О роли заказчика в организации строительного процесса
на Руси в XVII в.
И. Л. Бусева-Давыдова
Область
организации строительного дела в XVII в. нельзя назвать неизученной. Этому
вопросу посвящены работы А.Н.Сперанского и Н.Н.Воронина, существует также ряд
статей(1), где затрагиваются отдельные вопросы организации строительства в
Древней Руси. Однако при этом мало освещенным оказался весьма важный (особенно
для второй половины XVII в.) аспект: роль заказчика в строительном процессе и
влияние условий заказа на сложение архитектурных форм. В то же время именно со
второй половины XVII в. до нас дошли документы, позволяющие достаточно
обоснованно судить об этой проблеме. Для примера можно взять судное дело Я. Г.
Бухвостова с боярином П.В.Шереметевым, касающееся постройки церкви Спаса
Нерукотворного в Уборах и опубликованное М.А.Ильиным(2).
Этот
документ традиционно считается подтверждением авторства Я.Г. Бухвостова и свидетельством
принадлежности ему всего замысла церкви — от общей ее композиции до
декоративных деталей. До сих пор никто еще не обратил внимания, что в
материалах «судного дела» содержатся данные, позволяющие определить точную долю
участия в строительстве всех лиц, перечисленных в документах.
Строительство
церкви Спаса в Уборах, согласно обычной для второй половины XVII в. практике,
было отдано подрядом Я. Г. Бухвостову, именуемому в этих документах
«крестьянином» или «подрядчиком каменных дел», и его «товарищам» М.Тимофееву и
М.Семенову. Предварительно, как полагалось, была составлена порядная запись, к
сожалению, нам неизвестная. Мы отчасти можем судить о ее характере по любой
другой порядной XVII в., так как все они составлялись более или менее единообразно.
Вероятно, в ней были довольно подробно оговорены архитектурные формы храма со
сравнительно редкими ссылками на существующие постройки-образцы, поскольку
заказчик П.В. Шереметев желал иметь достаточно оригинальное сооружение. Однако,
заключив подряд, Бухвостов уехал в Переяславль Рязанский, не выполнив своих
обязательств по строительству церкви в Уборах. Дело кончилось судебным
разбирательством, в ходе которого была составлена новая порядная запись. Эта
запись содержит два очень любопытных момента. Во-первых, Бухвостов указал в
ней, что «резные всякие дела к той церкви к окнам и к дверям столбы и к окнам
короштыни делали иные подрядные мастеры, а не мы, подрядчики». Во-вторых, то,
что делали сами подрядчики, они делали не согласно своему индивидуальному замыслу,
а «против образца, каков нам образец дан»(3). Кем был дан образец? Это не
вызывает сомнений: самим боярином П.В. Шереметевым.
В
процессе дальнейшего разбирательства выяснилось, что Я.Г.Бухвостов вообще не
принимал участия в первом этапе строительства, переподрядив «иного каменных дел
подрядчика Куземку Федорова Бакрова с товарищи». Сам Бухвостов в 202(1694)г. «у
того де каменного дела в том селе спасском... не был и не присматривал для
того, надеясь на тех каменщиков, на Куземку Бакрова с товарищи, для того что де
то дело отдано было ему, Куземке, з записю» (выделено мной — И.Б.-Д.). Эта
запись опять же не может быть истолкована как оригинальный архитектурный проект
Бухвостова: ранее в том же документе говорится, что «взял он, Якушко, на него,
Куземку, такову ж подрядную запись с зарядом, какову дал он, Якушко, на себя
боярину Петру Васильевичу Шереметеву»(4) (выделено мной— И.Б.-Д.). Таким
образом, Бухвостов переписал на Бакрова порядную, составленную Шереметевым.
Бакров начал строить здание по образцу, оговоренному заказчиком, и успел
выстроить «внутри от полу до перемычек вышина четыре сажени».
