Луис Ормонт
Вбольшинстве случаев, включение пограничного пациента в группу без адекватнойподготовки — недолговечное событие:
— пациент быстро создает токсическую терапевтическую среду.
— его или взаимоотношения с рядом участников быстро превращаются в конфликтныеили психотические.
Бываютдаже случаи грубого физического обращения.
Потокразвития прогрессивных эмоциональных коммуникаций в группе при этомпрерывается, а в некоторых случаях разрушается. Даже участники, сразу невключающиеся в травматическое вовлечение в происходящее пограничных частейсвоей личности, находят присутствие вновь прибывшего обременительным. То здесь,то там скоро прорывается скандал, в результате чего либо остальные члены группынаходят хорошее объяснение для оставления группы, либо пограничный пациентисчезает.
Чтобыпредупреждать этот разгром лечения, пограничный пациент должен быть хорошо исистематически подготовлен к групповому опыту. Ведущий должен следить запаттернами, которые демонстрирует этот пациент; и как только пациент начинаетувязать в них, помогать ему их исследовать, идентифицировать их появление, описывать,противостоять им снова и снова, пока он не освободится от них, если полностьюне разрешит.
Это- импульсивные преэдипальные сопротивления, которые представляют самый большойвызов лечению. Давайте рассмотрим один пример, в котором укрепленный ряд поведенческихпаттернов был преодолён.
Когдая начал начал свою практику с группами, я был в обучающей группе с AlexanderWolf. Он услышал, что я согласился брать любых пациентов за любую оплату, еслитолько они могли бы быть заинтересованы в группе. За три месяца он послал мнебольшой список потенциальных кандидатов, людей, которых он расценил какнепригодных для его собственных групп, но которые обратились к нему для такойспецифической цели. И он имел многих, чтобы послать, потому что он был ведущийгрупповой аналитик в Нью-Йорке.
Всеиндивидуальные практикующие врачи или юристы, особенно психиатры, читали егоосновополагающие статьи относительно группового психоанализа, изданного вJournal of Psychotherapy. Это был уважаемый медицинский психоаналитик, которыйшироко сообщал о лечении группы используя постулаты Freud и Ferenczi. Однимутром я получил странный звонок. Это было грубый и плотный бруклинский диалект,который оставил меня крайне изумленным.
— Эй, Луи!
— Да?
— Эл сказал, что я должен вызвонить Вас.
— Эл?
— Вы знаете Эла Вольфа?
— О…
— Так что, я могу появляться? Я — внизу.
— О ...
— Эй, прекратите говорить 'О'. Да или нет?
— Позвольте мне посмотреть мой календарь.
— Календарь? Черт побери, я с трудом получил внизу пятно для стоянки. Вы частодобираетесь в эти паршивые края? Да или нет?
Ябыл слишком спутан, чтобы быть рациональным. Я посмотрел мою книгу назначенийи, конечно, там был пробел.
— Хорошо, я думаю, что я мог бы дать Вам несколько минут.
— Этого достаточно.
Щелчок.
Ясмотрел на телефон; не знаю, где я был. Возможно я был в фантазиях. Я потратилследующие пять минут, нападая на себя за то что не выяснил у него, почему онзахотел видеть меня, за то что не предложил ему другое время, чтобы не создатьу него впечатления, что я не имел никаких пациентов, за то что не говорил с нимв более профессиональной манере. Возможно я должен был позвонить доктору Вольфуи спросить его кое-что относительно его пациента. Кольцо в передней дверипрервало мой самокритический анализ. В то время я использовал мою жилуюквартиру как офис; в частности я проводил индивидуальные сеансы в своейспальне. Я отдыхал на аналитической кушетке; каждое утро я преобразовал этообратно в аналитическую кушетку. Теперь я наводил порядок с быстротой молнии.Что особенно делало мой офис неуклюжим, так это то, что я был вынужденпроводить моих пациентов через длинное лобби, гостиную комнату и маленькуюперевязочную в мою преобразованную спальню.
Япоспешил к дверному кольцу, подчиняясь требованиям звонка, и открыл дверь. Тампередо мной был короткий, полностью лысый человек, коротышка, держащий шапку вобеих руках, одетый в пиджак тёмного цвета. Он свирепо смотрел на меня.
Посколькуя открыл рот, чтобы приветствовать его, он поднёс палец к своим губам.
«Т-с-с»!Это было длинно и растянуто.
Япосмотрел — сзади него не имелось никого в зале.
Что-тоактёрское зеркально отразилось в моих мыслях. Я поместил свой палец к губам ииздал четкий и громкий «Т-с-с!!!».
