Философия экзистенциализма. Сёрен Кьеркегор

МИИГАиККафедра философии
и социально-экономическихнаук


Реферат по философии
студента КФ II-3
Мельниченко А.Д.

Преподаватель СагдединоваИ.Н.

2001 г.
ОГЛАВЛЕНИЕ
 TOC o «1-1» h z ОГЛАВЛЕНИЕ. PAGEREF _Toc535225098 h 2
I.      ВВЕДЕНИЕ. PAGEREF _Toc535225099 h 3
II.   БИОГРАФИЯ. PAGEREF _Toc535225100 h 3
III.ФИЛОСОФИЯ КЬЕРКЕГОРА. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ… PAGEREF _Toc535225101 h 4
IV. «СТРАХ ИТЕРПЕТ». ПАРАДОКС ВЕРЫ… PAGEREF _Toc535225102 h 7
V.   «ПОНЯТИЕ СТРАХА». НЕВИННОСТЬ, ГРЕХ ИНАКАЗАНИЕ. PAGEREF _Toc535225103 h 17
VI.  ИСТОКИ ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА В ФИЛОСОФИИ КЬЕРКЕГОРА. PAGEREF _Toc535225104 h 20
VI.   ИСТОЧНИКИ… PAGEREF _Toc535225105 h 23


Страх – это возможность свободы, только такой страхабсолютно воспитывает силой веры, посколь­ку он пожирает все конечное иобнаруживает его обманчивость.I.          ВВЕДЕНИЕ
Экзистенциализм(от позднелат. exsistentia– существование), или философия существования – направление современнойфилософии, возникшее в начале XX в. в России, после 1-й мировой войны вГермании, в период 2-й мировой войны во Франции, а после войны в других странах.
 Различают религиозный экзистенциализм (К.Ясперс, Г. Марсель, Н. А. Бердяев, Л. Шестов, М. Бубер)и атеистический (М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр, А. Камю). Центральное понятие — экзистенция (человеческое существование); основные модусы(проявления) человеческого существования — забота, страх, решимость, совесть;человек прозревает экзистенцию как корень своегосущества в пограничных ситуациях (борьба, страдание, смерть). Постигая себя какэкзистенцию, человек обретает свободу, которая естьвыбор самого себя, своей сущности, накладывающий на него ответственность за всепроисходящее в мире. Философия экзистенциализма оказал значительное влияние налитературу и искусство Запада. Идейным истоком послужило  учение датского писателя, философа и теологаСёрена Кьеркегора.II. БИОГРАФИЯ
Сёрен Абюэ Кьеркегор родился в Копенгагене 15 мая 1813 года.Мрачность, набожность и богатое воображение его отца, который был богатымкупцом и строгим лютеранином, оказали большое влияние на Кьеркегора. Он изучалтеологию и философию в Копенгагенском университете, где познакомился сфилософией Гегеля и активно выступил против неё. Будучи в университете, онперестал заниматься лютеранством и некоторое время вёл экстравагантный образжизни, стал завсегдатаем копенгагенских театров и кафе. Однако после смертиотца он решил возобновить изучение теологии. В 1840 он обручился с Региной Ольсен, но почти сразу понял, что брак не совместим с егозадумчивой, сложной натурой и растущим чувством философского призвания. Он разорвалпомолвку в 1841 году, но этот эпизод имел для Кьеркегора большое значение, и намёкина него постоянно проскальзывают в его книгах. Но в то же время, он чувствовал,что не хочет становиться  лютеранским пастором.Наследство отца позволило ему всецело посвятить себя писательской деятельностии в оставшиеся 14 лет жизни он создал более 20 книг: «Или–или» (1843), «Страх итрепет» (1843), «Философские крохи» (1844), «Стадии жизненного пути» (1845) идр., в которых противопоставил «объективизму» диалектики Г. Гегеля субъективную(«экзистенциальную») диалектику личности, проходящей, по Кьеркегору, три стадиина пути к богу: эстетическую, этическую и религиозную. Полемизируя софициальной теологией, Сёрен Кьеркегор защищал тезис о реальности христианствалишь для избранных, которые смогут реализовать свою экзистенциальную свободу.Он оказал большое влияние на развитие датской литературы, а в XX в.–­ наэкзистенциализм и диалектическую теологию.III.ФИЛОСОФИЯ КЬЕРКЕГОРА. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Датскийфилософ Сёрен Кьеркегор опубликовал основные свои работы в 40-х годах 19-гостолетия. Это было время, когда рационалистическая философия окончательноутвердила свои позиции в западноевропейской мысли. Именно к этому времени выходятосновные работы Гегеля, философия которого была наиболее популярна в эти годы.Рационализм «пустил свои корни» в науку, культуру, этику, быт и даже в религию,перекроив по-своему догматы христианства. Поэтому, ирраци­онализм Кьеркегора,хотя и произвел резонанс в философии того времени, но, все же, остался«невостребованным».
