Македонский

Весной
331 г. до н. э. Александр покинул Египет, чтобы возобновить решительную борьбу
против персид­ского царя. Дарий после того, как его мирное предложе­ние было
отвергнуто македонским царем, стал проводить обширную, всестороннюю подготовку
не только к оборо­не, но и к наступлению, для чего собрал значительные военные
силы.
Kaк явствует из
свидетельств антиалек­сандровской традиции, он даже сделал 'попытку снабдить
свои войска лучшим вооружением для борьбы с македо­нянами. Согласно Курцию и
Диодору, Дарий приказал собраться всем военным силам отдаленных народов в
Вавилон. В числе их были бактрийцы, скифы и индусы. Диодор указывает, что Дарию
удалось собрать пехоты 800 тыс., конницы 200 тыс. человек. Эта огромная ар­мия
была перевооружена. Он заказал гораздо больше мечей и коней, чем у него было
раньше. Для устрашения врага и сокрушительных действий против вражеской фаланги
войско было снабжено 200 серпоносными колесни­цами. Фактически после стольких
потерь у персов была создана новая и более многочисленная армия, которой Дарий
надеялся одолеть Александра. Во главе этой армии он двинулся из Вавилона,
переправился через Титр, поручив сатрапу Вавилонян Мазею с 6 тыс. воинов
воспрепятствовать переправе неприятеля через реку, а также опустошать и
выжигать области, в которые он должен вступить.

[В июле 331 г. до н, э. македонское войско, начав по­ход
против Дария, прибыло в Фарсак на Евфрате. Арриан сообщает, что при приближении
Александра Мазей оставил свои позиции и бежал. Своим бегством и по­зволил
противнику беспрепятственно организовать пе­реправу. Курций дает другую
характеристику персид­скому сатрапу. Мазей не бежал, но, правда, не решился
вступить в бой. За Тигром, выполняя приказ своего царя, он выжигал всю
местность, куда проникал.

Достигнуть Вавилона Александр намеревался не пря­мым
путем, а северным, по направлению к предгорьям Армении. Этот маршрут избран им
с тем, чтобы его войска не так страдали от жары и трудностей с продо­вольствием.

По пути Александр узнал, что Дарий ждет своего
противника не на вавилонской равнине, а много севернее, вблизи Тигра, с
намерением не допустить Александра к переправе. Македонской ар­мии предстояло
форсировать бурный Тигр, несущий в себе не только огромные потоки воды, но и
камни. Вслед­ствие стремительного течения переправа была сопряжена с большими
трудностями. Многих сбивали с ног камня и быстрины, потоки воды уносили важные
грузы. Македонские воины были охвачены стра­хом. Курций говорит, что если бы
кто решился вступить здесь с ними в бой, все войско могло бы быть уничтоже­но.
Но персидская сторона не сделала здесь никакой попытки воспрепятствовать
переправе неприятельских войск. Мазей во главе заградительного отряда, как

указывает
Курций, начал завязывать бой уже с по­строившимися и перевооружившимися на
берегу частями, но он без особого труда был разбит и рассеян в конном сражении.

Александр на четвертый день после того, как перешел
Тигр, встретил вражескую конницу, которая тотчас же обратилась в бегство.
Попавшие в руки македонян плен­ные сообщили, что Дарий с многочисленным войском
находится неподалеку.

Хотя Арриан полагает, что не было человека, который бы
вел себя на войне так трусливо и неразумно, как Да­рий, однако, на этот раз, по
мнению историка, он ожи­дал врага на территории, благоприятной для развертыва­ния
массы конницы, и применения нового оружия, впер­вые используемого против
македонян — серпоносных колесниц. Недалеко от древней Нинеяздин 1 октября 331
г. до н. э. произошла решительная битва, которая получила свое название по
небольшому местечку Гавгамелы, в 48 км от города Арбелы.

Bo всех античных источниках сражение у Гавгамел,
которое окончательно разгромило персидскую армию, получило довольно широкое,
подробное, но далеко не (идентичное освещение.

Главное известие об этой битве содержится у Арриапа, который,
в основном, опирается на данные Птолемея и является лучшим авторитетом в
изложении военных событий. Арриан показывает подготовку к пей, располо­жение
войск Александра и Дария перед боем, числен­ность военных сил противников,
говорит о распоряжениях Александра своим подчиненным и о тщательном инструк­таже
их, о ходе сражения, об особенностях построения боевого порядка македонян по
сравнению с предыдущи­ми сражениями, о разгроме персов и их потерях, наконец, о
бегстве Дария и преследовании его Александром.

Как
сообщает Арриан, численность македонских войск, принявших участие в решающем
сражении, исчис­ляется 47 тыс. человек, из которых 40 тыс. пехоты и 7 тыс.
конницы. О силе персов упоминаются фантастические, во многом завышенные цифры:
до 1 млн. пехо­тинцев, до 40 тыс. всадников, 200 серпоносных боевых колесниц и
15 слонов, которых привели с собой инды.  Состав персидского войска
комплектовался из разных племен и народностей обширной Персидской державы. Опии
пришли но зову Дария под руководством своих сатрапов. Так, сатрап бактрийской
земля Бесс стал во главе ишдов, бактрийцев, согдиан; Мазак пред­водительствовал
саками — азиатскими окисями, союзни­ками персидского царя; сатрап Арахоаии
Барсаент при­вел арахотов и так называемых горных индов; сатрап Арии Сатнбарзан
возглавлял ариев, Фратаферн—парфян, гирканов и тапуров; Атропат .командовал
мидянами, кадусиями, албанами и секесинами; Оронтабат, Ариобарзан и Оркоин
распоряжались людьми с побережья Крас­ного моря; у сусианов и уксиев командиром
был Оксафр, сын Абулита; у вавилонян, карийцев н ситакенов — Булар; у
армян—Оронт и Мифравст; у калладокийцев — Ариак; у сирийцев из Келесирии и
Междуречья — Мазей. Из этого видно, что под знамена персидского царя встали
более двух десятков народов.

С этим войском Дарий расположился лагерем на
Гавгамельской равнине, предварительно выровненной, на которой свободно могли
действовать его главные силы — конница и боевые колесницы. Дарий расположил
свои войска в две линии. Наиболее боеспособные были выдвинуты в первую ли­нию.
В центре боевого порядка, где находился и сам царь, наряду с другими стояли
греческие наемники, как единственные солдаты, которые могли противостоять
македонской фаланге.

