Тема: Проблемысмысла жизни, смерти и бессмертия в духовном опыте человека
План
1. Философия о смысле и ценностичеловеческой жизни
2. Проблема эвтаназии в философии
3. Эвдемонизм
4. Высоты человеческого духа
1. Философия о смыслеи ценности человеческой жизни
«Много есть чудес насвете, человек – из всех чудесней».
(Софокл, трагедия«Антигон», песнь хора).
Смысл жизни человека —это философские размышления о цели и предназначенности такого дара человека,как жизнь. Вместе с тем это регулятивное понятие, помогающее человеку достойнои осмысленно прожить свои годы. В любой развитой мировоззренческой системе —религиозной, философской или этической — существуют свои представления о том,что такое жизнь и каков ее смысл. Самые разные ответы на трудные вопросы: в чемосновная истина жизни? В чем ценность жизни, в чем ее цель, ее смысл? Тысячиответов дает на эти вопросы человек. Но в истории философии можно выделить дваконцептуально различных подхода к проблеме предназначенности человеческойжизни. В одном случае смысл человеческого существования усматривается в моральныхнормах земного бытия человека. В другом случае философы пытаются определитьценность человеческой жизни через разные представления об ином, загробном мире.В некоторых концепциях говорится о жизни как о предопределенном сценарии. Вряде концепций признается решающая роль свободной воли, которая и определяетвозможность человеческой жизни. Наконец, поискам смысла жизни противостоит идеябессмысленности человеческих надежд и действий, бесполезности жизни, котораятоже осмысливается философами.
В древнекитайской этикезначимость человеческой жизни во многом определялась идеалом внутреннейсвободы, который получил развитие и учениях ранних конфуцианских и даосскихмыслителей. Древнегреческий философ Аристотель создал этическую науку, которая,как он считал, не зависит от политических обстоятельств. Именно она даетпрактические рекомендации, как достичь счастья и осмысленности жизни.Аристотель отметил, что одни считают счастьем добродетель, другие —рассудочность, третьи — известную мудрость. Счастье в концепции античногомудреца рассматривалось как высшее и прекрасное благо, которое доставляетудовольствие.
Имея в виду такназываемые «вечные» философские проблемы, Бертран Рассел назвал, в числедругих, следующие: «Является ли человек тем, чем он кажется астроному, —крошечным комочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой ивторостепенной планете? Или же человек является тем, чем он представлялсяГамлету? А может быть, он является тем и другим одновременно? Существуют ливозвышенный и низменный образы жизни, или же все образы жизни являются толькотщетой? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чемон состоит, и как мы его можем достичь? Нужно ли добру быть вечным, чтобызаслуживать высокой оценки, или же к добру нужно стремиться, даже есливселенная неотвратимо движется к гибели?» [См. список литературы, № 4, стр.7-8]. Все эти вопросы, как видим, отчетливо располагаются вокруг одной оси —смысла человеческой жизни.
Когда же человек-практикстал задумываться над этой проблемой, отрефлексированной затем философией?Очевидно, сначала должен был совершиться выход за пределы «первой программы» —программы удовлетворения минимальных (в основном, физиологических)потребностей, появиться потребности, а вместе с ними и ценности, болеевысокого, духовного порядка. Ибо вопрос о смысле и образе жизни — это, преждевсего вопрос о наших ценностных предпочтениях, о субординации ценностейматериальных и духовных. Так зародилась аксиология — социально-философскоеучение о природе ценностей, их месте в жизни общества и личности.
Вопрос о жизненныхценностях и о самом смысле жизни никогда так остро не стоял перед человечествомв целом, перед каждым мыслящим индивидом как сегодня. И, пожалуй, никогда ранеемы не ощущали так зримо в духовной атмосфере общества чувство утраты смыслажизни, называя эту утрату «экзистенциальным вакуумом», всемирно известныйспециалист по проблемам психологии личности Виктор Франкл (Австрия) пишет:«Когда меня спрашивают, как я объясняю причины, порождающие этотэкзистенциальный вакуум, я обычно использую следующую краткую формулу: вотличие от животных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличиеот человека вчерашнего дня традиции не диктуют сегодняшнему человеку, что емудолжно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек,похоже, утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либохочет того же, чего и другие (конформизм), либо делает то, что другие хотят отнего (тоталитаризм)» [См. список литературы, № 8, стр. 25].
Вообще в историисоциально-философской мысли, начиная с античной, «прослеживаются дведиаметрально-противоположные концепции смысла человеческой жизни с точки зрениятех целей, которые ставит перед собой человек. Лаконично эта противоположностьтрадиционно формулируется так: «Иметь или быть?». Оставляя за собой право,вернуться позднее к субъективной стороне проблемы (насколько свободен индивид ввыборе своей смысложизненной позиции?). Отметим лишь, что само появление каждойиз этих концепций, а тем более их массовидная распространенность в том или иномобществе, в ту или иную эпоху имеют зримые социальные, в том числе не впоследнюю очередь экономические корни. Исторический опыт показывает, что взависимости от характера общества в нем превалирует та или иная ценностнаяустановка.
Разумеется, ни одна изэтих установок не могла возникнуть в классическом первобытном обществе. Первая(«иметь») — потому, что индивид не представлял собой собственника: таковымявлялась община в целом; прежде же чем возникла вторая («быть») у человекадолжны были появиться хотя бы в зародыше духовные потребности.
Концепция «имения»,«обладания» могла появиться только с появлением частной собственности, самаприрода обладания вытекает из природы именно этого типа собственности.Обладание есть «палка о двух концах». С одной стороны, я — в порядке самооценки— и общество оценивают меня в зависимости от того, чем и в каком количестве яобладаю. Это для меня важней всего, и я готов употребить любые усилия длявозвышения собственного статуса обладателя, становлюсь одержимым. Характерно,что такая жизненная позиция не одобряется как светским гуманизмом, так ирелигиозными учениями. В буддизме этот способ поведения описан как«ненасытность», а иудаизм и христианство называют его «алчностью». Но уобладания есть и другая сторона. В порядке обратной связи принадлежащие мневещи обладают мной, а они зачастую еще менее вечны, чем я, и их поломка, утратаи т.д. губительно сказываются на моем здоровье, прежде всего, — психическом.
