Таврический национальный университетим. В.И. Вернадского
Факультет иностранной филологии
Кафедра романской и классическойфилологии
Курсовая работа
Функционированиеобщественно-политической лексики в философских произведениях Монтескье:переводческий аспект
Выполнила:
студентка 316 группы
Неруш Яна Юрьевна
Научный руководитель:
доцент
Гавришева Галина Петровна
г. Симферополь 2007 г.
Содержание:
Введение
Глава 1. Проблема литературного наследия Монтескье всовременной литературной критике
1.1 Место философского произведения “Персидские письма” вофранцузской литературе XVIII века
1.1.1 Краткая характеристика творческого пути Шарля ЛуиМонтескье
1.1.2 Характеристика философского романа “Персидские письма”
1.2 Роль философских произведений Монтескье в развитиеполитической мысли во Франции
1.2.1 Философские взгляды Монтескье
1.2.2 Учение Шарля Луи Монтескье о “духе законов”
Глава 2. Функционирование общественно-политической лексики вфилософских произведениях Монтескье: переводческий аспект
2.1 Из истории переводов Монтескье на русский язык
2.2 Анализ переводов философского романа “Персидские письма”
Заключение
Библиография
Приложение
Введение
Французский роман первойполовины XVIII в. стал важной частью идейного движения и литературного процессаэпохи Просвещения, он был органически связан с философией и наукой XVIII в.,представляя обширный и многосторонний свод передовых знаний. Некоторыеразновидности романа XVII в., видоизменившись, перешли в литературу следующегостолетия. Среди произведений первой половины XVIII в. можно обнаружитьавантюрный роман, в какой-то мере восходящий к бытописательному; псевдоисторический,больше тяготевший к роману прециозному; философско-утопический, имевший однимиз истоков роман-утопию XVII в. Однако в первой половине XVIII в. складывалисьи новые типы романа, отличные от традиционных. Это роман нравов, которыйстремится к постижению общественных закономерностей жизни, к ее творческомуотражению. Это и роман философский, роман-трактат, главной задачей которогобыло разрешение философско-научных, общественно-политических проблем. Ноподлинным переворотом в развитии французской литературы стало появлениереально-психологического романа, в котором ставились на обсуждение серьезнейшиевопросы человеческого бытия; правдивость, реальная конкретность бытовых картинсочеталась в нем с изображением сложных человеческих переживаний.
Реально-психологический ифилософский роман обретают просветительские черты в творчестве Шарля-Луи деСеконда барона де Монтескьё. Писатель, историк, социолог, ученый, юрист,президент парламента в Бордо, Монтескьё разрабатывал общественно-политические ифилософско-научные проблемы. Он поставил исторический анализ на научную почву.Не ограничиваясь изложением исторических фактов и биографий, как это былосвойственно предшествующим историкам, Монтескьё объясняет их. Он доказывает,что историческое развитие общества закономерно и логично; не рок и неслучайность, а естественные причины обусловливают ход истории, которая являетсязакономерным процессом.
Как философ, социолог, иписатель Монтескье оставил глубокий след в истории прогрессивной мысли. Великароль Монтескье в деле идейной подготовки Великой французской буржуазнойреволюции. Главный труд его жизни — это три книги: “Персидские письма”, “О духезаконов”, “Размышления о причинах величия и падения римлян “.
Авторитет Монтескье всовременном ему научном мире и у так называемой “мыслящей общественности” был,бесспорно, велик. И ныне, спустя более чем два столетия, идеи Монтескье неутратили своего плодотворного потенциала. Одни обращаются к его наследию, чтобынайти подтверждение своим мыслям, другие не устают его ниспровергать.
Целью данной работыявляется рассмотрение творчества Шарля Луи Монтескье, изучение его произведенийи их переводов на русский язык.
В первой главе мырассмотрим творческий путь Монтескье, его философский роман “Персидские письма”и фундаментальное произведение французской философской мысли XVIII века “О духе законов”.
Во второй главе мы постараемсяпроанализировать переводы произведений Монтескье на русский язык ииспользование общественно-политической лексики, как в оригинале, так и впереводе философского романа “Персидские письма”.
Глава 1. Проблемы литературногонаследия Монтескье в современной литературной критике
1.1 Место философского романа“Персидские письма” во французской литературе XVIIIвека
1.1.1 Краткая характеристикатворческого пути
Французский просветитель,правовед, философ. Шарль Луи Секонда барон де Ла-Бред и де Монтескье родился 18января 1689 года в Бреде, возле Бордо, главного города департамента Жиронда, наюго-западе Франции. Его родители принадлежали к знатному феодальному роду.
Фамилию Монтескье,получившую всемирную известность, Шарль Луи Секонда принял в 1716 году отсвоего бездетного дяди, который завещал ему все свое состояние. В десятилетнемвозрасте Шарль был определен в колледж при монастыре в Жюльи, который основалиораторианцы. Образование включало знакомство с античной литературой ифилософией. В 1705 году, 11 августа, день в день через пять лет послепоступления в колледж, Монтескье вернулся в замок своего отца и началсамостоятельно изучать юриспруденцию, поскольку, по всей видимости, в семьебыло уже решено, что после смерти дяди должность президента парламента в Бордоперейдет к нему.
В 1713 году умер отецМонтескье. Дядя, ставший его опекуном постарался как можно скорее женитьплемянника на девушке с хорошим приданым и определить его на службу впарламент. Бракосочетание состоялось 30 апреля 1715 года всего при двухсвидетелях, из которых один едва умел расписаться в церковной книге.
В 1716 году после смертидяди 27-летний Шарль Луи занял видное положение президента парламента. Этадолжность преимущественно была связана с судейскими функциями. Тогда же онполучил также титул барона и имя Монтескье.
Монтескье любил дамскоеобщество и пользовался успехом у прекрасного пола. Служба мало привлекала его.Но вынужденный опыт судебной практики не пропал даром: освоение запутаннойсистемы французского права оказалось весьма полезным позже, когда Монтескьепринялся за свой знаменитый труд «О духе законов».
Монтескье занимался поочереди почти всеми естественными науками и представил в академию массурефератов. Он написал «Рассуждения о системе идей»,«Исследование о сущности болезней», «О причинах эхо»,«О политике римлян в области религии», «О тяжести», «Оприливах и отливах», «Замечания о естественной истории», «Опрозрачности тел», «О назначении почечных желез» и много другихработ.
Но вот в 1721 годупоявилось произведение, которое вызвало настоящую сенсацию. Хотя«Персидские письма» вышли под вымышленной фамилией автора ипечатались в Голландии, его подлинное имя скоро стало известно широкой публике.В «Персидских письмах» Монтескье выступает от лица персов Узбека иРики, путешествующих по Европе. Он вложил в уста своих героев дерзкую критикуполитической жизни Франции. Зачастую остроумие и ирония Монтескьё превращаютсяв злую сатиру. Он уже научился писать в характерной энергичной и лаконичнойманере. «Дворянство дают только за сидение в кресле», – пишет перс Рика,издеваясь над модным бездельем европейской аристократии (Письмо LXXVIII). «Великий аристократ – это человек,лицезрящий короля, разговаривающий с его министрами, а также имеющий предков,долги и пенсии», – пишет Узбек (Письмо LXXXVIII). В Персидских письмах нападкамподвергаются также религиозные войны, инквизиция, папа римский, абсолютнаямонархия Людовика XIV и фиаско, которое потерпел Джон Лоу в проведении т.н.плана Миссисипи. Критики утверждали, что план этого произведения и замыселвложить свою сатиру в уста персов заимствованы Монтескье. Но подобноезаимствование нисколько не лишает роман оригинальности. Монтескьё, заметилВольтер, «сам мыслит и заставляет мыслить других».
Литературный успехпоманил автора в Париж. С немалым трудом он сложил с себя полномочия впровинции. В академии Монтескье успел прочесть два новых труда: «Общиерассуждения об обязанностях человека» и «О различии между уважением иизвестностью».
В 1726 году Монтескьеперебирается в столицу. В Париже Монтескье принимал активное участие вдеятельности клуба «Антресоль”. Каждую субботу члены клуба проводили вместетри часа. Они обсуждали политические новости, события дня, свои труды.
Среди основателей клубабыл английский политический деятель Болингброк, эмигрировавший во Францию после»Славной революции" 1688 года. Болингброк своими рассказами об Англиии английских политико-правовых установлениях, может быть, впервые вызвал уМонтескье живейший интерес к этой стране.
Завоевав симпатии широкойчитающей публики, в 1728 Монтескьё был избран членом Французской академии(после некоторых колебаний академиков). В том же году он отправился впутешествие по Австрии, Италии, небольшим германским княжествам вдоль Рейна,Голландии, чтобы изучить политико-правовые установления других стран. Онсобирал материал для трактата «О духе законов», который стал цельюего жизни.
Большое значение имелоего пребывание в течение полутора лет в Англии. Здесь он посещал сессии палатыобщин, наблюдая с радостным удивлением открытую критику правительственнойполитики, которая была разрешена оппозиционным партиям в парламенте и газетах.Такая свобода была невозможна при абсолютной монархии в его родной Франции, каки почти везде в мире в то время.
В апреле 1731 годаМонтескье оставил Англию и вернулся в свой замок Ла-Бред. В 1734 году выходят«Размышления о причинах величия и падения римлян». В них авторпытался доказать на примере римской истории, что только там, где гражданесвободны и независимы, где господствуют республиканские нравы, общество всостоянии успешно развиваться. В странах, где граждане отказываются отсвободомыслия и становятся на путь рабства, государство теряет своё величие и,в конечном счете, терпит поражение от внутренних и внешних врагов. Из книгиследовал прямой политический вывод: народ Франции должен навсегда покончить скоролевским деспотизмом и феодально-сословными отношениями. В этой же книгенашли отражение исторические взгляды Монтескье. Он отказывается оттеологического понимания истории, выдвигает положение об объективнойзакономерности исторического процесса.
В конце октября 1748 годав Женеве издатель Барийо напечатал первый небольшой тираж двухтомника «Одухе законов». О работе Монтескье знали, поэтому тиражи расхватывалисьмгновенно. В книге читателю предлагались живописные «прогулки» постранам и эпохам, знакомившие с разнообразием народных обычаев и общественныхправил. «Я установил общие принципы и увидел, что частные случаи самисобой подчиняются им, — писал автор в предисловии, — что история каждого народалишь следствие этих принципов и что всякий частный закон или связан с другим,или вытекает из иного, более общего закона». Определив, что формаправления в стране во многом зависит не от воли законодателя, но от своеобразиясамого государства: его размеров, населенности, климата, географии, от религии,исповедуемой народом, и его нравов, Монтескье привнес в науку о праве и вообщев гуманитарное знание ньютоновский метод, отвергавший вмешательствобожественного начала в жизнь природы, а теперь и общества.
Важное место в книгезанимала теория форм власти, а именно: республики, монархии, деспотизма. Не берясьсудить, что лучше, Монтескье лишь объяснял особенности каждого вида правления,приводя занимательные и яркие примеры из далекой или недавней истории.
Попытки Монтескье понятьсоотношение между объективными закономерностями природы и общества и законами,создаваемыми людьми, особый интерес к материальным условиям жизни обществаимеют глубоко прогрессивный характер.
Последние годы жизниМонтескье провел в своем замке, продолжая свои любимые литературные занятия. Онрешил углубить некоторые места «О духе законов», начал писать историюТеодориха Остготского, обрабатывать для печати заметки о путешествии по Европе.Трактат «О духе законов» завоевывал ему все больше почитателей.
В 1754 году Монтескьевыехал в Париж. Причиной тому был арест профессора Ла-Бомеля, который одним изпервых открыто, выступил в защиту автора «О духе законов». Ла-Бомельпо требованию французского правительства был арестован в Пруссии, выдан Франциии заключен в Бастилию как человек политически неблагонадежный. Получив этоизвестие, Монтескье счел своей нравственной обязанностью выручить Ла-Бомеля избеды. Он стал энергично хлопотать за несчастного профессора и добился припомощи своих влиятельных друзей его освобождения.
Вся жизнь Монтескьё былапосвящена почти целиком чтению, размышлениям и медленной, тщательной работе надсвоими сочинениями. В огромной библиотеке в Ла-Бреде он изо дня в день сиделперед камином, читая или медленно диктуя секретарю. Обладая замкнутымхарактером, позволяя себе, открытость лишь среди друзей, Монтескьё иногдапоявлялся в парижских салонах, стоя в стороне и наблюдая за разнообразиемчеловеческих типов. Истощенный многолетними исследованиями и сочинительством,почти слепой от катаракты, однако завоевавший славу и закончивший свой великийтруд, Монтескьё умер в Париже 10 февраля 1755.