Упоминаемые
перемычки — это арки апсиды и боковых частей, открывающиеся в центральный
четверик: их высота от пола действительно 4 сажени (около 8,5 м). Из этого
понятно, что необычная пространственность интерьера церкви в Уборах,
обусловленная большой высотой и стрельчатыми очертаниями арочных проемов
примыкающих боковых частей, появилась благодаря не Бухвостову, а Бакрову (если
не Шереметеву, что тоже вполне допустимо). Затем Бакров оставил работу:
Шереметев предполагал ранее возводить восьмерик прямо от сводов апсиды и
приделов, но потом решил сделать четверик более высоким. В результате
«учинилась в том церковном деле сверх записи прибавка большая», и хотя заказчик
готов был оплатить дополнительные работы, Бакров не взялся за их производство.
Причиной был отнюдь не недостаток знаний или таланта у зодчего: мастер,
сумевший создать такую оригинальную арочную конструкцию, конечно, не
остановился бы перед этой относительно несложной задачей. Как справедливо
отметил М.А.Ильин, введение дополнительной части четверика «значительно
увеличивало высоту здания, следовательно, и объем работ. Именно из-за
последнего Бакров «со товарищи» покинул постройку»(5).
Что
же происходило дальше со строительством в Уборах? Второй этап постройки
действительно проходил под руководством Бухвостова: «в том де селе Спасском он,
Якушка, был и то де каменное строение, наняв, иных каменщиков окроме ево,
Куземки Бакрова и товарищев ево, то дело делал»(6). Он возвел основной объем
церкви, кроме папертей, в 1695 г., что и было зафиксировано осмотром летом 204
(1696) г. Однако в 1696 г. строительство опять остановилось, потому что «в то
де время ево, боярина Петра Васильевича, в той вотчине в селе Спасском не было,
и без ево де, боярского ведома того дела доделывать было невозможно, и тому де
делу остановка была недель з девять, а как де он, боярин Петр Васильевич, в тое
свою вотчину в село Спасское приехал, и ево де, Якушковы каменщики у того дела
были и дело по ево, боярскому приказу, что указано было, делали, а он де,
Якушко, у того дела в то время не был»(7) (выделено мной—И.Б.-Д.). Итак, третий
этап проходил при участии каменщиков, нанятых Бухвостовым, и руководстве
Шереметева, в то время как Бухвостов вообще не показывался на строительной
площадке.
Подведем
итоги. Нижняя часть церкви в Уборах была выстроена К.Ф.Бакровым; основной
объем, начиная от приделов, — Я.Г.Бухвостовым; паперти и отделочные работы — не
упомянутыми поименно каменщиками; резное белокаменное убранство _ не известными
Бухвостову мастерами. Так кому же церковь в Уборах обязана своим художественным
замыслом, несомненно продуманным и цельным? Единственный человек, участие
которого заметно на всех этапах затянувшегося строительства,—это заказчик
П.В.Шереметев.
Приведенный
пример активного влияния заказчика на строительство—не исключение для второй
половины XVII в. Руководящая мысль заказчика запечатлелась почти во всех
порядных этого времени. Например, порядная запись на постройку надвратной
церкви Новоиерусалимского монастыря обычно приводится для доказательства
первенствующей роли Бухвостова в ее строительстве, несмотря на то что он
передал заказ другим подрядчикам. Действительно, в этом документе буквально
через строчку встречается уточнение: «по указу». На этом основании историки
архитектуры считали, что «указ» должен был исходить от Бухвостова как основного
мастера строительства. Однако,если внимательно прочитать текст, обнаруживается
любопытное обстоятельство: «по указу» предлагалось делать не конструктивно
важные или сложные в исполнении части церкви, где, казалось бы, особенно нужен
«указ» опытного архитектора, а только балясины и шею с главой, т. е. именно
второстепенные детали. Кроме того, «по указу» изготавливались колонки для окон,
а именно: «быть растескам...кирпичным, или по указу каменным»(8). Почему же
Бухвостов должен был указывать мастерам, без всяких указаний выстроившим целую
церковь, каменные, или кирпичные колонки км следует изготовить? Этот вопрос не
входил в его компетенцию: такие частности решал заказчик, и только от заказчика
зависело, какой материал — дешевый кирпич или дорогой белый камень — выбрать
для своей постройки.
