СПРАВЕДЛИВОСТЬИ НРАВСТВЕННОСТЬ
** *
… Мнехотелось быразобрать передвами, как начинают понимать теперьпроисхождениенравственныхпонятий в человечестве, их истинныеосновы, ихпостепенныйрост, и указать, что может содействоватьих дальнейшемуразвитию.
Такойразбор особеннонужен теперь.Вы, наверное, сами чувствуете, что мы переживаемвремя, когдатребуетсячто-то новое вустройствеобщественныхотношений.быстрое развитие умственное, умственноеи промышленное, совершившеесяза последние годы среди передовых народов, делает разрешение важных социальныхвопросовнеотложным.Чувствуетсяпотребность в перестройкежизни на неовых, более справедливыхначалах.А еслив общественазревает такаяпотребность, то можно принятьза правило, что неизбежнопридется пересмотретьтакже и основные понятиянравственности.
Иначеи быть не может, т.кобщественныйстрой, существующийв данное время- его учреждения, его нравы и обычаи,- подерживаетв обществе свой собственный склад нравственности.И всякоесущественноеизменение в отношениях между различными слоямиобщества ведетза собой соответствующееизменение в ходячихнравственныхпонятиях...
… Ятолько хочупоказать, какнравственные понятия людей меняются, смотря пообщественномустрою, средикоторых они живут.Общественныйсторй данногонарода в данное время и его нравственностьтесно связанымежду собой.
Вотпочему всякийраз, когда вобществе чувствуется необходимостьперестроитьсуществующиеотношения междудюдьми, неизбежноначинаетсятакже оживленноеобсуждениенравственных вопросов.Ив самом деле, бвло бы крйне легкомысленно говорить о перестройкеобщественногостроя, не задумываясь вместе с тем надпересмотромходячих нравственныхпонятий.
… Яподробно остановлюсьтолько на лекции, недавно прочитанной известным профессором-дарвинистом Гексли (Huxley) в Оксфордскомуниверситетена тему «Эволюцияи нравственность».
… Руководящаямысль Гексли, к которой онпостоянновозвращалсяв начале своейлекции, быласледующая: «Вмире,- говорил он,-совершаетсядва разрядаявлений, происходитдва процесса: космическийпроцесс природыи этический, т.е нравственный процесс, проявляющийсятолько в человекес известногомомента его развития».
«Космическийпроцесс» — этовся жизнь природы, неодушевленной, включающейрастения, животныхи человека.Этотпроцесс, утверждалГексли, не чтоиное, как " кровавая схватка зубами и когтями".Этоотчаяннаяборьба засуществование, отрицающаявсякиенравственныеначала".-«Страданиеесть удел всейсемьи одаренныхчувствамисуществ — оно составляет сущуственную часть космическогопроцесса».Методыборьбы за существование, свойственныетигру и обезьяне, суть подлинные, характерные черты этогопроцесса.Дажев человечестве«самоутверждение», бессовестныйзахват всего, что можно присвоить, составляющее квинтэссенцияборьбы засуществование, оказались самыми подходящими способамиборьбы.
Урок, получаемыйнами от природы, есть, следовательно,«урок органическогозла».Природу даже нельзя назвать а-моральной, т.е.не знающейникакого ответа на нравственные ворпросы.Она определеннобезнравственна.«Космическаяприрода вовсене школа нравственности, напротив того, она — главнаяштаб-квартираврагавсякой нравственности».Апотому из природыни в коем случае нельзяпочерпнутьуказания,«отчегото что мы называмдобром или добродетельным,-вынуждает наск линии поведения, которая ведетк успеху вкосмическойв космическойборьбе за существование».Таков, по мнению Гексли, единственныйурок, который человекможет почерпнутьиз жизни природы… Гекслиопределенно утверждает, что законодателине могли заимствоватьтаких мыслейу природы: этическогопроцесса небыло в дочеловеческих животных обществах, ни у первобытныхлюдей.Из чегоследует — еслитолько Гекслиправ,- что этическийпроцесс, т.е.нравственноеначало в человекеникоим образомне могло иметьестественного происхождения.Единственнымвозможнымобъяснениемего появления остается, следовательно, происхождениесверхъестественное.Если нравственныепривычки — доброжелательность, дружба, взаимная поддержка, личная сдержанностьв порывах истрастях и самопожертвование- никак не моглиразвиться издочеловеческого или из первобытногочеловеческого, стадного быта, то остается, конечно, одно: объяснятьих происхождениесверхприродным, божественнымвнушением.
… Одноиздвух: илиправ Гексли, утверждавший, что «этическогопроцесса» нетв природе, илиже прав былДарвин, когда во второмсвоем основномтруде,«Происхождениечеловека», онпризнавалвслед за великимБэконом и ОгюстомКонтом, что устадно живущихживотных вследствиеих стаднойжизни так сиьноразвиваетсяобщественныйинстинкт, что он становится самым постоянно присущиминстинктом, до того сильным, что он берет даже верх надинстинктомсамосохранения.Атак как Дарвин показал затем, вследза Шефтсбери, что этот инстинктодинаково силени в первобытномчеловеке, укоторого онвсе большеразвивалсяблагодарядару слова, преданию исоздававшимсяобычаям, то ясно, что еслиэта точка зренияверна, тогданравственноеначало в человекеесть не чтоиное, как дальнейшееразвитие инстинкта общительности, свойственногопочти всемживым существами наблюдаемогово всей живойприроде.