ФилософияКьеркегора по-новому началась осмысливаться только в 20-м веке. Идеи датскогофилософа повлияли на творчество Мартина Хайдеггера, Карла Ясперса, Льва Шестова, Жан Поль Сартра, Альбера Камю и многих других философов экзистенциалистскойнаправленности. Кьеркегора по праву можно назвать «предтечей экзистенциализма».Именно Кьер­кегором были заложены основные категории экзистенциализма: страх, отчаяние,вина, абсурд и др.
В своихработах Кьеркегор ведет полемику с Декартом, Кантом, Лейбницем и, конечно, Гегелем.При чтении его произведений чувствуется восхищение античной философией и,прежде всего, Сократом. Но главным источником вдохновения Кьеркегора остаютсяСлово Божье и протестантская догматика.
Вотличие от философов-рационалистов, датский философ и не пытается строитьметафизические «картины мира», не создает никаких философских систем. В предисловиик своему первому крупному произведению «Страх и трепет» Кьеркегор иронично (аирония – одна из характерных особенностей его произведений) пишет: «Создательданного произведения никоим образом не является философом, он не понял настоящейфило­софской системы, он не знает, есть ли тут какая-нибудь сис­тема и завершенали она; для его слабой головы уже дос­таточно одной самой этой мысли, а такуюнесчастную голову должен в наше время иметь всякий, поскольку у всякого естьэти несчастные мысли». Именно таким «несчастным мыслям» посвящено творчество СёренаКьеркегора.
В своихработах Кьеркегор по-своему развивает «старую и достойную внимания философскуютерминологию: тезис, антитезис, синтез». Человек есть синтез бесконечного и ко­нечного,временного и вечного, свободы и необходимости. Синтез – это отношение двухчленов. Это отношение полагает дух. А отношение, которое относится к самомусебе это есть Я. Вследствие синтеза этих противоположностей Я любого че­ловекавсегда пребывает в страхе и отчаянии. И чем выше са­мосознание индивида, темглубже эти страх и отчаяние. То­лько через качественный прыжок к Богу(впоследствии экзис­тенциалисты, в частности Камю (см. «Миф о Сизифе»), назвалиэто «экзистенциалистским прыжком») страх и отчаяние могут быть опосредованы (хотя, в строгом смысле слова, гегельян­скийтермин «опосредование» здесь не совсем применим).Только через веру в Бога, а именно, в Христа, человек может быть спасен. «Еслибы у человека не было вечного сознания, если бы в основе всего лежала лишьнекая дикая сила – сила, что, сплетаясь в темных страстях, порождает все, отвелико­го до незначительного, если бы за всем была сокрыта без­донная пустота,которую ничем нельзя насытить чем была бы тогда жизнь, если не отчаянием?»Именно, этой мыслью прони­заны все сочинения Кьеркегора.
Всеидеи Кьеркегора не идут в разрез с протестантской догматикой, однако, человекесть свобода и, поэтому, он сам должен найти путь к Богу и только «в качествеединичного индивида стоит в абсолютном отношении к абсолюту», т.е. к Богу.
Суть метода Кьеркегора можновыразить формулой, данной Теренцием – «Если познано одно,познано все». Это является единственной возможностью не упустить из видуиндивида, в котором, как во всяком существующем субъекте, воплощен дух. Конечно,это относится не к мелким конкретным отличиям одного индивида от другого, но кпознанию сущности челове­ческой личности, и через это – к познанию всего мира имес­та человека в этом мире.
