Содержание:
|1. Введение |стр 2 |
|2. Формирование системы |стр 3-4 |
|3. Предпосылки перестройки |стр 4-5 |
|4. Введение президентства |стр 5 |
|5. Кризис политической системы |стр 6-7 |
|6. Заключение |стр 7 |
|7. Список используемой |стр 8 |
|литературы | |
Современная теория политической системы сформировалась под
воздействием достижении в биологии, кибернетике и новых открытий в
политике. В 50-е годы стала складываться общая теория систем.
Универсальными признаками существования системы, живой и искусственной,
являются взаимосвязанность группы элементов, образование ими
самостоятельной целостности, свойство внутреннего взаимосоответствия,
способность самосохраняться и вступать в отношения со средой, другими
системами. Система в своем развитии и взаимодействии с другими системами
или средой проявляет способность самосохранения, устойчивости.
Поддерживается равновесие между образующими ее элементами и функциями,
способность восстанавливать равновесие.
Осмысление связанности всех элементов власти так или иначе было
свойственно всем временам. Однако четкое выражение этого осознания
произошло в XX в. Первое осмысление проблемы системности политической
власти связано с авторами классической теории элиты (П. Моска, В. Парето),
теории бюрократии и бюрократизации (М. Вебер, Р. Михельс) и теорией замены
старой власти новой (В. Ленин). Власть виделась как соединение воли
(личностей и групп), структур партий, институтов, органов принуждения,
идеологий. Так, марксистская идея диктатуры пролетариата трактовалась
Лениным как система организации и конкретных средств властвования. Имелось
в виду, что новая власть основывается на системе Советов, имеет “приводные
ремни”. В ее механизме указания ЦК партии большевиков считались
обязательными для государственных органов. Получалось, что в системе
диктатуры пролетариата есть некий мотор, основной генератор политической
энергии — партаппарат. Указания ЦК, считал Ленин, обязательны для
государственных органов. Государство и партия виделись органически
переплетающимися и сросшимися. Ленин определял сущность диктатуры через
разнообразие форм столкновений, борьбы за умы и поведение масс. По Ленину,
диктатура пролетариата может определяться через борьбу и даже войну. При
этом подчеркивалось, что борьба может быть не только военной, но и
гражданской, не только административной, но и хозяйственной,
педагогической. В этом проявилось видение системности власти, широкого
спектра взаимозависимости властеотношений. Как политик-прагматик Ленин, по
сути, выразил важнейшие компоненты будущего понятия политической системы,
хотя не сформулировал теорию политической системы. К тому же ленинское
видение проблемы власти было односторонним, ориентированным на обоснование
авторитарной системы власти, способной подчинить себе все стороны жизни
общества, системы, формирующейся только при жесткой борьбе, включая
гражданскую войну, подавление восстаний и протестов.
Современное понимание политической системы, куда более широкое и
глубокое, является итогом преодоления ограниченности субстанционального
подхода к власти. При таком подходе власть анализируется как сила или
капитал, отчужденные от человека, но которыми можно выгодно пользоваться.
На основе субстанционального подхода исследуются ресурсы правящей группы,
возможности партий, лоббистов в воздействии на власть. Теории демократии,
участия, марксистская версия о классовой природе государства, ленинская
теория диктатуры пролетариата, сталинский лозунг — “государство — главное
орудие построения социализма и коммунизма”, — вот варианты отношения к
власти как к особой силе.
Изучение политической системы не сводится к исследованию только
внутренних механизмов властеотношений. Выделяется среда ее обитания:
внутренняя, или “своя”, и внешняя, международная, “чужая”. К своей среде
относятся Другие подсистемы общества:
экономическая, социальная, культурная, демографическая, а также
географическая среда, сложившаяся биосфера и система личности.
