Процессуальная самостоятельность следователя

Содержание

Введение

1. Становление и развитие процессуальной самостоятельности
следователя в российском уголовном процессе

2. Процессуальное положение следователя в условиях
современного уголовного судопроизводства

3. Процессуальное взаимодействие следователя и руководителя
следственного органа

Заключение

Список используемых источников

Нормативная база

Специальная литература

Введение

Как известно, цель
(назначение) уголовного судопроизводства - защита прав и законных интересов лиц
и организаций, потерпевших от преступлений и защита личности от незаконного и
необоснованного обвинения, осуждения, ограничения её прав и свобод.

Но тогда возникает
вопрос: "Как можно объективно осуществлять досудебное производство по
уголовному делу, полностью выполняя цели уголовного судопроизводства, не
обеспечивая при этом должную самостоятельность и независимость следователя?".

Данный вопрос я задал
неслучайно, так как вопрос процессуальной независимости и самостоятельности
следователя является одним из ключевых в уголовном процессе и имеет важное
практическое значение.

Процессуальная
самостоятельность и независимость следователя, безусловно, является основой
объективности в осуществлении уголовного преследования, и, как следствие,
способствует защите нарушенных прав и справедливому наказанию лиц, виновных в
совершении преступления.

Но как же формировалась
процессуальная независимость и самостоятельность следователя в российском
уголовном процессе, каковы её особенности, какое положение занимает следователь
в условиях современного уголовного судопроизводства, и как руководитель
следственного органа в результате процессуального взаимодействия со
следователем влияет на его процессуальную самостоятельность и независимость?
Вот те вопросы, которые необходимо рассмотреть, чтобы понять, реально ли
процессуально самостоятелен российский следователь в наше время или же его
самостоятельность носит лишь декларативный характер. Только ответив на данные
вопросы, можно сделать объективный вывод, что я и собираюсь сделать далее в
своей работе.

1. Становление и развитие
процессуальной самостоятельности следователя в российском уголовном процессе

Для изучения данного
вопроса, безусловно, следует обратиться к истории развития предварительного
следствия и формирования, так называемой, процессуальной независимости и
самостоятельности следователя.

История формирования
процессуальной независимости и самостоятельности следователя берёт своё начало
в июне 1860 года, так как именно в это время высочайшим Указом Императора
Александра II в 44 губерниях были введены должности судебных следователей, на
которых возлагалось производство следствия по всем преступлениям, относящимся к
ведению судов. В дополнение к Указу был издан Наказ судебным следователям,
согласно которому контроль за действиями следователей по расследованию
преступлений осуществляли суды. В ст. 264 Устава уголовного судопроизводства (1864 г.) предусматривалось, что судебный следователь "принимает собственной властию все меры,
необходимые для производства следствия, за исключением тех, в коих власть его
положительно ограничена законом". Важнейшей гарантией процессуальной
самостоятельности следователей являлась их несменяемость.

Между прочим, специфика
судебного контроля в общих судебных местах определялась в первую очередь
характером взаимоотношений трёх главных "властвующих" (т.е.
обладающих императивными полномочиями) в уголовном процессе субъектов – суда, прокурора
и судебного следователя. Их отношения сложнее и многообразнее, чем
взаимоотношения мирового судьи с полицией, что объясняется, на взгляд В. А.
Азарова и Ю. И. Таричко, прежде всего необходимостью рационального
распределения полномочий по расследованию, рассмотрению и разрешению уголовных
дел о наиболее тяжких и опасных преступлениях.

Cудебный следователь, состоя при
окружных судах и подчиняясь им в организационном и процессуальном отношениях, в
то же время был поднадзорен прокурору, законные предложения и указания которого
он обязан был выполнять. Являясь представителем судебной власти, судебный
следователь обладал контрольными полномочиями: он от имени этой "верховной"
в уголовном процессе власти вправе был "проверять, дополнять и отменять
действия полиции" (ст. 269 УУС) в связи с произведённым ею первоначальным
дознанием. Противоречивость положения судебного следователя, формально
представляющего судебную власть, а по существу (исходя из требований УСС)
вынужденного в ходе расследования преступления под надзором прокурора
реализовывать обвинительную функцию, отмечалась современником Судебных Уставов
П. И. Люблинским. Именно эта двойственность юридических основ деятельности
судебного следователя определяла специфику судебного контроля за расследованием
и применением в уголовном процессе мер принуждения, ограничивающих права и
свободы граждан. Для реализации контрольных функций суда в рамках общих
судебных установлений в УУС была выстроена достаточно тонкая схема распределения
(разделения) власти между судом, прокурором и судебным следователем.

"Cтепень власти" прокуроров и
судебных следователей ограничивалась рамками судебного контроля за их уголовно
– процессуальной деятельностью. При этом следователь был как бы "связующим
звеном" между административной (в лице прокурора - обвинительной) и
судебной властью. Таким образом, прокуратура осталась органом контроля за
законностью, что в полной мере ощутили в своей деятельности судебные
следователи, и что существенно повлияло на распределение контрольных полномочий
между судебной и прокурорской властью.

Статья 278 УУС
подчёркивала, что прокуроры и их товарищи дают указания о производстве
следствия судебным следователям и за его осуществлением "наблюдают
постоянно". Вместе с тем контроль за следствием и дознанием со стороны
окружного суда носил эпизодический характер.

Что же касается периода
деятельности органов предварительного расследования, начавшегося после 1917
года, то он характеризуется сломом прежних правоохранительных органов и
созданием новых, соответствующих духу того времени.

До 1923 года судебно –
следственная система имела многообразие структурных построений органов
предварительного расследования. Причём в течение достаточно небольшого
промежутка времени предварительное следствие поручалось различным органам. Так,
согласно ст. 3 Декрета о суде № 1, опубликованного 24 ноября 1917 года,
производство предварительного следствия возлагалось на местного судью, а по
отдельной категории дел на – следственные комиссии, состоявшие при рабочих и
крестьянских революционных трибуналах.

