Санкт– Петербургский Государственный Университет
РастительныхПолимеров.
e-mail:toekimov@mail.ru
Революция,коммунизм, свобода:
Н.А. Бердяев “Самопознание”
Выполнил: Екимов А. В.
Студент 2 к. 124 гр.
Санкт– Петербург
-2001-
Революция,коммунизм, свобода.
Книга была написана Н.А. Бердяевым за восемь лет до смерти. Черновик ее под названием
«Философскаяавтобиография » писался в 1939 – 1940 гг. в Кламаре и Пипе. Работа над
рукописью продолжаласьфактически до последних лет жизни философа.
Книга вышла уже послесмерти Н. А. Бердяева, последовавшей в конце марта 1948 г. Первое
издание "Самопознания " было осуществлено в парижском издательстве " YMCA –press " в
1949 г. Редакторомэтого издания была свояченица Бердяева Е. Ю. Рапп. Произведение
представляет собойуникальное свидетельство этапов духовного становления самобытнейшей личностирусского философа, дающая полной грудью вдохнуть трагический воздух европейскойистории первой половины 20 века и прочувствовать всю глубину ужасающей драмысобытий истории России того времени.
Очевидно, что самыми значительнымисобытиями русской истории этого периода являются
революция (-ции) истановление советского государства. Мне как интересующемуся русской
историей, интересенвзгляд одного из самых значительных философов 20 в. на эти события.
Всем своим существомБердяев чувствовал опасность цивилизации, когда научные,
технические иполитико-правовые изменения почти автоматически сопровождались
культурным инравственным отставанием, дегуманизацией человека. Примеров тому Бердяев виделпредостаточно: эксплуатация и социальная несправедливость, ложь парламентаризмаи демагогия вождей, рыночные отношения в культуре и засилье идеологии,тоталитаризм, разгул расовых и национальных инстинктов, война иапокалипсическое явление атомной бомбы. Во всем этом он предвидел конец целойисторической эпохи, «закат Европы», который наступал с начала 18века, когда технизация и рационализация жизни привели к социализации личности иее деперсонализации.
Возникновение машиннойтехники – это главное событие в цивилизации, которое, по мнению Бердяева,невозможно достаточно высоко оценить. Как бы мы ни старались, значение техникибудет недооценено. Она – новый, созданный разумом человека космос. В нем всеиное. Пространство (сжато!), время (ускорено!), ритм жизни (убыстрен!), человек(вынужден подчинить себя технике и не может жить вне ее). Рациональная посвоему существу техника преображает всю жизнь общества, люди вынужденыприспосабливаться к новому космосу, теряя свое центральное положение в истории.Человек, полагавший себя носителем разумности, превратился в раба техники игосударства, тех сил, которые сам же вызвал к жизни. Прервался естественный ходжизни, когда человек «питался от земли», техника загнала его в городи заставила пойти в услужение к машине. Огромные массы, скопившиеся в городах,разделяются на коллективы, своеобразную форму выживания людей. Человек не можетне войти в коллектив, но, войдя в него, начинает жить по его нормам и правилам.Здесь отношение человека к другому определено не дружеским чувством и сердечнойпривязанностью, а структурой коллектива, его иерархией и организацией,принятыми нормами и ценностями. Чтобы выжить, человек должен забыть своюиндивидуальность, быть как все. Процесс уничтожения индивидуальности зашел такдалеко, что Бердяев с тревогой спрашивает: «Будет ли то существо, которомупринадлежит будущее, по-прежнему считаться человеком?». Бердяев с такойполнотой и точностью анализирует " судьбы человека в современном мире", что это ставит его в один ряд с крупнейшими гуманистическими критикамицивилизации 20 века – К. Ясперсом, М. Хайдеггером, Ортегой-и-Гассетом.
