Эмоциональные концепты «страх» и «печаль» в русской и французской языковых картинах мира (лингвокультурологический аспект)

Эмоциональные концепты «страх» и «печаль» в русской и французской языковых картинах мира (лингвокультурологический аспект)

Волостных Ирина Александровна

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Краснодар 2007

Общая характеристика работы

Реферируемая диссертация посвящена лингвокультурологическому анализу базовых эмоциональных концептов «страх» и «печаль» в русской и французской языковых картинах мира.

Антропоцентрический/антропологический (в терминологии Ю.С. Сорокина – антропофилический) подход к изучению сущности человека является одним из важнейших направлений развития современной филологической науки (см.: Морковкин, 1988; Карасик, 1992; Арутюнова, 1999; Сорокин, 1999; Карасик, 2000). Формирование антропоцентрически ориентированной лингвистики можно квалифицировать как своеобразную реакцию ученых на исчерпавший свой объяснительный потенциал в середине XX века структурализм, рассматривающий язык вне человека, а человека – вне языка. Современная отечественная и зарубежная наука о языке опирается на антропоцентрическую парадигму, согласно которой при анализе любых языковых средств определяющим становится человеческий фактор.

Антропоцентрический подход к изучению «дома бытия» (М. Хайдеггер) и соответственно человека, его построившего и в нем проживающего, предполагает комплексное, а значит многоаспектное, всестороннее рассмотрение сущности человеческой природы, столь необходимое для самопознания, самоидентификации человека на современном этапе его развития.

В рамках антропоцентрической парадигмы филологической науки, как правило, выделяются такие ее важнейшие перспективные направления, как когнитология (лингвогносеология), лингвосоциология, лингвопсихология, лингвоэтнология, лингвопалеонтология и лингвокультурология.

Лингвокультурология, обязанная своим происхождением антропологически ориентированной лингвистике, интенсивно развивающаяся со второй половины 90-х годов XX века в самостоятельную лингвогуманитарную парадигму, имеет своим исследовательским объектом две знаковых системы – язык и культуру, представляющие собой неразрывно связанные друг с другом социальные феномены. Ее основной исследовательской целью является анализ культурно-языковой компетенции членов того или иного этноса, изучение их менталитета как носителей конкретного лингвокультурного коллектива.

Важное место в лингвокультурологии, как показывает обзор научной литературы, занимает актуальная для филологии проблема – репрезентация эмоций в языке (см.: Шаховский, 1988; Бабенко, 1989; Фомина, 1996; Вежбицкая, 1997). Лингвокультурологическое изучение психических переживаний человека позволяет выявить особенности культурных предпочтений и доминант, специфику устройства психического, внутреннего, ментального мира представителей определенной этнической общности, языкового коллектива, его менталитет.

Вербализация мира, в особенности мира эмоций, этноспецифична, что обусловлено самыми разнообразными факторами экстра- и интралингвистического порядка, детерминирующими жизнь языка, его функционирование, происходящие в нем структурно-семантические, функциональные трансформации (см.: Верещагин, Костомаров, 1990; Каган, 1990).

Между тем, языковые обозначения эмоций до недавнего времени практически не исследовались отечественными учеными в лингвокультурологическом аспекте, что затрудняет изучение их лингвоспецифической структуры и функционирования в разных языковых сообществах, в разных культурах.

В многочисленных лингвистических изысканиях, имеющих своим предметом исследование языка эмоций, как правило, речь идет об изучении собственно языкового механизма обозначения психических переживаний человека. Вне поля зрения ученых остаются многочисленные и очень важные экстралингвистические факторы, оказывающие воздействие на эмоциональную сферу жизнедеятельности человека. В рамках языковедческой парадигмы «лингвистика эмоций» обычно не принимаются во внимание особенности менталитета того или иного этноса. Авторы многочисленных исследований ограничиваются описанием языковых механизмов вербализации эмоций, что далеко недостаточно для глубокого осмысления онтологии психических переживаний, столь релевантных для всякой культуры.

Несмотря на то, что современная наука насчитывает сегодня более 20 различных теорий эмоций, они остаются относительно малоизученным феноменом. В настоящее время не существует единой теории эмоций ни в психологии, ни в психолингвистике, ни в лингвистике. Различия в понимании исследуемого феномена заключаются в том, что эмоции индивида и их языковая репрезентация рассматриваются в русле различных дисциплин. Объективная картина репрезентации эмоций в языке может быть получена при интеграции разноуровневых подходов к изучению языка эмоций в рамках единой концепции.

Таким образом, недостаточная теоретическая изученность эмоциональных концептов как структурно-смысловых культурных образований обусловливает актуальность настоящей диссертационной работы.