Несомненно,
и в других случаях «указ» должен был исходить от монастырского начальства:
первоначально проект церкви был оговорен только в общих чертах, а мелкие детали
вроде вида балясин или высоты барабана главы уточнялись в соответствии с
пожеланиями заказчика уже в процессе строительства. Именно представители
монастыря имеются в виду в следующей строчке: «...зделать вход с болясы, и
выслать кирпичем, иль чем укажут», -- никак не к Бухвостову относится здесь
форма множественного числа. Мы знаем документы, где эти слова расшифрованы
подробнее: так, в порядной на строительство ворот Донского монастыря
уточнялось: «А стены...поставить в сажень мерную или без полуаршина, как власти
прикажут»(9). В Новом Иерусалиме повторилась та же ситуация, что и при
строительстве церкви в Уборах: Бухвостов передал подряд Ф. Папуге и братьям
Михайловым и уехал в Переяславль Рязанский. Строителей контролировал сам
заказчик (в данном случае — власти монастыря).
Приведенные
документы заставляют специально заняться выяснением роли заказчика в
строительном процессе, доли его участия в формировании конкретного облика
постройки.
Надо
оговориться, что эта роль и степень участия значительно изменяются в
зависимости от того, имеем ли мы дело с корпоративным заказчиком или с
индивидуальным. Простейший случай строительства по корпоративному заказу —
возведение деревянной сельской церкви крестьянами того же села, когда заказчик
одновременно является и исполнителем своего замысла. Аналогичным образом могли
создаваться и постройки посадской общины: так, прихожане церкви Федоровской
Богоматери в Ярославле совместно разбили план, заложили фундамент и вывели
стены до середины высоты, а далее строительством стал руководить один из них,
очевидно, наиболее сведущий в строительном деле(10). Особый вид корпоративного
строительства — возведение монастырских построек — охарактеризован вкратце
Г.В.Алферовой: «Строительство монастырей имело свою специфику. Среди монахов
были представители разных профессий, включая и строителей. В ряде случаев
квалифицированными строителями были настоятели монастырей. Поэтому монастыри
нередко возводились силами монахов, причем настоятели руководили
работами"(11). Разумеется, при корпоративном заказе заказчик отнюдь не
обязательно являлся одновременно и исполнителем, но все же генетически это
наиболее архаичная форма заказа, приводившая к ориентации на традицию, на
коллективное творчество, не оставлявшая места для индивидуальности — будь то
индивидуальность заказчика или исполнителя. Во второй половине XVII в. эта
форма, типичная для средневековья, распространена достаточно широко, но рядом с
ней активно развивается индивидуальный заказ — строительство на средства
частных лиц. Расширяется круг заказчиков каменных построек: кроме царя,
церковных иерархов, верхушки аристократии храмы и каменные палаты возводят
разбогатевшие выходцы из средних слоев — купцы, представители административного
аппарата.
Желание
выделиться («прославиться») путем строительства каменных зданий, еще в начале
XVII в. отмеченное и осужденное монахом Троице-Сергиевой лавры Авраамием
Палицыным, в середине столетия стало широко распространенным среди знати.
Сирийский архидьякон Павел Алеппский, посетивший в это время Россию, писал: «В
доме каждого из них (вельмож— И.Б.-Д.) есть...церковь, и каждый тщеславится
перед другими ее красотой»(12). К концу же XVII в. подобное честолюбие уже не
считалось предосудительным: Сильвестр Медведев, сподвижник царевны Софьи,
находит вполне естественным, что церкви сооружаются для прославления личности
заказчика: «Щедрую руку зданные храмы прославляют» . Это повлекло за собой
стремление к оригинальности облика построек: индивидуальность заказчика должна
была найти отражение в индивидуальности построенного по его заказу храма.
