Кальманович Дмитрий
Если послушать некоторых людей, можно подумать, что генетически модифицированные продукты радиоактивны. Но генная инженерия сама по себе не является ни плохой, ни хорошей. Несомненно, генетик со злыми намерениями может внедрить ген «ядовитости» в помидоры. Если же мы внесем в помидоры ген, ответственный за выработку летучих веществ перечной мяты, мы получим помидоры с запахом ментола. Все зависит от нас.
Генетическая модификация не представляет собой ничего нового. Все растения и животные, включая человека, это генетически модифицированные версии предшественников. Москиты генетически модифицированы естественным отбором так, что они едят людей, — это хорошо для них и плохо для нас. Модификация тутового шелкопряда привела к способности делать шелк, — это хорошо для него и хорошо для нас, потому что мы научились этот шелк у него воровать.
Природная эволюция ставит большинство генов на свои места. Мы можем произвести некую искусственную «тонкую настройку» функций генов искусственным путем, методами генной инженерии. Эта технология стала применяться недавно, и как все новое она вызывает страх.
Генетически модифицированные растения сравнивали с чудовищем Франкельштейном. Но полученные методами традиционной селекции культурные сорта гороха в 10 раз превышают по размерам своих предков из дикой природы. Делает ли это их «чудовищами»? А можно ли назвать спаниелей «волками-Франкельштелйнами».
Возможно, селекционное разведение кажется менее зловещим из-за того, что оно несколько старше генной инженерии. Но обе технологии еще очень молоды, если сравнивать их с длинной историей Дарвиновского естественного отбора. Аргументы противников генной инженерии напоминают мне одну старую леди, которая отказалась садиться в самолет на том основании, что если бы Бог считал для нас допустимым летать, он не дал бы нам железную дорогу.
Как естественный отбор, так и искусственная селекция базируются на случайной генетической ошибке, — мутации, и рекомбинации, за которыми следует неслучайное выживание. Разница лишь в том, что при искусственной селекции мы сами определяем возможности для скрещивания и выживания, а при естественном отборе это делает природа. Генная инженерия дополнительно осуществляет контроль над самими мутациями. Мы можем делать это или напрямую, переделывая гены, или импортируя их от других видов, зачастую весьма отдаленных. Это и означает слово «трансгенные».
Но есть и потенциальная проблема. Естественный отбор благоприятствует генам, у которых есть достаточно время для того, что бы «приспособиться» к другим генам, — совокупность всех генов при этом остается сбалансированной и взаимно совместимой. Одна из проблем искусственного отбора заключается в том, что этот баланс может быть нарушен. Собаки породы пекинес, выращенные для удовлетворения сомнительных людских прихотей, имеют большие трудности с дыханием. У бульдогов очень тяжело происходит сам процесс появления на свет. Трансгенное импортирование генов может являться причиной еще более тяжелых проблем этого типа, так как внедряемый ген переносится из среды с совершенно другим генетическим окружением. Это опасность, о которой мы должны задуматься.
Генная инженерия это мощный способ изменить жизнь, но ее потенциал может представлять опасность, причем в первую очередь надо учитывать сложные и трудно предсказуемые эффекты, связанные с возможным воздействием на окружающую среду. Представьте себе некий яд, более дешевый в производстве, чем сложные гербициды с избирательным действием, но который не может быть использован в агротехнике из-за того, что он убивает полезные растения наравне с сорняками. Теперь представьте, что, допустим, в пшеницу, внедрили ген, делающий ее устойчивой к этому яду. Фермеры, засеявшие свои поля трансгенной пшеницей, могут безнаказанно опылять их смертоносным ядом, увеличивая свои доходы, но нанося непоправимый вред окружающей среде. С другой стороны, генетики могут достичь и противоположного эффекта, если выведут такую культуру, которая не нуждается в гербицидах. Вот такой вот выбор.
Развитие науки дает нам потенциал как для плохого, так и для хорошего. Поэтому важно, что бы мы сделали правильный выбор. Основная трудность носит политический характер, — это решение вопроса кто есть «мы» в этом предложении. Если оставить этот вопрос на произвол рыночной стихии, скорее всего, пострадают долгосрочные интересы окружающей среды. Но это можно сказать и про многие другие аспекты жизни.