Мыслитель убежден:человечество стоит перед выбором между умиранием в старом мире и
возрождении в новом.Нужно найти в себе религиозно-волевое усилие и преодолеть гибель
мира, которая такочевидно в разложении " капиталистического режима ", "деспотизации
мира " инасильственном, механическом порядке коллектива.
Необходимо «внутреннее преодоление хаоса, победа духа над техникой, духовноевосстановление иерархии ценностей, соединенное с осуществлением социальнойправды ». Поиск пути «преодоления хаоса» современного мира –основное содержание философии русского мыслителя. А вот каким должен быть этотпуть, Бердяев узнал, осмысливая опыт революций вообще и русской революции вчастности.
Бердяев понимает ипринимает вечную правду протеста людей против старого мира. Сам он,
прежде чем статьпринципиальным контрреволюционером, неистово служил русской
революции. Но опытреволюционных лет поведал ему о кровавых тяготах пути к свободе,
завершаемом насилием –уже в отношении тех, кто жаждал свободы. В революции
первенство свободысменяется первенством порядка и она, свобода, превращается в рабство.
Бердяев с печальюнаблюдает за чудовищными метаморфозами судеб русских революционеров. Свободареволюции обратилась в тиранию потому, что революция была
навязана нищетой,нуждой, злом старого мира. Цель ее виделась только в том, чтобы
разрушить прежний мир,расчищая дорогу для идеала. Свобода была признана правом тех, кто разрушилстарый мир; и кто его разрушил, был признан свободным. В революции говоритобида на старое, она движима корыстью масс. Она – скорее конец старого мира,чем
начало нового.
В чем же видит Бердяевистинные причины революции? Что она для него? Единственный
возможный выход илиновое рождение, перевоплощение, связанное с очищением от всего
греховного… Придет лифилософ к разочарованию от того, что люди, приветствовавшие
новый режим иделывавшие все для его скорейшего укоренения, вскоре сами оказываются в
кандалах как духовно,так и физически.
Мне кажется логичнымпонять, в начале, что приблизило Бердяева к марксизму, к
революционному духу:«Какие основания, заложенные в моей природе, побудили меня
вступить на этотпуть?»
«Мояреволюционность, которая в нынешний звериный мировой период еще возросла,
представляется мнеявлением сложным, и она, вероятно, носит иной характер, чем у большей частирусской революционной интеллигенции. Революционность, присущая моей природе,есть прежде всего духовная, есть восстание духа, то есть свободы и смысла,против рабства и бессмыслицы мира.» (стр. 112)
ПриверженностьБердяева, в целом, к революционным идеям исходила, в общем-то, из него
самого.
«Источник своейреволюционности я всегда видел в изначальной невозможности принять
миропорядок,подчиниться чему-либо на свете». (стр. 113)
Считаю нужным обратитьвнимание на то, что он считал революционность, не каким-то
общим состояниемугнетенного класса, а собственным :«это есть восстание личности, сне
народной массы.»Любопытно, что имея " всю жизнь абсолютное презрение к так
называемому "общественному мнению", философ говорит о том, что в конечном счете от
этого самого мнения«рабски зависят профессиональные революционеры». И логически авторвыводит потрясающую по глубине и в то же время ужасающую мысль о том, что несмотря на то, что революционеры хотят построить новое общество, на началахравенства и братства, оно общество, государство потребностей: «Чистополитические революции отталкивали меня не только практикуемыми средствамиборьбы, отрицанием свободы и пр. Меня отталкивало более всего, что они неявляются духовными революционерами, что дух ими всеми отрицается или остаетсястарым. Все политическое устройство этого мира на среднего, ординарного,массового человека, в котором нет ничего творческого. На этом основаныгосударство, объективная мораль, революции и контрреволюции. Вместе с тем естьправда, есть божественный луч во всяком освобождении. Революции я считаюнеизбежными, они фатальны при отсутствии или слабости творческих духовных сил,способных радикально реформировать и преобразовывать общество. Но всякоегосударство и всякая революция, всякая организация власти подпадает под властькнязя мира сего». (стр. 113)
Таким образом,особенности личностного склада характера самого Бердяева сделали его
сторонником…
- Но почемувсе-таки марксизм?
