www.diplomrus.ru ® Авторское выполнение научных работ любой сложности – грамотно и в срок Содержание ОГЛАВЛЕНИЕ Введение с. 5Глава I. История КВЖД и российской колонии в Маньчжурии в концеXIX - начале XX в. (1896 - 1917 гг.) с. 431.1. Русско-китайские договоренности 1896 г.1.2. Строительство КВЖД и основание Харбина.1.3. Харбин в начале XX в.Глава II. КВЖД в международных отношениях на Дальнем Востоке в 1917-1924 гг. Образование белой эмиграции в Китае. с. 842.1. 1917 г. в полосе отчуждения КВЖД.2.2. КВЖД в международных отношениях на Дальнем Востоке в годы гражданской войны (1918-1922 гг.)2.3. Проблема КВЖД в советско-китайских отношениях в конце 1917— начале 1924 г.2.4. Образование эмигрантской колонии в Маньчжурии. Численность, национальный и социальный состав Российского дальневосточного зарубежья.Глава III. КВЖД в совместном управлении СССР и Китайской Республики в 1924—1931 гг. Дальневосточная белая эмиграция в 20-е гг.XX в. . с.1523.1. Советско-китайские соглашения по КВЖД и их реализация (1924 -1928 гг.) 3.1.1. Переход КВЖД в советско-китайское управление.3.1.2. Ухудшение советско-китайских отношений и конфликты в совместном управлении КВЖД ( 1925-1928 гг.)3.2. Российская эмиграция в Китае в 1924-1931 гг.3.2.1. Основные эмигрантские объединения в Маньчжурии.3.2.2. Российская эмиграция в Шанхае.3.2.3. Объединение дальневосточной эмиграции.3.3. Советско-китайский конфликт и российская эмиграция в международных отношениях на Дальнем Востоке (1929-1931 гг.)3.3.1. Советско-китайский конфликт на КВЖД и его последствия (1929-1931 гг.)3.4. Деятельность белоэмигрантских организаций во время обострения советско-китайских отношений (1928—1931 гг.)3.4.1. Советско-китайский конфликт 1929 г. и российская эмиграция.3.4.2. Белоэмигрантские организации в Маньчжурии после Хабаровского протокола (1929- 1931 гг.)Глава IV. КВЖД и белая эмиграция в Китае (1931-1945 гг.) с. 2634.1. Китайско-Восточная железная дорога в советско-японских отношениях в первой половине 30-х гг. XX в.4.2. КВЖД в международных отношениях на Дальнем Востоке накануне и в годы Второй мировой войны.4.2.1. Политика Японии в отношении СССР и Китая в 1936-1945 гг.4.2.2. Агрессия Японии в Китае и Вторая мировая война на Тихом океане.4.2.3. КВЖД накануне и в годы Второй мировой войны. д 4.3. Российская эмиграция в Маньчжоу-диго (1931-1945 гг.)4.3.1. Белая эмиграция и оккупация Японией Маньчжурии.4.3.2. БРЭМ и российская эмиграция в Маньчжурии (1934-1945 гг.)4.3.3. Российская эмиграция в Маньчжоу-диго в конце Второй мировой войны.4.4. Русская фашистская партия в Маньчжурии.4.5. Российская колония в Шанхае в 1930-1945 гг.Глава V. КЧЖД и русская эмиграция на Дальнем Востоке после Второй мировой войны (1945- конец 1950-х гг.) с. 3905.1. Советско-китайские соглашения 14 августа 1945 г.5.2. КЧЖД в советско-китайских отношениях в 1945 -1948 гг. 5.3.Китайская Чанчуньская железная дорога в первые годы существования КНР.5.4. Российская эмиграция в Китае после Второй мировой войны (1945 -конец 1950-х гг.)Заключение с. 436Примечания с. 450Библиография с. 531ВВЕДЕНИЕКитайско-Восточная железная дорога (КВЖД, с 1945 г. - КЧЖД) играла весьма заметную роль в международных отношениях на Дальнем Востоке на протяжении всей первой половины XX в., что было обусловлено ее важным экономическим, политическим и военно-стратегическим значением в регионе. Она являлась объектом постоянного и пристального внимания развитых капиталистических стран (Великобритании и США, меньше — Франции и Германии), спорным пунктом в отношениях России, затем СССР с Японией и Китаем. Во всех значительных международных соглашениях по Дальнему Востоку с начала XX в. до 1952 г. так или иначе возникал вопрос о владении и управлении КВЖД, определении ее правового статуса. Наиболее важную роль в международных отношениях в регионе КВЖД играла в межвоенный период, точнее, в 1918-1935 гг. В это время дорога была объектом, с одной стороны, острейших споров между Советской Россией, позже СССР, и Китаем, а затем и Японией; с другой — причиной столкновений интересов европейских стран, США и Японии как с Китаем, так и СССР. Китайские ученые Сюэ Сяньтяня и Луань Цзинхэ подчеркивают, что с начала XX в. КВЖД была важным фактором, стимулировавшим развитие межгосударственных отношений и «вплоть до сегодняшнего дня остается важнейшим связующим звеном в китайско-российских экономических и культурных контактах»1.