Содержание
Введение
ТворчествоАлександраБлока — одноиз наиболеезначительныхявлений русскойпоэзии. Егостихи продолжаютлучшие традициипоэзии XIX века— философскаяглубина содержания, лиризм и гражданственность, предельнаяотточенностьформы содержатнемало новаторскихчерт. Благодаряэтому его творчествоявляется практическинеисчерпаемымдля литературоведческихи лингвистическихисследований.
Хочетсяпривести великолепныеслова о восприятииАнной Ахматовойпоэтическойличности Блока, Ахматова писалав своих заметках:«Блока я считаюне только величайшимпоэтом первойчетверти Двадцатоговека (первоначальностояло: „однимиз величайших“), но и человеком-эпохой, т.е. самым характернымпредставителемсвоего времени...»1
В статье«Блок», написаннойвскоре послесмерти поэта, Ю. Тынянов писал:«Блок — самаябольшая лирическаятема Блока.(...)Об этом лирическомгерое и говорятсейчас. Он былнеобходим, егоокружает легенда, и не толькотеперь — онаокружала егос самого начала, казалось даже, что она предшествоваласамой поэзииБлока...».
При пристальномизучении творчестваА. Блока приходитсясоприкоснутьсяс таинственнойлитературнойсредой – средойсимволистов, особенностикоторой отразилисьв его творчестве.Образная системав его произведенияхочень сложна, через все этапытворчествапроходит рядсквозных образов, однако они нестатичны, вкаждом новомпроизведенииони приобретаютновое качество, а нередко иновый, смысл, который, однако, нельзя постигнуть, не обратившиськ его истокамв прежнихпроизведениях.Необходимоучитыватьблоковскуюприроду образа.
ИсследованиетворчестваАлександраАлександровичаБлока представляетсобой достаточнотрудную задачу.Его творчествонастолькомногообразно, разносторонне, всеобъемлющее, что, на первыйвзгляд, оченьтрудно решитьс какой позицииего следуетрассматривать, несмотря наработы такихвыдающихсяученых-блоковедовкак З. Г. Минц, И.Т. Крука, Р.З.Миллер-Будницкой, и многих других.
Действительно, поэзии Блокапосвященонемало научныхработ какбиографического, так и исследовательскогохарактера; достаточнополно изученыего поэтика, творческаяэволюция. Вместес тем тонкостьдушевных струнБлока, егомироощущениечерез призмучувств и душевныхтерзаний освещенывсе еще недостаточно.Связано этос одностороннимподходом большинстваисследователей: при глубочайшемизучении гражданскихи биографическихмотивов практическибез вниманияоставалисьфилософские, нравственные, религиозно-мифологическиевзгляды поэта, его психикаи психологическаясторона еготворчества.Причина состоитв существовавшемдолгое времянегласномзапрете нарелигию иидеалистическиефилософскиеучения, составляющиеоснову мировоззренияБлока, невторжениев личностныймир поэта.
В настоящеевремя определилисьдве новые тенденциив науке:
1. Переоценкасуществовавшихв советскоевремя сужденийо литературныхпроизведениях.
2. Установлениекультурологическихсвязей художественныхпроизведенийс мифологией, философией, религией, произведениямидругих авторов, причем сопоставленияделаются подчассовершеннонеожиданные.
И также возниклоновое понятие– «синестезия».
Переднами стояладостаточносложная задачав определениицели и предметаисследования.И ключевым, наверное, моментом, послужили словаВ.Орлова: «в «Снежноймаске» в наиболееобнаженнойформе закрепленытипическиечерты тогдашнейхудожественнойманеры Блока– метафорическийстиль, завораживающаямузыкальностьстиха».И таким образомродилась цельданной работы: рассмотреть, как в лирикеБлока отображеныцветовые извуковые образы, какими средствамидостигал Блокзвучности икрасочностив своих стихах.Работа не претендуетна абсолютнуюполноту охватаматериала иглобальностьисследования, на неопровержимостьвыводов. Прианализе поэтическихпроизведенийвообще труднодобитьсяобъективности вследствиепредельнойсубъективностилирики как родалитературы.В нашем же случаеречь пойдето символическойпоэзии, то естьпредельнозашифрованной, где за каждымобразом стоитидея, и указаниена нее, казавшеесяпредельно яснымавтору и понятнымсовременникам, затемнено, невыводится изсуммы биографических, историческихи культурологическихданных.
Проследитьприменениезвуковой ицветовой гаммв языке Блокаи проанализироватьфункционированиеиспользуемыхдля этого языковыхсредств в стихах– одна из основныхзадач исследования.
Основнымнаправлениемработы являетсянепосредственныйанализ художественныхпроизведенийБлока, как ихсодержательной, так и формальнойстороны.
При анализелексико-фразеологическихсредств, используемыхпоэтом дляхудожественноговоплощениясвоих взглядов, предпочтениеотдается формальнойстороне вопроса.
Конечнымитогом работыдолжно статьцелостноеописание языковыхсредств, используемыхА. Блоком длявыражениясвоего мироощущенияи мировосприятия.
Работасостоит из двухглав. В первойглаве рассматриваетсяроль цвета иприменениецветовых образовписателем.Глава втораяпосвященаанализу музыкальностив лирике А. Блока.
Материалдипломнойработы и еезадачи определяютприменениетрадиционныхметодовлингвостилистическогоанализа: методлингвистическогоописания, включающийв себя наблюдение, интерпретацию, и классификациюязыковогоматериала; структурно– семантическийметод, которыйпредполагаетвыявлениекомбинаторныхприращенийсмысла в тексте.
Практическаязначимостьработы заключаетсяв том, что материалисследованияможет бытьиспользованна уроках «Русскойсловесности»в старших классах.ГЛАВА I.Цветовая гаммапоэтическихобразов А. Блока
СтихотворенияА. Блока как быраскрашеныв различныецвета и оттенки.Колоризм впоэзии Блокаобусловлен, с одной стороны, реальным мироми, с другой —миром символов.
Интереснопроследитьи понять причиныиспользованияпоэтом в метафореили символетого или иногоцвета, в частностикрасного, символикакоторого впоэзии Блоканаиболее богата.Красный цветвыполняет самыеразличныефункции, например, является смысловымстержнемсубстантивированнойаллегории:«Ночью красноепоет...» (V,71); «Красныйс козел спрыгнул— и на светлойчерте распахнулкаретную дверцу»,(II, 157).
Есть у Блокастихотворения, где красныйцвет пронизываетвесь сюжет, организуетего («Распушилась, раскачнулась...»,«Я бежал испотыкался...»,«Пожар», «Обман»,«В сыром ночномтумане...», «Светлыйсон, ты не обманешь...»,«Невидимка»,«Город в красныепределы...» идр.)
Стихотворение«Город в красныепределы...» (1904)посвященоближайшемудругу БлокаЕ. П. Иванову.В близком поэтукругу людейкрасный цветвоспринималсякак символтревоги, беспокойства.Блок рассчитывалименно на такоепониманиесвоего стихотворения, стремясь передатьв нем безумиеи обреченностькапиталистическогогорода:
Город в красные пределы
Мертвый лик свой обратил,
Серо-каменное тело
Кровью солнца окатил.
Стены фабрик, стекла окон,
Грязно-рыжее пальто,
Развевающийся локон —
Все закатом залито.
Блещут искристые гривы
Золотых, как жар, коней,
Мчатся бешеные дива
Жадных облачных грудей.
Красный дворник плещет ведра
С пьяно-алою водой,
Пляшут огненные бедра
Проститутки площадной,
И на башне колокольной
В гулкий пляс и медный зык
Кажет колокол раздольный
Окровавленный язык.
Красный цвету зрелого Блокапочти всегдатрагический, больной, горячечный.Можно предположить, что трагическоевосприятиекрасного цветапоявляетсяу Блока послепрочтениярассказа ЛеонидаАндреева «Красныйсмех» (1904), в этомже году поэтпишет стихотворение«Город в красныепределы...». Образыэтого стихотворенияиспользованыим и в статье«Безвременье»(1906), первая частькоторой посвященаЛеониду Андрееву.Блок считает, что «нота безумия, непосредственновытекающаяиз пошлости, из паучьегозатишья», впервыезазвучала уАндреева врассказе «Ангелочек»(1899; ср. у Блока«Сусальныйангел»).
Развиваямысль о том, что в городецарит «пошлость-паучиха», Блок рисуеткартину безумногогорода, безумногомира, каким он, по его мнению, обрисован иу Андреева; этосреди безлюдья«пьяное веселье, хохот, красныеюбки; сквозьнепрогляднуюночную вьюгуженщины в красномпронесли шумнуюрадость, незнавшую, гденайти приют.Но больная, увечная ихрадость скалитзубы и машеткрасным тряпьем; улыбаютсярумяные лицас подмалеваннымиопрокинутымиглазами, в которыхотразилсяпьяный приплясывающиймертвец-город...
Наша действительностьпроходит вкрасном свете.Дни все громчеот криков, отмашущих красныхфлагов; вечеромгород, задремавшийна минуту, окровавлензарей. Ночьюкрасное поетна платьях, нащеках, на губахпродажныхженщин рынка»,(V, 71).
Блок былпотрясен андреевским«Красным смехом», ведь и он тожечувствовалбезумие страшногомира, его антигуманноеначало. В январе1905г. в письме кСергею СоловьевуБлок писал:«Читая «Красныйсмех» Андреева, захотел пойтик нему и спросить, когда всех насперережут.Близился ксумасшествию...»(VIII, 177).
В. И. Беззубов, автор работы«АлександрБлок и ЛеонидАндреев» считает, что можно снекоторой долейвероятностипредположить, что в стихотворении«Сытые» поэтиспользуетандреевскийобраз:
Теперь имвыпал скудныйжребий:
Их дом стоитнеосвещен,
И жгут им слухмольбы о хлебе
И красныйсмех чужихзнамен!
II, 180
По всей вероятностиандреевскимрассказомнавеян и синэстетическийобраз в стихотворении«Прискакаладикой степью...»:
Рукавом вокно мне машет,
Красным крикомзажжена,
Так и манит, так и пляшет,
И ласкаетскакуна.
II, 86
В этом стихотворениивсе как бы озареноотблескомполуночногокостра: «Любишьдаль дивитькрасой стана, стянутого тугокрасной лентыполосой» (впервоначальномварианте).
В рамкаходного стихотворениякрасныйможет выступатьв разных функциях.Характернов этом отношениистихотворение«Распушилась, раскачнулась...».Здесь красный— в ролипостоянногометафорическогоэпитета: «Божьяматерь улыбнуласьс красногоугла», в ролиметонимии втакой сложнойоксюмороннойкартине:
Раскрутилсянад рекою
Красныйсарафан,
Счастьем, удалью, тоскою
Задышал туман.
III, 370
Тут же —изобразительныйэпитет алый,подготовленныйненазванным, но явно подразумеваемымкрасным цветомплатка (вследза краснымсарафаном):
И под ветромзаметались
Кончикиплатка,
И прохожимпримечтались
Алых двацветка.
III, 370
Красный цвети его эквивалентымогут символизироватьдействия, бытьусловием началадействия. Угасаниецвета становитсязалогом рожденияи развитияпоэтическогообраза, поэтическогосюжета:
Покраснелии гаснут ступени.
Ты сказаласама: «Приду».
I, 253
В эволюциисимволикикрасного цветау Блока наблюдаетсяявление, обратноетому, котороехарактернодля блоковскойпоэтики и еесимволики вцелом. Еслинаиболее сложнойи зашифрованнойона была в первомтоме, становясьс каждым годомвсе более прозрачной, то с краснымцветом все былокак раз наоборот.В первом томе, до цикла «Стихово ПрекраснойДаме», красныйцвет вполнереален и конкретен:«На гладяхбесконечныхвод, закатомв пурпур облеченных...»(I, 19); «Путьблестел росывечерней краснымсветом» (I,20); «Последнийпурпур догорал»(I, 54). И только вовступлениик циклу появляется«красная тайна»:
Терем высок, и заря замерла.
Красная тайнау входа легла.
I, 74
Поэт ВладимирПяст, друг Блока, в своих заметкахо первом томесочинений Блокаутверждает, что здесь преобладаюттона голубыеи золотистые— цвета ПрекраснойДамы, а во всем, что написанопозже, преобладаютдругие, грязныетона. В качествепримера Пястприводит стихииз стихотворения«К Музе»: «Тотнеяркий, пурпурово-серыйи когда-то мнойвиденный круг».
С этим мнениемнельзя согласиться.В цикле «Стихово ПрекраснойДаме» то и деловстречаем:«росы вечернейкрасным светом»,«ты в алом сумраке, ликуя...» (алыйсумраквстречаетсянесколько раз),красныйотблеск, красныймесяц, красноезарево, красныезори, кровавыецветы, багровыекостры, красныеленты, краснаяпыль, красныелампады, красныемаки, краснаявесть, красныйзов зарии т. д.
Весь первыйтом, как бы озаренкрасным светом, им же озаренои стихотворение«ПредчувствуюТебя...», которымтак восхищаетсяВ. Пяст («Оноэмфатично, онобольше во всехсмыслах того, что обычно естьсамое прекрасноестихотворение, оно — пришло»).Но Пяст не замечаетэтой озаренности:«Весь горизонтв огне и ясеннестерпимо»(повторяетсятри раза). Апурпурово-серый— это не грязный, а все тот жекрасный, трагическийцвет, это костери тлеющие допоры угли подпеплом: «Пепломподернутыйбурный костер...»(III, 54). Этот же оттеноки в стихотворении«Сквозь серыйдым...»:
О чем в сеймгле безумной, красно-серой,
Колокола— О чем гласятс несбыточноюверой?..
III, 201
Пурпурныйкруг над головоюМузы нам ещевстретитсяу Блока («Ктоты, ЖенственноеИмя в нимбекрасного огня?»(II, 48); в одном изпрограммныхстихотворенийцикла «Стихово ПрекраснойДаме» — «мерцаниекрасных лампад», при свете которыхи совершаетсвой обрядинок:
Вхожу я втемные храмы,
Совершаюбедный обряд.
Там жду яПрекраснойДамы
В мерцаниикрасных лампад.
I, 232
Порой красныйцвет может бытьи не названпрямо, но онпронизываетстихотворение:
Я умер.
Я пал от раны.
И друзья накрыли щитом.
Может быть, пройдут караваны.
И вожатый растопчет конем.
Так лежу три дня без движенья.
И взываю к песку: «Задуши!..»
Но тело хранит от истленья
Красноватый уголь души.
На четвертый день я восстану,
Подыму раскаленный щит,
Растравлю песком свою рану
И приду к Отшельнице в скит.
Из груди, сожженной песками,
Из плаща, в пыли и крови,
Негодуя, вырвется пламя
Безначальной, живой любви.