Без знания этой среды анализ политической системы может быть только
формальным. В России влияние избирателя на власть — явление, скорее,
исключительное, чем типичное, поведение же избирателя не отличается ни
жесткой прагматичностью, ни закономерностью. Поэтому в России при
демократических выборах возможно огромное влияние эмоционального начала,
настроений. Одновременно при любой власти велико пространство безвластия,
слабости контроля, неисполняемости, беспредела.
И. Ильин искал истоки русской державности в материальных условиях
бытия России—в географических и природных факторах. Россия виделась им как
единый живой организм. Русский народ рос на равнине, которая имеет только
условное деление и отовсюду открыта. Никогда не было ограждающих рубежей, и
страна издревле была проходным двором. Через нее “валили” переселяющиеся
народы. Россия не могла опираться на естественные границы. Русские стояли
перед выбором: или погибать от вечных набегов, или “замирить равнину
оружием и осваивать ее”. Тезис Ильина об органичности сильного
военизированного государства противостоит мифу о русском империализме, под
гнетом которого народы страдали и против которого они боролись.
Для понимания огромной роли социальной среды в функционировании
политической системы обратимся к одной из тем современных политических
споров в России — перспективе восстановления монархии. Эти споры с точки
зрения политологической не имеют под собой фундаментальных предпосылок. В.
Розанов заметил, что сущность монархизма не в рациональных аргументах, не в
программном оправдании, а в стихии, сотканной из воображения и чувства.
Чего же нет в современной России для возрождения монархизма? Во-первых,
отсутствует глубоко укоренившееся почитание старости. В нашей стране давно
исчез менталитет патернализма, уважение старших и подчинения старшему,
почтения предков.
Разрушение самодержавия совпало с распространением мифологемы, что у
нас два наследства, две России, две культуры.
Во-вторых, русское самодержавие существовало как православная
государственность. И восстановление русского монархизма—проблема
всеобщности православной религиозности. Уже поэтому монархизм в России не
более реален, чем возрождение православия как основы жизни всего русского
народа.
В-третьих, монархизм в России существовал только как русская
государственная власть, способная учесть культурные особенности не русских
народов, не мешать им и не навязывать во всем единого порядка. Но прежде
всего русская власть. Обрусевшие этнически иерусские находили свое место в
русской культуре и политической системе.
В наши дни подъема и обострения этнического самосознания многих малых
народов России возрождение монархизма означало бы или исключение их из
политической жизни или признание ими над собой власти “белого русского
царя” с политическим отделением от монархической системы, со своим
устройством (президентским или парламентским). Нереальность таких изменений
очевидна. Слишком далеко интеллектуально, этнически, социально ушла
полиэтническая Россия, чтобы возрождать основные условия монархизма.
Наконец, устойчивый монархический порядок может существовать лишь при
высокой и устойчивой легитимности традиционной царской фамилии и бесспорном
престолонаследнике.
Монархизм зижделся на представлении о государстве с обязательным
живым воплощением, символом-монархом. В. Ключевский так оценивал результаты
прекращения в русском государстве династии Рюриковичей: “Государство
оказалось ничьим, люди растерялись, перестали 'понимать, что они такое и
где находятся, пришли в брожение, в состояние анархии. Они даже как будто
почувствовали себя анархистами поневоле, по какой-то обязанности,
печальной, но неизбежной: поскольку некому стало повиноваться—стало быть,
надо бунтовать”. Для действительного монархиста избранники народа
отвратительны, а избранный царь неприемлем. Россия давно потеряла династию.
Выбор же царя при отсутствии краеугольных камней монархической системы не
даст монархизма. Россия даже при отсутствии альтернативы монархизму в XVII
в. имела “тишайших” царей (Михаил, Алексей). Сменились три поколения,
прежде чем наследники престола почувствовали себя уверенно (Федор и
особенно Петр I). И такая адаптация новой династии происходила при наличии
всех указанных условий, краеугольных камней и глубокого традиционализма,
когда альтернативы монархизму не было, искушений не существовало.
Внешние системы постоянно влияют на политическую систему. Особенно
сильно влияние тех из них, которые показали свое превосходство в
материальном преуспевании.