Здесь же находилась и персидская гвардия, на флан­гах
выстроилась конница, причем на левом крыле стояли «всадники и пехотинцы
вперемешку». За центром, в глубине располагались разноплеменные конные и пехот­ные
войска. Центр и левое крыло прикрывали слоны н боевые колесницы. Такое
размещение войск дает воз­можность сделать вывод о том, что персы основной удар
противника ожидали на своем левом крыле и здесь пред­полагали нанести ему
поражение. Получив известие о появлении вражеских войск, Дарий всю ночь держал
свою армию в строю в полной боевой готовности. Это бы­ло вызвано тем, что их
лагерь не был надежно укреплен и ночное нападение казалось вероятным. Арриан
говорит, что персам очень повредило это долгое стояние в полном вооружении; оно
утомило воинов и вселило в них страх перед грозной опасностью.

Александр,
узнав от своей разведки о близости пер­сов, дал своему войску отдых, чтобы
напасть на врага со свежими силами. Македонская армия была подведена к полю
сражения с большими предосторожностями. По совету Пармениона была тщательно
рекогносцирова­на территория будущего сражения на предмет правиль­ного
размещения военных сил и ликвидации всех возмож­ных естественных и
искусственных препятствий, могущих затруднить военные действия. Особые меры
были при­няты по поддержанию порядка н дисциплины в войске. Александр указал на
необходимость организации взаим­ной поддержки и выручки, безупречного
выполнения при­казаний в бою. Александр отверг предложение того же Пармениона
напасть на персов ночью, подчеркнув, что ему стыдно красть победу. Арриан
указывает, что эти громкие слова свидетельствовали не столько о тщесла­вии,
сколько о спокойном мужестве и уверенности в сво­их силах среди опасностей. В
то же время он подчерки­вает, что эта позиция македонского царя была вызвана
здравым расчетом; ночью имеется много неожиданностей, которых нельзя учесть,
поэтому можно погубить сильных и обеспечить победу слабым. При ночном сражении
преимущество персов заключается в том, что им хорошо знакома местность. Арриан
хвалит Александра за учет всех этих обстоя­тельств.

Для боя македонская армия была построена в две линии. В
центре первой находилась фаланга гоплитов. На правом крыле стояла тяжелая
конница, на левом — фессалийская конница; легкой конницей и пехотой при­крывалась
первая линия войск. Обязанность отрядов второй линии заключалась в активной
борьбе против пер­сидского войска в случае попыток его окружить македо­нян.
Однако фронт последних в результате построения пехоты в две линии был короче
фронта войск персов. Это таило и себе большую опасность окружения. Эту
опасность Александр хотел устранить прежде всего. Из источника яв­ствует, что
когда войска сошлись, Александр выдвинул вправо свое правое крыло, а персы
двинули па него свое левое крыло, которое заходило дальше македонского правого
фланга. Стремясь предотвратить обход с флан­гов, Александр стал передвигать
свое войско вправо, что­бы удлинить свой фланг. Ме­роприятия Александра по
укреплению флангов, в основ­ном, достигли своей цели: атаки, которые персы
здесь направляли против врага, хотя и были ожесточенными, оставались
безрезультатными. Македоняне выдержали

натиск
за натиском и расстроили ряды врагов. Благо­даря ловким мерам Александра
полностью потерпела неудачу и атака серпоносных колесниц, на которую Да­рий
возлагал большие надежды; одни колесницы при их приближении были осыпаны градом
дротиков, на других сталкивали возниц и убивали лошадей; даже те колесни­цы,
которым удавалось проникнуть во вражеские ряды, не нанесли им серьезного урона,
так как македонские сол­даты, согласно приказу, расступались перед ними, про­пускали
их в глубину, а затем уничтожали.

Дарий двинул, основные силы войск. Упорное сраже­ние
завязалось на левом фланге персов, против которого стоял сам Александр,
сковавший на этом фланге главные силы противника. В это время в передней линии
персов образовался прорыв, которым македонский царь тотчас же воспользовался. В
этот разрыв персидского фронта он проник со своей конницей, подкрепленной
фалангой гоплитов. Согласованные удары тяжелой конницы и гоп­литов привели к
поражению персидских войск на этом участке фронта; конница македонян во главе с
Алек­сандром решительно насела на врага, теснила его и по­ражала в лицо своими
копьями. Когда македонская фа­ланга, ощетинившись сариссами, бросилась на
персов, Дария обуял страх и ужас. Он первый обратился в бег­ство. Началось повальное бегство и его
воинов; македо­няне преследовали их и убивали бегущих.

Таким образом, на правом крыле македоняне завое­вали
победу. Зато большие трудности и опасности оказа­лись на другом конце ноля боя.
Стоявшие дальше налево подразделения македонской фаланги не могли, как при Piece, быстро последовать за
продвижением Александра;

они,
кроме того, были заняты тяжелой борьбой, которая завязалась на летом
македонском фланге. Из-за их от­ставания образовалась брешь в македонском
боевом по­рядке. Эту брешь использовала часть индов и персидской конницы,
которая прорвала вражескую линию и проби­валась к обозу македонян. Здесь
завязалась горячая схватка. Персы нападали на людей, в большинстве своем
невооруженных  и не ожидавших, что можно проникнуть к ним через двойной фронт.
Ободренные этой неожидан­ной вылазкой пленные персы присоединились к своим
соотечественникам и вместе напала на македонян. Это был для последних
критический момент, которым не смогли воспользоваться их противники. Вместо
того, чтобы напасть с фланга или с тыла, персидская конница бросилась грабить
македонский лагерь. Это вовремя за­метили предводители македонских отрядов,
стоявших за первой линией; они зашли в тыл персам, многих убили, остальных
обратили в бегство.

Возникла и другая опасность для македонян. Правое крыло
персов, еще не знавшее о постыдном бегстве свое­го царя, напало на левое крыло
македонской армии. Его командующий Парменион вынужден был послать курьера с
просьбой об оказании ему немедленной по­мощи, настолько была серьезна атака и
велика опас­ность. Это известие заставило Александра превратить преследование
разбитого врага и поспешить на помощь своему левому флангу. На пути од встретил
персидскую конницу, обращенную в бегство из македонского лагеря, а также
многочисленные н сильные отряды персов. Они отчаянно пытались пробиться сквозь
преградивших им путь македонян. Начался конный бой. Александр потерял около 60
«друзей», среди раненых оказались Гефестион, Кен и Менид. Хотя эта жаркая битва
и окончилась победой македонян, но все же часть персидской конницы смогла
прорваться н обра­тилась «в неудержимое бегство». Когда Александр приблизился к
своему левому флангу, необходимость в его помощи уже отпала. Фессалийская
конница под руководством Пармениона, блистательно сражавшаяся, не только
удержала свои позиции, но и обратила в бег­ство персидские конные отряды. Все
македонское войско начало теперь энергичное преследование разбитого вра­га.
Пармениоя захватил лагерь персов, их обоз, слонов и

верблюдов.
Александр, с наступлением темноты пре­кратив преследование, уже в полночь во
главе своей от­дохнувшей конницы, взял направление на Арбелы, в надежде
захватить там Дария, деньги и все царское имущество. Эти надежды, однако, не
оправдались.