Кьеркегор стремился снять«шоры категорического импе­ратива», так как выработанные нравственные кодексыпретен­довали на всеобщность. Субъективный мыслитель Кьеркегор считал, чточеловек – это свобода, поэтому он в себе самом несет свой суд и определяет своюсудьбу.
Поэтому, в своих работахКьеркегор критикует объек­тивный идеализм Гегеля и всю рационалистическуютрадицию запада. Он подвергает критике гегелевский принцип примире­ния противоположностей.Основной принцип кьеркегоровской субъективности это –Entweder – Oder («или –или»), пос­кольку человек сам должен сделать свой «выбор». «Мое «или – или» обозначаетглавным образом не выбор между добром и злом, но акт выбора, благодаря которомувыбираются или отвергаются добро и зло вместе. Суть дела ведь не в самом выборемежду добром и злом, а в доброй воле, в желании выб­рать, чем само собойзакладывается основание добру и злу». В гегелевской же философии уничтожаетсясама возможность выбора и у человека «отбирается» его главное достояние – егосвобода.
Чем выше самосознаниечеловека, тем он чаще обраща­ется к своему Я, тем он чаще ищет закон своих действийв себе самом, и, наоборот, чем менее развит человек, тем ме­нее он осознаетсвое Я и тем более он должен искать закон своих действий в других. Взависимости от осознания челове­ком своего Я Кьеркегор пытается определить типылюдей.
Прежде всего, Кьеркегорвыделяет эстетический тип лю­дей, отличительной чертой которых является «несознательное умственное или душевное развитие человеческой личности, а непосредственность».Самый высший идеал такого человека это – красота физическая. В принципе, этоотносится ко всей древнегреческой культуре, культуре в высшей степени эсте­тичной.Однако, в христианстве это грех, и чем выше раз­витие человека, тем выше онставит красоту духовную.
Обреченностьэстетического типа личности Кьеркегор рассматривает на примере судьбы римскогоимператора Нерона. (Подобное рассмотрение находим впьесе Камю «Калигула»).
Нерон, погрязший в наслаждениях ипресытившийся ими, остался незрел. Ему недоступно ничего выше непос­редственногои физических наслаждений. Его сознанию неведо­ма вечность, он пребывает тольков конечном. Поэтому, он требует все больше и больше развлечений, но, понимаясвою конечность, он все глубже и глубже погружается в отчаяние. Прорвись он квечности, он бы понял всю эфемерность конеч­ного и непосредственного и«исцелился» бы от отчаяния.
Кьеркегора возмущалапопытка Гегеля примирить знание и веру. Ибо вера – это парадокс, и этотпарадокс не может быть опосредован, как обычнаянепосредственность, ведь вера не является непосредственностью, как считалКьеркегор, в отличие от Гегеля. И это находится в полном соответствии сформулой веры, изложенной Тертуллианом: «Верую, ибо абсур­дно». В этом парадоксе«единичный индивид в качестве еди­ничного стоит в абсолютном отношении кабсолюту». В вере человек стоит выше всеобщего, именно из-за того, что вера неможет быть опосредована через всеобщее. Именно, здесьЯ индивида выступает в своей наибольшей мощи.