1.1.2 Характеристика философскогоромана Персидские письма
Многие проблемы, которыеМонтескьё разрешал в своих трактатах, были впервые поставлены им в философскомромане «Персидские письма» (1721), написанном в эпистолярной форме. НоваторствоМонтескье состояло в том, что он в полной мере реализовал скрытые вэпистолярном романе возможности. Его роман мало похож на другие романическиепроизведения того времени с их энергичным развитием действия, многочисленнымиперсонажами, судьбы которых переплетаются в единый узел. У Монтескьё внешнеедействие сведено к минимуму. Основные герои романа персы Узбек и Рика, путешествуяпо Европе, попадают во Францию, незнакомую им страну. Их поражают громоздящиесядруг на друга дома, многолюдье парижских улиц, превращающих прогулки по ним в утомительноеи опасное приключение, театры, в которых представление разыгрывается не на сцене,а в ложах и фойе и т.п.
Стилизуя логику эпистолярногожанра, Монтескье располагает письма в хронологической последовательности и потомуне сразу вводит читателя в сюжетную ситуацию: лишь в восьмом письме мы узнаем, чтоУзбек отправился в путешествие по Европе, надеясь избежать опалы со стороны государяи мстительных преследований царедворцев: «Когда я убедился, что мояискренность создала мне врагов, что я навлек да себя зависть министров, неприобретя благосклонности государя; что при этом развращенном дворе я держусьтолько слабой своей добродетелью, — я решил его покинуть».
Композиционно романделится на три части. В первой, состоящей из 23
писем, персы обмениваютсявпечатлениями во время путешествия Узбека из Испагани в Париж, куда онприезжает весной 1712 года. Вторая, включающая 123 письма, приходится на последниегоды царствования Людовика XIV (письмо XCII сообщает о смерти короля 4 сентября 1715 г.) и наэпоху регентства с 1715 по ноябрь 1720 г. Наконец, третья (15 писем) омраченатревожными вестями из сераля, вынуждающими Узбека возвратиться на родину.
Эпистолярная форма романатакже позволяла высказаться людям, отличающимся друг от друга по возрасту, полу,национальности, социальному положению, привычкам, вкусам, религиознымверованиям, политическим взглядам и т.п. Жизнь сама, без посредника, торопясь изахлебываясь, заговорила в его письмах о своих страстных нуждах и жгучихпроблемах. Стиль каждого письма характеризует не только получателя, но иотправителя, меняется в зависимости от установки на адресата. Вот как выглядит Узбек,переписывающийся с Иббеном, Рустаном, Нессиром и Мирзой, своими друзьями:«Любезный Мирза! Есть нечто еще более лестное для меня, нежели хорошеемнение, которое ты обо мне составил: это твоя дружба, которой я обязан такиммнением» (письмо XI).
А вот он же, попрекающийв нерадивости главного белого евнуха: «Клянусь всеми небесными пророками ивеличайшим из всех них — Али, что если ты нарушишь свой долг, я поступлю стобой как с червем, подвернувшимся мне под ноги» (письмо XXI). ГневУзбека, негодующего на жен, забывших о добродетели, не знает границ: «Пустьэто письмо разразится над вами, как гром среди молний и бури!» (письмоCLIV). Впрочем, жены всегда платили ему известным пренебрежением. Конечно, Заши,Зефи, Фатима льстят Узбеку, своему повелителю, от которого зависит ихблагополучие. Они наперебой заверяют его в преданности, каждая из них по-женскичестолюбива и жаждет главенствовать в его сердце. Но вот в страстном письме Фатимынеожиданно прорывается искреннее и психологически точное: «Проще, полагаетевы, получить от нашей подавленной чувственности то, чего вы не надеетесь заслужитьсвоими достоинствами». Так, оркеструя бескомпромиссный диалог мотивов и скрытыхстремлений, Монтескье сталкивает противоположные позиции, взаимодействиекоторых проливает неожиданный свет на, казалось бы, давно привычное и знакомое.
Автор предоставляет персонажамнеограниченную свободу самовыражения, но ни один из звучащих в романе голосов ненаделяется безоговорочным авторитетом, не возвышается над другими и неподчиняет себе их. Критический голос автора сливается с голосом Узбека там, гдегерой недоумевает по поводу издержек французского абсолютизма, нелепостей социальныхустановлений и многообразных проявлений обыкновенной светской глупости. Но когдаУзбек, обремененный заботами о своей чести, пытается аргументировать в защитустрогих порядков сераля, он превращается в пародийного героя. Персы наблюдаютжизнь во Франции и описывают ее, подвергая критике.
Оценивая французскую цивилизацию,они не только предоставляют европейским читателям возможность«отстраненно» взглянуть на самих себя, но косвенно характеризуют такжеи нравы своей страны. Ведь к культурно-историческим реалиям они подходят с меркамипредставлений, вывезенных из Персии. Неприложимость восточных стереотипов к реалиямфранцузской действительности последних лет правления Людовика XIV и эпохи регентстваФилиппа Орлеанского столь очевидна, что неизбежно вызывает комический эффект. Наивновопрошающий интерес Узбека как художественный прием восходит к «Письмам к провинциалу»Б.Паскаля, предвосхищая в то же время образ вольтеровского «Простодушного».Его наивность проявляется в том, что во всех нелепостях и пороках французскойцивилизации он ищет разумное основание. Размышляя о Людовике XIV, он пишет: «Яизучал его характер и обнаружил в нем противоречия, которые никак не могуобъяснить: есть у него, например, министр, которому всего восемнадцать лет, ивозлюбленная, которой восемьдесят». Столь же безуспешны попытки Узбека разобратьсяв причинах симпатий и антипатий Людовика XIV: «Часто он предпочитаетчеловека, который помогает ему раздеться… — тому, кто берет для него городаили выигрывает сражения».
Сопоставляя два мира, двецивилизации, Монтескьё приходит к утверждению понятия относительности, котороеявляется одним из принципов исторического мышления. Персы не только изумляются,возмущаются чуждыми им французскими обычаями, но они сравнивают их со своими иначинают сомневаться в незыблемых ранее установлениях их собственныхучреждений, религии, обрядов, быта. Говоря о религиях, деист Монтескьё считаетисторические религии злом и связывает их происхождение и существование собщественным и государственным устройством. Церковь он воспринимает какполитический институт, вместе с государственной системой подавляющий человека.Монтескьё высказывает в романе также свои этические и правовые воззрения. Отрицаярелигиозные моральные принципы и нормы, основой морали писатель считаетследование справедливости, врожденному инстинкту человека, существа социальногопо своей природе. Понятие справедливости и становится для Монтескьё высшимэтическим критерием.
В понимании естественныхправ человека Монтескьё исходит из убеждения, что сама природа даровала людямправо на свободу и счастье, на удовлетворение их физических и духовныхпотребностей. Политический режим и законодательство должны утверждать этотразумный и справедливый порядок вещей. Если же правительство и законы нарушаютего, народ имеет право свергнуть и это правительство, и эти законы. Монтескьёутверждает эту мысль, повествуя о нравах в восточных гаремах. Для него гарем —это маленькое государство, во главе которого стоит тиран-муж, правящий припомощи евнухов, всесильных, и беспощадных временщиков.
Узбек — это «размышляющийнад миром человек». Он — вельможа при дворе персидского шаха, но от другихпридворных отличается «добродетельным сердцем»: он видит порок, хочет егоразоблачить и донести истину до трона. Но, получив тайное предостережение, чтоего ждет опала, а может, и тюрьма, он вынужден покинуть родину и статьдобровольным изгнанником. В своих письмах он дает обширную информацию о жизни вЕвропе, утверждая, что мир развивается исторически закономерно. Исходя из этогоубеждения, Узбек пишет о типах общественно-политического устройства, о религии,науке, о разрушительных действиях современных орудий войны и готовности народовпресечь возможность мировой катастрофы, о войнах и международных отношениях, онародонаселении мира. Узбек — это «гражданин Вселенной», пытающийся разрешитьосновные вопросы, которые стояли перед общественным сознанием. Говоря ополитическом устройстве, Монтескьё сопоставляет и критикует два типагосударства — восточный деспотизм и европейскую монархию. Монтескьё-Узбек —решительный противник деспотизма, ибо деспот подавляет всяческие проявленияличности, вызывает господство низменных инстинктов, уродует людей, чтопротиворечит законам природы. Монархия обладает большими преимуществами, но этаформа власти может легко стать деспотической.
Но образ Узбекадвойствен. Он не только «гражданин Вселенной», но и деспот, мусульманин, верныйзаконам своей родины. В письмах Узбека к евнухам раскрывается страшнаяобстановка в гареме, ибо все там — власть и подчинение — основано на страхе иунижении. Женщины постоянно ощущают свою крайнюю зависимость, их главнойдобродетелью считается покорность. Но и для евнухов, которых Узбек именует «ничтожествами»,«презренными душами», гарем — отвратительная тюрьма; их искалеченная природатребует удовлетворения, и они мстят тем, кто менее всего виновен в ихположении, — женщинам. За собственнические взгляды на жен Узбек наказан тем,что сердце его терзается холодной ревностью, ужасающей, полной безразличия ипрезрения. Причина этой ревности — не страстная любовь к женам, а страх передбесчестьем. Узбек сомневается в добродетельности своих жен, поскольку ихверность мужу поддерживается насилием. Монтескьё убежден, что добродетельдолжна быть свободна, она не может сосуществовать с подавлением человеческойприроды. Поэтому бунт одной из жен Узбека Роксаны имеет глубокий философский иполитический смысл: он утверждает права каждого на свободу и счастье. Роксана —женщина сильная, гордая, глубоко чувствующая. Полюбив другого, она сумелаобмануть бдительных стражей, а после разоблачения нашла в себе силы умереть,предпочтя смерть рабству. В предсмертном письме Узбеку она пишет. «Я жила вневоле, но всегда была свободной; я заменила твои законы законами природы».
«Западная» часть романа —описание французской жизни — заключает в себе ее принципиальную критику. Персыприезжают во Францию в последние годы правления Людовика XIV. Они критикуютгосударственную систему во Франции — абсолютизм и короля, который былклассическим образцом абсолютного монарха. Король любит славу, вовсе несчитаясь с тем, что бессмысленные войны, которые он ведет, дорого обходятсяФранции. Осуждают персы и религиозный фанатизм: после отмены Нантского эдиктанетерпимость стала причиной большого числа преступлений и жертв. Персы приходятк выводу, что французский король бездарен и тщеславен, что он избрал персидскийдеспотизм примером для подражания. Папа римский, по мнению персов, повелеваетумами всех, хотя на самом деле он «всего лишь старый идол, которому кадят попривычке». Персов поражает, что христианское духовенство бесконечно спорит одогматах веры и никак не может достичь согласия, при этом за денежноевознаграждение верующим разрешается нарушать догмы, что свидетельствует освоекорыстии католической церкви. Инквизицию они считают страшным орудиемпроизвола и деспотизма. Автор «Персидских писем» приходит к выводу, что самопонятие Бога, возможно, лишь порождение фантазии человека: если бы, говорит он,треугольники умели мыслить, то их Бог был бы также с тремя углами, инеудивительно, что у негров Бог черный, а дьявол — белый.
Пишут персы (главнымобразом, Рика) и о нравах французского общества, которые поначалу вызывают уних изумление, а потом — негодование. Характерными чертами французов онисчитают лицемерие, духовную пустоту. Французы ведут бесполезное существование,никто из них не выполняет своих прямых обязанностей; их отличают и праздноелюбопытство, и тщеславие, вызывающее отвращение, и предельное легкомыслие.Нравы французов плохи, ибо неразумны общественные условия, в которых они живут.
Большой интереспредставляет также переписка Узбека с его племянником Реди, отправившимся вВенецию изучать науки; в этих письмах, в частности, обсуждаются такие темы, какприрода гения и назначение искусства.
ТворчествоМонтескьё-просветителя, который боролся против феодальных установлений за праваи свободу человека, оказало сильное воздействие на французских философов иписателей XVIII в., и в частности на дальнейшееразвитие жанра романа.
1.2 Роль философских произведенийМонтескье в развитии политической мысли во Франции
1.2.1 Некоторые философские взглядыМонтескье
Деизм
Монтескье не поднялся допрямого отрицания религии. Он был одним из ранних представителей деизма,учения, которое хотя и признавало бога в качестве творца вселенной, ноутверждало, что бог не вмешивается в дела природы. Деисты выступали в защитупросвещения, отвергали церковную веру в чудеса. С позиций деизма Монтескьеборолся против схоластики, деизм был для него орудием пропаганды свободомыслияи передовых научных знаний. Объявляя бога творцом природы, он подчёркивает, чтобожество само действует по “неизбежным” законам, которые неизменны и не зависятот произвола.
Монтескье категорическивыступает против признаваемого теологами понятия “чуда”; он утверждает, что богне в состоянии нарушить естественный ход вещей, управлять миром помимо законов,ему присущих. Он приходит к выводу, что природа, будучи созданием бога, уже неможет быть уничтожена его усилиями, — существование мира будет бесконечным.
Деизм Монтескьесвидетельствовал об ограниченности философского мировоззрения просветителей посравнению с атеистическим мировоззрением наиболее радикальных французских материалистов.