I,365—366
В первом томекрасный цветчасто выступаетв соседствес другими —голубым, белым, желтым:
«Белой ночьюмесяц красныйвыплывает всиневе» (I, 90); «Свободасмотрит в синеву.Окно открыто.Воздух резок.За жолто-краснуюлиству уходитмесяца отрезок»(I, 228). Постепеннокрасный цвети его оттенкивместе с другимицветами начинаетпередаватьопределенноенастроение, душевное состояние, чаще всеготревожное(«Зарево белое, желтое, красное, крики и звонвдалеке, ты необманешь, тревоганапрасная, вижуогни на реке»(I, 136); «Души кипящийгнев смири, какя проклятуюотвагу. Осталсякрасный зовзари и верностьголубому стягу»(I, 289); смятение, боль и надрыв(«Я был весь впестрых лоскутьях, белый, красный, в безобразноймаске. Хохотали кривлялсяна распутьях, и рассказывалшуточные сказки»(I, 277).
В первом томеуже намечаетсяметафоризациякрасного цвета, причем метафоры, основу которыхсоставляеткрасный цвет, часто тут жерасшифровываются(«Мигает красныйпризрак — заря!»(I, 259) или раскрываютсяпредшествующимистихами, всемсодержаниемстихотворения:
… Задыхалисьв дыму пожара,
Испускаяпронзительныйкрик.
… На обломкахрухнувшихздании
Извивалсякрасный червяк.
I, 264
Красный цветуже в первомтоме используетсядля созданиясимволов, которыепередают мятежные, характерныедля Блока порывы, беспокойствои душевноесмятение:
Я безумец!
Мне в сердцевонзили
Красноватыйуголь пророка!
I, 318
Особеннотревожно звучитстихотворение«Я бежал...», посвященноеАндрею Белому, с которым уБлока всю жизньбыли оченьсложные отношения.Стихотворениенасыщенокрасно-кровавымитонами: обливалсякровью, впередипокраснелазаря, истекающийкровью, красныйплаток полей, красное золото:
Неужели иты отступаешь?
Неужели ястал одинок?
Или ты, испытуя, мигаешь,
Будто в полекровавый платок?
О, я увиделего, несчастный,
Увидел красныйплаток полой…
Заря ли кинулаклич свой красный?..I, 293
Во второми третьем томахсимволикакрасного цветарасширяется: красный цвет— элемент контраста, символ разоблачениякапиталистическогогорода и егопротиворечий, средство сатирыи, наконец, символприближающейсяреволюции.
Красный цветпо-прежнемуиспользуетсяв пейзажныхзарисовках, однако уже сявно переносным, метафорическимзвучанием:«Пели гимнбагряным зорям»(II, 55); «И в безбурностизорь красноватыхне видать чертенятбесноватых»(II, 14); «Красноесолнце селоза строенье»(II, 146).
Иногда пейзажныестихи, окрашенныев красные тона, явственнонапоминаютесенинские:
Снова красныекопья заката
Протянулико мне острие.
II, 7
На закатеполоской алой
Покатиласьк земле слеза.II, 80
Но густыхрябин в проезжихселах
Красный цветзареет издали.
II, 75
Огнекрасныеотсветы ярче
На суровоммоем полотне…III, 222
Красный цвет, как уже говорилось, используетсяпоэтом и дляцветовогоконтраста: «О, красный парусв зеленой дали!»(III, 102); «Синее море! Красные зори!»(II, 52); «Давно потухшийвзгляд безучастный, клубок из нитейвеселый, красный...»(II, 64).
Интересенпример гиперболизациикрасного цвета, его нагнетания:
Трижды красныегерольды
На кровавыйзвали пир!
Встречаетсяи перефразировкакрасного цвета(«И пьяницы сглазами кроликов...»(II, 185),красныйв географическомназвании («ЧерезКрасное моретуман поползет...»(I, 485), и красныйкак постоянныйфольклорныйэпитет («Чтов очах Твоих, красная девица, нашептала мнесиняя ночь»(I,523).
Социальноезвучание произведенийБлока становитсявсе более отчетливымво втором томе.Блок все пристальнеевсматриваетсяв окружающуюего действительность, все ближевоспринимаетжизнь. Предгрозовыераскаты и самареволюционнаягроза 1905 годане пронеслисьмимо него. Темастрашного мираи неприятияего, вера внеизбежностьгибели капиталистическогоуклада, своеобразноосмысленнаяи интерпретированная, все чаще появляетсяв поэзии Блока.Красный цветстановитсяна время символоммещанства, пошлости, продажности:«Но ты гуляешьс красным бантоми семячки лущишь...»(II, 116); в притонеразврата «всехужасней в комнатебыл красныйкомод» (II, 139); «Красныйштоф полинялыхдиванов...» (III,31); «Был любовныйнапиток — вкрасной пачкекредиток» (II,168). Поэту ненавистнымещанскиекрасные геранив окошках:
О, если б небыло в окнах
Светов мерцающих!
Штор и пунцовыхцветочков! II,162
В письме кСергею Соловьевуот 8 марта 1904 г.Блок писал:«Пишу стихидлинные, частосовершеннонеприличные, которые, однако, нравятся мнебольше прежнихи кажутся сильнее.Не ругай занеприличие, сквозь негово мне всето же, чтов прежнем«расплывчатом», но в формахкрика, безумийи часто мучительныхдиссонансов»(VIII, 97).
Трагедиячеловека вкапиталистическомгороде, средидыма заводскихтруб, переданас помощью оттенковкрасного встихотворении«Обман» (II, 146—147,5 марта 1904 г.): «пьяныйкрасный карлик…прыгнул в лужицукрасным комочком…Красное солнцесело за строенье…По улицам ставяткрасные рогатки…Стремительнообгоняет ихкрасный колпак…В глазах еекрасно-голубыепятна...»
С темой разоблачениякапиталистическогогорода, символомкоторого становитсякрасный фонарь, связана в поэзииБлока темападшей женщины— жертвы людскогоравнодушия, пресытившегосямира («Улица, улица...», «Повесть»,«Легенда»,«Невидимка»,«Там дамы щеголяютмодами», «Клеопатра»,«Ночная фиалка»,«Мария», «Вот— в изнурительнойработе...», «Последнийдень» и т. д.). Вомногих стихотворенияхБлок ставитрядом поэтаи «падшую», утверждая ихвнутреннююблизость: духовнуюнезащищенность, ранимость. Впадшей Блоквидит близкую, обиженнуюподругу, человека:
Там, где скучаютак мучительно,
Ко мне приходитиногда
Она — бесстыдноупоительна
И унизительногорда.
II, 187
Лирическийгерой называетпадшую своей«красной подругой»,«вольной девойв огненномплаще». Темападшей какжертвы ненавистногострашного мирараскрываетсяс помощью красногоцвета:
И — нежданнорезко — раздалисьпроклятья,
Будто рассекаяполосу дождя:
С головойоткрытой —кто-то в красномплатье
Поднимална воздух малоедитя...
Светлый иупорный, лучупал бессменный—
И мгновенноженщина, ночныхвеселий дочь,
Бешено удариласьголовой о стену,
С крикомисступленья, уронив ребенкав ночь...
И столпилисьсерые виденьямокрой скуки.
Кто-то громкоахал, качаяголовой.
А она лежалана спине, раскинувруки,
В грязно-красномплатье, на кровавоймостовой. II, 163
Цветовыеобразы, в основномс участиемкрасного,играют существеннуюроль в трагическомрешении темыгорода («Невидимка»):
Веселье вночном кабаке.
Над городомсиняя дымка.
Под краснойзарей вдалеке
Гуляет в поляхНевидимка.
… Вам сладковздыхать олюбви,
Слепые, продажныетвари?
Кто небозапачкал вкрови?
Кто вывесилкрасный фонарик?
… Вечерняянадпись пьяна
Над дверью, отвореннойв лавку…
Вмешаласьв безумнуюдавку
С расплеснутойчашей вина
На ЗвереБагряном —Жена.
II, 170—171
Гораздо режеиспользуетсякрасный цветв портретныхзарисовках.Это портретчеловека —жертвы проклятогогорода:
Лазурьюбледной месяцплыл
Изогнутымперстом.
У всех, к комуя приходил,
Был алый роткрестом.
… Им смутнопомнились шаги,
Падений тайныйстрах,
И плыли красныекруги
В измученныхглазах.
II, 181
Кульминациейсимволикикрасного цветав поэтике Блокаявляетсяиспользованиеего для передачиреволюционныхпредчувствийи настроений:
… росли восстанийзнаки,
Красной вестьювечного огня
Разгоралисьдерзостныемаки,
Побеждалосолнце Дня. I,513
Рабочий в«сером армяке»берет в своируки руль «баркижизни»: «Тихоповернуласькрасная корма...»(II, 161). «Отдаленноговосстаньянадвигающийсягул» (II, 202) — и «Надвспененнымиконями факелстелет красныйсвет» (II, 201); «Отдней войны, отдней свободы— кровавыйотсвет в лицахесть» (III, 278). Красныйкак символсвободы, наводящийужас на тех, кто стоит настраже существующегопорядка, звучитв стихах:
… Дразнитьв гимназииподруг
И косоплеткойярко-красной
Вводитьначальницув испуг… III, 316
И, конечно,красный— это цветбоевых знаменреволюции, победно развевающихсянад идущими«державнымшагом» двенадцатьюкрасногвардейцами, бессменнымдозором революции:
В очи бьетсяКрасный флаг.
РаздаетсяМерный шаг.III, 356—358
И если вовтором томе«взвился огневой, багряницейзасыпающийпраздничныйфлаг» (II, 274, 1907), то впоэме «Двенадцать»он гордо реетна ветру: «Это—ветер с краснымфлагом разыгралсявпереди...».
Во второмтоме Блок нераз обращалсяк этому образу, но это был всеголишь намек нанеобычность, таинственностьситуации:
«Птица Пен»ходила к югу,
Возвратясьдавала знак:
Через бурю, через вьюгу
Различаликрасный флаг…II, 50
Эволюциясимволикикрасного цветау АлександраБлока позволяетпроследить, как поэт углубляли расширялсистему поэтическихобразов. Срединих образы, всоздании которыхиспользованкрасный цвети его оттенки, играют решающуюроль для пониманиятворчестваБлока, эволюцииего мировоззрения.
По статистикеМиллер-Будницкой, сине-голубойцвет составляетв колористическойгамме Блока11%. Синий,как и красный,играет важнуюроль в поэтикеБлока. Основнаяфункция его— романтическая.Блок осталсянавсегда романтиком, и его «голубойцветок» неувял, оборачиваясьто голубымкораблем,то голубымсном, тоголубоймечтойили синимтуманом.Цитируя Г. Гейне, Блок мог то жесказать и осебе: «Несмотряна мои опустошительныепоходы противромантиков, сам я все-такивсегда оставалсяромантикоми был им дажев большей степени, чем сам подозревал.После самыхсмертоносныхударов, нанесенныхмною увлечениюромантическойпоэзией в Германии, меня самоговновь охватилабезграничнаятоска по голубомуцветку»(VI, 147).
Сам Блокнередко иронизировалпо поводу «голубогоцветка» и в«Балаганчике», и в «Незнакомке», и в «Короле наплощади», и всвоих автопародияхи шуточныхстихах («Посеяля двенадцатьмаков на склонеголубой мечты»(I, 552); «Где же дальшеСовнархозаголубой искатьцветок?» (III, 426). Но«цветок» выстояли остался впоэзии Блокасимволом чистоты, свежести, радостии надежды набудущее: «Илюбой коленисклонит предтобой… И любойцветок уронитголубой...» (II,241); «И ветер поети пророчит мнев будущем — сонголубой...» (II,275).
В использованиисинего, голубогокак поэтическогообраза преобладаетсимволическоеначало. Частоон передаетощущение зыбкости, нереальности, атмосферу сна:«И на сон навеваюмечты, и проходятони, голубые...»(I, 417); «Подниминад далью синейжезл померкшегоцаря!» (II, 218). Ту жефункцию выполняети эпитет с суффиксами-еват-, -оват-:«И ушла в синеватуюдаль...» (II, 16);
«Голубоватымдымом вечернийзной возносится...»(III, 109); «Неживой, голубоватыйночи свет»(III, 174);
«Сквозь тонкийпар сомнениясмотрю в голубоватыйсон» (I, 537).
Голубойиспользуетсятакже дляромантико-символистскойстилизациив духе нарочитойутонченностии изысканности, например, встихотворении«День поблек, изящный и невинный»:
Тихо дрогнулапортьера.
Принималакомната шаги
Голубогокавалера
И слуги. II,158
Или: «В этуночь голубуюрусалки в прудезаливалисьсеребрянымсмехом» (I, 417).Изысканностьпорой доходитдо той грани, когда еще чуть-чуть— и она можетобернутьсяпародией, насмешкой, чуть ли не гротеском, но этого всеже не происходит:
«Нежный! Уласковой речкиты — голубойпастушок» (II,45); «… Синий призракумершей любовницынад кадиломмечтаний сквозит»(III, 186).
Постепеннов образе всеотчетливееначинает проступатьреалистическоеначало, особеннов картинахпейзажа, исполненныхвеличия иодновременноощущения радостижизни:
Перед Тобойсинеют безграницы
Моря, поля, и горы, и леса,
Перекликаютсяв свободнойвыси птицы,
Встает туман, алеют небеса.
I, 107
Синийучаствует всоздании пейзажавсех временгода, это нетолько «вешний»цвет. В этоймногозначности, используемойдля передачиразных ощущений, связанных спейзажем, заключенаодна из особенностейтворческогометода Блока.Синий можетспособствовать, например, передаченастроенийсмутных и радостных, предчувствийперемен и каких-тосвершений, пусть дажеобманчивых:
Я с мятежнымидумами
Да с душоюхмельной
Полон вешнимишумами,
Залит синейводой.
II, 330
«Есть чудесаза далью синей— они взыграютв день весны»(I, 492); «Но синей исинее полночьмерцала, тая, млея, сгораяполношумнойвесной...» (II, 167).
Самое заветноедля поэта —тема Родиныи ее будущего— связано, какправило, споэтическимобразом синейдали времен:«Это — Россиялетит неведомокуда — в сине-голубуюпропасть времен— на разубраннойсвоей и разукрашеннойтройке. Видители вы ее звездныеочи — с мольбою, обращенноюк нам: «Полюбименя, полюбикрасоту мою!»Но нас от нееотделяет этабесконечнаядаль времен, эта синяя морознаямгла, эта снежнаязвездная сеть».
И уже на гранисвоих дней поэтвновь обращаетсяк этому образукак символусчастья в будущем:
Пропускаядней гнетущих
Кратковременныйобман,
Прозревалидней грядущих
Сине-розовыйтуман.
III, 377
Синева каксимвол «родимойстороны» типичнадля стихотворенийБлока:
Видишь деньбеззакатныйи жгучий
И любимый, родимый свойкрай,
Синий, синий, певучий, певучий,
Неподвижно-блаженный, как рай.