И здесь невольновспоминается психоанализ 3.Фрейда, в котором прослеживается символическая связьмежду деньгами и фекалиями — золотом и грязью — и вводится понятие «анальногохарактера», при котором жизненная энергия человека направлена в основном наобладание. Анальный же характер, по Фрейду, есть характер, застывший в своемразвитии и не достигший полной зрелости. Рассматривая эти взгляды З.Фрейда,Э.Фромм заключает: «Важно то, что Фрейд считал, что превалирующая ориентация насобственность возникает в период, предшествующий достижению полной зрелости, иявляется патологической в том случае, если она остается постоянной. Инымисловами, для Фрейда личность, ориентированная в своих интересах исключительнона обладание и владение, — это невротическая, больная личность; следовательно,из этого можно сделать вывод, что общество, в котором большинство его членовобладают анальным характером, является больным обществом» [См. списоклитературы,№ 9, стр.110 ].
Тема «Больное общество»применительно к современности имеет множество аспектов (нравственный,геополитический, экономический и т.д.) и в силу этого архисложна, требуяспециального, самостоятельного освещения. В какой-то степени это будет сделанов последующих главах. Сейчас же укажем на один из них — экономический — исошлемся на мнение А.Печчеи, крупнейшего теоретика Римского клуба, который сгоречью констатировал, что человек, обладая способностью производить множествовещей, уподобился Гаргантюа, «развил в себе ненасытный аппетит к потреблению иобладанию, производя все больше и больше, вовлекая себя в порочный круг роста,которому не видно конца». В этом, очевидно, и кроется основная, если можно таквыразиться, индивидуализированная причина переживаемого современнымчеловечеством экологического кризиса.
Теперь обратимся коппонирующей смысложизненной концепции — «быть!». Быть — это, значит,реализовать для себя более высокую, чем обладание вещами, людьми, властью,программу жизнедеятельности, такую программу, которая бы отвечала духовным потребностямчеловека, его истинной сути. Выше мы говорили о социальных корнях установки наобладание. Есть у нее и биологически детерминированные корни: принцип обладанияпотенциально заложен в инстинкте самосохранения. Вытекает ли из этого фатальнаянеизбежность преобладания в обществе концепции «иметь»? Отнюдь нет, ибо эгоизмуи лености противостоят такие сугубо человеческие качества, как потребность впреодолении своего одиночества и общении с другими людьми; потребность всамореализации, в том числе в реализации своих духовных способностей;потребность в социальной активности; готовность жертвовать собой (не говоря ужео собственности) во имя общественных интересов. Эти качества не имеют рельефновыраженных аналогов в природе, они благоприобретены человеком, творящим своейдеятельностью историю.
Таким образом, в каждомчеловеке, поскольку он существо биосоциальное, существуют в изначальном видеоба стремления (и «быть», и «иметь»). Какое же из этих двух стремлений возьметверх, определяется не только индивидуальными биопсихическими особенностями испецификой непосредственного социального окружения (семья, приятельскоеокружение и т.д.), но, прежде всего господствующими в данном обществеморальными нормами и ценностными установками, его общей культурой.
Конечно, пропагандируяустановку на бытие, достойное человека, ни философия, ни религия (заисключением некоторых сект) не призывают к полному отрешению от земных благ иудовольствий, к аскетизму и абсолютному альтруизму, т.е. абсолютному забвениюсвоего собственного «я». Никогда не призывал к этому и марксизм. «Мы вовсе нехотим разрушить подлинно человеческую жизнь со всеми ее условиями ипотребностями, — писал молодой Ф.Энгельс, — наоборот, мы всячески стремимсясоздать ее».
Между «быть» и «иметь» посути дела нет антагонистического противоречия. Ведь для того, чтобы «быть»,реализовывать лучшие человеческие качества, необходимо иметь определенноеколичество материальных благ в довольно широком наборе: это и еда, одежда,обувь, жилище, топливо; это и средства производства для обеспечения ими; это итакой способ потребления материальных благ, который не унижал бы человеческоедостоинство, а, напротив, всячески бы его поддерживал. Многочисленныевоспоминания очевидцев свидетельствуют, что деградация и распад личностиузников в нацистских концлагерях осуществлялся не только посредством голодныхпайков, искусственно создаваемой жажды, но и самими способами, которымизаставляли человека доставать и потреблять эти блага (отбирать у более слабых,пить из луж и т.п.). Установка «быть» не может в сколько-нибудь значительноймере и в массовом масштабе реализовываться и люмпенами — людьми, опустившимисяна социальное дно в силу различных причин общественного и личностного свойства.
Речь, следовательно,должна идти не об отказе от материальных благ, а о таком оптимальном сочетаниидвух смысложизненных установок, при которой приоритет остается за ориентациейна воплощение лучших человеческих качеств. При этом человек рассматривает вещине как предмет поклонения, а как своих слуг, помощников, позволяющих емусберегать свое время, экономить силы для творческой жизни и быстровосстанавливать их. Однажды (а было это в двадцатые годы, когда вопрос о новомобразе жизни стоял особенно остро) Владимира Маяковского спросили, как он относитсяк ношению галстука. «Видите ли, — ответил поэт, — все зависит от того, что кчему привязывается: галстук к человеку или человек к галстуку». Вряд ли можноболее точно решить дилемму «иметь или быть».
Выход этой дилеммы всферу реальных собственнических и распределительных отношений приобретает явноеполитическое и экономическое звучание. Могу ли я, приверженец установки «быть»,во имя торжества принципов справедливости и абсолютного равенства требоватьэкспроприации «излишней» (по сравнению с моей) собственности у ориентирующихсяна иной смысл жизни? Не будет ли это выражением заурядной черной зависти, т.е.такого феномена, который в гуманистическую концепцию «быть человеком» никак невписывается? Зато он органически вписывается в то видение коммунизма, котороетребует полного уравнивания в распределении материальных благ и которое Марксназвал «грубым», «казарменным» коммунизмом, «отрицающим повсюду личностьчеловека».
