… Это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона.
А. П. Чехов
Мастерство и лиризм произведений Ивана Алексеевича Бунина имеют несколько составляющих. Его прозу отличают лаконизм и трепетное изображение природы, пристальное внимание к герою и детализация описываемого предмета или явления. Кажется, писатель излишне подробно останавливается на окружающей его героев обстановке, замедляет течение сюжета, но в этом-то и заключается его художественная особенность, неповторимая лирическая манера.
Начав творческий путь со стихосложения, Бунин позже привносит и в прозу конкретность и сжатость слога. Еще А. П. Чехов отличал эту особенность манеры Ивана Алексеевича: «… это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона».
Стиль Бунина заставляет читателя предельно внимательно и неторопливо знакомиться с произведениями автора. Писатель стремится не только всесторонне и обстоятельно описать предмет изображения, но конкретизировать его особенность, место в окружающей обстановке. Порой его детали самодостаточны, могут существовать автономно, без видимой связи с окружающим, но это лишь кажущаяся независимость.
Для Бунина-художника не существует незначительных мелочей, каждая несет необходимую информацию, складываясь в общую картину жизни. И если уж деталь или слово выбрано художником, то они несут максимально возможную информацию и отдачу.
Так, в рассказе «Господин из Сан-Франциско» Бунин излишне подробно описывает маршрут планируемого путешествия семьи господина, распорядок дня на «Атлантиде». И нет незначительных мелочей, каждая несет смысловую нагрузку, подчеркивая иронию писателя над «вещными» интересами этих «хозяев жизни». Не потому ли так плачевно и скоро заканчивается тщательно продуманное путешествие, сулящее вначале безмятежную радость и удовольствия?
«Господин из Сан-Франциско сел в глубокое кожаное кресло в углу, возле лампы под зеленым колпаком, надел пенсне и, дернув головой от душившего его воротничка, весь закрылся газетным листком...— как вдруг строчки вспыхнули перед ним стеклянным блеском, шея его напружилась, глаза выпучились, пенсне слетело с носа… Он рванулся вперед, хотел глотнуть воздуха — и дико захрипел...» Писатель описывает смерть этого человека, не испытывая почтения к великому таинству, а лишь констатируя этапы, с излишним натурализмом раскрывая будничность происходящего. И странно, сцена перерастает в символическую. Вот неизбежный и страшный конец каждого, и хорошо, если он происходит в кругу близких, в стенах родного дома, иначе унижения ждут теперь уже бездыханное тело.
Никакие деньги, почет и уважение, сопутствующие господину из Сан-Франциско в жизни, не помогают ему после смерти. Неуловимо меняется лексика писателя. Теперь господин — это просто старик, вызывающий жалость. «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света.
Испытав много унижений, много человеческого невнимания, с неделю пространствовав из одного портового пакгауза в другой, оно снова попало наконец на тот же самый знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет». Кольцевая композиция рассказа лишь подчеркивает огромную разницу между первым и вторым путешествиями.
Вначале кажется, что господин из Сан-Франциско крепко стоит на ногах, держит жизнь под уздцы. Теперь же это бездыханное тело, тщательно скрываемое от счастливых и беззаботных пассажиров, дабы не омрачить их путешествие. Писатель тем самым подчеркивает иллюзорность счастья и благополучия в «вещном» мире. Все преходяще, кроме стихии океана, плещущей волны о борт «Атлантиды». Все призрачно и обманчиво в безумном мире людей, как нанятая пара влюбленных, давно надоевших друг другу. Читая рассказ Бунина, постепенно понимаешь мелочность людских помыслов и мечтаний перед космосом, вечной природой, которые окружают нас, мудро принимая все наши притязания на исключительность. Мы лишь песчинки в огромном мире, и, когда осознаем это, возможно, будем более счастливы, чем сейчас.