Не отрицая существованиябога, Монтескье немало сделал для критики религии, и особенно католицизма. Онне ограничивался критикой духовенства и церковной организации, но пытаетсякритиковать религиозное мировоззрение по существу. Вопросы религии не имеютникакого отношения к науке. Только разум, наука могут помочь человеку познатьобъективный материальный мир, содействовать улучшению жизни. Отсюда он делаетвывод: наука не должна быть служанкой религии. Религия обращается не к уму, а ксердцу.
Монтескье принимаетрелигию лишь как средство государственного управления. Как и Вольтер, онсчитает, что если бога нет, то его следует выдумать, ибо вера в богасодействует установлению порядка. С точки зрения Монтескье, важно, чтобырелигия умеряла и смягчала деспотизм, улучшала нравы подданных и правителей.
Он приходит к еретическойпо тому времени мысли: не следует насильственно вмешиваться в верования людей.Этот призыв к равноправию всех религий был брошен в стране, где безраздельногосподствовала католическая церковь, где продолжала действовать инквизиция,насильственно подавлявшая всех инаковерующих, не говоря уже об атеистах. Отсюдаясна прогрессивная роль высказываний Монтескье о религии. Церковь не имеетправа претендовать на светскую власть — это не что иное, как идея отделенияцеркви от государства. Религия допустима, если она не противоречитгосударственным законам, не мешает гражданам выполнять общественный долг.Каждый человек в праве верить в бога на свой манер, в праве отрицать любые религиозныедогмы, и власть не должна наказывать людей за их мировоззрение. Монтескьевыступает в этом вопросе как идейный предшественник французской буржуазнойреволюции, как просветитель, требующий свободы совести.
Природа и ее законы
Деисты превращали бога вконституционного монарха, который царствует, но не управляет, стоит во главеВселенной, но не вмешивается в дела, причём не вмешивается не потому, что нежелает, а потому, что не может. Этим они признавали объективное и независимоесуществование материи.
Монтескье оспариваетПлатона как объективного идеалиста за предвзятый, от “мира идей” подход кВселенной. “Принципы свои я вывел не из своих предрассудков, а из самой природывещей”, заявляет Монтескье, солидаризируясь с римским философом Лукрецием Каром,последователем материалистической линии Демокрита — Эпикура.
И люди и животныеподчиняются законам, которые не ими созданы, то есть объективным законамприроды. В качестве разумных существ люди создают в обществе искусственныезаконы. Но законы природы — законы особого рода. Их никто не в состоянииизменить по своему произволу.
Подчиняя богазакономерностям природы, он наносил удар по религиозному учению оцеленаправленности всех явлений природы, якобы реализующих некоторуюбожественную цель.
Теория познания
Признав первичностьматерии и вторичность сознания, установив объективную связь явлений, Монтескьепоставил вопрос о том, каким путём и насколько верно познаёт человекматериальный мир, его окружающий.
В 18 веке среди церковныхдеятелей была широко распространена объективно-идеалистическая теория познанияПлатона. Он утверждал, что в человеке находится вечная душа, когда-топребывавшая в потустороннем мире. Поэтому, если человек что-то знает, то этоозначает не что иное как воспоминания его души о пребывании в сверхчувственноммире. Знание — это воспоминание. Что касается конкретных вещей и явленийматериального мира, то мы не можем сказать о них ничего определённого.
Монтескье отрицал этирелигиозно-идеалистические догмы. Он строил свою гносеологию на признании объективногосуществования природы. Действуя на человека, природа вызывает в его сознанииразличные представления о действительности. Знание идёт извне, от природныхвещей и явлений к человеку как части природы.
Признавая огромную рольопыта, Монтескье доказывал, что без разума, без рациональной обработкичувственных знаний невозможно познать действительность. Он прямо возражалпротив теории врождённых идей, против учения об априорном, то есть независимомот опыта характере знаний. Сначала человек ощущает только свои непосредственныенужды, затем приучается к выводам и обобщениям. Познание — процесс. Оннаталкивается на ряд трудностей, которые постепенно преодолеваются. Познавая,люди улавливают причинную связь явлений и на этом основании предугадываютсобытия.
Монтескье вместе сматериалистами признавал, что познание — это отражение в человеческой головеобъективно существующего материального мира.
Об обществе и егозаконах
Для Монтескье вопросысоциологии играли первенствующую роль. Это объясняется тем, что Франция стоялаперед лицом коренных социальных перемен.
Монтескье, как социолог,быстро завоевал признание во всех странах, его идеи были знаменем передовойбуржуазии в борьбе против религиозных средневековых теорий общества игосударства.
Монтескье стремилсяподойти к обществу с светской точки зрения, решительно выступал противАвгустина, рассматривавшего историю как борьбу двух начал — земного идуховного. Не менее решительно опровергал он Фому Аквинского, выводившеговласть государя из “божьей воли”, утверждавшего, что общественная жизнь зависитот “божественного права”. Монтескье считал бессмысленностью искать божественноепредопределение в социальных явлениях.
Теологический подход кистории неизбежно ведёт к фатализму. Если бог всем руководит, то людям ничегоне остаётся, как сидеть и ждать. Монтескье критиковал мировоззрение фаталистов:“Учение о неумолимой судьбе, которая всем управляет, обращает правителя вневозмутимого зрителя; он думает, что бог уже сделал всё, что нужно”. Не менееопасен фатализм подданных. Гражданин, примирившийся с деспотизмом, теряет правоназываться гражданином, он становится рабом и заслуживает презрения. Монтескьеприходит к выводу, что общественная жизнь представляет собой закономерныйпроцесс, причём законы общества не навязаны ему извне, а существуют в нёмсамом.
Сводя, как и всеидеалисты, реальные отношения, господствующие в обществе, к борьбе идей,Монтескье высказывал замечательные догадки о необходимости выведения идей изсамой жизни. Он признавал, что за идеями скрываются интересы отдельныхсословий, а применительно к Франции понимал, что речь идёт о борьбе бесправноготретьего сословия против двух привилегированных сословий феодального общества — дворянства и духовенства.
Монтескье по-своемуопределяет понятие рабства. Он включает сюда и крепостничество. Наряду сгражданским рабством, которое он определяет как безусловную власть одногочеловека над жизнью и имуществом другого, есть ещё политическое рабство, тоесть бесправие граждан перед лицом государства.
Гражданское рабствоприносит вред всему обществу, ибо не только раба, но и рабовладельца.Политическое рабство лишает народы элементарных человеческих прав. Онопровергает и экономические доводы в пользу рабовладельческих и крепостническихотношений, сводящиеся к тому, что, будучи свободными, люди якобы не захотятвыполнять особо тяжёлые работы. Нет столь тяжёлой работы, утверждает Монтескье,которую нельзя было бы заменить машиной. Совершенные орудия производства,управляемые человеком, дадут всем людям радостную, счастливую и зажиточнуюжизнь. Как идеолог молодой прогрессивной буржуазии, Монтескье смело выдвигалидею: техника и наука должны помочь историческому прогрессу и освободитьчеловечество от наиболее тягостных форм физического труда.
Монтескье полагал, чтостарый строй объективно себя изжил и должен уступить место новому строю. Однакоэто должно произойти путём компромисса между аристократией и третьим сословием.
Гениальна догадкаМонтескье об отсутствии в первобытном обществе частной собственности. Онзаявляет, что, отказавшись от естественной независимости, чтобы жить подвластью гражданских законов, люди отказались и от естественной общностиимущества. Таким образом, частная собственность рассматривается как сравнительноболее поздний продукт исторического развития. Монтескье делает из этого ряднеправильных выводов. Частная собственность превращается им как бы в высшеепроявление цивилизации. Он старается доказать, что даже признание приматаобщественного блага над частным не даёт никому права лишить человека хотя бысамой ничтожной части его имущества.
Учение о праве игосударстве
Накануне уничтоженияфеодального государства буржуазия задумывалась о природе государственнойвласти. Монтескье не верил в зависимость государства от божественногопроизвола, это оправдывало бы деспотизм в любых его проявлениях.
Просветители, в том числеи Монтескье, исходили из договорной теории, утверждая, что политический стройсоздаётся не потусторонними силами, а людьми и в интересах людей. Люди поняли,что вне государства они не смогут нормально существовать и развиваться, ипоэтому предпочли государство естественному состоянию. Будучи представителемправого крыла просветителей, Монтескье не верил в силы и способности народныхмасс, он оставлял за трудящимися сравнительно ограниченные функции вобщественно-политической жизни. Однако он считал, что государственная властьсуществует для народа и соответствует характеру народа.
Монтескье исследует триосновных формы государственной власти: республику, монархию и деспотию.Республика — это правление, в котором верховная власть полностью или частично вруках народа. Монархия — власть одного человека, осуществляемая посредствомзаконов. Деспотия — государственный строй, целиком подчиняющийся произволуодного лица, игнорирующего всякие законы.
Анализируяреспубликанский порядок, Монтескье выступает в защиту всеобщего избирательногоправа. Он доказывает, что народ может выбирать достойных руководителей иконтролировать их. Вместе с тем он против того, чтобы выходцы из народаизбирались на руководящие должности. Он видит главный порок республики в том,что ею руководят народные массы, действующие “по влечению сердца, а не повелению разума”. Он предпочитал разумного монарха, опирающегося на законы.
Несмотря на своё сочувствиепросвещённой монархии, Монтескье находит в истории доказательства известныхпреимуществ республиканского строя. Он был противником революционного свержениямонархии, высказывался за компромисс с королевской властью.
Монтескье говорил так опреимуществах республиканского режима. “Гражданское равенство содействуетблагосостоянию населения, в то время как деспотизм приводит к бедности и нищетеподавляющей массы людей. В республике богатство страны приводит к ростународонаселения. Все республики являются доказательством этого, и больше всехШвейцария и Голландия, две самые плохие страны Европы, если иметь в видуприродные условия их территории, и, тем не менее, самые населённые”.
Ничто так не привлекаетиностранцев, как свобода и всегда сопровождающее её богатство.
Не так обстоит дело состранами, подчинёнными власти произвола: государь, придворные и некотороеколичество частных лиц владеют всеми богатствами, в то время как все остальныестонут от крайней бедности.
Ни в одном издеспотических государств не существует никаких законов. Однако и при наличиизаконов они реально сведены к нулю, так как нет учреждений для охраны этихзаконов. Феодально-крепостническому режиму Монтескье противопоставляетконституционно-монархический или республиканский. Вслед за Локком он развиваетидею разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную,действующие изолированно друг от друга.
Монтескье мечтал оклассовом компромиссе буржуазии и феодально-аристократической власти. Отстаиваямонархический принцип, Монтескье исходил из интересов буржуазной верхушки. Онпишет, что нельзя мыслить себе монархическое правление без наличияпривилегированного меньшинства, без богатых купцов, предпринимателей иродовитого дворянства. Однако он выступает за буржуазно-демократические свободыи требует, чтобы монархическая власть относилась к народу с должным уважением.Монархический строй должен гарантировать каждому минимум политических свобод.Государь не имеет права подвергать подданных оскорблениям и нарушать законы.Монтескье ориентировался на революцию сверху, на прогрессивноезаконодательство.
Он заявляет, что толькоте законы должны применяться, которые служат общественному благу. При конфликтегражданских законов с законами религии первые должны главенствовать надвторыми. Соблюдение государственных законов обязательно для всех граждан, азаконы религии соблюдаются самими верующими добровольно и только в такой мере,в какой они не противоречат законам светской власти. Здесь Монтескье фактическивысказывается за отделение церкви от государства. Он приходит к окончательномувыводу: закон должен стоять на страже свободы и формального равенства всехграждан, независимо от происхождения и религиозной принадлежности, на стражечастной собственности и свободной торговли. Этот вывод стал одним из решающихлозунгов грядущей буржуазной революции во Франции.
Война и военноеискусство
Монтескье решительноотмежёвывается от теологического понимания войн. Войны ведутся людьми и неимеют никакого отношения к богу, к сверхъестественным причинам и целям. Онглубже решает вопрос о войнах, чем некоторые социологи 20 века, которыеобъясняют происхождение войн “чувством драчливости”, якобы изначально присущемчеловеку. Монтескье рассматривает материальную подоплёку войн и преодолеваетволюнтаристский подход к войнам как случайному продукту произвола монархов илиреспубликанских вождей.
Чрезвычайно важен вывод озависимости характера войны от политического строя воюющих государств.Деспотическая власть, враждебно относящаяся к своему народу, не можетмиролюбиво и гуманно относиться к чужим народам. Деспотизм приводит кнесправедливым грабительским войнам, от которых терпят ущерб широкие народныемассы.
Защищая интересыбуржуазии, Монтескье констатирует, что феодальные войны приносят вредмеждународной торговле: “Торговля то уничтожаемая завоевателями, то стесняемаямонархами, странствует по свету, убегая оттуда, где её угнетают, и, отдыхаятам, где её не тревожат”. Монтескье выступает решительным борцом за мир и сотрудничествонародов.