Вчеловеке, сразвитием разума, знаний и соответственных обычаев, это инстинктвсе более иболее развивался, а затем дар речии впоследствииискусство иписьменностьдолжны былисильно помочьчеловеку накоплятьжитейскуюопытность ивсе дальше развиватьобычаи взаимопомощии солидарности, т.е. взаимной зависимостивсех членовобщества.Такимобразом становитсяпонятным, откудав человекепоявилосьчувство долга, которому Кантпосвятилчудные строки, но, побившисьнад этим вопросом несколько лет, не мог найтиему естественногообъяснения.
Такобъяснил нравственноечувство Дарвин- человек, близко знакомыйс природой.Но, конечно, если, изучая мирживотных лишь пообразцам ихв музеях, мызакроем глаза на истинную жизнь природыи опишем еесогласно нашемумрачному настроению, тогда намдействительноостанется одно: искать объяснения нравственногочувства вкаких-нибудьтаинственныхсилах.
Длянас же важноотметить следующее: всякий, кто возмет на себятруд серьезнозаняться вопросомо зачаткахнравственногов природе, увидит, чтосреди животных, живущих общественной жизнью,- а таковыхгромаднейшеебольшинство — жизнь обществами привелпих к необходимости, к развитию известных инстинктов, т.е.наследуемыхпривычекнравственногохарактера.
Безтаких привычекжизнь обществомбыла бы невозможна.Поэтомумы находим вобществах птици высших млекопитающих(не говоряуже о муравьях, осах и пчелах, стоящих посвоему развитиюво главекласса насекомых)первые зачаткинравственныхпонятий. Мы находиму них привычкужить обществами, ставшую дляних необходимостью, и другую привычку: не делать другимтого, чего нежелаешь, чтобы другиеделали тебе.Оченьчасто мы видиму них такжеи самопожертвованиев интересахсвоего общества.
… Приэтом мы легкоразличаем три основных элемента, три составныечасти нравственности: сперва — инстинкт общительности, из которогоразвиваютсядальнейшиепривычки инравы; затем понятиео справедливости; и на почве этихдвух развиваетсятретийэлемент нравственного- чувство, которое мы называем не совсемправильно самоотвержением или же самопожертвованием. альтруизмом, великодушием, чувство, подтверждаемоеразумом, котороесоставляет, в сущности, именно то, чтоследовало быназыватьнравственнымчувством.Изэтих трех элементов, совершенно естественноразвивающисяво всякомчеловеческом обществе слагаетсянравственность.
… Ноодного инстинктаобщительностивсе-таки былобы недостаточно, чтобы выработатьправила родовогобыта, о которых я говорилв начале нашейбеседы.И действительно, у первобытного человекаразвивалосьмало-помалуновое понятие, более сознательноеи более высокое: понятие о справедливости, и для дальнейшейвыработкинравственностиэто понятиестало основным, необходимым.
Когдамы говорим: «неделай другимтого, чего не желаешь себе», мы требуемсправедливости, сущность которойесть признаниеравноценностивсех членов данного общества, а следовательно, их равноправия, их равенствав требованиях, которые оно могутпредьявлятьдругим членамобщества.Вместес тем оно содержити отказ от претензииставить себявыше или «опричь»других.
… Мне, может быть, возразят, чтоу самых первобытных народовуже бывают, однако, военные, вожди, а такжеколдуны и шаманы, пользующиеся некоторой властью.Действительно, стремление завладетьособыми правамипоявляетсяочень рано в людских обществах; и история, преподающаясяв школах (с целью возвеличенья«власть придержащих»), любовно останавливаетсяименно на такихфактах; так чтошкольную историюможно назвать рассказом отом, как создавалосьнеравноправие.Нов то же времялюди вездеи упорно боролисьпротив нарождавшегосянеравенства в правах; так что истиннаяистория былабы рассказомо том, как отдельныелюди стремилитсьсоздать сословия, стоящие выше общественногоуровня, и какмассы сопротивлялисьэтому и отстаивали равноправие.Всеучрежденияродовогобытаимели целью установить равноправие.Но, к сожалению, об этой сторонебыта историки малознают, потомучто вплоть довторой половины19 века, когда началисоздавать двеновые науки, о человеке ио формах людскогобыта — Антропологияи Этнология,-на первобытные учреждения людейочень малообращали внимания.
… Важното, что справедливостьсоставляетосновное понятие внравственности, так как не можетбыть нравственностибез равногоотношения ковсем, т.е. безсправедливости.И если до сих порцарит такоепоразительноеразногласиев мнениях мыслителей, писавшихоб этике, топричина егоименно в том, что большинствоэтих мыслителейне хотело признатьсправедливостьпервоосновнойнравственности.Такоепризнание былобы признанием полотическогои общественногоравноправиялюдей и, следовательно, велобы к отрицаниюклассовыхподразделений.Но именно с этим большинствописавших онравственностине хотелопримириться.