Не упоминалось о
процессуальном контроле со стороны вышестоящего органа и в Декрете о суде № 2,
изданном 7 марта 1918 года, наделявшим правом на производство предварительного
следствия следственные комиссии, избираемые Советами рабочих, солдатских,
крестьянских и казачьих депутатов.

Принятый 20 июля 1918
года Декрет о суде № 3 сделал уклон в сторону развития надзорных полномочий,
закрепив, что предварительное расследование в некоторых случаях может
возбуждаться по постановлению местного народного суда. Он же принимает
окончательное решение и о направлении уголовного дела.

Серьёзные изменения в
организацию деятельности органов предварительного расследования внесло
Положение о народном суде от 21 октября 1920 года. Оно заменило следственную
комиссию единоличным следователем, который и должен был расследовать
преступления. Народные следователя состояли в ведении народных судей, которые,
однако, также не обладали полномочиями, способными оказать влияние на ход
предварительного расследования, поэтому в данный период об институте
процессуальной самостоятельности не могло быть и речи.

Одна из особенностей
правового положения следователя после принятия УПК РСФСР 1923 г. Заключалась в том, что он, как и прежде оставался в административном подчинении суда. Причём
следователь находился под двойным надзором, осуществляющимся не только со
стороны суда, но и прокуратуры.

К середине 1930 – х годов
милиция превратилась в подразделение, занимающееся расследованием большого
числа преступлений, отличающихся достаточной сложностью и требующих
производства всех следственных действий, присущих предварительному следствию.

Выходом из сложившейся
ситуации стало создание в 1940 – х годах следственного аппарата,
сформированного в органах милиции. В рамках этого подразделения вводились
должности следователей и старших следователей ОВД. Вначале они состояли при
отраслевых отделах органов милиции, а в последующем были образованы
самостоятельные следственные отделы, воспринятые как структурные единицы с 1951 г..

Особенностью положения
следователей органов милиции было то, что их правовой статус не закреплялся
уголовно – процессуальным законом, они действовали в соответствии со
сложившейся практикой и на основании ведомственных нормативных актов.

Помимо образования
следственных подразделений, впервые в 40 – е годы была введена и должность
начальника следственного отдела. На него возлагались задачи организационного
руководства следственным подразделением, а также контроля за расследованием
преступлений.

Конкретная форма такого
руководства выражалась в том, что они поручали следователям расследовать
уголовные дела, распределяли их между следователями, а также проверяли дела и
давали по ним различные письменные указания. Важно же здесь отметить, что
анализ построения и деятельности органов предварительного расследования
позволяет констатировать, что в первой половине ХХ века уголовно –
процессуальное законодательство не имело института ведомственного
процессуального контроля за деятельностью лица, осуществляющего предварительное
расследование. Должностные лица, входящие в состав ведомства, при котором
состоял следователь, применяли различные средства контроля за производством по уголовному
делу, однако их действия не регулировались уголовно – процессуальным законом.

В качестве
первоначального этапа на пути возникновения и формирования института
ведомственного процессуального контроля за деятельностью следователей ОВД
необходимо рассматривать принятие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 6
апреля 1963 года, согласно которому правом на производство предварительного
расследования, наряду со следователями органов прокуратуры и органов
государственной безопасности, наделялись также и следователи органов охраны
общественного порядка.

Работу следователей
возглавили начальники следственных подразделений и их заместители. Однако
начальник следственного отдела не был введён в число участников уголовного
процесса, его полномочия на протяжении двух с половиной лет закон не
регламентировал. Весь этот период начальники следственных отделов действовали
на основе Положений об организации и деятельности следственного аппарата в
органах охраны общественного порядка.

Учитывая потребность в
наделении руководителя следственного подразделения процессуальными
полномочиями, Президиумом Верховного Совета РСФСР был принят Указ от 14 декабря
1965 года "О внесении изменений и дополнений в Уголовно – процессуальный
кодекс РСФСР". В соответствии с ним ст. 34 УПК РСФСР была дополнена
пунктом 6а, вводившим нового участника уголовного судопроизводства – начальника
следственного отдела. Одновременно ст. 127 УПК РСФСР закрепила объём его
процессуальных полномочий.

Реализация процессуальных
полномочий начальником следственного отдела, бесспорно, оказывала влияние на
процессуальную самостоятельность следователя, предоставляющую последнему
возможность принимать ряд правовых решений по своему внутреннему убеждению,
руководствуясь собственной оценкой полученных доказательств. Закрепление
полномочий руководителя следственного подразделения в уголовно – процессуальном
законе повысили уровень такой самостоятельности . Так, часть 4 ст. 127 УПК
РСФСР предоставляла следователю возможность не согласиться с рядом указаний,
противоречащих его внутреннему убеждению, обжалование которых прокурору
приостанавливало их исполнение.

Но времена менялись и в
1990 году авторским коллективом на основании Концепции судебной реформы в РФ,
проекта Федерального закона "О следственном комитете Российской Федерации"
и нескольких проектов УПК РФ (правовые идеи, которых зачастую друг другу
противоречили) была разработана теоретическая модель УПК РСФСР. В отличие от
действовавшего на тот момент Кодекса, в котором содержалась норма, определяющая
процессуальные полномочия начальника следственного отдела, теоретическая модель
не предусматривала в уголовном процессе наличие такого участника. Согласно ч. 2
ст. 29 теоретической модели УПК РСФСР только прокурор имел право вмешиваться в
процессуальную деятельность следователя: давать ему указания, отменять
незаконные и необоснованные решения и т. д. По мнению С. А. Табакова,
вышеуказанные положения были обусловлены новыми подходами к развитию уголовно –
процессуального законодательства, в частности, требованиями к обеспечению
процессуальной самостоятельности следователя как гаранта законности и
обоснованности принимаемых им решений, что, на мой взгляд, отлично
прослеживается в тенденциях функционирования и развития современного уголовного
процесса, но только, к сожалению, не реализуется в должной мере в отличие от
советского времени.