Мощный импульс развития русской государственности в Новое время
символизирован в ПетреI. Сознание отставания страны обострило в нем
традиционное чувство обделенности России выходами в мир. Препятствия к ним
идентифицировались с врагом русского государства. В итоге сформировалось
русское державное сознание и державная политика. В его основе было
понимание необходимости создания державы, то есть сильного государства, и
единства народа и монарха, триединства Веры, Царя, Отечества. Некоторыми
внешними чертами русский политический синтез схож с имперством. И в
отдельные периоды истории, в отдельных проявлениях русская державность
перерастала в русский империализм. Однако главным в русской
государственности была все же державность, а не империализм.
Функционирование политической системы испытывает влияние не только
социоэкономических, социокультурных, но и географических факторов. Характер
границ и масштабы территории, запасы природных ресурсов и количество земли,
пригодной для аграрных целей, климат и масса населения — все это факторы,
влияющие на особенности и политического сообщества, и политической системы.
Так, при сравнении географического положения России и США рельефно
проявляется целая группа факторов, которые осложнили политическое развитие
России. “Островное” положение США само по себе снимало в этой стране
проблему границ. В России же проблемы границ не было только на севере. Она
развивалась в условиях периодического обострения проблемы границ, отношений
со странами, которые имели аннексионистские планы в отношении ее
территории.
Россия не бедна природными ресурсами. С одной стороны, благодаря
этому здесь долгое время была возможна политика, относительно свободная от
международной рыночной конъюнктуры. Но природные богатства оборачивались
помехой. Отделенная от Европы, не вовлеченная в ускоряющийся процесс
технологических революций, Россия позволяла себе слишком долго развиваться
по экстенсивному пути. Этому пути и соответствующей ему политике
способствовало и другое: территориальная разбросанность богатств,
необходимость освоения больших территорий. Можно высказать гипотезу, что
долгая ориентация на экстенсивность была в значительной мере предопределена географическими и социокультурными . факторами. Модернизация вдогонку,
скачками, опора на авторитарные начала — не только объяснимы, но и во
многом оправданы. Сопоставлять системы, основанные на тоталитаристских или
конституционных принципах, если и допустимо, то с большими оговорками. При
тоталитарном режиме круг целей и средств их достижения очень широк.
Решаются такие задачи, которые в конституционном обществе не встают. Так, в
СССР политика индустриализации обошлась дорогой ценой, результаты этой
политики могут оцениваться как нерентабельные и даже нерациональные. Однако
страна за очень короткий срок стала индустриальной державой. В Советском
Союзе благодаря пресечению плюралистических тенденций
Основные предпосылки перестройки.
Термин "перестройка" появился в нашей политической лексике в 1985
году. Апрель 1985 года положил начало медленным, осторожным реформам,
направленным на частичное обновление существующей системы. Перемены,
происходившие на протяжении примерно трех последующих лет, отдаленно
напоминали ситуацию, сложившуюся в России в конце 50-х годов прошлого века.
Сто тридцать лет назад потребность в частичной модернизации режима была
осознана в результате поражения в Крымской войне, которая
продемонстрировала всему миру, как далеко отстала Российская империя от
других европейских держав за время, прошедшее после триумфальной победы ее
над наполеоновской Францией. Теперь же причиной начавшегося "ремонта"
стало отставание от США в гонке космических вооружений: неспособность в
силу экономических причин дать ответ на программу "звездных войн" убедила
правящие круги СССР в том, что соревнование в сфере высоких технологий уже
почти проиграно (о близости экономического кризиса говорит хотя бы
такой факт: в 1971-1985 г.г. налицо была отрицательная динамика роста по
важнейшим экономическим показателям. Темпы роста национального дохода
составляли в восьмой пятилетке - 41 %, в девятой - 28%, в десятой - 21%, в
одиннадцатой - 17 %.
