«А в наши
дни и воздух пахнет смертью...»
(пророческий
характер лирики Б. Л. Пастернака, М. И. Цветаевой, А. А. Ахматовой)
“А в наши дни и
воздух пахнет смертью...” — строки из четверостишия, принадлежащего к циклу
“Разрыв”:
Я не держу.
Иди, благотвори.
Ступай к
другим. Уже написан Вертер
А в наши дни и
воздух пахнет смертью:
Открыть окно,
что жилы отворить.
Стихотворение
это и весь цикл посвящены извечной теме любви, терзающей всех поэтов. Однако
строки о воздухе, в котором витает смерть, стали для Б. Л. Пастернака, как и
для многих талантливых людей того времени, ужасной реальностью. Забвение,
гибель, уничтожение грозили всем, кто осмеливался искренне выражать свои мысли.
А мысли гениальных людей, согласно какой-то роковой закономерности, всегда
оказываются крамолой в глазах государства. Этот закон кажется непреложным для
России. Стоит вспомнить крупнейших русских поэтов А. С. Пушкина и М. Ю.
Лермонтова. В Советском государстве гонения на талантливых людей приняли
устрашающий размах, и можно, не боясь ошибиться, утверждать, что было загублено
немало одаренных людей, творения которых никогда не увидят свет.
Пастернак,
Ахматова, Цветаева писали в сложные для России времена. Здесь уместно говорить
именно о России, а не о СССР, потому что для всех мыслящих людей того времени
Родиной была Россия, как для Пушкина и Лермонтова. Те, кто сейчас считаются
классиками русской литературы XX века, были в тридцатые годы практически
преданы анафеме. А ведь они были лучшими представителями интеллигенции — остро
чувствующими, стойкими в сопротивлении насилию над словом и одновременно
впечатлительными и ранимыми. В те времена воздух для них в буквальном смысле
“пах смертью”. Это были времена, когда многократно печатались и переиздавались
люди, имена которых ныне забыты, люди, приближенные к власти. Те же, кто
обладал бесспорным дарованием, в лучшем случае считались третьесортными
литераторами, по недосмотру попавшими в советскую литературу.
Вчитываясь в
лирику Бориса Пастернака, нельзя усмотреть “крамольных” мыслей, выпадов против
существующей власти. Это вообще очень мягкий поэт, его больше влекут природа,
мироздание, любовь, мысль о творчестве. Пророческие мотивы у Пастернака?
Скорее, можно говорить о правде жизни, она — основа его творчества. Он не
пророчил, он просто говорил о важных для каждого чувствующего человека вещах.
Иногда такой
разговор касался будущего. Например, он видит “...как ты ползешь и как
дымишься, / Встаешь и строишься, Москва”. При построении фразы употребляется
настоящее время, но в какой-то мере это прозрение будущего.
Есть у
Пастернака стихи, в которых явственно чувствуется поступь времени:
Иль я не знаю,
что, в потемки тычась,
Вовек не вышла
б к свету темнота,
И я — урод, и
счастье сотен тысяч
Не ближе мне
пустого счастья ста?
Но такие стихи,
где ясно бы проступал XX век, — редкость для Пастернака. Чаще у него звучат
вечные, неисчерпаемые темы. Тем не менее и этот поэт подвергался гонениям и
намеренно игнорировался государством, хотя в его прозе также нельзя усмотреть
явных выпадов против СССР.
У Цветаевой
много горьких, отчаянных стихов. Она тоже была жертвой режима, тоталитарного
государства. Она провела годы в вынужденной эмиграции, и стихи тех лет
пронизаны тоской по Родине, но не по той страшной стране, какой она сделалась,
а по той тихой, березовой России, какой была всегда. Новую Россию, а точнее
тех, кто ею сейчас правит, Цветаева ненавидит:
С жиру
лопающиеся: жир — их “лоск”,
Что не только
что масло едят, а мозг
Наш — в поэмах,
в сонатах, в сводах:
Людоеды в
парижских модах!
Цветаева как
губка впитала в себя всю боль того времени. Сколько литераторов было загублено
режимом, сколько из них оказалось в эмиграции, сколько находилось в вынужденной
изоляции на собственной Родине, сколько покончило с собой! Среди последних —
сама Цветаева. Она испила всю чашу до дна: была в эмиграции, пережила гибель
близких людей, ушла из жизни, не видя больше возможности жить, после смерти ее
творчество замалчивалось и лишь недавно стало известно широкому кругу
читателей. Она в полной мере разделила с Родиной ее трагическую судьбу. Но,
пожалуй, глубже и Пастернака, и Цветаевой почувствовала “дыхание смерти” Анна
Ахматова. Об этом — многие стихи и самое значительное ее творение — “Реквием”.
Поэма не надуманная, не являющаяся плодом воображения талантливой женщины, но
пережитая, выстраданная. Скорбь Ахматовой, ее мужество, ее гордость породили
огромный творческий взлет, и она создала произведение, которое вобрало в себя
не только ее собственное, но страдание целого народа. Уже две первые
поэтические строки оказывают поразительное по силе эмоциональное воздействие.
Достаточно их прочесть — и уже страшно:
Перед этим
горем гнутся горы,
Не течет
великая река...
Горе — сильнее,
чем силы природы. Как еще сильнее, еще точнее было выразить его? Ахматова нашла
нужные слова и высказала то, чего не умел и не решался высказать никто.
“Реквием” стал важнейшим событием в литературе тридцатых годов, в той
литературе, которая была задавлена и обречена на молчание, но продолжала
существовать наперекор террору и гибели.
Пастернак,
Цветаева, Ахматова, Булгаков, Бунин, Мандельштам — имена, которые мы сейчас
произносим громко и без всякого страха; имена, некоторые из которых лишь
недавно появились на обложках книг; имена, которые рождались в то время, когда
“воздух пах смертью”. Если бы не решимость людей, носящих эти имена, мы,
возможно, никогда не узнали бы правду о том страшном времени тотального террора
и совершенно точно лишились бы той части нашей литературы, которая сейчас
кажется такой естественной и носит название “поэзия серебряного века”. Если
произведения этих авторов пережили столь страшные времена, то можно с
уверенностью сказать, что они сохранятся в нашей — и в мировой — литературе на долгие
века.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/