смерть и бессмертие

Введение Издревле человек ставил перед собой вопрос, в чем сущность человеческого бытия. Многие философы и мыслители пытались ответить, для чего живет человек, для чего пришел он в этот мир, почему он умирает и что происходит с ним после смерти. В чем же смысл стремления человека к бессмертию? Этот вопрос волновал людей на протяжении многих тысячелетий. Сегодня, когда в опасности само суще¬ствование человеческого рода, он приобретает новое содержание,

вызывает новые импульсы для изучения и поиска ответа. Социальное остается терра инкогнито. Социальные факторы, влияющие на продолжение жизни, на характер социа¬лизации, изучены менее всего. А сегодня на фоне гранди¬озных открытий в области биологии, генетики, медицины, в условиях утвердившейся гипотезы о переходе от биосферы к ноосфере можно сказать, что не просто непонимание сути социосферы, а часто прямое утверждение «конца социального» представляют прямую

угрозу индивиду, роду человеческому в целом. Не просто понять и оценить трудности, противоречия современного общества, функционирующего в режиме обострения. Одним из выражений этого является террор. Определяя суть и террора, и всего античеловечного, Ж. Бодрийар говорит, что террор - это ответ на террор социального. Истребление человека разумного: смертность, заболевания, преступность, убийства, суициды, угнетение

творческого потенциала человека, потеря идеалов, бездуховность. Наиболее значимым не только для достижения бессмертия, но и просто для сохранения жизни сегодняшнего человека является кризисное состояние современного социума в целом, в его глобальном масштабе и в России, в частности. Если в будущем будут все больше использоваться компьютерные технологии, воздействующие на сознание и подсознание человека, способствующие подавлению его индивидуальности, «омассовлению»,

люди превратятся как бы в роботов. Заменяя свои чувства, свои программы, решения компьютерными и механическими системами, для которых более глубокого эволюционного горизонта не просто выживания, но и жизни вечной, хотя бы особой форме душевно-духовной жизни просто не существует. С другой стороны, происходит обезличивание, «омассовление» индивидов в условиях развертывания объективных процессов глобализации, утверждения принципов «всеединства» в борьбе со злом (преступностью, коррупцией,

бюрократизмом, терроризмом, массой других проявлений неизбежных спутников товарно-денежных отношений). Обостряется антагонизм, агрессия, практически прямое озверение во взаимодействиях отдельных групп, социальных слоев, в межличностных отношениях. Человек до сих пор не понят как существо, вмещающее в себя космос (или мягче: зависящее от космоса, от Все¬ленной в целом). Это выражается не только в биологичес¬ких, физиологических ритмах, не только в уже происходя¬щем «одомашнивании»

космоса (первые туристы там уже побывали), но и в мало изученном, так называемом тонком мире, населенном различными духовными сущностями, в большой степени определяющими бессмертие человека. Бессмертие, если признать за ним возможный реальный феномен, вбирает в себя все видимые и пока невидимые уровни космо гео био социо ноосферного антропогенеза. Актуализация проблемы бессмертия человека, оптимистическое видение возможности ее разрешения опирается

на богатейший исторический опыт поиска способов победы над своим извечным врагом - смертью. Желание обрести веч¬ную жизнь владело людьми испокон веков. 1. Понятие смерти и бессмертия в истории философии Ориентация греческих мыслителей на человека и его разум тесно связана с фундаментальной установкой всей греческой культуры - с призывом к самопознанию. Изречение «Познай самого себя», высеченное на колонне

при входе в храм Аполлона в Дельфах, явилось одной из ведущих идей на поворотных пунктах истории. Для Сократа смысл человеческой жизни заключается в философствовании, в постоянном самопознании, вечном поиске самого себя путем испытания. Преодоление неведения предполагает поиск того, что есть добро и зло, прекрасное и безобразное, истина и заблуждение. Согласно Платону, счастье (блаженство) возможно лишь в загробном мире, когда бессмертная душа - идеальная

сущность в человеке - освобождается от оков бренного тела. Природа человека, считает Платон, определяется его душой, точнее, душой и телом, но с преобладанием души над телом, божественного бессмертного начала над смертным, телесным. По учению Платона, человеческая душа состоит из трех частей: первая из них выражает идеально - разумную способность, вторая - вожделяюще-волевую, третья - инстинктивно-аффектную.