Этим проблемам посвященаодна из самых, я бы сказал, поэтичных книг Кьеркегора «Страх и трепет».IV. «СТРАХ ИТЕРПЕТ». ПАРАДОКС ВЕРЫ
В предисловии к этомупроизведению Кьеркегор обруши­вается с критикой на спекулятивную философию, натех, «спе­кулятивных регистраторов», которые, начиная со школьной скамьи, подвергаютсомнению все, до чего человеческая мысль шла мерной поступью тысячелетиями. Ониначинают свое «поз­нание» с веры, и «в мгновение ока» оставляют ее позади иидут дальше (современные же scientists и вовсе не сом­неваютсяв вере – они просто «не нуждаются в этой гипоте­зе»). Конечно же, в своемсомнении они ссылаются на известные авторитеты, например, на Декарта, хотя самДекарт признавал, что «его метод значим лишь для его самого и отчасти беретсвое начало в его собственных предшествующих затруднениях с теорией познания».И, кроме того, сам Кар­тезий никогда не сомневался втом, что касается веры: «Но мы должны помнить то, что было сказано прежде: намнад­лежит верить этому естественному свету лишь постольку, поскольку ничегопротивоположного этому не было открыто са­мим Богом» (Декарт. Принципы философии.).То, чего достигали в древности достойнейшие люди – с этого в наши дни запростоначинает каждый. «И когда почтенный старец, убеленный седи­нами, приближался кконцу своей жизни, оказывалось, что он выиграл прекрасную битву и обрел веру,так как сердце его достаточно молодо, чтобы не забыть тот страх и содрогание,приличествующие юноше, которые мужчина умеет побеждать, но которые ни одинчеловек не может полностью, – ну разве что ему удалось как можно раньше пойтидальше».
Сюжетная линия этогопроизведения посвящена вет­хозаветной повести об Аврааме. «Бог искушал Авраама… Бог сказал: возьми сына твоего единственного твоего, которого ты любишь,Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его вовсесожжение на одной из гор, о которой Я тебе ска­жу» (см. Бытие 22.1-2).
В этой истории сокрытглубокий парадокс веры и Кьер­кегор пытается показать те «нужду и страх»,которые прес­ледовали Авраама, и которые должны присутствовать в душе любогоистинно верующего человека. Ведь эта история дейс­твительно представляет собойабсурд. Через веру свою Авраам получил обещание, что в семени его будетблагословен всякий человеческий род. Однако Авраам и Сара старились, а обеща­ниеБожье не было исполнено. Авраам все же не переставал верить. Но вот, когдаАвраам был уже совсем стар обещание исполнилось и он, благодаря вере, «хоть исовсем седой, был достаточно молод, чтобы стать отцом».
И теперь в один миг вседолжно быть потеряно. «Семь­десят лет ожидания, затем – краткая радостьисполнения ве­ры». Теперь сам Бог требует принести Исаака в жертву. «Кто жетот, кто вырывает посох из рук старца, кто же тот, что требует, чтобы старецсам переломил его! Кто же тот, что обрекает на безутешность седовласого мужа,кто же тот, что требует, чтобы он сам поступил так!» Но Авраам все же ве­рил, иверил в противоречие, в абсурд. У него нет раци­онального объяснения тому,зачем нужно принести Исаака в жертву. Авраам может сказать лишь одно: «Богподвергает ме­ня испытанию». Этическим выражением действия Авраама былостремление убить своего сына, религиозным же – принести его в жертву.
И сейчас, если бы ктовздумал идти по пути Авраама, то в лучшем случае, оказался бы в сумасшедшемдоме, а тот священник, который «не ощущал никакого особенного жара и рвения вовремя проповеди об Аврааме сам будет в изумлении от справедливого гнева, скоторым он накинется на беднягу».
Кьеркегор пытаетсяпроследить движения души Авраама, чтобы, хотя бы, немного приблизится к егодеянию. «Пос­ледняя стадия, которую он теряет из виду, – это бесконечноесамоотречение». Однако после этого Авраам делает движение веры, в котором онсилой абсурда получает Авраама обратно (В этом отношении многие исследователитворчества Кьер­кегора приводят в пример связь Кьеркегора со своей воз­любленной– Региной Ольсен. В Дневниках Кьеркегора содер­житсязапись: «Если бы у меня была вера, я бы остался с Ре­гиной».) Авраам продолжаетверить и «верит он на эту жизнь». Он верит, что либо Бог все же не потребует отИса­ака, либо «даст ему нового Исаака, вновь вернет к жизни принесенного вжертву».
Таким образом, Кьеркегоропределяет Авраама как рыцаря веры. Рыцарь веры проделывает движениебесконечного само­отречения, посредством которого он выражает свое желаниедуховно и, тем самым, достигает бесконечности. Однако, с по­мощью веры, аименно, веры силой абсурда рыцарь веры полу­чает конечное. По сути дела, посредствомверы происходит примирение конечности человека с отчаянием перед лицом бес­конечности.«Он испытал боль отказа от всего самого любимо­го, что бывает только у человекав этом мире, и все же ко­нечное для него так же хорошо на вкус, как и для того,кто не знает ничего более высокого...»