Здесь
намечалось противоречие между заказчиком, осознающим себя как личность,
обособленную от коллектива — рода или корпорации, и исполнителем — каменщиком
или подмастерьем каменных дел, по-прежнему остающимся в рамках цеховой
общности. Противоречие усугублялось, если заказчик принадлежал к образованным
слоям общества, ориентировавшимся на западноевропейский тип культуры нового
времени, в то время как исполнитель продолжал работать по-старому, в русле
средневековой местной традиции. Это привело к возрастанию роли «социального
заказа», о котором пишет Н.Н.Воронин:«...«заказ» решительно снижал активное
творческое значение самого мастера. Он (мастер.— И. Б.-Д.) стоял на том же
самом уровне художественного развития, а иногда и ниже, чем заказчик, имевший
подчас более широкий кругозор, видевший много различных построек. ..При
обращении... к сложным архитектурным формам, проникавшим с запада..., заказчик
буквально диктовал мастеру малознакомые формы»(14).
Каким
же образом заказчик диктовал мастеру свои требования? Основным документом, в
котором фиксировались главные черты будущей постройки, являлась порядная
запись-договор между заказчиком и исполнителем. В ней (или в отдельно
прилагаемой росписи) указывались наиболее общие параметры здания и
оговаривались взаимные обязательства заказчика и исполнителя, связанные с
финансированием, материальным обеспечением, сроками и качеством строительных
работ. Порядная и роспись составлялись заказчиком или его представителем. Так,
патриарх Никон прислал с подмастерьем Аверкием Мокеевым в Иверский монастырь
«грамоту» с чертежом, по которым и велось строительство. В случае неясностей за
разъяснениями обращались к заказчику: «А про паперть, государь..., в твоей
государевой грамоте, какова паперть делать, не написано и подмастерью о том
твоего государева указу нет же, а мы... без твоего государева указу и
подмастерья паперти делать не смеем»(15).
Перестройка
Троице-Введенской церкви в Москве по заказу подъячего Максима Алексеева
производилась артелью каменщиков «против ево Максимовой росписи, какову он нам
дал роспись»(16). Ярославский купец Егор Лыткин, посылая в Красногорский
монастырь деньги на строительство храма, присовокупляет к ним «заказ» с
подробным описанием внешнего вида будущей постоойки(17). В архиве Троицкого
Островоезерского монастыря (близ с. Ворсмы под Н.Новгородом) в конце XIX в.
находилась «собственноручная роспись на двух столбцах князя Михаила Яковлевича
Черкасского, как и в какую меру строить церкви, келий и прочия каменные
монастырския здания»(18).
Принадлежность
первоначального замысла заказчику, а не исполнителю подтверждается и
особенностями строительной практики XVII в. Заказ, как правило, сдавался с
торгов, что предполагало наличие предварительного «задания», по поводу которого
и происходил торг между разными подрядчиками.
Однако
до последнего времени ведущая роль заказчика в составлении порядной
подвергалась сомнению. Так, Г.В.Алферова писала: «Остается пока неясным, кто
составлял квалифицированные «заказы». Бесспорно их делали специалисты, а не
заказчики»(19).
Автор
не поясняет, что имеется в виду под термином «квалифицированный заказ».
Многочисленные сохранившиеся и опубликованные документы XVII в., относящиеся к
строительству, не могут быть определены в таких категориях. Все заказы
фигурируют только в самой общей форме: указываются количество глав, форма
покрытия, количество и форма алтарных апсид, перечисляются декоративные детали.
Эта особенность была отмечена и объяснена Н.Н.Ворониным, отметившим, что в XVII
в. «заказчик менее всего интересуется конструкцией здания и ее частностями, о
них он сообщает лишь общие понятия (шатром..., по-соборному...), перенося центр
тяжести на регламентацию декоровки. Самые технические методы лежат целиком на
усмотрении мастера, в особенностях конструктивных приемов его школы и личной
выучки»(20). Таким образом, в «квалифицированном заказе» просто не было
надобности: конструктивная сторона представлялась чисто технической и как бы
подразумевалась сама собой, гарантируясь квалификацией исполнителя.