История российской белой эмиграции в Китае, являющейся составной частью Российского послеоктябрьского зарубежья, была теснейшим образом связана с существованием и функционированием КВЖД. Возникновение российской колонии в Маньчжурии на рубеже XIX—XX вв. было обусловлено воплощением в жизнь этого грандиозного железнодорожного проекта. Само существование и деятельность КВЖД стали одной из главных причин массового притока в Маньчжурию беженцев из Советской России ивозникновения здесь многотысячной колонии русских эмигрантов. Жизнь этой колонии в Северо-Восточном Китае представляла собой своеобразный феномен в Российском зарубежье в целом: русское население полосы отчуждения КВЖД бережно сохраняло и даже культивировало традиции жизни и быта дореволюционной России. Существование КВЖД позволило белой эмиграции на Дальнем Востоке создать, несмотря на сопротивление китайских и советских властей, свой обособленный уклад жизни - с русской прессой и школой, культурной и научной жизнью, влиятельной православной церковью, активной деловой и общественной жизнью. До середины 30-х гг. XX в. полоса отчуждения во многом была как бы чудом сохранившимся «островком» Российской империи. Очень скоро проблема «белых русских»* в Китае стала занимать существенное место как в советско-китайских и советско-японских отношениях, так и в международных отношениях в целом. Таким образом, как КВЖД, так и российская эмиграция в Китае были объектами международных отношений на Дальнем Востоке на протяжении длительного времени: КВЖД - с возникновения на рубеже XIX-XX вв. и до конца 1952 г., белая эмиграция - с конца гражданской войны на Дальнем Востоке и до рубежа 1950-1960-х гг., окончательного исхода русских из Китая. Поэтому представляется целесообразным комплексное изучение роли КВЖД в международных отношениях на Дальнем Востоке и истории белой эмиграции в Китае, так как по сути — это взаимосвязанные и взаимообусловленные проблемы.Историография международных отношений на Дальнем Востоке обширна и многопланова. Изучение этой проблемы началось еще в 20-30-е гг. XX в., прежде всего исследованиями Б.А. Романова. В его монографии, вышедшей в 1928 г., рассматривалась политика России в Маньчжурии в* Так именовались русские эмигранты в официальных советских, китайских и японских документах 1920— 1930-х гг., а также в разговорной речи тех лет. Это выражение широко используется в современной китайской историографии (см.: Ван Чжичэн. Шанхай э цяоминь ши. Шанхай, 1993).конце XIX — начале XX вв. На большом архивном материале автор "' проанализировал такие не изученные в то время вопросы, как историярусско-китайского договора 1896 г., русско-китайские переговоры о строительстве КВЖД, русско-английские переговоры 1898-1899 гг. о «сферах интересов» в Китае и т.п. Как и свойственно советской историографии того времени, политика России на Дальнем Востоке рассматривалась автором достаточно односторонне, подчеркивался агрессивный и империалистический характер политики царизма на Дальнем Востоке, анализу действий Японии, Англии и США в регионе уделено значительно меньше внимания2. В более широких хронологических рамках был написан труд В. Аварина «Империализм в Маньчжурии»3: если Б.