Объектом настоящего исследования выступают прямые и косвенные номинации эмоций в русской и французской языковых картинах мира (страх – peur, печаль – tristesse), а также их метафорические модели, объединенные лингвистами на основании их понятийной эквивалентности в соответствующие синонимические ряды. При выборе вышеназванных базовых эмоций мы руководствовались данными психологической науки. Общепризнанным является тот факт, что «печаль» и «страх» являются негативными эмоциями и взаимодействуют друг с другом. «Страх» – это совершенно определенная, специфичная эмоция, заслуживающая выделения в отдельную категорию. «Печаль» также выступает как отдельная эмоция, которая имеет свое специфическое выражение и свои уникальные феноменологические характеристики. Степень взаимодействия «печали» с эмоцией «страха» зависит от прошлого опыта человека и ситуации, сложившейся на момент утраты. Таким образом, специфичность и комплексность данных эмоций, на наш взгляд, представляют интерес для их изучения в лингвокультурологическом аспекте.

Предметом исследования в диссертации являются субстантивные синонимические ряды номинативного поля эмоций в русском и французском языках.

Материалом исследования послужили данные сплошной выборки из словарей русского и французского языков, а также художественных русско- и франкоязычных текстов общим объемом около 3000 языковых единиц.

Целью настоящего исследования является комплексное лингвокультурологическое изучение фрагмента эмоциональной языковой картины мира русского и французского лингвокультурных сообществ, репрезентированного вербализованными эмоциональными концептами «страх», «печаль».

В соответствии с целью исследования в диссертационной работе ставятся следующие конкретные задачи:

1) проанализировать современные трактовки понятий «языковая картина мира» и «эмоциональная языковая картина мира»;

2) сделать обзор теорий возникновения и классификации эмоций;

3) определить понятие «эмоциональный концепт»;

4) определить и описать общие (универсальные) признаки и национальную специфику эмоциональных концептов «страх» и «печаль» как маркеров эмоциональной картины мира;

5) выявить метафорические способы концептуализации базовых эмоций «страх», «печаль» в русской и французской языковых картинах мира;

6) провести лингвокультурологический анализ эмоциональных концептов в русской и французской языковых культурах.

Методологическую базу исследования составляют фундаментальные исследования по психологии эмоций (К. Изард, Э. Нойманн, С. Кьеркегор, К. Юнг, В. Вилюнас и др.), лингвистические исследования эмоций (Л.Г. Бабенко, В.И. Шаховский, В.Н. Телия, Е.Ю. Мягкова, Н.А. Красавский и др.), исследования по лингвокультурологии (Н.Д. Арутюнова, В.А. Маслова, А.Г. Баранов, В.В. Красных и др.), исследования по когнитивной лингвистике (Е.С. Кубрякова, Н.Н. Болдырев, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор и др.).

Научная новизна диссертационной работы обусловлена выбором объекта и подходами к его исследованию, позволившими соединить традиционные представления о репрезентации эмоций с современными изысканиями лингвистической науки о человеке. Впервые ставится проблема комплексного изучения эмоциональных концептов «печаль», «страх» в русле современных лингвокультурологических и лингвокогнитивных исследований с учетом результатов, полученных на базе концептуального анализа.

Интеграция междисциплинарных подходов к изучению языка эмоций позволяет получить объективную картину репрезентации эмоций в языке и уточнить концептуальные основы моделирования процессов эмоциональной и интеллектуальной интерпретации действительности говорящим субъектом.

Лингвокультурологический подход описания языка эмоций представляет значительную теоретическую и практическую значимость для всей гуманитарной науки.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в развитие теории концептуализации эмоций, определяет лингвокультурологическую специфику эмоциональных концептов «страх – peur», «печаль – tristesse» в русской и французской языковых картинах мира.

Практическая ценность исследования состоит в том, что полученные результаты могут найти применение в преподавании теоретических и специальных курсов по общему и сравнительному языкознанию, типологии языков, психолингвистики, лексикологии, лингвокультурологии, в практике преподавания иностранных языков и при составлении различного рода словарей и учебных пособий по русскому и французскому языкам, а также для разработки тематики дипломных и курсовых работ.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Эмоциональная языковая картина мира представляет собой совокупность определенных компонентов, в которую входят эмоциональные представления, эмоциональные понятия, эмоциональные концепты. Вербализуясь, данные компоненты формируют сложное структурно-смысловое образование. Эмоциональная языковая картина мира формируется в результате оценочной деятельности человеческого сознания при ментальном освоении действительности.

2. Эмоциональный концепт – как разновидность культурного концепта – отличается дополнительными эмотивными, ценностными и оценочными характеристиками. Каждая конкретная семантико-психологическая и эмоционально-эстетическая реализация эмоциональных концептов, в частности, «страх», «печаль» обусловливается особенностями языкового сознания личности как обобщенного образа носителя и проводника культурных, языковых, коммуникативно-деятельностных и поведенческих реакций.