… Первыйшаг, предстоящийчеловечеству, чтобы двинуться впередв его нравственном развитии, был бы, следовательно, признаниесправедливости, т.е. равенствапо отношению ко всем человеческимсуществам.
Безэтого общественнаянравственностьостанется тем, что онапредставляеттеперь, т.е.лицемерием.Иэто лицемерие будет продолжатьту двойственность, котороц пропитана современная личнаянравственность.
Нообщительностьи справедливостьвсе таки ещене составляютвсей нравственности.Внее входит еще и третья составная часть, которую можноназвать, за неимением более подходящего выражения, готовностьюк самопожертвованию, великодушием.
Позитивистыназывают эточувство альтруизмом, т.е. способностьюдействоватьна пользу другим, в противоположностьэгоизму, т.е. себялюбию.Ониизбегают этим христианского понятия о любвик ближнему, иизбегают потому, что слова «любовьк ближнему»неверно выражаютчувство, двигающеечеловеком, когда он жертвует своими непосредственными выгодами на пользу другим.Действительно, в большинствеслучаев человек, поступающий так, не думает ожертве и сплошьда рядом не питает к этим «другим»никакой особойлюбви.В большинствеслучаев он их даже незнает.Но и слово«альтруизм», так же как ислово «самопожертвование», неверно выражаетхарактер такогорода поступков, так какони бываютхороши толькотогда, когдаони становятсяестественными, когда совершаютсяне в силу принуждениясвыше или же обещаниянаграды в этойили в будущейжизни, но из соображения общественнойполезноститаких поступковили об обещаемом ими личномблаге, а в силу непреоборимого внутреннего побуждения.Толькотогда онидействительнопринадлежатк области нравственногои, в сущности, они одни заслуживают названия «нравственных».
… МыслительМарк Гюйо первый, если не ошибаюсь, вполне поняли объяснилистинный характертого, что я называю третьей составнойчастью нравственного.Онпонял, что еесущность несто иное, как сознаниечеловеком своейсилы: избытокэнергии, избытоксил, стремящийсявыразитьсяв действии.
… Вовсех случаяхнами руководитглавным образом сознание своейсилы и потребностьдать ей приложение.
Притом, если чувствооправдываетсяразумом, оноуже не требуетникакого другойсанкции, никакогоодобрения свышеи никакогообязательстватак поступить, наложенного извне.Оно само ужеесть обязательство, потому что вданный момент человек не ужеесть обязательство, потому что вданный момент человек не можетдействоватьиначе.Чувствоватьсвою силуивозможностьсделатьчто-нибудьдругому илилюдям вообщеи знать вместес тем, чтотакое действиеоправдываетсяразумом, самопо себе естьуже обязательствоименно такпоступить.Егомы называем«долгом».
Человек, воспитанныйсо способностью отождествлять себя с окружающим, человек, чувствующийв себе силысвоего сердца, ума, воли, свободно отдаетих на помощьдругим, не ищаникакой уплатыв этой жизниили неведомойдругой. Онпрежде всегоспособен пониматьчувства других: он сам переживаетих.И этогодовольно.Онразделяет сдругими ихрадости и горе.Онпомогает импережить тяжелыевремена их жизни.Он сознаетсвои силы ишироко расходуетсвою способностьлюбить других, вдохновлятьих, вселять вних веру в лучшеебудущее и зоветих на работудля будущего.Чтобы его ни постигло, он видит вэтом не страдания, а выполнениестремленийсвоей жизни, которуюон не променяетна прозябониеслабых...
Дажетеперь, когдакрайний индивидуализмпроповедуетсясловоми делом, взаимнаяпомощь продолжает составлять существеннейшуючасть в жизничеловечества.Иот нас самих, а не от внешнихсил зависит- давать ей всебольшее и большее значенье в жизнине в видеблаготворительности, а виде естественногоисходаразвивающимсяв нас общечеловеческимчувствам.
Подведемитоги и посмотрим, как нам представляетсято, что называетсянравственнымчувством сразвитой мноюточкой зрения.
Почтивсе писавшиео нравственностистаралисьсвести ее к какму-нибудьодному началу: к внушениюсвыше, к прирожденному природномучувству илиже к разумнопонятой личной или общественнойвыгоде.
Наделе же оказывается, что нравственность есть сложная системачувств и понятий, медленноразвивающихся и все далее развивающихсяв человечестве.Вней надо различать по крайней меретри составныхчасти: 1) инстинкт, т.е. унаследуемую привычкуобщительности;2) понятие нашегоразума — справедливость и, наконец, 3) чувство, ободряемоеразумом, котороеможно было быназвать самоотвержениемили самопожертвованием, если бы оно недостигалонаиболее полногосвоего вырвжения именно тогда, когдав нем нет нипожертвования, ни самоотвержения, а проявляетсявысшеее удовлетворениепродуманных властных требований своейприроды.Дажеслово «великодушие»не совсем верно выражаетэто чувство, так как слово «великодушие» предполагает в человекевысокую самооценкусвоих поступков, тогда как именно такуюоценку отвергаетнравственныйчеловек.И в этом истинная силанравственного.