III, 236
Но синийможет быть испутником печали, тревоги, томительных, болезненныхощущений:
Берегись, пойдем-ка домой…
Смотри: ужтуман ползет:
Корабль сталсовсем голубой…II, 71
В голубомморозном своде
Так приплюснутдиск больной,
Заплевавшийвсе в природе
Нестерпимойжелтизной.
III, 48
Синийчасто встречаетсяв сочетаниис другими цветами, служа нередков цветовойгамме то фоном, то контрастом, то равноправнымкомпонентом; в этих случаяхсиний,как правило, сохраняет своереальное значение, но иногда он, чаще всеговместе с красным,выражает смыслметафорически:«Синее море! Красные зори!»,II, 52; «… туча в предсмертномгневе мечетиз очей то красные, то синие огни»,II, 303; «Осталсякрасный зовзари и верностьголубому стягу»,I, 289; «И месяц холодныйстоит, не сгорая, зеленым серпомв синеве», II, 23;
Из ничегофонтаном синим
Вдруг брызнулсвет.
… Зеленый, желтый, синий, красный —
Вся ночь влучах...
III, 287
Главенствующеезначение синегов цветовойгамме можетбыть подчеркнутограмматическинеобычныммножественнымчислом: «Надзелеными рвамитекла, розовея, весна. Непомерностьждала в синевахотдаленнойчерты», II, 61.
Синийможет участвоватьв поэтическойпередачепсихологическихконтрастов, символизируяустремленностьк добру, к свету:«Забыл я зимниетеснины и вижуголубую даль»,I, 182; «Голубомусну еще раднаяву», I, 308;
Здесь — всегода, все боли, все тревоги,
Как птицычерные в полях.
Там нет пределаголубой дороге...
I, 484
Контрастныи стилевыекрайности виспользованиисинегои голубогоцвета — от высокойпоэтизации, романтическойокрыленностидо выраженияболи, надрыва; иногда этотобраз выполняетсатирическуюфункцию: «И надтвоим собольиммехом гуляетветер голубой»,II, 211; «Надутый, глупый и румяныйпаяц в одеждеголубой», I, 367:
Я сам, позорныйи продажный,
С кругамисиними у глаз...
II, 207
«Синий крест»—так озаглавленоюношескоесатирическоестихотворение.
Синийкак признаквнешнего обликагероя (цветодежды) всегдаусловен, здесьон — главноесредство поэтизацииобраза: «Я крепкосплю, мне снитсяплащ твой синий, в котором тыв сырую ночьушла...» III, 64; «У дверейНесравненнойДамы я рыдалв плаще голубом»,I, 263; «Как бесконечныбыли складкитвоей одеждыголубой», I, 490;«Надо мною тыв синем своемпокрывале, сисцеляющимжалом — змея...»II, 260;
И означилсяв небе растворенном
Проходящийшагом ускоренным
В голубом, голубом,
Закрыто лицощитом.
II, 317
Законченнымвоплощениемсимвола являетсяодин из персонажейпьесы «Незнакомка»по имени Голубой, который навопрос Незнакомки«Ты можешьсказать мнеземные слова? Отчего ты весьв голубом?»отвечает: «Яслишком долгов небо смотрел: оттого — голубыеглаза и плащ»,IV, 85.
Один из частыхв поэзии Блокасимволическихобразов — синиеглаза: «Сотниглаз, большихи глубоких, синих, темных, светлых. Узких…Открытых...»IV, 76; «Синеокая, бог тебя создалтакой», III, 183.
О синих глазахБлок пишет чащевсего метафорически:синий плен, глубокая синева, жгуче-синийпростор, синяягроза, бездонные,—смысл этихметафор раскрываетсяв контексте, словесно-образнымокружением:
Смотрелитемные глаза,
Дышала синяягроза.
II, 269
Взор во взор— и жгуче-синий
Обозначилсяпростор.
III, 11
Синие глазакак символчистоты и высокойромантикиподчеркиваетБлок в обликеВеры Комиссаржевской.Синий цвет каксредство образнойхарактеристикиБлок используетнеоднократно, когда хочетпередатьромантическоевосприятиезамечательногоискусстваКомиссаржевской, особенностьее великоготаланта, устремленногок «новому, чудесному, несбыточному»:«… эта маленькаяфигура со страстьюожидания инадежды в.синихглазах, с весеннейдрожью в голосе, вся изображающаяодин порыв, одно устремлениекуда-то, за какие-тосиние-синиепределы человеческойздешней жизни»,V, 415;
«… Вера Федоровна— опытная изрелая актриса; но она ведь —синее пламя, всегда крылатая, всегда летящая, как птица», V,472; «Смерть ВерыФедоровныволнует и тревожит…Это еще новыйзавет для нас— чтобы мы твердостояли на страже, новое напоминание, далекий голоссиней Вечностио том, чтобыждали нового, чудесного, несбыточного...»V, 416.
Синийу Блока — этои символ вечности, и спутник смерти:«Белые священникис улыбкой хоронилималенькуюдевочку в платьеголубом», I, 276;
«Обессиленныйтруп, не спасенныйтвоею заботой, с остывающимсмехом на синихуглах искривившихсягуб...» II, 54.
Синий цветиспользуетБлок и при созданиипоэтическихкартин в духеживописи М. В.Нестерова —голубые кадильницы, оклад синегонеба, синийберег рая, синийладан, темно-синяяриза: «В синемнебе, в темнойглуби над собором— тишина», II, 121;
«В простомокладе синегонеба его иконасмотрит в окно»,II, 84. Вспомнимнестеровского«Пустынника»: и фигура старца, и тропинка, покоторой онидет, и благостнаяосенняя даль— все как быподсвеченосиним, и толькогроздь краснойрябины вноситцветовой диссонансв освещениекартины. Нетаков ли и Блокс его пристрастиемк цветовымконтрастам:«Когда в листвесырой и ржавойрябины заалеетгроздь...» 11,263; «Ногустых рябинв проезжихселах красныйцвет зареетиздали», II, 75.
Пристрастиек синему цветуприводит иногдак гиперболизацииего, к нагнетаниюсинегов тавтологияхи плеоназмах:«синяя лазурь»,«голубая лазурь»,«сине-голубаяпропасть»,«голубой вечернийзной в голубоеголубою унесетменя волной...»III, 107; «Голубой, голубой небосвод…Голубая спокойнаягладь», I, 532;
Голубые ходятночи,
Голубойструится дым,
Дышит мореголубым,—
Голубые светяточи!
III, 366
Тема «соловьиногосада», раскрываетсяв «голубомключе»: синяямгла, синийсумрак, синяямуть, голубоеокно. Тематическимповтором проходитсиний встихотворении«Помнишь лигород тревожный...»:
синяя дымка, синяя городамгла. Встихотворении«Облака небывалойуслады...»—лазурнаялень, нежно-синиегоры, рождествоголубого ручья, голубые земли;в стихотворении«В голубойдалекой спаленке...»— шторасинего окна, синий сумраки покой;
в стихотворении«Я в четырехстенах — убитый»противопоставляетсязлу как символдобра и возможногосчастья — голубой: наряд голубой, голубой брат,«она — такойже голубоюмогла бы стать...»,«лазурию твоейгореть», «голубоватыйдух певца».
Стихотворение«Война горитнеукротимо»сначала называлось«Голубое»:
Война горитнеукротимо,
Но ты задумайсяна миг,—
И голубоестанет зримо,
И в голубом— ПечальныйЛик.
Лишь заглянисмиренным оком
В непреходящуюлазурь,-
Там — в тихом, в голубом, вшироком —
Лазурныйдым — не рокотбурь. 161 1, 354
Здесь и вдругих стихотворенияхприсутствуетсубстантивированныйобраз голубогокак самодовлеющейсущности инепреходящейценности-символа:
Здесь — голубымимечтами
Светлыйвозвысилсяхрам.
Все голубое— за Вами
И лучезарное— к Вам.
I, 479
Обрамленностьв композицииспособствуеттематическойи художественнойзавершенностипроизведения, его идейнойясности. Обычноэто символическаядеталь, на которойдержится сюжет.Такую рольиграет повтореннаяв начале и вконце стихотворенияхудожественнаядеталь — голубаяодежда («Мышли заветноютропою»): вначале—голубоепокрывало:«Ты в покрывалоголубое закуталась, клонясь комне», и в конце:«Как бесконечныбыли складкитвоей одеждыголубой» (I, 490).Вот еще примертакого повторав стихотворении«Песельник»: в первой строфе— «Я голосомтот край, гдесинь туман, бужу...» и в последней:«Ой, синь туман, ты — мой!» II, 335.
В поэтическойфразе синийчасто являетсядейственным, активным началом:«Призывнозасинеет мгла»,«Звездясь, синеет тонкийлед», II, 49. Этадейственностьнаиболее ярковыступает впрозопопеях:«В светлыхструйках веселопляшет синева»,II, 147; «И надо мноютихо всталасинь умирающегодня», II, 124; «… откудав сумрак таинственныйсмотрит, смотритсвет голубой?»I, 153. Активизациясинегозакрепляетсяв аллитерациии родственныхдифтонгах:
… Где Леонардосумрак ведал,
Беато снилсясиний сон!
III, 106
С этой жецелью синийвыносится вконец стиха, чтобы быть ещераз закрепленнымв рифме, повторитьсяосновнымизвуками — опорнымисогласнымис, н —в рифмующемсяслове: синие—скиния, синей—саней, инее—синей, пустыни—синий, синий— Магдалина—пустыни.Голубойв рифме выглядитбледнее, норифмуется тожедостаточночасто: избой—голубой, нуждой—голубой, голубою—тяготою, голубой—золотой, тобой—голубой, голубой—мной, голубом—щитом.Диссонирующейв смысловомотношениипредставляетсярифма нуждой—голубойи голубою—тяготою.
Для того чтобызарифмовать«голубой» или«синий», Блокиногда прибегаетк инверсированию:
«Помнителунную ночьголубую», I, 406;«Своей дорогойголубою», I, 345.
Синийвстречаетсякак составнаячасть сложныхэпитетов, обозначающихмногочисленныеоттенки цветавплоть досинэстетическогозвонко-синий:
сине-черная, сине-розовый, иссиня-черный, сине-голубая, мутно-голубой, нежно-синяя, бледно-синий, жгуче-синий, дымно-синий.
Синийучаствует всравнениях, параллелизмах, афоризмах какопора образа, его центр тяжести, сообщающийтропу определеннуютональность:
«Скажи, чтоделать мне стобой — недостижимойи единственной, как вечердымно-голубой?»II, 188;
Метафорау Блока — предметособого обстоятельногоразговора.Основой ее, элементомсближения могутвыступатьразличныепредметы иявления окружающегомира, в том числеи цвета, частоэто синийи голубой:«Чтоб навеки, ни с кем несравнимой, отлететь вголубые края»,II, 159. Наиболеечасто встречаютсяпрозрачныепо смыслу метафоры(голубая твердь, синее раздолье, синяя зыбь, синее око, синийкупол, синийполог) илисубстантивацияголубого.Синева нередкоопределяетсяэпитетами:
сусально-звездная, прозрачная, пустая, лунная.В таких случаяхсинийосуществляетту предметнуюсвязь элементовобраза, котораяобусловливаетего целостноевосприятие.
Голубойже в качествеметафорическогоэпитета чащевсего разрушаетпредметнуюсвязь своейотстраненностьюи необычностью, превращая образв символ, которыйкаждый можетобъяснить длясебя по-разному:«Прозрачнымсиненькимледком подернуласьее душа», III, 181; «Ив синий воздух, в дивный крайприходит матьза милым сыном»,II, 261; «сине-голубаяпропасть времен»,III, 560. Возникаетсцеплениеметафор, неподдающихсяпредметномуобъяснению, имеющих цельювыразить лишьсимволическиопределенныйдушевный настрой:«Прохладнойвлагой синейночи костерволненья залила»,III, 67; «Нежный другс голубым туманом, убаюкан качельюснов», I, 322.
Синийцвет в поэтикеБлока, несмотряна разнообразиеоттенков егозначений, восновном всегдавыполняетфункцию высокойпоэтизации, романтизацииобраза; он неизменносообщает образунеповторимуювзволнованность, страстность, активно участвуетв философскоми эстетическомосмыслениипоэтом окружающегомира. Стилистическаямногозначностьи смысловаяемкость синегоцвета в поэтическойсистеме А. Блокапозволяетговорить о немкак об однойиз характерныхособенностейблоковскойпоэтики.
В колористикеБлока интереснатакже рольжелтого цвета, который посравнению сдругими цветами-образамидовольно редок—1,5%(белый— 28,5%, черный—14%, красный — 13 %) 7.Встречаетсяжелтый цветне более, чемв 40 стихотворныхпроизведениях, но удельныйвес каждогообраза с участиемжелтого цветавесьма значителенв поэтическойструктурехудожественногоцелого.
Чаще всегоцвет второстепенен, на первое местовыступаетнастроение; как правило, это грусть, вызваннаяувяданием, старением, быстротечностьюжизни:
Помните деньбезотрадныйи серый,
Лист пожелтевшийво мраке зачах…I, 406
В стихотворении«Окна на двор»желтыйсозвучен ощущениямтоски, бесплодностибытия; это цветзабытых кем-то, ненужных ужеутром свечей:
От этогоисходногорубежа — настроенияпечали, тоски— возникаетширокая амплитудачувств: и в сторонунагнетанияуныния вплотьдо отчаяния, безысходностии неизбежноститрагическогоконца, и в сторонупротивоположную— к ощущениюбуйства жизниво всех еепроявлениях, чаще всего влюбви и страсти.Входя в трехчастнуюсинонимическуюконструкцию, создающую одноцелостноепонятие, желтыйцвет связываетсяс близким Блокутрагическимрешением темыюности:
Воспоминаньявеличаво,
Как тучи, обняли закат,
Нагромоздилигруду башен,
Воздвиглистены, города,
Где небосклонбыл желт и страшен,
И грозен вюные года.
I, 336
В поэтическойтрилогии А.Блока желтыйцвет впервыевстречаетсяв одном из самыхпроникновенно-грустныхюношескихстихотворений«Медлительнойчредой нисходитдень осенний...».Желтый цвет, участвуя всоздании фигурыпсихологическогопараллелизма, проходит несколькостадий поэтическойтрансформации: эпитет-метафора(термин А. Веселовского), символ (старение, угасание, одиночество), сравнение.Желтыйв этом стихотворении—это ключевойобраз, создающийопределенноенастроение, связанное стемой осеникак угасания:
Медлительнойчредой нисходитдень осенний,
Медлительнокрутится желтыйлист,
И день прозрачносвеж, и воздухдивно чист —
Душа не избежитневидимоготленья.
Так, каждыйдень стареетсяона,
И каждый год, как желтый листкружится,
Все кажется, и помнится, имнится,
Что осеньпрошлых летбыла не такгрустна. I, 34
То же и в такихстихотворениях, как «Видно, днизолотые пришли...»,«Прошедшихдней немеркнущимсияньем...». Осеньв этих произведенияхпсихологическиощущается кактакое времягода, когдачеловекомовладеваетсложное чувствосвободы, раскованностии пустоты. Желтыйцвет особеннорезок в такихкартинах, сочетаясьс синим и красным:
Свободасмотрит в синеву.
