Т.B. ZEMLYANAYA, the candidate of jurisprudence, the senior lecturer, the senior research assistant Laboratories of examination of educational systems and legal regulation of formation Institute of the scientific information and monitoring the Russian Academy of EducationFEATURES OF CONCEPTUALLY-TERMINOLOGICAL SYSTEM OF THE EDUCATIONAL RIGHTIn article on the basis of the analysis of operating statutory acts problems of the terminology used in the field of legal regulation of formation are generalized and investigated. Ways of overcoming of the difficulties arising in the course of use of education-legal terminology are planned. Legal concepts are considered with philological and with legal the points of view, i.e. the essence and value of the education-legal term on the basis of statutory acts reveals, comparison with those values which offer for these concepts sensible and pedagogical dictionaries, Russian dictionaries is spent. Key words: the term, the educational term, the legal term, formation, legal regulation of educational activity.^ Т.Б. ЗЕМЛЯНАЯ, кандидат юридических наук, доцент, старший научный сотрудник Лаборатории экспертизы образовательных систем и правового регулирования образования Института научной информации и мониторинга Российской академии образования^ ОСОБЕННОСТИ ПОНЯТИЙНО-ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПРАВАВ статье на основе анализа действующих нормативных актов обобщаются и исследуются проблемы терминологии, использующейся в области правового регулирования образования. Намечены пути преодоления трудностей, возникающих в процессе использования образовательно-правовой терминологии. Правовые понятия рассматриваются с филологической и с юридической точек зрения, т.е. раскрывается сущность и значение образовательно-правового термина на основе нормативных актов, проводится сравнение с теми значениями, которые предлагают для этих понятий толковые и педагогические словари, словари русского языка. Ключевые слова: термин, образовательный термин, правовой термин, образование, правовое регулирование образовательной деятельности. Безусловно, правовые понятия и соответствующие им термины имеют некоторые существенные, обусловленные юридической природой и только им присущие черты, отличающие их от понятий, используемых в иных сферах повседневной жизни. Т.В. Кашанина отмечает, что «правовые понятия – это сгустки знаний человека о государственно-правовых явлениях общественной жизни. Они несут в себе больше теоретической энергии по сравнению с другими элементами, деталями правовой нормы, потому что в них заключена концентрированная информация о реальной действительности»1. Требования, предъявляемые к правовой терминологии, позволяют обстоятельно, полно и объективно учитывать вопросы, возникающие при употреблении терминов в нормативном тексте. В условиях современного развития языка закона, значительного усложнения терминосистемы и структурного построения законодательного текста, по нашему мнению, возникает необходимость учитывать особенности терминосистемы конкретной отрасли права и выработки специальных требований, связанных с использованием специальной юридической терминологии в тексте отраслевого закона. Для обеспечения единства терминологического поля и стабильности в употреблении терминологии в российском образовательном праве должны соблюдаться следующие требования: 1. В тексте правового акта, регулирующего образовательные отношения, необходимо отразить тождественность понятия и выражающего его термина2. В данном случае такая тождественность подразумевает сходность, идентичность этих двух категорий. Например, термин «обучающиеся (выпускники) с ограниченными возможностями здоровья» соответствует одноименному понятию, раскрываемому как общая мысль о предметах и явлениях действительности, отражающая их единые и существенные признаки, связи и отношения: к обучающимся (выпускникам) с ограниченными возможностями здоровья относятся лица, имеющие недостатки в физическом и (или) психическом развитии. Применяя термин «обучающиеся (выпускники) с ограниченными возможностями здоровья», правоприменитель представляет понятие в знаковой форме, где термин выступает его носителем, высшим символом, концентрирующим в себе основные его признаки: «…к обучающимся (выпускникам) с ограниченными возможностями здоровья относятся лица, имеющие недостатки в физическом и (или) психическом развитии (глухие, слабослышащие, слепые, слабовидящие, с тяжелыми нарушениями речи, с нарушениями опорно-двигательного аппарата и другие, в том числе дети-инвалиды, лица, обучавшиеся в XI (XII) классе по состоянию здоровья на дому, в оздоровительных образовательных учреждениях санаторного типа для детей, нуждающихся в длительном лечении, находившиеся в лечебно-профилактических учреждениях более 4 месяцев)»1. Нерасторжимая связь юридических понятий и соответствующих им терминов должна выражаться, прежде всего, в их взаимной зависимости, поскольку существование юридического термина невозможно без научно разработанного понятия. Так, термин «ученичество» не