В начале 90 – х
разработанные российскими теоретиками концептуальные положения послужили
основой для подготовки нескольких проектов УПК РФ, которые демонстрировали
различное отношение к процессуальному статусу начальника следственного отдела,
что прямо влияло на формирование института процессуальной независимости и
самостоятельности следователя.

Так, проект УПК РФ 1994 г., подготовленный комиссией отдела по судебной реформе Государственного правового управления
Администрации Президента РФ, вообще не содержал нормы, закрепляющей правовое
положение руководителя следственного органа. Согласно ч. 3 ст. 71 указанного
документа следователь уполномочен самостоятельно направлять ход расследования,
принимать необходимые решения, осуществлять следственные и другие
процессуальные действия.

Далее в проекте УПК РФ от
6 июня 1997 года были закреплены нормы обязывающие начальника следственного
отдела не допускать ограничения процессуальной самостоятельности следователя,
но давая указания, перечень которых не закреплён в проекте УПК РФ от 6 июня
1997 года, начальник следственного отдела мог направлять предварительное
следствие в определённое русло, тем самым осуществляя руководство и
одновременно ограничивая процессуальную самостоятельность следователя.

Очередной проект УПК РФ
от 20 июня 2001 год, подготовленный Комитетом по законодательству и судебной
реформе Государственной Думы РФ, более конкретизировал полномочия начальника
следственного отдела, что также наложило свой отпечаток на формирование
процессуальной независимости и самостоятельности следователя. Данный проект в
итоге стал законом и, в свою очередь, предоставил следователю возможность
обжаловать указания начальника следственного отдела прокурору. Но теперь
обжалование указаний не приостанавливало их исполнения, что, безусловно,
отрицательно повлияло на процессуальную самостоятельность российского
следователя.

Федеральным законом от 29
мая 2002 года, принятым ещё до вступления УПК РФ в законную силу, сложившаяся
ситуация относительно ведомственного процессуального контроля со стороны
начальника следственного отдела была изменена. Закон расширил перечень указаний
начальника следственного отдела, обжалование которых приостанавливало их
исполнение. Они касались привлечения лица в качестве обвиняемого, квалификации
преступления и объёма обвинения. Считаю данный момент положительным
относительно формированию института процессуальной самостоятельности
следователя, так как теперь следователь хоть как – то мог отстаивать своё
внутреннее убеждение.

Продолжающееся
реформирование уголовного судопроизводства вылилось в принятие Федерального
закона "О внесении изменений в Уголовно – процессуальный кодекс РФ" и
Федерального закона "О прокуратуре РФ" от 5 июня 2007 года № 87 – ФЗ,
который оказал существенное влияние на процессуальный статус начальника
следственного подразделения и, как следствие, на процессуальную
самостоятельность следователя. Именуясь теперь руководителем следственного
органа, данный субъект приобрёл ряд полномочий, принадлежавших ранее
исключительно прокурору (о полномочиях подробнее далее в моей работе), также
изменился и субъект рассмотрения жалобы следователя. В качестве такового
согласно ч. 3 ст. 39 УПК РФ выступает руководитель вышестоящего следственного
органа. Лично я считаю, что такое положение дел всё же ухудшило состояние
процессуальной независимости следователя, так как теперь все возникающие у
следователя возражения решались в основном только на ведомственном уровне, что,
в принципе, полной самостоятельности обеспечить не может ввиду наличия
ведомственных интересов.

Таким образом, я делаю
вывод о том, что формирование процессуальной независимости и самостоятельности
следователя прошло непростой путь, многое менялось, существовало немало
противоречий. Но, анализируя правовую обеспеченность процессуальной
самостоятельности следователя в различные временные периоды, я прихожу к выводу
о том, что наиболее самостоятелен следователь был лишь во времена советского уголовного
судопроизводства. Что касается процессуальной самостоятельности следователя в
условиях современного уголовного судопроизводства, то, на мой взгляд, она
существует только формально, так как находится в "плену"
ведомственных интересов.

2. Процессуальное
положение следователя в условиях современного уголовного судопроизводства

Для того чтобы наиболее
полно и объективно охарактеризовать процессуальное положение следователя в
условиях современного уголовного судопроизводства, нужно выяснить: а каковы же
его процессуальные полномочия, права и обязанности? Ведь именно они,
взаимодополняя и определяя друг друга, находясь в неразрывной взаимосвязи,
обуславливают процессуальное положение следователя в целом.

Понятие "полномочия
следователя" входит в категориальный аппарат науки уголовного процесса и
широко применяется в деятельности органов уголовной юстиции. Но, тем не менее,
учёные и практики, оперируя данным понятием, по – разному понимают его
содержание.

Одни вкладывают в понятие
полномочий узкий смысл, рассматривая полномочия следователя лишь как некоторую
совокупность его процессуальных прав (возбуждать уголовные дела или отказывать
в их возбуждении; самостоятельно производить любые предусмотренные законом
следственные действия; задерживать подозреваемого; избирать без санкции
прокурора меры пресечения, кроме заключения под стражу и залога; давать
поручения органам дознания; оценивать доказательства по своему внутреннему
убеждению; привлекать в качестве обвиняемого и др.).

Другие – включают в
понятие полномочий следователя как его процессуальные права, так и
процессуальные обязанности.

В частности, по мнению
А.А. Власова, "полномочия следователя – это закреплённые в процессуальном
законе возможности, позволяющие ему свободно и самостоятельно определять характер
своего поведения на предварительном следствии в целях наиболее успешного
выполнения, возложенных на него задач, и в то же время его обязанности,
предписывающие ему необходимость такого поведения, которое реализует его
назначение в государственном механизме".

Как совокупность прав и
обязанностей рассматривают полномочия В.П. Божьев, А.А. Эйсман и другие авторы.
В теории права также высказаны суждения о том, что полномочие "… являет
собой определённые законом вид и меру возможно – должного поведения" и что
"во многих случаях полномочие составляет и обязанность, и, наоборот,
обязанность является правом".