Окно открыто.Воздух резок.
За жолто-краснуюлиству
Уходит месяцаотрезок. I, 228
В созданиипоэтическогообраза большуюроль играети звуковаясторона словажелтый.Желтый звучитрезче, чем, например,красный.Это качествоеще болееусугубляетсявысоким вокализмом, особенно врифме жолты— болты,которая впервыепоявляетсяв стихотворении«Там — в улицестоял какой-тодом...»
В этом и вдругих стихотворенияхрезкость желтогоцвета подчеркиваетсячерным цветомили темнымфоном:
Мелькалижолтые огни
И электрическиесвечи.
И он встречалее в тени,
А я следили пел их встречи.I, 221
В сопоставлениижелтого и черного(темного) желтыйнарушает привычную, спокойнуюатмосферу, например, очарованиемягких вечернихтонов:
Там, где былитихие, мягкиетени —
Желтые полоскивечерних фонарей…I, 278
Но цветовойконтраст сиспользованиемжелтогоможетсоздаватьсяи противопоставлениемжелтому другого, более яркогоцвета, тогдажелтый становитсяфоном:
Инок шел инес святыезнаки.
На пути, вжелтеющихполях,
Разгорелисьогненные маки,
Отразилисьв пасмурныхочах. I, 513
Сочетаниежелтого и черногоможет передаватьощущение трагичности, фатальностипроисходящего:
При жолтомсвете веселились,
Всю ночь устен сжималсякруг,
Ряды танцующихдвоились,
И мнилсянеотступныйдруг. I, 224
В аллегорическойкартине сочетаниежелтого и черногопередает гибельдня и рождениеночи:
Вот на тучахпожелтелых
Отблескматовой свечи.
Пробежалив космах белых
Черной ночитрубачи. II, 60
Желтыйвстречаем ив гармоническомсочетании сдругими цветами:«Зеленый, желтый, синий, красный— вся ночь влучах...» III, 287; «Заревобелое, желтое, красное...» I, 136.
Как основаметафоры, желтыйчаще всеготрагичен, сопутствуетсмерти, душевнымстраданиямгероя:
В голубомморозном своде
Так приплюснутдиск больной,
Заплевавшийвсе в природе
Нестерпимойжелтизной. III,48
Желтыйкак символсмерти, тлениястановитсяосновой стихотворения«Не презирайте, бога ради...» иопределяетего композиционнуюзавершенность:
Когда-нибудьмои потомки,
Сажая вешниецветы,
Найдут в землекостей обломки
И песен желтыелисты. I, 399
В стихотворении«О смерти»(цикл «Вольныемысли») желтыйцвет — и спутник, и вестник смерти, перед лицомкоторой человекбеззащитени жалок: «беспомощнаяжелтая нога»,«цыплячьяжелтизна жокея»,
Так близкоот меня — лежалжокей,
Весь в желтом, в зеленях весеннихзлаков,
Упавшийнавзничь, обративлицо
В глубокоеласкающее небо.II, 296
Читательуспевает привыкнутьк желтому цветукак неизменномуатрибуту гибели, и когда в стихотворенииопять появляетсяэтот цвет втаком, казалосьбы, нейтральномконтексте, как«груды желтогопеску», то ужене веришь в этукажущуюсянейтральностьи ждешь беды.И она врываетсякриком — «Упал! Упал!».
Аллитерированныеж, з,имеющие источникомзвуковой комплекс«желтый—желтизна»и родственныеему, способствуютпередаче трагизмаили драматизмаситуации:
В черныхсучьях деревобнаженных
Желтый зимнийзакат за окном.
(К эшафотуна казнь осужденных
Поведут назакате таком.)III, 31
В стихотворении«Унижение»желтыйзвучит в тойже трагическойтональностив композиционноми тематическомповторе; пронзительныеж, здополняютсясвистящимии шипящими:
В желтом, зимнем огромномзакате
Утонула (такпышно!) кровать…
Еще теснодышать от объятий,
Но ты свищешьопять и опять…III, 32
Призрачныйжелтый цветв стихотворении«Испугом схвачена, влекома...»имплицируетгибельностьстрастей, страшнуюпропасть, открывающуюсяприобщившимсячерной крови, ужас падения:
… И утра первыйлуч звенящий
Сквозь желтыхштор...
III, 56
Неодолимаясила смыслового, звукового изрительногоподобия притягиваетк желтомуслова, родственныепо исходнойоснове. Возлежелтогооказываютсяпожар, сожжено, варя, жги, обжигаешь.Звуковаягамма желтоговбирает и массудругих слов, преимущественнос негативным(в контексте)смысловымнаполнением, например, встихотворении«В эти желтыедни меж домами...»:меж, обжигаешьглазами, пожаром, ложь, зимние, может, безумный, уничтожит, разящий, взор, кинжал. Ж, з,пронизываявсе произведение, особенно выразительнозвучат в концовке:«Твой разящий, твой взор, твойкинжал!»
Есть у Блокастихотворения, где цвет используетсякак реалия(«… телеграфистус желтым кантомбукетики даришь...»II, 116), настолькооднозначная, что становитсявозможнымиспользованиеее в эллиптическойконструкции(«желтые и синие»— вагоны первогои второго классов,«зеленые» —третьего):
Вагоны шлипривычнойлинией,
Подрагивалии скрипели;
Молчали желтыеи синие;
В зеленыхплакали и пели.
III, 260
Реалистиченжелтый цвети в пейзажеродины, неярком, осеннем, печальном:«Желтой глиныскудные пласты»,II, 75; «Над скуднойглиной желтогообрыва в степигрустят стога...»III, 249. Это и осенние«желтые листочки»(II, 324), и «желтаянива» (I, 108).
Реалистическуюдостоверностьжелтогов некоторыхстихотворенияхподтверждаютиногда и дневниковыезаписи поэта, его записныекнижки, из которыхможно узнать, что послужилоисточникомхудожественнойдетали в произведении, например:
Желтый платоктвой разубранцветами —
Сонный томаковый цвет.
Смотришьбольшими, какнебо, глазами
Бедномустранникувслед.
III, 111
Сколькоконтекстов, столько и оттенковполисемиижелтого.Эволюция образаприводит квозможностивосприятияэтого цветакак инструментасоциальныххарактеристик, одного из способовразоблачениямещанства исозданиясатирическогопортрета. Так,желтыйпередает неприятиеБлоком западнойбуржуазнойцивилизации, показавшейсяему особеннокощунственнойв древней ипрекраснойФлоренции:
Хрипят твоиавтомобили,
Твои уродливыдома,
Всеевропейскойжелтой пыли
Ты предаласебя сама!
III, 106
Уже говорилосьоб использованииБлоком красногоцвета дляразоблаченияпороков капиталистическогогорода, егоантигуманистическойсути, но и желтыйоказываетсявозможным вэтой функции:
… Также небыли чужды ему
Девицы, смотревшиев окна
Сквозь желтыебархатцы...
II, 27
«Желтыебархатцы» —образ того жеряда, что и «красныйфонарь», «красныегерани», «красныйкомод».
Участвуетжелтый и в созданиисатирическогообраза,— здесьон — как штрихбезжизненности, обреченности«сытых», никчемностиих существования:
К чему-то, вносят, ставятсвечи,
На лицах —желтые круги,
Шипят пергаментныеречи,
С трудомшевелятсямозги. II, 180
И лишь одинраз Блок счелвозможнымввести желтыйв контекствысокого поэтическогонакала. В стихотворении«Лазурью бледныймесяц плыл...»звучит мотивочищения отгубительностистрастей, приобщенияк иным истинами ценностям, открывающимсятому, кто прошелкрестный путь.Желтый какбы проходитвместе с героемэтот мучительныйпуть от «желтыхбархатцев», от «комнатбархатноготумана», от«страха тайныхпадений» квысокому смыслубытия:
О, запах пламенныйдухов!
О, шелестящиймиг!
О, речи магови волхвов!
Пергаментжелтых книг!
II, 182
Таким образом, поэтическаяполисемияжелтого цветав колористикеБлока — ещеодна граньнеповторимогомастерствапоэта, грань, приоткрывающаятайну рожденияхудожественногообраза, художественногомышления.
Контекстуальнаямногозначностьжелтого,как и другихцветов в палитреБлока — красного, синего, голубогои т. д.,— это ещеодна ступеньк постижениюсвоеобразиятворчествапоэта, егосамобытностии уникальности.Желтыйв ряду другихпоэтическихобразов становитсяодной из формхудожественногопознания иидейно-эстетическогоотражениядействительности.Символикажелтого цветапрошла путьот традиционноустоявшейсяв литературеформы передачинастроенийугасания, печалидо способаактивногокритическоговторжения вдействительностьс позицийгражданственности.
В даннойработе мы неставили своейзадачей рассмотрениевсего спектрацветопередачисимволики А.Блока, однако, можем с уверенностьюсказать, чтопомимо рассмотренныхнаиболееупотребляемыхцветов, А. Блокиспользовали другие цветаспектра, которыенаходили применениев различныеэтапы его творчества, некоторые изних (например, черный) использовалисьим в планесочетаемостис другими цветами, выражая оттенкинастроения, смысла, которыйпоэт хотелвложить в своипоэтическиестроки.ГЛАВА II.Звуковой колоритлирики А. Блока
В сложнойхудожественнойструктуреблоковскихстихотворенийзвук выполняетфункцию тончайшегоинструментаискусства.
Рядом живутв стихотворенияхБлока звукиреалистические, земные, и звуки-символы, звуки — вестникидобра или зла, звуки, создающиенеобходимоенастроение, сообщающиестихотворениюкомпозиционнуюстройность, организующиесюжет. Создаетсявпечатление, что поэт воспринимаетвсе — все вещии явления —через звуки, закрепленныеза ними творческимвоображениемили действительнослышимые.
Погружаясьв звуки, чуткоулавливая всеоттенки могучейсимфонии жизни, Блок создалгармоническуюкартину звучащегомира, где всезначимо и символично, конкретно ив то же времяобобщено.
Обостренностьзвуковоговосприятияи отражениеего в поэзии— одна из гранейталанта поэта, свойство поэтического«видения»звуков.
Идейная иэстетическаяпозиция Блока-поэтаотразиласьи в своеобразномподходе к «звуковому»раскрытию темы, и в фабульныхпостроениях, где звуки частоиграют рольповоротногомига, определяющегоразвитие сюжетаи композициюпроизведения, и в характереобраза, поэтическойлексики, тропики.
Звуковаяоснова создаеткомпозиционныйрисунокмногих стихотворенийБлока. Например, цикл стихов«На поле Куликовом»развертываетсяв звуковомдвижении преждевсего. Это искачущая кобылица, и летящая стрела, и потрескиваниегорящего костра, и струящаясяиз ран кровь— в первомстихотворениицикла, а затемвсе более слышимый, нарастающийкрик лебедей:«За Непрядвойлебеди кричали, и опять, опятьони кричат...»Это и звукчеловеческогоголоса, призывбиться с татарвою:«За святое деломертвым лечь!»; это и причитанияматери, и звонмечей. Звукиприобретаютсимволическийсмысл: «Слышаля твой голоссердцем вещимв криках лебедей»;«Орлий клекотнад татарскимстаном угрожалбедой». Крикигордых птицсопутствуютисторическойсхватке двухвраждующихсторон, в них, несомненно, заложен широкийассоциативныйсмысл, как и ввыражении«лебединаяпесня» — последний, из глубины душиисторгнутыйвопль, предчувствиерокового исхода:«Над вражьимстаном, какбывало и плески трубы лебедей».Звуковое восприятиебоя переплетаетсясо зрительнымиобразами, создаваяцелостнуюкартину ратногоподвига:
Я слушаюрокоты сечи
И трубныекрики татар,
Я вижу надРусью далече
Широкий итихий пожар.III, 252
Можно говоритьи о «звуковойкомпозиции»стихотворения«Эхо» с егонеобычной, нервной строфикой, как бы передающейрождение звука, его полет, нарастание, угасание иновый мощныйвзлет. Звукдает толчокразвитию сюжета, действия («… Ивдруг влетелизвуки», II, 139); иногдаэто слабый, едва различимыйзвук, как родничок, постепенноперерастающийв могучую реку:«Ты из шопотаслов родилась...»I, 366; «Иду по шуршащейлистве», II, 23;«Приближаетсязвук...» III, 265; «Смычокзапел...» III, 217.
Некоторыестихотворениятак и воспринимаются: прежде всего— через звуки, организующиесюжет. Так, например, строитсястихотворение«Обман»:
В пустомпереулке весенниеводы
Бегут, бормочут, а девушка хохочет...
Будто издалиневнятно доносятсязвуки…
Где-то каплетс крыши
… где-то кашельстарика...
Шлепаютсолдатики: раз! два! раз! два!
Хохот. Всплески.Брызги...
II, 146
То же — и встихотворениях«Натянулисьгитарные струны...»,«Потеха! Рокочеттруба...». Тутособенно выразительназвуковая основасюжета:
Потеха! Рокочеттруба…
Гадалка, смуглее июльскогодня,
Бормочет, монетой звеня,
Слова, слащезвуков Моцарта.
Кругом —возрастающийкрик,
Свистки инечистые речи,
И ярмаркигулу — далече
В полях отвечаетзеленый двойник.
В палаткевсе шепчет ишепчет,
И скоро сливаютсязвуки...
И вновь завываеттруба,
И в памятипыльной взвиваютсяречи
Фабульноеразвитие можетбыть подчеркнутоустранениемзвука, внезапнонаступившейтишиной, но этотолько фон, условие рожденияновых звуков, необходимыхдля пониманиявсего произведения:
Смолкалии говор, и шутки,
Входили, главыобнажив.
Был воздухтуманный ижуткий,
В углу раздавалсяпризыв...
I, 359
Звук можеттакже обрамлятьсюжет, участвоватьв композиционныхповторах. Втаких стихотворениях, как «Жизньмедленная шла, как стараягадалка, таинственношепча забытыеслова», «Я вышелв ночь — узнать, понять далекийшорох, близкийропот...», «ИмяПушкинскогодома в АкадемииНаук...», тематическиеповторы, связанныес символикойзвука, раскрываютавторскийзамысел:
звук понятныйи знакомый, непустой длясердца звук;
это — звоныледохода, перекличкапарохода спароходом;
звуков сладость, такой знакомыйи родной длясердца звук.
