И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов.
В романе Достоевского обнаруживается оригинальное прочтение традиции русской литературы в изображении надличностного начала, воплощающегося в портретировании города. В разработке образа столицы России писатель во многом объединяет известные символические эмблемы, намеченные в «Медном всаднике» Пушкина и «Петербургских повестях» Гоголя. Город в романе представлен не с парадной стороны. Здесь не встречаются описания памятников, помпезных архитектурных сооружений, чистых и широких площадей. Живописная, колористическая гамма произведения крайне скудна. Писатель намеренно концентрирует трагическую семантику красного и желтого цветов — философских знаков безумия и порока. Автор драматизирует пространство существования персонажей опосредованно, через мотивы нежизненности, намекая на то, что естественным продолжением этого мира может быть нечто, потрясающее бесчеловечностью.
Действие романа происходит большей частью на улице. В переулке недалеко от Сенной раздавлен под колесами коляски несчастный Мармеладов, его полубезумная вдова здесь же умирает на другой день. Рядом с местом гибели Мармеладовых застрелился Свидригайлов. На Сенной Раскольников всенародно кается.
В стороне от оживленных улиц и красиво одетых людей обитают персонажи Достоевского. Обрамлением безысходности становятся «вонючие» дворы, доходные дома, грязные пролеты лестниц. Под мрачными сводами каморки Раскольникова рождается и страшная теория, классифицирующая людей по разрядам: «право имеющие» способны утверждать свою волю и идеалы, игнорируя жалкие желания и заботы «тварей дрожащих», предназначенных быть исключительно анонимным материалом для экспериментов сильных мира сего. С позиции этой жестокой идеи Раскольников спрашивает себя: «Вошь ли я, как все, или человек?» «Тварь ли я дрожащая или право имею?». Пытаясь доказать прежде всего себе, что он личность, герой решается на преступление, проверку, что жизнь старушонки значит не более, чем существование любого другого ничтожного существа.
Автор реконструирует генезис теории, воспроизводит ее влияние на психологическое самочувствие персонажа, всем сюжетом произведения доказывает, что она является результатом того бытийного состояния, когда человеку «некуда пойти». Композиция «Преступления и наказания» в кульминационных и не отмеченных драматическими перипетиями сценах организуется относительно моральных и материальных тупиков, в которые поставлены все без исключения герои. Раскольников убивает старуху-процентщицу, Соня идет на панель, Катерина Ивановна, доведенная до отчаяния, выставляет на всенародное обозрение свою крайней степени нищету.
Проверка на практике рассудочной теории обнаруживает всю меру ее преступности: жертвами становятся и Лизавета, и Миколка, и семья самого исполнителя бесчеловечной идеи. Герой осознает трагический диссонанс между целями и преступными средствами их достижения. Это выражается в сцене площадного покаяния персонажа, однако автор убежден, что публичная исповедь заблудшей души не искренна, необходимо время, чтобы осознать и искупить вину перед совестью и людьми, ввергнутыми в пучину мытарств и бедствий, но терпеливо несущими крест страдания.
В раскрытии этой темы особую роль выполняет композиция произведения. Из семи глав романа лишь одна повествует о преступлении, а остальные рассказывают о наказании. На уровне символических знаков произведения проводится мысль о противобожественности содеянного Раскольниковым. Доминантной эмблемой преступного сюжета является образ топора, имеющего длительную историю в русской литературе. Особое значение в сцене убийства выполняет авторское уточнение. Орудие приговора рассудочной справедливости направлено острием в сторону исполнителя теории — Раскольникова, — что может быть прочитано аллегорией духовного самоубийства персонажа. Семантика фамилии героя также развивает тему деструктивного состояния мира, ориентированного на категоризм требований, воплощающихся в разрушении.
В системе предметных знаков романа образ топора становится метафорой драматического выбора, того бытийного предела, за которым начинается преступление.
Аллегорический образ возможного примирения с действительностью проявляется в теме испытания и ожидания неминуемого и оформляется числовыми символами. После убийства Раскольников три дня пребывал в бреду и три дня встречался с Порфирием Петровичем, что связано с философским контекстом библейской идеи божественной полноты, к которой должен приобщиться преступник перед осознанием собственной вины. Цифра четыре, часто встречающаяся в произведении, выполняет роль косвенного выразителя священного начала, божественной мудрости, которую персонаж должен в итоге мучительных раздумий постигнуть. Немаловажную функцию выполняет и число одиннадцать, возводя сюжет произведения к библейской притче об оплате хозяином труда работников: каждый, независимо от того, когда он пришел, получает равное вознаграждение. Это становится метафорическим подтверждением той мысли, что любой человек, осознавший греховность своего поведения, может быть прощен.