Отсутствие единого
понимания в данном вопросе нельзя признать нормальным явлением, поскольку, как
справедливо пишет Л.Б. Алексеева, "правильное уяснение той функциональной
нагрузки, которую несёт в каждом конкретном случае законодательная формулировка
правомочия, имеет существенное значение для его использования в точном
соответствии с законом".

Не вносит ясности в этот
вопрос и действующий УПК РФ, в котором (впрочем, как и в УПК РСФСР 1960 г. ,и в УПК РФ 2001 г. ) нет дефинитивной нормы, в которой было бы сформулировано легальное
определение понятий "полномочие" или "полномочия". Анализ
содержания ст. 29 ("Полномочия суда") и 53 ("Полномочия
защитника") УПК, в названии которых используется данное понятие, даёт
основание сформулировать тезис о том, что полномочиями в УПК обозначаются
только права участников уголовного судопроизводства. Однако истинность
сформулированного тезиса не находит своего подтверждения, если проанализировать
содержание уголовно – процессуальных норм, в которых используются производные
от понятия "полномочия" термины "уполномочен", "лицом,
уполномоченным" и т.п.  Так, согласно ч. 2 ст. 38 УПК РФ "следователь
уполномочен(т. е. наделён полномочиями):

1) возбуждать уголовное
дело в порядке, установленном настоящим кодексом;

2) принимать уголовное
дело к своему производству или передавать его руководителю следственного органа
для направления по подследственности;

3) самостоятельно
направлять ход расследования, принимать решение о производстве следственных и
иных процессуальных действий, за исключением случаев, когда в соответствие с
настоящим Кодексом требуется получение судебного решения или согласия
руководителя следственного органа;

4) давать органу дознания
в случаях и порядке, установленных настоящим Кодексом, обязательные для
исполнения письменные поручения о проведении оперативно – розыскных
мероприятий, производстве отдельных следственных действий, об исполнении
постановлений о задержании, приводе, об аресте, о производстве иных
процессуальных действий, а также получать содействие при их осуществлении;

5) обжаловать с согласия
руководителя следственного органа в порядке, установленном частью четвёртой
статьи 221 настоящего Кодекса, решение прокурора об отмене постановления о
возбуждении уголовного дела, о возвращении уголовного дела следователю для
производства дополнительного следствия, изменения объёма обвинения либо квалификации
действий обвиняемых или пересоставления обвинительного заключения и устранения
выявленных недостатков;

6) осуществлять иные
полномочия, предусмотренные настоящим кодексом."

Особое внимание следует
обратить на использование в п. 6 ч. 2 ст. 38 УПК РФ термина "иные
полномочия", поскольку тем самым подтверждается то, что в п. 1 – 5
закреплены именно полномочия следователя.

Вербальная (словесная)
форма уголовно – процессуальной нормы, закреплённой в ч. 2 ст. 38 УПК, по
мнению С. Ф. Шумилина, в силу неопределённости содержащихся в ней предписаний,
позволяет считать полномочия как правами, так и обязанностями следователя. В
чём я с ним соглашаюсь.

Так, например,
закреплённое в п. 1 ч. 2 ст. 38 УПК РФ полномочие следователя "возбуждать
уголовное дело в порядке, установленном настоящим кодексом",
конкретизировано в ч. 1 ст. 146 УПК РФ, согласно которой при наличии повода и
основания, предусмотренных ст. 140 УПК РФ, следователь в пределах компетенции,
установленной настоящим кодексом, возбуждает уголовное дело, о чём выносит
соответствующее постановление. Отсутствие в ч. 1 ст. 146 УПК РФ указания на то,
что следователь вправе возбудить уголовное дело, означает, что
возбуждение уголовного дела при наличии к тому повода и основания является обязанностью.

Полномочия следователя по
производству следственных действий и иных процессуальных действий установлены в
ч. 1 ст. 86 УПК РФ и конкретизированы у уголовно – процессуальных нормах, в
которых определены основания и порядок производства конкретных следственных и
иных процессуальных действий.

Большинство уголовно –
процессуальных норм, в которых установлены основания и порядок производства
следственный действий, сконструированы таким образом, что невозможно сделать
вывод о том, вправе или обязан следователь производить то или иное следственное
действие. Так, например, в ч. 2 ст. 56 УПК РФ закреплено положение, согласно
которому "вызов и допрос свидетелей осуществляется с порядке,
установленном статьями 187 – 191 настоящего Кодекса". Но вербальная форма
указанных статей такова, что в них нет вообще упоминания о праве или
обязанности следователя вызывать граждан на допрос в качестве свидетелей.
Аналогичным образом сконструированы и другие нормы, регламентирующие порядок
производства следственных действий.

Между тем, по мнению С.
Ф. Шумилина, анализ содержания этих же норм, проведённый с учётом
процессуальных ситуаций, в которых они применяются следователем, приводит к
выводу, что в большинстве случаев у следователя нет выбора в определении
способа собственного поведения. Это можно проиллюстрировать на примере
полномочий следователя по производству такого следственного действия, как
допрос свидетеля.

Отсутствие в УПК РФ
чётких предписаний относительно полномочий следователя по вызову свидетеля
можно истолковать и как право, и как обязанность следователя. Однако это
предположение отвергается в ходе анализа алгоритма действий следователя,
выполняемых после получения им данных о том, что конкретному лицу могут быть
известны сведения, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного
дела (например, об этом заявил уже допрошенный свидетель или потерпевший либо
данные получены путём проведения оперативно – розыскных мероприятий).

При этом могут
складываться следующие процессуальные ситуации:

а) следователю
неизвестно, какими именно сведениями располагает лицо, которое может быть
вызвано для допроса в качестве свидетеля;

б) по имеющимся данным,
эти сведения противоречат зафиксированным в деле доказательствам;

в) сведения, которые
может сообщить гражданин, уже получены из других процессуальных источников.

