Е.И. Петрова, Омский государственный университет, кафедра русскойлитературы ХХ в. и журналистики
В пореволюционные годы возрос интерес писателей к истории России. Особенно часто обращались литераторы, как к источнику вдохновения, к кризисным, переломным историческим периодам. Был здесь отчасти и конъюнктурный момент, так как читатель «требовал революционных произведений для поддержания своего духа», а история давала подходящие сюжеты. Но было и другое: попытка понять, «куда несет нас рок событий, заглядывая в обратную перспективу прошлого. Причем историческая тема прежде всего стала воплощаться в поэмном жанре. „Уструг Разина“ В. Хлебникова, поэмы о Болотникове, Разине, Пугачеве В. Каменского, „Уот Тайлер“ А. Глобы стали наиболее значительными произведениями этого ряда. Историческая повесть, исторический роман появились позднее.
Неоднократно использовал в своих произведениях исторические сюжеты и С. Есенин. Еще в 1912 г. он пишет „Песнь о Евпатии Коловрате“, а в 1914 г. поэму „Марфа Посадница“. И наконец в 1921 г. он создает драматическую поэму „Пугачев“, которая вызвала неоднозначное отношение современников. Известно, что на М. Горького большое впечатление произвело чтение Есениным фрагментов поэмы. Н. Осинский увидел в поэме попытку изобразить „пафос мятежной стихии“ как „непрерывное течение одной реки, докатившееся от пугачевских времен до нашего времени“ [4, c. 199]. Но сами способы выражения „мятежной стихии“ многим казались неприемлемыми. Автора критиковали за „имажинизацию речи Пугачева“ [4, c. 199] и даже за то, что Пугачев — это сам Есенин. В целом произведение было признано неудачным, и это автора „сильно огорошило“ [4, c. 200]. Одному из своих устных критиков он бросил: „Ты ничего не понимаешь, это действительно революционная вещь!“ [2, c. 191]. Очевидно, что революционность для него состояла не столько в историческом материале, сколько в способах его художественного воплощения. Поэт не пытается показывать противоборство двух враждебных лагерей. Обреченность пугачевского бунта, по Есенину, состоит в том, что крестьянство инертно, мужики „вросли ногами крови в избы“. Напрасно главному герою кажется, что эти избы можно сорвать с места вихрем восстания, превратить их в „дикий табун деревянных кобыл“. В последнем монологе он обнаруживает, что и для него самое дорогое — видеть, как „Золотою известкой над низеньким домом Брызжет широкий и теплый месяц“. Поэтому и не винит он предателей: »… Дорогие мои… Хор-рошие… Что случилось?"… Здесь — сострадание. Пугачев Есенина не отделяет себя от своих губителей. Он понимает, что причина гибели и в нем самом: «Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?» Хотя написанию поэмы предшествовал период основательного изучения пугачевского восстания, Есенин не ставил задачи исторически точно воссоздать его картину. В сущности, он решал вопрос о том, способно ли крестьянство принять революцию.
Поэма Георгия Вяткина «Сказ о Ермаковом походе» была написана в год десятилетия Октября. Известно, что большевистскую революцию Вяткин не принял, и лишь после разгрома Колчака смирился с советской властью как с единственной силой, способной объединить созидательные усилия народа. Естественно, что и для него обращение к историческому материалу стало поводом для осмысления современности.
Конфликт в поэме Вяткина более нагляден, чем в «Пугачеве». Ермакова вольница находится как бы между двух огней. С одной стороны, — «татарва», возглавляемая Кучумом, готовая в любой удобный момент гнать «русскую собаку», с другой — «тяжелый царь» Иван, против которого «копит черную боль народ».
