«Наследник из Калькутты» — литература и фольклор
То,что современная литература — особенно сюжетная, приключенческая — построена спомощью традиционных фольклорных формул и схем, общепризнано.«Romand`aventures» писался унаследованными формулами", утверждалА.Н.Веселовский, имея на это полные основания.Но этот тезис верен не всегда,или далеко не полностью.Формулы составляются из символов, (знаков определенногокода) а значения их не только в разных культурах, но и в разные эпохи, у разныхрассказчиков (писателей) может быть неодинаково.И если речь идет о реке, то этоне обязательно река Забвения, гора — именно Волшебная, а дерево — Мировое.Многие комментаторы навязывают архетипическое (а по сути догматическое)восприятие произведений, нисколько не проясняя замысел автора.
В.Блейкназвал Библию «великим кодом искусства».Но «код»обновляется, и не всегда формальное сходство знаков говорит о тождествезначений и источников.Значение кода (и всей формулы) зависит от несколькихпеременных, в том числе и следующих.
1.Культурнаятрадиция автора (тот основной код, на который он опирался при созданиипроизведения);
2.Времясоздания произведения (особенности цивилизации этой конкретной эпохи, поправки,которые были внесены в код);
3.Желанияи возможности самого автора;
4.Целипроизведения.
Вариациииз этих переменных на тему традиционных формул и позволяют достигнуть тогомногообразия мотивов и сюжетов, которых достигает литература (скрывающая или жеоткрыто демонстрирующая свои связи с фольклором).
Литературачасто использует фольклорные мотивы, но общую формулу произведения выводитсвою.Попытки объяснить литературу через фольклор иногда оказываютсянесостоятельными.Вот пример: В.И.Еремина (Ритуал и фольклор, Л.,1991) пишет прографа Монте-Кристо: «Печать могилы лежит на этом возрожденномполучеловеке-полубоге» (с.182) и, цитируя одно из мест романа, утверждает,что «граф, окончив свою миссию мстителя на земле, опять покидает „этот“мир».Но в тексте все не совсем так.Да, по традиционной формуле, мертвец,отомстив своим врагам, упокоенный, возвращается в могилу.Но Дюма не стал бывеликим романистом, если бы следовал только устоявшимся формулам.Он составлялдругой код: граф хочет уйти из жизни, но любовь Гайде возвращает его: «тыодна привязываешь меня к жизни,… ты одна можешь дать мне счастье!»
Такимобразом, утверждение Ереминой, что «перед нами… все так же,… до концапроведенная идея (расцвеченная в романе множеством невероятных приключений) — человек взят из жизни в смерть и в смерть возвращен» — неверно.«Код» отчасти сходен, но Дюма (и литература в целом) неэпигон фольклора, а самостоятельный автор, ведь потребности его читателей былииными, чем слушателей архаических мифов.
Говоритьо прямых связях литературы нового времени и фольклора можно в следующихслучаях: когда пишет человек, обладающий ярко выраженным фольклорным сознанием(иногда это может выглядеть как примитивное искусство).Далее, когдаиспользуются фольклорные сюжеты и мотивы.Но это слишком явные связи, чащеписатель, ничего открыто не декларируя, опирается в своих сочинениях на«несобранную публику» (если воспользоваться социологическимтермином), которая становится его соавтором, так как автор отражает и выражаетмассовое сознание.И, вместо открытого использования фольклорных мотивов,показывается принципиальная возможность смыслового перевода с языка литературына язык фольклора.На некоторых из этих связей я остановлюсь более подробно,показав их на конкретном примере.Речь пойдет о романе Р.Штильмарка«Наследник из Калькутты».Он был очень популярен в годы первогоиздания (1958 г), и вновь стал широкоизвестным в конце 1980-х, когда его моглопрочесть новое поколение.К тому же у романа, как известно, очень интереснаясудьба — весьма «фольклорная».Вот она вкратце.
Романписался заключенным лагеря, по заказу другого заключенного — всесильногоуголовника, который хотел послать роман Сталину и тем заработать себеамнистию.Все ходы романа обсуждались коллективно — у костра, и выбиралисьнаиболее, по общему мнению, подходящие повороты сюжета.Налицо — «коллективный автор», к тому же, зона — место, насыщенное фольклором,особенно песнями и «бывальщинами».А зэком — заказчиком былипоставлены следующие условия: чтобы действие происходило не в России(экзотика), чтобы оно было не ближе, чем за 200 лет до настоящего времени;чтобы там было что-нибудь «очень страшное» (охота на льва) ичто-нибудь очень жалостливое (похищение ребенка).Аккуратно переписаннаярукопись была названа «Наследник из Калькутты» и имела значимыйподзаголовок: «Фильм без экрана».За увлекательным повествованиемвидится автор -рассказчик, владеющий традицией, знающий своих героев,импровизирующий, но и сознающий, по каким законам он строит свой рассказ.(Здесья не буду касаться темы отражения в сюжетных ходах романа советской идеологии ичитательских предпочтений заключенных, «зэков, как нации», говорясловами А.И.Солженицына).