Человек, как мы отмечаливыше, не пассивное существо, не марионетка, которую объективные социальныеусловия дергают за веревки и заставляют совершать жестко фиксированныедвижения. В связи с этим перед ним и перед размышляющим о нем философомобязательно встает проблема выбора. Проблемой этой занимались многие философы,но, пожалуй, более всего она оказалась разработанной экзистенциалистами(Н.Бердяев, М.Хайдеггер, К.Ясперс, Ж.П.Сартр, А. Камю и др.).
К такому повышенномуинтересу экзистенциалистов обязывает сама суть их философской парадигмы,исходящей из вечного, неизбывного антагонизма между личностью и обществом,усугубленного в двадцатом веке «закатом Европы» и мировой цивилизации в целом.Но, восприняв от О.Шпенглера его исторический пессимизм, экзистенциалистывыступили с протестом против его фатализма, требовавшего от человека подчинениянеотвратимой перспективе заката цивилизации. Экзистенциалисты оставили человекувыбор, высветив тем самым гуманистическую направленность своих философскихустановок.
Это сделал уже К.Ясперс в«Духовной ситуации эпохи» (1931). Нарисовав картину неотвратимого вырожденияобщества в «тотальный массовый порядок», предупредив о невозможностипредотвращения этого процесса, поставив вопрос о том, «как жить в нем» (в такомобществе), Ясперс заключает: «Человек, который хочет не только простосуществовать, решает, какой порядок будет избран и утвержден; в противномслучае человек полностью отдается во власть существования и подчиняется егорешениям» [См. список литературы, № 10, стр. 338]. С ним полностью согласенСартр: ход вещей кажется фатально неотвратимым лишь тому, кто капитулировалперед миром, предал свои убеждения. Ни одно общественное явление, возникшеевнезапно и увлекшее меня, — разъясняет Сартр, — не приходит извне: если ямобилизован на войну, это есть моя война, я виновен в ней, я ее заслуживаю. Я еезаслуживаю, прежде всего, потому, что я мог уклониться от нее — статьдезертиром или покончить с собой. Раз я этого не сделал, значит, я ее выбрал,стал ее соучастником.
И Сартр с основаниемзаявляет, что «это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другогозаконодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу;поскольку мы показываем, что реализовать себя по-человечески человек может непутем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может бытьосвобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление» [См. списоклитературы, № 5, стр. 344]. Выбор у Сартра неотделим от ответственности: яответствен за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека,который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще.
Человек должен следоватьсвоей цели, даже если она оказывается неосуществимой, даже (и тем более) в«пограничной» со смертью ситуацией, «пограничной» для отдельного индивида и длячеловечества в целом. Его деятельностный акт может быть экстатическим, как уХайдеггера, может быть авантюристическим (по Сартру), но он все равно долженосуществляться. Более того, Сартр объявляет безрассудство «праздникомсуществования», поскольку именно в нем реализуется необусловленный никакимиисторическими ситуациями жизненный проект индивида.
Вот тут-то иобнаруживается слабая сторона экзистенциализма. Его человек абсолютно свободен,и если свобода как таковая позволяет человеку быть личностью, осуществлятьвыбор и нести ответственность за него, то ее абсолютность начисто элиминируетчеловека из той сети социальных, биологических, психологическихзакономерностей, в которую он реально вписан. Экзистенциалистам представляется,что в этом отрыве свободы от необходимости и закономерности заключена сила ихконцепции, в действительности же все обстоит иначе: человек остается жалким,затравленным одиночкой, могущим рассчитывать только на выражение своей позициипо отношению к социальной среде, но отнюдь не на ее оптимизацию.
В свете этого становитсяпонятным, почему такое большое место в философии экзистенциализма, занимаетанализ «страха», «тоски», «тревоги», «заброшенности», не говоря уже о проблемесмерти. Повернув внимание современной культуры к проблеме смерти,экзистенциалисты вновь проявили себя как гуманисты, ибо то, что волнуетиндивида и человечество в целом (тем более в наш жестокий век) не может неволновать философа. Но в решении этой проблемы вновь ощущается бессилиеэкзистенциалистского человека, который уж очень часто помышляет о самоубийстве.И если А.Камю в «Мифе о Сизифе» осуждает самоубийство, то многие другиеэкзистенциалисты именно в этом акте видят наиболее достойный человека способбунта против этого бренного мира.
Очевидно, что во многомценные, но во многом и не бесспорные, суждения экзистенциализма должны бытьдополнены чем-то еще, а именно: пониманием того, каким образом человек,наделенный правом выбора и долгом ответственности, может повлиять насложившуюся историческую ситуацию. И здесь встает вопрос: как сопрягаетсясознательная деятельность человека с объективной реальностью и ее законами?
Может быть, больше всехнад вопросом о смысле и цели жизни размышлял и мучился Л.Н. Толстой. Врезультате он пришел к выводу, что и то и другое заключается всамосовершенствовании личности. Вместе с тем для него было ясно, что смыслажизни отдельной личности нельзя искать отдельно от смысла жизни других людей.Однако все это еще не говорит о том, что Толстой, в конце концов, разрешил длясебя эту проблему. «Одна тайна всегда останется для человека, только одна:зачем я живу? Ответ разумный один: затем, что этого хочет Бог. Зачем Он этогохочет? Это — тайна», — таков окончательный вывод Толстого.