Арриан дает разительную разницу потерь: македоня­не
потеряли всего 100 человек, а у их противника погиб­ло до 30 тыс. человек, в плен же было
взято гораздо больше; кроме людей, были захвачены слоны и колесни­цы,
сохранившиеся во время боя.

Такова суть версий Арриана о Гавгамельской битве. Другая
версия содержится на изложении Каллисфена. Она дошла до нас, главным образом, у
Плутарха и теря­ется в интересных деталях, среди них — исключительное
спокойствие Александра перед битвой, который опал спокойным непробудным сном, и
его с трудом разбудил Парменион; жертвоприношения; вражеский стан с мил­лионной
армией, который вызвал тревогу у македонских полководцев. Один из главных
полководцев Парменион получает у Плутарха неблагоприятное отражение, кото­рое
исходит из предубеждении Каллисфена. Снижение роли выдающегося македонского
военачальника просле­живается в разных ситуациях перед битвой.

В описании самого хода битвы у Плутарха нет такой
ясности, которой отличается изложение Арриана. Рас­сказ здесь очень краток.
Упоминается о том, что македонская фаланга налетела на врага, обратила его в
бегство и начала страшное преследование;

затем
показана картина борьбы в центре, где находился Дарий; вокруг него падали друг
на друга лучшие и бла­городнейшие персы, катаясь между людьми и лошадьми,
задерживая преследование, в то время как он сам бросил колесницу и оружие и
убежал на лошади. В том, что Александр дал ому возможность убежать, Плутарх
видит Пармениюна, который позвал его на помощь и вообще проявил в этой битве
нерадивость и вялость.

Наконец, рассказ об этом сражении, предположитель­но
почерпнутый у Клитарха, представляет третью версию. Она образует общий источник
Курция, Дподора, Юстина. В центре клитарховой традиции находится личная борьба
между Александром и Дарием, усиленное сопротивление последнего. Особенно
активность Дария находится ц существенном прочивореч.ии с птолемеевским изложе­нием.

Kypций говорит о страхе и трепете,
которыми были охвачены македонские войска при приближении к персам, и о мерах
Александра, при помощи которых оп ликви­дировал панической настроение своих
солдат. Можно заметить непоследовательность в изложении действий македонского
царя: то перед битвой он переживает тре­вогу, беспокойство, проявляет колебание
в выборе плана нападения, вынужден прибегнуть к прорицателю Аристандру, то он
спит беспробудным сном перед самой ре­шительной битвой. В речи перед воинами
Александр говорит о мужестве македонян, о неустройстве персид­ского войска, о
необходимости добиться победы. Высту­пая перед своими воинами, Дарий также
призывал их к решительности, мужеству и отваге. Он подчеркнул, что в случае
поражения отступать некуда, ибо все в тылу ра­зорено продолжительной войной; в
городах не осталось жителей, в полях—земледельцев. Если же будет одержана победа,
будет выиграна вся война. Против­ник будет заперт с одной стороны Тигром, с
другой — Евфратом, и бежать ему некуда. Дарий выражал уве­ренность в победе
своего огромного войска над малочис­ленной неприятельской армией с ее редкими
рядами, ра­стянутыми флангами, пустым центром, с задними ряда­ми, открывающими
тыл. Он считал, что ее можно затоп­тать лошадьми с серпоносных колесниц, а
Александ­ра — безрассудного и неразумного — наказать. Он за­клинал своих воинов
идти в бой бодрыми и полными надежд. Сам Дарий обещал в бою показать пример
мужества.

Курций оставил нам более ясную картину действия
серпоносных колесниц, которые, в отличие от указании Арриана, сумели нанести
большой урон македонянам.

Македоняне
не только от­ступали перед ними, но в бегстве расстроили свои ря­ды. Однако,
когда колесницы прорвались к фаланге, македоняне, собравшись с мужеством,
сомкнули копья, прокалывали ими животы напиравших на них лошадей, потом
окружали колесницы и сбрасывали с них колесни­чих.  В противовес Арриану,
Курций излагает и некоторые другие ответственные моменты боя. Если первый подчер­кивает,
что главные силы персов Александр сковал на правом фланге, то второй говорит,
что всю тяжесть сражения принял на себя Паменнон и только после того, как Дарий
перебросил бактрийцев для нападения на обоз, и ряды правого фланга персов
поредели, Алек­сандр бросился на ослабевшие ряды и произвел в них большое
избиение. Курции указывает, что оба строя пришли в смятение. Враги окружали
Александра со всех сторон. Много частей оказалось оторванными от своих,
сражалось где попало. Дарий бежал с поля боя, после того как у него был сражен
возничий и возникла опасность плена. Только у Курция мы находим подробное
описание трагической судьбы и бегства побежденных.

Персов пало в этом бою, по Курцию, 40 тыс.,
македонян—около 300 человек. Эти данные не согласуются с данными Арриана. Оба
источника не согласуются так­же и относительно численности войск, участвовавших
в битве. Численность македонского войска Курций совсем не упоминает, а
численность персов определяет в 45 тыс. всадников и 200 тыс. пехотинцев.

В. ключе клитарховской традиции излагает указанное
событие и Диодор, хотя по некоторым вопросам у него и есть с ней расхождение.
Прежде всего, в этом источнике мы находим новое количество войска персов: 800
тыс. пехотинцев и не меньше 200 тыс. всадников. Здесь имеется также и не
соответствующее другим источникам число погибших воинов; у персов пала вся их
конница и 90 тыс. пехотинцев, у македонян — 500 человек погибших и очень много
раненых. Диодор считает Даряя опыт­ным военачальником, сумевшим хорошо
вооружить своих воинов, вести ее по богатой стране с достаточным для них
провиантом и щедрым кормом для животных, из­брать для сражения равнину, удобную
для маневриро­вания, делать ежедневные смотры своим войскам, укреп­лять их
дисциплину и преданность. Весь последующий ход подготовки к сражению,
дислокация войск на поле боя, его ход, применение и действия колесниц, непосред­ственная
борьба царей и победа Александра, бегство по­бежденных и погоня за ними —
изложено, как у Курния. Ничего нового, по сравнению с ним, Диодор не со­общает.