Самыеяркие эпизоды романа — те, которые возможно перевести на язык традиционногофольклора, это «фольклорные топосы» повествования.Остановимся нашести — самых ярких.
Эпизод1.Доротея рассказывает о своем возлюбленном — пирате Грелли.«Он былпростым моряком, я едва умела писать, мы любили друг друга.Я быласчастлива...(Джакомо) привозил мне такие подарки, что все девушки на нашейулице умирали от зависти!.. Когда в Сорpенто узнали, что Бернардито и Джакомоутонули на „Черной стреле“ в далеких водах, ко мне сваталисьрыбаки-соседи, но я не верила в смерть Джакомо и ждала его больше года.И онпришел за мной, пришел ночью, когда вся наша деревушка близ Сорренто спала.Онбыл одет, как знатный синьор, и приказал отныне звать его другим именем.Я долгоне могла даже запомнить это имя и просто звала его Федерико.»Я увезу их — и Доротею, и Антони, — сказал он моей матери, — в другую страну, но никто недолжен знать моего прошлого.Одно неосторожное слово погубит нас..."
Налицосовпадение с фольклорным кодом: перед нами страшная история, быличка.Приходмертвеца-жениха ночью за своей невестой, под новым именем… Бытовой авантюрныйроман переводит из мистического аспекта в реальный: пират живой, он спасся,сменил имя, живет жизнью другого человека (сменив, кстати, и веру — католическую на протестанскую).Сохраняя мистический оттенок, история эта моглабы стать балладой, а рассказываемая так, как в романе — жестоким романсом обобманутой девушке (в усеченном варианте — о девушке, которая ждет своегожениха, хотя все уверены в его смерти).
Эпизод2.«С раннего детства мальчик привык к беспорядку, роскоши дорогихгостиниц, подушкам наемных карет, чемоданам и картонкам»… Детство ДжакомоГрелли — сына певицы-примадонны и высокого мужчины, которого слуги величали«эччеленца», а сам Джакомо — его так учили — «вашасветлость».Он покинул своего внебрачного сына, когда тому было 5 лет.Ещечерез пять лет «молодая чета вышла из кареты.Перед Джакомо, сидевшим наподоконнике, мелькнул плюмаж на шляпе выского человека.Что-то знакомоепочудилось мальчику в осанке этого мужчины.Мальчик разглядел высокую прическуего красивой спутницы.Чета вошла в зал».Дальше — раздались крики и шум — это мать Джакомо заколола эту женщину.Мать посадили в тюрьму, а мальчикаобобрали и обманули, не дав ему встретиться с отцом…
Всеэто излагается в романе так, как излагался бы прозой жестокий романс, сюжеткоторого — счастливая, но неверная любовь, мальчик бастард, вмешательство злогоотца возлюбленного — он грозит лишить наследства и проклянуть своего сына, еслион не оставит свою любовницу и сына… Покинутая женщина убивает соперницу, стареетв тюрьме, а мальчик нищенствует и мстит всем.Дальнейшие события, происшедшиепосле побега Джакомо из приюта и его скитаний, вновь возвращают нас кдействительности жестокого романса: отряд стоял на биваке, и «солдаты извзвода Грелли со смехом окружили повозку бродячей маркитанки… Пожилаяженщина… отчаянно вырывалась… Голос женщины вызвал в памяти Джакомо неясные,давно забытые картины.Он остановил своих разгулявшихся солдат, поднес к лицумаркитанки фонарь и… узнал свою мать, увядшую и поседевшую».В жестокомромансе не обошлось бы без инцеста, но инцест — вещь архаическая, не длясовременного романа (по крайней мере приключенческого, а непсихологического).Но ситуация дает возможность и такой развязки, дан знакпотенциального фольклорного мотива, в романе он дается в усеченном,эвфемистическом варианте.
Эпизод3.Еще одна баллада, повествование о героическом прошлом пирата Бернардито Луисаэль Горра — сына старого идальго, научившего сына «фехтовать, держатьслово и презирать смерть».Коварный дон Сальватор посватался к сестреБернардито, но получил отказ.Он похитил ее и убил.Бернардито и его друг, женихсестры, нашли ее тело и поехали в Мадрид — к королю.По пути их схватили слугиСальватора, и друзей повезли на казнь.Бернардито удалось бежать, а его другаказнили, и он погиб со словами «Я умираю невинным.Вон злодей!» Авместо Бернардито палачи обезглавили соломенное чучело, и это была первая измногих смертей, из которых Бернардито выходил возрожденным к жизни имести.Дружба жениха и брата невесты, смерть невесты от коварного соперника,клевета и казнь невинного, месть оставшегося в живых — все эти мотивы известныи старому фольклору, и балладам, и жестоким романсам.И фольклор, и литературуодинаково привлекают эти экстраординарные события, многие их формулы совпадают,но многое существует и самостоятельно.