Особенно много вниманиявопросу смысла жизни уделяется в философии экзистенциального направления. Согромной силой и во всей своей противоречивости он был поставлен в русскойфилософии Достоевским, доведшим его до «логического самоубийства». Так, в«Бесах» инженер Кириллов чувствует, что Бог необходим для утверждения жизни, апотому и должен быть. Но он знает, что его нет и быть не может: «Неужели ты непонимаешь, что из-за этого только одного можно выстрелить в себя?» Вопрос осмысле жизни превращается, таким образом, в вопрос о Боге. Для религиозногоэкзистенциализма этот вопрос решается эсхатологически, т.е. жизнь продолжаетсяи в потустороннем мире, где происходит свободное творчество души, необремененной телом, и где она реализуется в «царстве божием». Таким образомпреодолевается трагизм земного человеческого существования, выражающийся впротивоположности и непримиримости вынужденного единства души и тела, «царстваДуха» и «царства Кесаря».
2. Проблемы эвтаназиив философии
Термин «эвтаназия»происходит от греческих слов «хорошо» и «смерть» и означает сознательноедействие, приводящее к смерти безнадежно больного и страдающего человекаотносительно быстрым и безболезненным путем с целью прекращения неизлечимойболи и страданий.
Эвтаназия, как новыйспособ медицинского решения проблемы смерти (прекращения жизни), входит впрактику современного здравоохранения под влиянием двух основных факторов.Во-первых, прогресса медицины, в частности, под влиянием развитияреаниматологии, позволяющей предотвратить смерть больного, т. е. работающей врежиме управления умиранием. Во-вторых, смены ценностей и моральных приоритетовв современной цивилизации, в центре которых стоит идея «прав человека».Неудивительно, что 51,5% и 44,8% российских врачей в возрасте соответственно41-50 и 51-65 лет на вопрос социологического опроса (1991-1992 гг.) «считаетели Вы допустимой эвтаназию?» ответили «никогда об этом не думал(а)», наряду свариантами ответов «да» и «нет». Положительный ответ был дан 49% врачей ввозрасте 21-30 лет. Авторы исследования приходят к справедливому выводу о сменеценностных установок профессионального сознания медиков, которые, с однойстороны, сталкиваются с тупиковыми ситуациями на границе между жизнью исмертью, а с другой, являются соучастниками общих цивилизационных социальныхпроцессов.
Эвтаназия — неоднозначноедействие. Прежде всего, различают активную и пассивную эвтаназию. Активнаяэвтаназия — это введение врачом летальной дозы препарата. При пассивнойэвтаназии прекращается оказание медицинской помощи с целью ускорениянаступления естественной смерти. Западные специалисты, например, Совет по этикеи судебным делам Американской Медицинской Ассоциации, вводят понятие«поддерживаемое самоубийство». От активной эвтаназии оно отличается формойучастия врача. «Поддерживаемое самоубийство» — это содействие врача наступлениюсмерти пациента с помощью обеспечения необходимыми для этого средствами илиинформацией (например, о летальной дозе назначаемого снотворного). Кроме этого,вводится градация «добровольной», «недобровольной» и «непреднамеренной»(невольной) эвтаназии.
В первом случае эвтаназияосуществляется по просьбе компетентного пациента.
Недобровольная эвтаназияпроводится с некомпетентным пациентом на основании решения родственников,опекунов и т. п. Непреднамеренная эвтаназия совершается без согласования скомпетентным лицом. При этом под компетентностью понимается способностьпациента принимать решение. Совет по этике и судебным делам АМА допускает приэтом, что эти решения могут быть необоснованными. «Люди имеют право приниматьрешения, которые другие считают неразумными, поскольку их выбор проходит черезкомпетентно обоснованный процесс и совместим с личными ценностями».
Либеральная позиция.Рекомендации и разработки Совета по этике и судебным делам АМА можнорассматривать как пример либеральной позиции по проблеме эвтаназий. Принципавтономии больного и обязательство врача уважать выбор пациента, безусловно,является одним из определяющих пределы этического действия врача. «Мыдемонстрируем уважение к человеческому достоинству, когда признаем свободуличности делать выбор в соответствии с ее собственными ценностями». Эвтаназиястановится практически работающим принципом, если собственные ценности личностисовпадают с такой ценностью современной цивилизации, как право на предельнуюсамодетерминацию личности. С либеральных позиций, добровольная эвтаназияоснована на фундаментальном человеческом праве — праве умереть, если смерть —единственное избавление от страданий. Основными аргументами в пользу признаниядобровольной эвтаназии становятся сострадание к другим и признание правачеловека самому определять время собственной смерти.
Позиция, допускающаяэвтаназию, по крайней мере, на уровне отмены и отказа на поддерживающее жизньлечение, имеет в своем арсенале еще ряд аргументов. Любой метод, приводящий ксмерти, традиционно оценивается как вредный и, следовательно, недопустимый. Носторонники эвтаназии полагают, что она является «правильным лечением»,направленным на устранение непереносимых болей.
Если боль неустранима,помощь больному, просящего легкой смерти, может рассматриваться как гуманная имилосердная. Предложение врачом смерти как медицинского лечения — один изаргументов медицинского уровня.
Следующий аргумент можетбыть назван «альтруистическим». Это желание тяжело больного человека необременять собою близких ему людей. Это желание определяется не столько тем,что человек сам хочет этого, сколько тем, что он должен так сделать, так какзабота о близких поглощает его индивидуальную волю к жизни. Этот аргумент тесносвязан с принципом «права на достойную смерть», хотя здесь явно доминируютэгоистические мотивы. Принцип «достойной смерти» формируется с позицийдостаточно высокого качества жизни, включающего комфорт, определеннуюблагоустроенность, выбор средств «достойной смерти» и т. п.
В современной литературеможно встретить и демографический аргумент.
Приемлемость эвтаназиисвязывается с «существенным постарением населения», с ростом числа инвалидовпреклонного возраста, содержание, уход и лечение которых влечет рядэкономических и социальных проблем.
Логическим завершениемпризнания социальной приемлемости эвтаназии является эвтаназия неполноценных.Особенно остро эта проблема встает относительно новорожденных.