А. Романов показал главным образом экспансию русского царизма в Маньчжурии за сравнительно небольшой период, то В. Аварии рассматривал там политику всех великих держав в конце XIX - первой трети XX вв. Автор, анализируяW причины советско-китайского конфликта 1929 г., указывает, что «вопросы,связанные с КВЖД, получили широкое значение, далеко выходящее за пределы Дальнего Востока»4. Большим достоинством работы является обширная источниковая база, особенно ценно использование автором маньчжурской, китайской, японской и американской периодики 1920 -начала 1930-х гг. Анализ отношений Японии, США и Англии в Китае делается автором в традиционной для того периода манере — как «борьбы перезрелого загнивающего капитализма»; русская эмиграция в Китае характеризуется только отрицательно5. Справедливости ради надо сказать, что, когда дело касается изучения англо-американских противоречий, экономической политики Японии в Маньчжурии, японо-китайских,ш отношений в целом, то многие выводы автора, несмотря на определеннуютенденциозность книги в целом, сохраняют научное значение и сегодня6. Надо отметить, что для советской историографии периода с середины W' 1930-х до середины 1950-х гг. характерно почти полное отсутствие глубокихисследований международных отношений на Дальнем Востоке в межвоенные годы (1918-1939), хотя работы по предыдущему периоду - до начала первой мировой войны - имеются7. Исключение, пожалуй, составляет только основательная работа «Международные отношения на Дальнем Востоке» (1870-1945 гг.)» .Основная задача авторов сводилась к созданию труда по истории всего комплекса международных отношений на Дальнем Востоке на протяжении длительного периода, поэтому проблема КВЖД в работе почти не затрагивалась, а история белой эмиграции не рассматривалась вовсе.В середине 1950-х - начале 1960-х гг. в советской историографии начался новый, весьма плодотворный этап в изучении истории международных отношений на Дальнем Востоке в новое и новейшее время; В фундаментальном труде Б.А. Романова, вышедшем в 1955 г., уже подробно \Щ анализировалась не только политика России на Дальнем Востоке, но идействия японского правительства в регионе в конце XIX - начале XX вв., освещалась поддержка Японии английской и американской дипломатией и последующий поворот США к посредничеству между воюющими державами. Дальневосточное направление внешней политики Петербурга было рассмотрено автором в связи с главным узлом международных противоречий того времени - нарастанием англо-германского противостояния9. В эти годы появились и другие интересные работы по данной проблематике10'На протяжении 1960-1980-х гг. советскими учеными были созданыфундаментальные труды по, общим вопросам11, в которых подробно^ анализируются тенденции развития международных отношений в регионе,освещается национально-освободительное движение в странах ДальнегоВостока и Юго-Восточной Азии, большое внимание уделяетсявнешнеполитической деятельности СССР, Японии, КНР и др. стран, эволюции позиций ведущих держав по важнейшим направлениям мировой политики.Несомненный интерес для изучения истории КВЖД как объекта международных отношений представляют специальные работы, посвященные различным аспектам советско-китайских отношений, прежде всего, в 20-ЗО-е гг. XX в. Они помогают воссоздать историческую канву происходивших событий, проследить позицию советского руководства, центрального правительства Китайской Республики и местных властей по в-росу владения КВЖД. Так, содержательная работа А. Н. Хейфеца посвящена истории заключения первых договоров РСФСР со странами Азии в 1921— 1927 гг., при этом дипломатическая подготовка советско-китайского соглашения 1924 г. и противодействие этому процессу западных держав рассмотрены всесторонне12. Работа Р. А. Мировицкой посвящена советско-китайским отношениям в 1920-1930-е гг., причем основное внимание автор уделяет изучению эволюции