В двух первых ситуациях
следователь обязан вызвать и допросить лицо в качестве свидетеля, так
как полученные в результате допроса сведения могут быть использованы для
установления события преступления, изобличения лица или лиц, виновных в
совершении преступления (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). На обязанность следователя
указывает словосочетание "прокурор, следователь… принимают предусмотренные
настоящим Кодексом меры…" ст. 21 УПК РФ). Отсутствие в данной уголовно –
процессуальной норме слова "вправе" не даёт оснований для иного
толкования приведённого словосочетания.

В том случае, когда
сведения уже получены из других процессуальных источников, решение вопроса о
вызове или невызове гражданина на допрос обусловлено пределами доказывания по расследуемому
делу. Это означает, что если показания гражданина позволяют проверить
достоверность уже имеющихся в деле доказательств (ст. 87 УПК РФ), то
следователь обязан вызвать и допросить его в качестве свидетеля.

Cопоставление уголовно –
процессуальных норм, устанавливающих основания и порядок производства других
следственных действий (ст. 176 – 179, 181, 182 – 186, 193, 194, 195 УПК РФ, с
ч. 2 ст. 21 и ч. 1 ст. 73 УПК РФ) приводит к выводу о том, что выполнение
следственных действий в большинстве случаев является обязанностью следователя,
обуславливаемой принципом публичности, а также предметом и пределами
доказывания по уголовному делу. Если производство какого – либо следственного
действия является необходимым для установления наличия или отсутствия обстоятельств,
перечисленных в ст. 73 УПК РФ, то следователь не может отказаться от его
выполнения, несмотря на то, что соответствующая уголовно – процессуальная норма
не содержит прямого указания на обязанность следователя либо указывает на право
следователя (например, в соответствии с ч. 1 cт. 181 УПК РФ "…следователь вправе произвести
следственный эксперимент…", а в соответствии с ч. 1 cт. 193 "следователь может
предъявить для опознания…").

 Исключением из этого
общего правила является очная ставка. Поскольку очная ставка может быть
использована её участниками (чаще всего подозреваемым и обвиняемым) для сговора
и оказания психологического воздействия на других участников (потерпевшего,
свидетеля), поскольку решение вопроса о производстве данного следственного
действия является безусловным правом следователя, которое ни при каких
обстоятельствах не может трансформироваться в его обязанность.

По мнению С. Ф. Шумилина,
наличие в уголовно – процессуальных нормах, закрепляющих полномочия
следователя, слов "вправе" или "может" указывает, прежде
всего, на право следователя выполнить то или иное процессуальное действие либо
принять соответствующее решение, но при наличии соответствующих фактических
оснований. Если это необходимо для установления обстоятельств, перечисленных в
ст. 73 УПК РФ, то следователь обязан выполнить требуемое действие или принять
необходимое решение, при условии, что отсутствуют обстоятельства,
препятствующие выполнению данной обязанности или принятию данного решения.

Как следует из cказанного выше, законодательного
понятия "полномочия" или "полномочий" следователя нет, и
решение данного вопроса довольно неоднозначно. В свою очередь, я соглашаюсь с
мнением С. Ф. Шумилина, который анализируя уголовно – процессуальные нормы,
устанавливающие меру возможного и должного в деятельности следователя,
сформулировал следующее определение его полномочий.

Полномочия следователя –
это установленные уголовно – процессуальным законом права и обязанности
следователя, достаточные и необходимые для возбуждения уголовного дела и
установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу в целях
законного и обоснованного осуществления уголовного преследования подозреваемого
или обвиняемого, восстановления нарушенных преступлением прав и свобод
физических и юридических лиц, а также разрешения уголовного дела путём его
прекращения или направления в суд с обвинительным заключением (постановлением о
возбуждении перед судом ходатайства о применении к несовершеннолетнему
обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия или постановлением
о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры
медицинского характера).

Таким образом, подводя
итог данного вопроса, я хочу сказать, что процессуальное положение следователя
в условиях современного уголовного судопроизводства позволяет ему осуществлять,
с законодательной (официальной) точки зрения, свою процессуальную
деятельность самостоятельно и независимо от иных субъектов уголовного процесса,
конечно, за исключением случаев, когда его процессуальные действия должны быть
санкционированы судом или руководителем следственного органа.

Но самостоятелен ли
следователь на самом деле? И что же мы можем увидеть на практике? Для того,
чтобы ответить на этот вопрос нужно рассмотреть процессуальное взаимодействие
следователя и руководителя следственного органа в его различных аспектах и
проявлениях.

Об этом и пойдёт речь
далее в моей работе.

3. Процессуальное
взаимодействие следователя и руководителя следственного органа

Одним из важнейших
условий, с учётом которого должны строиться правоотношения между руководителем
следственного органа и лицом, осуществляющим предварительное расследование,
выступает обеспечение процессуальной самостоятельности следователя в принятии
решений досудебного производства.

 Как отмечает С. А.
Табаков: "Теоретическая модель УПК РСФСР 1990 года, Концепция судебной
реформы в РФ отрицали наличие каких – либо процессуальных полномочий у
начальника следственного отдела. Несмотря на это, процессуальный статус
должностного лица, осуществляющего контроль за деятельностью следователя,
постоянно развивался, "впитывая" в себя новые полномочия, необходимые
для обеспечения законности и обоснованности предварительного расследования.
Сегодня мы столкнулись с ситуацией, при которой властно – распорядительный
характер процессуальной деятельности руководителя следственного подразделения
усилился до такой степени, что, фактически используя свои правовые средства,
рассматриваемое должностное лицо способно повлиять на любую правовую ситуацию,
возникающую в ходе досудебного производства. Такое существенное увеличение
процессуальных полномочий руководителя следственного органа таит в себе
отрицательные моменты. Так, отсутствие у следователя возможности обжалования
указаний прокурору, как это было до внесения изменений в современный УПК РФ, "замыкает"
процессуальную деятельность по расследованию уголовного дела в рамках одного
ведомства, а это может создавать опасность зарождения субъективизма, реализации
ведомственных интересов."