- «Дляменя это было приемлемее других форм социализма. Проблема конфликта
личности и общества мне представлялась основной. С такого рода настроениями
произошла у менявстреча с возникшим в России марксизмом. Это было в 1894 году. Я
почувствовал, чтоподымается в русской жизни что-то новое и что необходимо
определить своеотношение к этому течению. Я сразу же начал много читать и очень
быстро ориентировался вмарксисткой литературе». (стр. 118-119)
Но необходимо выяснить,что же такое марксизм для Н. А. Бердяева.
«Марксизмобозначал совершенно новую формацию, он был кризисом русской
интеллигенции. В конце90-х образовалось марксистское течение, которое стояло на гораздо
более высокомкультурном уровне, чем другие течения революционной интеллигенции. Это
тип был мало похожий натот, из которого впоследствии вышел большевизм. Я стал
критическим марксистом,и это дало мне возможность остаться идеалистом в философии.
Для старых поколенийреволюционеров революция была религией. Для меня революция не
была религией.Произошла дифференциация разных сфер и освобождение сферы духовной
культуры. Марксизм тоговремени этому способствовал. В марксизме меня более всего
пленил историософическийразмах, широта мировых перспектив. По сравнению с
марксизмом старыйрусский социализм мне представлялся явлением провинциальным. Марксизм конца90-х годов был, несомненно, процессом европеизации русской интеллигенции,приобщение ее к западным течениям, выходом на большой простор. Я был
оченьантинационалистически настроен и очень обращен к Западу. Маркса я считал
гениальным человеком исчитаю и сейчас. Я вполне принимал марксовскую критику
капитализма. Марксизмраскрывал возможность победы революции, в то время как старые
революционныенаправления терпели поражение». (стр. 120)
Интересно, возможно лисчитать революцию 1905 г. – «старой». У Бердяева кризис
интеллигенции и перваяреволюция неразрывно связаны, а так же в своих рассуждениях об
этом событии онпродолжает говорить о главенстве личности над обществом. Думается, что
будет не лишнемпривести его слова полностью: " Малую революцию 1905 года я пережил
мучительно. Я считалреволюцию неизбежной и приветствовал ее. Но характер, который она
приняла, и ее моральныепоследствия меня оттолкнули и вызвали во мне духовную реакцию.
После этой, не вполнеудавшейся, революции, в сущности, кончился героический период в
истории русскойинтеллигенции. Традиционное миросозерцание революционной
интеллигенции саскетическим суждением сознанием, с моральным ригоризмом, с
религиозным отношениемк социализму, расшаталось, и в некоторых кругах интеллигенции иполуинтеллигенции в результате разочарования революцией началось настоящееморальное разложение. Мне трудно вполне принять какую-либо политическуюреволюцию потому, что я глубоко убежден в подлинной революционности личности, ане массы и не могу согласиться на ту отмену свобод во имя свободы, котораясовершается во всех революциях. Я определил свою позицию выражением, котороеБрандес употребил относительно Ницше: аристократический радикализм. Но этозначит, что мое подлинное дело есть революция духа, а не политики". (стр.136)
Прежде, чем начатьразговор о революции 1917 года нужно подумать, что для Бердяева
являлось главным вСути, в основе любых переворотов, революций. Можно, наверное,
говорить о наличииособых людей готовых к тому, чтобы дать новый порядок, обеспечить
прекрасное, безмятежноесуществование, и о наличии большего количества людей, которые
отдадут самое высшее,что у них есть – свободу. Вспомнилась «Легенда о Великом
Инквизиторе» –великое творение гения Ф. М. Достоевского, своего рода пророчество.
Бердяев высоко ценилее. Ведь, " любовь к порядку, а не к свободе – вот главная тенденция
человеческой истории.Одно из ее проявлений – коммунизм. Его коллективизм так же
угнетает личность, также враждебен ей, как и любой коллективизм.