Но имелось и характерное отличие. В середине прошлого века Энгельс
писал о России следующее: "При существовавших политических условиях в
стране не была возможна никакая иная административная система, кроме
исключительно господствовавшей в ней и доведенной до предела
бюрократической системы. Чтобы заложить основы более подходящей системы,
Александр II вынужден был вновь обратиться к идее освобождения крепостных.
Ему пришлось бороться с двумя грозными противниками: с дворянством и с той
самой бюрократией, которую он возымел намерение реформировать вопреки ее
собственному желанию и которая должна была в то же время служить орудием
выполнения его планов. Ему негде было искать поддержки, кроме как в
традиционной и пассивной покорности инертной массы русских крепостных и
купцов, которые до сего времени лишены были даже права задумываться над
своим политическим положением. Но вот что касается целей... Если Александр
II поставил в повестку дня вопрос, решение которого могло коренным образом
изменить всю систему общественных отношений, то новый Генеральный секретарь
М.С.Горбачев поначалу лишь возрождал времена хрущевской "оттепели". Речь
шла вовсе не о том, чтобы изменить систему - существующая вполне
устраивала правящие верхи. Систему эту стремились лишь приспособить к новым
- прежде всего международным условиям. Отмена крепостного права даже в том
варианте, который был реализован Александром II, привела к существенному
расширению "степеней свободы" для большинства населения Российской империи.
Напротив, в первоначальном проекте перестройки во главу угла ставилась
технология, а не человек - ему отводилась роль "человеческого фактора".
Первым конкретным шагом на пути политической реформы стали решения
внеочередной двенадцатой сессии ВС СССР (одиннадцатого созыва),
состоявшейся 29 ноября - 1 декабря 1988 г. Эти решения предусматривали
изменение структуры высших органов власти и государственного управления
страны, наделение вновь учрежденного Съезда народных депутатов и
избираемого им ВС СССР реальными властными функциями, а также изменение
избирательной системы, прежде всего введение выборов на альтернативной
основе.
1989 год стал годом радикальных изменений, особенно в политической
структуре общества. Состоявшимся в 1989 году выборам народных депутатов
СССР (март - май) предшествовала невиданная в нашей стране избирательная
кампания, начавшаяся еще на исходе 1988 г. Возможность выдвижения
нескольких альтернативных кандидатов (на 2250 депутатских мест было
выдвинуто 9505 кандидатов) давала советским гражданам действительно
выбирать одного из нескольких.
Когда открылся Первый Съезд народных депутатов, многие возлагали на
него свои надежды на лучшую жизнь. Но, как и многим надеждам нашего народа, им не суждено было оправдаться. Первый Съезд называют теперь "игрой в
демократию". Ко Второму Съезду интерес людей уже заметно поутих. Реформа
избирательной системы являлась делом необходимым, но конкретного, насущного
она народу дала немного.
Введение президентства.
Летом-осенью 1989 года реформаторы в КПСС, не захотевшие избавиться
от цепких объятий консерваторов, дали демократам возможность набрать
политическую силу и влияние, позволили им представить правоцентристское
единство в КПСС как стратегическую линию, а не как временный тактический
маневр. Ситуация в стране требовала решительного развития курса на
смешанную экономику, на создание правового государства и заключение нового
союзного договора. Все это объективно работало на демократов.
К зиме 1989/90 года политическая ситуация существенно изменилась.
Горбачев, не без оснований опасаясь, что весенние выборы в республиках
приведут к победе радикальных сил ("Демократическая Россия", РУХ и другие),
которые сразу же - по примеру Прибалтики - постараются занять независимую
позицию в отношении возглавляемого им Верховного Совета Союза, сделал шаг,
против которого он и его единомышленники выступали еще несколько месяцев
назад. Используя свой авторитет в возглавляемом им Верховным Совете СССР,
он сумел - при сопротивлении Межрегиональной депутатской группы - провести
решение об учреждении поста Президента СССР. Став Президентом, Горбачев
получил широкие политические полномочия и тем самым сильно укрепил свою
власть в стране.