Еще более кратким предстает рассказ Юстина. Он ни­чего
не добавляет к вашим сведениям об этой битве,

которую
считает самой кровопролитной. Все то немно­гое, что им изложено, может лишь
подтвердить факт принадлежности автора к традиции, идущей от Клитарха.

Таким образом, в источниках о Гавгамельском сра­жении мы
можем отчетливо различать три традиции, ве­дущие свои истоки от Птоломея,
Каллисфона и Клитарха и поэтому дающие разнообразные толкования отдель­ных
сторон этого важнейшего события восточных похо­дов.

Эта решающая битва обогатила военную практику новым
опытом ведения боя. Этот опыт включал в себя не только хорошую .предварительную
.подготовку, развед­ку, учет конкретной обстановки, но и согласование дей­ствий
всех частей боевого порядка, комбинированное применение пехоты и конницы.
Успех, достигнутый по­следней, был своевременно закреплен и развит гоплита­ми,
что позволило захватить решающие пункты позиции противника и укрепиться в них.
В этом бою усложнился боевой порядок, а в связи с этим усложнилось и руковод­ство
боем. Появились впервые в истории военного искус­ства прообразы резерва, в виде
второй линии македон­ского боевого порядка. Это, а также использование кон­ницы
для преследования побежденного противника бы­ли важными тактическими
нововведениями Александра.

Битва при Гавгамелах знаменует собой важную веху в
стратегических и тактических экспериментах македон­ского царя.

Битва на Гавгамельской равнине была одной из са­мых
тяжелых и ответственных во всей войне Александра на Востоке. Эта битва
уничтожила основные силы пер­сидской армии, нанесла смертельный удар персидской
государственной машине и открыла победителю жизнен­ные центры самой Персии.

Побежденный Дарий, отчаявшись, оставил на поле сражения свои сокровища,
колесницу и оружие и бежал в коренные области своего государства. Все основные
источники единогласно утверждают, что персидский царь сначала бежал в Мидию.
Имеются разночтения лишь по вопросу о том, почему он держал путь именно туда.
Из приверженцев апологетической традиция лишь один Арриан объясняет это тем,
что в Мидию большому вой­ску пройти трудно.

У Курция имеются определённые указания на то,  что
Дарий, потерпев поражение при Гавгамелах, остаётся непреклонным в своём решении
продолжать борьбу. Диодор, хотя и очень кратко, но довольно определен­но
говорит о намерении персидского царя не сдаваться.

Таким образом, в исторической традиции вырисовы­ваются
две точки зрения: апологетическая—отрицает решимость Дария организовать
сопротивление, признает лишь возможность отхода вглубь страны и внутренних
социальных потрясений в лагере Александра, как факто­ров, тормозящих
продвижение завоевателя оппозицион­ная—наоборот, подчеркивает непреклонную волю
по­бежденного царя к победе над врагом. Нам понятны истоки этих двух версий,
одна из которых возвеличивает македонского полководца и умаляет роль и значение
его противника, другая—в критическом плане представляет первого и отводит
достойное место второму. Конечно, приходится всегда учитывать это своеобразие
источника и пря установлении его объективности принимать во вни­мание
логическую связь событий, предшествовавших данному факту и последовавших за
ним.

 Дарий уходом в Мидию оставлял противнику южные области
своего государства, прежде всего важные столи­цы Вавилон и Сузы. Он правильно
предвидел и разга­дал дальнейший план Александра, который из Арбел направился
прямо в Вавилон.

Что касается пребывания Александра в Вавилоне, то все
источники обращают внимание на хорошую встречу там греко-македонского войска со
стороны местного на­селения. Александр приблизился к городу с войском в полном
боевом порядке, готовый вступить в открытую борьбу с возможным сопротивлением.
Но последнего не последовало.

В Вавилоне Александр провел больше 30 дней. Из Вавилона
Александр отправился в столицу Элама Сузы, куда он дошел (в декабре 331 г. до
н. э.) за 20 дней.

Источники
единодушны в подтверждении той легко­сти, с которой Александру удалось взять
Сузы. Сатрап Сузианы перс Абулит отдал город без всякого сопротив­ления. Между
тем Александр пытался из захвата Вавилона и Суз извлечь не только военные, но и
полити­ческие последствия. Опираясь на эти два города, он отсюда мог надеяться
принудить Дария, лишенного ос­новных корней власти, отказаться от нее. если бы пер­сидский царь попытался
организовать новое сопротивле­ние, то его противник, будучи хозяином южных
областей Персидского государства, получил бы широкие возмож­ности! для
дальнейших наступательных операций. За­брав огромные драгоценности и сокровища
(в январе 330 г. до н. э.), он покинул Сузы и отравился в коренные области
Пероши навстречу персидскому царю. Через четыре дня его войска подошли к реке
Тигр, называемой местными жителями Пассатигр. Переправившись через реку,
македонская армия вошла в плодородную землю уксиев, которую с большим войском
охранял род­ственник Дария Мадат.

После покорения области уксиев Александр разделил свои
военные силы с Парменионом. С ним ом послал менее подвижную часть своего
войска, весь обоз, фессалийскую конницу, союзников, наёмников и тяжеловоору­женных эллинских
гоплитов. Эта часть войска направи­лась по удобной широкой приезжей дороге,
которая це­ла прямо в сердце персидской области. Сам Александр с отрядом
легковооруженных воинов, по Куриию, с пе­хотой, котищей «друзей»,
всадниками-«бегунами», агрианами и лучниками, по Арриаиу, двинулся через горы и
вступил в Перейду, где ему преградил путь Ариобарзан, ее стратег и полководец
Дария. По свидетельству Арриана, Ариобарзан, имея до 40 тыс. пехотинцев и до
700 всадников, преградил ворота Персии стеной и распо­ложился перед ней
лагерем, чтобы не пропустить здесь Александра. Курций называет их Сузскими
воротами, а Диодор—Сузиевыми скалами. Оба историка указы­вают на другое
количество войск у персидского сатрапа:

