"Горе
от ума" как памятник русской художественной речи
Г.О.Винокур
... "Горе
от ума" есть общепризнанный высокий образец русской художественной речи,
одно из наиболее замечательных достижений русского языкового мастерства.
Исходным
пунктом /.../ изучения должен быть взгляд на язык "Горя от ума" как
на язык произведения драматического, и притом стихотворного. Драматический язык
в своем построении подчинен общим законам драматического искусства, которое
есть прежде всего искусство, воплощаемое в формах сценического действия.
Подобно тому как драматическое произведение вообще обладает своим истинным
бытием только в его сценическом воплощении, так и язык драмы есть язык, в его
подлинной сущности и полноте постигаемый нами только тогда, когда он формирует
сценическое действие, вместе с ним развертываясь во времени. /.../
Прежде всего
совершенно очевидно, что протяженность отдельных реплик, и даже отдельных
систем реплик, мотивирована в "Горе от ума" характером персонажей, а
также и ходом самого действия. Не удивительно, что самые длительные реплики
принадлежат в комедии Чацкому и что персонаж, реплики которого ни разу не
превышают двух слогов, это Тугоуховский. С последним соперничает лишь лакей
Чацкого, единственная реплика которого заключается в обрываемом на втором слоге
слове “Каре..” (то есть, очевидно: “Карета Чацкого”). Каждое из главных
действующих лиц драмы естественно должно, хотя бы только в отдельных случаях, выказать
свой характер в более или мене пространной реплике. Но шестеро главных
действующих лиц "Горя от ума" группируются в данном отношении так,
что получается, может быть, и непредумышленная, но с объективной стороны вполне
несомненная симметрия. Именно, длиннее всех говорят Чацкий и Фамусов, основные
антагонисты всего действия, короче всех из числа шестерых - Молчалин и
Скалозуб, лица, которым в центральной интриге драмы или преимущественно
(первому), или всецело (второму) страдательная роль. а середину занимают Софья
- центральный персонаж, отношением к которому определяется весь ход действия, и
ее наперсница Лиза. Пространные монологи- проповеди Чацкого не только
характеризуют его как пылкого оратора - моралиста и сатирика, но, сверх того,
естественно проистекают из функции этого персонажа, как выразителя авторской
точки зрения. Подобные же пространные реплики Фамусова мотивированы не только
его театральной маской болтуна и сплетника, но также и тем, что он излагает
антагонистический автору образ мыслей, чувствований и действий с наибольшей
полнотой и тем самым дает повод и материал для филиппик Чацкого. С этой стороны
нельзя не видеть следствия прямого композиционного задания в том, что
центральное пространство второго акта занято двукратной полемикой Фамусова и
Чацкого, причем в первом случае их монологи непосредственно сменяются один
другим, а во втором следуют на очень близком расстоянии. Более случаен, но все
же должен быть отмечен и тот факт, что вторые монологи в точности совпадают по
протяженности, занимая по 57 стихов.
C другой
стороны, немногословность речей Молчалина и Скалозуба также вполне
соответствует сценическим характерам этих персонажей. Из числа действующих лиц
комедии, фамилии которых представляют собой живую внутренюю форму, связанную с
идеей речи, Молчалин в этом смысле наиболее прозрачен. В самом деле, есть
сцены, в течение которых он вообще не произносит ни слова /.../, а в
подавляющем большинстве остальных реплики его обычно представляют неполный
стих, затем один или полтора стиха, в редких случаях достигают трех стихов,
один раз - шести стихов (в беседе с Чацким...) и только дважды, оба раза в
объяснении с Лизой, то есть в сценах наибольшей активности этого персонажа,
вырастают в небольшие монологи Краткость реплик Скалозуба всецело гармонирует с
грубоватой отрывистостью его речи и входит как существенная подробность в его
сценическую маску. Что касается второстепенных персонажей, то краткость их не
нуждается в толковании, точно так же, как пространность реплик Репетилова,
очевидно, формирует весь его сценический облик. По ходу действия Репетилов
появляется в доме Фамусова уже в самое время разъезда гостей для того, чтобы
послужить каналом, через который до Чацкого доходит пущенная на его счет
сплетня. Но со стороны своего собственного характера фигура Репетилова не
вмещается в рамки фамусовского бала только вследствие своей многоречивости, и
именно это дает Репетилову особое место в галерее гротескных образов III акта.
Очень
выразительны в "Горе от ума" и отдельные скопления однотипных по
протяженности реплик. Такими скоплениями в комедии являются только короткие
реплики. Реплики протяжением в три стиха и свыше являются в "Горе от
ума" не более двух раз подряд. Сюда отнесем и упомянутые два монолога
Фамусова и Чацкого во II акте. Иными словами в "Горе от ума" нет
обмена длинными репликами и монологами, хотя в комедийной традиции, как
русской, так и французской, это встречается. Однако и короткие реплики
скопляются в "Горе от ума" в очевидной связи с развитием самого
драматического действия, а не просто как комический прием, завещанный
традицией. Обращу внимание на некоторые случаи скопления реплик в неполный
стих. Первый случай такого рода встречается в самом начале комедии (I, 15 -
17):
Голос Софьи.
