С образованием государства заметные сдвиги происходят в культурной жизни России. Местные культурные традиции постепенно уходят в прошлое, уступают место общерусским тенденциям. «Горизонт обозрения» явлений общественной жизни у деятелей культуры расширяется. Да и возможностей, денежных, политических и психологических, в рамках большого государства стало, естественно, больше. Еще более весомой звучно заявляют о себе мотивы патриотизма, национальной гордости. В то же время наряду с приобретениями имелись и потери - исчезло могучее дыхание творцов эпохи Куликовской битвы (А. Рублев и Ф. Грек, летописные своды и сказания о борьбе с Ордой), сказывается растущее и мертвящее влияние самодержавной тирании и крайностей крепостничества, опричного террора на культурную среду русского общества. В противоречиях, борениях развивается культура той эпохи.
Фольклор. Записей устно-поэтического народного творчества этого времени не сохранилось. Но о народных песнях, игрищах упоминают некоторые литературные сочинения, документы, например Стоглав, соборные послания и т. д.
События той славной эпохи получили отражение в сказках. Так, в "Сказке о Борме-Ярыжке" ее герой, простой русский человек, добывает для царя Ивана Грозного знаки царского достоинства в Вавилоне-граде. Сходный сюжет развивался в "Повести о Вавилонском царстве", но в ней речь идет о регалиях для византийского императора. Русская сказка переделывает этот сюжет, приспосабливает его "для себя", некоторые ее варианты связывают получение регалий царем со взятием Казани.
Другие сказки прославляют ум, сметливость выходцев из народа ("Умный мальчик-судья", "Огненный, змей", "Мудрая дева" и др.), некоторые сказки вошли в "Повесть о Петре и Февронии" (о крестьянской девушке, ставшей женой князя).
В пословицах и песнях, поговорках и загадках, словах и поучениях отразилась живая Народная речь, меткая и острая. Таковы, к примеру, пословицы, которые вписал царь Грозный в свое послание старцам Кирилло-Белозерского монастыря: "Жалует царь, да не жалует псарь", "дати волю царю, ино и псарю".
Во второй половине столетия большое число сказок идеализирует образ Ивана Грозного как борца с боярами, "крестьянского" царя, защитника бедняков, справедливого судьи и т. д. Расцветает жанр исторической песни. В них народ прославляет взятие Казани, особенно героев штурма - пушкарей, Ермака Тимофеевича. Ермак в глазах певцов, народа - идеальный герой-казак. В песне о Кострюке-Мастрюке простой русин, "насельщина-деревенщина", побеждает в единоборстве заезжего бахвала князя Кострюка, Образ последнего отразил реальные черты царского шурина, брата, его жены, князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского. Царя народ, с одной стороны, воспевает за воинские подвиги, расправы с боярами; с другой - отмечает его жестокий нрав; в целом же поддерживает за защиту единой России - "Московского царства", "каменной Москвы" как "средины царства Российского".
Народ в своем творчестве гордится сильной Русью; его сыновья - крестьяне и ремесленники - Начинают осознавать себя не только безликими "людьми Божьими", но и реальными людьми с земными заботами, радостями и горестями.
Просвещение. Центрами грамотности и просвещения оставались, как и прежде, монастыри. В них же и в церквах, особенно при митрополичьем и епископских дворах, имелись библиотеки рукописных, позднее и печатных книг, подчас весьма значительные (например, в Соловецком, Троице-Сергиевом, Иосифо-Волоколамском, Кирилло-Белозерском,, Ростовском и других обителях, в новгородском Софийском соборе и т.д.).
"Мастера грамоты" появляются в городах и по деревням. У них учились дети и взрослые. Известные духовные деятели Зосима соловецкий и Длександр свирский обучались в обонежских деревнях, Антоний сийский –в деревне у Белого моря, Симеон, архиепископ новгородский - в родной подмосковной деревне и т.д. Учителями были монахи, дьяки.
На многих актах ставят свои подписи бояре и дворяне; в меньшей степени- крестьяне и посадские люди.
Учили сначала азбуку, потом - Часослов (молитвы, богослужебные тексты по часам церковной службы), письмо, Псалтирь (псалмы царя Давида). На этом учение обычно заканчивалось. Тем, кто побогаче, удавалось его продолжить - на очереди были "Апостол", Евангелие. Премудрость математическая сводилась к счету до тысячи и далее, сложению и вычитанию, реже проходили умножение и деление.