К экономическим исоциальным основаниям принудительной эвтаназии добавляется и генетическийфактор — угроза «биологического вырождения». В отличие от всех перечисленныхформ и видов эвтаназии, возможность применения которых все еще далека отсоциального признания, принудительная эвтаназия уже выходила на уровеньпрактики. Всем известен опыт фашистской Германии, где в 1938-1939 годах была разработанаи осуществлялась «Программа эвтаназии» по отношению к «жизненно неполноценным»лицам. В 30-х годах в США существовало общество «Эвтаназия», которое ставилосвоей целью изменить законы и легализовать умерщвление «дефективных». И если вконце первой половины XX века эти идеи были осуждены мировым сообществом, то вконце второй половины XX века они вновь набирают силу. При этом, правда,меняется идеология принудительной эвтаназии: на помощь призываются понятия«милосердие» по отношению к бесперспективным пациентам и «справедливость» поотношению к их родным или даже обществу в целом, включая страховые компании игосударственные учреждения, финансирующие их медицинское обслуживание, вынуждаяих сокращать средства на оказание медицинской помощи другим категориям«перспективных» пациентов.
Использование понятий«милосердие» и «справедливость» для оправдания принудитёльной эвтаназии — этопуть к возможному социальному беспределу при условии, когда этической нормойстановится право на предельное самоопределение человеком самого себя и судьбыдругого человека.
Действительно, признаниеэвтаназии связано с реальностью таких добродетелей, как забота о близких,нежелание быть им в тягость и т. д. и т. п. Но попытки выйти на уровеньсоциального признания эвтаназии через специальные «теории» ее обязательногоморального оправдания формируют ситуацию, когда общественное мнение далеко невсегда соглашается с ними. Это приводит к существованию противоположных позицийпо вопросу о том, правомерно или нет признание эвтаназии в современномобществе.
Консервативная позиция.При первом приближении кажется, что консервативная позиция по проблемеэвтаназии проста и однозначна. «Этика православного христианства отвергаетвозможность намеренного прерывания жизни умирающего пациента, рассматривая этодействие как особый случай убийства, если оно было предпринято без ведома исогласия пациента, или самоубийства, если оно санкционировано самим пациентом».
Подобная оценка эвтаназииотличает не только православное христианство, но любую консервативную позицию,включая мнение специалистов, которое еще буквально 20 лет назад былогосподствующим в обществе. Основанием его господства было не толькохристианское понимание человека, но влияние врачебной этики Гиппократа, котораяоднозначно отрицает использование опыта и знания врача для того, чтобы вызывать«легкую» смерть больного, который просит о такой услуге. Примечательно приэтом, что Гиппократ формулирует этот принцип врачебной этики в условияхабсолютной социальной приемлемости самоубийства в культуре Греции и Рима.
Аргументы противниковэвтаназии, основываются на врачебной практике. Известны факты«самопроизвольного излечения» от рака. И хотя такие случаи редки, исключать ихвозможность в каждой индивидуальной ситуации нельзя.
Во-вторых, практикавоенных врачей свидетельствует о способности человека приспособляться к жизни,несмотря на инвалидность (ампутация ног, рук). Адаптация и новое качествожизни, как правило, приводило большинство из них к негативной оценке своихпрежних просьб к врачам об ускорении их смерти.
В-третьих, принятиесмерти как «вида» медицинского лечения (боли, страдания) может оказаться мощнымпрепятствием на пути развития самого медицинского знания, развитие которогопостоянно стимулируется «борьбой со смертью».
Православный богослов В.И. Несмелов писал: «Ведь физическая смерть человека является не переходом вновую жизнь, а последним моментом действительной жизни. Этого рокового смысласмерти никогда и ни в каком случае не может изменить вера в бессмертие человеческогодуха, потому что если по смерти человека дух его и будет существовать, тожить-то человеческой жизнью он все-таки не будет».
Социальное и юридическоепризнание эвтаназии — это разрушение общественных позиций медицины и моральныхоснований врачевания.
Сохранит ли медицина своисоциальные позиции, когда система здравоохранения «породит» институтсмертеобеспечения? Не чреват ли отказ от последовательного исполнения принципасохранения и поддержания жизни изменением моральных основ врачевания, откоторых в немалой степени зависит результативность лечебной деятельности? Необречены ли врачи, обеспечивая «достойную смерть» пациенту, на резкое умалениесвоего собственного достоинства, так как эвтаназия — это превращенная формаубийства и самоубийства одновременно, какие бы благовидные образы своегооправдания она ни принимала. Отрицательное отношение христианства ксамоубийству известно. Церковь отказывает самоубийцам в погребении похристианскому обряду. Н. Бердяев полагал, что «в этой жестокости и беспощадностиесть своя метафизическая глубина». Эта метафизическая глубина обнаруживает себяне только в апофатических принципах богословия, но и в мире социальной жизни.Жестокая справедливость христианского отношения к самоубийству вообще, и кэвтаназии в частности, связана с реалиями социального бытия человека. А онипредставлены не только субъективными желаниями и провозглашаемыми правами, но иобъективными закономерностями, которые уже известны культуре. Социальное июридическое признание эвтаназии не сможет освободить человечество от болезней истраданий. Но стать мощной самостоятельной причиной роста самоубийств, и нетолько по мотиву физических страданий, может. Выход самоубийства с уровня болееили менее часто повторяющихся индивидуальных случаев на уровень моральнодопустимой социальной практики может принять эпидемические черты, особенно,если принять во внимание известную всем культурам «заразительность» идеисамоубийства. Э. Дюркгейм, фиксируя рост самоубийств в обществе, называл этоявление «духовной эпидемией», которая свидетельствует не о поверхностномнедомогании, а о «глубокой испорченности» общества. Чем определяется этотнегативизм? Христианской системой отсчета? Безусловно. Но сама христианскаясистема отсчета не появляется произвольно. Она корнями, тесно, онтологическипереплетена с человеческой жизнью. Ф. Ницше признавал, что одна из причинсоциального признания христианства коренилась именно в его бескомпромисснойборьбе с «неуемной жаждой самоубийства, ставшей столь распространенной ковремени его (христианства — И. С.) возникновения».