внешнеполитических приоритетов руководства Гоминьдана в 1926-1931 гг. Р. А. Мировицкая пришла к выводу, что после прихода Чан Кайши к власти, враждебность к СССР стала одним из «важнейших внешне- и внутриполитических приемов гоминьдановского руководства для урегулирования разного рода проблем внутреннего и внешнего характера»13. Именно поэтому советскому правительству с таким трудом, и далеко не всегда, удавалось добиваться выполнения статей советско-китайского соглашения 1924 г. Для более полного понимания сложнейших внутриполитических процессов, происходивших в Китае в 20-е гг. XX в. и служивших почвой для усиления международного соперничества в регионе, важны работы Г. С. Каретиной, в которых на основе обширной источниковой базы анализируются эволюция системы китайского милитаризма в 20-30-е гг. XX в. и, в частности, деятельность одного изглавных милитаристов - правителя Маньчжурии Чжан Цзолиня. Правда, ^ автор почти не касается проблемы КВЖД, но уделяет определенноевнимание связям маршала с белыми русскими, возникшими еще в годы гражданской войны в России14. Коллективная монография «История Северо-Восточного Китая» также полезна при изучении ситуации в Маньчжурии в 20-30-е гг. XX в., поскольку внутренние проблемы Трех Восточных Провинций (ТВП), наряду с международными факторами, создавали серьезные помехи в выполнении статей соглашений 1924 г.15.Книга А. М. Дубинского освещает основные этапы советско-китайских отношений в годы японо-китайской войны 1937-1945 гг.16 Большое значение для понимания сложности и остроты противоречий СССР и США, союзников по антигитлеровской коалиции, в Китае в 1942-1954 гг. имеет глубокое исследование А. М. Дедовского17.Советско-китайские отношения после Второй мировой войны подробно ¦ исследованы в монографиях О. Б. Борисова и Б. Т. Колоскова , М. И.Сладковского19, М. С. Капицы, Ю.М. Галеновича, A.M. Ледовского20. Двусторонние межгосударственные отношения на Дальнем Востоке стали предметом специального изучения в трудах С. Л. Тихвинского, М. И. Сладковского, В. Б. Воронцова, А. А. Кошкина и др.21.Однако во всех названных исследованиях проблема КВЖД в международных отношениях на Дальнем Востоке или не рассматривалась вовсе, или затрагивалась попутно и вскользь. В советской историографии можно назвать только две работы, серьезно рассматривающие этот сюжет. В монографии Е. И. Поповой КВЖД исследуется как объект международных отношений в 1918-1922 гг.22.Опираясь на широкую документальную основу, jk прежде всего на материалы госдепартамента США, автор проанализировалаборьбу США и Японии за КВЖД в годы гражданской войны в России, деятельность и крах Межсоюзного комитета, решения Вашингтонской конференции, доказала несбыточность планов «интернационализации» '^ КВЖД — из-за острой борьбы ведущих стран мира за обладание дорогой.Большое значение для разработки данной темы бесспорно имеет монография М. И. Сладковского «История торгово-экономических отношений СССР с Китаем (1917-1974)». Работа написана на богатейшей документальной основе, с привлечением материалов советских архивов и китайских источников. Однако автор этого серьезного труда видит основную цель в изучении экономических связей СССР и Китая, поэтому вопрос КВЖД в советско-китайских отношениях рассматривается с этой точки зрения, а международному аспекту внимание уделено только в пределах необходимого .В последний раз КВЖД играла важную роль в международных отношениях на Дальнем Востоке в 1945-1952 гг. Специальных исследований этой проблемы в указанные годы в советской и российской историографии V нет, но в работах А. М. Дедовского24 и А. В. Меликсетова25 даны общиехарактеристики советской, американской и китайской позиций в отношении КВЖД.