Тексты и цифирь учили наизусть и вслух, в общей школьной комнате, и оттого она заполнялась шумом и разноголосицей. За нерадение учитель, в соответствии с обычаем, мог и должен был "сокрушать ребра", "учащать раны" ученикам своим. Той же цели--внушению "книжной премудрости" – служила и "душеспасительная" розга. Но уже тогда с поощрением говорят и пишут о дидаскалах-учителях, которые "твоего для Сучения хотяша, дабы хитрбыл и разумен умом, и смыслен, а не грублий человек".
Но, очевидно, в реальной жизни встречалось, в зависимости от обстоятельств и "характера учителей, и то и другое. Недаром Домострой включает поучения, исключающие друг друга: "не ослабевай, бня младенца", "обучая детей, люби их и береги". В "Пчелах", сборниках нравоучительного содержания, можно встретить здравые мысли о воспитании детей и воспитателях: "Учитель нравом да покорит ученика, а не словом".
Появлялись руководства по грамматике – труды Максима Грека: "Начало грамоты греческой и русской", "Предисловие о буковице, рекше о азбуце", "Беседа о учении грамоте .", "Сказание грамотичным степенем" и т.д. Знающие люди высоко ** чтили грамматику, она, сказано в "Азбуковнике" конца XVI в., "основание и подошва всяким свободным хитростям".
В этом столетии появляется первое пособие по арифметике - "Книга, рекома по-гречески Арифметика, а по-немецки Алгоризма', а по-русски цыфирная счетная мудрость". По простой системе исчисления ("малое число") изучали единицы, десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч (тьмы), сотни тысяч (легионы), миллионы (леодры), по сложной системе ("число великое словенское")-миллионы (тоже.-тьмы), триллионы (тоже- легионы), триллионы триллионов (тоже-леодры, другое название-септиллионы), вороны (леодры леодров-число из 49 цифр). Изучаются в это время и дроби (известные еще в XI в.); числитель называли "верхним числом", знаменатель - "исподним числом".
При Иване IV, Федоре Ивановиче некоторых молодых людей посылали в Константинополь изучать греческий язык и грамматику. Ездили "паробки" с аналогичными целями и в европейские страны.
Некоторые знатные люди собирали у себя дома библиотеки рукописных книг. Большое собрание таких книг имел Царь Иван Грозный. Куда делась его библиотека, неизвестно. Может быть, она замурована в кремлевских подземельях. Или книги, в нее входившие, позднее разошлись по другим библиотекам, например митрополичьей, позднее - патриаршей, и иным.
Поворотное для просвещения значение имело появление книгопечатания. Еще при Иване III пытался печатать книги в России Варфоломей Готан, любекский первопечатник. Но первый опыт не удался. Полстолетия с лишним спустя, в середине 50-х гг. XVI в., первые книги так называемой "безвыходной печати" (не имели обозначения места и года издания) появились в Москве. Именно тогда царь Иван Васильевич завел типографию. 10 лет спустя, 1 апреля 1564 г., Иван Федоров издал в ней "Апостол". Затем последовали "Часослов" и другие книги. Года через два Федоров перебрался в Великое княжество Литовское и умер во Львове в 1583 г. Здесь он продолжал свое любимое дело. В числе прочих книг "друкарь московитин" (московский печатник), как называли его на Украине, издал первый печатный русский Букварь "для пользы русского народа", как он написал в послесловии.
В Москве издавали книги сотрудники и последователи Ивана Федорова (Андроник Невежа и др.); всего появилось около 20 книг богословского содержания. В деле обучения, просвещения был сделан большой шаг вперед.
Научные знания. Элементы научных знаний, умножавшиеся из столетия в столетие, носили прикладной характер. Так, необходимость точного учета земель и исчисления налогов с них породила сложную систему сошного письма - одинаковую сумму денег брали с сохи, т. е. с определенного количества земли, неодинакового у разных сословий.