По мысли Монтескье лучшеевооружение сплошь и рядом решает успех сражения. Он положительно относился кизобретению пороха. Но необходимо добиваться, чтобы порох не попадал в рукипреступников. А что если люди изобретут ещё более жестокий способ истребления?Не принесёт ли такое изобретение непоправимые бедствия людям? “Нет, если быобнаружилось такое роковое открытие, оно вскоре было бы запрещено человеческимправом”.
1.2.2 Учение Шарля-Луи Монтескье о“духе законов”
Ш.Л. Монтескье болееизвестен как основоположник классической теории разделения властей, тогда какего основное произведение – плод двадцатилетнего труда – посвящено главнымобразом выявлению «духа законов».[37,136] При этом исследовательский интересМонтескье нацелен не на установление исходных (выводимых разумом из природы)норм естественного права, а на изучение позитивных законов в их взаимосвязи сразличными факторами общественной жизни. Все его сочинение «О духе законов»посвящено исследованию географических, экономических, социальных, духовных иполитических оснований формирования и функционирования положительных законов ивсей нормативной системы общества в целом. «Всякий, имеющий очи, чтобы видеть»,– писал он позднее в своей «Защите «О духе законов», – «может сразу усмотреть,что предметом сочинения были различные законы, обычаи и нравы народов мира».[34,417-418]
Позитивистско-социологическаянаправленность творчества французского писателя отмечалась и позднее. В 1900 г.Ковалевский М.М. указывал, что «Дух законов» в строгом смысле слова не болеекак трактат по сравнительной истории права». «Монтескье берется рассмотретьположительное законодательство древних и новых народов. Раскрытие той взаимнойсвязи, в которой состоят законы того или другого государства между собою, систочником, из которого они возникли, т.е. задачами, какие преследовал ихвиновник, и с тем порядком вещей, для которых они созданы, равнозначительно вглазах Монтескье раскрытию духа законов».[34,414-416] Современные российскиеисследователи также обращают внимание на то, что учение «о позитивных законах –это центральная тема труда «О духе законов».[16,263] Французский исследовательтворчества Монтескье Л. Альтюссер, еще более решительно утверждал, что он«разрывает без сожаления с теоретиками естественного права».[35,21]
Против такой оценкивзглядов Монтескье в отечественной литературе выступает Н.М. Азаркин, который,хотя и с оговорками, считает эти взгляды естественно-правовыми.[8,77-79,98]
Французский философ исоциолог Р.Арон исходил из того, что философия Монтескье является попыткойсовместить традиционную философию естественного права и детерминистскуюфилософию.[36,71] Однако естественно-правовая составляющая в произведенииМонтескье – это, скорее, дань установившейся традиции, чем обязательноеоснование собственной теории. Как писал в начале прошлого века английский авторК. Ильберт, «читая вступительные главы его, часто чувствуешь, что этоискусственный фасад, дающий обманчивую внешность единства сложному инеправильному ряду зданий, богато обставленных разнообразнейшими интереснымипредметами».[37,156]
Для того чтобы адекватнооценить позицию самого Монтескье следует учесть, что в процессе длительнойработы над «Духом законов» происходила определенная эволюция взглядов егоавтора. Как считает Р. Арон, «первые книги (если не с самой первой, то со II –по VIII) – написаны под эмоциональным воздействием Аристотеля, до поездки вАнглию. Следующие книги, в частности знаменитая XI, написаны позже, послепребывания в Англии. Главы, относящиеся к исследованию физических и причинныхморальных факторов, видимо, были написаны значительно позднее первых».[36,37]М.М. Ковалевский также указывал, со ссылкой на работы П. Жане и Л. Виана, что«начало трактата написано было одновременно с выходом в свет «Персидскихписем».[34,102]
Когда Монтескье позднееписал о своей благодарности Гроцию и Пуфендорфу за то, что «они проделалибольшую часть этой работы»,[8,78] он, надо полагать, как раз имеет в виду тообстоятельство, что ему нет необходимости заниматься вопросами естественногоправа. «Особенность моего ума, – отмечает Монтескье, – состоит в том, чтобы невозвращаться к тому, что всем известно».[34,418] Он готов согласиться спостулатами естественно-правовой школы, но действительный предмет и метод егоисследования имеет мало с ней общего.
В книге первой сочинения«О духе законов» Монтескье имеет в виду под законом необходимую взаимосвязьприродных явлений. «Законы в самом широком значении этого слова сутьнеобходимые отношения, вытекающие из природы вещей; в этом смысле все, чтосуществует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, иу существ сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека».[38,11]Волевая (божественная или иная) составляющая в определении закона отсутствует. Нозато далее следует указание на связь закона с разумом: «есть первоначальныйразум; законы же – это отношения, существующие между ним и различнымисуществами, и взаимные отношения этих различных существ» [38,11]. Что собойпредставляет данный разум, Монтескье не разъясняет. Можно предположить, что этобожественный разум. «Бог относится к миру как создатель и охранитель; он творитпо тем же законам, по которым охраняет; он действует по этим законам, потомучто знает их; он знает их, потому что создал их, и он создал их, потому что онисоответствуют его мудрости и могуществу». Но Монтескье делает утверждение обобязательной законосообразности мира, которой подчиняется и сам Творец: «делотворения, кажущееся актом произвола, предполагает ряд правил, столь же неизбежных,как рок атеистов. Было бы нелепо думать, что творец мог бы управлять миром ипомимо этих правил, так как без них не было бы и самого мира. Эти правила –неизменно установленные отношения» [38,11]. Нельзя сказать, чтобы в первойполовине XVIII в. подобные утверждения было новостью для философии илиправоведения.
Обосновывать законссылкой на его божественную волю, как это делал Локк, Монтескье считаетизлишним. Как справедливо указывал Чичерин «мы видим здесь уже совершенно иноепонятие о законе, нежели то, которое было принято Локком. Это не внешнеепредписание имеющего власть, а внутренне определение самой природы, которомуподчиняются все существа без исключения».[39,246-247]
М.М. Ковалевский полагал,что для Монтескьё «естественное право было – право не разумных существ, а правообщее всем животным, т.е. закон природы».[34,449] Однако этим не ограничиваетсяпонятие закона у Монтескье. Он пишет о законах более частного порядка –вытекающих из природы существ обладающих способностью чувствовать (животные илюди), а также о законах – велениях разума: «Закон, говоря вообще, естьчеловеческий разум, поскольку он управляет всеми народами земли» [38,16]. Такимобразом, оказывается возможным выделить, по крайней мере, несколько родовзакона.
Законы природы – это, впервую очередь, законы физические, которые с неизменностью проявляются вотношении к человеку как существу физическому (а также и к животным, растениями т.д.): «Как существо физическое, человек, подобно всем другим телам, управляетсянеизменными законами» [38,13].
Человек существо нетолько физическое, но и чувствующее и к тому же, в отличие от животных,существо разумное (в результате длительной эволюции). Поэтому помимообщефизических законов на человека распространяются иные естественные законы.Есть мир природной необходимости и мир человеческой свободы. Разумностьчеловека является основой его свободы. Но свобода означает также возможностьнарушения законов. Конкретной причиной несоблюдения человеком законов являетсянедостаток разумности, а также подверженность страстям. Нарушить неизменныезаконы возможно, если это не физические законы, а законы моральные.
Итак, законы природыможно подразделить на: 1) закон общефизический, который невозможно нарушить; 2)закон, относящийся к существам чувствующим (животные и человек); 3) закон,относящийся только к разумным существам.
Все они являются законаминеизменными. Естественные законы, относящиеся к животным и человеку,воспринимаются чувствами. Законы, относящиеся к человеку, воспринимаются благодаряразуму. Они действуют в зависимости от степени их чувственного восприятия и/илиосознания и могут быть нарушены по неведению или в силу страстей.
По этой причине уМонтескье в первой книге «Духа законов» появляются еще три вида законов. Этозаконы выраженные (или установленные): а) Богом «в заветах религии»; б)философами в виде «законов морали» (аналог законов, которые принято былоназывать естественными); в) законодателями в форме «политических и гражданских»,или положительных законов [38,13].
В дальнейшем, описывая всвоей работе естественные законы, Монтескье, по всей видимости, имеет в виду непервоначальные естественные законы, а естественные законы в том значении,которое обыкновенно вкладывали в это понятие – выведенные философами законы морали.В таком случае становится понятным, почему он считает возможным «применятьпринципы гражданского права, видоизменяя при этом принципы естественногоправа».
Монтескье подчеркиваетпервичность естественных законов. «Единичные разумные существа могут сами длясебя создавать законы, но у них есть также и такие законы, которые не имисозданы. Прежде чем стать действительными, разумные существа были возможны,следовательно, возможны были отношения между ними, возможны, поэтому и законы»[38,12].
Указанные законы, которые«вытекают единственно из устройства нашего существа», предполагается искать «вовремя, предшествовавшее образованию общества» [38,13]. Исходные естественныезаконы по Монтескье – это те природные стремления, которые характерны дляпервобытного человека, тогда как под ними обыкновенно понимались выведенныечеловеческим разумом из правила его поведения, ограничения его природной(животной) сути. Монтескье связывает естественный закон в первую очередь соспособностью чувствовать, а не разумностью человека. Он, в данном случае,говоря о законах, фактически рассуждает об элементарных природных влеченияххарактерных для первобытного человека, о влечениях, которые действуют набессознательном уровне. Поэтому, полемизируя с Гоббсом, он утверждает, что«идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества другихидей, что она не может быть первой во времени идеей человека» [38,14].
Вот как представляетМонтескье естественные законы. Человек вначале слаб, крайне боязлив, «каждыйчувствует себя низшим по отношению к другим людям и лишь с трудом доходит дочувства равенства с ними. Стремление нападать друг на друга чуждо таким людям;следовательно, мир является первым естественным законом человека». «С чувствомсвоей слабости человек соединяет ощущение своих нужд. Поэтому второйестественный закон человека – стремление добывать себе пищу. … Просьба,обращенная одним человеком к другому, составляет третий естественный закончеловека. … Желание жить в обществе – четвертый естественный закон человека»[38,13-14].
Четвертый закон –появляется не сразу, а лишь по мере возникновения у человека способностимыслить и приобретать знания. Вместе с эволюцией природы человека (отполу-животного состояния до состояния человека разумного, от боязливости кобщительности и т.д.) происходит развитие и естественных законов. Именно сразумностью Монтескье связывает возможность появления и положительных законов.
В тексте «Духа законов»можно обнаружить и иную формулировку естественных законов. Так в Главе IIIКниги Х автор указывает: «Права завоевателя по отношению к завоеванному имнароду определяются четырьмя видами законов: законом природы, по которому всесуществующее стремится к сохранению своего вида; законом естественного разума,который требует, чтобы мы поступали с другими так, как хотели бы, чтобы онипоступали с нами; законом образования политических обществ, по которому природане ограничила продолжительности их существования, и, наконец, законом, которыйвытекает из самой сути дела» [38,123]. Стремление к самосохранению может бытьоценено как более краткая формулировка законов природы, описанных в Главе IIКниги I. Закон естественного разума можно сравнить с четвертым законом природы,поскольку оба они выводятся человеческим разумом. Однако содержание ихразлично. Совершенно выбиваются из исходной конструкции законов последние двазакона. В пятнадцатой книге Монтескье добавляет в частности к естественномуправу «законы целомудрия», которые «должны соблюдаться всеми народами мира»[38,216].
Непосредственной причинойсоздания позитивных законов является война – между народами, между отдельнымилицами. «Появление этих двух видов войны побуждает установить законы междулюдьми. …Люди имеют законы, определяющие отношения между этими народами: этомеждународное право. Как существа, живущие в обществе, существование которогонуждается в охране, они имеют законы, определяющие отношения между правителямии управляемыми: это право политическое. Есть у них еще законы, коимиопределяются отношения всех граждан между собою: это право гражданское» [38,15].