В зависимости от того, какая из этих частей берет верх, зависит судьба человека, направленность его деятельности, смысл его жизни. На вопрос, о чем человек должен мечтать, Антисфен говорил: «О том, чтобы умереть счастливым». «Тот, кто хочет быть бессмертным говорил он должен вести благочестивую и праведную жизнь». «Государства погибают тогда, когда перестают отличать дурных от хороших». В отличие от славянского язычества, основными мировоззренческими доминантами которого были

антропоморфизация природы и натурализация человека, и эллинского типа культуры, где мерой всех вещей являлся героизированный человек, принятое Русью христианство диктовало качественно иную концепцию человека. Основой всех основ и мерой всех вещей стало высшее духовное субстанциональное первоначало. Через осознание своей малости, греховности, даже ничтожности перед абсолютностью идеала и в стремлении к нему человек получил перспективу духовного развития, его сознание становится динамично направленным

к нравственному совершенствованию. Совесть, нравственная чистота, стремление творить добро, совершать духовные подвиги становится стержнем личностного самосознания, поведения лучших представителей русского народа, гарантами его социального развития. Средства нравственного, духовного становления, борьбы личности против ее подавления на разных этапах средневековой истории Руси были различны - от стремления к духовному самоуглублению в духе

Нила Сорского до бунтарского протеста протопопа Аввакума в защиту народных традиций от их сознательного разрушения сверху. Проблема человека занимает одно из центральных мест в философии французского Просвещения. Свое понимание человека французские материалисты противопоставляли религиозно-философской антропологии, решительно отвергали дуалистическую трактовку природы человека, как сочетания телесной, материальной субстанции и нематериальной, бессмертной души.

Что касается философов-дуалистов, то Руссо признавал бессмертие души и загробное воздаяние, утверждал, что материя и дух суть два известно существующих начала. Тогда как Вольф отрицал, что душа бессмертна, а по поводу того, что возможна ли «божественная справедливость» в загробной жизни, предпочитал хранить «благоговейное молчание». В истолковании человеческой природы Вольтер выступил противником

Паскаля, отвергая не только его экзистенциализм, но и главную мысль философа, что человек - одно из наиболее слабых и ничтожных существ в природе, своего рода «мыслящий тростник». Люди не так жалки и не так злы, как полагал Паскаль, подчеркивает Вольтер. Идее же Паскаля об одиночестве и заброшенности людей он противопоставляет свой тезис о человеке, как общественном существе, стремящемся к образованию «культурных сообществ».

Не приемлет Вольтер и «паскалевское» осуждение человеческих страстей и эгоизма. «Любовь к себе», другие влечения и страсти являются, согласно Вольтеру, первопричиной всех человеческих деяний, тем импульсом, который объединяет людей, приводит к образованию процветающих городов и великих государств. Гераклит понимал смерть как элемент диалектики мирового процесса: ”Огонь живет земли смертью, и воздух живет огня смертью; вода живет воздуха смертью, земля - воды смертью.

Огня смерть - воздуха рождение, и воздуха смерть - воды рожденье. Из смерти земли рождается вода. Из смерти воды рождается воздух, из смерти воздуха - огонь, и наоборот”. В этот круговорот он включает и душу, которая ему представляется материальной, одним из переходных состояний огня. Смерть и бессмертие он рассматривал как единство противоположностей: ”Бессмертные - смертны, смертные - бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают”.

Стремление к последовательно материалистическому решению проблемы человека получило яркое выражение в сочинениях Дидри и Гельвеция. Лейтмотивом их философской антропологии является положение о материальном единстве человека, теснейшей зависимости «способностей души», всех психических процессов, начиная с ощущения и кончая мышлением, от нервной системы и мозга, от состояния «телесной субстанции». В соответствии с такой точкой зрения смерть тела рассматривалась как причина прекращения всей психической

деятельности человека, как естественное и закономерное завершение земной жизни, единственно возможной и реальной. 2.Проблема бессмертия и смысла жизни Проблема бессмертия - основная, самая главная проблема человеческой жизни, и лишь по поверхности и легкомыслию человек об этом забывает. Иногда он хочет убедить себя, что забыл, не позволяет себе думать о том, что важнее всего. Все религии, начиная с зачаточных религиозных верований дикарей, строились в отношении к смерти.