Знает ли культура другиесистемы отсчета? Да, конечно. Это, прежде всего язычество, буддизм, атеизм. ТитЛивии описывает то величавое спокойствие, с которым галльские и германскиеварвары кончали с собой. В языческой Дании воины считали позором закончить своидни от болезни в постели. Известна истории и готская «Скала предков», с которойбросались вниз немощные старики. Об испанских кельтах Дюркгейм сообщает: «Кактолько кельт вступает в возраст, следующий за полным физическим расцветом, он сбольшой нетерпеливостью переносит свое существование и, презирая старость, нехочет дожидаться естественной смерти, своими руками кладет он конец своемусуществованию». Обычаи, которые предписывали престарелому или больному человекупокончить с жизнью, в случае их неисполнения, лишали его уважения, погребальныхпочестей и т. д. Это «свободное» на первый взгляд, действие, было на самом деледостаточно жестко регламентировано в языческих сообществах.
Исследуя явлениесамоубийства в древних культурах, Дюркгейм приходит к выводу о его чрезвычайнойраспространенности, при этом на первом месте среди всех возможных мотивовсамоубийства стоит самоубийство по причине преклонного возраста и болезней.
Языческие возрастные ифизиологические «критерии» для самоубийства практически отсутствуют в буддизме,где отречение от жизни само по себе любым человеком считается «образцовым».Самоубийство в буддийской культуре является видом религиозного обряда, и это неудивительно, ибо высшее блаженство и желанная цель жизни находится вне этойжизни — в «небытии» (нирвана). Виды самоубийства в буддийской культуреразличны. Их выбор зависит от конкретной секты, страны, эпохи. Это и голоднаясмерть, и утопление в водах священных рек, и вспарывание живота своего своимисобственными руками.
Атеизм — еще однамировоззренческая система, находясь в рамках которой невозможно не признатьправомерность самоубийства, если строго следовать ее исходным принципам инормам. Среди них: человек создан для счастья, исполнения желаний, наслажденийи т. п., человек не должен страдать. Для реализации этих исходных принципов всесредства хороши, в том числе убийство и самоубийство. Тем более, что человек —самодержавный властелин собственного тела и души, право которого на предельнуюсамодетерминацию — высшая ценность атеистического мировоззрения. Принципабсолютного индивидуального права человека устраняет все препятствия,сдерживающие людей от самоубийства.
Современное атеистическоемировоззрение определяет себя как прогрессивное, так как не стоит на месте,идет вперед, соответствует научно-техническим достижениям. В случае с «правомна достойную смерть» это прогрессивное «движение вперед» явно меняет своенаправление, возвращаясь к языческим, варварским принципам «достоинства». Наисторическом фоне христианской культуры это возвращение принимает форму «новых»современных ориентации.
Э. Дюркгейм, характеризуяситуацию начала XX века полагает, что «новая» мораль, если не советует и непредписывает самоубийства, то, по крайней мере направляет в его сторонучеловеческую волю, внушая человеку, что жить надо возможно меньше.
В работе «Смертобожество»(1925-1926) А. К. Горский и Н. А. Сетницкий приходили к выводу, что «вообще жев вопросе о жизни и смерти возможно или совместное с жизнью наступление насмерть, или индиферентное отступление от жизни. Степени отступления различны вразные времена и в разных условиях. Путь же отступления схематично выглядиттак; от Православия — католицизм, от Церкви — протестантизм, от Христа —мистика и рационализм, от религии — атеизм, от всякого долженствования —аморализм, от самой жизни — самоубийство. Постепенный отказ от общего делачеловечества по борьбе со слепыми силами распада приводит к «окончательнойстадии отступления», коей является» принципиально провозглашаемоеиндивидуальное или коллективное самоубийство как отказ от жизни».
В данном случаепоказательна та динамика, с которой возрастает число самоубийств в современномпрогресивном обществе. Э. Дюркгейм сообщает, что за 50 лет (2-й половины XIXвека) оно утроилось, учетверилось, даже упятерилось, смотря по стране. Онполагает, что можно зафиксировать «связь между прогрессом просвещения и ростомчисла самоубийств, что одно не может развиваться без другого». Анализируястатистику самоубийств, он приходит к выводу, что общепринятые предполагаемыемотивы самоубийств (нищета, семейное горе, ревность, пьянство, физическиестрадания, психические расстройства, отвращение к жизни и т. п.), которымприписывается самоубийство, «в действительности не являются его настоящимипричинами». К настоящим причинам, превращающим человека в добычу монстрасамоубийства, Дюркгейм относит вполне определенные черты общества, а именно:состояние морального распада, дезорганизации, ослабление социальных связейчеловека, разрушение коллективнго состояния сознания, т. е- религиозности.
Христианскоевероисповедание, а также иудаизм и ислам, дают меньший во всех отношенияхпроцент самоубийств. Причем среди самих христианских вероисповеданий характернытакие числа: «Католические кантоны независимо от национальности их населениядают в 4 или в 5 раз меньше самоубийств, чем протестантские. Следовательно,влияние религии так велико, что превышает всякое другое». При этом Дюркгеймобъясняет это число не степенью интенсивности веры в Бога или бессмертие души.Определяющими оказываются два фактора: интенсивность организации церковнойколлективной жизни (в протестантизме она практически сведена к минимуму) ипринцип автономии и личной свободы (в протестантизме он явно доминирует не толькопо отношению к индивидуальной мысли, но и по отношению к индивидуальной воле, кустановившимся обычаям). В любом случае примечательно, что религиозная мораль иобычаи — это духовная сила, регулирующая «физику» поведения человека исдерживающая «физиологию» его импульсов.
Христианское моральноеотношение — человеческое сопереживание страданию — в свое время победилоязыческое самоотвержение. Движение врачей, противников эвтаназии, с ихпринципом «врачам в обществе должно быть запрещено, убивать» — современная иконкретная консервативная позиция, которая противостоит сегодня многочисленными разнообразным формам неоязычества. Вряд ли сегодня можно говорить о победеконсервативной позиции, но сдержать натиск «рацио-гуманно-милосердных» формоправдания эвтаназии — ее реальная задача.
