Молчалин и Чацкий в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»Автор: Грибоедов А.С.
«Молчалины блаженствуют на свете», – с горечью скажет Чацкий, которого «все гонят, все клянут». Комедия Грибоедова построена так, что Чацкого и Молчалина хочется сравнивать.
Александр Андреевич Чацкий еще не появился в комедии, а о нем уже говорят: «Чувствителен, весел и остер» (Лиза), «пересмеять умеет всех» (Софья). Мы знаем, что Чацкий – «Андрея Ильича покойного сынок», потому вырос в доме Фамусова, который был другом его отца. «С Софьей вместе мы росли, воспитаны». Он на «три года вдаль уехал», как говорит Софья, «ума искать». Ведь Чацкий, даже по признанию Фамусова, «словно пишет, переводит».
Алексей Степанович Молчалин – секретарь в доме Фамусова, который напоминает ему:
Безродного пригрел и ввел в свое семейство,
Дал чин асессора и взял в секретари.
В Москву переведен через мое содействие,
И, будь не я, коптел бы ты в Твери.
Сам Молчалин признается Лизе:
Мне завещал отец:
Во-первых, угождать всем людям без изъятья,
Хозяину, где доведется жить,
Начальнику, с кем буду я служить,
Слуге его, который чистит платье,
Швейцару, дворнику для избежанья зла,
Собаке дворника, чтоб ласкова была.
Очень уж этот «завет» напоминает наказ отца Чичикова в «Мертвых душах» Гоголя. Молчалин все время «с бумагами-с» («один Молчалин мне не свой, и то затем, что деловой», – как сказал Фамусов). Молчалин видит в себе «два-с таланта»: «умеренность и аккуратность». Он внешне скромен, почтителен, особенно с теми, от кого зависит его карьера. Ведь он с тех пор, как «числится по архивам, три награжденья получил». Думается, его умение услаждать влиятельным людям сыграли здесь не последнюю роль. Ведь садится же он со стариками играть в карты, когда вся молодежь танцует, гладит собачку влиятельной родственницы Фамусова Хлестовой:
Ваш шпиц – прелестный шпиц,
Не более наперстка.
Я гладил все его,
Как шелковая шерстка.
В ответ он слышит желанное: «Спасибо, мой родной».
Чацкий независим в суждениях и поступках. Он – «враг исканий», не требует «ни мест, ни повышений в чин», угодничать никогда не будет, искать связей тоже. Молчалин ему советует съездить для покровительства к некой Татьяне Юрьевне и слышит язвительное: «Я езжу к женщинам, да только не за этим». Молчалин прислуживается, а Чацкий служит и говорит: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Молчалин поражен, когда узнает, что у Чацкого были связи с министрами, которые тот порвал. Молчалин говорит:
В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.
Ведь надобно зависеть от других.
– Зачем же надобно?
– В чинах мы небольших.
Чацкий возражает:
Помилуйте! Мы с вами не ребяты!
Зачем же мнения чужие только святы?!
Чацкий борется с низкопоклонством, потерей национального достоинства. Он возмущен, что «рождены мы все перенимать», что какой-то «французик из Бордо», который ехал «в Россию, к варварам, со страхом и слезами, приехав, «нашел, что ласкам нет конца: ни звука бы в Отечестве с друзьями». Его возмущают «отечества отцы», которых ему ставят в пример. Чацкий знает, что они «грабительством богаты», «защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, великолепные соорудя палаты, где разливаются в пирах и мотовстве». Чацкий гневно говорит о помещике, распродавшем свой крепостной балет, о другом аристократе, который обменял своих верных слуг на борзых собак.
Молчалин «любовника принимает вид в угодность дочери такого человека». Он не любит Софью, а лишь подло притворяется. С Лизой он откровенен до цинизма и готов купить за безделушки ее благосклонность.
Чацкий любит Софью глубоко и искренне. Вернувшись из-за границы, он, даже не заезжая домой, стремится увидеть любимую: «Чуть свет – уж на ногах! И я – у ваших ног!» Ему непонятна холодность Софьи, которая его избегает. В своем чувстве Чацкий готов обвинить Софью в том, в чем она не виновата: «Зачем меня надеждой завлекли?!» Так начинается драма Чацкого: горе от любви, которая заставляет его злее смотреть на все, что и раньше казалось ему безобразным. Но если в начале комедии он говорит достаточно беззлобно:
Что нового покажет мне Москва?
Вчера был бал, а завтра будет два.
Тот сватался – успел, а тот дал промах.
Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах.
В конце пьесы, когда этот злополучный день подходит к концу, он говорит:
С кем был? Куда меня закинула судьба?
Все гонят, все клянут, мучителей толпа,
В любви предателей, в вражде неутомимых,
Рассказчиков неукротимых…
Чацкий испытывает «мильон терзаний». Не случайно именно так назвал статью о комедии И. А. Гончаров, который сказал, что Чацкий – застрельщик и всегда жертва, верно заметивший, что Чацкий сломлен количеством силы фамусовского общества, нанося ей удар качеством силы новой.
Ему трудно представить себе, что Молчалин мил Софье: «Молчалин прежде был так глуп… Мельчайшее созданье! Уж разве поумнел?» И все же он понимает:
А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных.
Чацкого объявляют сумасшедшим. Так, начиная с Чаадаева и вплоть до XX в. Расправлялись с инакомыслящими, с неугодными, с неудобными для властей людьми. В чем же признаки «безумия» Чацкого? Он всегда говорит правду, которую неприятно слышать о себе. Никто из гостей в глубине души не верит в «безумие» Чацкого. Видя в нем умного человека, раздражение постепенно перекидывается на всех. Так всегда и получается на Руси: умный человек оказывается сумасшедшим.
Чацкий хорошо чувствует безобразное в человеке, способен дать меткую характеристику: о Скалозубе – «хрипун, удавленник, фагот, созвездие маневров и мазурки», о Молчалине – «всегда на цыпочках и не богат словами».
Горе от любви и горе от ума, то есть от честности, смелости, независимости – всего, что принято называть передовыми взглядами, сливаются воедино. Вот почему, потрясенный тем, что он услышал перед отъездом из дома Фамусова, Чацкий говорит:
Не образумлюсь… Виноват…
И слушаю – не понимаю,
Как будто все еще мне объяснить хотят;
Растерян мыслями, чего-то ожидаю…
Чацкий уходит из дома Фамусова, веря, что найдет «оскорбленному чувству уголок». Герцен считал, что дорога Чацких через Сенатскую площадь в рудники Сибири, видел в нем будущего декабриста.
Комедия Грибоедова была вместе с запрещенными стихами Пушкина найдена во время следствия у декабристов, видевших в Чацком выразителя их взглядов и идей.