В современной российской историографии (90-е гг. XX в. - начало XXI в.) продолжилось изучение как истории международных отношений на Дальнем Востоке в новое и новейшее время, так и истории советско-китайских отношений в 20-50-е гг. XX в. Российские историки по-прежнему уделяли внимание изучению различных аспектов региональных отношений и истории стран Дальнего Востока на протяжении первой половины XX в.26 В исследованиях Г. Н. Песковой 27 и А. И. Картуновой28 на основе материалов Архива внешней политики Российской Федерации показана эволюция советско-китайских отношений в 1920-е гг., дана оценка позиции Москвы по вопросу владения КВЖД, проанализированы точки зрения Г. В. Чичерина и Л. М. Карахана. М. Крюков уделяет внимание «странным эпизодам» в11истории становления советско-китайских отношений, получившим неоднозначную оценку как в отечественной, так и зарубежной историографии: миссии Чжан Сылиня в Москву в 1920 г., обращениям правительства РСФСР к народу Китая 1919-1920 гг. 9. Анализируя архивный текст «Обращения Правительства РСФСР к китайскому народу и Правительствам Южного и Северного Китая» от 25 июля 1919 г., автор приходит к выводу, что абзац документа, содержавший пункт о безвозмездной передаче КВЖД Китаю, позднее был изъят - «когда во внешнеполитическом курсе Советской России постепенно возобладали собственно государственные интересы, а идея вселенской щедрости во имя грядущей мировой революции оказалась похороненной»30.В последние годы вышли работы, авторы которых исследуют историю и значение подписания Договора о ненападении между Советским Союзом и Китайской Республикой от 21 августа 1937 г. Ю.М. Галенович, A.M. Дедовский, Р.А. Мировицкая единодушны во мнении, что это соглашение было инструментом мира и положило начало созданию союза государств, победившего во Второй мировой войне31. Изучению советской политики в Китае в годы Тихоокеанской войны посвящено исследование Р.А. Мировицкой32.Некоторые российские ученые, многие в прошлом крупные советские дипломаты, С. Л. Тихвинский, А. М. Дедовский, О. Б. Рахманин, Ю.М. Галенович, Р.А. Мировицкая в своих публикациях вводят в научный оборот важные документальные материалы по истории советско-китайских отношений конца 1940-х - начала 1950-х гг. (например, записка А.И. Микояна о поездке в Китай в январе-феврале 1949 г., документы о визите делегации КПК в Москву в июне-августе 1949 г., стенограммы переговоров Сталина и Мао Цзэдуна в декабре 1949-феврале 1950 гг. и т.п.) . Особую ценность этим работам придает то, что их авторы были непосредственными свидетелями и даже участниками изучаемых событий, поэтому для них iP характерно сочетание глубокого научного анализа и личных впечатленийочевидцев грандиозных перемен в жизни Китая.34.В российской историографии последних лет частично рассматривалась и проблема КВЖД как объекта международных отношений35. Так, И.Т. Мороз, анализируя ситуацию в Северо-Восточном Китае в связи с восстанием ихэтуаней, указывает, что из-за разрушения восставшими значительной части строящейся КВЖД, Россия ввела в Маньчжурию крупный военный контингент36, что, в итоге, привело к осложнениям в отношениях между Петербургом и Токио накануне русско-японской войны 1904-1905 гг. В работе А.Д. Воскресенского рассмотрена эволюция международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе в 1900-1920-е гг., в том числе и решения Вашингтоской конференции 1921-1922 гг. по КВЖД. Автор справедливо подчеркивает, что американская идея «интернационализации» Й1' КВЖД вызвала решительные протесты РСФСР и Китая, в результате чего, атакже из-за разногласий участников конференции, была принята резолюция о необходимости возвращения КВЖД России как законному владельцу и о недопустимости присвоения прав собственности на дорогу каким-либо другим государством (подразумевались Китай и Япония)37. Интересные сведения о борьбе за обладание КВЖД между Советской Россией, Китаем, Японией, западными странами приводит В.