Естественно, что одну изцентральныхфункций в системезвуковых образоввыполняет звукчеловеческогоголоса, егооттенки: шепот, стон, крик, пение, плач, болтовня, лепет, смех, бред, бормотанье.Блок выделяетв человеческомголосе дополнительныеприметы, необходимыедля созданиязаконченнойкартины, образа:«Дивный голоствой, низкийи странный...»III, 236; «Не пой тымне и сладостно, и нежно...» I, 114; «УВас был голоссеребристо-утомленный.Ваша речь былатаинственно-проста»,I, 280. Но звук человеческогоголоса можетбыть и мучительным, и горестным:«Я муки крикомне нарушу. Тыслишком хриплымстоном душубессмертнуютомишь во мгле!.. Я слышу трудный, хриплый голос...»III, 86. Кроме определяющихслов, есть идругие путиуглублениязвука-образа, например сравнения:«И вот, как посолнарастающейбури, пророческийголос ударилв толпу», II, 53; «Истрастный голосбыл как звукирога», II, 307. Гораздореже встречаемзначимые фразы, слова, звучащиесами по себе, без указания, кем они произнесены:
«Раздалсяголос: «Ессеhomo!»,III,30.
Они почтивсегда даныкак продолжениезвуковогоаккорда, назвуковом фоне:«Только скажет:«Прощай. Вернисько мне»,— и опятьза травой колокольчикзвенит....» III, 247; «Яшел и слышалбыстрый гонконей по грунтулегкому. И быстрыйтопот копыт.Потом — внезапныйкрик: «Упал! Упал!» — кричалина заборе...»II, 295. То же и в финалестихотворения«В ресторане», где крик «Лови!»вписан в звуковоеобрамление: грянули струны, запели смычки, монисто бренчало, цыганка визжала.
Произнесеннойфразе обычносопутствуетуточняющаяхарактеристикаголоса — шепота, пения, бормотания, хрипа: «… он льстивошепчет: «Воттвой скит...»III, 35; звук голосаможет бытьпоэтическииспользованкак ядро антитезы:
Он окрылити унесет,
И озарит, иотуманит,
И сладко речьего течет,
И каждымзвуком сердцеранит.., I, 146
Антитезавозникает такжеи от противопоставленияразных по характеруголосов: «Весьгород полонголосов мужских— крикливых, женских — струнных!»II, 141. Ситуацияконтраста, столкновениявозникает итогда, когдаголос явно негармонируетс окружающимизвуками, чуждим, чужд общейобстановке:
И далекийлепет, бормотанье,
Конницытяжелой знамена,
И трубы военнойзавыванье...
III, 556
Антонимическаясхватка разныхголосов передаетсильные чувства, чаще ненависть:
И если отдаленнымэхом
Ко мне дойдеттвой вздох«люблю»,
Я громовымхолодным смехом
Тебя, какплетью, опалю!
II, 339
Голос звучитпо-разному, взависимостиот того, комуон принадлежит:«… Врывалсякрик продавщика»,II, 312; «И голос женщинывлюбленный...»III, 20; «И девочкапоет в лесу»,III, 199.
Просто слово, само по себе, обладает огромнойсилой, на которуюуповает герой, оно несет всебе раскрепощение, освобождение:
Я жду — и трепетобъемлет новый,
Все ярче небо, молчанье глуше…
Ночную тайнуразрушит слово…
Помилуй, боже, ночные души!
I, 108
Слова — этои люди, их произнесшие(«Шипят пергаментныеречи», II, 180), и огромныймир страстени порывов («Чуюдыхание страстное, прежние слышуслова», I, 38).
В созданиихудожественногообраза, в построениисюжета, в раскрытииавторскогомироощущенияи отношенияк объекту большуюроль у Блокаиграет использованиесимволикизвуков и тишины, иногда контрастноесталкиваниеих. Блок жил вмире звуков, через них воспринимаяжизнь и людейи ими выражаясвое отношениек людям, кдействительности, свое личное«я». Блока можнобыло бы назватьколлекционеромзвуков бытия.Одна из современницБлока, сотрудницаПушкинскогодома в пору егосоздания, рассказываето вечере памятиБлока, на которомВл. Пяст говорил:«Очень интереснозамечание Блокаоб аэроплане, которым он, каки все мы в 1911 г., увлекался. Блоксказал, чтоаэроплан внесв мир новыйзвук, не существовавшийв нем до XX века,—звук пропеллера».
Звук каксамодовлеющаявеличина (всфере поэтическойфонетики) бываетвестникомкаких-то важныхсобытий, онпорождает влирическомгерое предчувствиечего-то рокового, неизбежного: жизни, смерти, любви. Так, предвестникомвеликих событийзвучит колокольныйзвон во вступлениик циклу «Стихово ПрекраснойДаме»: «Всеколокольныезвоны гудят»,I, 74. Обычно звукколокола предшествуетначалу действия, является своегорода завязкойв сюжетныхстихотворениях:«В церкви ударилколокол. Распахнулисьфорточки, ивнизу сталслышен торопливыйбег». Но, вступивзачином, звукне умирает, онсоздает тревожныйзвуковой фон, в который вкрапляютсяи другие звуки:«Бился колокол.Гудели крики, лай и ржанье»,II, 140. Звон колоколавыполняет встихотворенияхБлока оченьразнообразныехудожественныефункции. Так,колоколраздольный— это иглашатай весны, и он же можетбыть источникоммучительныхпереживаний:
Бейся, колоколраздольный,
Разглашайвесенний звон!II, 145
И на башнеколокольной
В гулкий пляси медный зык
Кажет колоколраздольный
Окровавленныйязык. II, 149
Можно встретитьи другие оттенкизначения этогосимвола. Колоколзвучит торжествующе:
Звонкимколокол ударом
Будит зимнийвоздух.
Мы работалинедаром,
Будет светелотдых. II, 328
Порой егозвон пленителени нежен: «Тонкиепоют колокола»,III, 118. Неназванныйзвук, без указанияисточника, может явитьсяпричиной сомнений, колебаний, раздумий героя, быть вестникомтомительныхи неясных ощущений:
Что мне поет?
Что мне звенит?
Иная жизнь?
Глухая смерть?II, 131
Кто кличет?
Кто плачет?
Куды мы идем?II, 103
Или так:
Давно уж небыло вестей,
Но городприносил мнезвуки,
И каждый денья ждал гостей,
И слушалшорохи и стуки.I, 219
Звук же можетбыть спутникомлирическогогероя и в самыесветлые минутыего жизни; онже — непременныйатрибут гармоническицельной натуры:
Свободен, весел и силен,
В дали любимой
Я слышу непомерныйзвон
Неуследимый.III, 264
Звук перерастаетв таинственнуюсилу, имеющуюнеобъяснимуювласть надгероем; тогдауже не важенхарактер звука, его источник, звук — некоебожество, идолили идеал, которомуслужит герой, от которогозависит егожизнь:
На дымно-лиловыегоры
Принес я налуч и на звук
Усталые губыи взоры… III, 26
Лирическийгерой Блока, при всей егочуткости кусловным знакам, намекам, вместес тем живет вмире реальныхвещей, мирезвучащем, средиживой природы, среди людей, городскогошума, песен.Многие звукив этом миренеоднократноповторяются, варьируясь, соединяясьв звуковойкартине, вновьрасходясь: хруст песка, храп коня, журавлиныйкрик, шум дождя.Сводя разнообразныепо характерузвуки в полифоническоесодружество, Блок создаетвыразительнуюреалистическуюкартину:
Лишь слышно— ворон глухо
Зовет товарищейсвоих,
Да кашляетстаруха. III, 257
Иль коньзаржет — и звономструн
Ответиттелеграфныйпровод… III, 341
Над озеромскрипят уключины,
И раздаетсяженский визг…II, 185
И. Крук, исследуя поэтикуБлока, связываеттакие звуки, как скрип, лязг, визг, с темойантимузыкальностимира зла, страшногомира. С этимнельзя несогласиться, однако символикаэтих звукову Блока шире, стилеваямногозначностьих более многогранна, нельзя связыватьее только с«визгливымии фальшивыминотами», которыееще прорываютсяв «мировоморкестре», какпишет об этомИ. Крук, ссылаясьна статью А.Блока «Интеллигенцияи революция».Звуки эти нужныпоэту и длясоздания самыхреальных житейскихкартин, например:
Полон визгаверетен
Двор, открытыйлунным блескам…II, 313
Прорываютсявизги пилы,
И летят золотыеопилки. II, 73
Ведь этосовсем не то, что «визжиткровавой смертивесть» (II, 316), также, как значениеглагола скрипетьразлично втаких примерах: перья «торжествующескрипят» и
Скрипнетснег — сердцазаймутся —
Снова тихаялуна. I, 154
И. Крук совершенноправ, говоряо «музыкальнойантитезе какодном из специфическихприемов поэтикиБлока, подчиненныхзадаче художественногоотраженияконтрастови конфликтов, трагичностисудьбы человекав условиях«страшногомира».
Однако ипонятие музыкальнойантитезы, очевидно, тоже гораздошире и подчиненоне только и нестолько однойэтой задаче.Блок создаетцелые звуковыекартины, пороюконтрадикторныев своей сущности, необходимыедля выражениядушевногонастроя героя, и для пейзажныхзарисовок, идля характеристикивремени и т. д.
У Блока есть, например, свойарсенал звуковвойны; здесьотражено все, что связанос войной, битвами, армией, вплотьдо боевых кличей:«Свист пуль, тоскливый войядра», III, 307; «И дальнийзов — на бой —на бой — разиврагов! В лязгесабель, в ржаньеконей...» III, 374; «Громорудий и топотконей», III, 276; «Идутвека, шумитвойна...» III, 281; «Ипод черноютучей веселыйгорнист заигралк отправленьюсигнал… И военноюславой заплакалрожок… Громыханьеколес и охрипшийсвисток заглушилоурабез конца»,III, 275. Очень разнообразнызвуки города:«И суета и шумна улице безмерней»,I, 158; «Звенят впыли велосипеды»,III, 106 и т. д.
Звуки участвуютв созданииконтраста; какправило, этосталкиваниетишины и звуковво имя утверждениязвуков какжизни. В этомпротивопоставленииможет слышатьсяисступленныйстрах передотсутствиемзвуков, означающимгибель, конецвсему:
Верни мне, жизнь, хотьсмех беззубый,
Чтоб в тишинене изнемочь!Ill,71
Она в концежизни пришлак нему, эта проклятаятишина,— стихиоказалисьпророческими, пришло беззвучие, в котором поэтизнемог. Послемощных и торжествующихзвуков, музыкиреволюции, слушать которуюон призывалвсем своимсуществом, наступила длябольного, страдающегопоэта глухаяпустота. И этобыл конец, конецтворчестваи жизни.
Чаще противопоставлениезвуков и тишиныдается в болееспокойныхтонах, чтобыпередатьположительноекачество ожидаемого, или угадываемого, или уже звучащегозвука: «… Слугиспят, и ночьглуха. Из страныблаженной, незнакомой, дальней слышнопенье петуха»,III, 80. Но и нейтральноочерченныйзвук воспринимаетсякак благо, еслион противопоставлентомительнойтишине:
… Глухая ночьмертва.
… Но явственнодоносится молва
Далекого, неведомогограда.
I, 49
Пришедшийна смену тишине, рожденныйтишиной звукможет вызыватьчувство ужаса:
Вдруг издалидонесся в заточенье
Из тишиныгрядущих полуснов
Неясный звукневнятногомоленья,
Неведомый, бескрылый, страшный зов.I, 104
Звук и егоантипод — тишинамогут создаватьи целостнуюкартину, в которойвнешне противопоставленныесостояниярасполагаютсяв фигуре параллелизма:
Но труденпуть — шумитвода,
Чернеет лес, молчат поля...
В них тишина— предвестьебурь,
И бури — вестницыпокоя.
I, 200
Мы не встречаему Блока антитезы, созданнойпротивопоставлениемразных по характерузвуков (кромезвуков человеческогоголоса). Интересенслучай такогопротивопоставленияу Анны Ахматовой, которая делаетзвуковые образысредствомразоблаченияантигуманистическойсущности войны:
И в пестройсуете людской
Все изменилосьвдруг,
Но это былне городской,
Да и не сельскийзвук,
На громадальнего раскат
Он, правда, был похож, какбрат,
Но в громевлажность есть
Высоких свежихоблаков
И вожделениелугов —
Веселых ливнейвесть,
А этот был, как пекло сух,
И не хотелсмятенный слух
Поверитьпо тому,
Как расширялсяон и рос,
Как равнодушногибель нес
Ребенку моему.
«Первыйдальнобойныйв Ленинграде».
Контрастностьобразов, стольхарактернаядля поэтикиБлока это непрямолинейныесопоставленияжизненныхявлений, а ихпостижениес точки зрениязаконов некоеговысшего порядка, законов гармонии, вступающейв поединок сдисгармоничностьюбытия. Контрастыв поэзии Блокане могут бытьпоняты безосмысленияспецифическиблоковскойантитезы — музыкальностьи антимузыкальность, что соответствуетпонятиям: жизньи безжизненность, человечностьи бесчеловечие, трагедия ифарс. Проблемамузыки в творчествеБлока оченьсложна, онатребует специальногоисследования, и тем не менеенадо хотя быв кратком изложениираскрыть еесуть, ибо безэтого нельзяпонять некоторыехарактерныечерты блоковскойпоэзии.
Необходимоучесть, чторечь пойдето музыке не како форме искусства, а как об особой, выражаясьсловами Блока,«форме чувствования», эмоциональнойнастроенностипоэта. Речьпойдет о музыкев том смысле, как это выразилГоголь: «… музыка- страсть и смятениедуши», «она —принадлежностьнового мира».Можно поэтомуутверждать, что тема музыкипришла к Блокуво многом отГоголя — писателя, который отличался чрезвычайноострой реакциейна явленияжизни.
Образ музыки, которая тревожитдушу и без которойжить нельзя, ибо она сама—признакжизни, проходитчерез многиепроизведенияБлока, составляетсвоеобразныйлейтмотив егообразногомышления. Музыкадля Блока — этотемп эпохи, ееритм, марш, устремленность, надежда набудущее. Вотпочему таквзволновалего финал«Сорочинскойярмарки». Можетбыть. Блок явилсяименно темчеловеком, окотором писалГоголь, темзрителем, которымовладело бы«странное, неизъяснимоечувство… привиде, как отодного ударасмычком музыканта…все обратилось, волею и неволею, к единству ипришло в согласие…Но еще страннее, еще неразгаданнеечувство пробудилосьбы в глубинедуши при взглядена старушек, на ветхих лицахкоторых веялоравнодушиеммогилы, толкавшихсямежду новым, смеющимся, живым человеком».Но музыка постепенностала затихать.«Смычок умирал, слабея и теряянеясные звукив пустоте воздуха...»
Не так ли ирадость, прекраснаяи непостояннаягостья улетаетот нас, и напрасноодинокий звукдумает выразитьвеселье?» Блоктонко почувствовалвынужденностьвеселья, призрачностьи непостоянстворадости. Поэт, который пело нечаяннойрадости, но жилпостояннойтревогой, слышалодинокий звукскрипки, воспринимавшийсяим как тревожный, трагический.Эта нота звучитв цикле стихов«Арфы и скрипки»(1908—1916), проникнутоммотивами отчаяния, тоски, утрат, мотивами зловещих, неживых, нелюдскихплясок.