Кьеркегор считает, что внаше время трудно, или же вовсе невозможно встретить рыцаря веры, так как внаше вре­мя никто не останавливается на вере, но идет дальше. «Однако знай я,где живет подобный рыцарь веры, я отправил­ся бы к нему пешком; ибо это чудоабсолютно занимает ме­ня… В тот самый момент, когда он попадается мне наглаза, я тотчас отталкиваю его, сам отступаю назад и вполголоса восклицаю:«Боже мой, неужели это тот человек, неужели это действительно он? Он выглядитсовсем как сборщик нало­гов… Я подхожу к нему поближе, подмечаю малейшее егодвижение: не обнаружится ли хоть небольшое, оборванное сообщение, переданное позеркальному телеграфу из бес­конечности, – взгляд, выражение лица, жест,улыбка, выда­ющие бесконечное по его несообразности с конечным. Ничего нет!..Он полностью целен и тверд… он полностью принад­лежит миру, ни один мещанинне может принадлежать миру пол­нее, чем он».
В противоположностьрыцарю веры, которого никто не способен понять в этом мире, Кьеркегоропределяет трагичес­кого героя – рыцаря самоотречения, человека, который отре­каетсяот всего в мире конечного ради некоторой идеи, выра­жаемой во всеобщем. Онсосредотачивает все свое наличное существование в этой бесконечной идее. Но трагическийгерой при этом теряет конечное. Для того, чтобы получить назад конечноенеобходим качественный прыжок – движение веры. Но этого как раз трагическийгерой совершить не может – все его силы были потрачены на движение бесконечногосамо­отречения; движение веры способен совершить лишь рыцарь ве­ры.
Кьеркегор сравниваетрыцаря веры и трагического героя с танцором, совершающим сложный прыжок. Массалюдей живет, погруженной в радости и печали земной жизни – они суть зри­тели,сидящие в зале. Трагический герой суть танцор. Он со­вершает прыжок вверх,какое-то время пребывает в полете, но потом все же падает вниз. Однако емунеобходимо время для того, чтобы принять надлежащее положение. В противополож­ностьтрагическому герою рыцарю веры не требуется этого промедления. Он «превращаетпрыжок всей жизни в сво­еобразную походку».
Для описания трагическогогероя Кьеркегор приводит следующий пример. Некий юноша влюбляется в «прекраснуюпринцессу», и вся его жизнь заключена в этой любви, однако его любовь покакой-то причине не может быть реализована. Когда он понимает, что не сможетдобиться любви принцессы, тогда он сосредотачивает весь смысл своей жизни вэтом одном единственном желании. Эта любовь станет для него «вы­ражением вечнойлюбви, примет религиозный характер, разъяс­нится в любви к вечной сущности,которая, хотя и откажет ему в осуществлении, все же вновь примирит его в томвечном сознании ее значимости в форме вечности, которого не сможет отнять у негоникакая действительность». В мире конечного есть многое, что невозможно, однаков мире духа все воз­можно. Рыцарь самоотречения делает невозможное возможным, посредствомтого, что он переводит свое желание в мир духа.
После движениясамоотречения рыцарю самоотречения уже не нужно знать, что делает принцесса,его это уже не может потрясти. «Одни лишь низкие натуры ищут закон своих дейс­твийв другом человеке, предпосылки своих действий вне са­мих себя».
Рыцарь веры такжепроделывает движение бесконечного самоотречения, но после этого он осуществляетеще одно уди­вительное движение – движение веры. Он говорит: «Я все же верю,что получу ее, именно силой абсурда, силой того, что для Бога все возможно». Ион не сможет совершить движение веры, если он не признал до этого невозможностьосущес­твления своего желания. «А потому вера – это не какое-то эстетическоеволнение, но нечто гораздо более высокое; как раз потому, что ей предшествуетсамоотречение, она не может быть непосредственным движением сердца, но толькопарадок­сом наличного существования».