Что
же именно и каким образом регламентировалось в порядной? Действительно,
оговаривались почти исключительно второстепенные и декоративные детали
(рундуки, наличники окон, «кзымсы» — карнизы, водостоки и даже навершия дымовых
труб), а также материалы — кирпич или белый камень. Указание материала
объяснялось его разной стоимостью. Регламентация же именно декоративных (в
широком смысле слова) частей постройки вызывалась тем, что как раз они должны
были придавать зданию своеобразие, выделять его среди других (при условии
стереотипности конструкции).
Преимущественное
внимание к деталям, превращение их в своего рода «опознавательный знак» данного
конкретного сооружения вообще характерно для средневекового восприятия, поэтому
направленность порядных на неконструктивные элементы отнюдь не свидетельствует
о незначительности участия заказчика в формировании облика здания. Напротив, в
тогдашней системе представлений заказчик определял лицо своей постройки, в
котором общее, родовое начало воплощалось мастером, а индивидуальное оставалось
на долю заказчика.
На
основе порядных записей можно выделить четыре способа регламентации исполнителя
заказчиком. В первом случае ту или иную деталь предлагалось делать «по указу»,
т.е. согласно дополнительным указаниям заказчика или его представителя («а
дверей и окон в тех палатах сделать, сколько и каковы в. государи укажут»(21)
(в царских палатах в С.Воробьеве. — И.Б.-Д.), «намостить тесаным каменем помост
со степенми... как повелит преосв. архиепископ»(22)). Я.Г. Бухвостов без
указаний П.В.Шереметева не мог производить даже отделочные работы: «...на
подмазку...стен левкасу делать его, боярской, человек Алексей Васильев ему,
Якушку, без боярского ведома не велел» .
Во
втором случае исполнителю предлагается образец — существующая уже постройка,
детали которой требовалось повторить в новом здании «а у окон со внешнюю
сторону ростески и столбики и углы столбоваты и все зделать против окон и углов
Чудовской трапезы: а над окнами кзымсы и обвершка против окон, каковы зделаны
на Ивановской площадной полатке»(24). В упомянутой росписи князя
М.Я.Черкасского на строительство Островоезерского монастыря мастеру для разных
частей здания предписываются шесть образцов: церковь Воскресения в Кадашах,
Успенский собор, Новгородское подворье, храм Троицы на Рву, Печатный двор и
Земский приказ. Под текстом идет приписками вышеписанные образцы все смотрил
подмастерья Пашка Потехин». Когда Потехин был «отставлен» от строительства за
старостью, заменивший его Федор Перфильев также обязался строить «против
указанного ему на Москве образца».
В
третьем случае «образцом» служила модель: «...делать...станочным мастером
Максимку Шарову с товарищи три главы образцов, чтоб против сех глав зделать
главы медные.-.в церкви Спаса Нерукотворенного Образа»(25). Наконец,
в-четвертых, мастера могли снабдить чертежом: «А над кельею зделать верх и
полугловье тем обрасцом, как у него, архимандрита, на чертеже»(26); «...а
трапеза б вам ставить с церковью по нашему указу, каков вам был чертеж дан, а
не инако»(27).
Известен
случай, когда заказчик — князь В.В.Голицын —давал мастерам «книги мастерские
резного дела в лицах» — иностранные увражи, где можно было почерпнуть
орнаментальные мотивы для резьбы. Не исключено, что таким целям могли служить и
архитектурные альбомы: М.Н.Микишатьев отмечает несомненное сходство завершения
Утичьей башни в Троице-Сергиевой лавре с постройками П.Поста, включенными в
голландское иллюстрированное издание альбомного типа, возможно, объясняющееся
наличием у русских мастеров соответствующих гравюр(28).
И
только в одном случае выбор того или иного решения оставлялся на усмотрение
мастера — если в порядной говорилось «делать, как пристойно» или «сколько
понадобится».