Правильная классификациязаконов необходима, по мнению Монтескье, для того, чтобы не смешивать предметыих регулирования. «…Высшая задача человеческого разума состоит в том, чтобыточным образом определить, к какому из названных разрядов по преимуществуотносятся те или другие вопросы, подлежащие определению закона, дабы не внестибеспорядка в те начала, которые должны управлять людьми» [38,407]. Как считаетВ.С. Нерсесянц, «требование о том, чтобы гражданский закон не противоречилестественному праву, означает не зависимость первого от второго, анеправомерность вторжения первого в сферу действия второго, особенно когдавторжение нарушает правила данной автономной сферы».[15,263] Однако у Монтескьемы можем найти совершенно однозначные указания на то, что в определенныхслучаях следует «применять принципы гражданского права, видоизменяя при этомпринципы естественного права» [38,410-412]. В.С. Нерсесянц пишет также, чтопозитивное право у Монтескье независимо (в своей области) «от иных разрядовзаконов (естественного права и т.д.)».[15,265] Но в таком случае теряетсяпринципиальный смысл естественного закона. Он превращается в разновидностьморальных норм, не обладающих особым статусом в системе права. Уже в первой книгефранцузский мыслитель пишет об обязательном соответствии «Духу законов». И чтоже он включает в «дух законов»? – «Необходимо, чтобы законы соответствовалиприроде и принципам установленного или установляемого правительства, имеют лиони целью устройство его, – что составляет задачу политических законов, – илитолько поддержание его существования, – что составляет задачу гражданскихзаконов. Они должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату –холодному, жаркому или умеренному, – качествам почвы, ее положению, размерам,образу жизни ее народов – земледельцев, охотников или пастухов – степенисвободы, допускаемой устройством государства, религии населения, егосклонностям, богатству, численности, торговле, нравам и обычаям; наконец, онисвязаны между собой и обусловлены обстоятельствами своего возникновения, целямизаконодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются» [38,16]. Здесь нетникаких естественных законов!
Действительное значениеимеют не так называемые естественные законы, а мораль, нравы и обычаи. Они независят от положительного законодательства, но коренятся в истории и культуренарода. «Нравы и обычаи суть порядки, не установленные законами; законы или немогут, или не хотят установить их» [38,266]. Особую значимость нравы и обычаиимеют в деспотических режимах. «…В этих государствах, так сказать, совсем нетзаконов. Там есть только нравы и обычаи… Законы издаются, а нравы внушаются;последние более зависят от общего духа, а первые – от отдельныхучреждений…»[38,264]. По этой причине Монтескье не рекомендует изменять нравы иобычаи посредством законов – «лучше изменять их посредством внедрения иныхнравов и иных обычаев» [38,265].
Высказывание Монтескье оразграничении сферы применения закона и нравов, нравов и обычаев больше похожена звучную фразу, чем на точную и обоснованную научную формулу. «Между законамии нравами есть то различие, что законы определяют преимущественно действиягражданина, а нравы – действия человека. Между нравами и обычаями есть торазличие, что первые регулируют внутреннее, а вторые – внешнее поведениечеловека» [38,266]. Тем не менее, соответствующий подход к указанной проблемеполучил широкое хождение.
Смешение названныхсоциальных регуляторов Монтескье видит в Спарте и Китае. «Ликург составил одинобщий кодекс законов, нравов и обычаев; то же самое сделали и законодателиКитая» [38,266]. В этом, считает Монтескье, нет ничего удивительного, «ведь внравах проявляются законы, а в обычаях – нравы» [38,266]. Кроме этого,Монтескье подчеркивает, что и там, где законы, нравы и обычаи разделены «междуними сохраняется самая тесная связь» [38,270]. Таким образом, и сам принцип,выводимый французским мыслителем, оказывается относительным. «ЗаконодателиКитая … смешали воедино религию, законы, нравы и обычаи – все это сталоморалью, все это стало добродетелью. Правила, относившиеся к этим четыремпунктам, составили то, что было названо обрядами. Неуклонное исполнение этихобрядов и было торжеством китайского правления» [38,267]. Но Китай однозначноопределяется как деспотическое государство.
Проблема различения праваи закона как таковая не возникает в работе «О духе законов». Ее автор свободно(судя по переводу на русский язык) пользуется обоими терминами (в значениизакон, законодательство) как синонимами, не имеющими каких-либо заметныхсмысловых различий. Поэтому утверждение известного исследователя творчестваМонтескье Н.М. Азаркина о том, что «подобно другим теоретика естественногоправа он различал право и закон» представляется неправомерным. Н.М. Азаркинуказывает: «право – это то, что предшествует закону и определяет его. Правоявляется выражением справедливости. Только справедливое может быть правом»,«право в учении Монтескье идентично справедливым отношениям».[8,79-80]
Однако в типичныхестественно-правовых теориях Нового времени, на которые ссылаетсяисследователь, естественное право и закон различаются как природная свобода иее ограничение. В государстве пределы указанной свободы устанавливаютсягражданским законом. Сам Монтескье определяет свободу в «обществе с законами»(государстве) не самым лучшим для либерала образом: «… свобода есть праводелать всё, что дозволено законами» [38,317]. Следует, однако, учесть что, помнению Монтескье только социально значимое поведение может быть предметом правовогорегулирования. «Закон не есть простое проявление силы; вещи, по своей природебезразличные, не входят в круг его компетенции» [38,265].
Непонятно также как изтекста Монтескье можно делать вывод о «справедливом праве как основеположительного законодательства». Во-первых, справедливое право, если следоватьлогике Азаркина Н.М. – это тавтология. Во-вторых, действительной цельюосновного труда Монтескье является нахождение соответствия между положительнымизаконами и различными условиями жизни данного общества, а также нахождениеправильного соотношения различных систем нормативного регулированияобщественной жизни.
Монтескье не ставит себезадачу дать академическое объяснение понятию справедливости, хотя достаточноактивно им пользуется.
Он дает в «Персидскихписьмах» и первой книге «Духа законов» чрезвычайно общие определениясправедливости: «Справедливость – это соотношение между вещами: оно всегда однои то же, какое бы существо его ни рассматривало, будь то бог, будь то ангелили, наконец, человек».[26,201] Но точно так же в сочинении «О духе законов» онопределяет в самом широком значении законы. «Справедливость вечна и отнюдь независит от человеческих законов».[26,202] «Отношения справедливостипредшествуют установившему их положительному закону» [38,12].
Как видим, Монтескье неделает различий между естественным законом и справедливостью. Он приводитнекоторые примеры справедливых отношений. «Так, например, если существуетобщество людей, то справедливо, чтобы люди подчинялись законам этого общества;если разумные существа облагодетельствованы другим существом, они должны питатьк нему благодарность; если разумное существо сотворено другим разумнымсуществом, то оно должно оставаться в той же зависимости, в какой ононаходилось с первого момента своего существования; если разумное существопричинило зло другому разумному существу, то оно заслуживает, чтобы ему воздалитаким же злом, и т.д.» [38,12].
Но подчинение законам,благодарность, воздаяние за зло и пр. – это требования естественных законов.Справедливость по Монтескье сводится, так же как и у других представителейестественно-правовой теории, к необходимости следовать велениям естественныхзаконов.
Н.М. Азаркин считает, что«справедливость по Монтескье имеет двойственный характер. С одной стороны, оннаделял справедливостью людей от природы, считая, «что люди рождены, чтобы бытьдобродетельными и что справедливость – качество, присущее им так же, как исамое существование».[26,48] …С другой стороны, Монтескье находил проявлениясправедливости в конкретной исторической действительности и характеризовалсправедливость как определенное соотношение между вещами. «Справедливость – этосоотношение между вещами: оно всегда одно и то же, какое бы существо его нирассматривало, будь то бог, будь то ангел или, наконец, человек».[8,79-80]
Здесь не совсем понятно окакой «двойственности» идет речь. Монтескье и в «Персидских письмах» и в работе«О духе законов» стремится подчеркнуть объективную природу справедливости.Почему делает невозможным нахождение справедливости в историческойдействительности? Вечное и неизменное отношение между всеми вещами не можетбыть сведено к изменяющимся общественным отношениям, но оно может в нихпроявляться. Другое дело, что Монтескье, как можно было видеть, фактически «дезавуирует»свое собственное утверждение о вечности и неизменности справедливости сделанноев «Персидских письмах» и в первой книге «О духе законов», когда в последнихкнигах этого же сочинения допускает изменение принципов естественного правагражданскими законами.
Творчество Монтескьеявилось свидетельством кризиса естественно-правовой парадигмы. Монтескьестремился выявить «дух законов» с «позитивистских» позиций, используясравнительный метод. В итоге, от естественно-правовой парадигмы осталась, посуществу, одна лишь фразеология. После сочинения Монтескье «О духе законов»обращение к праву природы, стремление найти одинаковое для всех стран идеальноеправо выглядит уже анахронизмом.
Глава 2. Функционированиеобщественно-политической лексики в философских произведениях Монтескье:переводческий аспект
2.1. Из истории переводов Монтескье вРоссии
Русские переводысочинений Монтескье уже становились предметом специальных исследований:достаточно полно определен их круг, многое известно о переводчиках[12,138-139;13,150-163].Ответ на вопрос, когда и кто переводил Монтескье в России, в принципе дан,особенно применительно к XVIII в., хотя, наверное, нельзя утверждать, что этотответ совершенно исчерпывающий. Однако вопрос о том, как переводился этотписатель на русский язык, до сих пор еще не ставился. Между тем особенностиперевода могут многое рассказать о восприятии и интерпретации произведенийМонтескье в России.
Попытаемся отчастизаполнить эту лакуну, проанализировав три наиболее интересных, с нашей точкизрения, издания. Речь пойдет о книге «Размышления о причинах величестваримского народа», переведенной Алексеем Яковлевичем Поленовым, законоведом,оставившим яркий след в истории отечественного Просвещения, а также о двухразных переводах главного философского труда Монтескье – трактата «О духезаконов». Первый, сделанный Василием Ивановичем Крамаренковым, осталсянезаконченным. Второй, более полный, принадлежал Дмитрию Языкову.
Известно, что АлексейПоленов взялся за перевод «Размышлений…» по личной инициативе: для того, чтобызаниматься этим в служебное время, он (штатный переводчик Академии наук) долженбыл испросить особое разрешение начальства. Его прошение датировано августом1767 г., а завершение работы, видимо, совпало по времени с учреждением «Собрания,старающегося о переводе иностранных книг» (октябрь 1768 г.). Во всяком случае,издание поленовского перевода оказалось включенным в план «Собрания…» и сталоодной из его первых публикацией.
Однако прежде чем книгавышла в свет, с рукописью перевода ознакомился граф В. Г. Орлов (один из трехруководителей «Собрания…», наряду с Г. В. Козицким и графом А. П. Шуваловым).Он обнаружил в тексте Монтескье фрагмент, задевавший, по его мнению,православную церковь, и решил заручиться мнением архимандрита Троице-Сергиевойлавры Платона (Левшина). Тот, прочтя перевод, отметил в нем уже не одно, анесколько мест, одни из которых виделись ему «неосновательными», другие моглиоказаться «соблазнительными» «для людей не вдаль просвещенных», а третьи были«выдуманы по известной папистов к Греческой церкви ненависти». Наконец, Платоннашел у автора и такие суждения, «которыя сходны с истинною, но если ихразглашать, могут огорчить некоторых духи».
Архимандрит был человекомпросвещенным. Он не стал требовать какой-либо правки текста Монтескье, нопосоветовал «для предупреждения всяких толков» проявить осторожность иблагоразумие. В результате русскому изданию «Размышлений…» было предпосланонебольшое предисловие переводчика. Скорее всего, настоял на нем Г. В. Орлов, посколькусам Поленов расценил необходимость писать подобное предисловие как вынужденныйи «неприятный труд», от которого он «охотно желал избавлен быть». Но, считаясьс мнением архимандрита, он предупреждал читателя: «В сем сочинении находятсямногия места, которыя для избежания дальнейшего заблуждения достойны особливоговнимания. Разсеянное между иноверцами ложное о Греко-Российской вере понятие, ине основательное познание церковных ея обрядов подали повод к сему худомумнению, которое мы с сей книге находим». Впрочем, Поленов извинял «учиненнуюсочинителем погрешность» «недостатком достоверных о России известий виностранных государствах». В предисловии указывалось точное расположение всехфрагментов, вызвавших сомнения архимандрита Платона, на страницах русскогоиздания (всего таковых оказалось шесть: один из гл. ХХ, и пять из глав ХХII«Размышлений…»), однако, заметим, что ни один не был изъят из перевода.
К числу сомнительных местбыло отнесено замечание Монтескье о гонениях православной церкви на еретиков вгоды правления Юстиниана I; осуждение всеобщего ханжества и «безумногобоготворения образов», царившего в Византии; а также большой фрагмент обиконоборчестве и о пагубности вмешательства византийских церковников вгосударственные дела. Разумеется, на заметку попало и мнение Монтескье о«московитах», причем тут переводчик не удержался от реплики: к словам о том,что «христианская вера в столь же великий упадок пришла в Греческой империи,как в наши времена у Россиян, прежде, нежели царь Петр I преобразил сей народ»,Поленов дал свою сноску: «О сем писатель точного знания не имел». Еще однуремарку он добавил к процитированным в «Размышлениях…» словам Паскаля о том,что истинное состояние христианина есть болезнь, объяснив читателю, что подболезнями подразумеваются «гонение, нещастия, беды, напасти и протч.». Но важноподчеркнуть, что помимо этих двух вставок текст Монтескье не претерпел никакихизменений и изданный в 1769 г. тиражом 1200 экземпляров русский перевод«Размышлений о причинах величества римскаго народа и его упадка» осталсяполностью адекватен своему французскому оригиналу.