имеет дефиниции и не раскрывается ни в нормах образовательного законодательства, ни в нормах трудового права. Но, используемый на протяжении не одного десятка лет, данный термин выступает носителем понятия «ученичество», представляющего собой правовые отношения работодателя с лицом, ищущим работу, либо с работником в рамкам ученического договора. И в этой связи становится понятным его применение в нормах Трудового кодекса, например, когда речь идет о времени ученичества (ст. 203 ТК РФ), его формах (ст. 202 ТК РФ) или оплате (ст. 204 ТК РФ). В свою очередь, всякое понятие должно быть логически проанализировано и определено. Если юридические понятия определены недостаточно ясно, терминология любого законодательного акта будет несовершенна. Требование тождественного выражения законодательной мысли несовместимо с тем, чтобы термин обозначал понятие с расплывчатым или неустоявшимся содержанием. «Для законодательства неприемлемо положение, при котором вначале возник термин, а затем соответствующее ему понятие. То или иное понятие приобретает правовые качества лишь тогда, когда оно фиксируется в законодательном акте с соответствующим терминологическим обозначением.»1 Безусловно, законодательный текст является органичным сочетанием терминологического массива и вспомогательной лексической системы языка. Но термин, полностью отражающий определенное понятие, должен играть в тексте закона самостоятельную роль в соответствии со своей смысловой наполненностью. 2. Другим немаловажным требованием к использованию юридического термина в трудоправовом тексте является его однозначность. Однозначность терминов свидетельствует об упорядоченности, а следовательно, и о высокой информативности терминосистемы. В целом в образовательном законодательстве данное требование исполняется. Наиболее простым способом реализации требования однозначности термина является его определение непосредственно в тексте закона, но, как показывает практика, подобный способ применяется далеко не всегда. Например, в образовательном законодательстве отсутствует легальное определение понятия «образовательная деятельность». Данный термин представляет собой один из видов деятельности, направленный на усвоение лицом теоретических знаний и связанных с ними умений и навыков в различных сферах общественного сознания. Поэтому при уяснении истинного значения многозначной терминоединицы в контексте нормативно-правового акта необходимо выбирать из всех возможных вариантов такой, который отвечает смыслу конкретной правовой нормы. Это «нужное» значение термина необходимо устанавливать логически из общего смысла всего предложения в целом путем сопоставления с другими словами нормативного текста либо с помощью уточняющего прилагательного или целого предложения (например, внеурочная образовательная деятельность; лицензирование образовательной деятельности). Отсутствие точного легального определения ведет к многозначности трактовок и допущению ошибок в правоприменительной практике. Так, указанный термин трактуют как совокупность действий людей, направленную на культурное оформление и социализацию собственных склонностей, способностей и интересов за пределами урочных занятий1. Очевидна ошибочность такой трактовки, слишком широко трактующей понятие «деятельность» и при этом заужающей понятие «образование». Многие организации, занимаясь образовательной деятельностью, называют такую деятельность просветительской. На наш взгляд, просветительская деятельность является частью образовательной, представляет собой процесс распространения знаний и соотносится с последней как частное с общим. Дополнительные сложности для понимания вызывает законодательство Российской Федерации в сфере образования, которое во многом устарело и не отвечает потребностям времени. Юристы высказывают различные точки зрения на данный вопрос, например: разовые семинары, лекции и иные мероприятия, упомянутые в Положении о лицензировании образовательной деятельности как не требующие лицензирования, не считать образовательной деятельностью. Мы полагаем, что такая позиция не соответствует действующему российскому законодательству, поскольку указанное Положение содержит следующую формулировку: «Не подлежит лицензированию образовательная деятельность в форме разовых лекций, стажировок, семинаров и других видов обучения, не сопровождающаяся итоговой аттестацией и выдачей документов об образовании и (или) квалификации...». Иными словами, российское законодательство считает, что разовые лекции и семинары тоже являются одной из форм образовательной деятельности. Такой же позиции придерживается и автор. Оптимальное выражение термина в языке закона достигается в том случае, когда с данным термином связано четкое и вполне исчерпывающее представление о каком-либо понятии, одинаковое у всех заинтересованных лиц. Но не всегда в текстах образовательно-правовых актов достигается единое представление о термине. Например, говоря об образовательных услугах, используют различные термины: «услуги в системе образования1«, «услуги в области образования2«. Приведенные выше термины различны по своему содержанию и несут разную смысловую нагрузку, хотя приводят к единому конечному результату – перечню услуг, связанных с получением знаний и умений. Термин «услуги в области образования» по своему содержанию является более широким в сравнении с термином «услуги в системе образования», так как услуги в области образования могут предоставляться и вне системы образования. Наряду с другими требованиями законодательной техники однозначность и максимальная точность информации в правовых документах достигается за счет использования терминов с четким и строго очерченным смыслом. Например, Т.