В коммунистическомобществе личность ценится не по своим индивидуальным достоинствам, а по принадлежностик классу.
Особенности "русского коммунизма " состояли, по мнению Бердяева, только в том, что его
питающей почвой сталинародные надежды на осуществление царства Божьего на Руси да
жестокие методыподавления личности, унаследованные от самодержавно-полицейского
государства и практикиреволюционных партий. Осмысление опыта революций вынудило
Бердяева придти квыводу, что массы не знают ответственной свободы, а революционные
социальные переменытолько упрочивают зло мира. Подлинная революция – это революция
духа, говорил Бердяев.То же, что мы зовем революцией, на деле есть бунт, контрреволюция,
потому что свобода духав ней угнетена".
Русскаяреволюция.
«В статье,написанной в 1907 году и вошедшей в мою книгу „Духовный кризис
интеллигенции“, ядовольно точно предсказал, что когда в России настанет час настоящей
революции, то победятбольшевики. Я не представлял себе, как слишком многие другие, что
большая революция вРоссии будет торжеством свободы и гуманности. Я задолго до
революции 1917 годаписал, что эта революция будет враждебна свободе и гуманности.
Таков трагизм русскойисторической судьбы». (стр. 136)
Обычно историки(марксисты в большей мере) страдают некой однополярностью; возлагая
ответственность запроисшедшее на один из классов (хотя мне более правильным кажется
термин «социальнаяпрослойка»), в зависимости от эпохи: виноваты то удельные князья, то
бояре, то министры и т.д. Гораздо правильней тот подход, который рассматривает и
оценивает степень«участия» тех или иных социальных слоёв. Несомненно, что касается
революции, то подходов,как известно, много. Бердяев же утверждает следующее:«Ответственны зареволюцию все, и более всего ответственны реакционные силы старого режима. Ядавно считал революцию в России неизбежной и справедливой. Но я не представлялсебе ее в радужных красках. Наоборот, я давно предвидел, что в революции
будет истребленасвобода и что победят в ней экстремистские и враждебные культуре и
»духу"элементы. Я писал об этом, но мало кто соглашался со мной. Наивным и смешным
казалось мнепредположение гуманистов революции о революционной идиллии, о
бескровной революции, вкоторой наконец обнаружится доброта человеческой природы и
народных масс.Революция есть тяжелая болезнь, мучительная операция больного, и она
свидетельствует онедостатке положительных творческих сил, о неисполненном долге. Я
сочувствовал«падению священного русского царства» (название моей статьи в начале
революции), я видел вэтом падении неотвратимый процесс развоплощения изолгавшейся
символики историческойплоти. Мне близки были взгляды Карлейля на революцию. Старая
историческая плотьРоссии, называвшаяся священной разложилась, и должна была явиться
новая плоть. Но это ещеничего не говорит о качестве этой новой плоти. Русская революция
стояла под знаком рока,как и гитлеровская революция в Германии, она не была делом
свободы и сознательныхактов человека ". (стр. 220-221)
Бердяев говорит о том,что революция не сколько была запланирована и запущена жестокой
рукой по заранееподготовленному плану ( без тени иронии; я поставил кавычки), а сколько,,
выражаясь словамисамого философа «подтвердила горькость русской судьбы». Революцию
Бердяев считалпреждевременной и вышедшей из общего кризиса Российской империи,
главным образом извойны.
«Несчастье ее былоне в том, что она была преждевременной, а в том, что она была
запоздалой. Характеррусской революции определился тем, что она была порождением
войны. Есть что-тобезрадостное в революции, происшедшей из войны. В России целое
столетие подготовляласьреволюция, происходили разного рода революционные движения.
Но непосредственнореволюция не была подготовлена.