Совершенно иной оказаласьрусская судьба трактата «О духе законов». Он был предложен к переводу все темже «Собранием…», и в 1775 г. академическая типография напечатала 600экземпляров книги, на титульном листе которой стояло: «О разуме законов.Сочинение господина Монтескюия. Переведено с французскаго ВасилиемКрамаренковым. Том первый». В него вошли «Предуведомление» и «Предисловие»Монтескье, «Разрешение Разума законов» Д'Аламбера и двенадцать из тридцатиодной книги трактата. В 1801 г. вышло «второе тиснение» того же первого тома,но последующие, по неизвестным причинам, так никогда и не увидели свет. Впервыеотносительно полный перевод главного сочинения Монтескье, выполненный ДмитриемЯзыковым под заглавием «О существе законов», появился в России лишь в 1809–1814гг. Он вышел в четырех томах и включал в себя «Предуведомление от сочинителя»,«Краткое известие о жизни г. Монтескье», «Подробное рассмотрение существа законов,сочиненное г. Д'Аламбертом», «Примечания г. Гельвеция на первый том Существазаконов» и двадцать девять книг трактата. Почему-то две последние книги «Духазаконов» – книга XXX «Теория феодальных законов франков» и книга XXXI, «Теорияфеодального права франков» – оказались исключенными из русского перевода.
Неизвестно, подвергалисьли оба этих перевода цензорской проверке, отдавались ли они кому-нибудь напрочтение, как это случилось с «Размышлениями…». Но сравнение изданийКрамаренкова и Языкова с французским оригиналом выявило в них целый ряд весьмасущественных изъятий и корректировок авторского текста, о которых следуетрассказать подробно. Сразу заметим, что наибольшему вмешательству подверглисьте разделы в «О духе законов», в которых речь шла о России и россиянах. Так,например, из обоих переводов исчезла маленькая 26 глава XII книги «О духезаконов» («О том, что монарх должен быть доступным»), содержавшая цитату изсочинения Джона Перри «Нынешнее состояние Великороссии»: «Царь Петр издал новыйуказ, по которому подавать жалобы разрешается лишь после того, как уже будутподаны две жалобы его чиновникам. Тогда, в случае отказа в правосудии можноподать ему третью; но тот, чья жалоба окажется несправедливой, подвергаетсясмертной казни. С тех пор никто не подавал царю жалоб». Для того чтобы изъятьэти строки, повествующие о дикости петровских законов, из текста Монтескье,переводчикам понадобилось не только выбросить целиком всю 26ю главу, но иперенумеровать все последующие, а потому в обоих изданиях XII книга оказаласьсостоящей не из 30, а всего из 29 глав.
Из 2 главы XI книги «Одухе законов», где философ рассуждал о различных значениях, придаваемых слову«свобода», и Крамаренков и Языков аккуратно изъяли язвительную фразу Монтескьео том, что некий народ долгое время принимал за свободу обычай носить длиннуюбороду. Разумеется, вместе с фразой исчезла и сноска, пояснявшая не слишкомпроницательному читателю, что речь идет именно о «московитах». Из 12 главы XIIкниги оба переводчика выбросили абзац, в котором говорилось о чрезмернойжестокости расправы, учиненной императрицей Анной Иоанновной над князьямиДолгорукими, обвиненными в оскорблении величества.
Перевод Крамаренковаобрывается на XII книге «О духе законов», но зато у Языкова легко обнаружитьряд других цензурных изъятий. Так в его издании не нашлось места рассуждениямПерри о том, что московиты легко продают себя, поскольку их свобода ничего нестоит (XV, 6). Оказался пропущенным и большой фрагмент (пять абзацев),содержавший общую характеристику петровских преобразований (XIX, 14): хотявывод Монтескье был в целом оптимистичен и сводился к тому, что реформы Петрасообщили европейскому народу европейские же нравы и обычаи и приобщили россиянк цивилизации, тем не менее, суровая оценка тиранических методов насажденияэтой цивилизации показалась переводчику неприемлемой.
Если же сравнивать дваперевода не только с оригиналом, но и между собой, то можно заметить, чтоЯзыков охотнее, чем Крамаренков, прибегал к купюрам. В ряде случаев, там, гдепоследний давал себе труд смягчить резкость суждений Монтескье искусным и почтинезаметным вмешательством в текст, первый без колебаний выбрасывал целыеабзацы. Например, вот как Крамаренков перевел фрагмент, в котором Монтескьеописывал петровский закон о престолонаследии (V, 14): «По установлениямРоссийским Царь имеет волю выбирать наследником того, кого пожелает, как изсвоего рода, так и из постороннего. Такое установление о наследстве причиняетмногие перемены; и делает престол столь же колеблющимся, сколько самонаследство есть произвольное». Но если мы заглянем во французский текст, тоувидим, что Монтескье говорил вовсе не о переменах (во французском языке этомусоответствует слово «changements»), а использовал куда более сильное выражение– «révolutions», которое скорее означает перевороты или смуты. Такаяподмена позволила Крамаренкову сохранить этот отрывок, тогда как Языковпопросту изъял его из своего перевода.
Рассуждения о стремлениироссийского правительства освободиться от деспотизма (V, 14) Монтескье завершалфразой, которая в современном переводе звучит так: «Но есть особые причины,которые, может быть, снова ввергнут его в то бедствие, которого оно старалосьизбежать». Именно этот пессимистичный вывод побудил Языкова выбросить из своегоперевода целиком весь абзац. Крамаренков же сумел придать данной фразесовершенно иную окраску, а вместе с тем и смысл. Он превратил опасения автора овозможном провале всех реформаторских усилий российских властей (которые самМонтескье считал вполне обоснованными) в пожелание избегнуть этого провала: «Ноберечься ему должно, чтобы опять не подвергнуться в то несчастие, которого оноизбегает».
И, наконец, еще одинпример. «В Московии, где воров и убийц наказывают одинаково, грабеж всегдасопровождается убийством», – писал Монтескье в главе «О точном соответствиимежду наказанием и преступлением» (VI, 16). Этот важный фрагмент сохранен впереводе Крамаренкова, хотя упоминание о Московии из него исчезло и речь идет онеких неопределенных «землях» («Где равная казнь грабителям и смертоубийцамположена, там ежедневно производятся смертоубийства; мертвые, говорят в такихземлях, ни о чем не доносят»), тогда, как из перевода Языкова этот абзац изъят.
Впрочем, Языков тожепорой пользовался «маникюрными ножницами», для того чтобы убрать из текстаМонтескье оставшиеся там после всех больших купюр нелестные для Россиипараллели с деспотизмом. Так, из маленькой 15 главы XIX книги «О духе законов»переводчик аккуратно «вырезал» упоминание о Московии: «Перемена женских нравов имеетвеликое действие на правление (в оригинале: «на правление Московскогогосударства». — Н. П.) Все связано тесно: самовластие государя естественносоединяется с рабством женщин; свобода женщин сообщается с духом самодержавногоправления». Здесь надо обратить внимание еще и на то, что Языков, на протяжениивсего перевода называвший «деспотизм» «деспотизмом», а «монархическоеправление» «монархическим», в данном контексте неожиданно прибег к лексикеКрамаренкова: «деспотизм» превратился у него в «самовластие государя», а«монархия» – в «самодержавное правление».
Но наиболее любопытныйпример вмешательства переводчика в текст Монтескье встретился во 2 главе XIVкниги «О духе законов». Рассуждая о различиях людей, живущих в различныхклиматических условиях, автор трактата доказывал, что обитатели северных странв силу суровости окружающего их мира более грубы по своей натуре, чем южане, апотому они гораздо менее восприимчивы к наслаждению или к ощущению боли. «Чтобыпробудить в московите чувствительность, надо содрать с него кожу», – утверждалМонтескье. Видимо, эта мысль поразила Языкова, и он не захотел просто сделатькупюру в этом месте, как неоднократно делал во многих других местах. Но исохранить в неизменном виде столь прямолинейное обвинение россиян в особойфизической и нравственной загрубелости он не пожелал. Поэтому в переводеЯзыкова «московит» превратился в «лапландца»: «Лапландца надобно душить, чтобызаставить его чувствовать».
Как мы видим, всякий раз,когда «Московия» или «московиты» упоминались на страницах «О духе законов» внегативном ключе, русские переводчики бесцеремонно вторгались в текст Монтескьеи либо изменяли его, либо попросту изымали сомнительный фрагмент. Ихвмешательство не претерпели только те места трактата, где Московия вписываласьв положительный, или, по крайней мере, в нейтральный контекст. Так, ссылка наМосковию (в обоих переводах она называется Россией) сохранена в 9 главе IXкниги («Россиян столь же мало знали в Европе, как и Крым»). Разумеется, в обоихпереводах читатель мог найти слова Монтескье о том, какую ошибку совершил КарлXII, развязав войну с Россией: «Не государство, приближающееся к падению,вздумал он ниспровергнуть, но возрождающуюся державу.
Русские употребили войну,которую он производил с ними, себе вместо училища. При каждом поражении ониприближались к победе» (X, 13). Кроме того, у Языкова сохранились фрагменты о«весьма благоразумном» законе Петра I, касающемся сбора податей деньгами (XIII,6) и об «очень благоразумном» законе Елизаветы Петровны, исключавшем из числапотенциальных наследников русского престола лиц, уже «владеющих другимгосударством» (XXVI, 23).
Лишь в одном случаебдительность словно изменила обоим переводчикам. В 17 главе VII книги Монтескьеписал о том, что нет ничего противоестественного в том, чтобы женщины управлялигосударством, поскольку женская слабость придает правлению необходимую кротостьи умеренность.
Сославшись на примерыИндии и африканских государств, Монтескье завершал свои рассуждения следующимисловами: «Прибавив к этому примеры Московского государства и Англии, мы увидим,что женщины с одинаковым успехом управляют в государствах умеренного образаправления и в деспотических государствах». Казалось бы, читателю должно бытьсовершенно очевидно, что, с точки зрения Монтескье, умеренный образ правленияхарактеризует вовсе не Россию, а Англию. Но фраза во французском текстепостроена таким образом, что ей, при желании, довольно легко придать совершеннопротивоположный смысл. Именно так предпочли прочитать и истолковать ееКрамаренков и Языков: Россия олицетворяет умеренное правление, а Англия –деспотическое. Видимо это добровольное заблуждение и спасло этот фрагмент отизъятия в обоих переводах.
Корректировка,ретуширование образа Московии в переводах трактата «О духе законов» Монтескье –яркий пример того, как болезненно воспринималась в России просветительскаякритика российских порядков в конце XVIII – начале XIX в.
2.2 Использованиеобщественно-политической лексики в философском романе “Персидские письма”
В ходе данной работы мырассмотрели использование французской общественно-политической лексики воригинале произведения “Персидские письма” и ее переводы на русский язык.Рассмотрены были следующие примеры:
Lettre VIII
«Но когда я убедился, чтомоя искренность создала мне врагов; что я навлек на себя зависть министров, неприобретя благосклонности государя; что при этом развращенном дворе я держусьтолько слабой своей добродетелью, — я решил его покинуть.»
«Mais, quand jevis que ma sincérité m'avait fait des ennemis; que jem'étais attiré la jalousie des ministres, sans avoir la faveur duPrince; que, dans une cour corrompue, je ne me soutenais plus que par unefaible vertu, je résolus de la quitter.»
Lettre XI
«У них был царь, чужестранецпо происхождению, который, желая исправить их злобную природу, обращался с нимисурово; они составили против него заговор, убили его и истребили всю царскуюсемью.»
Ils avaient unroi d'une origine étrangère, qui, voulant corriger laméchanceté de leur naturel, les traitaitsévèrement. Mais ils conjurèrent contre lui, letuèrent et exterminèrent toute la famille royale.
«Затем они собрались, чтобывыбрать правительство, и после долгих
разногласий избрали себеначальников. Но едва только должностные лица были избраны, как сталиненавистными троглодитам и тоже были ими перебиты.»
Le coupétant fait, ils s'assemblèrent pour choisir un gouvernement, et,après bien des dissensions, ils créèrent des magistrats.Mais, à peine les eurent-ils élus, qu'ils leur devinrentinsupportables, et ils les massacrèrent encore.
Lettre XXIV
«Французский король — самыймогущественный монарх в Европе… Он затевал большие войны или принимал в нихучастие, не имея других источников дохода, кроме продажи титулов, и благодарячуду человеческой гордыни его войска всегда были оплачены, крепости укреплены ифлот оснащен.… То, что я говорю тебе об этом государе, не должно тебя удивлять:есть и другой волшебник, еще сильнее его, который повелевает умом этогогосударя даже больше, чем последний властвует над умом других людей. Этотволшебник зовется папой.… Два года тому назад он прислал королю большоепослание, которое назвал Конституцией{236}, и хотел, под угрозой великих кар, принудитьэтого государя и его подданных поверить всему, что содержалось в том послании.В отношении государя это удалось, — он тотчас же подчинился и подал пример своимподданным…»
Le roi de Franceest le plus puissant prince de l'Europe… On lui a vu entreprendre ou soutenirde grandes guerres, n'ayant d'autres fonds que des titres d'honneur àvendre, et, par un prodige de l'orgueil humain, ses troupes se trouvaientpayées, ses places munies, et ses flottes équipées…Ce queje te dis de ce prince ne doit pas t'étonner: il y a un autre magicienplus fort que lui, qui n'est pas moins maître de son esprit qu'il l'estlui-même de celui des autres. Ce magicien s'appelle le pape … Il y a deuxans qu'il lui envoya un grand écrit, qu'il appela Constitution, etvoulut obliger, sous de grandes peines, ce prince et ses sujets de croire toutce qui y était contenu. Il réussit à l'égard duprince, qui se soumit aussitôt et donna l'exemple à ses sujets.