В. Губаева и А.С. Пиголкин среди других требований к языку и стилю нормативного акта выделяют логическую последовательность изложения мысли законодателя, ее смысловую завершенность, единообразие способов формулирования предписаний, употребление слов и выражений в прямом и непосредственном их значении1. Однако при всей очевидности этого требования в нормах образовательного права встречаются термины, содержание которых следует лишь из контекста, а при единичном упоминании не дает правоприменителю полного представления о нем (например, термин «университетский комплекс»). Между тем выбор слов должен осуществляться с таким расчетом, чтобы можно было четко определить уровень обобщенности высказывания и достичь информационной полноты. В действительности далеко не все термины, используемые в образовательном праве, однозначны. Показателен в этом смысле термин «образование», который, встречаясь во многих нормативных актах, не всегда имеет смысл, вложенный в него Законом Российской Федерации от 10 июля 1992 г. № 3266-1 «Об образовании». Так, пункты 1, 2 «Типового положения об образовательном учреждении для детей дошкольного и младшего школьного возраста», утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 19 сентября 1997 г. № 1204, говорят об образовании, как о «преемственности между дошкольным и начальным общим образованием, оптимальных условий для охраны и укрепления здоровья, физического и психического развития воспитанников и обучающихся». Осложняется проблема и тем, что в научной деятельности в области образования существует множество трактовок данного термина, зачастую не соответствующих тому, которое содержится в законе. При определении понятия «образование» делаются попытки актуализировать внутреннюю форму слова образование – «создание образа»1. В емкой и четкой форме выражена суть этих изменений в «Новом социально-философском словаре»: «Если на предшествующем этапе развития отечественной педагогики взгляд на приобретение знаний, умений, навыков в процессе образования страдал определенной механистичностью, и образование чаще рассматривалось просто как сопутствующее звено воспитания, то на современном этапе образование понимается как плодотворный процесс соединения знаний с качествами личности, вследствие чего эти знания и сформированное на их базе мировоззрение, нравственно-эстетическая культура приобретают индивидуализированный образ, личностное своеобразие, т.е. глубоко внедряются в структуру личности и позитивно преображают ее»2. В другом источнике эта мысль выражена в категорической форме: «Человек становится тем, что он есть… только благодаря образованию… Формирование нравственного облика человека в процессе образования представляет собой его воспитательную функцию»3. Таким образом, как отмечают Б.М. Бим-Бад и А.В. Петровский, в настоящее время образование начинает рассматриваться в качестве «главного инструмента культурной преемственности поколений», «преодолевается отношение к знаниям, умениям и навыкам как целям образования». «Обучение и воспитание суть стороны единого процесса образования. Обучение предполагает усвоение знаний, умений и навыков… Воспитание предполагает усвоение ценностей…»1. Итак, в приведенных высказываниях отражается новый статус образования, вследствие которого происходит изменение соотношения основных категорий педагогики – «воспитание» и «образование». Многозначность термина означает, что данное слово употребляется для обозначения нескольких понятий. Как было показано выше, традиционно считается, что термин «образование» служит для обозначения двух понятий – «целенаправленный процесс овладения знаниями, умениями и навыками» и «совокупность систематизированных знаний, умений и навыков как результат целенаправленного процесса овладения ими». Наличие этих значений у термина легко подтверждается контекстным анализом: в выражениях «продолжить образование», «возобновить образование», «траектория образования» и других речь идет о процессе; в выражениях «получить образование», «дать» образование и других – о результате. Перенос названия с действия на его результат относится к числу наиболее распространенных метонимических явлений, но связанные одним именем понятия отражают явления разной природы и разного порядка, т.