3. В практическом сознании носителей языка сформирован «образ» базовых эмоций, принятый в данном лингвокультурном сообществе; при этом каждый индивид имеет собственный вариант данного образа.

4. Специфика репрезентации эмоций в языке определяется метафорическими дескрипциями эмоций, изучение которых обнаруживает скрытые связи между различными феноменами окружающей действительности. В исследуемых лингвокультурах наличествует более или менее продуктивные типы метафоры, что обусловлено психологической особенностью человека и спецификой языковых единиц.

5. Высокий уровень употребления антропоморфной метафоры объясняется социально-психологической релевантностью для человека его же реальных поступков, его преобразующей действительность деятельностью. Со структурной точки зрения наиболее продуктивной является глагольный тип антропоморфной метафоры. Глагол, как самый динамичный класс слов, позволяет более эффективно и адекватно передать эмоциональное состояние и намерения говорящего.

6. Высокая продуктивность натурморфной метафоры объясняется ее традиционно непреходящей практической ценностью для нашей жизни. Наиболее часто эмоции уподобляются таким явлениям материальной культуры, как «вода», «дым», «огонь», «воздух».

В диссертационной работе методы исследования изучаемого феномена включают наряду с общими индуктивно-дедуктивным и сравнительно-сопоставительным методами дефиниционный, этимологический анализы, метод лингвистической интерпретации.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на VIII научной конференции преподавателей и аспирантов «Державинские

чтения» (г. Тамбов, 2003); IV Международной научной конференции «Филология и культура» (г. Тамбов, 2003); Всероссийской научной конференции «Фразеологические чтения» (г. Курган, 2005); V Международной научной конференции «Филология и культура» (г. Тамбов, 2005); на аспирантских семинарах кафедры английской филологии Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина. По материалам диссертации опубликовано шесть работ.

Структура, содержание и объем глав диссертационной работы определяются поставленными целью, задачами и фактологическим материалом. Исследование состоит из введения, двух глав, каждая из которых завершается выводами, заключения, библиографии, списка условных сокращений исследованных текстов и использованных словарей.

Во введении дается обоснование выбора темы, ее актуальности, обозначается цель и определяется круг задач, решение которых способствует ее достижению. Здесь же определяется научная новизна, формулируются положения, выносимые на защиту, обосновывается теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе ставятся общие и наиболее существенные проблемы, без решения которых исследование эмоциональных концептов не может быть осуществлено. Глава состоит из четырех параграфов, в которых определяется сущность понятий «языковая картина мира», «эмоциональный концепт»; содержатся результаты анализа лингвистических и психологических исследований по проблеме понятия «эмоция»; анализируются возможные способы языковой репрезентации эмоциональных концептов.

Во второй главе проводится лингвокультурологический анализ конкретных эмоциональных концептов в русской и французской картинах мира. Проводится этимологический и дефиниционный анализы синонимических рядов номинантов эмоций «peur – страх» и «tristesse – печаль». Выявляются метафорические способы концептуализации базовых эмоций «страх», «печаль» в русской и французской языковых картинах мира.

В заключении обобщаются наиболее существенные научные результаты проведенного исследования.

Содержание диссертационного исследования

В первой главе рассматриваются основные вопросы, связанные с изучением национально-культурно маркированных эмоциональных концептов. В частности, основное внимание уделено анализу соотношения границ и объема понятий «картина мира», «языковая картина мира» и «эмоциональная языковая картина мира», проблемам определения и интерпретации понятий «эмоция», «концепт» и «эмоциональный концепт», а также способам языковой репрезентации концептов.

Как показывает анализ современной лингвистической литературы, языковая форма существования картины мира позволяет выделять ее особую разновидность – языковую картину мира. Под языковой картиной мира в настоящем исследовании понимаются понятия, концепты, человеческие знания в целом, оформленные соответствующими вербальными знаками.

Понятие «языковая картина мира» соотносится не только с понятием «картина мира», но и с понятием «концептуальная картина мира». Язык играет активную роль в процессе концептуализации действительности, следовательно, языковая картина мира вербализует концептуальную картину мира. Как отмечает Е.С. Кубрякова, «концептуальная картина мира реализуется посредством языка, а часть ее закрепляется в психике человека через ментальные репрезентации иного типа – образы, схемы, картинки» (Кубрякова, 1996). При этом образы понимаются как нечто абстрактное, некие идеальные объекты, инварианты класса предметов, в которые человек переводит получаемые знания.