…Пора ученымознакомитьсяс природой неиз своих пыльных книжныхшкафов, а в вольныхравнинах игорах, при полном свете солнечногодня, как этоделали в начале19 века великиеоснователинаучной зоологиив привольенезаселенныхстепей Амазонкии основателиистиннойантропологии, живя вместе с первобытными племенамине с целью обращенияих в свою веру, а с целью ознакомленияс их нравамии обычаями ис их нравственнымобликом.
Тогдаони увидят, чтонравственное вовсе не чуждо природе.Увидев, как во всемживотном миремать рискуетжизнью, чтобызащитить своихдетей, увидав, как сами стадные животные дружноотбиваютсяот хищников, как они собираются в громадные стададля перекочевоки как первобытныедикари воспринимают от животныхуроки нравственного, наши ученые поняли бы, откуда происходитто, чем так кичатсянаши духовные учителя, считающиесебя ставленникамибожества.Ивместо тогочтобы повторять, что«природабезнравственна», они поняли бы, что, каковы ббыни былиих понятия одобре и зле, эти понятияне что иное, как выражениетого, что даласперва природа, а затем медленный процессразвитиячеловечества.
--PAGE_BREAK--
Высочайшийнравственныйидеал, до которогоподнимались нашилучшие люди, есть не чтоиное, как то, что мы иногда наблядаемуже в животноммире, в первобытномдикарк и вцивилизованномобществе нашихдней, когда ониотдают своюжизнь для защитысвоих и длясчастья грядущихпоколений.Вышеэтого никто не поднималсяи не может подняться.
НРАВСТВЕННЫЕ НАЧАЛА АНАРХИЗМА
** *
Историячеловеческоймысли напоминаетсобой качание маятника.Толькокаждое из этихкачаний продолжаетсяцелые века.Мысль тодремлет и застывает, то снова пробуждается после долгого сна.Тогдаона сбрасываетс вебя цепи, которыми опутывалиее все заинтересованные в этом — правители, законники, духовенство.Она рветсвои путы.Онаподвергаетстрогой критикевсе, чему ееучили, и разоблачаетпредрассудкирелигиозные, юридические и общественные, среди которыхпрозябала до тех пор.Она открывает исследованиюновые пути, обогащает нашезнание непредвиденными открытиями, создает ноыенауки.
… Детскийум слаб, его так легко покорить при помощи страха: так они ипоступают.Они(исконныевраги свободной человеческоймысли — правитель, законник, жрец)запугивают ребенка итогда говорятему об аде: рисуютперед ним всемуки грешника взагробнойжизни, всю местьбожества, незнающего пощады.Атут жеони кстатирасскажут обужасах революции, воспользуются каким-нибудьслучившимсязверством, чтобы вселитьв ребенка ужас перед революцией и сделать из него будущего «защитника порядка».Священникприучает егок мысли о законе, чтобы лучше подчинитьего «божественномузакону», а законникговорит о законебожественном, чтобы лучше подчинить закону уголовному.И понемногумысль следующегопоколенияпринимаетрелигиозный оттенок, оттенок раболепияи властвования- властвоаниеи раболепиевсегда идутрука об руку,-и в людях развиаетсяпривычка к подчиненности, так хорошознакомая намсреди наших современников.
… Все, что было хорошего, великого, великодушногов человеке, притупляетсямало-помалу, ржавеет, как ржавеет нож без употребления.Ложьстановитсядобродетелью, подличанье- обязанностью.Нажиться, пожить всласть, растратитькуда бы то ни было свойразум, свойогонек, своисилы становитсяцелью жизни для зажиточныхклассов, а вследза ними и у массы бедных, которых идеал- казаться людьмисреднего сослвоия...
Но, мало-помалу, разврат и разложениеправящих классов — чиновников, судейских, духовенстваи богатых людей вообще — становятсястоль возмутительными, что в общественачинаетсяновое, обратное качаниемаятника.Молодежьосвобождается от старыхпут, выбрасяваетза борт своипредрассудки; критика возраждается.Происходитпробуждениемысли — сперау немногих, нопостепеннооно захватываетвсе большийи больший круг людей.Начинаетсядвижение, проявляетсяреволюционноенастроение.
… Искатьудовлетворенияпотребности, избегать того, что мучительно,-таков всеобщийфакт (другиескажут «закон») жизни.вэтом — самаясущность жизни.
Безэтого исканияудовлетворенияжизнь стала бы невозможной.Организмраспался бы, прекратилосьбы существование.
Такимобразом, каковбы ни был поступокчеловека, какой бы образдействия онни избрал, онвсегда поступает так, а не иначе, повинуясь потребности своей природы.Самые отвратительтныйпоступок, каки самый прекрасныйили же самый безразличныйпоступок, одинаковоявляются следствием потребности в даннуюминуту.Человекпоступает такили иначе, потомучто он в этомнаходит удовлетворениеили же избегаеттаким образом( или думаетчто избегает)неприятногоощущения.
Вотфакт, совершенноустановленный.Вотсущность того, что называлитеорией эгоизма.
… Носледут ли изэтого, что поступкичеловека безразличны, как это поторопилисьвывести весьмамногие?