е. с точки зрения системы понятий они разноуровневые. На важность выделения процессуальной и результативной сторон понятия «образование», поскольку «они дают две принципиально различные – динамическую и статическую – базовые модели понимания»2, уже указывали ученые. Хотя необходимо отметить, что в реальном употреблении слова бывает трудно определить, к какому именно понятию оно относится, особенно когда одинаково значимы и процесс, и результат. Однако анализ употребления слова «образование» показывает, что оно имеет и другие смысловые значения. Так, если значение «целенаправленный процесс овладения знаниями» подчеркивает субъектность процесса, то формулировка значения «целенаправленный процесс воспитания и обучения» имеет как субъектную, так и объектную направленность, т.е. действие требует объекта: «образование взрослых», «технология образования», «концепция образования» и др. По существу, это тоже два разных понятия, которые обозначаются одним словом и в понятийной системе науки давно сосуществуют, хорошо осознаются и широко применяются, хотя в словарно-энциклопедических других источниках одно из них не закреплено в форме общепризнанной дефиниции. В последнее время ученые сделали попытку выделить еще одно значение термина «образование». В.С. Безрукова в авторском «Словаре нового педагогического мышления» определяет его следующим образом: «…специально организованная и целенаправленная система воспитания и обучения человека, обеспечивающая его развитие. Под образованием также понимается вся совокупность знаний, навыков и умений, полученных человеком в этой системе, и достигнутый уровень его развития»1. Б.С. Гершунский настаивает на том, что «в наиболее общем виде образование может и должно рассматриваться в следующих четырех аспектах: образование как ценность; образование как система; образование как процесс; образование как результат»2. Выделение образования как системы автор обосновывает тем, что взаимосвязь и взаимозависимость всех звеньев и ступеней образования позволяет говорить о целостности образовательного пространства3. Эта мысль не нова, и если речь идет о «совокупности взаимодействующих преемственных образовательных программ и государственных образовательных стандартов различного уровня и направленности; сети реализующих их образовательных учреждений независимо от их организационно-правовых форм, типов и видов; органов управления образованием и подведомственных им учреждений и организаций»1, то для этого понятия существует вполне устойчивый и нормативно закрепленный в Законе РФ «Об образовании» термин «система образования». Вместе с тем употребление термина «образование» действительно наводит на мысль, что ограничивать его семантику только двумя или тремя значениями, о которых шла речь выше, нельзя, ср.: «развитие образования», «реформа образования», «экономика образования», «децентрализация образования» и др. Очевидно, что термин «образование» употреблен здесь не в значении «процесс овладения» и даже не в значении «процесс воспитания и обучения», тем более не «совокупность знаний». Обращает на себя внимание также то, что все явления, обозначенные этими словосочетаниями, имеют социальную значимость. На первый взгляд может показаться, что термин выступает здесь синонимом термина «система образования», однако при замене ощущается утрата какого-то важного компонента. Таким образом, можно предположить, что термин начинает приобретать еще одно значение, т.е. соотноситься с еще одним понятием, и в этом значении термин употребляется в тех контекстах, где речь идет о возрастании социальной значимости образования, об образовании как социальном институте. В последнее время появилось много работ и публикаций, посвященных этой проблеме. Такие ученые, как Б.М. Бим-Бад, Б.Л. Вульфсон, Б.С. Гершунский, Г.Е. Зборовский, А.В. Петровский, рассматривали различные ее аспекты. В этих работах отмечается, что образование «становится одним из самых значительных и динамичных элементов социальной инфраструктуры»1, «ведущим социогенетическим механизмом, обеспечивающим опережающее развитие качества человека и качества общественного интеллекта»2. Стало очевидно, что успешное разрешение очень многих социальных проблем (контроль безработицы и регулирование занятости населения, переподготовка и переобучение работников в связи с повышением интеллектоемкости многих видов труда и др.) возможно только через образование, что обусловливает необходимость создания системы непрерывного образования. Б.С. Гершунский отметил, что понятие «образование как социальный институт» вполне правомерно ассоциируется с понятием «система»3, однако социальный институт образования не сводится к системе образования. Как указывает Г.