Авраам воистину являетсятаким рыцарем веры. В «Страхе и трепете» Кьеркегор приводит множество примеровбес­конечного самоотречения. Но все они являются прекрасными примерамитрагического героя. Однако только Авраам является рыцарем веры. Кьеркегорпреклоняется перед величием траги­ческого героя. Он говорит, что способенпонять трагического героя, но понять Авраама можно только так, как можно понятьпарадокс.
Здесь Кьеркегор ставитнекоторые проблемы, связанные с движением веры. Однако он не разъясняет их, таккак они стоят внутри парадокса.
Перваяпроблема состоит в том – «существует ли теле­ологическое устранение этического».
Этическое есть нечтовсеобщее, а всеобщее – это то, что применимо к каждому. Этическое замкнуто всамом себе, не имеет ничего помимо себя, что могло составить его цель, ноявляется целью для всего, что находится вне его. Этичес­кой задачей каждогоединичного индивида является выражение себя во всеобщем. «Как только единичныйиндивид пытается сделать себя значимым в своей единичности перед лицом всеобщего,он согрешает и может лишь, признав это, снова примириться со всеобщим. Новсякий раз, когда единичный индивид, войдя во всеобщее, ощущает стремление утвердитьсяв качестве единичного, он оказывается в состоянии искуше­ния, из которого можетвыбраться, лишь с раскаянием, отда­вая себя как единичного всеобщему». Но, еслиэтическое – это высшее, что существует для человека в наличном сущес­твовании,тогда возможность отказа (телеологического устра­нения) от этического была быпротиворечием, так как, устра­няя эту высшую цель, ее тем самым разрушают,тогда как, в обычном смысле слова, когда нечто устраняется, то оно неразрушается, но сохраняется в более высшем.
Однако, в истории сАвраамом как раз содержится такой парадокс. Высшим выражением этического дляАвраама было лю­бить сына. Поэтому, либо существует телеологическое устра­нениеэтического, либо Авраам погиб.
Кьеркегор считает, что«вера как раз и есть тот пара­докс, что единичный индивид стоит вышевсеобщего». Отсюда следует, что вера – это такой парадокс, в котором единичныйиндивид стоит в абсолютном отношении к абсолюту. И в проти­воположность Гегелю,эта позиция не может быть опос­редована; вера «была иво всей вечности остается парадоксом непостижимым для мышления. И если Авраампопробует помыс­лить или опосредовать свое деяние, тоон попадет в состо­яние искушения, и если он все же принесет Авраама в жертву,то согрешит и должен будет в раскаянии вернуться ко все­общему.
Здесь Кьеркегор приводитмножество примеров трагичес­кого героя, почерпнутых из Библии, древнегреческойи евро­пейской поэзии. Трагический герой тем и отличается от рыца­ря веры, чтоон остается внутри этического и приносит себя в жертву всеобщему. Если бы,например, Авраам в самый пос­ледний миг вонзил кинжал себе в грудь, если бы онпринес в жертву себя, то он был бы всего лишь трагическим героем.
Авраам приносит Исаака вжертву не ради великой идеи, спасающей народ или государство, не для того,чтобы умирот­ворить разгневанного Бога, ведь тогда бы Бог потребовал от Авраамапринести самого себя в жертву. Авраам делает это «ради себя самого. Он делаетэто ради Господа, поскольку Бог требует доказательства его веры, и делает эторади себя самого, чтобы суметь представить такое доказательство».
Когда человек приноситсебя в жертву ради какой-то ве­ликой идеи, выраженной во всеобщем, чувствуетподдержку лю­дей, поддержку этого всеобщего. Ему не надо заботиться о том будетли оправдано его деяние перед лицом всеобщего – он ведь делает это радивсеобщего. Но с рыцарем веры все обстоит по иному. «К нему приближаешься сосвященным ужасом, подобно тому, как племя Израилево подходило к горе Синай.Что, если одинокий человек, взобравшийся на гору Мориаэтот человек не лунатик, который уверенно ступает по зем­ле...» Авраам должен постояннонаходится в напряжении, в страхе, ведь никто не может сказать будет ли он оправданв своем деянии? Это Авраам должен решить только сам, только наедине с самимсобой и своим Богом. Сартр в своей статье «Экзистенциализм – это гуманизм»пишет, что человек, полу­чивший откровение от Бога, все же сам решает, как емупос­тупать, так как он есть свобода и, следовательно, сам ответственен за свойвыбор; поэтому в своем существовании человек находится в отчаянии, но об этомбудет говориться позднее.