Н. Усов, при этом особое внимание автор уделяет деятельности в Маньчжурии различных советских спецслужб38.Важное значение для изучения проблемы КВЖД в русско-китайских исоветско-китайских отношениях на всем ее протяжении имеет обстоятельная,v, работа Ю.М. Галеновича «Россия - Китай: шесть договоров», в которойавтор последовательно проводит мысль, что советско-китайские договоры прежде всего, национальные интересы» . Особую ценность книге придают опубликованные автором документальные приложения: тексты шести российско-китайских и советско-китайских договоров (1896 - 2001 гг.), а также подробный анализ и научная критика китайской историографии проблемы40.Подводя итог краткому обзору советской и российской историографии международных отношений на Дальнем Востоке в первой половине XX в., в целом необходимо отметить глубокие традиции преемственности русской китаеведческой школы: высокий уровень профессионализма исследований советского периода сохранился и продолжился в глубоких и оригинальных публикациях новейшей российской историографии.Всестороннее научное изучение истории Русского зарубежья началось сравнительно недавно, хотя отдельные ее аспекты стали широко обсуждаться в советской и эмигрантской периодике сразу после окончания гражданской войны. Советских авторов 1920-30-х гг. объединяло полное неприятие Белого движения в целом, крайне негативное отношение как к лидерам эмиграции, так и рядовым эмигрантам; характеристика всей эмиграции как сплошь антисоветской и активно борющейся против СССР. Так, русские эмигранты в Маньчжурии в работах этих лет именовались не иначе как «харбинские белобандиты» и «агенты империализма»41, хотя ярыми антикоммунистами, действительно боровшимися с оружием в руках против советской власти на КВЖД и в приграничных районах СССР, были далеко не все белые русские в полосе отчуждения. Следующий этап в изучении Белого движения и белой эмиграции в советской историографии продолжался со второй половины 1950-х до середины 1980-х гг. В эти годы ряд крупных советских историков, и прежде всего, Д. Л. Голинков и Л. К. Шкаренков, на основе советских архивов и эмигрантских публикаций изложили свое видение проблемы . Они изучали Белое движение и Русское зарубежье с ^ жестких идеологических позиции, их анализу подвергался узкий кругвопросов: враждебная СССР деятельность эмигрантских военных и политических организаций; различные политические течения в эмиграции (сменовеховство, младороссы и т. п.); реэмиграция в СССР. Справедливости ради надо отметить, что советские ученые не обходили молчанием такие героические страницы истории эмиграции как участие русских в движении Сопротивления в европейских странах, помощь советскому народу в годы Великой Отечественной войны43. Однако трудов, всесторонне освещающих историю послеоктябрьской эмиграции России, показывающих всю глубину трагедии Русского зарубежья, сложнейшие процессы адаптации, социализации и стремления к национальному самосохранению в чуждой среде, в то время так и не появилось.На рубеже 1980-1990-х гг. начался качественно новый этап в изучении ^ Российского зарубежья, для которого характерна попытка объективногоанализа истории белой эмиграции на основе вводимых в научный оборот недоступных ранее архивных материалов. «Первой попыткой непредвзятого рассказа о русской эмиграции» стала книга А. В. Костикова «Не будем проклинать изгнанье...»44.