Е. Зборовский, «любой социальный институт включает в себя: а) определенную сферу деятельности и общественных отношений; б) учреждения для организации совместной деятельности людей и группу лиц в них, уполномоченных выполнять социальные, организационные и управленческие функции и роли; в) нормы и принципы отношений между… членами общества, включенными в орбиту действия данного социального института; г) систему санкций… д) материальные средства (общественные здания, оборудование, финансы и др.)»4. Социальный институт образования отвечает всем этим требованиям, и система образования является его организационной формой. Как социальный институт образование оформилось давно. В советский период широкое употребление получили термины «просвещение» – «система общеобразовательных учреждений в стране»5, и «народное образование» – «система воспитательных, учебных и культурно-образовательных учреждений и мероприятий и органов управления ими в стране»1, значение которых очень близко значению «образование как социальный институт». Но образование понималось при этом как средство подготовки молодых к жизни, поэтому ядром системы образования была школа, а «ключевой фигурой – учитель». С изменением качества общественного труда, повышением его интеллектоемкости, обусловленными бурным развитием науки и техники, компьютерных и телекоммуникационных технологий, образование становится непременным спутником человека на протяжении всей его жизни, а «ведущим звеном» становится высшее образование2. В современном лексиконе близкое, почти синонимичное значению «образование как социальный институт» значение имеет словосочетание «сфера образования», однако закрепиться за этим понятием в качестве термина у него меньше шансов, поскольку термин «образование» имеет ряд преимуществ, главные из которых – однословность и большая терминологичность. Еще одно немаловажное, на наш взгляд, в условиях вхождения России в мировое образовательное пространство обстоятельство, оказывающее влияние на развитие значений термина «образование», связано со сближением его семантики с семантикой английского, а по существу интернационального термина education, который также имеет три основных «измерения» – «as institution, as process and as product (как институт, как процесс и как результат)»3. Изменение социального статуса образования и связанные с ним процессы и явления в сфере образования требуют всестороннего и глубокого научного осмысления и обоснования, что предъявляет новые требования к науке, обслуживающей эту специфическую интегративную, междисциплинарную область знания и практической деятельности. Право оперирует сложными, многогранными и специфическими понятиями. Точность их выражения в языке закона достигается в том случае, если с данным термином связано четкое и вполне исчерпывающее представление о каком-либо понятии, одинаковое у всех, кто его применяет. Однозначность термина означает не одно единственное значение слова или словосочетания, а его одинаковое восприятие и единообразное толкование. Отступление от требования однозначности порождает проблему полисемии в образовательном праве. Данная проблема наиболее ярко выражена при использовании законодателем термина «дистанционные образовательные технологии» (ДОТ), когда с одним термином связывается несколько значений: 1) дистанционное обучение обеспечивается применением совокупности образовательных технологий, при которых целенаправленное опосредованное или не полностью опосредованное взаимодействие обучающегося и преподавателя осуществляется независимо от места их нахождения и распределения во времени на основе педагогически организованных информационных технологий, прежде всего с использованием средств телекоммуникации1; 2) под ДОТ понимаются образовательные технологии, реализуемые в основном с применением информационных и телекоммуникационных технологий при опосредованном (на расстоянии) или не полностью опосредованном взаимодействии обучающегося и педагогического работника2. В обоих случаях процесс описан по-разному. Первое определение, по нашему мнению, более соответствует действительности. Так как во втором определении нет четкого определения того, что именно с методической точки зрения понимается под ДОТ, это вводит в заблуждение многих педагогов, которые начинают использовать ДОТ в образовательном процессе, сводя его к электронной переписке с учеником или к передаче материалов лекций на диске с последующим on-line- или off-line-тестированием.С этой точки зрения интересен европейский образовательный термин «E-learning». Существует определение этого термина, которое дали специалисты ЮНЕСКО: «…обучение с помощью Интернета и мультимедиа». E-learning вначале зарождался как система поддержки дистанционного образования. Но надо иметь в виду, что E-learning не просто удаленное получение знаний. Оно предполагает использование учебного материала и обязательное общение студента и преподавателя через Интернет (как в форме видеоконференции в режиме on-line, так и интерактивным способом). Электронное образование – это возможность смешанного обучения (объединяющего очный и виртуальный сценарии), которое стало основной формой взаимодействия преподавателя и студента. В данном случае присутствует электронная компонента образования (компьютер, Интернет, информационные технологии) и то, что непосредственно поддерживается общением человека с человеком. Термин E-Learning появился лишь несколько лет назад, но уже с успехом используется в более 2 000 международных корпораций. Под E-Learning подразумевается обучение персонала компании или отдельных специалистов при помощи современных технологий. Системы обучения строятся как на базе ранее созданной IT инфраструктуры компании, так и «с нуля». В нашей стране этим термином иногда заменяют словосочетание «дистанционное обучение», подразумевая то использование ИКТ и Интернет-технологий в образовательном процессе при всех формах обучения (в очной в том числе), то общение педагога и студента в режиме on-line и off-line, то обеспечение студента кейсом с необходимым набором учебных материалов для самостоятельного изучения с последующим on-line-тестированием. По аналогии существуют похожие термины: M-learning – использование мобильного телефона в обучении, U-learning (от ubiquities learning) – повсеместное, вездесущее обучение и т.