Это было несколько лет назад. Но за прошедшее с тех пор время
ситуация вновь изменилась. Сначала произошел сдвиг "влево" в расстановке
сил на политической арене. В России победу на выборах, хотя и с минимальным
перевесом, одержал блок "Демократическая Россия". Лидером парламента РСФСР
стал Б.Н.Ельцин - неординарный политик: с одной стороны, он символизирует
"сильную личность" (известны те "крутые" методы, которыми Ельцин
пользовался в бытность его Первым секретарем МГК КПСС), с другой стороны -
он прост, открыт, демократичен, его политическому стилю присущ популизм.
Кризис политической системы: необходимость компромисса.
Борьба на политической арене страны шла главным образом вокруг
двух пунктов (на мой взгляд эта борьба продолжается и по сей день). Первый
- общий сценарий развития перестройки.
Второй узловой момент: поскольку реформы требуют заведомо
непопулярных мер, то ответственность за их принятие и все связанные с ними
издержки возлагаются, как правило, на политических противников. Чаще всего
в роли "козла отпущения" выступал Центр. Это проявлялось, например, в ходе
политического скандала, который разразился в Верховном Совете России, когда
союзное правительство обнародовало решение о введении договорных цен на ряд
товаров (в ноябре 1990 года). А между тем это решение было согласовано и с
Б.Н.Ельциным, и с И.С.Силаевым. Известны и обратные случаи, когда Центр
сам находил "козла": введенный по указу Президента пятипроцентный налог с
продаж, изъявший из кармана населения только за январь-февраль 1991 года
чуть менее миллиарда (931.5 млн.) рублей, "свалили" на Совет Министров
РСФСР.
К концу 1990 года установилась патовая ситуация: ни коммунисты-
реформаторы, ни либералы уже не могли, каждые в отдельности, добиться
позитивных сдвигов в экономике, политике, социальной сфере. Главное - они
не могли поодиночке противостоять угрозе всеобщей анархии. Первые - потому
что в значительной степени утратили поддержку народа, вторые - потому что
после своих первых побед успели подрастерять многих своих приверженцев.
Понимание необходимости политического компромисса наблюдалось как в
одном, так и в другом лагере. Коммунисты-реформаторы (и даже коммунисты-
консерваторы в лице ЦК КП РСФСР) в своих документах второй половины 1990
года призывали к гражданскому согласию, выражали готовность создать не
просто блок сил "социалистической ориентации", но пойти на союз со всеми
демократическими партиями и движениями. Их оппоненты, хлебнув лиха в
решении практических вопросов, с которыми они столкнулись, придя к власти
на местном, а кое-где и на республиканском уровне, похоже, также были
внутренне готовы к сотрудничеству. Идея компромисса с частью аппарата и
центром и создания сильной исполнительной власти - такой, например,
лейтмотив декабрьской программной статьи Г.Х.Попова, озаглавленной не без
претензии: "Что делать?". ("Огонек", 1990, NN 50,51). Идея гражданского
согласия путем приостановки действия иди полного роспуска всех политических
партий стала к концу 1990 года популярной и замелькала на разных флангах
либерально-демократического движения. Об этом говорили и А.А.Собчак, и
лидер либерально-демократической партии России В.В.Жириновский. Либералы,
по всей видимости, поняли, что их время истекает, так и не начавшись.
Роза политических ветров перестройки изменилась в очередной раз.
Разразился острейший кризис сложившейся политической системы.
Провозгласив лозунг "Вся власть - Советам!", реформаторы даже не
задумывались над тем, что Советы, которые перестали быть приводными ремнями
КПСС, не в состоянии организовать нормальный процесс политического
развития. Пресса КПСС остро критиковала "некомпетентных демократов", не
умеющих наладить работу тех Советов, в которых им принадлежит большинство.