Каким
образом заказчик контролировал выполнение данного им задания? Нередко этот
контроль осуществлялся лично. «Курировал» свои постройки патриарх Никон;
постоянно наблюдал за строительством рязанского Успенского собора
(предшествовавшего существующему) митрополит Павел; холмогорский архиепископ
Афанасий не только сам с заступом в руках заложил основание задуманного им
Преображенского собора, но и регулярно объезжал свою епархию, проверяя, как
ведется строительство церквей, для которых он посылал чертежи. Надзирал за
исполнением заказанных построек и князь М.Я.Черкасский: он знал по именам
работавших на строительстве каменщиков и входил в самые мелкие детали их
распорядка и быта («ветчина про каменщиков, сало в кашу про
работников...толокна запасов как сытым быть; а каменщики...б к делу вставали в
6 часов ночных, с дела сходили за час до вечера, на полдни с обедом два часа,
на завтрак полчаса...»).
Уровень
познаний в строительном деле у многих заказчиков был достаточно высок.
Сменивший Павла рязанский митрополит Авраамий разбирался в качестве
строительных работ и с полным основанием указывал каменщикам, что они плохо
заложили подклеты(29) (как известно, вскоре этот собор рухнул). Князь
М.Я.Черкасский велел подмастерью «переделать и закамар снять с теплой церкви,
которая построена, потому что теча от закамар будет...» Афанасий Холмогорский
«смотрел каменную церковь (в Матигорах. — И.Б.-Д.) и с земли то дело похвалил,
а вверху, говорил, не делом сделано, шеи основаны не крепко на дугах, и то
велел покрепить...»(30). В начале XVIII в. Афанасий руководил строительством
Новодвинской крепости и критиковал присланный ему Петром I чертеж иноземного
инженера Е.Резена («...а башням величество не по крепости неумеренно
написано...; валу быть со свободною сторону непристойно»(31)).
Вообще
же, как правило, руководили фортификационными работами светские лица — представители аристократии
(князья, бояре) и административного аппарата (дьяки, подъячие); таким путем они
приобретали немалый опыт в организационном и техническом отношении, позволявший
им впоследствии достаточно профессионально контролировать мастеров, работающих
на их собственных постройках. Учитывая, что с 30-х годов XVII в. велось
небывалое по масштабам в истории России строительство укрепленных рубежей (порубежные
крепости, засечные черты), можно констатировать широкое распространение
строительно-архитектурных знаний именно в той среде, откуда чаще всего выходили
заказчики каменных построек (в частности, П.В.Шереметев в начале 1680-х годов
руководил строительством участка Изюмской засечной черты).
Не
редким среди заказчиков было и умение составить смету, т.е. определить конечную
стоимость будущей постройки: так, князь В.Ф.Одоевский был пожалован царским
подарком за то, что «велено ему по указу вел. государей сметить церковную
неустройку (в соборе московского Знаменского монастыря. — И.Б.-Д.) и, доложа
вел. государей, достроить»(32). Купец Семен Задорин, конкурент Строгановых, по
приказу нижегородского воеводы «смечал» материал и работы, необходимые для ремонта
нижегородского кремля. Подробнейшая роспись («...свай дубовых надобе.-.цена
дватцать три алтына две деньги, а набивать сваи...людям тридцати человеком
рубль шестнатцать алтын четыре деньги, а набутить... надобе четыре человека
каменщиков да десять человек работников, а работать им будет три дни...»)
кончается точным итогом: «И всего станет одна сажень (кремлевской стены.—
И.Б.-Д.) в деле со всем шестьдесят один рубль дватцать алтын четыре
деньги»(33). Вряд ли можно сомневаться в том, что Задорин принял активное
личное участие в строительстве собственной церкви Рождества Богоматери
(стоявшей невдалеке от знаменитой строгановской, унаследовавшей ее название).