д. Методической базы под этим понятием пока нет. Ряд педагогов также проводят знак равенства между ДОТ и термином «электронное обучение». Этот термин часто употребляют в сочетании с предыдущим (E-learning), понимая под ним фактически то же самое – «передачу знаний и управление процессом обучения с помощью новых информационных и телекоммуникационных технологий». Если обратиться к корням слова «электронное», то стоит вспомнить, что электроника – это раздел электротехники, наука об использовании электрических устройств. Следовательно, использование в любом образовательном учреждении в учебном процессе на очной лекции компьютера с презентацией, транслируемой на экран, интерактивной доски, веб-камеры и других средств электроники тоже можно назвать электронным обучением. Наиболее точной можно признать формулировку Роберта И.В.: термин «дистанционное обучение (дистантное обучение, распределенное обучение)» – «процесс передачи знаний, формирования умений и навыков при интерактивном взаимодействии как между обучающим и обучающимся, так и между ними и интерактивным источником информационного ресурса, отражающий все присущие учебному процессу компоненты (цели, содержание, методы, организационные формы, средства обучения), осуществляемый в условиях реализации средств ИКТ»1. Таким образом, законодатель и все авторы-исследователи, останавливаясь на понятии «дистанционные образовательные технологии», вычленяют в процессе дистанционного обучения и научно обосновывают такие элементы, как: - процесс обучения; - участники процесса; - компоненты учебного процесса (цели, содержание, методы, организационные формы, средства обучения); - средства ИКТ. Язык закона основан на литературной речи. Поэтому он не может быть лишен неотъемлемых свойств естественно-языковой системы, в частности явления многозначности. Но эти свойства в полной мере должны обеспечивать определенность и точность законодательных предписаний. 3. Среди требований, предъявляемых к юридическим терминам образовательного права, необходимо выделить требование доступности понимания термина в законодательном тексте. Данное требование не должно наносить ущерб полноте и точности формулирования нормативных положений. Понимание юридических терминов зависит от четкости их определения в нормативных актах. Доступность понимания зачастую обеспечивается законодателем путем введения норм-дефиниций. Конструирование дефиниций (от лат. definitio) в образовательном законодательстве – прием законотворческой техники, выполняющий закрепительно-ограничительную функцию, сущность которого – создание нормативно-ориентирующих определений юридических терминов. Фиксируя в дефинициях образовательно-правовые понятия, законодатель тем самым устанавливает пределы образовательно-правового регулирования. Однако законодательное определение юридического термина не может оставаться неизменным, оно подвержено естественным корректировкам, соответствующим различным этапам развития образовательного законодательства. Законодательные дефиниции представляют собой краткое определение какого-либо понятия, отражающего существенные признаки предмета или явления, толкование слова. Они являются обобщенным наименованием юридического понятия, имеющего точный и определенный смысл, отличаются смысловой однозначностью и функциональной устойчивостью. Значимость законодательных дефиниций состоит в том, что законодатель дает юридическому термину одно-единственное определение, которое должно вобрать в себя все существенные для применения соответствующей нормы признаки, т.е. такие, которые носят регулирующий характер, имеют правовое значение1. Например, термин «аспирант» раскрывается в результате его дефинирования в п. 2, 5–7 ст. 19 Федерального закона от 22 августа 1996 года № 125-ФЗ «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», а термин «гранты» – в ч. 7 ст. 2 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» (ред. от 27.12.2009). Потребность в четких нормативных дефинициях становится особенно ощутимой, когда доступность понимания термина ограничена. Но следует заметить, что не всегда удается законодателю обеспечить соответствие данному требованию в содержании образовательно-правовых норм, что вполне объяснимо, поскольку в юриспруденции используются сложные и специфические понятия техники, медицины и других специальных отраслей знания с их особой