Сам поход на кучумово царство показан как способ сублимировать народный гнев против своего царя: решение идти на восток приходит после того, как становится ясно, что «того и гляди, — босая ватага по Кремлю с батогами пойдет». Руководители похода — Ермак и Иван Кольцо — надеются, что если бить челом государю «богатой Сибирской землею», то «Царь в радости и милости великой»… «Боярщину с опричниной уймет,»… «Даст отдохнуть Руси многострадальной...» Но способна ли власть по достоинству оценить «народную инициативу»? Конечно, она воспользуется ее плодами. Царь Иван в поэме цинично восклицает: "… порой и смерд, и вор Царю, вишь, пригодится". Но благодарность власти народу — сродни дареному царем панцирю. Не случайно эпиграфом к поэме становятся известные строки Рылеева: «Тяжелый панцирь, дар царя, Стал гибели его виною».
Опубликованная в 1927 г. в «Сибирских огнях» поэма вызвала отклики прежде всего в сибирских изданиях. В большинстве городов ее оценили положительно. И лишь в омской газете «Рабочий путь» разразилась обширная дискуссия. Одни обвиняли автора в том, что он не сумел дать «действительную картину классовой борьбы второй половины девятнадцатого века», что «социальной борьбы в поэме нет», что он рассматривает «русскую историю как самобытную», вместо того, чтобы ее «социологически обосновать» [1]. Другие — и прежде всего П. Драверт, — напротив, видят «вину» Вяткина в том, что «он не удержался от соблазна представить Ермака идейным предтечей будущих революционеров» [3]. Но и те, и другие, в сущности, отказывают ему в праве «своего собственного понимания исторических лиц и явлений». «Не все, приемлемое нами у Шекспира, можно разрешить Вяткину» [3], — считает Драверт. Ему кажется неправомерным обращение лирического поэта к эпосу. Такая реакция на его поэму обескуражила Вяткина (как в свое время и Есенина). Как к третейскому судье, он обращается к М. Горькому с просьбой оценить его произведение. Горькому поэма понравилась.
Почему же столь суровы были современники в оценке исторических поэм С. Есенина и Г. Вяткина? Ведь расцвет поэзии начала века связан и с расцветом поэмы. Многие формальные поиски в поэмном жанре увенчались успехом, естественным стало усиление лирического начала в поэме. Однако то, что было хорошо в поэме «на современную тему», где лирический герой мог позволить себе любые формы самовыражения, с трудом принималось в поэме исторической, где автор был отстранен от сюжета самим временем. К материалу историческому всегда предъявлялось требование большей традиционности (Пушкину, как известно, предлагали переделать «Бориса Годунова» в роман). Есенин же выступил как новатор, в исторической поэме которого изображение не просто эпически масштабно, но и лирически окрашено. Сам эпический размах создается средствами лирики: автор не воспроизводит массовых сцен, не дает персонажей в развитии (кроме Пугачева), не стремится ввести в речь героев соответствующую времени лексику, он не озабочен даже точностью передачи исторических фактов, хотя основательно их изучал. Поэма состоит, в сущности, из лирических монологов. В ней единственный сквозной персонаж; остальные, появляясь в одной сцене и исчезая, укрупняют основную фигуру, что в итоге и придает ей эпическую масштабность.
По этому пути — пути взаимопроникновения этики и лирики — и пошло дальнейшее развитие жанра, что оказалось верным и для исторической поэмы: «усиление лирического начала в современной поэме последних лет сказалось и на структуре исторической поэмы» [5, c. 67]. В современной исторической поэме требование лиризма подчиняет себе даже единство времени, как, например, у Давида Самойлова: «Времена смешиваются, и я легко перехожу из прошлого в настоящее или условное будущее… Мне кажется, писать современное произведение надо как историческое, а историческое как современное» [6, c. 28]. Но то, что сегодня воспринимается как норма, для современников Есенина и Вяткина было непривычно.