25 тыс.
человек пехоты и 300 всадников — по Диодору, и такое же количество пехоты без
всадников—но Курцию. Характерно увеличение количества войск у Ариобарзана в
апологетической традиции. О том, что это со­противление было исключительным,
свидетельствуют все источники. Арриан вынужден признать, что Алек­сандр не мог
взять стену штурмом, что многие солдаты были ранены недоступным сверху врагом.
Он вынужден был оставить в лагере Кратера с его полком, полком Мелеагра и
небольшим числом лучников и всадников для продолжения штурма стены, а сам с
войском пошел по трудной и узкой дороге в обход, как ему указали пленные. Ему
удалось перебить сторожевые посты про­тивника, который попал между двух огней.
С одной сто­роны, на персов нажимал Александр, с другой — солдаты Кратера,
поведшего людей на штурм стены. Многие персы были перебиты или погибли,
срываясь в паниче­ском бегстве с крутых обрывов. Правда, Плутарх

отмечает,
что в то время, когда Дарий находился в бегах, Перейду защищали самые
благородные и мужественные из персов. В антиалександровской традиции сложность
операции и тяжесть борьбы с пирсами излагается более отчетливо. Так, Курций
оставил нам красноречивое, возможно, несколько преувеличенное, описание
военного столкновения, которое поставило Александра в затрудни­тельное
положение.

Все
историки, которые сообщают об этом со­бытия, черпают сведения о нем из одного и
того же источника. О том, что для всех них существовал один и тот же источник,
может свидетельствовать дальнейшее изложение этого события — о том, как
Александр мучительно искал выход из создавшегося положения и этот выход ему
подсказали пленные. Арриан говорит об этом кратко, подчеркивая превосходство
военной стратегии македонского царя. Курций отмечает, что в поисках вы­хода
последний стал суеверным и только при помощи пленника-лимийца прошел через лесные
тропинки.

В таком
же ключе, как и Курций, только с меньшими подробностями, рассказывает этот
эпизод Диодор.

Покончив с трудным сопротивлением персов, Алек­сандр
спешно двинулся на Персеполь, захватив там и в Пасаргадах царскую казну. Kypций и Диодор подчеркивают, что
Александру удалось легко захватить эти главные персидские города вследствие
измены хранителя персидской казны Тиридата.

В
источниках совершенно определенно говорится о решимости Александра строго
наказать персов. Даже Арриан признает, что он действовал безрассудно, сжигая
дворец персидских царей и не внимая благоразумному совету Пармениона не губить
собственное имущество и не восстанавливать против себя местное население. Но
Александр ответил, что он желает наказать персов за их вторжение в Грецию, за
разрушение ими Афин, за зло, причиненное грекам. Более подробно об этом гово­рит
Курций: македонский царь на совещании команди­ров войск тщательно .поясняет
необходимость разрушения столицы персидских царей, откуда выходили бесчислен­ные
полчища и начинались преступные войны против Европы. Курций рисует алчность и
жестокость македо­нян и их царя в городе. Между самими  македонскими воинами
имели место вооруженные столкновения из-за добычи. Они разрывали на части
царские одежды, меча­ми разбивали дорогие художественные сосуды, рубили
пленных, умерщвляли бедных, насиловали женщин. По­щады не было никому. Сами
жители целыми семьями бросались со стен и погибали или поджигали свои дома и в
них заживо сгорали. Захваченную здесь добычу сам Курций считает невероятно
большой, ибо сюда персы повезли богатство со всей Персиды; золото и серебро
лежали грудами, одежд было великое множество, утварь собрана те только нужная
для употребления, но и ради роскоши. В сокровищнице этого города было 120 тыс.
талантов. К этой сумме прибавилось после занятия Пасаргад еще 6 тыс. талантов.
Для того, чтобы вывезти эти деньги, Александр приказал пригнать вьючный скот и
верблюдов из Суз и Вавилона.  О страшном избиении пленных победителями сообщает
и Плутарх. Он не упо­минает о точном количестве денег, найденных в Персе-поле,
но ограничивается общим указанием о том, что их было столько же, сколько в
Сузах; прочее добро и утварь вывезли на 10 тыс. подвод и 5 тыс. верблюдов. Ука­зания
Диодора о грабеже Персеполя и расправе с его населением в общем совпадают с
данными Курция и являются лишним подтверждение их принадлежности к одной
историографической традиции. Самый богатый из всех существовавших под солнцем
городов был подвергнут безжалостному ограблению. Диодор сообщает, что опьянённые
победой македоняне, врываясь в дома убывали всех мужчин и расхищали огромное
имущество и драгоценности. Унесено было много серебра и золота, множество
роскошных одежд. Жадность победителей, занимавшихся грабежом, была настолько
ненасытна, чю они вступали в драку друг с другом; некоторые, разрубив мечом
самые роскошные материи, заби­рали свою долю; некоторые, не помня себя в гневе,
отрубали руки тем, кто хватался за вещи, бывшие пред­метом спора. Женщин в их
уборах волокли силой, уводя в
рабство. Диодор упоминает так же, как и Курций, о 120 тыс. талантов золотом и
серебром, взятых Алек­сандром в сокровищницах столицы Персидского царства.
Желая взять часть этих денег с собой для военных нужд,

а
другую поместить на сохранение в Сузах, он потребо­вал из Вавилона,
Месопотамии, а также из Суз караван мулов и 3 тыс. вьючных верблюдов. Они и
перевезли все в указанные места .

Таким образом, все
источники не оставляют сомнений в жестокой расправе Александра и его войск с
самым враждебным из азиатских городов. Завершением этой расправы было сожжение
дворца персидских царей.

Характерно, что все авторы, кроме Арригна, подчер­кивают,
с одной стороны, внезапность этого поступка, с другой — его греческую
направленность. Зажженный многочисленными светильниками "дворец и все
вокруг было результатом мести за кощунство, совершенное Ксерксом, царем
персидским, на афинском акрополе. Что касается македонян, то они принимали
участие в этом предприятии пли просто подражая царю, или в на­дежде на быстрое
возвращение домой.