терминологией. Явление «переосмысления терминов одной области знания в другую»2 принято называть транстерминологизацией. Явление транстерминологизации для русской юридической терминологии связано с развитием науки и техники, с появлением новых отраслей права, призванных регулировать самые различные области деятельности человека (экологическое право, хозяйственное право и др.). Внедрение транстерминов в нормативное поле образовательного права в связи с этим было неизбежным. Примерами специальной лексики, которая входит в терминологические системы языка других наук и областей знаний, являются такие используемые в образовательном праве термины, как «повышение психологической компетентности всех участников образовательного процесса»1, «программа интерактивного типа («мультимедиа») для ЭВМ»2; «профессиональный подбор на рынке труда»3. 4. Унифицированности юридической терминологии способствует требование общепринятости используемого термина в нормативных текстах образовательного права. С целью исключения терминологического разнобоя необходимо привести в соответствие терминологию нормативных документов, принятых до принятия Федерального закона «Об образовании» и внесения в него последующих изменений (см., например, Постановление Верховного Совета СССР от 10 апреля 1990 г. № 1420-1 «О неотложных мерах по улучшению положения женщин, охране материнства и детства, укреплению семьи» в ред. Федерального закона от 24.08.95 № 152-ФЗ). 5. В числе требований, предъявляемых к использованию терминологии образовательного права, необходимо выделить ее нормированность. Данное требование предполагает соответствие термина лексическим, грамматическим и стилистическим стандартам государственного языка в Российской Федерации. Языковые стандарты в нашей стране могут быть представлены совокупностью словарей, куда, по мнению специалистов, «обязательно входят орфографический, орфоэпический, этимологический, стилистический, фразеологический, цитатный словари, словарь синонимов, а также ряд словарей, отражающих специфику национальной лингвистической традиции»1. Для разрешения проблемы, связанной с языковыми стандартами, в качестве варианта в правовой науке предлагалось сформировать подобный свод словарей2. Но в настоящее время данная проблема не нашла своего логического завершения и остается открытой. Аспектом нормированности термина является его соответствие существующим научным нормам современного русского литературного языка. Стоит полагать, что при отсутствии языковых стандартов государственного языка РФ требование нормированности может рассматриваться именно с этой позиции. В связи с этим отдельные термины образовательного права, применяемые в особой стилистической форме, отличающейся от общеустановленных правил русского языка, необходимо рассматривать как профессиональные термины. Например, в соответствии с правилами русского языка множественное число образовательно-правовых терминов «ученик», «аспирант» имеет форму «ученики», «аспиранты». Однако в нормах образовательного права приходится сталкиваться с формулировками, идущими вразрез с требованиями нормированности терминологии, являются сложные составные понятия «детский сад присмотра и оздоровления», «детский сад общеразвивающего вида с приоритетным осуществлением», «детский сад для детей предшкольного (старшего дошкольного) возраста». В соответствии с требованиями нормированности указанные языковые обороты нельзя признать правильными. Для специалистов в области образовательного права приведенные понятия не вызывают вопросов, поскольку за весьма длительный период своего существования прочно прижились в образовательно-правовом понятийном поле и используются как своего рода штампы. Несмотря на это, полагаем, что с учетом правил русского языка данные формулировки требуют уточнения. 6. Обязательным требованием, предъявляемым к использованию юридической терминологии в законодательном тексте, является лаконичность формулировки термина. Языковые конструкции, используемые в тексте закона, должны быть кратки, понятны и лингво-юридически грамотны. Известно, что правовой тезаурус наряду с однословными терминами содержит целый блок терминов, состоящих из нескольких слов. Не исключение наличие терминов в виде сложных языковых конструкций и в образовательном праве. Проанализируем на предмет соблюдения указанного требования такие образовательно-правовые языковые конструкции, как «образовательное учреждение дополнительного профессионального образования (повышения квалификации) специалистов»1, «общественная аккредитация высших учебных заведений»2, «организованная перевозка группы детей»3. Семантическая основа данных юридических терминов выражена сочетанием слов, связанных единой смысловой нагрузкой. Взаимосвязанные компоненты в составе данного термина условно можно разделить на основной («образовательное учреждение профессионального образования»; «аккредитация учебных заведений»; «перевозка детей») и дополнительный («дополнительного»; «общественная»; «высших»; «организованная»; «группы»). Дополнительные компоненты в составе данных