Человек есть существо, поставленное перед смертью в течение всей своей жизни, а не только в последний час жизни. Человек ведет двоякую борьбу: за жизнь и за бессмертие. Смерть есть явление еще внутри жизни, а не по ту сторону, самое потрясающее явление, пограничное с трансцендентным. Сильное страдание всегда ставит вопрос о смерти и бессмертии. Но и всякое углубление жизни ставит все тот же вопрос.

Было построено много типов религиозных и философских учений о победе над ужасом смерти и достижении реального или призрачного бессмертия: спиритуалистическое учение о бессмертии души; учение о перевоплощении душ; мистико-пантеистическое учение о слиянии с Божеством; идеалистическое учение о бессмертии идей и ценностей; христианское учение о воскресении целостного человека; притупление остроты проблемы смерти через слияние с коллективной жизнью на земле и через возможность земного счастья.

Спиритуалистическое учение о бессмертии души сулит бессмертие лишь части человека, а не целостному человеку. Учение о перевоплощении еще менее дает бессмертия целостному человеку, оно предполагает его разложение на отдельные элементы и ввержение человека в космический круговорот, оставляет его во власти времени. Учение о слиянии с божеством не означает бессмертия личности, а лишь бессмертие безличных идей и ценностей. Идеалистическое учение также не означает бессмертия личности, а лишь бессмертие безличных

идей и ценностей. Каждый человек должен пройти через трагедию смерти. Только христианское учение о воскресении целостного человека отвечает на поставленный вопрос, но с ним связано много трудностей. Трагична смерть личности в человеке, потому что личность есть вечная Божья идея, вечный Божий замысел о человеке. Личность не рождается от отца и матери, личность творится Богом. Об интересных исследованиях, проведенных с целью выявления пропорций материальных и духовных

факторов, влияющих на смертность, говорит И. А. Гундаров, ведущий специалист центра профилактической медицины. Были проанализированы социально-экономические показатели, до¬ступные статистике порядка 50 параметров, влияющих на динамику смертности за 6 лет во всех странах СНГ (промышленное производство, питание, алкоголь, жилищные условия, преступность и многое др.). Компьютерный анализ выдал ошеломляющий результат.

Примерно на 70% динамика смертности зависит от уровня агрессии, на 10%-от безысходности, утраты смысла жизни, на 20% приходятся все остальные факторы, т.е. качество жизни зависит примерно на 80% от психического состояния человека и на 20% - от условий бытия. Ученый делает вывод: лишь малая доля нашей жизненной прочности зависит от того, есть ли на что жить, а львиная - от того, есть ли, зачем жить. Он называет три группы факторов, приближающих человека к смерти.

Первая - неверная цель; вторая - грех ложных отношений между людьми, злоба, корысть ослабляют человека; третье - грех «черных» эмоций: тоска, гнев, отчаяние. Как ни странно, но при повышении благосостояния люди часто не чувствуют себя более счастливыми. Более того, уровень неудовлетворенности, психических «сдвигов» может даже увеличиваться. Известно, что Швеция в свое время занимала первое место по уровню жизни и одно из первых мест по самоубийствам.

В нашем обществе по-прежнему господствует потребительская экономическая идеология: не понято, что человек - не только ресурс роста производства, но и конечная цель его развития, воспроизводства, а не потребления, а цель человека - не просто потребление, а развитие, совершен¬ствование своих сущностных сил, свобода, позволяющая человеку следовать тому, что он считает ценным. Накопилось огромное количество свидетельств о реальных случаях перевоплощения.

Специалисты из Бангалорс-кого института психического здоровья и невропатологии собрали материал о 250 подобных случаев. Любопытны рассказы людей о своих прежних воплощениях, связанных с воздействием гипноза. Человек, возглавляющий факультет психологии в одном из столичных вузов - В. Гузеев, используя гипноз, пытается найти свидетельства о прошлой жизни человека, «перенося» его в прошлое, записывая результаты и на игру воображения, ученый подвергал экспертизе лингвистов наречия,

которые использовали загипнотизированные люди. И специалисты находили сходства с древнейшими языками и языками в воспоминаниях испытуемых. В отличие от человека вчерашнего дня, традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либо хочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят от него (тоталитаризм).