Я согласен с данным
утверждением, так как действительно, на мой взгляд, передача ранее
принадлежащих прокурору полномочий руководителю следственного органа
способствует явному преобладанию ведомственного процессуального контроля над
прокурорским надзором. Так одна "ветвь" контроля становится
доминирующей по отношению к другим, что может в итоге привезти к тому, что
руководитель следственного органа может принимать решения, удовлетворяющие
только его ведомственные интересы.

Правовое регулирование
отношений, возникающих между начальником следственного подразделения и
следователем, имевшее место до настоящего времени, по мнению С. А. Табакова, не
уделяло особого влияния ведомственному процессуальному контролю на стадии
возбуждения уголовного дела. В частности, УПК РСФСР вообще не регулировал
правоотношения, возникающие между начальником следственного отдела и
следователем в рамках данного этапа досудебного производства.

Сейчас же мы наблюдаем
совсем другую ситуацию. Согласно п. 2 ч. 1 ст. 39 УПК РФ руководитель
следственного органа "уполномочен проверять материалы проверки сообщения о
преступлении или материалы уголовного дела, …", а также согласно ч. 3 ст.
39 УПК РФ "указания руководителя следственного органа по уголовному делу
даются в письменном виде и обязательны для исполнения следователем. Обжалование
указаний не приостанавливает их исполнения…".

Наличие процессуального
контроля, по мнению Л. И. Даньшиной, при разрешении вопроса о возбуждении
уголовного дела следует признать объективным. Начальник следственного
подразделения в силу его правового положения обязан, в случае необходимости,
проверить каждое действие следователя на любом этапе досудебного производства и
при наличии нарушений предпринять меры к их устранению. Однако отсутствие
достаточных средств, закреплённых в УПК РФ, позволяющих ему это сделать на
стадии возбуждения уголовного дела, вызывает опасения в совершении действий,
выходящих за пределы закона. Вместе с тем отношения, возникающие на стадии
возбуждения уголовного дела, реализуются не иначе как в форме уголовно – процессуальных
правоотношений. Данное обстоятельство свидетельствует о допустимости контроля в
рамках этого этапа досудебного производства путём использования процессуальных
средств, по мнению С. А. Табакова, в чём я с ним согласен.

Считаю немаловажным
сказать и об административном характере влияния на действия следователя со
стороны руководителя следственного подразделения, осуществляемого на этапе
рассмотрения и разрешения сообщений о преступлениях, оказывает негативное
воздействие и на процессуальную самостоятельность лица, производящего
предварительное следствие. В силу служебной подчинённости следователь обязан
беспрекословно выполнять все указания руководителя следственного органа. Вместе
с тем уже на стадии уголовного дела происходит оценка сведений, имеющих
доказательственное значение для дальнейшего производства по делу. Такая оценка
осуществляется с учётом внутреннего убеждения следователя и влечёт за собой
принятие окончательных решений.

Следует отметить, что
доследственная деятельность в уголовном процессе включает в себя не только
вынесение соответствующего постановления о принятии одного из решений,
предусмотренных ч. 1 cт.
145 УПК РФ. Она имеет продолжительный характер, состоящий из множества
проверочных мероприятий, от полноты и своевременности которых во многом зависит
как законность и обоснованность принятия окончательного решения в стадии
возбуждения уголовного дела, так и предварительного расследования в целом.
Значимость действий, совершаемых на стадии возбуждения уголовного дела,
обусловлена тем, что на этом этапе досудебного производства получают сведения
об обстоятельствах, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу.

Как указывалось ранее, в
процессе предварительной проверки сообщения о преступлении следователь получает
сведения, которые оказывают влияние на формирование его внутреннего убеждения о
необходимости принятия принятие одного из окончательных решений. Чтобы прийти к
определённому выводу, он сам должен проверить и оценить имеющиеся материалы. В
связи с этим возникает вопрос о допустимости предоставления начальнику
следственного подразделения права на дачу указаний о возбуждении или отказе в
возбуждении уголовного дела.

Наиболее конструктивное
мнение, с точки зрения С. А. Табакова, высказывал И. М. Гуткин. Он считал, что
нельзя требовать от следователя, чтобы тот механически выполнял указание
начальника следственного отдела о возбуждении уголовного дела. Речь может идти
только о праве предложить к рассмотрению вопрос о возбуждении уголовного дела.
Данной позиции соответствуют и результаты исследований, проведённых С. А.
Табаковым, согласно которым около 64% опрошенных руководителей следственных
подразделений указали, что начальник следственного отдела может лишь предложить
следователю рассмотреть материалы, оставляя принятие решения о возбуждении или
отказе в возбуждении уголовного дела на своё усмотрение. Это подтверждает и
изучение уголовных дел, в которых на документах предварительной проверки
встречаютсярезолюции начальника следственного подразделения, обязывающие следователя
лишь проверить наличие оснований для принятия решения о возбуждении уголовного
дела. Однако в материалах существуют и резолюции, не оставляющие следователю
возможности самостоятельно оценить имеющиеся сведения и императивно указывающие
на принятие решения о возбуждении уголовного дела. По мнению С. А. Табакова,
подобное положение не только противоречит форме, в которой должны даваться
такие предписания со стороны руководителя следственного подразделения, но и
существенно ущемляет процессуальную самостоятельность следователя. Я полностью
поддерживаю данную позицию, так как, анализируя правовое взаимодействие
следователя и руководителя следственного органа, я пришёл к выводу, что
следователь самостоятелен только в том случае, когда необходимые правовые
условия, в которых он осуществляет свою деятельность, не допускают какой – либо
возможности контролирующим субъектам обязывать его принимать решения,
противоречащие его внутреннему убеждению. Отсутствие таких условий устраняет
объективность досудебного производства, что влечёт нарушение прав личности,
вовлечённой в сферу уголовного судопроизводства. Именно поэтому, обеспечивая
процессуальную самостоятельность следователя, законодатель должен предусмотреть
гарантию её реализации, по мнению С. А. Табакова. В качестве такой гарантии
должно выступать его право на обжалование, приостанавливая исполнение ряда
указаний начальника следственного подразделения. Лично я считаю, что с
утверждением С. А. Табакова не поспоришь, так как на мой взгляд, основой
реализации процессуальной самостоятельности следователя является его право на
обжалование указаний, действий и решений контролирующих его субъектов.

