--PAGE_BREAK--1.2 Возникновение и сближение институтов опеки и попечительства
Самостоятельность в сфере частного права и тем самым полноправность не были в римской юридической традиции обстоятельством безусловным и непреходящим. Признавалось, что существуют условия, при которых возможность активного участия в коммерческом обороте и в установлении вообще частноправовых отношений (то, что в позднейшее время стало пониматься как дееспособность) ограничивается в пользу других лиц. Таким образом, римское право исходило из того, что могут быть субъекты с частичным или с ограниченным статусом. Такие ограничения правового положения лиц. происходили по поводу опеки или попечительства. Предметом опеки или попечительства могли быть только лица (personae), притом вполне говорить о законном содержании опеки и попечительства можно только в отношении лиц равнозначного гражданского и сословного статуса.
Установление правового покровительства одного лица в отношении других, которые в силу традиции или прямых требований закона признавались нуждающимися в опеке, или «охраняющем управлении» (tutela от tueri — охранять, соблюдать), происходило в разных формах, определяемых только качеством лиц, нуждающихся в опеке или попечительстве. Исторически первым видом опеки была обязательная опека домовладыки в отношении всех членов своей семьи и всех подвластных, которая по своему содержанию ничем не отличалась от обычных в римской семье различий между положением подвластных родственников и домовладыки как persona sui juris. В дальнейшем получила развитие завещательная опека, которая устанавливалась по завещанию домовладыки в отношении наследника, если он не обладал необходимыми качествами, которые бы сделали его лицом «своего права». Еще позднее исторически возникает опека наставленная, когда опекун назначался по решению уполномоченного на то магистрата в отношении лиц, признанных в этом нуждающимися по своим правовым или социальным качествам. Опека в отношении других лиц была неотъемлемым, свойством правового положения домовладыки в своей семье. Назначение опекуна во втором и в третьем видах образования опеки рассматривалось не только как право, но и развилось в своего рода общественную повинность (minus publicum). Нельзя было отказаться от принятия опеки иначе как представив веские и признаваемые традицией уважительными причины для этого. Участие магистратов в установлении опеки обеспечивало известную долю подконтрольности отношений по поводу опеки и попечительства со стороны публичной власти.
Формы «охраняющего управления» в главном различались по тому, в отношении кого устанавливались опека или попечительство.
В постклассическую эпоху развивается тенденция к сближнию институтов опеки и попечительства. Эффект сделок, заключенных опекуном, воплощается непосредственно на стороне подопечного, и утверждается принцип, по которому со снятием опеки бывший малолетний получает actiones utiles из таких сделок, а также отвечает по ним. При Юстиниане эти иски уже считаются прямыми (directa). Утраченное на Западе различие между auctoritas tutoris и consensus curatoris восстанавливается Юстинианом: опекун должен утвердить сделку в устной форме во время ее заключения, тогда как куратор может дать согласие на акт задним числом и в письменной форме [4].
Права опекуна терпят дальнейшие ограничения. Уже в 195г. oratio Severi запрещала опекуну отчуждать земли малолетнего (praedia rustica), делая исключение для гипотезы уплаты долгов, когда сделка могла быть дозволена магистратом, и случая, когда tutor testamentarius был управомочен на отчуждение наследодателем в завещании.
В IV в. запрет распространяется и на движимые вещи, не подверженные тлению. Императорская канцелярия предусматривает особую заботу опекуна о сохранении имущества подопечного, предписывая, например, хранить драгоценные металлы в виде кладов, а оборотные средства вкладывать в недвижимость или отдавать в рост. Устанавливается ответственность опекуна за culpa (провинность), которая учитывается в actio tutelae, но infamia по-прежнему налагается на опекуна только за dolus (умысел). Допускается устранение опекуна, вызывающего подозрение, без специальной accusatio suspecti tutoris. С 314 г. ответственность опекуна гарантируется генеральной ипотекой подопечного на имущество опекуна. При Юстиниане предусматривается ответственность опекуна в объеме diligentia quam in suis rebus adhibet (осмотрительность, как в отношении собственных дел), что развивает классическое представление о bona fides и о подобии опекуна домовладыке, где интерполированы слова: «[praestando dolum, culpam et quantam in suis rebus diligentiam]» — «обеспечивая ответственность за умысел, неосмотрительность и такую осмотрительность, как в отношении собственных дел»).
Юриспруденция распространяет запрет на произвольное отчуждение недвижимости подопечного, выраженный в oratio Seven, и на куратора безумного. Важнейшая модификация института попечительства при Юстиниане заключается в установлении его пожизненного характера: выздоровление безумного теперь всегда трактуется как временное прояснение сознания, когда cura furiosi находится «в подвешенном состоянии».
Одним словом, опека изменяется в самом своем существе и в позднейшем императорском праве принимает приблизительно тот вид, который она имеет в законодательствах современных.