Смысл должен быть найден, но не может быть создан. Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть - это орган смысла. Ее можно определить как способность обнаружить тот единственный и уникальный смысл, который кроется в любой ситуации. Смысл - это всякий раз также и конкретный смысл конкретной ситуации.

И как неповторима каждая отдельная ситуация, так же уникален и каждый отдельный человек. Нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело, и нет такой ситуации, в которой нам бы не была предоставлена жизнью возможность найти смысл. Человек не только ищет смысл в силу своего стремления к смыслу, но и находит его, а именно тремя путями. Во-первых, он может усмотреть смысл в действии, в создании чего-либо.

Во-вторых, он видит смысл в том, чтобы переживать что-то, и, наконец, он видит смысл в том, чтобы кого-то любить. Но даже в безнадежной ситуации, перед которой он беспомощен, он способен видеть смысл. В жизни не существует ситуаций, которые были бы действительно лишены смысла. Это можно объяснить тем, что представляющиеся нам негативными стороны человеческого существования - в частности, трагическая триада, включающая в себя страдание, вину и смерть также могут быть преобразованы

в нечто позитивное, в достижение, если подойти к ним с правильной позиции и с адекватной установкой. Осуществляя смысл, человек реализует сам себя. Осуществляя же смысл, заключенный в страдании, мы реализуем самое человеческое в человеке. Мы обретаем зрелость, мы растем, мы перерастаем самих себя. Проблема смерти приобретает центральное значение у Фрейда. И центральной является именно проблема смерти, связанная неразрывно с проблемой времени.

Проблема бессмертия вторична, и она обычно неверно ставилась. Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. Только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть. Смысл связан с концом. И если бы не было конца, т.е. если бы была дурная бесконечность жизни, то смысла

в жизни не было бы. Смерть - предельный ужас и предельное зло - оказывается единственным выходом из дурного времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная оказывается достижимой лишь через смерть. Платон учил, что философия есть не что иное, как приготовление к смерти. Но беда лишь в том, что философия сама по себе не знает, как нужно умереть и как победить смерть. Жизнь благородна только потому, что в ней есть смерть, есть конец, свидетельствующий о том, что человек

предназначен к другой, высшей жизни. В бесконечном времени смысл никогда не раскрывается, смысл лежит в вечности. Но между жизнью во времени и жизнью в вечности лежит бездна, через которую переход возможен только лишь путем смерти, путем ужаса разрыва. Смерть есть не только бессмыслица жизни в этом мире, тленность ее, но и знак, идущий из глубины, указывающий на существование высшего смысла жизни. Не низменный страх, но глубокая тоска и ужас, который вызывает в нас смерть, есть показатель того,

что мы принадлежим не только поверхности, но и глубине, не только обыденности жизни во времени, но и вечности. Вечность же во времени не только притягивает, но и вызывает ужас и тоску. Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что отсутствие конца во времени есть бессмыслица. Но смерть есть явление жизни, она еще по эту сторону жизни, она есть реакция жизни на требование конца во времени со стороны жизни. Смерть есть явление, распространяющееся на всю жизнь.

Жизнь есть непрерывное умирание, изживание конца во всем, постоянный суд вечности над временем. Жизнь есть постоянная борьба со смертью и частичное умирание человеческого тела и человеческой души. Время и пространство смертоносны, они порождают разрывы, которые являются частичным переживанием смерти. Когда во времени умирают и исчезают человеческие чувства, то это есть переживание смерти. Когда в пространстве происходит расставание с человеком, с домом, с городом, с садом, с животным, сопровождающееся

ощущением, что, может быть, никогда их больше не увидишь, то это есть переживание смерти. Смерть наступает для нас не только тогда, когда мы сами умираем, но и тогда уже, когда умирают наши близкие. Мы имеем в жизни опыт смерти, хотя и не окончательный. Социальное значение смерти также имеет свои положительные стороны. Ведь смерть делает нам близкими общие заботы и общую судьбу всех людей повсюду.