Вяткин же, внешне сохранил более традиционную поэмную форму (В «Сказе о Ермаковом походе» есть и подробно разработанный сюжет, и традиционные фольклорные мотивы, и «народная масса» как одно из действующих лиц). Однако он уловил внутреннюю сущность есенинских новаций: и для него лиризм — не внешнее качество эпического текста, а способ создания эпического. Главная задача автора — воссоздать не события, а психологические состояния героев. Их чувства столь сильны, что как бы изливаются на все окружающее: "… весело в кострах пылают стружки под песни захмелевших казаков", «татарва смиренна, как ковыль», «казачью кровь, как воду, пьет трава» и т.п.
У каждого героя поэмы есть великая страсть, которая поднимает его до уровня исторической личности. Ермак кладет жизнь на завоевание Сибири, чтобы облегчить народную участь; Кучум отдается чувству мести; царь Иван наслаждается тем, что подмял под себя Русь. Столкновение страстей высекает историческое событие.
Понятно, что такой подход не предполагал точного следования исторической правде, хотя, как и Есенин, Вяткин провел основательное историческое исследование. Он предпринял поездку в Тобольск, изучил и архивные материалы, и места событий. Ему были известны различные исторические концепции Ермакова похода, изучал он и художественные источники. Об этом говорит послесловие «От автора» к первой публикации поэмы в журнале «Сибирские огни». Не случайно, полемизируя с Дравертом, Вяткин ссылается на де Виньи, для которого «искусство — не толкователь истории, а ее заместитель» [3]. Ясно, что, как и Есенин, Вяткин пытался толковать не столько историю, сколько современность. Наивная попытка вяткинского Ермака задобрить сибирскими землями злого царя, конечно, не выдерживает критики с исторической точки зрения. Но в том-то и дело, что коллизия «народ и власть» исследуется поэтом с позиций современности. Именно к концу 20-х годов революционное бурление масс было поставлено на службу режиму, народный энтузиазм загнан в прокрустово ложе пятилеток. Чем это кончится? — вот что пытался прозреть поэт. Конечно, современникам почти невозможно было проследить в поэме такие параллели, и в хвалебных, и в критических откликах они не были замечены. Но, возможно, не всеми. Не случайно ведь несмотря на содействие Горького отдельное издание поэмы не было осуществлено…
Георгий Андреевич Вяткин (1885 — 1938) родился в Омске, детство и юность провел в Томске, там же было опубликовано его первое стихотворение. В годы первой русской революции получил известность как автор обличительных стихов. Был связан с литературной элитой Петербурга и Москвы, подолгу жил в обоих столицах, особенно в Москве, печатался там. Был членом литературного общества «Среда», возглавляемого братьями Буниными. Автор нескольких поэтических и прозаических сборников, публицист.
Вернулся в Омск в 1918 г. как в «белую столицу», работал в бюро информации Управления делами Временного правительства Колчака, за что и был по возвращении советской власти «поражен в правах», т.е. на три года лишен избирательного права.
С 192… года жил в Новосибирске, работал в журнале «Сибирские огни». Имел большой авторитет среди сибирских писателей, был известен в России, переписывался с М. Горьким, Р. Ролланом, В. Вересаевым и др.
В 1937 г. был вторично репрессирован по обвинению в членстве в никогда не существовавшей трудовой крестьянской партии и в начале 1938 г. расстрелян.
В данной статье рассматривается одно из произведений Г. Вяткина в контексте общелитературных процессов того времени. Список литературы
Виноградов Ф. О поэме Г. Вяткина «Сказ о Ермаковом походе» // Рабочий путь. 134 от 16 июня 1927 г.
Волков А. Художественные искания Есенина. М., 1976.
Драверт П. Перекрашенный Ермак // Рабочий путь. 143 от 26 июня 1927 г.
Наумов Е. Сергей Есенина. Личность. Творчество. Эпоха. Л., 1969.
Червяченко Г.А. Поэма в советской литературе. Ростов, 1978.
Цит. по: Числов М. Время зрелости — пора поэмы. М., 1986.