Самодержавная монархияне столько была свергнута, сколько разложилась и сама пала … Большевики нестолько непосредственно подготовили революционный переворот, сколько имвоспользовались. Я всегда чувствовал не только роковой характер революции, но идемоническое в ней начало». (стр. 221)
Бердяев подтверждаетнеизбежность революции:«И я сознал совершенную неизбежность
прохождения Россиичерез опыт большевизма. Этот момент внутренней судьбы русского
народа,экзистенциальная ее диалектика. Возврата нет к тому, что было до большевистской
революции, всереставрационные попытки бессильны и вредны, хотя бы то была реставрацияпринципов февральской революции». (стр. 223)
Внутрикоммунизма.
" В течение пятилет я прожил в советском коммунистическом строе, и все эти пять лет я
отличался моральнойнепримиримостью. Могу сказать, что за это трудное время я никогда не изменялсебе". ( стр. 224)
Что же казалось,точнее, было для Бердяева самым страшным, самым тяжелым. Читая труд, я понял,что самое ужасное для философа, было изменение в людях.«Повторяю, чтоперевоплощение людей – одно из самых тяжелых впечатлений моей жизни. Я виделэти перевоплощения и в революционерах, занявших видное положение в советской
власти. Вспоминаю о Х.,которого я хорошо знал, когда он был в революционном подполье.
Он мне казался оченьсимпатичным человеком, самоотверженным, исключительно преданным своей идее,мягким, с очень приятным, несколько аскетического типа лицом. Жил он в оченьтяжелых условиях, скрывался от преследований, голодал. В нем было что-то
скорбно-печальное.Этого человека, которого хорошо знали Л. и Ж. и в прежнее время Л.
даже очень помогала емубежать из Сибири, совершенно нельзя было узнать в советский
период. По словамвидевшей его Ж., у него совершенно изменилось лицо. Он разжирел,
появилась жесткость иважность. Он сделал советскую карьеру, был советским послом в
очень важном месте, былнародным комиссаром. Перевоплощение этого человека было
изумительно. Это оченьостро ставит проблему личности. Личность есть неизменное в
изменениях. В стихиибольшевистской революции меня более всего поразило появление
новых лиц с небывшимранее выражением. Произошла метаморфоза некоторых лиц, раньше
известных. И появилисьсовершенно новые лица, раньше не встречавшиеся в русском народе. Появился новыйантропологический тип, в котором уже не было доброты, расплывчатости, некоторойнеопределенности очертаний прежних русских лиц. Это были лица гладко выбритые,жесткие по своему выражению, наступательные и активные. Ни малейшего сходства слицами старой русской интеллигенции, готовившей революцию. Новыйантропологический тип вышел из войны, которая и дала большевистские кадры. Этотип cтоль жемилитаризированный, как и тип фашистский». (стр. 224-225)
Любопытно, что Н. А.Бердяев, говоря о времени царской России, пишет по сути о том же
самом: «В функцияхвсе люди преображались в сторону полузвериную. Жандармский
генерал Н. делал визитымоим родителям, был любезен при встрече со мной. Но совершенно
другой вид у него был,когда его видели в тюрьме и при допросах».
Итогом этихрассуждений, я думаю, является мысль Б., приведенная уже в 10 главе. «Мне
пришлось в моей жизнивидеть крушение целых миров и нарождение новых миров. Я видел
необычайныетрансформации людей, первые делались последними, последние делались
первыми». Остаетсялишь добавить, что самое страшное время в истории – это когда
протекает описанныйпроцесс.
К самому явлениюкоммунизма и революции 1917 г., философ относится весьма интересно: с однойстороны, он говорит о всех ужасах «русского коммунизма», с другойвинит в
революции старый режим.
«Вкоммунистической атмосфере было что-то жуткое, я бы даже сказал, потустороннее.
Катастрофа русскойреволюции переживалась мистически, чего совсем нет в катастрофе
французской. С моейстороны была большая активность, хотя и не политического характера.
