качестве средства иллокутивного
вынуждения, задача которого - эпатировать собеседника, вынудить заговорить его
"своим" языком.
Таким
образом, проведенный анализ употребления в речи ведущих
эмоционально-экспрессивной лексики показал, что в основном стилистически
маркированную лексику использует в своей речи А. Караулов, причем это
разговорная лексика и фразеология, приобретающая в ситуации общения грубые и
вульгарные коннотации. Показательным является и то, что в основном это лексика,
выражающая субъективное отношение говорящего к предмету речи, входящему в
личную сферу собеседника. Тактика "уколов" и языковых провокаций
эксплицирует (и довольно убедительно) основную задачу ведущего - эпатировать
собеседника, создать условия неопределенности, в которых собеседник, не видя
традиционных способов реагирования, вынужден, как бы защищаясь и отстаивая свои
приоритеты, говорить с предельной искренностью, чего и ждет от него ведущий.
К.
Прошутинская же в принципе использует стилистически маркированную лексику
гораздо реже А. Караулова, если же и использует, то тоже в отношении предмета
речи, входящего в личную сферу собеседника, однако это книжная или
стилистически нейтральная, приобретающая оттенок книжности лексика, имеющая в
контексте высказывания оттенки высокопарности и отчасти патетики. Иными
словами, ведущая, если и вторгается в личную сферу собеседника, то делает это
очень осторожно, стремясь не разрушить эмоционально-психологическую атмосферу
диалога, чтобы собеседник чувствовал себя комфортно и свободно и уверенно вел
свою диалоговую партию, что и является задачей ведущей.
Список литературы
1.
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969.
2.
Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотнолшений;
Люди, которые играют в игры: Психология человеческой судьбы. М.; СПб., 1997.
3.
Добрович А.Б. Воспитателю о психологии и психогигиене общения. М., 1987.
4.
Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Второй выпуск / Под
общим руководством акад. Ю.Д.Апресяна. М.: Изд-во «Языки русской культуры»,
2000.
5.
Толковый словарь русского языка ХХ столетия. Языковые изменения / Под ред.
Г.Н.Скляревской. СПб., 1998.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.yspu.yar.ru