Этомоментально вернуло его назад. Я посмотрел вокруг него вверх и вниз по пустомузалу и прошёл в офис, проверяя зал снова перед закрытием двери. Он открыл былорот, но я поместил палец к губам. Затем я подозвал его, чтобы следовал за мнойчерез вход, гостиную комнату, и перевязочную, в мой офис. Я закрыл дверь со вздохомоблегчения, указал ему на стул и сел. Он посмотрел на меня в наивном удивлении.Я сделал большой вздох и прочнее погрузился на свой стул.
— Теперь… — он дёргал своей головой назад и вперед в недоверии — Я лечусь.Двенадцать лет. И я достаточно видел странных психиатров, но Вы взялиприз."
Япосмотрел на его в удивлении.
— Я сделал что-то неправильно?
— Неправильно? Неправильно? Это не способ приветствовать пациента!
— О...
Онсжал свою лысину рукой и провёл ей по лицу.
— О ...., если я услышу это снова… Этот парень, Вольф, как предполагается,является «горячим стрелком». Большое имя! И он посылает мненедоразумение, подобное Вам. Вы потерялись бы на поле для гольфа, вероятноникто не заметил бы Вашей задницы из отверстия в земле.
Ямигал, пробуя ассимилировать это поэтическое изображение.
— Что я должен был сделать?
— Посмотреть. Вы встречаете потенциального пациента в двери. Он не знает Вас; Выне знаете его. Вы говорите: 'господин Камински?’, я говорю: ‘Да'. Вы отходите всторону и говорите: ‘Пожалуйста входите. Я буду с Вами через несколько минут.’Затем Вы позволяете мне воспользоваться моими ногами и проводите меня в Вашsanctum sanctorum (святое святых).
— О...
— Если Вы скажете 'О' еще раз, то я клянусь, что побью Вас.
— Что же я, как Вы полагаете, должен говорить?
— Вы должны сказать: ‘Это правда. Я приношу извинения.’ Вы невежа!
— Мне жаль.
— Это лучше.
Онсмотрит на меня в отчаянном отвращении.
— Как я могу помочь Вам? — в заключение спрашиваю я.
— Вы спрашиваете меня, как Вы можете при этом помогать мне? Вы получите от меняэто в обратном направлении, младнец. Как могу я помочь Вам?!
— Я думаю, что вы правы.
— Это лучше. Для начала Вы можете спросить меня о моей хронологии.
— Для чего?
— Смотрите, Вы хотите слышать, что я буду говорить или нет?
— Конечно.
— Это лучше. Я обращался почти к двадцати психоаналитикам в моей карьере; все изних были сопляки. Сопляки!
Такимобразом началось мое образование в том, как лечить параноидальную личность. Ябыл очень послушный студент, часто спрашивал его, какое вмешательство я долженделать, когда он формировал ко мне очередную проекцию. Он одобрял мой способ,основанный на его предложениях, который я позже ещё корректировалсамостоятельно.
Онтакже улучшил своё собственное функционирование. Например, каждый, когда раз онсоздавал проекцию, я наклонялся, чтобы спросить, было ли это безумно иотносительно чего это было безумно. Через некоторое время, вместо того, чтобысосредотачиваться на проекциях, мы сосредоточились на чувствах, которые ихинициализировали.
Выяснение,как я должен продолжать каждый дюйм психотерапевтического пути, давало емупонимание, что он может влиять на свою непосредственную среду с пользой длясебя. Syd Kaminsky решил, что после бесплодных лет продвижения в индивидуальномлечении психиатрами, он должен начать терапию группой. Возможно обычные«реальные» люди смогли бы понимать его лучше чем все«кретины», которые симулировали, что они поняли других. После того,как я прошел испытание моего ученичества с ним, и он почувствовал, что я былчестен, он хотел приняться за дело, для которого он пришел — групповую терапию.
Онпосещал меня в течение двух месяцев. Вместо того, чтобы видеть меняиндивидуально два раза в неделю мы согласились, что он заменит один изиндивидуальных сеансов групповым. Но мы не должны были погрузиться в это безнекоторого понимания того, как группа функционирует. К этому времени мы имелизаботливые, почти доброжелательные отношения, в которых ему было удобно, он былдоволен тем, что он имел полезное воздействие на меня, и чувствовалуверенность, что смог бы влиять и на других. Я был все еще почтительный ученик,ведущий себя способом, приемлемым для него, более чувствительным, чем остальнаячасть моих собратьев по профессии.