Вторая проблема, которуюставит Кьеркегор в «Страхе и трепете» может быть сформулирована следующимобразом: «Су­ществует ли абсолютный долг перед Богом?» Здесь мы также стоимперед парадоксом.
Этическое – это всеобщее,и в качестве такового бо­жественное. Поэтому, любой долг, в конце концов, естьдолг перед Богом. Долг любить ближнего – это также долг перед Богом. Однакоздесь человек вступает в отношение не с Бо­гом, а с этим ближним. И если кто-тоговорит, что его долг – любить Бога, то он говорит некую тавтологию.
Поэтому задачей индивидабудет являться выражение себя во всеобщем и, внешнее выше, чем внутренне,которое при­сутствует в человеке. Все это соответствует гегелевской фи­лософии.Когда индивид пытается остаться во внутреннем, когда он уклоняется от того,чтобы выразить себя во внеш­нем, он прегрешает и находится в состоянии искушения.
Однако, «вера есть такойпарадокс: внутренне выше, чем внешнее». Следовательно, все вышесказанноенеприменимо к движению веры, ибо вера – это парадокс, и совершается та­кое движениесилой абсурда. Обычно считают, что человек определяет свое отношение к абсолютучерез свое отношение ко всеобщему, тогда получается, что Бог является чем-топроизводным. Напротив, в вере человек определяет свое отно­шение ко всеобщемучерез свое отношение к абсолюту, следо­вательно, человек стоит выше всеобщего.Здесь может пока­заться, что этическое может быть уничтожено, однако это нетак. Просто в вере этическое принимает несколько иное выра­жение, болееглубокое выражение.
Этот парадокс, каксчитает Кьеркегор, не может быть опосредован. Кактолько единичный индивид пытается выразить свой абсолютный долг во всеобщем, онпризнает, что находится в состоянии искушения; и «если он противостоит этомуиску­шению, он не может осуществить этот так называемый абсолют­ный долг; ноесли он не противостоит ему, он погрешает...»
Таким образом, абсолютныйдолг перед Богом не может сознаваться во всеобщем. Каждый верующий может толькоодин на один общаться с Богом. И если бы Авраам попытался со­измерить свой долгперед лицом всеобщего, то он бы был в состоянии искушения, и не смог принестиИсаака в жертву, а если бы и смог, то Авраам – убийца, а не отец веры.
Отсюда, также следует,что рыцарь веры не может быть никем понят. Он может быть понят только длясамого себя (но только так, как можно понять парадокс) и для того абсолюта,которому он поклоняется. Даже один рыцарь веры не способен понять другогорыцаря веры. К Богу каждый должен идти своим собственным путем (на мой взгляд,это положение нисколько не разрушает догматы веры, ибо тогда вера превратиласьбы в «исчезающую абстракцию»). Весь трагизм, как я уже упоминал выше, состоит,именно, в том, что никто не может сказать ему прав он или нет. Но Авраам неможет ни мгновения сом­неваться в своей правоте, так как тогда бы он попал всос­тояние искушения. Но чисто с человеческой точки зрения – это выше любогопонимания.
Абсолютный долг требуеттого, что запрещает этика, однако он «не может привести рыцаря веры к тому, чтобыотречься от любви». Ведь, если бы Авраам стал меньше любить своего сын, то этобыла бы никакая не жертва, но – убийство.
Из всего вышесказанногоследует, что неправильным по­ниманием является то, что быть единичным индивидомэто неч­то приятное и простое. Напротив, рыцарь веры понимает, что быть вовсеобщем и всецело принадлежать всеобщему – это воистину наслаждение. «Однакоон знает также, что еще выше вьется одинокая тропа, узкая и крутая; он знает,насколько ужасно быть рожденным вовне, одиноко выходить из всеобщего, не встретиврядом ни одного путника».