Геннадий, архиепископ новгородский, митрополит Зосима в Москве и их помощники в конце XV в. составляли пасхалии - специальные таблицы с указанием дат Пасхи и других праздников по годам. Позднее Агафон, священник Софийского собора в Новгороде, подготовил рукопись труда "Круг миротворный", продолживший Геннадиевы таблицы. В середине XVI столетия тоже сделал Ермолай-Еразм, автор "Зрячей поехали". Переводные сочинения "Шестокрыл", "Космография" позволяли вычислять лунные фазы, затмения Солнца и Луны.
Знания в области физики, техники требовались мастерам-литейщикам при изготовлении пушек, пищалей, в том числе и нарезных орудий, созданных в России. То же- и со строительством зданий, каменных и деревянных, подчас очень высоких, до 50-60 м; в этом деле не обойтись без точных расчетов, знания строительной статики, техники.
Солеварение и поташное производство, лечебное и иконописное дело требовали знаний из прикладной химии, медицины, и они отражены в рукописях рецептурного характера, травниках (травы, их целебные свойства, приготовление из них лекарств).
Географические знания можно изучать по документам той поры -писцовыми межевым, по посольским и разрядным книгам; по картам ("чертежам") и отпискам служилых людей, летописям и описаниям путешественников, русских и иноземцев.
Исторические знания отражены в летописях и хронографах, повестях и сказаниях; знания о языке -в различных словарях ("Речи тонкословия греческого", "Толк языка половецкого", "Се татарский язык", словарь славянских слови др.).
Во второй половине XVI в. указанные прикладные знания умножаются и усложняются. К примеру, строительство Покровского собора (Василия Блаженного) на Красной площади в Москве, очень сложного сооружения, не могло обойтись без теоретических сведений по механике, математике. То же-с отливкой мощных пушек, которые сопровождали русские армии в походах на Казань, в Ливонию и др.
Во второй половине XVI --начале XVII в. появились детальные руководства по солеварению ("Роспись, как зачать делать новая труба в новом месте"), по писцовому делу (1556 г.), статья "О земном верстании, как землю верстать" (исчисление площади квадратов, прямо- и треугольников, параллелограммов, трапеций).
В "хождениях" авторы описывали страны, которые посетили; таково, например, хождение посла и купца Василия Познякова, побывавшего в Константинополе и на Афоне, в Иерусалиме и Египте (1558-1561 гг.). А еще раньше, в 1525 г., дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов в разговоре с Павлом Иовием Новокомским говорил: в Китай и Индию можно добраться не только южными теплыми морями, но и Северным Ледовитым океаном. Тот описал разговор в своем трактате о России, и о нем узнали в Западной Европе. Там, как будто под влиянием этих сообщений, снарядили экспедицию, участник которой Р.Ченслер попал в Россию. Иван Грозный обещал награду тому, кто найдет "морской путь в Китай и Индию".
Литература. Историческая и политическая мысль. В этой области происходил заметный подъем. В летописных сводах, повестях и сказаниях разрабатываются идеи величия великокняжеской и царской власти, мировой роли России. Как сказано в "Хронографе" (обзоре всемирной истории) 1512 г., после покорения турками Византии и других "царств", которые они в "запустение положиша и покориша под свою власть", "наша же Российская земля . растет и младеет и возвышается".
"Повести о Вавилонском царстве" с их идеей преемственности власти византийских императоров от правителей Вавилона на русской почве дополняются версией о передаче шапки Мономаха, порфиры и скипетра византийским императором Львом великому князю киевскому Владимиру Мономаху: " .и. доныне та шапка Мономахова в Русском государстве, в богохранимом в царствующем граде Москве".
"Сказание о князьях Владимирских" начала XVI в. выводит родословную московских правителей от Августа, кесаря римского. Так возвеличивались самодержавие и суверенность власти российских монархов. Это использовали и в последующей публицистике, и в политической практике. "Царское место" Ивана Грозного, к примеру, на одном из затворов имеет резьбу с рассказом о присылке из Византии шапки Мономаха. А сам Грозный в письме к шведскому королю без тени сомнения утверждал: "Мы от Августа кесаря родством ведемся".
Те же или сходные идеи разрабатываются в посланиях Филофея, игумена псковского Елеазарова монастыря, Василию III, в "Повести о белом клобуке", "Повести о зачале Москвы", летописных сводах XVI в.