Сам автор, видимо не претендуя на научную значимость работы, отнес ее к жанру художественной публицистики. На протяжении 1990-х гг. российские историки создали ряд серьезных исследований, посвященных отдельным аспектам истории российской эмиграции: деятельности русских эмигрантов-историков45, белой эмиграции в Чехословакии46, истории Русской церкви в Югославии47, историографии проблемы48 и т. д./*н В эти же годы появились и первые серьезные труды по историироссийской эмигрантской колонии в Маньчжурии. Прежде всего, это относится к работам Г. В. Мелихова. Личные впечатления автора, родившегося в 1930 г. в Харбине и прожившего 25 лет в Северо-Восточном Китае, воспоминания его родных сочетаются в них с анализом профессионала-исследователя. Все это позволило ученому создать глубокие и интересные труды, во многом поясняющие, почему Харбин стал одним из 4 центров российского послеоктябрьского рассеяния49. Жанр двух книг -«Маньчжурия далекая и близкая» и «Белый Харбин. Середина 20-х» - сам автор определяет как «жанр безыскусных воспоминаний, живых зарисовок из общественной, театральной, музыкальной и литературной жизни — и не только Харбина, но и линий КВЖД, разных «мелочей», даже шуток - т.е. того, что обычно не входит в строго научную работу»50. При этом автор ставит и решает важную научную задачу: изучая уникальный опыт совместного проживания в течение десятков лет в Маньчжурии представителей 35 народов и национальностей бывшей Российской империи, Г.В. Мелихов убедительно доказывает, что «многонациональный Харбин потому и называют "русским", что объединяющим все национальности и национальные культуры были здесь русский язык и русская культура»51.В конце XX - начале XXI вв. в российской историографии белой эмиграции в Китае четко обозначилась тенденция к более углубленному изучению отдельных аспектов истории дальневосточной ветви Русского зарубежья. Так, появились работы по проблемам адаптации и социализации российских эмигрантов52. Ученые исследуют деятельность различных объединений эмигрантов на Дальнем Востоке: национальные общины и землячества53;общеэмигрантские,военные, политические, благотворительные объединения54; историю колоний русских беженцев в Пекине55; в Шанхае56 Тяньцзине57.Внимание российских историков привлекали и отдельные сюжеты из истории белых русских в Китае. Так, деятельность Российской фашистской партии в Маньчжурии была предметом изучения в работах Ю. Мельникова, С. Лазаревой, С. Онегиной . В эти годы продолжилось изучение истории русской Православной церкви на Дальнем Востоке59. Среди этих исследований особо следует выделить работы А.С. Ипатовой, написанные на широкой источниковой основе, сочетающие глубокий научный анализ и прекрасное литературное изложение60. Уже предприняты попытки выявления особенностей дальневосточной ветви Российского зарубежья61.Большой вклад в изучение истории русской диаспоры в Маньчжурии внесла Е.П. Таскина, как и Г.В. Мелихов, родившаяся в Харбине, где окончила гимназию и колледж Христианского союза молодых людей. Вернувшись в 1954 г. в СССР, она стала специализироваться по истории культуры и науки Русского зарубежья, а также явилась составителем, автором и комментатором трех прекрасных документальных сборников по истории «русского Харбина»62.В последние годы появился ряд интересных работ по истории русской культуры и науки в Китае. На большом фактическом материале авторы этих исследований убедительно доказывают присущее эмигрантской интеллигенции глубокое уважение к духовной культуре китайского народа и стремление найти точки соприкосновения разных цивилизаций для взаимного узнавания и сближения63. Перу владивостокского ученого В.Ф. Печерицы принадлежит монография «Духовная культура русской эмиграции в Китае» (Владивосток, 1999), в которой автор анализирует роль Русской Православной церкви в духовной жизни этой ветви Русского зарубежья, значение средней и высшей школы в воспитании эмигрантской молодежи, культурную жизнь русских общин в Маньчжурии и Шанхае. К сожалению, не со всеми выводами автора можно согласиться. Так, В.Ф. Печерица неоднократно утверждает, что «условия жизни...эмигрантов были еще более трудными, чем в других эмигрантских центрах» (с. 44 и др.), а, «очутившись в новой, неизвестной, чуждой среде, русские беженцы не встретили здесь ни