Она объединяет нас глубоко прочувственными сердечными эмоциями и драматически подчеркивает равенство наших конечных судеб. Всеобщность смерти напоминает нам о существенном братстве людей, которое существует несмотря на все жестокие разногласия и конфликты, зарегистрированные историей, а также в современных делах. Ужас смерти есть не только ужас смерти личности, но и ужас смерти мира. Есть личный Апокалипсис и Апокалипсис мировой. Апокалипсис- есть откровение о смерти мира, хотя смерть

в нем не последнее слово. Смертен не только человек, не только народы и культуры, но и все человечество в целом, и весь мир, вся тварь. Вечность и вечная жизнь наступает не в будущем, а в мгновении, т.е. выходе из времени, в перекрещении вечной проекции жизни во времени. Смерть существует извне как некоторый натуральный факт, наступающий в будущем, и она означает овременение бытия, проекцию жизни в будущем. Но преодоление смерти и победа над ней означает не забвение и не отсутствие

чувствительности к ней, а принятие ее внутрь духа, когда она перестает уже быть натуральным фактом во времени и становится обнаружением смысла, идущего из вечности. Смерть личная и смерть мировая, как и смерть наций и цивилизаций, как и смерть исторических форм государства, общества и бытового уклада, означает катастрофическое напоминание смысла и правды о том, что они не исполнены и искажены. 3.Этические аспекты эвтаназии и смертной казни

Человек, как личность, борется со смертью во имя бессмертия. Биологи говорят, что смерть - есть цена, которую должно уплатить за высокое дифференциальное развитие. Бердяев приводит в отношении этого рассуждения следующее: ”Если нет для меня ничего после смерти, то я после смерти узнаю об этом. Если я умру и дальше не будет для меня никакой жизни, я исчезну окончательно, то и ничего не будет, ибо я был единственным доказательством существования мира”.

Эвтаназия – в переводе с древнегреческого «хорошая, легкая смерть».В начале XVII века Фрэнсис Бэкон писал об эвтаназии: « долг медика не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы смягчать страдания, вызванные болезнью, а если недуг признан неизлечимым, лекарь должен обеспечить пациенту легкую и мирную кончину, ибо нет на свете блага большего, нежели подобная эвтаназия ». Эвтаназия есть вопрос не смерти, которая неотменяема, а умирания, перед которым

оказывается человек при подходе к последней черте земного существования. Поэтому абстрактная идея эвтаназии глубоко погружена в контекст философских, моральных, правовых и психологических проблем, от разрешения которых зависит судьба эвтаназии как института - ее моральная легитимность и ее легализация. Речь идет об эвтаназии в ее современном понимании, т.е. как об акте добровольном, основанном исключительно на волеизъявлении пациента.

Медицина научилась не только излечивать некоторые болезни, которые раньше считались смертельными; она научилась также продлевать физическую жизнь и отсрочивать наступление смерти. Но при этом она не сумела справиться с проблемой умирания, сделать эту переходную стадию от жизни к смерти менее страдальческой и менее унизительной для человеческого достоинства. «Многие американцы страшатся процесса умирания в безликой современной больнице больше, чем самой смерти

Эвтаназия до сих пор не получила правового признания ни в одной стране мира за исключением Нидерландов, где соответствующий закон был принят в конце 2000 г. Но Нидерланды вообще пользуются репутацией страны, склонной к принятию нетривиальных законодательных решений, таких как легализация легких наркотиков или признание однополых браков. Существует тонкая классификация. Так, Дж-Ландберг, врач и биоэтик, считает, что следует различать шесть

основных форм эвтаназии: 1) пассивную, когда врач воздерживается от применения медицинских мер, направленных на продление жизни обреченного на смерть пациента, сохраняющего сознание; 2) полупассивную, когда прекращается искусственное питание пациента, находящегося в вегетативном состоянии; 3) полу активную - когда отключается аппарат искусственного дыхания, поддерживающий жизнь такого пациента; 4) непредусмотренную - в случае, когда применение препаратов, назначенных врачом для притупления боли

(так называемая паллиативная помощь), ускоряет наступление смерти пациента; 5) суицидальную, когда врач снабжает пациента смертельной дозой, которойтот может воспользоваться, когда и если решит уйти из жизни; 6) активную,когда врач сознательно делает пациенту смертельную инъекцию или инымспособом вводит ему смертельную дозу препарата. Проблема связана с тем, что люди, вероятно, в силу естественного человеческого нежелания омрачать настоящее

печальными прогнозами на будущее, довольно редко пользуются правом заблаговременно заявить о своем желании отказаться от искусственного поддержания жизни. Так, опрос, проведенный в 1991 г показал, что, хотя 87% опрошенных знали о своем праве, только 17% подписали соответствующие документы. Поэтому время от времени возникают коллизии, связанные с отказом медицинского учреждения удовлетворить требование семьи пациента об отключении аппаратуры.