Концептуальная картина мира представляется шире и богаче языковой; сфера языковой картины мира изображается как подчиненная концептуальной картине мира, внутри которой следует различать разные зоны языкового воздействия. Прежде всего, выделяется зона непосредственного влияния языка на формирующиеся концепты и понятия. С одной стороны, знания и сведения проходят вербальную обработку говорящими и облекаются в языковую форму. С другой – появление новых понятий происходит по уже существующей схеме, то есть обусловлено непосредственным влиянием концептов, уже имеющих языковое обозначение. Поэтому и концепты, и понятия имеют конвенциональную языковую форму их выражения. В данной зоне концептуальная картина мира полностью смыкается с концептуально-языковой. Существует также и другая зона, где языковое воздействие опосредовано абстракциями, сформированными на основе обобщения неких свойств языковых знаков и анализа их поведения и функционирования.[1]

Таким образом, языковая картина мира формируется за счет существования двух указанных зон – зон прямого и опосредованного влияния языка на концептуальную картину мира. Концептуальная и языковая картины мира находятся в тесной взаимосвязи на вербальном этапе.

Эмоциональная языковая картина мира выступает как разновидность языковой картины мира. Под эмоциональной языковой картиной мира понимается совокупность эмоциональных представлений, эмоциональных понятий, эмоциональных концептов. Оязыковляясь, данные компоненты формируют сложное структурно-смысловое образование. При этом компоненты, организующие эмоциональную языковую картину мира, эмоционально «прорабатываются» человеком. Иначе говоря, ментальное освоение фрагментов мира, то есть познание окружающей действительности, всегда сопровождается классификационно-квалифицирующими ментальными поступками человека. Таким образом, эмоциональная языковая картина мира предстает как оценочная деятельность человеческого сознания при ментальном освоении мира. Поскольку эмоциональная языковая картина мира проецируется в нашем языковом сознании, ее зарождение, становление, развитие обусловлены самим

языком.

Понятие «эмоциональная языковая картина мира» неразрывно связано с понятием «эмоция». Эмоции – культурно обусловленный ментальный продукт, и их переживание доступно далеко не каждому человеку в силу индивидуально-психологического характера данных эмоций.

Диффузность эмоций и отсутствие четкого терминологического разграничения в использовании таких родственных понятий, как «чувство», «аффект», «ощущение» позволяют употреблять термин «эмоция» как собирательное понятие.

Эмоции классифицируются на базисные и производные. К числу базисных относятся такие эмоции, как страх, радость, удовольствие, гнев, печаль, грусть, удивление. Базисные эмоции страх, печаль, находясь в определенном взаимодействии, имеют свое специфическое выражение и свои уникальные феноменологические характеристики.

Эмоции отражают этнокультурную специфику модели мира и представляют собой особую «реальность». В конкретной лингвокультуре эмоции формируют свои концепты как определение структуры ментального мира человека, ментальные единицы высокой степени абстракции, которые выполняют функцию метапсихической регуляции, «на основе знаковой репрезентации», обусловливающей «социально выработанную организацию информации в виде системы взаимосвязанных значений» (Рейковский, 1979), и тем самым отражают в языковом сознании индивидов многовековой опыт этноса посредством универсальных и культурно специфических представлений об эмоциональных переживаниях. Таким образом, эмоциональные концепты выступают как этнокультурно обусловленные структурно-смысловые ментальные образования, как этноспецифичные фиксаторы мыслительного процесса.

В них наличествуют определенные универсальные структуры как связующие между знанием, сознанием и человеческой культурой, как фиксаторы специфичности, актуальные не только для многих, но и для единичных культур.

Средства вербальной концептуализации эмоций разноуровневы. В реальной речи они выступают в комплексе, придавая ей образность и экспрессию. Наиболее коммуникативными являются лексический и фразеологический уровни языка. Лексические средства языка являются важнейшим инструментом формирования и развития феномена «эмоциональный концепт», так как наличие отдельной лексемы служит прямым свидетельством существования понятия. Лексические средства, оязыковляющие эмоциональную концептосферу, могут выступать как первичные, вторичные и косвенные номинанты. Эмоции вербализуются вторичными и косвенными способами номинации. Лексемы, оязыковляющие мир эмоций, с прагматико-семасиологической точки зрения могут классифицироваться на прямые номинанты (радость, страх и т.п.), дескрипторы (дрожащие руки и т.д.) и экспликанты (подлец и т.д.).

Во второй главе проводится лингвокультурологический анализ эмоциональных концептов «страх – peur» и «печаль – tristesse» в русской и французской языковых картинах мира. Лингвокультурологический анализ эмоциональных концептов «страх – peur» и «печаль – tristesse» в русской и французской языковых картинах предполагает установление этимологии номинантов эмоций на основе их лексикографического анализа, а также выявление структурно-семантических типов метафор, кодирующих эмоции в русском и французском художественных текстах.