Lettre XXIX
«Папа — глава христиан. Этостарый идол, которому кадят по привычке. Когда-то его боялись даже государи, потомучто он смещал их с такой же легкостью, с какой наши великолепные султаны смещаютцарей Имеретии и Грузии…»
Le pape est lechef des chrétiens. C'est une vieille idole qu'on encense par habitude.Il était autrefois redoutable aux princes même: car il lesdéposait aussi facilement que nos magnifiques sultans déposentles rois d'Irimette et de Géorgie…
«Епископы — это законники,подчиненные папе и выполняющие под его началом две весьма различныеобязанности…»
Lesévêques sont des gens de loi qui lui sont subordonnés, etont, sous son autorité, deux fonctions bien différentes…
Lettre XXXVII
«Король Франции стар. У нас в историине найдется примера столь
долгого царствования. Как слышно, этотмонарх в очень высокой степени обладает талантом властвовать: с одинаковойловкостью управляет он своею семьей, двором, государством. Не раз он говорил,что из всех правительств на свете ему больше всего по нраву турецкое и нашегоавгустейшего султана: так высоко ценит он восточную политику.»
Le roi de France est vieux. Nous n'avonspoint d'exemple dans nos histoires d'un monarque qui ait si longtempsrégné. On dit qu'il possède à un très hautdegré le talent de se faire obéir: il gouverne avec le mêmegénie sa famille, sa cour, son Etat. On lui a souvent entendu dire que,de tous les gouvernements du monde, celui des Turcs, ou celui de notre augustesultan, lui plairait le mieux, tant il fait cas de la politique orientale.
«… он любит трофеи и победы,однако так же боится поставить хорошего генерала во главе своих войск, как боялсябы его во главе неприятельской армии…»
… il aime les trophées et lesvictoires, mais il craint autant de voir un bon général àla tête de ses troupes, qu'il aurait sujet de le craindre à latête d'une année ennemie…
«… Его гвардия почти также сильна, как гвардия государя, перед которым падают ниц все троны; его войскастоль же многочисленны, его возможности так же велики, а казна столь женеисчерпаема…»
… Sa garde estaussi forte que celle du prince devant qui les trônes se renversent sesarmées sont aussi nombreuses, ses ressources aussi grandes, et sesfinances aussi inépuisables…
Lettre XL
«Когда умираеткакой-нибудь вельможа, люди собираются в мечети и над ним произносят надгробноеслово, являющееся похвальной речью в его честь, речью, из которой трудновывести правильное заключение о заслугах усопшего.»
Dès qu'ungrand est mort, on s'assemble dans une mosquée, et l'on fait son oraisonfunèbre, qui est un discours à sa louange, avec lequel on seraitbien embarrassé de décider au juste du mérite du défunt.
Lettre XLIV
«Я прочитал в одномдонесении, что французский корабль пристал к берегам
Гвинеи и несколькочеловек из экипажа сошло на сушу, чтобы купить баранов. Их повели к королю, который,сидя под деревом, чинил суд над своими подданными…»
J'ai lu, dans unerelation, qu'un vaisseau français ayant relâché à lacôte de Guinée, quelques hommes de l'équipage voulurentaller à terre acheter quelques moutons. On les mena au roi, qui rendaitla justice à ses sujets sous un arbre…
«Когда татарский хан кончаетобед, глашатай объявляет, что теперь все
государи мира могут, еслиим угодно, садиться за стол, и этот варвар,
питающийся одним только молоком,промышляющий разбоем и не имеющий даже лачуги, считает всех земных королейсвоими рабами и намеренно оскорбляет их по два раза в день.»
Quand le khan deTartarie a dîné, un héraut crie que tous les princes de laterre peuvent aller dîner, si bon leur semble, et ce barbare, qui nemange que du lait, qui n'a pas de maison, qui ne vit que de brigandage, regardetous les rois du monde comme ses esclaves et les insulterégulièrement deux fois par jour.
Lettre LI
«По повелению царя царейя уже пять лет живу в этой стране, где
занят кое-какими важнымипереговорами.»
Les ordres du roides rois me retiennent depuis cinq ans dans ce pays-ci, où j'aiterminé plusieurs négociations importantes.
«Тебе известно, что царь — единственный из христианских государей,
чьи интересы имеют общеес интересами Персии, потому что он такой же враг турок, как и мы.»
Tu sais que leczar est le seul des princes chrétiens dont les intérêtssoient mêlés avec ceux de la Perse, parce qu'il est ennemi desTurcs comme nous.
«Его государство большенашего, ибо от Москвы до последней его крепости, расположенной в стороне Китая,насчитывают тысячу миль.
Он полный властелин наджизнью и имуществом своих подданных, которые все рабы за исключением четырехсемейств. Наместник пророков, царь царей, кому небо служит балдахином, а земля — подножием, не так страшен в проявлениях своей власти.»
Son empire estplus grand que le nôtre: car on compte mille lieues depuis Moscoujusqu'à la dernière place de ses Etats du côté de laChine.
Il est lemaître absolu de la vie et des biens de ses sujets, qui sont tousesclaves, à la réserve de quatre familles. Le lieutenant desprophètes, le roi des rois, qui a le ciel pour marchepied, ne fait pasun exercice plus redoutable de sa puissance.
«Принимая во вниманиеужасный климат Московии, трудно поверить, что изгнание из нее может служитькарою, и, однако, когда какой-нибудь вельможа попадает в опалу, его ссылают вСибирь.»
A voir le climataffreux de la Moscovie, on ne croirait jamais que ce fût une peine d'enêtre exilé; cependant, dès qu'un grand estdisgracié, on le relègue en Sibérie.
«Подобно тому как нашпророк запрещает нам пить вино, так царь запрещает его московитам.
Московитам запрещеновыезжать из своего государства, хотя бы даже для путешествия. Таким образом,будучи отделены от других народов законами своей страны, они сохранили древниеобычаи и привержены к ним тем сильнее, что и не предполагают, что могут бытьдругие.
Но царствующий нынегосударь решил все переменить. У него вышла большая распря с ними по поводубород, а духовенство и монахи немало боролись, отстаивая свое невежество.
Он стремится к тому, чтобыпроцветали искусства, и ничем не
пренебрегает, чтобыпрославить в Европе и Азии свой народ, до сих пор всеми забытый и известныйтолько у себя на родине. Беспокойный и стремительный, этот монарх разъезжает посвоим обширным владениям, всюду проявляя свою природную суровость.
Он покидает роднуюстрану, словно она тесна для него, и отправляется в
Европу искать новыхобластей и новых царств.»
Comme la loi denotre prophète nous défend de boire du vin, celle du prince ledéfend aux Moscovites.
Les Moscovites nepeuvent point sortir de l'empire, fût-ce pour voyager. Ainsi,séparés des autres nations par les lois du pays, ils ontconservé leurs anciennes coutumes avec d'autant plus d'attachementqu'ils ne croyaient pas qu'il fût possible d'en avoir d'autres.
Mais le princequi règne à présent a voulu tout changer: il a eu degrands démêlés avec eux au sujet de leur barbe; leclergé et les moines n'ont pas moins combattu en faveur de leurignorance.
Il s'attacheà faire fleurir les arts, et ne néglige rien pour porter dansl'Europe et l'Asie la gloire de sa nation, oubliée jusques ici etpresque uniquement connue d'elle-même.
Inquiet et sanscesse agité, il erre dans ses vastes Etats, laissant partout des marquesde sa sévérité naturelle.
Il les quitte,comme s'ils ne pouvaient le contenir, et va chercher dans l'Europe d'autresprovinces et de nouveaux royaumes.
Lettre LVI
«Игра в большом ходу в Европе:быть игроком — это своего рода
общественное положение. Званиеэто заменяет благородство происхождения, состояние, честность; всякого, кто егоносит, оно возводит в ранг порядочного человека без предварительного испытания,хотя всякий знает, что не раз ошибался, судя таким образом; но все как будто решилибыть неисправимыми.»
Le jeu esttrès en usage en Europe: c'est un état que d'être joueur;ce seul titre tient lieu de naissance, de bien, de probité: il met touthomme qui le porte au rang des honnêtes gens, sans examen, quoiqu'il n'yait personne qui ne sache qu'en jugeant ainsi, il s'est trompétrès souvent; mais on est convenu d'être incorrigible.
Lettre LVII
«К врачам и некоторымдервишам, именуемым духовниками, здесь всегда относятся либо с излишнимуважением, либо с излишним презрением; говорят, однако, что наследники лучшеладят с врачами, чем с духовниками.»
Lesmédecins et quelques-uns de ces dervis qu'on appelle confesseurs sonttoujours ici ou trop estimés ou trop méprisés; cependanton dit que les héritiers s'accommodent mieux des médecins que desconfesseurs.
Lettre LXXIV
«Я обещал ввести вас в хорошиепарижские дома; сегодня я поведу вас к вельможе из числа тех, которые лучшевсего представляют наше королевство».
Je vous ai promisde vous produire dans les bonnes maisons de Paris: je vous mène àprésent chez un grand seigneur qui est un des hommes du royaume quireprésente le mieux.
«…Но когда надо былоподдерживать величие государя во время торжественных церемоний, когдаприходилось внушать иностранцам уважение к нашей нации, когда, наконец, вопасных обстоятельствах приходилось воодушевлять солдат, мы умели
подниматься на высоту, всотни раз большую той, с какой мы спускались….»
… Mais, lorsqu'ilfallait soutenir la majesté du prince dans les cérémoniespubliques lorsqu'il fallait faire respecter la nation aux étrangers lorsque,enfin, dans les occasions périlleuses, il fallait animer les soldats,nous remontions cent fois plus haut que nous n'étions descendus…
Lettre LXXVI
«Неужели государь хочет, чтобыя оставался его подданным, когда я не
получаю никакой выгоды отэтого подданства? Разве мои сограждане могут требовать такого несправедливогораздела, когда им будет доставаться выгода, а мне — отчаяние?...»
Le prince veut-ilque je sois son sujet, quand je ne retire point les avantages de lasujétion? Mes concitoyens peuvent-ils demander ce partage inique de leurutilité et de mon désespoir?
«…Я обязан повиноватьсязаконам, покуда живу под их охраной. Но разве
могут они меня связывать,когда я этой охраной больше не пользуюсь?»
…Je suisobligé de suivre les lois, quand je vis sous les lois. Mais, quand jen'y vis plus, peuvent-elles me lier encore?
Lettre LXXVIII
«…офицер, например,никогда не поколотит солдата, не спросив у него на то разрешения, а инквизицияникогда не сожжет еврея, предварительно перед ним не извинившись.»
…par exemple, uncapitaine ne bat jamais son soldat sans lui en demander la permission, etl'Inquisition ne fait jamais brûler un Juif sans lui faire ses excuses.
Lettre LXXX
«С тех пор как я вЕвропе, дорогой Реди, я перевидел много разных видов
правления. Здесь не то,что в Азии, где государственный уклад повсюду один и тот же.»
Depuis que jesuis en Europe, mon cher Rhédi, j'ai vu bien des gouvernements: ce n'estpas comme en Asie, où les règles de la politique se trouventpartout les mêmes.
«Я часто размышлял над тем,какое правление наиболее разумно. Мне
кажется, что наиболее совершенното, которое достигает своих целей с
наименьшими издержками; такчто государственное устройство, при котором людьми управляют в наибольшемсоответствии с их нравами и склонностями, и есть самое совершенное.»
J'ai souventrecherché quel était le gouvernement le plus conforme à laraison. Il m'a semblé que le plus parfait est celui qui va à sonbut à moins de frais; de sorte que celui qui conduit les hommes de lamanière qui convient le plus à leur penchant et à leurinclination, est le plus parfait.
«Кроме того, я незамечаю, чтобы полиция, правосудие и справедливость
более уважались в Турции,в Персии, в стране Великого Могола, чем в
Голландской или Венецианскойреспубликах и даже в самой Англии. Я не замечаю, чтобы на Востоке совершалосьменьше преступлений и чтобы там люди из-за страха перед наказанием большеподчинялись законам.»