--PAGE_BREAK--2.2 Виды опеки
Tutela impuberum и cura minorum. Наиболее частый случай недееспособности – это несовершеннолетие. Человек правоспособен уже с самого момента своего рождения: он может тотчас же оказаться обладателем огромного состояния и участником самых сложных юридических отношений. Но очевидно, что признать за ним тотчас же и дееспособность нельзя. Вследствие этого всякое право уже с самых древних времен откладывает дееспособность человека до достижения им известной степени физической и психической зрелости. Вопрос заключается только в том, какими признаками определить наступление этой зрелости, достижение совершеннолетия. Обычный для нас прием – установление известного, для всех одинакового возраста – древнему праву чужд: решающим признаком там является обыкновенно достижение физической, половой зрелости – момента, когда ребенок превращается в мужа. Момент этот не для всех людей одинаков, вследствие чего определение этого момента для каждого отдельного лица составляет обыкновенно дело его семьи, и признание совершеннолетним выражается в каких-либо внешних знаках – смене детской одежды на одежду взрослых и т. п. Также точно и римское право долгое время различие между puberes и impuberes строило на этом единственном признаке половой зрелости. Но если с этим неопределенным признаком мог мириться примитивный оборот, то с развитием экономической и деловой жизни он оказывался решительно непригодным; условия этой жизни требовали установления какого-либо определенного, для всех одинакового, возраста совершеннолетия. Для женщин этот вопрос был фиксирован обычаем несколько ранее, чем для мужчин: уже в эпоху классических юристов совершеннолетие наступает для них с достижением 12 лет. Относительно же мужчин мы еще среди классических юристов встречаем разногласие: сабиньянцы стоят еще всецело на старой точке зрения, меж тем как прокульянцы признают совершеннолетними всех, достигших 14 лет; есть рядом и среднее мнение, в силу которого необходимо достижение 14 лет, но сверх того и половой зрелости. Ко времени Юстиниана перевес склонился на сторону мнения прокульянцев.
Но между ребенком только что родившимся и юношей, приближающимся к pubertas, есть масса промежуточных ступеней: человек, возрастая, постепенно приобретает способность ориентироваться – сначала в вещах более простых, а потом и более сложных. Конечно, со всеми этими переходными стадиями право считаться не может, но игнорировать известные крупные различия оно не в состоянии. Так и римское право различает среди несовершеннолетних две группы – infantes и infantiae majores. Infantes – это первоначально дети, которые еще не могут говорить, – «qui fari non possunt»; позже, однако, и здесь был установлен возрастной признак – достижение 7 лет. Дети от 7 до 14 лет суть infantiae majores.
В зависимости от возраста опекаемого различна и роль опекуна. Infantes никакого участия в гражданском обороте не принимают; всякое волеизъявление их ничтожно, оно даже не может быть основанием для согласия опекуна. Вследствие этого их всецело заменяет опекун, который и ведет их дела в описанных выше условиях. За детьми от 7 до 14 лет, напротив, уже признается известная способность разумения, вследствие чего сделки чистого приобретения они могут совершать даже сами, без согласия опекуна; во всех же остальных случаях они действуют при участии опекуна, который дает свою auctoritas. По достижении 12 или 14 лет человек считается совершеннолетним и, следовательно, может вести свои дела самостоятельно. Однако, этот возраст (или, в период республики, возраст половой зрелости), бывший, быть может, достаточным в эпоху простых отношений, что якобы совершеннолетние дети 14-15 лет начали все чаще и чаще служит объектом для эксплуатации. В виду этого был издан особый закон – lex Plaetoria, – который устанавливал уголовное преследование против лиц, которые воспользовались неопытностью юношей, достигших совершеннолетия, но не достигших 25 лет. Претор затем расширил применение этого закона и стал давать не только в случаях явного обмана, но и вообще в случаях невыгодности сделки. Благодаря этому возникла новая категория – minores, которые пользуются особым покровительством закона. Но это покровительство имело и свою обратную сторону. Деловые люди, зная, что minor, если найдет потом для себя сделку невыгодной, может ее уничтожить путем restitutio in integrum, естественно стремились воздерживаться от отношений с ним, предпочитая иметь своим контрагентом лицо, по отношению к которому такая возможность не имеет места. Это могло существенно отзываться на самих minores, вследствие чего они стали привлекать к участию в своих сделках особых попечителей – curatores. Участие куратора (его consensus) устраняло возможность последующего оспаривания сделки и гарантировало в этом отношении контрагентов.
Однако, обязанности испрашивать куратора для minores не существует; это вопрос их воли. Если куратор не испрошен, minor сохраняет свою дееспособность, как совершеннолетний; он может, как прежде, просить о restitutio in integrum. Впрочем, такие minores без попечителей в позднейшем праве составляют исключение, и Юстиниан говорит в своих Институциях в виде общего правила. Возраст полного совершеннолетия, таким образом, фактически отодвинулся до 25 лет, а положение лиц от 14 до 25 лет почти сравнялось с положением infantiae majores.