По результатам этимологического анализа лексема «страх» имеет различные версии происхождения. Данной лексемой первоначально обозначались природные явления, свойства предмета, результат человеческих действий. На современном этапе развития языка «страх» представляет собой полисемичную лексему, выступающую как номинант эмоции, и характеризуется наличием синонимичного ряда: «ужас», «боязнь», «трепет», «опасение».

Во французском языке в основе лексемы «peur» находится имя мифического персонажа, богини Pavor. Данное слово употреблялось в своем первичном значении «страх». В современном французском языке номинант «peur» остается моносемантом и характеризуется следующим синонимическим рядом: «angoisse», «crainte», «panique», «terreur», «horreur» и «frayeur».

Лексема «печаль» ранее функционировала как полисемант с первичным значением «забота»; как номинант эмоции употреблялась во вторичном значении. В настоящее время данная лексема является моносемантичной и имеет следующий ряд синонимов: «грусть», «тоска», «уныние».

Во французском языке «tristesse» на определенном этапе своего развития употреблялось в двух значениях: как физическое состояние – боль и как физиологическое ощущение боли – болезнь. В настоящий момент лексема «tristesse» является моносемантичной и имеет следующий ряд синонимов: «chagrin», «cafard», «mélancolie», «spleen».

Лексикографический анализ номинантов эмоций «страх – peur», «печаль – tristesse» позволил выявить их семантические признаки. Общими признаками рассмотренных номинантов эмоций являются: качественные свойства эмоций, интенсивность переживания эмоции, переживание эмоции с указанием или без указания ее субъекта. Отличия в семантических признаках номинантов эмоций «страх – peur», «печаль – tristesse» находят отражение в указании на причину переживания и появления эмоции, в качественных характеристиках эмоции, в оценочной коннотации.

Структурно-семантический анализ словосочетаний, включающих номинант эмоции, позволил установить, что последний активно метафоризуются в русском и французском художественных

текстах.

Были выявлены следующие типы метафор: антропоморфная, зооморфная, флористическая и натурморфная. Наиболее продуктивными, как показали результаты исследования, оказались антропоморфная и натурморфная метафоры.

В основе антропоморфной метафоры, активно кодирующей эмоции, лежат такие явления, как персонификация и олицетворение. Высокий уровень употребления антропоморфной метафоры объясняется социально-психологической релевантностью для человека его же реальных поступков, его преобразующей действительность деятельностью.

Антропоморфные метафоры обладают разными структурами. Их компонентами являются различные знаменательные части речи. К самым распространенным относятся метафоры, структуру которых формируют номинанты эмоций и глаголы, где номинант эмоции – это метафоризуемый компонент, а глагол – метафоризующий.

На основе анализа глагольной семантики были выявлены следующие классы антропоморфной метафоры:

1) глаголы движения: «Ужас нечеловеческий – чудовищный ужас сковал мое тело, сжал ледяной рукой мое горло, сдвинул к затылку кожу на моем черепе» (Акунин); «Снова тоска сжала его сердце, но на сей раз он знал, откуда она, почему овладела им» (Изюмский); «Une tristesse mortelle accompagnait chaque son réveil» (Japrisot); «La peur a couru parmi les fonctionnaires publics» (Druon);

2) глаголы места «Злая печаль поселилась во мне» (Петров); «Dans son corps vivait la peur» (Duras);

3) глаголы говорения: «Eго страх говорил вместо него» (Акунин); «La tristesse chantait dans son âme» (Japrisot);

4) глаголы, выражающие понятие болезни: «La tristesse ruine la santé» (Duras).

При этом один из классов антропоморфной метафоры, а именно «глаголы движения», подразделяется, в свою очередь, на субклассы.

В русском языке к их числу относятся глаголы со значением:

а) удаления – «Прошла ненастная ночь, наступил день и страх утек» (Толстой);

б) исчезновения – «Страшный гнев вдруг бесследно исчез» (Шолохов);

в) начала действия – «Страх начинается издали…» (Платонов);

г) окончания действия – «…Страхи кончились» (Платонов);

д) приостановления, замедления совершения физических действий человека – «Страх мешал двум первым заговорить» (Алек-

сеев).

Во французском языке выделяются следующие субклассы глаголов со значением:

а) начала действия – «Ses peurs nerveuses venaient un peu de cette aventure, dont elle gardait le secret, avec une honte de fille mère forcée de cacher son état» (Sadoul);

б) уменьшения – «La peur devant l’escargot est immédiatement tranquillisée, elle est usée, elle est «insignifiante»» (Druon);

в) увеличения – «Je me voyais perdu, et ma peur devint si forte, que je me mis à siffler, comme pour m’en imposer à moi-même» (Sabatier);

г) интенсивности – «Il regardait le Corse, la bouche ouverte; il y avait une peur horrible dans ses yeux» (Japrisot).