Семья не имеет решающего голоса, поскольку нельзя исключить, что ее решение продиктовано прагматическими соображениями. Коллизия решается судом, однако суд находится в сложном положении, поскольку ему приходится принимать замещающее решение. В 1990 г. Джек Кеворкян, фанатичный приверженец эвтаназии, выбрал для своей деятельности Мичиган. Доктор Кеворкян, по специальности врач-паталогоанатом, поставил себе целью не только пропаганду активной эвтаназии, но и практическое ее осуществление.

Он сконструировал аппарат, позволяющий легко и безболезненно совершить самоубийство. С помощью этого аппарата, а потом и других средств за восемь лет своей деятельности он помог уйти из жизни некоторому числу неизлечимо больных, обратившихся к нему с этой просьбой и специально приехавших ради этого в Мичиган. Он действовал не просто открыто, но демонстративно, стремясь как можно шире информировать публику о своей деятельности. Журналисты не без некоторого цинизма, свойственного представителям этой

профессии, дали ему прозвище «доктор Смерть». Практика эвтаназии представляет собой попытку если не преодолеть, то хотя бы обойти непримиримое противоречие между правом и медицинской моралью в вопросе о допустимости добровольной эвтаназии. Исходная позиция права состоит в том, что жизнь имеет равную ценность на всех стадиях процесса жизнедеятельности вплоть до наступления естественной смерти. Жизнь — абсолютное благо, и вне зависимости от обстоятельств смерть не может рассматриваться как нечто

лучшее, чем продолжение жизни. Выражение «хуже, чем смерть» с правовой точки зрения просто не имеет смысла. Поэтому любая смерть, причиненная действиями другого человека, подозрительна праву и может повлечь обвинение в убийстве. «В рамках права невозможно определить умирание как процесс постепенного сползания от жизни к смерти». Медицинская мораль, исходным началом которой являются высшие интересы конкретного пациента с учетом его конкретной медицинской ситуации, не приемлет присущего праву абстрактного, «черно-

белого» подхода к вопросу о жизни и смерти. Ее отношение к эвтаназии определяется двумя критериями: выражение свободной воли лица в отношении своей жизни и смерти и наличие медицинских аргументов в поддержку вмешательства в процесс умирания. Хотя эти критерии имеют разную моральную природу, только их сочетание делает эвтаназию приемлемой с точки зрения медицинской морали. Почему общество, признавшее за пациентом право отвергнуть искусственное продление жизни, отказывает

ему в праве ускорить неизбежный конец с помощью врача? Трудно не признать правоту тех исследователей - философов, правоведов и медиков, которые указывают на логическую непоследовательность такого подхода с точки зрения принципа автономии и на его моральную уязвимость. В самом деле, какая разница между нажатием кнопки, отключающей аппарат искусственного дыхания, и смертельной инъекцией, если в обоих случаях результат один - прекращение жизни?

Если говорить о практических возражениях, выдвигаемых против легали¬зации, то они в равной мере относятся ко всем формам эвтаназии. Указывают на возможность злоупотреблений со стороны врачей - но паллиативная по¬мощь связана с той же опасностью, поскольку применяемые препараты имеют двойное действие, и в некоторых случаях трудно понять, наступила ли смерть в результате добросовестных усилий врача «улучшить качество жизни» или в результате намеренного превышения дозы.

