Трехкратный прием пищи -утром, в середине дня и ближе к его концу- обусловлен биологически и распространен повсеместно у самых разных народов. Характер этих трапез, однако, подвержен значительным вариациям и колеблется не только от одного народа к другому, но и по социальным слоям.
По заведенному порядку весь Рим легко закусывал утром, перехватывал кое-что по завершении дневных дел и во второй половине дня собирался на обед. Утренняя закуска и дневной завтрак не предполагали ни точного времени, ни определенного меню. Они только удовлетворяли голод в то время и в тех условиях, когда он возникал. Крестьяне приступали к приготовлению первого завтрака сразу же после пробуждения от сна и, лишь поев, выходили из дому. Клиенты же богатых и знатных семейств шли утром приветствовать патрона натощак и только здесь получали спортулу- корзиночку с едой.
Меню обоих завтраков складывалось случайно и произвольно. Бедные ели все подряд, зажиточные римляне были более разборчивы.
Подчас оба завтрака бывали очень скудными. Следуя своим привычкам, император Август ел на завтрак “грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный сыр”, а Сенека и вовсе “завтракал сухим хлебом, так что после завтрака незачем было мыть руки”. Обычный завтрак располагался между двумя этими крайностями и состоял из хлеба, смоченного в вине или слабом растворе уксуса, сыра, фиников, холодного мяса или ветчины.
Главное состояло в том, что эти завтраки человек съедал в одиночку. Однако обед был трапезой в полном смысле этого слова.
Если приемы пищи, предшествовавшие обеду, не занимали определенного места в распорядке дня римлян, то обед начинался всегда точно и неизменно- около половины второго зимой и половины третьего летом. Лишь человек аскетического образа жизни, вроде Плиния Старшего, “летом вставал из-за обеда засветло, зимой в сумерки”. Август, тоже весьма неприхотливый в своих привычках, шел после обеда заниматься государственными делами, но эту работу его биограф называет “ночной”. До полуночи пировал Нерон. Переходить от обеда к ночному сну считалось нормой.
Обед всегда предполагал приглашенных гостей и общение сотрапезников; обеды в одиночку упоминаются у римских писателей в виде редчайшего исключения. Главное в обеде-беседа.
Независимо от размеров помещения и числа обедающих центром, вокруг которого организовывалась трапеза, был небольшой стол, с трех сторон окруженный массивными, чаще всего каменными, ложами, на которых, по трое на каждом, и возлежали обедающие. С четвертой стороны стола доступ открывался тем, кто обслуживал трапезу, менял блюда и приборы, разрезал мясо, подливал вино. На ложа набрасывали много тканей и подушек, которыми отделяли место одного сотрапезника от другого. В зале царила ужасная теснота. Скученные люди, разогретые вином и едой, непрестанно потели и, чтобы не простужаться, укрывались специальными накидками.
Не меньшая теснота царила и на столе, очень небольшом по размеру и потому неспособном вместить все блюда с едой. Ее приходилось приносить и либо ставить на стол, разложивши на тарелки, либо подносить каждому отдельно. Поэтому ставились вспомогательные столики-серванты. Вино сначала разливали по большим сосудам- у богатых людей они бывали из стекла или даже хрусталя- и уже оттуда разливали его специальным черпаком по бокалам.
Если отвлечься от чудовищных пиров римских богатеев и говорить об обычном хорошем обеде, который устраивал для друзей радушный хозяин, то меню его состояло чаще всего из четырех перемен, включало рыбу, мясо, разнообразные закуски и фрукты. Супы в источниках не упоминаются. Вот, например, как выглядел хороший обед в середине I в. н.э. : поросенок, увенчанный колбасами, сырный пирог, холодный, но политый горячим медом, обложенный фасолью, горохом, орехами и персиками; по куску медвежатины, мягкий сыр, виноградный сок, улитки, печенка, репа, тунец. В заключение обеда вокруг стола пускалось глубокое блюдо с маринованными оливками.
Многие часы, которые длился обед, были заполнены не только едой, но и культурной программой. В большинстве случаев цель ее состояла в том, чтобы развеселить сотрапезников. В программе участвовали шуты, комические актеры, танцоры. Если хозяин не хотел тратиться на такие представления, то он сам мог импровизировать развлечения- например, аукцион картин, повернутых изображением к стене, или просто играть с приглашенными в кости. Нередко были развлечения более высокого уровня-выступления музыкантов, исполнение стихов, чтение вслух.
Совместная трапеза была выражением дружеской солидарности, и издавна утвердился обычай посылать друзьям, не сумевшим прийти на обед, кое-какие лакомства от стола, а присутствующим раздавать часть обеда, которую они уносили с собой в специально прихваченной на этот случай салфетке.
По мере того как дружеский характер обеда становился все больше условной декорацией, а патроны превращали его в издевательство над друзьями и клиентами, распоясывались и последние. Салфетки крали, сознательно путая принесенные с собой, плохие и старые, с хозяйскими. В салфетку можно было спрятать не только то, что человеку дали, но и то, что он успел схватить с блюда сам. И если еду гостям раздавали, то бутылки и кубки с вином обычно стояли на столах все время, и вот из-за них-то и начиналась подлинная драка.
Обед превращался в гастрономический марафон, в бесконечное обжорство и оргию.
Все это распутство и распад вызывали сопротивление, исходившее отчасти от консервативных смей, а отчасти от своеобразной римской интеллигенции.
Первым и главным признаком таких антиобедов была скромность. Меню здесь может быть сколь угодно разнообразным, но оно никогда не бывает слишком обильным. В нем обычно большую роль играет свежая зелень, только что сорванные плоды и овощи.
Подчас такой обед знал только один вид развлечения- так называемую “сократическую беседу”, то есть беседу на философские, литературные или даже повседневные темы, но обязательно живой и остроумный, в котором собеседники состязались в находчивости.
Таким образом, традиция обедов в Риме была чрезвычайно разнообразной и различалась по социальным слоям.