Чтосказать о тех, которые, убедившись, что как бы нипоступалчеловек, онпоступает так, а не иначе, чтобы ответить потребностисвоей природы, торопятся вывести из этого, что всепоступки безразличны; что нет ни добра, ни зла; что спасти тонущегочеловека илиутопить человека, чтобы завладетьего часами,-два равнозначныхпоступка; что мученик, умирающий на эшафоте, после того какработал в своей жизни над освобождениемчеловечества, и велкий плутстоят другдруга — потому что обаискали удовлетворенияпотребности, искали счастья!
… Понятиео добре и злеменяется сообразноразвитию ума и накоплениюзнаний.Оно ненеизменно.
Первобытныйдикарь во времяпериодическихголодовок могнаходить, что очень хорошо, т.е. полезнодля рода, съедать своих стариков, когда они станоятьсябременем для сородичей.Он мог находитьтакже хорошим, т.е. полезнымдля своего рода,«выставлять», т.е.попросту отдаватьне смерть, частьноворожденныздетей, сохраняя накаждую семьюлишь по два илипо три ребенка, которыхмать кормиладо трехлетнеговозраста, ивообще нянчила сглубокой нежностью.
Теперьмы, конечно, уже этого неделаем.Нашипонятия изменились.Нонаши средствак жизни иные, чем они были у дикарей каменноговека.Цивилизованныйчеловек ужене находитсяв положениималенькогоплемени дикарей, которому приходилось выбиратьиз двух зол: или съедатьтрупы стариков, когда они приносилисебя в жертусвоему родуи умирали напользу общую, или же всемуроду голодатьи скоро оказатьсяне в силах прокормить ни стариков, ни детей.
Нужноперенестисьмыслью в тевремена, которые нам даже трудновообразитьв действительности, чтобы понять, что в тогдашнихусловиях полудикийчеловек, пожалуй, рассуждал довольно правильно.
Понятиео добре и злесуществует, таким образом, в человечестве.Накакой бы низкойступени развития ни стоял человек, какбы ни были затуманеныего мысли всякимипредрассудками или соображениямио личной выгоде, он все-такисчитает добром то, чтополезно обществу, в котором онживет, и зломто, что вредноэтому обществу.
… Чемсильнее развитоваше воображение, тем яснее вы себе представляетето, что чувствует страдающее существо, и тем сильнее, тем утонченнеебудет вашенравственноечувство.Чемболеевы способныпоставить себяна место другого и почувствоватьпричиненноедругому зло, нанесенное ему оскорбление или сделаннуюему несправедливость, тем сильнеебудет в вас желаниесделать что-нибудь, чтобы помешатьзлу, обиде, несправедливости.Ичемболее всякиеобстоятельствав жизни, или жеокружающиевас люди, илиже сила вашейсобственноймысли и вашегособственноговоображенияразовьют в вас привычку действовать, в томсмысле, кудавас толкаютваша мысль ивоображение, тем болеенравственноечувство будетрасти в вас, тем более обратитсяоно в привычку.
Чтобы ни говорилипопуляризаторыДарвина, которыевидят у неготолько мысльо борьбе засуществование, заимствованную у Мальтусаи развитую имв Происхождениивидов", но не замечают того, что он писалв своем позднейшемсочинении «О происхождениичеловека», чувство взаимнойподдержки является выдающейся чертойв жизни всехобщественных животных.Коршун убивает воробья, волк поедаетсурков; но коршуныи волки помогают друг другув охоте, а воробьии сурки умеюттак прекрасно помогать другдругу в защитеот хищных животных, что попадаются только одниглупыши.Вовсяком животномобществе взаимнаяподдержка являетсязаконом ( всеобщим фактом) природы, несравненно более важным, чем борьба засуществование, прелести которойнам восхваляютбуржуазныеписатели сцелью вернеенас обойти.
Когдамы изучаемживотный мири присматриваемся к борьбе засуществование, которую ведктвсякое живое существо противвраждебныхему физическихусловий и противсвоих врагов, мы замечаем, что, чем болееразвито в данномживотном общественачаловзаимностии чем более оноперешло в привычку, тем более имеетшансов этообщество выжитьи одолеть вборьбе против физическихневзгод и против своих врагов.Чем полнее чувствует каждыйчлен обществасвою зависимостьот каждого другого, тем лучшеразвиваютсяво всех двакачества, составляющиезалог победыи прогресса: мужество исвободная инициатива каждой отдельнойличности, Инаоборот, еслив каком-нибудьживотном виде илисреди небольшой группы этого вида утрачивается чувство взаимнойподдержки (аэто случаетсяиногда в периоды особенно сильнойнищеты или жеисключительногообилия пищи), тем более дваглавных двигателяпрогресса — мужество иличная инициатива — ослабевают, если же онисовсем исчезнут, то общество приходитв упадок и гибнет, не будучи всилах устоять против своих врагов.Безвзаимногодоверия неможет бытьборьбы, без мужества, без личногопочина, безвзаимной поддержки (солодарности) нетпобеды.Поражениенеизбежно.
Вотпочему чувствосолидарности(взаимности)и привычка к нейникогда неисчезают вчеловечестве, даже в самые мрачные периодыистории.Дажетогда, когдав силу временныхусловий подчиненности, рабства, эксплуатации- это великое начало общественнойжизни начинаетприходить вупадок, оновсе-таки живетв мысляхбольшинстваи в конце концоввызывает протестпротив худых, эгоистичныхучреждений- революцию.Онои понятно: безэтогообщество должнобыло бы погибнуть.