Когда-тогордый и надменный,
Теперь сцыганкой я враю,
И вот—прошуее смиренно:
«Спляши, цыганка, жизньмою».
И долго длитсяпляс ужасный,
И жизнь проходитпредо мной
Безумной, сонной и прекрасной
И отвратительноймечтой...
То кружится, закинув руки,
То поползетзмеей,— и вдруг
Вся замерлав истоме скуки,
И бубен валитсяиз рук...
III, 194
Заслуживаетвнимания мысльЛ. Гинзбург отом, что такиестихи, восходяк традиции«романтическойцьганщины XIXвека», «пронзительнойцыганскойлирики Аполлона Григорьева», по существуотличаютсяот них и мыслятся«только на фонеэтой традиции».Трудно, однако, согласится, что они звучат«в кругу ееэмоций и представлений».Эмоции темболее представления, в стихах Блокаимеют инуюоснову. Блоковскиймотив безумнойпляски ближек Гоголю и, добавим, к Достоевскому(пляска паниКатерины в«Страшноймести» и обезумевшейот нищеты игоря КатериныИвановны Мармеладовойв «Преступлениии наказании»).Цыганщина вее романтическойтрадиции, которойследовал Ап.Григорьев, —это переключениежизненной темыв сравнительноузкий мир внутреннихстрастей, цыганскойэкзотики. Блокже и цыганщинувводит в сферуострых социальныхпроблем
Стихотворение, от которогомы отталкиваемся(«Когда-то гордыйи надменный...»), написано в 1910году, а к 1907 годуотноситсяследующаязапись Блока:«Идет цыганка, звенит монистами, смугла и черна, в яркий солнечныйдень—пришлакрасавица ночь.И все встаютперед нею, какперед красотой, и расступаются.Идет сама воляи красота» (IX,95). Но если цыганкавойдет в кабак, будет низведенадо кабацкойпевицы и станет«визжать олюбви», тоэто—опошлениекрасоты, еепоругание, это трагедия.Ведь не встанутже «переднею, какперед красотой»,«пьяницы сглазами кроликов».Следовательно, разрабатываяи эту сторонутемы цыганщины, Блок лишаетее прянойэкзотичности, включая в общуютему «страшного мира», с егорезкой антимузыкальностью.
В статье «ДитяГоголя» (1909), приведяслова великогописателяо музыке.Блок выражаетуверенность, что музыка, каки жизнь, вечна:«Если же и музыканас покинет, что будет тогдас нашим миром?»— спрашивал«украинскийсоловей» Гоголь.Нет, музыка насне покинет»(V, 379). Блоковское«если музыканас покинет»— это опасениеутраты чувствавремени, способностислышать егоритм. И потомумузыка в егопоэзии (в широкомпонимании: иобраз и темамузыки, и музыкастиха) — этостремлениесогласоватьсвое творчествос жизнью, с ритмомвремени. Именноздесь Блоквступал в спорс символистами, разделявшимитезис Шопенгауэра:«Музыка—толькоформа». Так, теоретик ипрактик русскогосимволизмаА. Белый писал:«Всякая формаискусства имеетисходным пунктомдействительность(понимая поддействительностьювнутренниймир поэта,а конечным—музыку, как чистоедвижение». Блокже, понимаямузыку какспособностьи особенностьпоэтическоговосприятиямира, все увереннеешел к мысли осодержательностимузыки, о содержательностиформ искусства.Для него музыкапрежде всегоритм жизни, азатем уж ритмтворчества.Перед намиочень своеобразнаятрактовкапроблемы отношенияискусства кдействительности, трактовка чистопоэтическая, эмоциональная: поэзия—этоотклик на отклики, если считать, что ритм жизни, ее музыка являетсяотзвуком самихжизненныхявлений; поэзия—этоотражение неголых фактов, а движенияжизни, ее ритма.Музыка трактуетсякак звуковойэквивалентдействительности.
Таким образом, попутно ставитсяи проблемапоэтическоговдохновения.Обладая особымхудожественнымслухом, поэтили тольковоспринимаетсвои субъективныепредставленияо мире — и тогдаони воплощаютсяв мистическихобразах, илитонко чувствуетритм, голосжизни — и вследствиеэтого из-подпера его выходятпроизведения, передающиев словах, красках, ритмах движениесамой жизни.
Идея музыкинастолькопрочно вошлав сознаниеБлока, что сталаодной из основныхчерт его эстетическихвзглядов ипсихологиитворчествана протяжениивсего зрелогопериода творческойдеятельности, начиная примернос 1905 года. В 1919 годупоэт записалв дневнике: «Ябоюсь какихбы то ни былопроявленийтенденции, искусство дляискусствапотому чтотакая тенденцияпротиворечитсамой сущностиискусства ипотому что, следуя ей, мыв конце концовпотеряем искусство; оно ведь рождаетсяиз вечноговзаимодействиядвух музык —музыки творческойличности имузыки, котораязвучит в глубиненародной души, души массы.Великое искусстворождаетсятолько из соединенияэтих двухэлектрическихтоков» (VII, 364).
Отсутствиемузыки означалодля Блока отсутствиежизни, омертвелость.Безумная пляскапани Катериныв «Страшноймести» Гоголяили КатериныИвановны Мармеладовойв романе Достоевского«Преступлениеи наказание»— антимузыкальна, это жест крайнегоотчаяния. Умирающийможет плясатьлишь в припадкебезумия илиполнейшегоравнодушияк людям, какпляшут притворяющиесяживыми мертвецыв «Пляскахсмерти» Блока.Скрежещущиезвуки, которыепроходят черезвсе стихотворение, открывающееэтот цикл, —это лязг костей, это тот диссонанс, который вомногих стихахБлока враждуетс музыкой жизни, это отражениеантимузыкальности«страшногомира».
Мертвецыеще пытаютсяжить, даже правитьжизнью. Это изаклейменныеГоголем «мертвыедуши» помещикови чиновников, это и чиновникиДостоевскоготипа Голядкинаиз повести«Двойник».
Как тяжкомертвецу средилюдей
Живым и страстнымпритворяться!
Но надо, надов обществовтираться,
Скрывая длякарьеры лязгкостей...
У этого мертвецаи повадки самыхотвратительныхгероев Достоевского.Разве это негосподинГолядкин-младший:
Мертвец весьдень трудитсянад докладом.
Присутствиекончается. Ивот —
Нашептываетон, виляя задом,
Сенаторускабрезныйанекдот...
Мертвецыпытаются лязгкостей музыкойзаглушить, ноэто и музыкав блоковскомсмысле, и людии их окружениездесь антимузыкальны.Все в этом миреомертвелостидисгаргармонично, здесь постоянновисит один звук— «нездешний, странный звон: То кости лязгаюто кости». Заметимпопутно, чточиновник из«Плясок смерти», напоминающийГолядкина-младшего, ничего общегоне имеет с блоковскойтемой двойничества.Мотив двойничествау Блока идетот романтическойидеи разладав душе человека, в сложных ассоциацияхотражающегопротиворечиядействительности. Достоевскийже в людях типаГолядкинапоказываетне столькоразлад, сколькоподсиживание, подозрительностьк самому себев стремленииповыгоднеепристроитьсяв жизни. ДвойникБлока — субъективен.Он порожденфантазиейотчаявшегосячеловека, которыйтеряет нечтобольшее, чемместо коллежскогорегистратора: от него жизньуходит. Особенноглубоко раскрываетсяэта тема встихотворении«Двойник»(1909), герой которогопереживаетужас надвигающейсястарости, требующейподведенияитогов жизни:
Вдруг вижу— из ночи туманной,
Шатаясь, подходит комне
Стареющийюноша (странно,
Не снилсяли мне онво сне?)...
Знаком этотобраз печальный,
И где-то явидел его…
Быть может, себя самого
Я встретилна глади зеркальной?III.13-14
Блок толькоподошел к трагедиидвойничествакак борьбы злыхи добрых началв человеке, которую с такойпотрясающейсилой раскрылС. Есенин в «Черномчеловеке».
В блоковском«Двойнике»столкновениедвух миров в душе человекапоказано каксмена музыкального(юноша) и антимузыкального(«стареющийюноша»). С воспоминаньемо чистой, высокойлюбви («непродажныелобзанья»,«ласки некупленныхдев») соотноситсямузыкальныйнапев, которыйв свою очередьрождает у герояновую стольже юную мечту.И все это вмигразрушаетсяс появлением«нахального»двойника, которыйотнюдь не торжествует(как Голядкин-младший), но заставляетзадуматьсянад итогами, напоминая онеблаговидномв жизни героя.Исчезает напев, уходит музыка, герой — на гранитрагедии.
Резкаяконтрастность, составляющаяодну из особенностейпоэтики Блока, идет от жизни.А с точки зренияхудожественныхприемов онасоотноситсяс диссонансоммузыкальным.
Д. Д.Благой в статье«Блок и Ап.Григорьев»указывална то, чтомузыкальныеконтрасты впоэзии Блокаидут от Ап.Григорьева.Таковым онсчитает слово«визг», когдаречь идето пении илиигре на музыкальныхинструментах.Он ссылаетсяна одно из раннихстихотворенийБлока («Таборшел », 1898; I, 384), в котороместь сочетаниеслов: «звон, свист, крик».Это как будтоявно перекликаетсяс подобнымрядом слов из«Цыганскойвенгерки»Григорьева— «визг, свист, крик». НеполноесоответствиеД. Благой объясняеттак: „Молодому, еще робкомупоэту Блокучрезвычайновыразительноеназвание цыганскогопения «визгом», вероятно, должнобыло показатьсячересчур резким, вульгарным, режущим ухо.Отсюда—бессознательнаязамена «визга»—«звоном». Однаков своих позднейшихстихах Блокэто чрезвычайнометкое определениеГригорьевацеликом усваивает».Исследовательссылается навыражение:«визг цыганскогонапева» (встихотворении«Из хрустальноготумана...») и—“монисто бренчало, цыганка плясала/ И визжала зарео любви» («Вресторане»).
Визг в музыке, и не только тамгде говоритсяо цыганскомпенье. Блок современем начинаетосмысливатькак признакантимузыкальностижизни, мещанства, банальности.Это глубже, чемв разухабистойвенгерке Григорьева, и —трагичнее.Строки из названныхБлагим позднейшихстихотворенийБлока на первыйвзгляд, подтверждаютего мысль: кцыганскойманере пенияони имеют отношение.Но в них естьи обратное. Встихотворении«Из хрустальноготумана...» говоритсятакже о вопляхскрипок, что, видимо, должноозначать — сточки зренияантимузыкальностирестораннойобстановки—то же, что и«визг цыганскогонапева».
Визг какхарактеристикаантимузыкальностижизни встречаетсяи в тех стихахБлока, в которыхнет речи о цыганщине, но говоритсяо диссонансахжизни. Да и нетолько в стихах, но и в статьях, дневниковыхзаписях, письмах.Это и в рассмотренныхстихотворениях, в которых основнойакцент сделанна антимузыкальностипошлого бытаи окружения; это и обращениек гармонике:«Эй, пой, визжи, жги» — в девятомстихотворениицикла «Заклятиеогнем и мраком», которое проникнутотревогой засчастье; этои стихотворение«Голоса скрипок», содержащееочень характерныедля Блока строки:
Зачем же вясный час торжеств
Ты злишься, мой смычоквизгливый,
Врываясьв мировой оркестр
Отдельнойпесней торопливой
III,192
Мысль о визгливыхзвуках, врывающихсячужероднойнотой в «мировойоркестр» иразрушающихгармонию жизнии мечты, варьируетсяво многих стихахи высказыванияхБлока — вплотьдо послеоктябрьскогопериода.
Визгглубоко осознаннои болезненновоспринималсяБлоком какантиэстетическийзвук — режущий, рвущий нервы, способный убитьчуткую душухудожника ичеловека. 27 февраля1907 года он писалпо поводу техпроизведенийЛ. Андреева, которые былирождены крайнимотчаянием«Каждая егофраза — безобразныйвизг, как отпилы, когда онслабый человек, и звериный рев, когда он твореци художник.Меня эти визгии вопли проникаютвсего, от нихя застываю ипереселяюсьв них, так чтоперестаю чувствоватьживую душу истановлюсьжестоким иненавидящимвсех, кто не снами...(VIII, 118). Такие звукив произведенияхАндреевавоздействовалина Блока темострее и болезненнее, что нередкосоответствовалинастроениюпоэта, и это они сам признает:«потому чтов эти мгновеньяя с Л. Андреевым- одно, и оба мыотчаявшиесяи отчаянные».Такое «звуковое»соответствие(консонантность)внутреннемусостоянию душиБлок переводилна язык музыкальныхинструментов, и тогда в «мировоморкестре» емуслышаласьрезкая нота, звучащая в«тембре» визга.«Расстроеннаяскрипка всегданарушает гармониюцелого, — писалон в статье«Памяти В. Ф.Комиссаржевской»;— ее визгливыйвой врывается докучной нотойв стройнуюмузыку мировогооркестра; онавечно дребезжит, а не поет» (V, 417).
Одним из самыхубедительныхподтвержденийтезиса о том, что «визг»мыслился Блокомсоциально, является замечаниев статье 1918 года«Интеллигенцияи Революция»о «визгливыхи фальшивыхнотах», которыееще прорываютсяв мировом оркестре: в симфониюРеволюциирезким диссонансомвторгаетсяэтот визгливыйголос старогомира.
Столь подробныеразмышленияо мотиве музыкив лирике итеоретическихвысказыванияхБлока были намнеобходимы, чтобы проследитьодну из важнейшихособенностейего поэтическогомышления, оченьярко проявившуюсяв поэтике, особеннов приеме контраста, при помощикоторого Блокстремилсяпередать своепредставлениео противоречивостимира, о конфликтахэпохи. На принципеконтрастастроятся многиеобразы, и здесьнемалую рольиграют звуковыеассоциации.На резких контрастах— зрительныхи звуковых,—построена изнаменитая«Незнакомка».Диссонансыжизни раскрытыв ней приемами, на первый взгляднеожиданнымидля большогопоэта. Так, можетпоказатьсястранным, чтотакой блестящиймастер, какБлок, повторяетв стихотворенииодни и те жефразы без видимой'цели эмоциональноговоздействия.Но если мы обратимсяк комплексуизобразительных(точнее — выразительныхсредств, тоувидим, чтоздесь нет ничегослучайного.Всё продумано, все подчиненоидее стихотворения.
Повторенияпередают удручающееоднообразие, удушающую скукумещанскогосуществования.
По вечерамнад ресторанами
Горячий воздухдик и глух,
И правитокриками пьяными
Весеннийи тлетворныйдух.
Вдали, надпылью переулочной,
Над скукойзагородныхдач,
/ Чуть золотитсякрендель булочной,
И раздаетсядетский плач.