В это необыкновенноевремя были хорошие отношения между людьми, чего совсем не было
в эмиграции. Скоммунизмом я вел не политическую, а духовную борьбу, борьбу против его враждык духу. Я менее всего был реставратором. Я был совершенно убежден, что старыймир кончился и что никакой возврат к нему невозможен и нежелателен. Отэмиграции и ее
настроений у меня былоотталкивание. Я относился очень враждебно ко всякой интервенции
извне, к вмешательствуиностранцев в русскую судьбу. Я был убежден, что вина и
ответственность заужасы революции лежат прежде всего на людях старого режима и что не
им быть судьями в этихужасах».
Но в чем же суть этогоявления: «Коммунизм для меня был не только кризисом христианства, но икризисом гуманизма ». Необходимо сказать, что Бердяев утверждает, чторусскую революцию подготовила интеллигенция:" Возникновение на западефашизма, который стал возможен только благодаря русскому коммунизму, которогоне было бы без Ленина, подтвердило многие мои мысли. Вся западная история междудвумя воинами определилась страхом коммунизма. Русская революция была так жеконцом русской интеллигенции.
Революции всегда бываютнеблагодарны. Русская революция отнеслась с черной неблагодарностью к русскойинтеллигенции, которая ее подготовила, она ее преследовала и
низвергла в бездну. Онанизвергла в бездну всю старую русскую культуру, которая, в
сущности, всегда былапротив русской исторической власти. Опыт русской революции
подтверждал мою ужемысль о том, что свобода не демократична, а аристократична. Свобода неинтереснаи не нужна восставшим массам, они не могут вынести бремени свободы. Это глубокопонимал Достоевский". (стр. 226)
Получается, что свободанужна лишь тому человеку, который понимает ее ценность.
Свобода – это пониманиеответственности за свои действия. Что же тогда свобода?
Это ли полная свобода всвоих поступках и действиях, или же – возможность
интеллектуальноговыбора между добром и злом. Мы подходим к другому вопросу: что
ограничивает ее? "Помимо природы ограничение человеческой свободы обусловлено еще
зависимостью людей отгосподствующих над ними в определенных исторических условиях
общественных сил".(Философский словарь: М. 1987.)
Значит есть ограниченияприродные и ограничения, так сказать, юридические,
законодательные. Такнужна ли такая «свобода», которая ограничивается в мире людском.
Нужна ли свобода темлюдям, которые ее недооценивают, которые продадут ее за хлеб. Так,
что получается, чтосвобода нужна лишь избранным, «свобода аристократическая». То есть
свободу нужно даватьлишь тем, кто ее достоин (хотя кто будет разделять людей, возможен
ли выход; дать ее всем,а кто ее сохранит, тот ее и достоин) … нет, отнюдь не по Ницше
: не разделение людейна сверх и на обычных. А свобода в понимании предела, свобода
внутри круга Заповедей,дарованных Богом. Можно возразить, что это не есть …, а к чему
ведет абсолютнаясвобода: она ведет к войнам, к мировым трагедиям.