Как показывает анализ
развития уголовного законодательства данное право следователя было в должной
мере, на мой взгляд, обеспечено лишь в УПК РСФСР. В частности, как вытекало
из ч. 2 cт. 127 УПК РСФСР, в случае несогласия
с указаниями начальника следственного отдела о привлечении в качестве
обвиняемого, квалификации преступления, объёме обвинения, о направлении дела
для предания обвиняемого суду или о прекращении дела следователь имел право на
их обжалование прокурору. При этом исполнение таких указаний
приостанавливалось. В свою очередь, прокурор при согласии с позицией
следователя отменял указание начальника следственного отдела. Если же прокурор
соглашался с мнением начальника следственного отдела, то производство
расследования поручалось другому следователю.

Таким образом, право
следователя на самостоятельное направление предварительного следствия,
выражающееся в принятии указанных выше решений, в полном объёме обеспечивалось
возможностью приостановления их исполнения в случае обжалования прокурору.
Причём, по мнению С. А. Табакова, речь шла о наиболее важных решениях,
связанных с осуществлением уголовного преследования и определяющих судьбу
уголовного дела.

Важно также заметить, что
изменения внесённые в ст. 39 УПК РФ Федеральным законом от 5 июня 2007 г. № 87 – ФЗ, сохранили за следователем право обжаловать, приостанавливая исполнение, ряд указаний
руководителя следственного органа. В частности, они касаются изъятия уголовного
дела и передачи его другому следователю, привлечения лица в качестве
обвиняемого, квалификации преступления, определение объёма обвинения, избрания
меры пресечения, производства следственных действий, которые допускаются только
по судебному решению, а также направления дела в суд или его прекращения.

Как отмечает С. А.
Табаков, одним из положительных моментов в правовом регулировании
рассматриваемых правоотношений выступает закрепление в ч. 3 ст. 39 УПК РФ
возможности обжалования указаний руководителя следственного органа о
прекращении уголовного дела и направлении его в суд, которая отсутствовала в
прежней норме УПК РФ, касающейся правового статуса начальника следственного
отдела. Указания о прекращении уголовного дела и направлении его в суд влияют
на внутреннее убеждение следователя, связанное с оценкой доказательств.

Таким образом, на
сегодняшний день общая оценка законодательного регулирования правоотношений,
вытекающих из ч. 3 ст. 38 УПК РФ, на первый взгляд, создаёт все необходимые
условия обеспечения процессуальной самостоятельности следователя. Вместе с тем
анализ механизма такого обжалования показывает совсем другую картину.

Сегодня порядок
обжалования указаний руководителя следственного органа, закреплённый в ч. 3 ст.
39 УПК РФ, не позволяет следователю обратиться к прокурору. Вопрос о законности
и обоснованности решения руководителя следственного органа рассматривается
только в рамках ведомства (то есть руководителем вышестоящего следственного
органа). По данному вопросу в своём диссертационном исследовании высказался С.
А. Табаков. Он отметил, что такая корпоративность в данных правоотношениях
может негативно сказываться на объективности в оценке письменных указаний
руководителя следственного органа и возражений следователя, то есть это, в свою
очередь, создаёт предпосылки для проникновения в расследование субъективизма и
ведомственной заинтересованности.

Данную позицию я
полностью разделяю, так как, на мой взгляд, ведомственная заинтересованность
вполне может повлиять на действия и решения руководителей следственных
подразделений.

Что же касается
рассмотрения письменного указания начальника следственного подразделения и
возражения следователя относительно указаний начальника следственного органа,
то здесь можно наблюдать следующую ситуацию: если руководитель вышестоящего
следственного органа поддержит позицию следователя, то последний вполне
реализует свою процессуальную самостоятельность и независимость, а если же
позиция следователя не будет поддержана, то, как таковой, самостоятельности у
следователя как бы и нет. И в следующий раз прежде, чем обжаловать указания
своего начальника, следователь не раз подумает, а стоит ли это вообще делать. В
таком случае о процессуальной самостоятельности следователя и об объективном
исследовании всех обстоятельств дела не может идти и речи.

На основании
вышеизложенного я делаю вывод (соглашаясь также с С. А. Табаковым), что в
правовом регулировании процессуального взаимодействия следователя и
руководителя следственного органа в настоящее время утрачен механизм
отстаивания следователем своего внутреннего убеждения, поскольку ч. 3 ст. 39
УПК РФ не определяет порядок действий следователя после отклонения
руководителем вышестоящего следственного органа его возражений на указания
нижестоящего руководителя. Такое положение – явное отступление о ранее
достигнутого оптимального уровня обеспечения процессуальной самостоятельности и
независимости следователя.

Таким образом, можно
говорить только о формальной самостоятельности следователя в процессе его
взаимодействия с руководителем следственного органа. В советском уголовном
процессе, по моему мнению, следователь был действительно самостоятелен и
независим, в отличие от современного уголовного процесса, где о реальной процессуальной
независимости и самостоятельности следователя, на мой взгляд, не может быть и
речи.

Заключение

На мой взгляд,
формирование процессуальной независимости и самостоятельности следователя
прошло непростой путь, многое менялось, существовало немало противоречий. Но,
анализируя правовую обеспеченность процессуальной самостоятельности следователя
в различные временные периоды, я прихожу к выводу о том, что наиболее
самостоятелен следователь был лишь во времена советского уголовного
судопроизводства. Что касается процессуальной самостоятельности следователя в
условиях современного уголовного судопроизводства, то, на мой взгляд, она
существует только формально, так как находится в "плену"
ведомственных интересов.