Говорят о том, что просьба об эвтаназии не всегда отражает подлинную волю пациента. Она может быть продиктована давлением со стороны родственников или просто нежеланием их обременять. Но когда человек подписывает заявление об отказе от искусственного поддержания жизни, он может действовать под влиянием тех же обстоятельств. Кроме того, проблема создания системы контроля и предотвращения злоупотреблений трудна, но решаема. Однако почему суды, признавая за государством преимущественный интерес в сохранении

жизни всех своих граждан, не распространяют такое признание на ситуации отказа от искусственного поддержания жизни? С.Кэйдиш объясняет эту позицию нежеланием и неготовностью отступить от культурной традиции, почитающей человеческую жизнь - в смысле физического существования — как высшее и неотъемлемое благо. Жизнь превыше всего, и потому лишение человека жизни предосудительно, равно как добро¬вольный выбор неестественной смерти. Однако, утверждают суды, в случае отключения аппаратуры врач не лишает пациента

жизни, а просто восстанавливает ситуацию естественного течения болезни, и смерть наступает в результате естественных причин, а не по воле самого лица или врача, выполняющего эту волю, что снимает моральную ответственность с обоих. Но активная эвта¬назия не укладывается в схему естественной смерти, и, хотя моральная ситуа¬ция автономии распространяется на оба случая, во имя высших соображений суды «сымпровизировали линию разграничения, пусть даже ценой непоследо¬вательности».

Хотя большинство членов нашего общества единодушны в том, что человеческая жизнь неприкосновенна, не все разделяют убеждение в том, что человек не вправе уходить из жизни добровольно, даже если его решение вызвано тем, что он не хочет мириться с непереносимой болью и утратой того, что считает человеческим достоинством, а близкая смерть неизбежна. Можно ли допустить, чтобы индивид принимал решение, исходя из собствен¬ных убеждений, или он должен подчиниться убеждениям большинства?

Иными словами, «может ли "моральное большинство" ограничивать свободу отдельных граждан, не имея для этого более серьезных оснований, нежели неодобрение их личного выбора?» Христианство (как и многие другие мировые религии) считает, что самоубийство и эвтаназия противоречат божьей воле. Дж.Локк, философ, оказавший сильное влияние на «отцов-основателей», писал, что жизнь не является собственностью человека, который не более чем временный ее владелец, но принадлежит

Богу, и самоубийство - это своего рода кража или растрата. Однако существует и «инстинктивная» интерпретация идеи о священном характере и неприкосновенности человеческой жизни: жизнь - высшее и естественное благо, и поэтому добровольный уход - явление противоестественное. Это убеждение «составляет наиболее глубокий и наиболее важный элемент неприятия эвтаназии. Однако, если верна расхожая фраза о том, что смерть отбрасывает тень на всю нашу жизнь, не менее верно

и то, что на нашу смерть ложится тень всей нашей жизни. Любая жизнь имеет две составляющие -«естественную» и «человеческую» (Дворкин). Заключение Среди всех вещей, которыми гордится человек, непревзойденное значение занимает его ум. Именно он позволяет ему знать, что существует такое явление, как смерть, и размышлять о его значении. Лишь люди могут спорить об этом, что они и делают.

Вывод из такого спора чаще всего заключается в том, что эта жизнь есть всё. Специального анализа требует такое направление реализации бессмертия, как решение научно-технических, биолого-технологических проблем продления жизни человека это процессы киборгизации человека, создание роботов, «компьютерных» людей, трансплантации органов, вплоть до пересадки «души». Как полагают ученые, мы стоим на пороге создания искусственного интеллекта.

Сегодня практически целиком и полностью мы уже зависим от технической цивилизации. Истина относительно смерти освобождает нас и от унизительного страха, и от легковерного оптимизма. Она освобождает нас от лести самим себе и от самообмана. Люди не только могут вынести эту истину, касающуюся смерти они могут подняться выше ее, к гораздо более благородным мыслям и действиям, чем те, которые сосредоточиваются вокруг вечного самосохранения.

Мечта людей о личном бессмертии родилась в глубине веков. Знание того, что бессмертие есть иллюзия, освобождает нас от всякого рода озабоченности по поводу смерти. Это знание делает смерть в каком-то смысле неважной, оно освобождает всю нашу энергию и время для осуществления и расширения счастливых возможностей на этой земле. Это знание приносит человеку силу, глубину и зрелость, оно делает возможность простую, понятную и вдохновляющую

философию жизни. От рождения до смерти мы можем жить нашей жизнью, работать ради того, что мы считаем дорогим, и наслаждаться этим. Мы можем придать нашим действиям значительность и наполнить наши дни на земле смыслом и размахом, которых не сможет уничтожить и наш конец – смерть…