И каждыйвечер, за шлагбаумами,
Заламываякотелки,
Среди канавгуляют с дамами
Испытанныеостряки
Над озеромскрипят уключины,
И раздаетсяженский визг,
А в небе, ковсему приученный,
Бессмысленнокривится диск
И каждый вечердруг единственный
В моем стаканеотражен
И влагойтерпкой итаинственной,
Как я, смирени оглушен.
II, 185
Все здесьдышит скукой.Тут и «воздухдик и глух», ипереулочнаяпыль, и скукадач, и бессмысленныйдиск вместолуны, и людигуляют средиканав, за шлагбаумами, которыевыступаюткак какой-тонелепый символзастоя: преграждаяпуть людям, онине выпускаютих из этогопошлого кругаресторанныхувеселений.Со всем этимсвязано и неожиданноев лирическомстихотворениисоседствовзаимоисключающихслов: «весеннийи тлетворный».
Это близкок музыкальнойантитезе в«Голосах скрипок»: с стороны —«буйной музыкиволна/Плеснулав море заревое», с другой — «смычоквизгливый».
Здесь дажеесть своя гармония, правильнееименуемаякакофониейжизни. Этот —оригинальныйи смелый прием: третье «и каждыйвечер» переводитстихи в инуютональность.Это третье —постоянноеявление связываетсяуже не с однообразиеммещанскойжизни, а с постоянствоммечты поэтао подлиннойкрасоте, о свободе, о жизни. Меняютсякраски, образы.Перед нами ужене «скука загородныхдач», а очарованныйберег и «очарованнаядаль», не глазакроликов, а«очи синиебездонныеЦветут на дальнемберегу».
ИсследователямиЗ.Г. Минц, Р.Миллер-Будницкой, Ю. Лотманом, Л.К. Долгополовыми другими, давноотмечена связьмежду «Незнакомкой» и «В ресторане».Эти стихотворениянаписаны синтерваломв четыре года(1906—1910), но во второмиз них— тот жеобраз Незнакомки, хоть и не названнойэтим именем.Это заметнодаже при внешнемсравнении. Воткак описаноявление Незнакомки, а также глубокаявзволнованностьгероя в первомстихотворении:
И каждыйвечер, в часназначенный
(Иль это толькоснится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманномдвижется окне.
И медленно, пройдя межпьяными,
Всегда безспутников, одна,
Дыша духамии туманами,
Она садитсяу окна.
И веют древнимиповерьями
Ее упругиешелка,
И шляпа страурнымиперьями,
И в кольцахузкая рука.
И страннойблизостьюзакованный,
Смотрю затемную вуаль,
И вижу берегочарованный
И очарованнуюдаль.
Во второмстихотворениипоявляетсянечто новое: герой вступаетв лирическое, только им двоимпонятное общениес ней, далекаямузыка скрипоксоздает атмосферуинтимнойотрешенности, вдруг разрушаемойвизгом рестораннойпевицы. Приведемстихотворение«В ресторане»полностью:
Никогда незабуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено ираздвинутобледное небо,
И на желтойзаре — фонари.
Я сидел у окнав переполненномзале.
Где-то пелисмычки о любви.
Я послал тебечерную розув бокале
Золотого, как небо, аи
Ты взглянула.
Я встретилсмущенно идерзко
Взор надменныйи отдал поклон.
Обратяськ кавалеру, намеренно резко
Ты сказала:«И этот влюблен».
И сейчас жев ответ что-тогрянули струны,
Исступленнозапели смычки…
Но была тысо мной всемпрезрениемюным
Чуть заметнымдрожаньем руки.
Ты рвануласьдвиженьемиспуганнойптицы,
Ты прошла, словно сон мойлегка…
И вздохнулидухи, задремалиресницы,
Зашепталисьтревожно шелка.
Но из глубизеркал ты мневзоры бросала
И, бросая, кричала «Лови!»
А монистобренчало, цыганкаплясала
И визжалазаре о любви
III, 25
Если в «Незнакомке»визгу и всемпрочим атрибутампошлостипротивопоставленызрительныеобразы очарованногоберега, очарованнойдали, синихбездонных очей, то во втором— звуковой, музыкальныйконтраст: «где-топели смычкио любви» — цыганка«визжит о любви».Значительнои то, что, употребляяобычное, бытовоеслово «глаза»там, где речьидет о пьяницах, Блок обращаетсяк словарю высокойромантическойпоэзии во второйчасти «Незнакомки», наделяя мечтусвоего героя«очами бездонными».С таким явлениеммы встретимсянеоднократнов его лирике.
Баллада«Незнакомка»начинаетсяобразом, характернымдля «Стихово ПрекраснойДаме»: «Повечерам...» Вечер- это время, когдамыслиласьвстреча с Ней.«Ты ли меня назакатах ждала?»— читаем вовступлениик циклу, и этотмотив «великойвстречи» в«вечереющийсумрак», в момент, когда все «ближевечерние тени»,«сумерки вешние»,— проходитчерез весь«роман» о Прекрасной.Даме. Однакодля раннейлирики Блокабыло бы безусловноневозможнымсочетаниевечеров сресторанами, там это былобы уродливымсмешениемлексическихрядов. В «Незнакомке»это, оказалосьвозможнымпоскольку вполе зренияпоэта попадаетуродливый быт, сама жизньперемешиваетпрекрасноеи безобразное.Таково, например, отождествление, которое дляранней лирикибыло бы кощунственным:
Здесь ресторан, как храмы, светел,
И храм открыт, как ресторан
Блоку у наэтом этапеболее всегосоответствовалапозиция романтическойиронии, позволяющейсочетать самоенесочетаемое: лирическиевечера и рестораны, тлетворныйи весенний дух, глаза кроликови очи синие, бездонные. Вышеуже отмечено, что существеннуюсторону контрастностикак важнейшейособенностипоэтики Блокасоставляютконтрастымузыкальные, которые художественнореализуютсяв противопоставлениидиссонантньхзвуков (визга, вопля, лязгаи т.п.), передающихгримасы жизни,— музыкальности, певучести какзвуковомувыражению мечтыпоэта и углублявшегося видения лучшихсторон действительности.Соответственносоздаетсямелодия стиха, которая быладля Блока средствомвыражения«музыкальнойстихии действительности», тогда какритмика—отражением«ритмов страстибытия». Обычнаяпроблема музыки(техники) стихаприобретаетособый смысл, посколькузвучание стихапоэт связываетс темой, мотивоми образом музыки, стоящей в рядуявлений жизни.Правомернопоэтому оркестровкустиха у Блокарассматриватькак творческиреализованноесоответствиедуху музыки— в его пониманиимузыки какзвуковогоэквивалентажизни.
К. Чуковскийписал, что музыкастихов Блока, их магическаясила заключаетсяв гласных, иэто, добавим, музыка любви, счастья. Ноотражал Блоки диссонансыжизни. Тогдав гармониюгласных соскрежетом илязгом врывалисьорды согласных.Очень показательнов этом отношениистихотворение«Черный воронв сумракеснежном...», вкотором чувстволюбви выраженов строках, исполненныхнежнейшеймелодии:
Снежный ветер, твое дыханье,
Опьяненныегубы мои
Валентина, звезда, мечтанье!
Как поют твоисоловьи..
Перед намипраздник любви, торжествополных звуков.В последнейстроке на 9 согласных— 8 гласных. Икакое сочетание!—ою, ои.и опять—черезмягкое в—ои.И внутренняярифма такогоже музыкальногонаполнения:твои—соловьи.
И вдруг в это«половодьечувств» вторгается чуждый мотив:
Страшныймир!
Он для сердцатесен!
В нем — твоихпоцелуев бред…
III, 163
Сплошныесогласные: на6 гласных в однойстроке 14 согласных, стянутых вдиссонантныесозвучия: с:стр, шн, ндл, рдц... Непоследнюю рольиграет и то, что в первомслучае всечетыре строкизаканчиваютсяна гласный, вследующейстрофе — насогласный.Интересныезвуковые явлениянаблюдаютсяи в «Незнакомке».В первой частиэтого стихотворения(1—6-я строфы) — сплошная какофония, звуки самыеразнообразные.Однако и здесьчувствуетсянекотораязакономерность.В парных строкахтретьей строфыдается толькопо два звукав сильной позиции: а—ы, и—ы.В этих же строкахмногослоговныеслова («заламываякотелки», «испытанныеостряки»)утяжеляютчтение, и этохорошо отражаетту пошлую, тягостнуюобстановку, которая здесьописана.
Начиная с7-й строфы(7-9) преобладаютзвуки а и е, создающиесвоеобразнуюмузыку очарования:«И каждый вечер, в час назначенный…Дыша духамии туманами… Ивеют древнимиповерьями...»Затем, по меретого как образНезнакомкивсе отдаляется,- начинаетсяспад, в музыкустиха вступаютновые звуки, снова появляетсяразнозвучность, создающая неплавную мелодию, а как бы голосавразброд: и-а-у, е-и-е-у. И впоследнейстрофе — усыпляющееу взаключительномстихе и рифме.Снова какофония, снова многозвучность.Это оправданосюжетом и композициейбаллады: лирическийгерой, на мигочарованныйчудным видением, возвращаетсяк исходномунастроению.
Контрастностьобразов должнанайти соответственноконтрастноехудожественноеоформлениеНам представляетсяне случайнойсмена звуковогооформленияна стыке двухполярных картинв «Незнакомке»:
И пьяницыс глазами кроликов
«In vino veritas!»кричат—
И каждыйвечер, в часназначенный...
Инструментовкавторой (в этомотрывке) строфына шипящие, кроме, отмеченногоуже интонированияна е и а, вноситмир новых звуков.Он входит сшелестом, шорохом, шепотом шелкаи невольно всепереключаетсяна этот новыйзвук.
Не обязательно, разумеется, чтобы этаконтрастирующаястрофа строиласьименно на шипящих(дальше мы приведемпример подобнойоркестровки, но с противоположнымлогическимсмыслом), ноясно, что в звуковомотношении онадолжна бытьоформленапо-иному. Еслибы предыдущаястрофа строиласьна шипящих, тоследующая, кольона контрастнаей, требовалабы иного звучания.Дальше можети должен пойтиспад звуковогонапряжения, но на стыкесмысловогоконтрастанеобходимконтраст вовсем.
В поэзии Блокаможно встретитьсяи со следующимдовольно сложными очень интереснымявлением. ПоявлениеНезнакомки(Дамы из Космоса)— и не тольков рассматриваемойбалладе —сопровождается, как правило, шипящими, точнее—шуршащимизвуками. Логическиэто можно объясненотем, что она —или в черныхшелках («шелкамичерными шумна»), или со шлейфом.Но создаетсяи иной, полу-мистическийэффект: иллюзиядвижения —шорох падающейзвезды. Великолепноэто переданов той же «Незнакомке»:
И каждыйвечер, в часназначенный
(Иль это толькоснится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный…
Первая итретья строки, передающиепоявлениеНезнакомкии аллитерированныена шипящие, размываютсястрокой спреобладаниеммягких звуков:ль, ль, ни, не. Создаетсяэстетическоечудо ощущенияразрыва междусном и действительностью.Незнакомка, явившаяся вшуме жизниприносит нетолько надеждуна воплощениемечты, но и тревогу.
Вторжениедисгармоничностидействительностиразрушалосимволическийобраз, намеченныйв духе раннейлирики Блока:
Из хрустальноготумана,
Из невиданногосна
Чей-то образ, чей-то странный… III,11
Но тут же этазагадочностьснимаетсязамечанием, вставленнымв многозначительныескобки:
(В кабинетересторана
За бутылкоювина)
И сразу —резкий музыкальныйконтраст:
Визг цыганскогонапева
Налетел издальних зал,
Дальнихскрипок вопльтуманный...
Это низведениесимволистскойстранностик странностипьяного виденияподготовленопервыми жесловами – «изхрустальноготумана»: столкновениегрубо-бытовойреальностис поэтическимобразом превращаетхрустальныйтуман в обыкновенноестекло пивнойкружки. Именнотакое явлениемы и наблюдаемв стихотворении«Там дамы щеголяютмодами...» — одномиз вариантов«Незнакомки».Героиня стихотворенияуже не «в туманномдвижется окне», а виднеетсясквозь стеклопивной кружки:
Там дамыщеголяют модами,
Там всякийлицеист остер
Над скукойдач, над огородами,
Над пыльюсолнечных озер
Туда манитперстами алыми
И дачниковволнует зря
Над запыленнымивокзалами
Недостижимаязаря
Там, где скучаютак мучительно,
Ко мне приходитиногда
Она — бесстыдноупоительна
И унизительногорда.
За толстымипивными кружками,
За сном привычнойсуеты
Сквозит вуаль, покрытый мушками,
Глаза и мелкиечерты
Чего же ждуя, очарованный
Моей счастливоюзвездой,
И оглушенныйи взволнованный
Вином, зареюи тобой?
Вздыхаядревними поверьями,
Шелкамичерными шумна,
Под шлемомс траурнымиперьями
И ты виномоглушена?
Средь этойпошлоститаинственной,
Скажи, чтоделать мне стобой —
Недостижимойи единственной,
Как вечердымно-голубой?
II, 187-188
Нет девичьегостана—естьтолько вуаль; за вуалью—не«берег очарованный»и не «очи синиебездонные», а «глаза и мелкиечерты». Она«бесстыдноупоительнаИ унизительногорда». Красотаопошлена. И всеже героинястихотворенияостается«недостижимойи единственной»—онапротивопоставлена«пошлоститаинственной», трактуетсякак ее жертва.Стихотворение«Там дамы щеголяютмодами..» писалосьодновременнос «Незнакомкой», но завершилего Блок через5 лет.
Символиказвуковых образовБлока развиваласьпод знакомнепрестанногоуглублениясмысловой сферыстихов. Таинственныймир звуков, непостижимыхи роковых, сгодами размыкалсвой круг, приближаяськ живой жизнии людям, покане слился сними в одномнерасторжимомединстве, ставчастью неделимогоцелого «звук— живая жизнь».
Вэволюции символикизвука в образнойструктуре Блокаотчетливоощутимо движениеот частного, конкретного, случайногок обобщенно-типологическому, всеохватывающемузначению звуков, к стихии звуковогонапора и от нее— к всеобщейзвуковой гармонии.Заключение.
Встихотворении1902 г. под заглавием«Religio»Блокписал:
Любил я нежныеслова,
Искал таинственныхсоцветий...
Всамом деле, именно цветоваясимволика ивообще зрительнаяобразность— основнаячерта поэтическоймодели мира, созданнойБлоком.Но Блок не толькоискал таинственныхцветовыхсоответствий: он прислушивалсяи к таинственнымзвуковымсоответствиямокружающегомира. В 1919 г. впредисловиик поэме «Возмездие»он говорит: «Япривык сопоставлятьфакты из всехобластей жизни, доступных моемузрению в данноевремя, и уверен, что все онивместе создаютединый музыкальныйнапор». Музыкальноеощущение явленийнаходит выражениеу Блока какпосредствомповторяющихсяобразов, подобныхлейтмотивамего лирическихциклов и поэм, так и посредствомтонкой проработкизвуковой ткании ритмическогоразнообразияего стиха. Ритмизвук в его поэзииочень частонесут совершенноопределеннуюинформацию, улавливаемуючитателемсинэстетически, на подсознательномуровне.