3 Эвдемонизм
Представители эвдемонизмаутверждали, что счастье является высшей целью человеческой жизни. Таков былодин из основных принципов древнегреческой этики, тесно связанной ссократическим идеалом внутренней свободы личности, ее зависимости отсобственного внутреннего мира. Таков же был и эпикурейский вариантинтерпретации смысла человеческой жизни.
В противовес этой версиистоики учили, что жизнь человека драматична, подчас окрашена в трагическиетона. Удел человека — мужественно вести себя перед реальной угрозой беды,катастрофы, лишения, смерти. Чем это обусловлено? — Тем, что смысл жизни, помнению стоиков, определен природой мироздания, велением Творца, законамисоциальной истории.
Русские религиозныефилософы, как уже отмечалось, считали, что нравственное достоинство человека иего нравственная свобода определяются не тем, как он сам понимаетнравственность и свободу, а тем, как это предустановлено свыше. Получалось, чточеловек должен подчинять свою жизнь поставленной ему запредельной целью.Свобода же дает ему возможность подчинить свою жизнь верховному благу.
В Европе место иперспективы человека в мире, стратегию его поведения и высшие цели определялахристианская мораль. Согласно христианству, человек должен стать внутреннесвободным,- достойным свободы и вечной жизни. Религиозный смысл земной историичеловечества заключается в искуплении и в спасении мира. Философы эпохиВозрождения во многом отступили от этих принципов. Они полагали, что смыслчеловеческой жизни надо искать в самом человеческом существовании, а не вбожьих «распоряжениях». Кант при истолковании смысла жизни обращался кобязательным нравственным законам, нравственно-разумной природе человека,одинаковой у всех. В философии Гегеля человеческая жизнь лишь в том случаеобретает смысл, если она служит орудием саморазвития и самопознаниячеловеческого духа.
В современных социальныхтеориях смысл жизни по-прежнему нередко усматривается в реализациивнеисторических, т.е. божественных, задач либо, напротив, в достижениипотребительских стандартов и индивидуального благополучия. Некоторые философыпровозглашают бессмысленнось и абсурдность любой деятельности ввиду отсутствияв ней какой-либо очевидной направленности. Отдельные философы вообще отрицаютвозможность достоверного точного ответа на вопрос о том, в чем же включаетсясмысл жизни.
Оказывается, что этапроблема весьма зависит от сущности человеческой природы. Многих философовтревожит тот факт, то XX в. продемонстрировал разрастание агрессии и насилия, обнаживфеномен разрушительности в. человеке. Фромм не случайно назвал свою работу«Анатомия человеческой деструктив-ности», он показал, что ценность жизни можетускользать от человека...
Что касается другойтенденции, сторонники которой отрицают, что человек обнаруживает огромное,неистребимое жизнелюбие, то эту тенденцию мы наблюдаем у любой живой материивокруг нас: у травы, которая сквозь камни ищет свой путь к свету и жизни; уживотного, которое борется до последнего, тобы избежать смерти; у человека, жизнелюбиекоторого подчас побеждает тяжкие недуги, причем как индивидуальные, так исоциальные.
По мнению Фромма, любовьк жизни лежит в основе различных версий гуманистической философии. Эти версии,считает философ, хотя и имеют непохожие системы понятий, проникнуты тем жедухом, что и философия нидерландского мыслителя Венедикта Спинозы (1632—1677).Они утверждают: здоровый человек любит жизнь, печаль является грехом, а радость— добродетелью; цель человеческой жизни — ощущать влечение ко всему живому иотказываться от всего мертвого и механического.
Многие философы ставиливопрос о развитии любви к жизни, о свободе созидания, о создании необходимыхпредпосылок для полного обретения смысла жизни. В этой системе рассужденийподчеркивалось величие человека, благородство его натуры, способностьоткликаться на чужую боль, трепетно относиться к жизни в целом.
Но мыслители не могли необратить внимание и на способность человека губить жизнь. Современные открытияв области философии заставляют человеческое сообщество с большим тщаниемпродумать эту проблему. Природа задала нам мучительную трудно разрешимуюзагадку: как объяснить тот факт, что среди нас есть нелюди, о чем мыдействительно начинаем догадываться. Мы еще не знаем, как быть с этимоткрытием. Конечно, можно рассуждать следующим образом: раз они не такие, какмы, их надо уничтожить. Но не исключено, что это голос той же самойкриминальной крови.
Иной может сказать: чтотут особенного, так было всегда, Разве толпы в Древнем Риме не рукоплескали,когда гладиаторы убивали друг друга? Язычникам не доставляло неизъяснимуюрадость, когда первых христиан, завернутых в промасленные ткани, превращали впылающие факелы? Подобные примеры говорят о том, что человеческая жизнь редко вистории представляла собой особую ценность.
Но можно выстроить идругой ряд примеров. Н. Кузанский проповедовал религиозную терпимость поотношению ко всем людям. Многие философы учили, что любовь — это краеугольныйкамень всего творения. Этики отдавали предпочтение альтруизму — способностилюбить другого человека и бескорыстно помогать людям. Человечество с презрениемосуждает палаческие идеи и практику истребления людей.
Сегодня среди философовобсуждается еще одна версия происхождения человека. Оказывается, неандерталецвовсе не является прямым предком человека. Эволюционная нить живого и разумногомного раз прерывалась. Путь к мыслящему человеку не раз заходил в тупик.Известный отечественный психолог Б.ф. Поршнев считал, что человека как единоговида просто нет, Внутри человеческого скопища, полагал он, существует покрайней мере два совершенно разных подвида с противоположнымипсихогенетическими комплексами: подавляющее большинство составляют стадо, аостальные — это хищники… Согласно данной теории, прачеловек был плохоукоренен в природе, он не был хищником. Однако внутри предчеловеческого родапроизошла какая-то катастрофа. Мы не знаем ее природы, но в результатеполучилось так, что человекообразные животные стали поедать себе подобных.Сформировался хищный вид — сверхживотное. Этот вид составляли предки первоубийци людоедов. К ним примкнули агрессивные приспособленцы. Они стали подражатьсильным животным, которые не знают ни угрызений совести, ни жалости, нинравственных терзаний. Жестокость и хитрость — вот их козыри… Ницше еще впрошлом веке обнаружил такие оттенки у людей. Он отметил стадное поведениебольшинства людей и бросающиеся в глаза проявления хищности у властителей. Вчем смысл этого прозрения? Можно предположить, что и в современном человечествесуществуют люди с противоположными психофизиологическими генотипами. Не зряиные философы утверждают, что власть — это обнаружение хищного поведения.