Система образов романа «Преступление и наказание» отражает многообразие альтернативных по отношению к «испытанию кровью» философских концепций. Соня проповедует смирение, Свидригайлов — теорию «целого кафтана», заключающуюся в том, что не следует по нитке раздавать нуждающимся одежду, которой едва хватает для одного человека. Порфирий Петрович утверждает мысль о невозможности утаивать порочные помыслы внутри человека, об обязательности воплощения слова в поступках.
Роман Достоевского, предполагают многие исследователи, является одним из первых русских детективов, но подобная версия противоречит художественным законам криминального жанра. Необходимые для детективного повествования улики, приводящие к раскрытию имени убийцы, отсутствуют в произведении Достоевского. Читателю представлен особый тип философско-психологического исследования, в котором истина может быть открыта не накоплением уличающих фактов, а исключительно на уровне интуитивного постижения этических основ драматического бытия, рождающего катастрофические решения.
Путь высвобождения Раскольникова из-под власти порочного сознания осуществим, по мысли автора, только искуплением греха. Символические контрапункты сюжета — сны Раскольникова — представлены кульминационными этапами его избавления от антигуманной философии. Тема бездушия мира символически иллюстрируется сценой смерти лошади. Трагедия безмолвного существа проецируется на немоту сновидения, в котором сам герой, уподобленный страдательной фигуре, выступает в качестве не только созерцателя трагедии, но и в роли мучителя. К иным примерам метафорического осмысления сюжетной реальности относится сон героя, в котором образ смеющейся старухи, своеобразная цитата из «Пиковой дамы» Пушкина, гротескно знаменует моральное поражение создателя теории.
В последующих снах Раскольникова прослеживаются известные литературные мотивы, которые позволяют на символическом уровне прочитать конкретные сюжетные ситуации. Литературная реминисценция из стихотворения Лермонтова «Три пальмы» является аллегорическим ключом к пониманию теории героя. Антитеза «природа — человек» характеризует безнравственность поведения персонажа.
На каторге Раскольникову снится сон, по теме являющийся скрытой цитатой из известного философского трактата Вольтера о безумии человечества. Герою видится, что люди, одержимые и ведомые порочной идеей, превращаются в чудовищ. Аллегорические образы снов Раскольникова становятся своеобразным контрапунктом, который на разных уровнях отражает идейное содержание романа.
Особым смыслом наполнена сцена чтения Соней Евангелия. Притча о воскресении Лазаря является предысторией исцеления самого героя. И вновь числовая символика позволяет постигнуть философский контекст происходящего, воплотить мысль о гармоничном существовании, к которому устремлены персонажи. Цифра девять становится кодом к прочтению темы искупления греха. Раскольников приговорен к девяти годам заключения, последняя встреча с героями состоится в эпилоге, до конца каторжной жизни осталось семь лет, но они, пишет автор, пройдут как семь дней.
Достоевский устремлен к поиску ответов на наиболее злободневные вопросы социального и индивидуального бытия. Философско-художественные решения писателя драматических проблем актуальны для понимания феномена человека и в наши дни. Главная тема творчества великого писателя — личность в процессе самопознания: герои погружены в исследование своего противоречивого мира, пытаются познать истину и хоть отчасти наметить перспективу, пусть смутную, но напоминающую идеал жизни.
Вопросы для размышления и обсуждения Нравственная философия Достоевского
Тема преступления и наказания у Ницше и Достоевского:
а) Ницше о «русском пессимизме» Достоевского;
б) притча о «бледном преступнике» Ницше и Раскольников;
в) ощущение трагичности миропорядка и переоценки ценностей;
г) мужественный фатализм и преступная «гениальность».
Гений и злодейство. Тема раскаяния:
а) патологический симптом пробуждающейся совести;
б) философская аргументация преступного мотива;
в) идиот как символ нравственных исканий человечества;
г) этика совести против философии аморализма.
Достоевский и онтология экзистенциальной смыслоутраты:
а) сверхчеловек Достоевского и «первосущности» Сартра и Камю;
б) Мерсо и Раскольников;
в) «абсолютность абсолютов» и переоценка ценностей.
Нравственное возрождение человека в идее самопожертвования;
а) преодоление философского нигилизма;
б) сверхличностные основы индивидуума;
в) «добрые и слабые» люди с христианской моралью. Список литературы
Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. — М., 1972.
Давыдов Ю. Н. Этика любви и метафизика своеволия. — М., 1989.
Карякин Ю. Ф. Самообман Раскольникова. Роман «Преступление и наказание». — М., 1976.
Карякин Ю. Ф. Достоевский и канун XX века. — М., 1980
Одиноков В. Г. Типология образов в художественной системе Ф. М. Достоевского. Сиб. отд. 1981.