Который час? Лизанька.Все в доме поднялось. Софья (из своей комнаты). Который
час? Л. Седьмой, осьмой, девятый. С. (оттуда же(. Неправда.
Здесь смена
полустишных реплик находится в непосредственной связи с тем, что диалог
происходит между персонажами, не видящими друг друга и, следовательно, не
беседующими, а только обменивающимися необходимыми вопросами и ответами, причем
вопросы тавтологичны, а это вызывает тожественность метрической формы не только
вопросных, но и ответных реплик.
Иной характер
имеет скопление подобных реплик в д. II, явл. 7. Здесь шесть реплик в неполный
стих, следующих подряд, причем вторая представляет собой конец одного стиха и
начало другого. Это то место комедии, в котором на сцене с криком появляется
Софья, испуганная падением Молчалина с лошади. Предшествующие два явления,
занятые сценой Фамусова, Чацкого и Скалозуба, отличаются напряженностью идейной
борьбы, но по внешнему действию статичны. В них вторая из упомянутых пар
монологов Фамусова и Чацкого, каждый по 57 стихов, и всего несколько одиночных
реплик в один стих и ни одной реплики в неполный стих на пространстве в 220
стихов.И вот, после такого спокойного и длинного эпизода, внезапное появление
Софьи, ее громкие восклицания, ее обморок, волнение, которое порождает ее
появление в Чацком, недоумение Скалозуба со стороны своего драматургического
эффекта находят себе естественное выражение в серии коротких, быстро
сменяющихся, как бы перебивающих одна другую, отрывистых реплик:
Софья (бежит к
окну). Ах! Боже мой! упал! убился! (падает в обморок). Чацкий. Кто? Кто это?
Скалозуб. С кем беда? Ч. Она мертва со страху. Ск. Да что? Откудова? Ч. Ушибся
обо что? Замечательно, что и начальная
реплика Софьи, составляющая почти полный стих (в нем не хватает лишь одного
заключительного ударного слога), состоит из одних отрывочных восклицаний, как
если б это было четыре коротких реплики, произносимых подряд одним и тем же
действующим лицом.
Опять
по-другому обставлено скопление реплик в неполный стих в третьем случае, именно
в сцене Софьи и г-на N., кладущей начало появлению интриги против Чацкого (III,
436 и сл.):
Г.N.
(подходит). Вы в размышленьи? С. Об Чацком. Г.N. Как его нашли по возвращеньи?
С. Он не в своем уме. Г.N. Ужли с ума сошел? С. (помолчавши). Не то, чтобы
совсем... Г.N. Однако есть приметы? С. (смотрит на него пристально). Мне
кажется. Г.N. Как можно! в эти леты!
В этом случае
смена реплик характеризуется замедленным темпом. Софья говорит неторопливо,
сначала в задумчивости, затем - взвешивая каждое слово, осторожно обдумывая
возможные последствия внезапно явившегося у нее плана мести Чацкому, причем
такой характер ее речи только оттеняется еще резче возрастающей настойчивостью
назойливых вопросов заинтригованного г. N. Несколько ниже игра на быстром
чередовании кратких реплик возобновляется в диалоге г. N. и г. D., представляющем
собой вторую стадию распространения сплетни. Стих, с которого начинается этот
диалог разбит на целые четыре реплики, все - вопросительной интонации и,
разумеется, очень короткие, не более трех слогов каждая:
Г.N. Ты слышал?
Г.D. Что? Г.N. Об Чацком? Г.D. Что такое?
Быстрота смены
этих вопросов и сжатость их сразу вводит зрителя в атмосферу того, что вслед за
тем происходит на сцене, где в несколько мгновений многолюдная толпа
оказывается охваченной пожаром сплетни, возникшим, как из искры, из случайной
обмолвки Софьи. Общее напряжение поддерживается, помимо прочего, бессмысленным
и упрямым спором Фамусова и Хлестовой о количестве крепостных душ у Чацкого (
следует подряд шесть реплик в неполный стих и без перерыва четыре реплики в
один стих), и, наконец, при появлении Чацкого все затихает на трех максимально
кратких междометных репликах, представляющих собою в двух случаях уже
упоминавшийся слог из шумного согласного, и эффектно заключающих весь этот
блестяще разработанный сценический эпизод:
“Вот он! - Шш!
- Шш!”
Мы видим,
следовательно, что те своеобразные фигуры, в которые складываются в "Горе
от ума" скопления тожественных или однородных реплик, всякий раз
мотивированы драматургически, с применением все новых, разнообразных средств
драматургического искусства.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.repetitor.ru/