Ямедленно и извиняющимся тоном взял господство как эксперт. Я убедил его, чтоэто не простой вопрос — понять людей. Существует область, называемая«бессознательным», включавшая много отношений. Прежде всего, имеетсяподготовительный период перед вводом в группу. Я должен выяснить много относительнонего, чтобы определить то, в какую группу его лучше ввести. Также, он былдолжен быть готов для непредвиденного, с чем сталкиваются в условиях группы.
Этоне было подобно индивидуальному лечению. Там имелось много правил которыерегулировали способы взаимодействия. Мы имели периоды «взлётов» и«падений» в течение этого периода ориентации. Мы провели часть сеансав поиске мест для скрытых микрофонов, которые моя «леди очистки»(отдел ЦРУ) могла бы оставить здесь. Я был всегда на его стороне, против этогоучреждения. Это вообще закончилось бы взрывом агрессии к какому-нибудь объектув его повседневной жизни или ко мне при моем пренебрежении какой-либо егопотребностью, о которой он упомянал неделей прежде.
Однаждына сессии он показался бы мне совершенно приемлемым. Мы тогда прорепетировалибы, как он должен был вести себя. Если бы он взорвался бы на меня закакие-нибудь требования протокола или этикета, я стал бы объяснять, что япозволял ему учить себя, и теперь он должен по крайней мере дать мне любезноеразрешение, чтобы показать ему знания из моей области. Это выявило бы егологическую и рациональную часть.
Яоткладывал ввод его в группу, работая над его параноидальными проекциями. Этоникогда не было гладко, но я всегда уважал их. Он начал видеть, что каждый раз,когда он был подозрителен к кому-нибудь, он на самом деле был сердит к нему вдуше и смог бы идентифицировать, почему он чувствовал это. Мы пробегались поэтому снова и снова. Мы также проходили снова и снова каждый аспект его особенногопредъявления себя и причудливого поведения, пока мы не соглашались, чтонезависимо от того, что он будет чувствовать, он будет предъявлять себясоответственно, будет говорить правильно, и будет вести себя социальноприемлемыми способами.
Еслион чувствовал, что он не смог бы сдерживать импульсивные действия в течениесессии группы, он должен был бы сообщить мне относительно своего состояния.Если он не мог бы сдержать свою агрессию, он должен был бы пойти в ванную ивымыть лицо в холодной воде. Таким образом, правила были тщательно разъяснены ивведены в его память.
Шестьюмесяцами после начального контакта Syd был введен в группу. Члены группы нашлиего новым и приятным. Ежедневно, после каждого сеанса группы, я встречался сним индивидуально и мы пробегались по тому, что происходило, делая исправления,выясняя проблемы, разъясняя как он продвигается. Конечно, все еще другие членыбыли «преступниками», и мы делали им скидку и корректировалиотношение к ним под рубрикой «сохранения группы».
ПрогрессСида был полезен. Он водил такси в течение двадцати трех лет, начиная ссемнадцати, и теперь он начал говорить относительно покупки свего собственногодела. Он имел много денег, припрятанных в матраце. Он также познакомился содной пассажиркой, довольно привлекательной женщиной. Она оставила свою работув Миннесоте и приехала в Нью-Йорк, чтобы получить лучшую позицию. Ееспециальностью было оценка страхования, и это было востребованным. Он понял,что она не знала никого в городе и принял ее под свое крыло. Он привёз ее кпредставительной маленькой гостинице и навещал каждый день. В течение года онистали женаты. Ему было сорок, а ей тридцать два.
Группабыла единственным семейством, которое он когда-либо имел, и это означало большечем мир для него. Он обсуждал свой прогресс и каждый шаг с участниками. Егопаранойя и гомофобия неожиданно возниклали время от времени, но ихинтенсивность уменьшилась. Поскольку он находил в себе и нежные чувства к людямв группе приемлемыми, то его воинственность заметно уменьшалась. Без подготовкик групповому опыту там могло бы быть фатальное столкновение. Знание того, чтоожидалось и что он будет делать, возможно, заметно изменило его поведение, ноэто лишь устанавливало поведенческие стандарты для него. Вопрос был не в том, чтоон делал, а почему он это делал. Когда рациональная часть его ego оказываласьдоступна, он разрешал мне и другим участникам влиять на себя. Когда же оноказывался захвачен патологическим паттерном, он был буквально трудноизлечим. Вэти времена мы присоединялись к нему или сосредоточивались на других участникахи ждали, когда в течение другой недели мы смогли бы обращаться к еговеликодушию.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.temenos.ru/