Длягромаднейшегобольшинстваживотных илюдей это чувство взаимностиостается идолжно оставатьсявечно живым, как приобретеннаяпривычка, какначала, всегдаприсущее уму, хотя бы дажечеловек частоизменял емув своих поступках.
Внас говоритэволюция всегоживотного мира.А она очень длинная.Онадлится ужесотни миллионолетий.
… Нужнозаметить, чтопринцип, в силукоторого следует обращатьсяс другими также, как мы желаем, чтоб обращалисьс нами, представляетсобой не чтоиное, как началоРавенства, т.е. основноеначало анархизма.Какможно считать себя анархистом, еслине прилагатьего на практике?
Мыне желаем, чтобынами управляли.Ноэтим самым не объявляемли мы, сто в своюочередь нежелаем управлять другими? Мы нежелаем, чтобынас обманывали, мы хотим, чтобынам всегда говорилитолько правду; но тем самымне объявляемли мы, что мы никогоне хотим обманывать, что мы обязываемсяговорить правду, всюправду? Мы нехотим, чтоб унас отнимали продукты нашего труда; но тем самымне объявляемли мы, что мы будем уважать плодычужого труда?
Скакой стати, в самом деле, стали бы мытребовать, чтобы снами обращалисьизвестнымобразом, а самив то же времяобращалисьбы с другимисовершенноиначе? Разве мы считаем себя «белойкостью», какговорят киргизы, и на этом основании можем обращатьсяс другими, какнам вздумается? Наше простое чувство равенствавозмущаетсяпри этой мысли.
Равенствово взаимныхотношенияхи вытекающаяиз него солидарность- вот могучееоружие животногомира в борьбеза существование.Равенство- это справедливость.
Объявляясебя анархистами, мы заранее темсамым заявляем, чтомы отказываемсяобращатьсяс другими так, капк не хотели бы, чтоб другиеобращалисьс нами; что мыне желаем большетерпетьнеравенства, которое позволилобы некоторымиз нас пользоватьсясвоей силой, своей хитростьюили смышленостью в ущерб нам.Равенствово всем — синонимсправедливости.Этои есть анархия.Мыотвергаем белуюкость, которая считает себя в праве пользоватьсяпростотойдругих. Нам онане нужна, и мы умеем уравнятьее.
Становясьанархистами, мы объявляемвойну не только отвлеченнойтроице: закону, религии и власти.Мывступаем вборьбу совсем этим грязнымпотоком обмана, хитрости, эксплуатации, развращения, порока — со всемивидами неравенства, которые влитыв наши сердцауправителямирелигии и законом.Мы объявляем войнуих способудействовать, их форме мышления.Управляемый, обманываемый, экплуатируемый, проститутка и т.д. оскорбляют преждевсего нашечувство равенства.Воимя Равенствамы хотим, чтобне было большени проституции, ни эксплуатации, ни обманываемых, ни управляемых.
… Перовскаяи ее друзьяубили русскогоцаря Александра2.И, несмотря на своеприродноеотвращениек пролитию крови, несмотряна некоторуюсимпатию кчеловеку, допустившемуосвобождениекрепостных, человечествопризнала за революционерами это право.Почему? Не потому, чтобы оно считалоэто полезным: громадноебольшинствосомневаетсяв пользе этого убийства, — но потому, что оно почувствовало, что ни за какиемиллионы в мире ПЕровскаяи ее друзья несогласилисьбы стать самодержавцами и тиранамина царскоеместо.Даже те, кто не знаетвсей драмы этогоубийства, почувствовали, однако, что ононе было делом юношескогозадора, не былодворцовымпереворотом, не было свержениемвласти длязахвата ее всвои руки.Руководителембыла здесь ненавистьк тирании, доходящаядо самоотвежения, до презрения смерти...
Правоприбегать ксиле человечествопризнает затеми, кто завоевалэто право.Длятого чтобы актнасилия произвел глубокоевпечатлениена умы, нужновсегда завоеватьэто право ценой своегопрошлого.Иначевсякий актнасилия, окажетсяли он полезнымили нет, останетсяпростым насилием, не имеющимвлияния на прогрессчеловеческоймысли.Человечествоувидит в нем простую перестановкусил: смещениеодного эксплуататораили одного управителядля замены егодругим.
Досих пор мы всевремя говорилио сознательных поступкахчеловека — о тех поступках, в которых мы отдаем себе отчет.Норядом с сознательнойжизнью в насидет жизньбессознательная, несравненнообширнее первойи на которуюпрежде мы малообращаливнимания.Достаточно, однако, присмотрется к тому, какмы одеваемсяутром, стараясьзастегнутьпуговицу, которая, мызнаем, оборваласьнакануне, илиже как мы протягиваемруку к какойнибудь вещи, которую мы сами перед тем переставили, — достаточноприсмотретьсяк таким мелочам, чтобы понять, какую рольбессознательнаяжизнь играетв нашем существовании.