Таким образом, классы антропоморфной метафоры, в частности субклассы глаголов, выделяемых в классе «глаголы движения», в русском и французском языках совпадают.

В ходе проведенного исследования были также определены так называемые пассивные синтаксические модели, то есть модели, где номинанты эмоций выступают в функции объекта действия. К числу таких моделей относятся следующие классы глагольной антропоморфной метафоры:

1) глаголы движения: «Я печаль в сердце несу» (Чехов); «Elle portrait une tristesse infinie sur son visage» (Exbrayat);

2) глаголы эмоций: «Юрий Андреевич обезумел от страха» (Чехов); «Il claquait des dents et devenait fou de peur» (Simenon);

3) глаголы, связанные с понятием размышления, познания: «Он познал грусть и боль обиды» (Акунин); «Une jeune fille ne comprenait pas une tristesse profonde dans les yeux de son frère» (Japrisot);

4) глаголы, связанные с понятием болезни: «Сердце болело от тоски по родине» (Акунин); «Elle a pris mal de la tristesse. (Mauriac);

5) глаголы обладания: «Joséphine ne répondit pas, elle avait peur, peur de Stephen…» (Japrisot).

В русском языке в классе «глаголы движения» встречаются глаголы со значениями:

а) пассивного созерцания действительности – «Наташа сидела со страхом и тупо глядела на меня» (Толстой);

б) активного принудительного действия – «Он сидел, окаменев на своей табуретке, и пытался подавить в себе страх» (Акунин);

в) исчезновения, избавления – «Мысли о семье на какое-то время вытеснили страх за свою жизнь» (Шолохов);

г) физического проявления переживания – «Янтарные глаза Бориса сейчас казались темными на сразу осунувшемся лице, он весь дрожал от страха» (Шолохов); результативности – «Беспредельная усталость рождала бессонницу, а бессонница рождала тоску» (Булгаков).

Среди пассивных моделей во французском языке в данном классе выделяются глаголы со значениями:

а) активного принудительного действия – «La plus difficile pour moi, peut être, c’est vaincre la peur» (Japrisot);

б) физического проявления переживания – «Elle m’a fait une belle peur en annonçant que sa mère était très malade» (Japrisot);

в) преодоления переживания – «Mon père me disait toujours que chaque tristesse peut-être dissiper» (Exbrayat);

г) результативности – «La mort de cette fille m’emplit d’une grande tristesse» (Mauriac).

В других классах антропоморфной глагольной метафоры выделение субклассов является затруднительным в связи с их непродуктивностью и однотипностью в обоих языках.

Антропоморфная метафора может быть и субстантивной. Исследованный фактологический материал русского языка характеризуется ограниченным употреблением антропоморфной субстантивной метафоры – «гримаса ужаса» (Петров); «челноки страха» (Платонов); «голос страха» (Стругацкие). Во французском языке был установлен лишь один случай употребеления данного типа метафоры – «un soupir de la peur et de la tristesse» (Bailly).

Факт непродуктивности антропоморфной субстантивной метафоры объясняется тем, что имена существительные значительно уступают глаголам в возможностях отражения динамизма эмоций.

Адъективная антропоморфная метафора, по сравнению с субстантивной, более распространена в обоих языках. Номинанты эмоций в высказываниях выполняют функцию атрибута и являются яркими эпитетами, способными дать оценку фрагментам действительности. В русском языке антропоморфную адъективную метафору можно классифицировать на следующие семантические субклассы:

1) интенсивность переживания эмоции – «возрастающая тоска» (Акунин);

2) глубина переживания эмоции – «мучительная грусть» (Акунин); «тяжкий страх» (Акунин);

3) внутренний характер протекания эмоции – «душевная тревога» (Набоков);

4) неконтролируемость переживаемой эмоции – «безотчетный страх» (Чехов);

5) эмоционально выраженная оценочность переживания:

а) через номинанты эмоций – «бешеная тоска» (Петров); «страшный гнев» (Шолохов);

б) не через номинации эмоций – «слепой страх» (Петров); «брезгливый ужас» (Изюмский).

Во французском языке анализ адъективных словосочетаний позволил установить такие смысловые классы, как:

1) неконтролируемость переживаемой эмоции – «une peur vague et sourde» (Bailly);

2) эмоционально выраженная оценочность переживания:

а) через номинанты эмоций – «une peur atroce» (Bailly); «une peur bleu» (Druon);

б) не через номинации эмоций – «une tristesse absurde» (Simenon);

3) интенсивность переживания эмоции – «une tristesse profonde» (Sadoul); «une peur paralysante» (Bailly);

4) неинтенсивность переживания эмоции – «une douce mélancolie» (Sagan);

5) глубина переживания эмоции – «une tristesse insupportable» (Troyat); «une peur indescriptible» (Bailly);

6) внешнее проявление эмоции – «une tristesse maladive» (Sagan); «une peur folle» (Bailly);

7) внезапность появления эмоции – «une peur brusque» (Japrisot).