При более внимательном анализе античной традиции о
поведении македонян в Персеиоле и о поджоге царско­го дворца, в ней
обнаруживается ряд противоречий. Прежде всего, вызывает недоумение жестокое
обраще­ние Александра с персидской столицей, которая ему не оказала ни
малейшего сопротивления. Почему он не ограничился оккупацией города, а принял
решение его уничтожить, за исключением царских памятников? Су­ществует мнение,
что в этом акте отражеио сострадание македонского полководца при виде
изуродованных гре­ков. Эпизод о последних имеется только в антиалександ­ровской
традиции. Так, Курций рассказывает, как на­встречу Александру вышел жалкий
отряд людей — гре­ческие пленники, числом до 4 тыс. (по Юстину и Диодору. их
было 800 человек), которых персы подвергли му­чительным пыткам; у одних они
отрезали ноги, у дру­гих — руки и уши, па теле третьих выжгли буквы варвар­ского
языка, тем, кто знал какое-нибудь ремесло и был мастером своего дела, оставили
только члены, которыми они работали, все остальные отрубили. Вследствие этих
издевательств они потеряли обычный облик людей;

человеческим
в них можно было признать только голос. Эта картина вызвала чувство сострадания
у македон­ского царя, который даже не мог удержать слез и обещал отправить их
па родину. Выйдя на вал, греки стали обсуждать, чего им просить у царя: одни
хотели места для поселения в Азии, другие—возвращения до­мой. В преобла­дающем,
большинстве греки решили остаться на Восто­ке. Александр согласился с ними,
выдал каждому по 3 тыс. драхм, прибавил к этому но 10 одежд, а также крупный и
мелкий скот и семена, чтобы отведенные им земли могли быть обработаны и
засеяны. Диодор еще добавляет, что они были освобождены от всех царских
податей, правителям было отдано приказание следить за тем, чтобы их не обижал никто.

Если этот эпизод и имел место, то вряд ли он давал право
Александру жестоко расправиться с Персеполем, все население которого не могло
быть ответственным за это злодеяние над пленными греками. Не могут объяс­нить
этого поступка и трудности и потери, которые испы­тывал Александр от войск
Ариобарзана. Само по себе вполне закономерное, решительное сопротивление за­хватчикам
имело не одни прецедент; результатом их не было разрушение городов (за
исключением Фив и Галикарнаса).

Как уже
было оказано выше, сам Александр мотиви­ровал свой поступок стремлением
удовлетворить «пред­ков» греков за грабежи и злодеяния армии Дария и Ксеркса в
различных эллинских городах в период греко-персидских войн. Но известно, что
сама Македония вовсе не пострадала от нашествия персов, а имела с ними тесные
контакты, в то время как сам Александр позднее показал свою исключительную
жестокость по отношению к греческому городу. Кроме того, неясно, .почему он по­щадил
Сузы, где эллины были оскорблены и унижены. По этому поводу П. Клоше
выдвигает следующую гипо­тезу: обеспокоенный бурным волнением в Греции и, не
зная еще о его конце, он хотел привлечь общественное мнение эллинов, отомстив
за их предав, которые под­вергались персидской агрессии. Разрушение города, от­куда
исходила часть этой агросети, ярко  показало «филэллннизм» Александра. В то же
время его армия, уже сильно пострадавшая, которую ожидало новое длительное
напряжение сил, обогатилась бы обильными ресурсами. После ужасов резни и
грабежа город по­знал ужас пожара, в результате которого был сожжен царский
дворец. Это согласуется с уже ранее высказанными предположениями Керста о том,
что пожар царского дворца был мероприя­тием продуманным, рассчитанным как на
эллиноа, так и на восточные народы. Эллинам оно должно было по­казать, что цель
панэллинского похода достигнута, зло­деяния, совершенные Ксерксом над
эллинскими святы­нями, отомщены . Жителям Востока это должно было служить
знаком, что власть Ахеменидов закончилась, что персидское ярмо разбито и на его
место вступает теперь новое великое царство. Поджог дворца был не столько
поступком личной мести Александра, сколько символическим актом. Несколько
позднее, вступив в столицу Мидии, Александр проделал еще один шаг в этом
направлении. Он отпустил фессалийскую копнищу и эллинские союзные контингенты
на родину, оставляя у себя на службе добровольцев. Уволенные солдаты достигли
побережья под руководством одного македон­ского командира, а затем с помощью
гиппарха Менея перебрались на Эвбею. Это мероприятие, проведанное в
сответственный момент тяжелого преследования Дария, должно было означать, что
воина, которую «Александр и эллины» вели против персов, закончилась, что
панэллинская цель похода достигнута, искупление обид, на­несенных эллинам
Ксерксом, исполнено. Теперь войну больше не ведет Коринфский союз, и Александр
больше не является союзным полководцем эллинов; его дальней­шие военные
предприятия не имели больше никакой связи с панэллиискими идеями и целями. В
политике Александра более отчетливое выражение получало не македонское начало,
как думает П. Клоше, а восточ­ное. Новое азиатское царство не нуждалось даже в
моральном тыловом прикрытии в виде Эллинского сою­за, особенно после того, как
было подавлено антимаке­донское восстание в Спарте. Собственные цели Алек­сандра
встали в резкое противоречие с панэллинской программой. Она не согласовывалась
с его открытым стремлением стать наследником завоеван но и побежден­ной державы
Ахеменидов.

В
Персии Александр пробыл около четырех месяцев. Это время он использовал частью
для того, чтобы дать македонскому войску отдых, частично для подчинения
непокорных со времен персидской власти воинственных племён и народностей в
пограничных местностях. Весной, приблизительно в апреле 330 г. до н. э., Алек­сандр
вновь отправился в Мидию против разбитого пер­сидского царя. По пути он вторгся
в землю паретаков и подчинил их. По Деодору, одними персидскими горо­дами он
овладевал силой, другие привлек к себе добро­той. Прибыв в Мидию, Александр
узнал, что у Дария нет боеспособного войска, что его союзники скифы и кадусии
своего обещания не сдержали и на помощь к нему не пришли, поэтому Дарий решил
бежать. Это вызвало поспешное его преследование со стороны Александра. По
сообщению Бисфана, сына Оха, царствовавшего над персами до Дария, у последнего
было 6 тыс. пехотинцев, 3 тыс. всадников и около 7 тыс. талантов, взятых у ми­дян.
Это указание Арриана о количестве войск у пер­сидского царя находится в
.большом противоречии с данными Курция, который количество его войск увели­чивает
в 5 раз. Это связано с общей тенденци.ей Арриана показать неспособность Дария к
дальнейшему сопротивлению. Когда последний вскоре бежал из Экбатан, Александр
занял этот город, где собирался предпри­нять важные решения. В частности,
деньги, вывезенные из Персеполя, он поручил Пармевиону переправить в Экбатаны,
положить их в кремль и передать Гарлалу. Сам же царь с копнищей из «друзей»,
наемными всадни­ками, которыми командовал Эригий, с македонской пе­хотой, с
лучниками и агрианами продолжал преследовать Дария. За 11 дней он достиг Раги
(юго-восточнее Теге­рана), местности, расположенной в 80 км от
Каспийских ворот. Узнав, что Дарий уже перешел Каспийские во­рота, удаленные на
один день пути, Александр разрешил войску пятидневный отдых, после чего
продолжал пре­следование персидского царя. Преследование оказалось тяжелым,
солдаты были измучены и отставали, лошади падали. Но Александр, невзирая ни на
что, спешил вперед, дошел до Каспийских ворот, перешел через них и продвигался,
пока страна была обитаемой.