Кьеркегор критикуетвсевозможные «новоиспеченные» сек­тантские движения. Сектанты не понимают, чток Богу идут в полном одиночестве, они не способны осознать нужду и страх, которыепостоянно пребывают в человеке на пути к вере. Вера для них – это всего-навсегоеще одно выражение этического, еще одна сторона всеобщего. В своей вере онипросто хотят убежать от тягот жизни. Поэтому и у сектантов – это нечто веселоеи беззаботное (стоит только вспомнить в наше время американских сектантов и ихмногочисленных российских пос­ледователей, например, «Московская Церковь Христа»,и сразу станет ясно, о чем идет речь). «Дюжина сектантов берет друг друга под руки,им ничего неизвестно об одиноких искуше­ниях, которых ожидает рыцарь веры и откоторых он не осме­ливается бежать… Сектанты оглушают друг друга восклицани­ямии криками, они удерживают страх на расстоянии своими воплями, и вот такая-тошумная компания собирается штур­мовать небо, полагая, будто идет тем же путем,что и рыцарь веры, который в своем вселенском одиночестве никогда даже неслышит человеческого голоса, но идет один со своей ужас­ной ответственностью».
Истинный рыцарь знает,что все великое одинаково дос­тупно всем. Все люди равны перед Богом. Только отсамого индивида зависит – придет ли он к вере, никакие советы, никакая помощьне поможет ему в этом, так как выбор человека зависит только от него самого, иответственность за выбор полностью возлагается на самого человека. Рыцарь верыни­когда не прибегает к состраданию. Человек «создан по образу Божьему»,поэтому рыцарь никого не намерен унизить состра­данием. «Истинный рыцарь веры –это свидетель, и никогда – учитель, – в этом и заключена глубокая человечность,кото­рая значительно больше, чем то пошлое сочувствие к челове­ческим радостями страданиям, которое на деле является не чем иным как тщеславием. Тот, ктостремится быть только свидетелем, признает тем самым, что не один человек, дажесамый незначительный, не нуждается в сочувствии другого че­ловека и не долженбыть унижен этим сочувствием, чтобы дру­гой мог на этом возвыситься».
Из парадокса верывытекает еще одна проблема – «было ли этически ответственным со стороны Авраамаскрывать свой замысел от Сары, Елизара и Исаака?»
Этическое являетсявсеобщем, и как таковое есть нечто явленное. Непосредственно определенныйединичный индивид является сокрытым. Однако с возрастанием этического в чело­векеон все больше и больше должен становиться явленным. Поэтому, задача индивидасостоит в том, чтобы избавляться от сокрытости. Еслиединичный индивид пытается оставаться в сокрытости онпогрешает, и оказывается в состоянии искуше­ния, и может выйти из этогосостояния, лишь открываясь.
Здесь мы сноваоказываемся перед парадоксом, Описанным выше, если не существует такой сокрытости, в которой еди­ничный индивид в качествеединичного стоит выше всеобщего, то поведение Авраама нельзя считатьответственным, так как он не принимал в учет этических соображений.
Кьеркегор рассматриваетотношение к сокрытости эстети­ки и этики на примередревнегреческих трагедий, ветхозавет­ных сказаний и средневековой европейской поэзии.Я не буду подробно останавливаться на рассмотрении этого вопроса, скажу только,что сокрытость в эстетике и этике качественно иная,нежели в вере. Эстетика оправдывает сокрытость, еслиэта сокрытость могла спасти ближнего. Этика являетсяслиш­ком идеальной, поэтому она постоянно требует открытости и явленности; она никогда не оправдает сокрытости.
Однако в вере все обстоитиначе. Эстетика не может оп­равдать Авраама, так как его молчание вызвано нежеланием спасти Исаака. Наоборот, его задачей является принести Иса­ака вжертву. Этика не может оправдать Авраама, так как в своем молчании он какединичный индивид стоит выше всеобще­го. Успокоение трагического героя состоитв том, что его деяние явлено перед всеобщим, поэтому, во всеобщем он можетнайт