Пояснимпонятие синестетизма.
Слово «синестезия»происходитот греческогоsynaisthesis и означаетсмешанноеощущение (впротивовес«анестезии»- отсутствиюощущений). Синестезия- это явлениевосприятия, когда при раздраженииодного органачувств нарядусо специфическимидля него ощущениямивозникают иощущения, соответствующиедругому органучувств, инымисловами, сигналы, исходящие отразличныхорганов чувствсмешиваются, синтезируются.Человек нетолько слышитзвуки, но и видитих, не толькоосязает предмет, но и чувствуетего вкус.
Синестезиейназывают преждевсего межчувственныесвязи в психике, а также результатыих проявленийв конкретныхобластях — поэтическиетропы межчувственногосодержания; цветовые ипространственныеобразы, вызываемыемузыкой; и дажевзаимодействиямежду искусствами(зрительнымии слуховыми)(по Б.М. Галееву).
В чем же сутьпонятия «межчувственнаясвязь» (синестезия), ее функций вискусстве? Речьидет о взаимодействияхв полисенсорнойсистеме чувственногоотражения, возникающихпо принципуассоциации.Простейшиесвязи, как известно,- «ассоциациипо смежности», а наиболеезначимые дляискусства это«ассоциациипо сходству».Сходство можетбыть сходствомпо форме, структуре, гештальту(форме/виду)слухового изрительногообразов (например, на этом строитсяаналогия: мелодия-рисунок).Сходство можетбыть и по содержанию, и по эмоциональномувоздействию(на этом основаны, например, синестетическиеаналогии«тембр-цвет», тональность-колорит").Последний типсинестезийнаиболее характеренискусству, ипри признаниисвязующегопосредничествавысших, «умных»эмоций, в формированиисинестезийможно усмотретьучастие мыслительныхоперация (пустьони и осуществляютсячаще всего наподсознательномуровне). В связис этим синестезиюследует отнестик сложнымспецифическимформам невербальногомышления, возникающимв виде «со-представления»,«сочувствования», но отнюдь не«со-ощущения», как то трактуетсясогласно этимологииэтого слова.
Таким образом, будучи специфическойформой взаимодействияв целостнойсистеме человеческойчувственности, синестезияесть проявлениесущностныхсил человека, но отнюдь ненекий эпифеномен, и конечно же, не аномалия, а норма — хотяввиду возможной«скрытости»своего происхожденияв каждом конкретномслучае она инедоступнадля поверхностногонаучного изучения.Более того, синестезиюможно охарактеризоватькак концентрированнуюи симультаннуюактуализациючувственногов широком спектреего проявлений: во-первых,«умноженная»сенсорностьи, во-вторых, эмоции, осуществляющиекак посредникэто «умножение».
Мы не ставилицелью работыподробноостанавливатьсяна личностиБлока, как типичногосинестета, однако, считаемсвоим долгом, отметить, кактональностьзвуковых образовлирики А. Блокаотражаетсяна восприятииего стихотворений.Александр Блок, являясь однимиз ярчайшихпредставителейсимволизма, обладая синестетическиразвитой душевнойструктурой, явился подлиннымпевцом красокэпохи, ее «голоса»в мировой истории.
Поэтическиеобразы Блоканельзя рассматриватькак простыеотраженияреальных объектовили как обычныеметафоры иметонимии, просто нагруженныекаким-нибудьабстрактнымсмыслом. Егообразы всегдасохраняют какконкретный, так и абстрактныйсмысл, т. е. являютсясимволами.Голубые видения, розовые горизонты, белые храмынад рекой в егоранних стихах— и желтыйпетербургскийзакат, лиловыйсумрак, ночь, улица, фонарь, аптекав его позднихстихах, — всеэто одинаковосопротивляетсяистолкованиюна одном толькоуровне значения, потому что всеэто нагруженосложной полисемичнойинформацией.
Центральныйобраз раннейблоковскойлирики (1901 —1902), образПрекраснойДамы, поройвоплощаетреальные чертыЛюбови ДмитриевныМенделеевой, будущей невестыи жены поэта, но гораздо чащеэто возвышенныйсимвол ВечнойЖенственности.Самоимя «ПрекраснаяДама» содержитв своих ударныхслогах двакомпактныхзвука «а».Дистинктивныйпризнак компактностиобычно ассоциируетсяс ощущениемпростора, полноты, завершенности, величия, уравновешенности, силы и мощи.Все эти и подобныеощущения можносвести к понятиюустойчивости.Поэтомуне приходитсяудивляться, что в некоторыхстихотворенияхо ПрекраснойДаме эти ударные«а» господствуютв первых жестроках: «Онамолода и прекраснабыла'...»,«Она росла задальними горами...»,«Она стройнаи высока...», «Тыв поля отошлабез возврата...»
КультВечной Женственностиостанетсяважнейшей темойпоэзии Блока.Когда образПрекраснойДамы впоследствиизамещаетсяобразом Незнакомки, Падучей Звезды, то все равноее вид вызываетв поэте тоже самое ощущениевеличия — заметимдевять ударных«а»вследующейстрофе:
Имедленно пройдямежпьяными,
Всегдабезспутников,одна,Дышадухами и туманами, Она садитсяу окна...
Влекущиерозовые и голубыевидения, дорогавдаль, алаязаря, весь этотландшафт раннейпоэзии Блокасоздает впечатлениеиллюзорногомира «снов ивидений».
Впоздней поэзииБлока вся модельего поэтическогомира претерпеваеткоренные изменения.Русский сельскийпейзаж сменяетсявидением«севернойВенеции», призрачногогорода ПетраВеликого, воспетогоПушкиным, Гоголеми Достоевским.Меняется ицветовая символикаблоковскойпоэзии:
В этижелтыедни меж домами
Мы встречаемсятолько на миг.
Ты меня обжигаешьглазами
И скрываешьсяв темный тупик…
(6 октября 1909)
В черных сучьяхдерев обнаженных
Желтый зимнийзакат за окном.
(К эшафоту наказнь осужденных
Поведут назакате таком...)
(6 декабря1911)
После1904 г. все цветау Блока становятсятемнее и темнее.Светлыеоттенки синего(«голубой» и«лазурный»)и красного(«розовый»)постепенноисчезают. Еслив первом еготоме лазурныйцвет составлял9,6% всей цветовойгаммы (а в «Стихахо ПрекраснойДаме» — даже13,3%), то после 1904 г.доля его становитсяничтожной.Частота упоминанийчерного цветав двух следующихтомах нарастает, но доля белогоостается относительноустойчивой, слегка понижаясьтолько в третьемтоме. Это можнопонять: простосимволикабелого цветаменяется.Это уже не цветтех цветов, которые поэтбросает зацерковнуюограду,— это цвет смерти(«белая смерть»,«белый саван»)и цвет метели, снежной бури, в которой кружатсячерные маски.Полисемическийсимволметели становитсяцентральнымв стихах Блока1907—1908 гг.; онпроходит лейтмотивомчерез поэму«Возмездие»и достигаетокончательноймотивировкив «Двенадцати».
Вместес цветовойобразностьюу позднегоБлока изменяетсяи звуковаяткань стихотворений.Особенно заметнычастые созвучияна диффузныегласные «у»,«ы»,«и».Вспомним, что диффузностьсинэстетическиассоциируетсяс неполнотой, внутреннейнеуравновешенностью, слабостью идаже страданием— со всеми чувствами, которые можнообозначитьобщим понятиемнеустойчивость.
И вотуже ветромразбиты, убиты
Кустыоблетелойракиты.
И прахом дорожным
Угрюмаястаростьлегла на ланитах,
Нов темных орбитах
Взглянули, сверкнули глазаневозможным...
Иснится, и снится, и снится: Бывалоесолнце!
(3 октября 1907)
Итак, проанализировавработы ведущихученых-блоковедов, мы в своей работепришли к выводу, что тема исследованияцветового имузыкальногооформленияАлександромБлоком своихпроизведенийнеисчерпаема, требует болееподробногорассмотренияс членениемее на подтемыдля полученияболее полногонаучного результата.Этого можнодостигнуть, при сотрудничествес психологами, искусствоведами, проводя фоносемантическийи фонетическийанализы различныхпроизведенийпоэта различныхпериодов творчества.Хочется надеяться, что даннаяработа послужитначалом к проведениюпоследующихисследованийразличныхпроявленийсинестетизмав лирике великогорусского поэтаАлександраАлександровичаБлока.Использованнаялитература.
А. Блок Собрание сочинений. В 8т. — М., Гослитиздат, 1976.
Блок А. Избранное. — М., 1989.
Блок А. Дитя Гоголя. — М., 1909.
Блок А. Интеллигенция и революция. — М., 1918.
Блок А. Памяти В.Ф. Комиссаржевской. — М., 1916.
Блок Александр. Исследования и материалы / научное издание / отв. ред. Ю.К. Герасимов. – Л.: Наука, 1991.
Авраменко А.П. А. Блок и русские поэты XIX века. – М.: Изд-во МГУ, 1990.
Александр Блок в воспоминаниях современников: В 2-х т. /[Сост., подг. текста и коммент. В. Орлова]. – М.: Худож. лит., 1980.
Альфонсов В. Слова и краски. – М.-Л., 1966.
Асафьев Б. Видение мира в духе музыки (поэзия А. Блока). //Советская музыка — 1970, № 11. С.72-86.
Архангельская Ю.В. О формировании символа в стихах А. Блока. // Русская речь. – 1990. — №6. – С.23-28.
Базанов В.Г. Фольклор. Русская поэзия начала XX века. – Л., 1988.
Баран Х. Поэтика русской литературы начала XX века. – М.: Прогресс-Универс, 1993.
Барлас В. Глазами поэзии. – М., 1986.
Белый А. Арабески. Книга статей. — М., 1996.
Беззубов В.И. Александр Блок и Леонид Андреев. — М., 1986.
Берберова Н. Александр Блок и его время: Биография. Пер. с фр. — М.: Изд-во Независимая Газета, 1999.
Благой Д.Д. Блок и Ап. Григорьев. — М., 1973.
Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней. Т.1. – М.: Худож. лит., 1972.
Брюсов В. Ремесло поэта. – М., 1981.
Ванечкина И.Л., Галеев Б.М. Поэма огня. — Казань: Изд-во КГУ, 1981.
Венгров Н. История русской советской литературы. В 4-х т. Т.1. – М., 1967.
Венгров Н. Путь Александра Блока. – М., 1963.
Виноградов В.В. Поэтика русской литературы. — М.: Наука, 1976.
Галеев Б.М. Содружество чувств и синтез искусств. — М.: Знание, 1982.
Галеев Б.М. Человек — искусство — техника (проблема синестезии в искусстве). — Казань: Изд-во КГУ, 1987.
Галеев Б.М. Светомузыка в системе искусств. — Казань: КГК, 1991.
Глушкова Т. Музыка России (лирика А. Блока) // Глушкова Т. Традиция – совесть поэзии. – М., 1987. С.36-39.
Громов П.А. А. Блок. Его предшественники и современники. М., 1966.
Долгополов Л.К. Александр Блок. Личность и творчество. 2-е изд., испр. и доп.– Л.: Наука, 1980.
Ерёмина Л.И. Старые розы А. Блока // Филологические науки. – 1982. — №4.— С.24-31.
Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. — Л., 1977.
Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. — Л., 1973.
Завадская Е. Краски и слова. /К 100-летию со дня рождения А. Блока. – М.: Дет. лит., 1980. — №11. – С.16-21.
Захаров Э. Музыкальное у А. Блока: Заметки и наблюдения. Родство искусства // Искусство в школе. – 1993. — №2. – С.8-13.
Крук И.Т. Поэт и действительность. — Киев, 1969. С.42-43.
Краснова Л. Поэтика Александра Блока. — Издательство Львовского университета, 1973.
Кузьмина Н.А. Традиционная поэтическая фразеология в лирике Блока // Русская речь. – 1976. — №4. С.12-19.
Куняев С.Ю. Огонь, мерцающий в сосуде. – М.: Современник, 1986.
Ланда Е.В. Мелодия книги: А. Блок-редактор. – М.: Книга, 1982.
Литературное наследство. Т.92: Александр Блок: Новые материалы и исследования: В 5кн. / Отв. ред. И.С. Зильберштейн, Л.М. Розенблюм. – М.: Наука, 1987.
Липатов В.С. Краски времени.— М.: Мол. Гвардия, 1983.
Лосев А.Ф.«Проблема символа и реалистическое искусство», — М.: Искусство, 1976.
Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. – СПб., 1996.
Лотман Ю.М., Минц З.Г. «Человек природы» в русской литературе ХХ века и «цыганская тема» у Блока. // Блоковский сборник. — 1964.
Макарова А.А. «Вхожу я в темные храмы» А.А. Блока // Литература в школе. – 2000. — №8 – С.5-11.
Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. – Л.: Советский писатель, 1975.
Максимов Д.Е. О спиралеобразных формах развития литературы: к вопросу об эволюции А. Блока. // Культурное наследие Древней Руси. — М.: Наука, 1976.
Минц З.Г. Блок и русский символизм. — М.: Наука, 1980.
Минц З. Г. Блок и русский символизм. Александр Блок и русские писатели. — СПб.: Искусство-СПБ, 2000.
Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. – СПб.: Искусство-СПБ, 1999.
Миллер-Будницкая Р.З. Символика цвета и синэстетизм в поэзии на основе лирики А. Блока. // Известия Крымского пединститута им. Фрунзе, т. III, Симферополь, 1930.
Образное слово А. Блока / Отв. ред. А.Н. Кожин. – М.: Наука, 1980.
Озеров Л. Мастерство и волшебство. — М., 1976.
Паперный З.С. Единое слово. – М.: Сов. Писатель, 1983.
Рыленков Н. Душа поэзии. — М., 1969.
Соколова Н.К. Слово в русской лирике начала XX века — Воронеж: Издательство ВГУ, 1980.
Соколова Н.К. Поэтический строй лирики Блока — Воронеж: Издательство ВГУ, 1984.
Соловьёв Б.И. Поэт и его подвиг. – М.: Советская Россия, 1978.
Тарановский К.С. О поэзии и поэтике. — М., 2000.
Турков А.М. Открытое время. – М., 1975.
Чуковский К.И. Современники. – М., 1967. С.53.
Щеглов М. Литературно-критические статьи. – М., 1965.
МинистерствообразованияРоссийскойФедерации
МичуринскийгосударственныйпедагогическийинститутКафедра литературы
студента 5 курса
филологическогофакультета
заочного отделения
Мячина МаксимаЮрьевича
Цвет и звук влирике А. Блока
дипломнаяработа
Руководитель:
ст. преподаватель
Евсюкова ВераИвановна
Мичуринск2002