Мне думается, все же,что свобода нужна тем людям, которые ее понимают, которые
осознают все ее, таксказать, прелести и тяжесть свободы и тем, кто за нее готов умереть: «Я
изначально любилсвободу и мечтал о чуде свободы еще во втором классе кадетского
корпуса. Я никогда немог вынести никакой зависимости. И у меня всегда была очень
большая внутренняянезависимость. И всякий раз, когда я чувствовал хоть малейшие
признаки зависимости откого-либо и чего-либо, это вызывало во мне бурный протест и
вражду. Я никогда несоглашался отказаться от свободы и даже урезать ее, ничего не
соглашался купить ценойотказа от свободы. Я от многого мог отказаться в жизни, но не во
имя долга илирелигиозных запретов, а исключительно во имя свободы и, может быть, еще во имяжалости. Я никогда не хотел связать себя, и это, вероятно, ослабило моюактивность,
ограничиваловозможность реализации. Но я всегда знал, что свобода порождает страдание,
отказ же от свободыуменьшает страдание. Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее,свобода трудна, она есть тяжелое бремя. И люди легко отказываются от
свободы, чтобыоблегчить себя. Эта тема особенно близка Достоевскому. Меня называли в
молодости „вольныйсын эфира“. Это верно лишь в том, что я не сын земли, не рожден от
массовой стихии, япроизошел из свободы. Но если под шутливым выражением „вольный
сын эфира“понимать легкость, отсутствие боли, то это неверно обо мне. Свобода с трудом
доставалась и причинялаболь. » Меня свобода привела к распутью в час утра", — говорит
один поэт. Все что яутверждал, я утверждал после свободы и из свободы. Опыт свободы есть первичныйопыт. Не-свобода есть создание необходимости (Гегель), а необходимость естьсоздание свободы, известного направления свободы. Я не согласен принять никакойистины иначе, как от свободы и через свободу. Слово «свобода» яупотребляю здесь не в школьном cмысле«свобода воли», а в более глубоком метафизическом смысле. Истинаможет принести мне освобождение, поэтому истину я мог принять лишь черезсвободу". (стр. 64-65)
Прочитав труд Бердяева,я склоняюсь к выводу, что свободу человека так же ограничивают
дарованные ему«свыше» регалии, должности, ордена и прочее. Чтобы пояснить эту мыслья
хотел бы оттолкнутся отсравнительно простого примера, а потом привести мысли самого
Бердяева, закончивразговор о свободе, чтобы перейти к заключительному этапу, к осмыслениюфилософом коммунизма. Есть такая область человеческой деятельности, какдуховное и физическое совершенствование. Одним из самых древних является одноиз древневосточных боевых искусств, а именно – кунг-фу. Не ординарность этойсистемы как искусства заключалась в том, что человек приравнивался к Творцу,поскольку в процессе занятий и постоянного самосовершенствования, развивая всебе творческое начало, он становится Великим Мастером или Великим Учителем, иэто достижение почиталось учениками так же, как и сам Будда.
Это и есть достижениеабсолютной свободы, это достижение, приближение к вершинам
физических и духовныхспособностей человека, не закрепощенного ни жесткими правилами
какой-либо школы, нипоясами, которые жестко ограничивают личность в его возможностях; егособственная душа страдает от того, что его «коллега» получил болеевысокий по значимости пояс и теперь его ценят больше. Якобы, какая-то, посущности, тряпка может сломать психику человека, может стать толчком к ростунеуверенности в свои собственные силы: а что если я не смогу оправдать данногомне доверия. А на Истинного Мастера не давят никакие ограничения; он находитсявне псевдошкол боевых искусств, вне красочных вывесок. Он ответственен лишь засвои поступки, лишь за то, что он может дать людям. Он свободен в своих целях иметодах. Да, возможно, у него нет мировой известности и массы учеников. Мастернаходится в тени от всего этого, он абсолютно свободен во всем: от своихметодов до выбора учеников. Есть слова одного из них:«я лучше унесу своеискусство в могилу, чем доверю его такому драчуну, как этот!».
Продолжая говорить овлиянии регалий(назовем все это в общем данным словом), я приведу
слова самого Бердяева:«Мне никогда не импонировали иерархические чины даже в функциях высокогопорядка: академики, ученые степени, широкая известность писателей и
пр. Вообще мне чуждоиерархическое чувство, всякое различие людей по положению в
обществе, вне личныхкачеств людей. Мне неприятно видеть даже какое-то иерархическое
положение в себе самом.Я всегда терпеть не мог «символов» в человеческих обществах,
условных знаков,титулов, мне они представлялись противными реальностям. Меня возмущалоосвящение «эмпирической» действительности, действительности
государственной,бытовой, внешне церковной, как будто за злой эмпирикой стоит добрая
сущность. Обыкновеннодумали, что человек может быть дурным, но представляемый им чин хорош. Я жедумал и думаю, что к плохому человеческому прибавляется еще плохое чина. Я имеюв виду всякий чин, в том числе и чин революционный. Священно не общество, негосударство, не нация, а человек.» (стр. 116)
Осмыслениекоммунизма.