В сочинениях еретиков-вольнодумцев рубежа XV - XVI столетий {"ересь жидовствующих"), особенно их левого, радикального, крыла, отрицались главные догматы христианского вероучения- троичность Бога, непорочное зачатие, причащение, необходимость икон, самого института церкви. Еретики критиковали мздоимство и иные пороки духовной братии. Более умеренное крыло претендовало лишь на свободомыслие в литературе, научных исканиях.
Гуманистические, рационалистические идеи еретиков, их критика церковного, монастырского землевладения, стяжания поначалу вызвали сочувствие даже у великого князя Ивана Ш. Но в конце концов Одержали верх церковные ортодоксы во главе с Иосифом Саниным, игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря, которых великокняжеская власть сочла лучшей опорой для себя, чем еретиков. Церковный собор 1504 г. осудил последних, некоторых из них казнили.
Идеи "нестяжательства" развивали и заволжские старцы (монахи заволжских монастырей) во главе с Нилом Сорским. Они обличали стремление присвоить труд чужих рук, сребролюбие, чревоугодие, гордость, тщеславие и прочие пороки. Проповедовали смирение, созерцательную жизнь, нравственное самоусовершенствование. Иноки, по их учению, должны добывать пропитание своим трудом, не иметь земель и крестьян, отказаться от мирской суеты и стяжательства. Иосиф Волоцкий же говорил о другом: "Церкви богатство-Божье богатство".
Борьба иосифлян и нестяжателей продолжалась после кончины их вождей (Иосиф умер в 1525 г., Нил-в 1508 г.). Иосифлян возглавил митрополит Даниил, нестяжателей - инок-князь Вассиан Патрикеев Косой (из рода Патрикеевых вышли князья Голицыны, Куракины, Хованские и др.). Ко вторым примкнул Максим Грек (Михаил Триволис), ученый монах с Афона, приехавший в 1518 г. в Москву. Они нашли опору в среде оппозиционного боярства и поплатилось за это: церковные соборы 1525 и 1531 гг. осудили их, и они оказались в ссылке. Их обличения в адрес церкви, а тем самым светской власти, упоминания oо тяжелом положении крестьян отвечали злободневным настроениям русского общества.
Повести и сказания сообщают о важнейших событиях той эпохи--присоединении Новгорода Великого и иных русских земель к Москве, царе Иване Грозной и его деяниях, борьбе России с иноземными захватчиками (например, "Повесть о Молодинском сражении" 1572 г., "Повесть' о 'прихождении Стефана Батория на Псков" в 1581 г. и др.).
В XVI столетии работает плеяда талантливых Игублицистов. Ф.И.Карпов, весьма образованный человек (знал латынь, греческий, восточные языки), сокольничий Василия III, скорбел о несовершенстве общества, светской власти: "Ныне везде распри, ныне живут от хищений", "понял, какими вредными и неугодными путями, хромыми ногами, со слепыми очами ныне ходит земная власть и весь род человеческий". Правители должны, по его убеждению, нести в мир "правду, искоренять злых, которые не хотят излечиться и любить Бога".
В середине века многие публицисты острой страстно обсуждают проблемы самодержавия и устроения государства, боярства и положения крестьян. И. С. Пересветов выступает сторонником сильной царской власти, поддержки ею "воинников" --дворян и ограничения прав бояр; централизации управления. Он писал: "Царю нельзя быть без грозы: как конь под царем без узды, тако и царство без грозы". Он выступает сторонником "правды" ("Бог не веру любит, а правду"), "книг", "мудрости", противником холопства, кабальной зависимости, "которая земля порабощена, в той земле зло сотворяетея . всему царству оскудение великое".
В середине века многие публицисты острой страстно обсуждают проблемы самодержавия и устроения государства, боярства и положения крестьян. И. С. Пересветов выступает сторонником сильной царской власти, поддержки ею «воинни-ков» -—дворян и ограничения прав бояр; централизации управления. Он писал: «Царю нельзя быть без грозы: как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». Он выступает сторонником «правды» («Бог не веру любит, а правду»), «книг», «мудрости», противником холопства, кабальной зависимости, «которая земля порабощена, в той земле зло сотворяетея . всему царству оскудение великое».
Ермолай-Еразм, священник одной из церквей Московского Кремля, призывает облегчить положение крестьян, ибо, как он говорит: «Больше .всего полезны пахари, их трудами созидается главнейшее богатство».