На основе данного анализа было установлено количественное преимущество смысловых классов во французском языке в адъективной антропоморфной метафоре.

Высокая продуктивность натурморфной метафоры объясняется ее традиционно непреходящей практической ценностью для нашей жизни. Под натурморфной метафорой понимается перенос наименований реально существующих предметов на культурные психические факты внутреннего мира человека.

Натурморфная метафора имеет разную структурную оформленность.

В глагольном типе натурморфной метафоры в роли активного метафоризующего элемента выступает глагол. Данный тип метафоры классифицируется на несколько субтипов: первый ее субтип – aquaverbum (лат. aqua – вода), второй – pyroverbum (лат. pyro – огонь), третий – aeroverbum (лат. aero – воздух).

К числу наиболее распространенных в русском языке относится семантический класс aquaverbum. В нем обнаруживаются следующие высказывания, в которых имеет место сопоставление понятий «вода» и «эмоция»: «…бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от животного страха и потребности излить этот страх» (Л. Толстой). Во французском языке семантический субтип aquaverbum встречается спорадически: «La pauvre femme ne pouvait pas déverser sa tristesse et se sentait brusquement triste à pleurer» (Duras).

Второй семантический класс глагольной натурморфной метафоры pyroverbum в русском языке также достаточно распростанен: «Страшный страх, полымем охвативший Макара, исчез» (Шолохов). Во французском языке данный субтип оказался более распространенным по сравнению с субтипом aquaverbum: «La peur panique s’allume dans tout son corps» (Simenon); «La tristesse profonde réduisait en cendres son âme et son cœur, elle se sentait triste comme une maison démeublée» (Sagan).

Третий семантический субтип (aeroverbum) глагольной натурморфной метафоры в русском языке оказался менее распространенным, чем два предыдущих субтипа: «печаль пронзила мне лицо дикой свежестью и силой» (Толстой). Во французском языке семантический субтип aeroverbum также характеризуется низкой частотностью употребления: «Tout commençait à trembler dans son âme quand la peur gonflait à moi» (Simenon).

Натурморфная метафора по своей частеречной принадлежности может быть не только глагольной, но и субстантивной. В русском языке эмоции, являющиеся компонентом натурморфной субстантивной метафоры, сравниваются с такими природными явлениями, как воздух [«Такая буря мыслей, воспоминаний и печали вдруг поднялась в его душе, что он не мог спать» (Л. Толстой)]; как вода [«прилив страха» (Белый); «отлив ужаса» (Белый)]. Нередко эмоции в субстантивной натурморфной метафоре связаны с выражением лица человека [«складки грусти» (Толстой)].

Во французском языке эмоции сравниваются так же, как и в русском, с водой [«une vague de peur» (Sadoul)]; с воздухом [«une nue de tristesse» (Exbrayat)]; а также с огнем [«une étincelle de peur» (Mauriac)]. Иногда эмоции во французском языке имеют количественные параметры – «un accroissement de la peur» (Sabatier).

Адъективная натурморфная метафора в исследуемом русскоязычном материале оказалась более распространенной по сравнению с субстантивной метафорой. Однако ее семантическая классификация не отличается каким-либо разнообразием. Установлены всего лишь два субтипа натурморфной метафоры:

1) цветовая метафора [«тоска зеленая» (Петров)];

2) температурная метафора [«горячий страх» (Шолохов); «леденящая тоска» (Платонов)].

Во французском языке адъективная натурморфная метафора, количественно уступающая ее субстантивному варианту, семантически классифицируется на следующие субтипы:

1) цветовая метафора [«une peur blanche» (Sadoul)];

2) квалитативная метафора [«une peur sourde» (Exbrayat); «une tristesse dense» (Icor)].

В отдельных случаях в структуру развернутых метафорических дескрипций входит вербально выраженный компонент сравнения: «la tristesse comme la mort» (Duras); «la peur … comme un poison» (Druon).

Зооморфная метафора, основанная на приписывании эмоциям черт поведенческих реакций животных, не отличается высокой продуктивностью при вторичной номинации эмоций в русском и во французском языках.

Провести границу между зооморфной и антропоморфной метафорами объективно достаточно сложно, так как множество предикатов в действительности оказываются актуальными и в отношении обозначения актов поведения человека, и в отношении наименования поведенческих реакций животных (например, глаголы со значениями «физических агрессивных действий» – терзать, tourmenter, harceler, déchirer; «пространственное удаление» – исчезнуть, disparaître; «поглощение пищи» – грызть, пожирать, ronger, dévorer).