Н. А. Бердяев будучисам антиколлективитом, сильно личностью, не терпящей никаких ограничений, онставит свободу личности на первое место. И по этому он, в конце концов, идетпротив коммунизма.
«Что япротивопоставлял коммунизму, почему я вел и продолжаю вести борьбу против него?Я противопоставлял прежде всего принцип духовной свободы, для меня изначальной,абсолютной, которой нельзя уступить ни за какие блага мира. Я противопоставлялтакже принцип личности как высший ценности, ее независимости от общества игосударства от внешней среды. Эти значит, что я защищал дух и духовныеценности. Коммунизм, как он себя обнаружил в русской революции, отрицалсвободу, отрицал личность, отрицал дух. В этом, а не в его социальной системе,было демоническое зло коммунизма. Я согласился бы принять коммунизм социально,как экономическую и политическую организацию, но не согласился принять егодуховно. Духовно, религиозно и философски я — убежденный и страстныйантисоциалист. Я сторонник социализма, но мой социализм персоналистический,неавторитарный, не допускающий примата общества над личностью, исходящий отдуховной ценности каждого человека, потому что он свободный дух, личность,образ Божий. Я антиколлективист, потому что не допускаю экстериоризации личнойсовести, перенесение ее на коллектив. Совесть есть глубина личности, гдечеловек соприкасается с Богом. Коллективная совесть есть метафорическоевыражение. Человеческое сознание перерождается, когда им овладеваетидолопоклонство. Коммунизм как религия (а он хочет быть религией) естьобразование идола коллектива. Идол коллектива столь же отвратителен, как идолгосударства, нации, расы, класса, с которыми он связан. Но социально вкоммунизме может быть только правда, несомненная правда против лжи капитализма,лжи социальных привилегий. Ложь коммунизма есть ложь всякого тоталитаризма.Тоталитарный коммунизм есть лжерелигия. И именно как лжерелигия коммунизм преследуетвсе религии, преследует, как конкурент. Потом отношение к религии изменилось всоветской России. Тоталитарный коммунизм, как и тоталитарный фашизм инационал-социализм, требуют отречения от религиозной и моральной совести,отречения от высшего достоинства личности как свободного духа. Примернасильственного тоталитаризма дали старые теократы. Современный тоталитаризмотвечает религиозной потребности и есть эрзац религии. Тоталитарным должно былобыть христианство, свободно, не принудительно тоталитарным. Но после неудачинасильственного тоталитаризма теократии оно стало частным, оно загнано в уголокдуши и вытеснено из всех сфер жизни. Тоталитарным стало то, что, по существу,должно быть частным, — государство, нация, раса, класс, общественный коллектив,техника. В этом источник современной трагедии».(стр. 238-239)
Заключение.
Начиная подводитьитоги, то я бы хотел вначале сказать о том, как Н. А. Бердяев относиться
к революции. Онвыводить революцию (и ее победу) из объективных исторических реалий и
утверждает неизбежностьсамой революции в России.
А идейную основурусской революции — марксизм, Бердяев все-таки отвергает, поскольку это учениепопирает самое значительное для философа – ценность человеческой жизни,
человеческой личности.Это определение для Н. А. Бердяева, отнюдь не яркий
демократический лозунг,а, действительно, самое святое, что может быть в нашем мире. Это
то, что принадлежитчеловеку с момента его рождения, это нельзя отнять, нельзя продать ни
за какие богатства.Если это будет понято, если люди это осознают, то тогда мы встанем на
путь созданияидеального общества.
Списокиспользованной литературы.
1. БердяевН. А. Самопознание. – Л. Лениздат, 1991. – 398 с.
2. Философскийсловарь. – М., 1987 .