Сильвестр, протопоп Благовещенского собора в том же Кремле, в посланиях, «Домострое» (ему принадлежит окончательная редакция памятника) проповедует рациональное хозяйствование, получение «правильного стяжания» (прибыли).
Вторая половина столетия отмечена яркой, эмоциональной перепиской царя Грозного и князя-беглеца А.М.Курбского. Первому из них принадлежат также послания многим другим лицам, светским и духовным; второму — «История о великом князе московском» и другие сочинения. Царь исходит в своих суждениях из представлений о богоуставленности власти самодержца, ее неограниченности: «Мы вольны жаловать своих холопов (всех подданных.— В. Б.), а казнить вольны же есмя».
Курбский же — противник «лютости» царя, который, по его словам, должен править вместе с «мудрыми советниками». Будучи последователем нестяжателей (он был учеником Максима Грека), князь выступает противником иосифлянского духовенства. С критикой опричнины выступают, наряду, с Курбским, Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, составитель псковского летописного свода 1567 г., авторы повести о разгроме Новгорода царем Грозным в 1570 г., вставленной в Новгородскую летопись,
В XVI в. составляются один за другим большие летописные своды — Вологодско-Пермский, Воскресенский, Никоновский и др. Они включают в свой состав, помимо предшествующих сводов, повестей, сказаний, и обширные документы. Во второй половине правления Ивана Грозного составили так называемый Лицевой сво(3—Никоновскую летопись украсили почти 16 тысячами миниатюр-иллюстраций («лиц», отсюда — название свода) . В нем история России ведется с древнейших времен до середины 50-х гг. XVI в. Этот грандиозный памятник, как и другие, утверждает идеи величия русского самодержавия, его централизаторской политики. Таковы же идеи, положенные в основу «Степенной книги» (1562—1563 гг., автор—Афанасий, вышедший из кружка митрополита Макария), «Казанской истории» («Казанского летописца», середина 60-х гг.), Четий-Миней (собрание житий русских святых, расположенных по месяцам года).
В конце столетия появляются тяжеловесные по стилю «Повесть о честнем житии царя Федора» (автор—патриарх Иов), «Житие митрополита Филиппа». Продолжается составление летописей, не таких, правда, обширных, как ранее.
Архитектура. Для этой эпохи характерен значительный подъем строительного искусства. На рубеже XV—XVI вв. оформляется Кремлевский ансамбль в Москве—стены и башни, соборы и Грановитая палата. Возводили их итальянские архитекторы (Аристотель Фиораванти, Пьетро Солари, Марко Руффо, Алевиз Новый и др.) и русские мастера (Василий Дмитриевич Ермолин и др.). Использовали при этом традиции древнерусского, прежде всего владимиро-суздальского, зодчества, а также приемы итальянской архитектуры эпохи Ренессанса.
Крепостные сооружения в первой половине века строят в Нижнем Новгороде, Туле, Зарайске, Коломне. В столице появляется стена Китай-города (1530-е гг.), Новодевичий монастырь (1525 г.).
В церковном зодчестве получает распространение храм шатрового типа, по образцу деревянных церквей («на деревянное дело»). Самый выдающийся образец этого стиля — церковь Вознесения в селе Коломенском (1532 г.), построенная в ознаменование появления на свет Ивана Грозного. Современник-летописец не смог удержать чувства восхищения, записывая в свой труд известие об этом архитектурном чуде: «Вельми чудна высотою и красотою, и светлостию, такова же не бываша прежде сего в Руси».
В течение всего столетия деревянное строительство, как и прежде, преобладает. Помимо повсеместных изб, сооружаются хоромы богатых людей, подчас очень сложные в плане и причудливые по форме. Таковы хоромы Строгановых, именитых купцов, в Сольвычегодске(1565г.).
В каменном зодчестве русский национальный стиль ярко выражен в девяти шатровых постройках собора Василия Блаженного. Он возведен по случаю взятия Казани в 1552 г.
Продолжают строить соборы и крепостные стены в монастырях —Соловецком, Троице-Сергиевом и др. В Москве окружили стеной Белый город, в пределах современного Бульварного кольца.