Появление стольудручающей картины сразу вызывает естественное желание улучшить человеческуюприроду. Может быть, проще выявить этих нелюдей еще до того, как они совершилипреступление, и отстрелять их? Один из исследователей, Б.А. Диденко, предлагаетименно такой путь. Он даже показывает, что отдельные народы, которыебессознательно прошли этот путь «очищения», уже близки к благоденствию...
Выходит, к чему бы нистремился человек, он все равно остается убийцей во всех своих проявлениях. Но,может быть, нам поискать иные пути? Например, обратиться к морали — редчайшемуфеномену, показывающему то, как должны поступать люди. Может быть, осознать,наконец, какую огромную роль в судьбе человечества играет нравственность. Еслиона будет попрана, люди превратятся в стадо. Все святыни будут утрачены… Междутем мы живем в обществе, где мораль все чаще оказывается ненужной.
Обсуждая преступныедеяния политических деятелей, мы толкуем о целесообразности этих деяний.Обосновывая рыночные отношения, одновременно насаждаем хищничество. Анализируяобщественные события, охотно отвлекаемся от нравственных оценок участвующих вних субъектов. Сугубо взыскательного человека, слушающего голос совести,почитаем за чудака. Может быть, мы становимся заложниками неких сверхживотныхнелюдей? Те, у кого есть совесть, т.е. вообще нравственное чувство, должныосознать, наконец, свое кровное родство. Без такого сплочения человечествоможет погибнуть.
4. Высоты человеческого духа
Возможно, все этирассуждения в значительной мере мрачны. Но что делать? Философия и существуетдля того, чтобы отрезвлять мысль. Можно бесконечно повторять слова М. Горького,что человек звучит гордо, и это будет правильно. Но нужно видеть идействительную парадоксальность человеческого поведения. Да, как говорилагероиня французского народа Жанна д'Арк, человек злобен и мерзок. Но вотнаступает миг. И тот же самый человек бросается под скачущую лошадь, чтобыспасти чужого ребенка.
Многие философы, в томчисле Ж.Ж. Руссо, К. Ясперс, Э. Фромм, А. Швейцер, правомерно опирались налучшие черты, качества человека. Они писали о высотах человеческого духа, онеобыкновенном стремлении человека к совершенству. Разве не способен человек намилосердие? Во все времена люди демонстрировали способность к состраданию. ДляЛ.Н. Толстого в недрах жизни нет никакого мрака, никаких чудовищ. Есть толькосветлая тайна, которую человек радостно и восторженно стремится разгадать.
Во все времена людидемонстрировали способность к жертвенности. Они добровольно принимали на себястрадания близких и дальних. Христианство вообще исповедует готовность человекапринести себя в жертву ради спасения жизни, ради торжества добра, во имя самогочеловека.
Вернемся еще раз к идееШвейцера. Человек и мир соотносятся друг с другом. Это и рождает благоговениеперед жизнью. О мире человек знает только то, что все живущее, как и он сам,демонстрирует волю к жизни. К этому, миру человек может проявить пассивное илиактивное отношение. С одной стороны, он подчинен тому ходу событий, всоответствии с которым протекает всеобщая жизнь. Но с другой стороны, онспособен влиять на жизнь, разрушая ее или, наоборот, активно поддерживая.
Жизнь бесценна. «Живаяжизнь не может быть определена никаким конкретным содержанием. В чем жизнь? Вчем ее смысл? В чем ее цель? — спрашивал В.В. Вересаев. — Ответ только один: всамой жизни. Жизнь сама по себе представляет высочайшую ценность, полную таинственнойглубины. Всякое проявление живого существа может быть полно жизни, — и тогдаоно будет прекрасно, светло и самоценно; а нет жизни — и то же явлениестановится темным, мертвым, и, как могильные черви, в нем начинают копошитьсявопросы: зачем? для чего? какой смысл? Мы живем не для того, чтобы творитьдобро, как живем не для того, чтобы бороться, любить, есть или спать. Мы творимдобро, боремся, едим, любим, потому что живем».
Заключение
Когда человекзадумывается о тайне своей жизни и о тех связях, которые соединяют его сжизнью, у него неизбежно рождается иное отношение к жизни. Это не может непривести к этическому самоутверждению. Да, жить человеку станет труднее, чемраньше, когда он жил лишь для себя. Но в то же время его жизнь станет богаче, прекраснееи счастливее. Ведь человек будет не просто жить. Он будет по-настоящемучувствовать жизнь.
Для человекадействительно нравственного любая жизнь священна. Универсальная этикаблагоговения перед жизнью рождает сострадание не только к другому человеку, нои к животным, ко всему живому. Жизнеутверждающая позиция в целом неизменнопорождает оптимистическую волю и надежду.
Список используемой литературы
1. Мечников И.И. Этюды оптимизма. М.1987;
2. Рассел Б. История западнойфилософии.— М., 1995;
3. Сартр Ж. П. Экзистенциализм — этогуманизм // Ф.Ницше, З.Фрейд, Э.Фромм, А.Камю, Ж.П.Сартр. Сумерки богов. — М.,1989.
4. Философская энциклопедия. В.5 ТМ1969-1973 Т. 5;
5. Франк С.Л. Смысл жизни. Вопросыфилософии. 1990 № 6
6. Франкл В. Человек в поисках смысла.—М., 1990;
7. Фромм Э. Иметь или быть.— М., 1986.
8. Ясперс К. Духовная ситуация времени// Ясперс К. Смысл и назначение истории.— М.,1991.