Процессуальное положение
следователя в условиях современного уголовного судопроизводства позволяет ему
осуществлять, с законодательной (официальной) точки зрения, свою
процессуальную деятельность самостоятельно и независимо от иных субъектов
уголовного процесса, конечно, за исключением случаев, когда его процессуальные
действия должны быть санкционированы судом или руководителем следственного
органа.

Но, конечно, не всё так
плохо. Что касается реализации ведомственных интересов, о которых я говорил
ранее в своей работе, то влияют они на действия, решения и указания только
недобросовестных руководителей следственных органов, а таковыми, конечно,
являются далеко не все сотрудники ОВД.

В целом, если говорить о
беспристрастном и беспрекословном исполнении участниками уголовного
судопроизводства своих полномочий, то следователь действительно является
процессуально независимым и самостоятельным. Но так бывает не всегда, и в этом
есть проблема.

Что касается
процессуального взаимодействия следователя и руководителя следственного органа,
то в этой связи считаю нужным сказать о том, что административный характер
влияния на действия следователя со стороны руководителя следственного
подразделения, осуществляемого на этапе рассмотрения и разрешения сообщений о
преступлениях, оказывает негативное воздействие и на процессуальную
самостоятельность лица, производящего предварительное следствие. В силу
служебной подчинённости следователь обязан беспрекословно выполнять все
указания руководителя следственного органа.

Также, как я говорил
ранее, соглашаясь с С. А. Табаковым, необходимо предусмотреть механизм
отстаивания следователем своего внутреннего убеждения, поскольку ч. 3 ст. 39
УПК РФ не определяет порядок действий следователя после отклонения
руководителем вышестоящего следственного органа его возражений на указания
нижестоящего руководителя. Такое положение – явное отступление о ранее
достигнутого оптимального уровня обеспечения процессуальной самостоятельности и
независимости следователя.

В целом, на мой взгляд, в
условиях современного уголовного судопроизводства можно констатировать
преобладание декларативности (формальности) данного института, так как, по
сравнению с советским уголовным процессом, сегодня следователь является, на мой
взгляд, является "агентом" руководителя следственного органа,
который, в свою очередь, в силу своих полномочий (часть которых также ранее
принадлежала прокурору) может повлиять на любую правовую ситуацию в рамках
досудебного производства.

На основании
вышеизложенного я делаю вывод о том, что в наше время следователь не является в
полной мере процессуально самостоятельным субъектом уголовного
судопроизводства.

Цель данной курсовой
работы считаю достигнутой.

Список использованной
литературы

процессуальный следователь уголовный досудебный
прокурор

Нормативная база

1. Уголовный – процессуальный кодекс Российской Федерации от
5.12.2001г. № 383-ФЗ (ред. от 15.01.10) // CЗ РФ от 21.02.2010, № 51.

2. Ведомости Верховного Совета СССР. – 1963. - № 16. – Ст.
181.

3. Ведомости Верховного Совета РСФСР. – 1965. - №50. – Cт. 1243.

Специальная литература

4. Алексеева Л.Б. О механизме уголовно –
процессуального регулирования // Советский уголовно – процессуальный закон и
проблемы его эффективности. М., 1979. C. 152.

5. Власов А.А. Полномочия следователя в
советском уголовном процессе: Автореф. …дисс. канд. юрид. наук. М., 1979. C. 10.

6. Гаврилов Б. Я. Процессуальная
самостоятельность следователя в истории российского государства // Право и
политика, 2001. №2. – С. 15.

7. Голунский С. А. О возбуждении
уголовного преследования // Соц. законность. – 1936. - №2. – C. 39.

8. Гришин Б. С., Гуковская Н. И. О
некоторых вопросах расследования уголовных дел органами милиции // Сов. гос –
во и право. – 1957. - №4. – C. 33.

9. Даньшина Л. И. Возбуждение уголовного
дела и прелварительное расследование в уголовном процессе России. – М., 2003. –
C. 46.

10. Дармачёва В.Д. Полномочия следователя
в уголовном судопроизводстве // Следователь, 2003. №6. C. 27.

11. Жогин Н. История развития и
совершенствования предварительного следствия в СССР // Соц. законность – 1967.
- №1. – С. 7.

12. Маслов И. В. Правовая регламентация
уголовно – процессуальных сроков (досудебное производство). – М., 2004. – C.
52.

13. Недбайло П.Е. Применение советских
правовых норм. М., 1960. C. 98.

14. Рагинский М. Советское
предварительное следствие // Соц. законность. – 1957. - № 10. – C. 27.

15. Рахунов Р. Д. Участники уголовно – процессуальной
деятельности. – М., 1961. – C. 117.

16. Cистематический комментарий к Уставу
уголовного судопроизводства. – С.612-613.

17. Советский уголовный процесс: Учебник
/ Под. ред. Л.М. Карнеевой, П.А. Лупинской, И.В. Тыричева. М., 1980. C. 239.

18. Табаков С. А. Ведомственный
процессуальный контроль за деятельностью следователей и дознавателей органов
внутренних дел: дисс…. – С. 84.

19. Таджиев Х. С. Прокурорский надзор и
ведомственный контроль за расследованием преступлений. Вопросы теории и
практики. – Ташкент, 1985. – C. 58.

20. Уголовный процесс: Учебник для вузов
/ Под общ. ред. проф. П.А. Лупинской. М., 1995. C. 55-56.

21. Уголовный процесс: Учебник для
иностранных слушателей вузов МВД СССР / Под ред. В.П. Божьева. М., 1989. С. 59.

22. Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории
государства и права. Казань, 1987. C.285.

23. Шумилин С. Ф. Полномочия следователя:
механизмы и проблемы реализации. Монография – М.: Экзамен, 2006г. C. 19.

24. Шумилин С.Ф. Очная ставка //
Руководство для следователей / Под ред. Н.А. Селиванова, В.А. Снеткова. М., 1998. C. 334.