Что же происходило в это время в лагере персидского
царя? Одно ясно, что Дарий не использовал возможно­сти, предоставленной ему
задержкой Александра, не со­брал новых войск ни в Мидии, ни в южных провинциях
и бежал в восточные сатрапии.} Арриан указывает, что многие из тех, кто бежал
вместе с Дарием, покинули его и вернулись каждый к себе домой; немало было и таких,
которые сдались Александру. К последнему прибыли из Дариева лагеря один из
знатных вавилонян Багистан и с ним Антибел, один из сыновей Мазея. Они
сообщили, что Набарзан, хилиарх в коннице, бе­жавший с Дарием, Бесс, сатрап
Бактрии, и Барсаент, сатрап арахотов н дрангианов, арестовали Дария. Это
известие заставило Александра еще более торопиться. Он взял только «друзей» и
всадников-«бегунов», отобрал в пехоте самых сильных людей, снабдив их
двухдневным продовольствием, и двинулся, не ожидая отряда Кена, еще раньше
посланного за фуражом. Кратеру с оставши­мися войсками было приказано следовать
за ним. До­стигнув лагеря, откуда к нему выезжал Багистан, он узнал, что Дария,
как арестованного, везли в крытой по­возке. Его власть при поддержке
бактршйской конницы н прочих варваров, бежавших вместе с персидокздм ца­рем,
перешла к Бессу  Артабаз, его сыновья и греческие наемники противились этому,
по, будучи бессильны вос­препятствовать намерениям Бесса и его сторонников,
свернули с большой дороги и ушли в горы.

Согласно
сообщениям Арриана, план персидских за­говорщиков состоял в следующем: в случае
преследова­ния их Александром выдать ему Дария, за что они на­деялись получить
щедрую награду. Если же преследова­ние будет прекращено и Александр повернет
обратно — собрать большое войско, при помощи которого сообща закрепить за собой
власть. До реализации этого плана всем распоряжается Бесс как родственник Дария
и как сатрап страны, на территории которой происходят эти события. Узнав об
этом плане, Александр ускорил погоню, несмотря на крайнее утомление людей и
лоша­дей. По указанию местных жителей он избрал трудно­проходимую, но более
короткую дорогу и устремился вперед с небольшим отрядом. Основное войско
следова­ло за ним. {Настигнув беглецов, которые шли без оружия и в беспорядке,
Александр легко преодолел сопротивле­ние немногих из них, а большинство бежало
без боя. Бесс и его единомышленники старались увезти с собой в повозке Дария,
по когда Александр уже совсем насти­гал их, Сатибарзан и Барсаент нанесли Дарию
множе­ство ран, бросили его и сами бежали с 600 всадников. Персидский царь умер
от ран раньше, чем его увидел Александр. Последний отослал его тело в Персию,
распорядившись похоронить его со всеми почестями в царской усыпальнице ¹⁴¹.
Таков был конец Дария, по­гибшего от козней самых близких к нему людей.

Общая картина преследования у Плутарха такая же, как у
Арриана. Плутарх указывает, что Алек­сандр опечалился несчастьем Дария,
завернул его тело в свою хламиду и отослал к его матери, а Бесса-убийцу,
захватив впоследствии, казнил лютой смертью.

В рассказе Диодора — лишь одно упоминание об отступлеии
Дария, о пленении его Боссом и об изменническом убийстве. Упоминается также о
царском погребении Дария Александром. Впрочем, приводится мнение двух
историков, что Александр застал еще пер­сидского царя живым, выслушал его
просьбу о наказа­нии убийц и обещал эту просьбу выполнить. Он отпра­вился в
погоню за Боссом, по тот значительно опередил преследователей и бежал и
Бактрию. Александр повер­нул обратно, отказавшись от преследования. Между

тем
Бесс вместе с Набарзаном, Барсаентом и многими другими добрался до Бактрии и
стал призывать ее на­селение к защите своей свободы. Заявляя, что будет
предводителем в этой борьбе, он объявил себя царем;

набирая
солдат, заготовлял много вооружения и ревно­стно занимался тем, что насущно
требовалось и данный момент. Позднее, во время среднеазиатского похода, когда
Бесс был предан его собственным приятелем Гобареном и выдан Александру,
последний отдал Босса на казнь брату Дария н другим его родственникам. Они вся­чески
издевались над ним и изувечили его.

Подробное
описание всех этих событий дает Курций. В этом описании совершенно отчетливо
вырисовывается не только стремление Дария бороться с Александром, но и наличие
в непосредственном окружении персидского царя двух разных мнений относительно
дальнейших действий. К первому относился бывший сатрап Фригин Геллеспонтской
Артабаз и греческие наемники, ко второму—Набарзан и Бесс. Артабаз, один из
старейших друзей царя, сразу заявил, что он последует за царем в бой, победит
или умрет вместе с ним. Начальник гре­ческих наемников Патрон приказал своим
надеть на себя оружие, находившееся в обозе, п быть готовыми испол­нять его
приказания. Сам он убеждал Дария положить­ся на него, поставить царский шатер в
греческом лагере и доверить ему охрану царя. Как чужестранец, он не просил бы
этого, если бы был уверен, что другие ее хорошо вы­полнят. Патрон указывал, что
они остаются верными Дарию, как и преж­де, что они потеряли Грецию, что у них
нет никакой Бактрии и вся их надежда на него. Он предупреждал о кознях Бесс а и
Набарзана. Но Дарий не принял пред­ложения наемника, мотивируя это тем, что он
никогда не отступится от своих единомышленников и любую превратность судьбы
предпочитает испытать среди своих