Но если совершеннолетний, не достигший 25 лет, испрашивал назначения попечителя, он становился ограниченным в своей дееспособности в том смысле, что для действенности совершаемых им сделок, с которыми связано уменьшение имущества, требовалось согласие (consensus) попечителя, которое могло быть дано в любое время (заранее или при совершении сделки, или в виде последующего одобрения). Молодые люди в возрасте 14 (12) – 25 лет могли без согласия попечителя совершать завещание, а также вступать в брак. [9]
Tutela mulierum. Второй случай, где римское право знает tutela, есть опека над женщинами. Женщина в старое время, и не только в римском праве, считается недееспособной даже тогда, когда она не находится ни под властью отца ни под властью мужа. Причина этого заключается не столько в какой-нибудь грубости нравов, сколько в характере примитивного правопорядка: как мы знаем, в древнее время обладание правом и защита его предполагали способность субъекта владеть оружием. Женщина вследствие отсутствия такой способности всю жизнь свою должна была находиться под опекой своего ближайшего агната или того лица, которое назначено ей опекуном в завещании отца или мужа. Первоначально, конечно, и опека над женщинами имела реальное значение и безусловный характер manus, но с течением времени, с изменением самих условий правовой жизни, она все более и более утрачивает свой смысл и отмирает. Уже в конце республики она имеет только формальное значение. Женщина сама ведет свои дела и лишь для некоторых актов, по преимуществу старого цивильного характера, нуждается в auctoritas своего опекуна (ведение legis actio, отчуждение res mancipi и т. д.).
При этом отказ опекуна в auctoritas не имеет уже решающего значения: его согласие, по жалобе женщины, может быть вынуждено претором (Г. 1. 190). Вследствие всего этого, так как tutor mulieris никаких дел не ведет, то он ни за что и не отвечает: actiones tutelae здесь никакого применения не имеют. Но и в таком виде опека над женщинами к началу империи начинает казаться стеснительной и ненужной, и Гай говорит уже, что она не имеет под собой основания – «nulla pretiosa ratio»; обычное «вульгарное» мнение, будто женщины вследствие присущей им levitas animi делаются часто жертвой обмана, по его мнению, есть мысль «magis speciosa quam vera». Вследствие этого tutela mulierum постепенно исчезает из жизни. Уже lex Julia et Papia Poppaea освобождает от опеки женщин, имеющих jus liberorum. Эдикт императора Клавдия отменяет вообще главный случай опеки – tutela legitima (Г. I. 157). Редкие последние случаи опеки по завещанию мужа или отца (tutela dativa к женщинам никогда не применялась) стали даже юридически невозможными после указа императора Гонория и Феодосия, который всем женщинам даровал jus liberorum.
Впрочем, опека над женщинами рано утратила своё практическое значение. Уже к концу республики женщины самостоятельно участвовали в деловых отношениях, и лишь некоторые акты цивильного права (участие в легискационном процессе, отчуждение res mancipi) нуждались в согласии опекуна. Но и эти ограничения к началу классического периода воспринимаются как излишние, в частности Гай считал, что они имеют под собой основания. ( Г. I.190). В первой половине I в. был отменен основной вид опеки над женщинами – опека ближайших агнатов, а затем – практически не применявшаяся опека по завещанию мужа или отца. [10]
Но уничтожение опеки над женщинами отнюдь не обозначает полного уравнивания их с мужчинами. Целый ряд юридических функций оставался до конца для женщин закрытым (D. 50. 17). Они не могут занимать никаких должностей с публичным характером, не могут выступать за других на суде, не могут быть опекунами (кроме матери и бабки по отношению к своим собственным детям и внукам). С другой стороны, они имеют некоторые привилегии. Как видно, то «вульгарное» мнение, о котором говорил Гай, оказывало влияние на законодательство и до конца сохранило в нем свои следы.
Как мы видим, В древнейшие времена опека устанавливалась в интересах не подопечного, а лиц, которые были его ближайшими наследниками по закону. Ее основной задачей была охрана имущества подопечного в интересах его наследников.
Вместе с тем постепенно развился и контроль государства над деятельностью опекунов. Развивается система исков к опекуну в случаях непредставления им отчета о ведении дел подопечного и в случаях не только растраты, но и нерадивого ведения дел.
Таким образом, практика показывает, что институт опеки нацелен именно на компенсацию дефекта дееспособности, определяемого формально, тогда как обоснования исходящие из психических особенностей лиц, поставленных под опеку, вторичны. С таким заключением согласуются и различие функций опеки в зависимости от возраста подопечного. [11]
--PAGE_BREAK--