С точки зрения своей структуры зооморфная метафора может быть выражена глаголом [«Свернулась на сердце жалость» (Шолохов); «À une heure imprecise Yveline s’est réveillée: probablement harce que la peur intense de Gérard, rentré d’un court séjour à Salt Lake City, l’avait dévorée la veille au soir» (Japrisot)], существительным [«змея печали» (Бальмонт)], прилагательным [«une peur brutale» (Exbrayat)]. Как показал анализ, в русской и французской экспрессивной речи более активно употребляется глагольная зооморфная метафора, что обусловливается динамизмом данной части речи.

Флористический тип метафоры применительно к нашему материалу оказался непродуктивным, что можно объяснить пассивностью и созерцательностью флоронимов: «И громовой голос, сея страх, вещал…» (Стругацкие); «La peur de la mort semait la panique dans son âme» (Icor).

Анализ фактического материала позволил выявить частотность употребления того или иного вида структурной и семантической метафор. Количественные данные частотности анализируемых явлений иллюстрируются в табл. 1 и 2.

Таблица 1

 Таблица 2

В заключении обобщаются результаты проведенного исследования, излагаются основные выводы проделанной работы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Волостных, И.А. Антропоморфная метафора как основной способ экспликации эмоциональных концептов «страх» и «печаль» в русской и французской языковых картинах мира / И.А. Волостных // Вестник Тамбовского государственного технического университета. – 2006. – Т. 12. – № 2Б. – С. 534 – 537.

2. Шеховцова (Волостных), И.А. Признаки сложносочиненного вопросительного предложения в структуре лингвистического пространства языковой личности / И.А. Шеховцова (Волостных) // Проблемы лингвистики и методики обучения иностранным языкам: традиции и стратегия обновления : материалы 1-й междунар. школы-семинара. – Тамбов : Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2001. –

С. 99 – 101.

3. Волостных, И.А. Вербальные средства выражения эмоций при переводе иноязычных текстов / И.А. Волостных // Актуальные проблемы исследования языка: теория, методика, практика обучения : межвуз. сб. науч. тр. – Курск : Изд-во Курск. гос. пед. ун-та, 2002. – С. 95 – 97.

4. Волостных, И.А. Фразеологизмы как национально-культурный компонент французской культуры / И.А. Волостных // VIII Державинские чтения. Филология и культура : материалы науч. конф. преподавателей и аспирантов. – Тамбов : Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003. – С. 143 – 144.

5. Волостных, И.А. О лингвистической концепции эмоций / И.А. Волостных // Филология и культура : материалы IV Междунар. науч. конф. – Тамбов : Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2003. – С. 224 – 225.

6. Волостных, И.А. Художественный текст как эмотивный тип текста / И.А. Волостных // Актуальные проблемы лингвистики и перевода : межвуз. сб. ст. и материалов научных исследований. – Архангельск : Архангельск. гос. техн. ун-т, 2003. – С. 233 – 236.

7. Волостных, И.А. Языковая номинация эмоциональных концептов «страх – peur» и «печаль – tristesse» / И.А. Волостных // Язык и общество: современные исследования социальной коммуникации и лингвистических тенденций : сб. науч. тр. – Тула, 2004. –

С. 37 – 41.

8. Волостных, И.А. Фразеологические единицы как национально-культурные маркеры / И.А. Волостных // Фразеологические чтения : сб. материалов Всерос. науч. конф. – Курган : РИЦ КГУ, 2005. – Вып. 2. – С. 53 – 55.

9. Волостных, И.А. К проблеме номинации концепта «страх» в современном французском языке / И.А. Волостных // Филология и культура. Материалы V Междунар. науч. конф. – Тамбов : Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2005. – С. 410 – 413.

10. Волостных, И.А. Пословицы и поговорки как языковая репрезентация менталитета (на материале французского языка) /

И.А. Волостных // Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии : межвуз. сб. науч. ст. – Тамбов : Изд-во ТОГУП «Тамбовполиграфиздат», 2006. – Вып. I. – С. 91 – 93.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kubsu.ru

[1] Â êîíöåïòóàëüíîé êàðòèíå ìèðà âûäåëÿåòñÿ è òðåòüÿ çîíà, â êîòîðîé êîíöåïòû è àáñòðàêöèè ïðèîáðåòàþò íåâåðáàëüíóþ ôîðìó, òî åñòü «ìûñëÿòñÿ» â êàêîì-òî íåâåðáàëüíîì ñóáñòðàòå. Äàííàÿ çîíà ïîëíîñòüþ îñâîáîæäåíà îò ÿçûêîâîãî âëèÿíèÿ.

Дата добавления: 19.06.2007