По примеру московского Успенского собора в Вологде строят Софийский собор (1568—1570 гг.). А в Вязёмах к западу от Москвы, в имении Бориса Годунова появляется величественный пятиглавый храм святой Троицы; позднее его стали звать Преображенским.
Обширное строительство по всей России сделало необходимым появление специального учреждения — Приказа каменных дел (1580-е гг.). Он организовывал строительные работы, очень большие по масштабам (вызов рабочих из разных городов, заготовка стройматериалов).
Живопись. На рубеже XV—XVI вв. в иконописи и фресковой живописи прославились Дионисий с сыновьями и соратниками. Им принадлежат иконы Успенского собора в Московском Кремле, фрески Ферапонтова монастыря. Они привлекают красочностью, декоративностью, пышной торжественностью. Большей лаконичностью, строгостью отличается иконопись новгородской школы.
В живописи усиливается преобладание московской школы. В иконопись все больше проникают жанровые мотивы, имеются элементы реализма. Еще больше это характерно для второй половины XVI в.
Живопись становится все больше делом государственным. Церковь после Стоглавого собора 1551 г. усиливает надзор за иконописцами. Икона «Церковь воинствующая» (середина XVI в.) в аллегорической форме воспевает взятие Казани, русское воинство, молодого самодержца. Росписи Золотой палаты в Кремле (1547—1552 гг.) посвящены историческим событиям. Например, фрески Грановитой палаты, рассказывая об Иосифе Прекрасном, повествуют о возвышении Бориса Годунова.
В конце XVI в. получают известность иконы «строгановского письма». Они отличаются миниатюрностью, тонкостью и изяществом прорисовки, декоративностью и праздничностью. В этой манере работали московские мастера Прокопий Чирин, Истома Савин и другие «царские иконописцы». Они нередко исполняли иконы по заказам именитых людей Строгановых. На них же работали и собственные мастера из их бывших холопов в Сольвы-чегодске. Эта школа существовала и в XVII в., под ее влиянием впоследствии трудились многие мастера, в том числе в известном Палехе.
Тяга к декоративности и виртуозности, изощренности и парадности характерна для живописи этой эпохи. Налицо, с одной стороны, рост мастерства, технического совершенства; с другой — потеря глубины, монументальности, широкого дыхания живописи А. Рублева и Ф. Грека.
Быт. Обширное строительство храмов и монастырей, дворцов и теремов вызывало стремление к их украшению изделиями прикладного искусства. Мастера того времени делали изумительные по красоте, тонкости оклады для книг и икон со сканью (филигранью), басменным тиснением. С конца XV в. начинается расцвет искусства эмали, забытого во времена ордынского ига.
В церковном обиходе часто использовали изделия с художественным шитьем — подвесные пелены и надгробные покровы, плащаницы и «воздухи». Делали их обычно из шелка, золота и серебра, в «живописном стиле» (сочетание разноцветных тонов, темных и светлых, яркость и красочность).
В книжных миниатюрах изображались сюжеты из Ветхого и Нового заветов, житий святых, события русской истории. Иллюстрации Лицевого летописного свода и собрания житий святых Четии-Минеи считаются по праву шедеврами русского миниатюрного искусства. Пышностью и декоративностью отмечены иллюстрации в печатных изданиях.
Во второй половине XVI в. выдающиеся образцы шитья вышли из мастерской князей Старицких («Плащаница», «Явление Богоматери Сергию Радонежскому»). Ксения Годунова, дочь царя Бориса, искусно вышивала по испанскому и венецианскому бархату.
Все эти изделия готовились для людей богатых, имевших немалые средства и обширные помещения для жилья или церковной службы.
Знатные люди жили в хоромах, обычно двухэтажных, с разными пристройками, жилыми и хозяйственными, для себя, дворни, скота и птицы. Дома в основном — деревянные, но встречались и каменные. Они заполнены погребцами с посудой, серебряной и медной, оловянной и стеклянной; сундуками с одеждой, украшениями (перстни, серьги и т.д.). На стенах иногда висели часы. Встречались иноземные ткаци, украшния, посуда, одежда; восточные обувь, ковры, оружие. Еще большая пышность присуща царским дворцам и дворам.
Вельможи уже тогда начинали, на западный манер, коротко стричь волосы, брить или выщипывать усы и бороду.