D'ailleurs je nevois pas que la police, la justice et l'équité soient mieuxobservées en Turquie, en Perse, chez le Mogol, que dans lesrépubliques de Hollande, de Venise, et dans l'Angleterre même; jene vois pas qu'on y commette moins de crimes, et que les hommes,intimidés par la grandeur des châtiments, y soient plus soumis auxlois.
«Зато я вижу, что в этих государствахисточник несправедливостей и
притеснений — самогосударство.
Я нахожу даже, что там монархи- это воплощение закона — меньше
являются господами своейстраны, чем во всех других местах.»
je remarque, aucontraire, une source d'injustice et de vexations au milieu de ces mêmesEtats.
je trouvemême le prince, qui est la loi même, moins maître que partoutailleurs.
«… когда насильственнаяверховная власть бывает сметена, ни у кого уж не оказывается достаточноавторитета, чтобы восстановить ее;»
…quand une foisl'autorité violente est méprisée, il n'en reste plus assezà personne pour la faire revenir;
«…в таких государствахникогда не бывает мелких бунтов, а ропот недовольства сразу переходит в восстание;»
…il ne se formepoint de petite révolte, et qu'il n'y a jamais d'intervalle entre lemurmure et la sédition;
«…малейший случайвызывает великий переворот, часто совершенно неожиданный как для тех, ктопроизводит его, так и для тех, кто является его жертвами.»
… le moindreaccident produit une grande révolution, souvent aussi imprévue deceux qui la font, que de ceux qui la souffrent.
Lettre LXXXI
«Он в равной мере иоснователь и разрушитель империй; во все времена являл он миру свое могущество,во все эпохи был он бичом народов.»
il estégalement le fondateur et le destructeur des empires; dans tous lestemps, il a donné sur la terre des marques de sa puissance; dans tousles âges, il a été le fléau des nations.
Lettre LXXXIV
«Будь я государем, мнебыло бы приятнее основать такое учреждение, чем выиграть целых три сражения. Там везде чувствуется рука великого монарха.»
J'aimerais autantavoir fait cet établissement, si j'étais prince, que d'avoirgagné trois batailles: on y trouve partout la main d'un grand monarque.
Заключение
В ходе данной работы мыизучили творчество Шарля Луи Монтескье. В первой главе мы рассмотрели егофилософские взгляды, а также влияние, оказанное философским эссе “О духезаконов” на развитие философской мысли во Франции XVIII века.
Вторую главу даннойработы мы посвятили переводам произведений Монтескье на русский язык, а такжерассмотрели использование общественно-политической лексики в оригиналефилософского романа “Персидские письма” и ее перевод на русский язык.
ТворчествоМонтескьё-просветителя, который боролся против феодальных установлений за праваи свободу человека, оказало сильное воздействие на французских философов иписателей XVIII в., и в частности на дальнейшееразвитие жанра романа.
И ныне, спустя более чемдва столетия, идеи Монтескье не утратили своего плодотворного потенциала. Одниобращаются к его наследию, чтобы найти подтверждение своим мыслям, другие неустают его ниспровергать.
Библиография
1. Кузнецов В. Н., Мееровский Б.В., Грязнов А. Ф. Западно-европейскаяфилософия 18 века Москва: «Высшая школа», 1986.
2. Монтескье Ш.Избранные произведения. М., 1955.
3. Огарев Н.П. Избранные социально-политические ифилософские произведения. Т. 1-11. М., 1952–1956.
4. Длугач Т.Б. Философия французского ПросвещенияXVIII в. // История философии: Запад – Россия – Восток. Кн. 2. М., 1996.
5. Нарский И.С. Западноевропейская философия XVIIIвека. М., 1973.
6. Проблемы Просвещения в мировой литературе. М.,1970.
7. Тураев С.В. Спорные вопросы литературы Просвещения// Проблемы Просвещения в мировой литературе. М., 1970.
8. Азаркин Н.М.Монтескье. М., 1988.
9. Баскин М.П.Монтескье. М., 1965.
10. Азаркин Н.М. Учение Монтескье о разделениивластей// Правоведение., 1982 №1.
11. Кечекъян С.Ф. Политические и правовые взглядыМонтескье// Советское государство и право., 1955 №4.
12. Примаковский А. П. О русских переводахпроизведений Монтескье // Вопросы философии., 1955. № 3.
13. Плавинская Н. Ю. Переводы сочинений Монтескье вРоссии в XVIII в. // Культура эпохи Просвещения. М., 1993.
14. История русской переводной художественнойлитературы: Древняя Русь. XVIII век. Том 1. Проза. СПб., 1995.
15. Нерсесянц В.С. Право и закон. Из историиправовых учений. – М.: Наука, 1983.
16. Козлихин И.Ю. История политических и правовыхучений. Новое время: от Макиавелли до Канта. Курс лекций. – СПб.: Юридическийцентр Пресс», 2001.
17. Андреев Л.Г.История французской литературы.Н.П.Козлова М.,1987.
18. Артамонов С. Д. История зарубежной литературыXVIII в. М., 1978.
19. Асмус В. Ф. Историко-философские этюды. М.,«Мысль», 1984.
20. Бахмутский В. Я. История зарубежной литературы.XVIII в. М., 1987.
21. Волгин В. Развитие общественной мысли во ФранцииXVIII в. М.,1958.
22. Неустроева Р. М. История зарубежной литературыXVIII в. Самарина М., М., 1974.
23. Жирмунская Н. А. История зарубежной литературыXVIII в.
24. Плавскин, М.В. Разумовская, И.В. Ступников, А.А.Чамеев, М.,1999.
25. Анисимова И.И., История французской литературыС.С. Макульский, М., 1986.
26. Монтескье Ш. Персидские письма М., 1976.
27. Пуришев Б.И. Хрестоматия по зарубежнойлитературе Ю.И. Божор, М., 1973.
28. Шайтанов И. О. История зарубежной литературы М.,2001.
29. Штейн А.Л. История французской литературы М.Н.Чернеем, М., 1988.
30. Тимофеев Л. И., Словарь литературоведческихтерминов М., 1974.
31. Семенова С. Г. Философский роман Монтескье М.,1972.
32. Кривушина Е. С. Французская литература XVII-XXвеков М., 1997.
33. Артамонов С. Д. Персидские письма Монтескье. М.,1956.
34. Ковалевский М.М. Дух законов/О свободе.Антология мировой либеральной мысли (I пол. ХХ века).– М.:Прогресс-Традиция,2000.
35. Althusser L. Montesquieu. Lapolitique et 1'histoire. Paris, 1959.
36. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. –М: Прогресс – Политика, 1993.
37. Ильберт К. Монтескье//Журнал министерстваюстиции, 1904. № 7.
38. Монтескье Ш.Л. О духе законов. – М.: Мысль,1999.
39. Чичерин Б.Н. Политические мыслители.
Приложение
Библиография русских переводовпроизведений Монтескье
Произведения Монтескьепользовались в России заслуженным вниманием, они широко распространялись как воригинальных, так и в переводных изданиях, много комментировались, оказывалибольшое прогрессивное влияние. Некоторые произведения французского мыслителя напротяжении истекших двух столетий переводились на русский язык по несколькураз.
В XVIII в. в России «Персидскиеписьма» Монтескье переводил Антиох
Кантемир, однако, егоперевод не сохранился. В переводе Федора Поспелова «Персидскиеписьма» были опубликованы в 1789 г., а в 1792 г. в двух частях вышли всвет в переводе Ефима Рознотовского. Отрывки из писем печатались в русскихжурналах уже с 1782 г., так, например, «Письмо Узбека к Мирзе вИспагань» помещено в журнале «Утра» за 1782 г.
В XIX в. «Персидскиеписьма» вышли в издании «Библиотека европейских писателей имыслителей» (1884 — 1885). Позднее письма были изданы Павлом Первовым всерии «Пантеон литературы» (Спб., 1892 г.), затем — в издательстве Л.Ф. Пантелеева (Спб., 1892 г.). Известно, что переводом «Писем»Монтескье занимался В. М. Гаршин. В XX в. «Персидские письма» были изданытолько после Великой Октябрьской социалистической революции, в 1936 г. вМоскве.
Труд Монтескье«Размышления о причинах величия и падения римлян» издан в России впереводе Алексея Поленова под названием «Размышления о причинах величестваРимского народа и его упадка» (Спб., 1769 г.). Затем в 1893 г. — подназванием «Рассуждения о причинах возвышения и упадка Римлян» (сподробными примечаниями по истории и римским древностям В. И.Безобразова-Монигетти).
Первый русский перевод произведенияМонтескье «О духе законов» был выполнен по поручению Академии наук В.Крамаренковым и издан под названием «О разуме законов, сочинение господинаМонтескюия». В начале этой книги, выдержавшей два издания (т. I, Спб, 1775и 1801 гг.) помещено «Разрешение Разума законов, сочиненное господиномДаламбертом, служащее к продолжению похвалы господину Монтескюию».
В университетскойтипографии у Н. И. Новикова были изданы «Рассуждения на Монтескиеву книгу оразуме законов или уроки всеобщей юриспруденции, преподаваемые в императорскомМосковском университете» (М. 1782 г.). В 1809 — 1814 гг. в Москве иСанкт-Петербурге Дмитрием Языковым был издан в четырех частях перевод этогопроизведения Монтескье под названием «О существе законов». В 1839 и1862 гг. в переводе Е. Корнеева была дважды опубликована первая часть этоготруда под названием «Дух законов, творение знаменитого французскогописателя де Монтескю».
В книге А. Фуллье«Отрывки из сочинений великих философов», переведенной с французскогоП. Николаевым в 1895 г., помещены следующие отрывки из произведения «О духезаконов»: I. Об отношениях законов к различным существам. II.Положительные законы. III. Демократическое правительство. IV. Жизненные принципыразличных правительств. Необходимость добродетели в демократии. V. Предрассудкичести составляют опору монархического правительства. VI. Добродетель в демократическихгосударствах. VII. Деспотизм. VIII. Теория разделения трех властей(законодательной, исполнительной и судебной). IX, Рабство. X. Суровостьнаказаний и ее неудобства. XI. О дуэли.
Отрывки из книги «Одухе законов» помещены также в монографии Л. Сореля «Монтескье»,переведенной с французского М. Г. Васильевским (Спб., 1898, стр. 180 — 207).
В издании Л. Ф.Пантелеева в 1900 г. вышел в свет перевод «О духе законов» подредакцией А. Г. Горнфельда со вступительной статьей М. М.
Ковалевского. Полное названиеэтого перевода: «О духе законов или об отношениях, в которых законы должнынаходиться к устройству каждого правления, к нравам, климату, религии, торговлеи т. д., к чему автор прибавил новые исследования о законах римских, касающихсяисследования, о законах французских и о законах феодальных».
В 1924 г, перевод отрывкаиз сочинения Монтескье «О духе законов» — «О
законах вообще» — был помещен в «Книге для чтения по истории философии» (т. I).
Многие произведенияМонтескье, менее известные, чем упомянутые, также привлекли к себе вниманиерусских читателей XVIII — XX столетий.
В 1769 г. в переводе С. Башиловабыл издан сборник произведений
Монтескье, куда вошли:«Лисимах», «Разговор Силлы с Евкратом», «Опыт о вкусев делах естества и искусства». Затем «Лисимах» в переводе С. Башиловабыл переиздан в 1800 г. в Петербурге. В 1770 г. вышла в свет книга «Храм Книдийскийг. Монтескиеу, оставшийся отрывок брачной песни Императору Галлиену». Это произведениебыло опубликовано также в 1804 г. в Москве под названием «Храм Венеры на островеКниде».
«Разговор Силлы сЕвкратом» (в переводе кн. Ф. Н. Голицына) опубликован также в «Опыте трудовВольного Российского собрания при Императорском Московском университете»(1783, часть VI).
«Арсас и Исмения,восточная повесть из сочинений Монтескюи», появившаяся впервые в 1787(8)г. в переводе Николая Страхова, была затем опубликована под названием«Арзас и Исмения, сочинение Монтескю» в переводе Егора Чиляева в 1810г.
В 1803 г. в Москве былиздан перевод с французского сочинения г. Жерарда «О вкусе (в трех частях)с приобщением рассуждений о том же предмете Д’Аламберта, Вольтера иМонтескио».
«Опыт о вкусе впроизведениях природы и художеств, или рассуждение о причинах удовольствий, которыевозбуждают в нас произведения разума и изящных художеств, из сочинений г-наМонтескье» был издан в переводе А. Воейковой в 1805 г.
«Почтительнейшеезаявление инквизиторам Испании и Португалии» Монтескье было напечатаноиздательством «Правда» в Варшаве в 1906 г.
Подборка высказываний«Из „Мыслей“ Монтескье» опубликована в «Библиотекеевропейских писателей и мыслителей» в 1885 г.
Имеются свидетельства ошироком распространении среди русских читателей XIX в. переводов произведенийМонтескье. Сочинения Монтескье находились во многих частных библиотеках Россиинаряду с произведениями Вольтера, Дидро и других французских«вольнодумцев».