"Некомпетентные демократы" кивали на "саботаж" со стороны прежней правящей
касты - аппарата исполнительной власти, мафиозных структур. Однако суть
дела глубже. Политический кризис конца 1990 года - результат не столько
некомпетентности или саботажа, сколько отжившего типа государственности.
Каждая политическая сила стремилась искать собственный выход из
этого кризиса. Болезненнее всего на него реагировали "государственные
сословия" - те слои, само существование которых было поставлено сейчас на
карту. Они все энергичнее подталкивали Президента и Верховный Совет СССР к
установлении, авторитарного президентского режима при номинальной советской
власти. Горбачев, хотя и не без колебаний, вынужден был идти на это. Он
нуждался в поддержке, но получить же ее было ниоткуда больше не мог : КПСС
утратила мобилизационные способности, а с либералами сотрудничество не
сложилось - сказалась инерция конфронтации.
Впрочем, если бы оно и сложилось - авторитарной трансформации режима
едва ли удалось избежать. Ибо либералы - во всяком случае, те из них, кто
делает погоду на политическом небосклоне, рассматривали ( и рассматривают)
усиление исполнительной власти, авторитарные методы перехода к рыночному
хозяйству как нечто долговременное, а не как временную тактическую меру,
поэтому, строго говоря, не только демократами, но и либералами они являлись
разве что в кавычках. Достаточно было прочесть проект Конституции России,
чтобы увидеть: тоталитарный режим предполагается заменить не всеобщей
демократией, но авторитарной властью. При этом, однако, в отличие от
коммунистов-реформаторов, либералы нацеливались (и нацеливаются) на
изменение фундамента политической системы, на трансформацию советской
власти в парламентскую республику.
И все же определенный шанс предотвратить окончательную
"авторитаризацию" перестройки еще имеется. Превращение подлинно
демократических движений во влиятельную политическую силу, в "четвертый
вектор" преобразований (наряду с консерваторами, реформаторами и
либералами) может существенно изменить политическую погоду. Даже
авторитарный президентский режим нуждается в легитимности и социальной
базе. Поэтому демократические движения добиваются того, чтобы осуществлялся
не бюрократический и не анархический вариант капиталистического развития.
Крайне важно обеспечить участие общественных организаций трудящихся в
решении всех практических вопросов перехода к рынку, включая
разгосударствление и частичную приватизацию государственной собственности.
Не реформаторы и не либералы, а только демократические,
самодеятельные общественные организации трудящихся могут воспрепятствовать
замыслам консервативных сил, которые пытаются спровоцировать народный
бунт против грядущего рынка, антирыночную, тоталитарную контрреволюцию.
Для этого, однако, всем общественно-политическим, потребительским,
культурно-просветительным, профсоюзным и иным организациям необходимо
сплотиться в мощный блок демократического единства.
Для раскрытия всех особенностей политических систем, соответствующих
новой информационной стадии социального развития, политическая наука не
имеет достаточного материала. Но некоторые элементы нового состояния
политической системы проявляются. Тоталитаризм не только потерял
привлекательность, но и осужден. Остается открытым вопрос: будет ли у
демократии конституционализма другой политический оппонент или демократия
станет основной общецивилизационной формой политической системы? В западных
странах падает значение сложившихся партийных систем, но в политической
жизни возрастает роль СМИ. Превращение среднего класса в основу
политической жизни означает, что классовые различия потеряли свою роль, но,
возможно, возрастет значение национальных и региональных различий. А это
означает, что проблема типов политических систем не относится к
окончательно разработанной.
Список используемой литературы:
1. Международный ежегодник: политика и экономика, 1991
2. "Московский комсомолец", выборочно 1990-1991
3. "Аргументы и факты", выборочно 1990-1991
4. "Перспективы", апрель 1991
5. "Деловые люди", октябрь 1990, январь 1991
6. Материалы XVII Съезда КПСС
7. "Страницы истории советского общества", 1989
8. Н. Верт "История Советского Государства"
9. “Кентавр”, 1995, №2