Кушанья были обильны и разнообразны. Употреблялись пряности для приправ: перец и шафран, корица и гвоздика. Знакомы были с лимонами, изюмом, миндалем, рисом и сахаром.
Развлекались знатные люди на пирах со скоморохами, игрой на народных инструментах, плясками. Как церковь ни преследовала «игрища бесовские», вывести их было трудно. Увлекались медвежьей травлей, «конскими ристаниями», псовой и соколиной охотой. Дома играли в кости и карты, шашки и шахматы.
Народные песни и дерковная музыка удовлетворяли еще одну сторону духовных потребностей. В XVI в. из Новгорода и Москву и другие области России пришли многоголосные церковные песнопения. Любили русские люди и колокольный звон. В быт знати из-за рубежа проникают новые инструменты (органы, клавесины, клавикорды), аападноевропейская музыка.
Более скромно жили рядовые дворяне. Основная же масса населения—крестьяне—обитала в деревянных избах, крытых соломой или дранью; имелись клети для имущества, хлевы для скота, сараи. Избы топили по-черному, освещали лучинами. Зимой в них помещали мелкую скотину и птицу.
Обстановка в избе была весьма скудная: деревянные, грубо сделанные столы и лавки; в сундуках и коробьях хранилось платье (у бедняков его вешали нашесты, прислоненные к стене). Летом носили одежду из домашнего холста, зимой—из сермяжного сукна и бараньего меха, на ногах — лапти из лыка, утех, кто побогаче,— сапоги. Посуда — деревянная и глиняная: блюда и тарелки,, ковши, ковшики, чаши, чарки, братины, деревянные ложки- и глиняные горшки, изредка — котлы и сковороды из железа и меди.
Из зерна и муки готовили хлеб и пироги, кисели, пиво и квас; ели капусту, свежую и квашеную, морковь и огурцы, свеклу и хрен, редьку и репу. Мясо было на столе в основном по праздникам. Много кушали рыбы, речной и озерной.
Сходно с крестьянами, но с более зажиточными, жили в городах посадские люди. Двор состоял нередко из горницы, стоявшей на подызбице, сеней на подсенье, клети на подклети, бани; он окружен тыном с воротами, имевшими навес. Встречались слюдяные и «стекольчатые» окна. В доме, помимо прочего, имелись иконы, иногда богато украшенные, много посуды, в том числе серебряной, и одежды, иногда меховой. Богато жили гости, крупные торговые люди—каменные палаты, большое количество посуды, золотой и серебряной, другого имущества.
Народные гулянья с песнями, плясками, скоморошьими представлениями давали трудовому люду возможность отдохнуть от работы. Народные исполнители — певцы, как и все скоморохи, были профессионалами. От них крестьяне и горожане слышали песни исторические и лирические, сатирические и обрядовые. Пение сопровождалось аккомпанементом на инструментах: духовых—дудках и рожках, сопелях и свирелях, волынках, трубах и сурнах; струнных — гуслях, гудках, балалайках; ударных — бубнах и бряцалах.
Элементы театра, драмы содержали святочные игры, проводы масленицы, зимы и лета. Их участники надевали маски, устраивали переряживание, мимические представления, драматические действа, инсценировали загадки. В хороводных песнях, на свадьбах разыгрывались своего рода спектакли с большим числом действующих лиц, определенными ролями, строгим ритуалом (сватовство, рукобитье, девишник, свадьба, хлебины и др.).
Скоморохи собирались в труппы, иногда очень большие, до 60-100 человек. Их искусство—зародыш народного театра. Они—актеры и музыканты, певцы и танцоры, акробаты и фокусники—разыгрывали комедийные сцены, в том числе с излюбленным народом Петрушкой. Его юмор и смекалка, насмешки над богатеями, уверенность и неистощимость в выдумках вызывали восторг слушателей.
Устраивались и цирковые представления с медведем, козой и другими животными. Скоморохи ходили по всей России, а также по Европе, вплоть до Италии. Власти и особенно духовенство преследовали скоморохов. Резко осуждает их «Домострой»: «Скоморохи и их дело, плясание и сопели, песни бесовские всегда любя… вси вкупе буду во аде, а зде прокляты». Но скоморошество, как и другие народные развлечения, насмотря ни на что продолжало существовать.