Громаднейшаядоля нашихотношений кдругим людям определяетсянашей бессознательной жезнью. Манера говорить, улыбаться, хмурить брови, горячитьсяв спорах или сохранять спокойствие- все это, разоно усвоено, мы продолжаем делать, не отдаваясебе отчета, в силу привычки, либо унаследованной от нашихпредков — людейи животных (вспомнитетолько, как похожидруг на другавыражениячеловека иживотного, когда они сердятся), либо приобретенной, иногда сознательно, иногда нет.
Такимобразом, нашеобращение сдругими переходиту нас в привычку.И человек, который приобретает больше нравственных привычек, будет, конечно, стоять вышетого христианина, которыйговорит о себе, что дьяволвечно толкаетего на зло и что онизбавляетсяот искушения, только вспоминаяо муках ада ирадостяхрайской жизни.
Поступатьс другими так, как он хотелбы, чтоб поступали сним, переходитв привычку учеловека и увсех общительныхживотных; обыкновенночеловек дажене спрашиваетсебя, как поступитьв данном случае.Невдаваясь вдолгие размышления, он поступаетхорошо илихудо.ТОльков исключительныхслучаях, в каком-нибудьсложном делеили когда имовладеваетжгучая страсть, идущаянаперекорустановившейсяжизни, он колеблется, и тогда отдельныечасти еготмозга вступают в борьбу (мозг — очень сложныйорган, отдельныечасти которогоработают до известной степенисамостоятельно).
Тогдачеловек ставитсебя в своемвоображении на место другогочеловека; онсебя спрашивает, приятно ли ему было бы, еслибс ним поступилитак-то; и чемлучше он отождествитсебя с тем, которого достоинствоили интересыон едва не нарушил, тем нравственнеебудет его решение.Илиже в дело вступиться приятельи скажет: «Поставьсебя на егоместо; разве ты позволил бы, чтобы с тобоюобращалисьтак, как ты сейчас поступил?»И этогобывает достаточно.
Призывк принципу равенства делается, таким образом, тольков минуту колебания.Ив девяностодевяти случаях из ста мыпоступаемнравственнов силу простойпривычки.
… Чтоже каксаетсяобъясненияспособностик самопожертвованию, составляющейистинную сущность «нравственности», то все моралистырелигиозные, утилитарныеи другие — все впадали по отношениюк ней в ошибки, нами уже отмеченные.Только молодой французскийфилософ Гюйо(в сущности, быть может, не сознавая этого,- он был анархист)указал на истинноепроисхождениеэтой отвагии этого самоотвержения.Оностоит вне всякойсвязи с какойбы то ни быломистическойсилой или илис какими бы то ни быломеркантильнымирасчетами, неудачно придуманнымианглийскимиутилитаристами.Там, где философия канта, утилитаристов и эволюционистов(Спенсер и другие)оказалась несостоятельной, анархическаяфилософия вышлана истинныйпуть.
Воснове этихпроявленийчеловеческойприроды, писал Гюйо, лежит сознаниесвоей собственнойсилы.Это — жизнь, бьющая черезкрай, стремящаясяпроявиться.«Токровь кипиьт, то сил избыток», говорясловамиЛеомонтова.«Чувствуя внутренно, что мы способнысделать, — говорилГюйо, — мы тем самым приходим к сознанию, что мы должнысделать».
Нравственноечувство долга, которое каждыйчеловек испытывалв своей жизнии которое старались объяснить всевозможными мистическимипричинами, становитсяпонятным.долг,-говорит Гюйо,-есть не чтоиное, как избытокжизни, стремящийсяперейти в действие, отдаться.Этов то же времячувство мощи".
Всякаясила, накопляясь, производитдавление на препятствия, поставленныеей.Быть в состояниидействовать, это быть обязаннымдействовать.Ивсе это нравственгное «обязательство», окотором такмного писалии говорили, очищенное отвсякой мистицизма, сводитсяк этому простомуи истинному понятию: жизнь можетподдерживатьсялишь расточаясь.
Будьсилен! Расточайэнергию страстей и ума, чтобы растпространитьна других твойразум, твоюлюбовь, твою активную силу.Вотк чему сводитсявсе нравственное учение, освобожденноеот лицемериявосточногоаскетизма.
Чемлюбуется человечествов истиннонравственном человеке? Это его силой, избытком жизненности, который побуждает его отдаватьсвой ум, своичувства, своюжажду действий, ничего не требуяза это в обмен.
Человек, сильный мыслью, человек, преисполненный умственнойжизни, непременностремитсярасточатьее.Мыслить ине сообщать своей мысли другим не имело бы никакой привлекательности.Толькобедный мыслямичеловек, с трудом напавна новую емумысль, тщательноскрывает ее от других тем, чтобысо временемналожить нанее клеймо своего имени.Человек жесильный умом, не дорожитсвоими мыслями, он щедро сыпет их вовсе второны.Онстрадает, еслине может разделить с другими своимысли, рассеятьих на все четырестороны.В томего жизнь.