Пройдячерез многие испытания, Бернардито становится пиратом -Одноглазым Дьяволом, ноон скоро понял, что «не корсарством нужно сражаться со злом, котороеправит миром!» И многих он спасал из попавших в беду.А зло, не понимающеесвоей ущербности, самоутверждающееся, обречено (как Джакомо Грелли).Говоря обобразе Грелли в романе, можно говорить о архетипе безбожного злодея, а в образеБернардито — архетипа благородного разбойника.Фредерик Райленд, спасший Грелли,своего врага, сходит со сцены — ему нечего делать в авантюрно-приключенческомповествовании со своим христианским всепрощением.Главный герой — Бернардито,жаждущий мести, но не отдавший ей все свое сердце.
Эпизод4."… Фигура Бернардито, обвешанная оружием, появилась из кустов.Негры,заранее предупрежденные Антони, встали перед неведомым «хозяиномострова» и поклонились ему.
— Вы разговариваете так громко, что сами выдаете свое убежище.Я невольноподслушал вашу беседу… Некоторые мертвецы, синьор Антони, ухитряютсявоскресать даже по два раза… Синьора Доротея, надежы ваши не напрасны.Ваш сынжив, и через час вы обнимите его… Антони, поддержите же синьору, ей дурно!Бедняжка, она уже без сознания.."
Всев романе контрастно, все события — экстраординарные и неожиданны, несмотря нажанровую предопределенность.Случайное спасение Доротеи и Антони на острове, ихслучайная встреча со случайно спасшимся Бернардито, сентиментальная встречаматери с сыном, которого она давно похоронила… Погибший для матери сынвоспитывался (инициировался) у погибшего для всех пирата.А воскресший пиратвдруг узнает, что он тоже — отец, что у него вырос сын.Счастливый Бернардитообретает сразу двух сыновей… Доротея становится его женой, и судьба награждаетБернардито за все хорошее, что он сделал.
Эпизод5.Спасение приговоренных к смерти индейцами происходит, разумеется, в самыйпоследний момент.Бернардито опоздать не мог, этого не допустили бы ни самШтильмарк, ни, тем более, его слушатели (возможно, все еще надеявшиеся, что иони в последний момент спасутся).Они слишком много видели несправедливостейсудьбы в своей жизни, чтобы допустить ее в романе.Бернардито является пришедшимс того света призраком, и вся его свита сплошь состоит из людей, случайноизбегнувших смерти.Хотя, конечно, не случайно, а благодаря жажде жизни исправедливости.Бернардито спасает своего сына и мать, своих друзей — давно егопохоронивших и оплакавших.Для воздействия на носителей архаического мышления — индейцев — Бернардито пользуется специальным кодом, превращаюшим его в ихглазах в покойника-чародея, «Всевидящее око», которому открыто то,что не видно живым.Если бы слушатели и читатели романа были на уровне индейцев,потенциальная архаика реализовалась бы полностью и роман из бытового сталфантастическим.Кстати, Бернардито, обретший покой с женой и сыном, перестаетвершить суд сам — но устраивает так, что его враги сами убивают друг друга,сходят с ума, погибают от меча правосудия.
Эпизод6." — Знай же, что ты — не мой родной сын.Джакомо Грелли, ненасытный паук,работорговец и кровопийца, — вот кто твой родной отец!
— Лучше мне было умереть, ничего не зная об этом… Это хуже, чем быть простосиротою… Не хочу даже в мыслях называть Леопарда словом отец..." Но,справившись с тяжелым известием, Чарли говорит: "- Мой отец — вот он,здесь, со мной.Леопард, обесчестивший мою мать, остается для меня таким жененавистным врагом, как и для всех честных людей.Я не намерен опускать шпагу,друзья!" Открытие тайны рождения — часто встречающийся мотив фольклора.Вархаическую эпоху кровь всегда была сильнее воспитания, но и тогда сын мстилотцу за несчастья матери.И можно было бы даже не удивляться, если бы в концеконцов Бернардито и Грелли оказались братьями-близнецами.Они и были ими, когдаоба были безжалостными пиратами, но потом их пути разошлись.
Знаковаясистема романа позволяет реконструировать его в фольклорно-мистическомплане.Человек, продавший душу дьяволу (за деньги), совершивший предательство,умерший — и возвратившийся в этот мир под другим именем, чтобы делать зло(Грелли) противоборствует с другим, — дважды мертвецом Бернардито, которогоодна «смерть» возрождает к жизни (когда его спасают на острове) а«смерть» другая — возрождает к любви (его сыном становится ребенок еговрага).Умирающий Грелли кается, но после забывает свое покаяние и возрождаетсяко злу.Известен сюжет о мертвецах, которые продолжают свою борьбу друг сдругом, воплотившись в этом мире…
Итак,несколько эпизодов романа (в принципе их гораздо больше), ключевых для повествованияоказались потенциально переводимыми из знаковой системы литературы в системуфольклора, баллады и жестокого романса.Это не говорит о прямых заимствованияхавтора или реализации в новых условиях старых схем.В этих местах пересеклисьфольклор и литература.
Список литературы
ВадимФ. Лурье. «Наследник из Калькутты» — литература и фольклор.