и не
станет перебежчиком. Персидский царь ко всему этому понимал, что люден, со
стороны которых нужно бы­ло бояться преступлении, было 30 тыс., у Патрона же—
всего 4 тыс.; если бы он доверился ему, осудив веролом­ство соплеменников, он,
как ему казалось, этим оправ­дал бы собственное убийство. Отказавшись от грече­ской
защиты, Дарию не на кого было опереться. В это время Набарзан и Бесс заключили
между собой преступ­ный союз и решили с помощью тех войск, которые нахо­дились
под их командованием, схватить царя и заклю­чить в оковы. Они имели намерение
или передать царя живым Александру, если он их настигнет, получив за свое
предательство благодарность и большое вознаграж­дение, или в случае возможности
избежать встречи с македонским полководцем — убить Дария, захватив его власть,
и возобновить воину. Уверенность в успехе их замысла внушали им те области,
которыми они управля­ли, со своими богатыми людьми, оружием, обширностью
пространств. Подготовляя этот замысел, Набарзан по­ставил Дарию определенные условия:
передать на время власть и командование Бессу, пока враг не уйдет из Азии.
Только таким путем можно было добиться победы над врагом. Бактрия еще не
тронута, инды и саки оста­лись верны, множество народов, армии, много тысяч пе­хотинцев
и всадников готовят силы для возобновления войны. Это предложение было Дарием с
негодованием отвергнуто. От потов был заколоть предателя, если бы его не
окружили бактрийцы с Бессом. Последний вместе с Набарзаном отделил свои войска
от прочих воинских частей, готовясь тайно выпол­нить свой план. Их попытка
увлечь за собой персов не увен­чалась успехом. Персы единодушно подтвердили
свою верность царю. Артабаз, выполнявший все обязанности главнокомандующего,
проверял их готовность, а Дария, предавшегося печали и отчаянию, успокаивал и
ободрял.

Это обстоятельство затрудняло Боссу и Набарзану осу­ществить
свои намерения. Открыто схватить царя при помощи воинов-бактрийцев оказалось
невозможным. Поэтому они притворно принесли раскаяние в своем стремлении
отделиться и просили прощения у царя. Од­новременно их агенты тайно вели
агитацию среди персов, убеждая их не подставлять свои головы под всеобщее
крушение, а перейти на их сторону, следовать за ними в Бактрию, которая готова
принять их с подарками и таким изобилием, какого они себе не представляют.
Своим раскаянием они усыпили бдительность царя и получили возможность снова к
нему приблизиться. Даже после того, как Дарий, сам почувствовав назревание за­говора,
поведал Артабазу о предложении греческого .на­емника Патрона перейти в лагерь
греков, он, выслушав его разумный совет о необходимости принять это пред­ложение,
не принял никаких мер предосторожностей. Вскоре по лагерю пошел слух о том, что
Дарий покончил с собой. Этот слух вызвал замешательство и переполох среди
персов, которым воспользовались Бесс и Набарзан. Они захватили царя, заковали
его и посадили в грязную повозку. Деньги и имущество его были разграблены.
Персы, оставшиеся без царя, на третий день присоедини­лись к бактрийцам, а
Артабаз с греческими наемниками направился в Парфию. Между тем Александр, узнав
от перебежчиков и особенно от вавилонянина Багистана о пути следования Дария и
его пленении, ускорил пресле­дование. Перед своими командирами он поставил
совер­шенно конкретную задачу: захватить Дария живым. К Александру стали
приходить перебежчики, которые, осудив преступника Босса, указали точное его
местопре­бывание. Беспорядочное войско Босса, хотя по числен­ности имело
преимущество, но при приближении Алек­сандра обратилось в бегство. При таких
обстоятельствах Бесс и другие соучастники его замысла убеждали Дария с повозки
пересесть на коня и спасаться бегством. Он от­казался. Тогда они забросали его
копьями, убили двух слуг царя и сами скрылись — Набарзан в Гирканию, а Бесс с
немногими всадниками—в Бактрию. Их отряды, оставшись без предводителей, стали
рассеиваться. Если попытаться выяснить действительные причины этой катастрофы,
нужно учесть ту роль, которую играли среднеазиатские сатрапы в системе
Персидского госу­дарства. Военное поражение Дария после Гавамел ускорило
внутренний распад его царства. Измена сатра­пов — яркое тому подтверждение.
Даже в последнее время перед трагической развязкой царя предали персидский
сатрап Персеполя Тиридат и начальник города Пасаргады Гобар. Сам Дарий,
обращаясь к помпам, которые бежали вместе с ним, сетовал на то, что предатели и
пе­ребежчики царствуют в его городах. Что касается восточно-иранских сатрапов,
то их зависимость от пер­сидского царя всегда была относительной, особенно в
период развала Персидского государства. По планы и намерения нового
македонского завоевателя их пугали и страшили. Керст полагает, что в это время
началась общая национально-иранская реак­ция против македонского завоевания,
которая затем про­должалась особенно в Бактриане и Сузиане. Это же подчеркивает
и Берве, который считает, что вокруг Босса как сильнейшей личности образовалось
пациональное движение сатрапов и знати восточных, стран—Набарзана, Барсаента,
Сатибарзана, Оксиарта и др., целью которых было энергичное сопротивление
македонскому вторжению. Не считая Дария способным к сопротив­лению, они решили
покончить с ним и передать Бессу руководство   этим   антимакедонским
движением. Но неожиданно быстрое продвижение Александра не оставило Бессу
времени, чтобы собрать силы, а прину­дило к поспешному бегству. Когда летом 330
г. до н. э. около Гекатомппла Сатибарзан и Барсаент не его пору­чению убили
Дария, они тут же отправились в свои са­трапии, чтобы организовать дальнейшую
'борьбу против македонян.

Смерть Дария избавила Александра от всякого пре­пятствия
к его стремлению стать законным преемником персидского царя и даже позволила
ему действовать как «мстителю» за его убийство. Он не замедлил осудить поступок
Бесса, объявить борьбу с ним как с изменником персидского царя. Это было важно
как для своей армии, так и для местного населения.

Погоня за убийцей законного представителя персид­ской
царской власти, с одной стороны, и желание стать полным хозяином всего
персидского наследства —с другой, определили последующий среднеазиатский поход
Александра.

Литература:

Восточная политика Александра
Македонского – А. С. Шофман, Издательство Казанского            

                                                                                                                            
Университета 1976.

История древнего мира – А. Г.
Бок       , Москва, Просвещение. 1982.

”Історія Греції” –
Луриє

“Історія
Військового мистецтва” – Разін Є. А.  (1 том) , М. -94