Тоже и относительночувства.«Наммало нас самих: у нас большеслез, чем сколькоих нужно длянаших личных чтраданий, большерадостей взапасе, чемсколько требуетих наше собственноесуществование»,- говорил Гюйо, резюмируя таким образом весьвопрос нравственностив несколькихстроках — такихверных, взятыхпрямо из жизни.Одинокоесущество страдает, оно впадаетв какое-тобеспокойство, потому что неможет разделитьс другими своей мысли, своих чувств.Когда испытываешь большое удовольствие, хочется датьего знать другим, что существуешь. что чувствуешь, что любишь, чтоживешь, чтоборешься, чтовоюешь.
Точнотак же чувствуешьнеобходимостьпроявлять свою волю, свою активнуюсилу.Действовать, работать стало потребностьюдля огромногобоьшринствалюде до того, что, когда нелепые условиялишают человека полезной работы, он выдумываетработы, обязанности, ничтожные ибессмысленные, чтоб открыть хоть какое-нибудьполе деятельностидля своей активнойсилы.Он придумываетвсе, что попало: создает какую-нибудьтеорию, религию или«общественныеобязанности»- лишт бы только убедить себя, чтоон днлает что-тонужное.Когдатакие господатанцуют — они этоделают радиблаготворительности; когда разоряютсяна наряды- то «ради поддержанияаристократиинца подобающейей высоте»; когда совсемничего не делают- то из принципа.
… Чтобыбыть дейсвительноплодотворной, жизнь должна изобиловатьодновременноумом, чувствоми волей.Но такая плодотворностьво всех направленияхи есть жизнь- единственное, что заслуживаетэтого названия.Заодно мгновение такой жизни те, ктораз испытал ее, отдают годы растительного существования.Тот, у кого нет этогоизобилия жизни, тот — существо, состарившеесяраньше времени, расслабленное, засыхающее, нерасцветши, растение.
… Бываютэпохи, сказалимы, когда нравственное понимание совершенноменяется.Людиначинают вдругзамечать, что то, что онисчитали нравственнцым, оказываетсяглубоко безнравственным. Тутнаталкивабтсяони на обычайили на всемичтимое предание — безнравственное, однако, посуществу.Там находят они мораль, созданнуюисключительнодля выгоды одного класса. Тогда они бросаюти мораль, и предание, и обычай заборт и говорят: «Долойэту нравственность»- и считают своимдолгом совершатьбезнравственныепоступки.
Имы приветствуемтакие времена.это временасуровой критикистарых понятий.Они самый верныйпризнак того, что в обществесовершаетсявеликая работамысли.Это идет выработка более высокойнравственности.
Чембудет эта высшаянравственность, мы попытаемся указать, основываясьна изучениичеловека иживотных.И мы отметилиту нравственность, которая ужерисуется в умах масс и отдельныхмыслителей.Этанравственностьничего не будетпредписывать.Онасовершеннооткажется отискаженийиндивида вугоду какой-нибудьотвлеченнойидеи, точно также как откажетс уродовать его при помощи религии, закона и послушания правительству.Онапредоставит человеку полнейшую свободу.Она станетпростым утверждениемфактов — наукой.
Иэта наука скажетлюдям: «Еслиты не чувствуешь в себе силы, если твоих силкак раз достаточно для поддержания серенькоймонотоннойжизни, без сильныхощющений, безбольших радостей, но и без большихстраданий — ну тогда придерживайся простыхпринциповравенства исправедливости. В отнгошении к другимлюдям, основанныхна равенстве, ты все же найдешь небольшуюсумму счастья, доступноготебе при твоих посредственныхсилах».
«Ноесли ты чувствуешьв себе силуюности, еслиты хочешь жить, если ты хочешьнаслаждаться жизнью — цельной, полной, бьющейчерез край, если ты хочешьпознать наивысшее наслаждение, какого толькоможет пожелатьживое существо,-будь силен, будьэнергичен вовсем, что бы тыни делал!»
«Сейжизнь вокругсебя.Заметь, что обманывать, лгать, интриговать, хитрить — этозначит унижатььсебя, мельчать, заранеепризнать себяслабым: такпоступают рабы в гареме, чувствуясебя ниже своегогосподина.Чтож, поступайтак, если это тебенравится; нозато заранеезнай, что и люди будут считать тебятем же: маленьким, ничтожным, слабым; так и будут они к тебеотносится.Невидя твоейсилы, они будутотносится ктебе в лучшем случае как к существу, которое заслуживает снисхождения.Несваливай тогдасвоей вины налюдей, если тысам такимобразои надломилсвою силу».
«Напротивтого — будьсильным.Кактолько ты увидишьнеправдуи как толькоты поймешь ее- неправду вжизни, ложь в науке илистрадание, приченяемоедругому, — восстаньпротив этойнеправды, этой лжи, этогонеравенства.Вступив борьбу! Борьба — ведьэто жизнь; жизньтем более кипучая, чем сильнее будет борьба.И тогда ты будешьжить, и за несколькочасов этой жизниты не отдашьгодов растительногопрозябанияв болотной гнили».
«Борись, чтобы дать всемвозможностьжить этой жизнью, богатой, бьющей черезкрай; и будьуверен, что тынайдешь в этой борьбетакие великиерадости, чторавных им тыне встретишь ни вкакой другойдеятельности».
«Вотвсе, что можетсказать тебенаука о нравственности».
«Выборв твоих руках».