Однако
далеко не всегда заказчик, подобно П.В.Шереметеву, мог постоянно присутствовать
на строительной площадке. Кроме того, существовало много обременительных
обязанностей чисто организационного характера, перечисленных в порядной князя
М.Я. Черкасского: «...наготовить всяких запасов заранье — кирпичу триста
тысячь..., железа связного, толстого, плоского с обухами и засовы и на кровлю
тес и скала и гвозди, и в двери и окошки брусья из сухого дубового лесу, и чтоб
за белым камнем и за песком и за известью остановки не было; а про каменщиков и
работников запасов хлебных и сухарей и в лето капусты саждением наготовить и
ветчины и сала изготовить немало»; он же требовал следить, чтобы каменщики
работали «безленостно» и не уносили «корм» на сторону.
К
XVII в. уже сложилась и дополнительно укрепилась традиция передавать
«административный надзор» над строительством доверенному лицу, которое
выступало представителем заказчика и являлось посредником в отношениях между
заказчиком и исполнителем. В XVII в. для такого лица не существовало
определенного обозначения [в документах оно фигурирует как «досмотрщик», «пристав»,
«предстатель», «подрядчик» или вообще без наименования — «а над иными всеми
мастеровыми людьми и работники (кроме иконописцев.— И.Б.-Д.) смотреть и лес, и
тес и что надобно будет покупать и принимать Андрею Дмитриеву сыну Базыкину»];
впредь мы будем именовать это лицо посредником. Посредник мог принимать на себя
и часть функций заказчика, связанных с контролем над соответствием строящегося
сооружения замыслу заказчика, зафиксированному в порядной записи.
Юридические
отношения посредника и заказчика оформлялись двояко. В одном случае посредник
находился в служебной зависимости от заказчика и получал от него «жалованье» —
плату за труд. Такая ситуация была обычна для строительства по заказам царя и
высших лиц церковной иерархии и хорошо прослеживается по документам. Так, в
1637 г. царь Михаил Федорович пожаловал дворянина Семена Федорова Глебова и
дьяка Наума Петрова за то, что «они по его государеву указу ко всяким каменным
церковным, и полатным, и к городовым делам каменные и кирпичные и иные всякие запасы
припасли, и...у государя вверху на сенях строили новую церковь каменную
Всемилостивого Спаса..., да государевы хоромы новые каменные..., и над
куретными вороты светлицу, да подведено городовые стены 60 сажень; и во всем
они в том радели и были у тех дел безотступно и не за какими запасы делу
мотчания не было»(34). Социальный состав этих посредников довольно широк:
приказчик Тарас Блудов, ключник Федор Геев, стольник Иван Камынин, стряпчий
Иван Павлов Клементьев, гость Иван Гурьев, сын боярский Иван Подлесов, боярин
князь В.Ф.Одоевский(35). Бывало, что эта должность передавалась по наследству:
за патриаршим строительством в разное время «присматривали» патриарший люди
Дмитрий Кузьмин сын Бозыкин и Андрей Дмитриев сын Бозыкин(36).
Выступают
в таком качестве и профессионалы — подмастерья каменных дел (Антип
Константинов), выходившие, как правило, из каменщиков. Известны, впрочем,
исключения: у Афанасия Холмогорского работали «домовые... первостатейные дети
боярские каменных дел подмастерья Федор да Иван Стафуровы», которые «сначалу и
до совершенства каменного строения в присмотре подмастерьями были ж»(37).
Выступление
подмастерья в роли посредника — «подмастерья в присмотре» — породило большую
путаницу в научной литературе. Так, в 1643 г. патриарх нанял ярославских
каменщиков Тараса Тимофеева и Зиновия Остафьева «с товарищи» для ремонта и
частичной перестройки патриаршего двора, «а делать то каменное дело по указу
государева подмастерья Антипы Константинова»(38). И Н.Н.Воронин и
А.Н.Сперанский единодушно характеризуют А.Константинова как
«архитектора-специалиста», «совершенно законченного мастера — автора
патриаршего двора». Т.Тимофеев же и З.Остафьев, по характеристике
А.Сперанского, попадают в рядовые строители, «старшие рабочие» , а, по мнению
Н.Воронина, они, наоборот, являются «предпринимателями, мало сведущими в
строительном деле», и заменяют собой «правительственного чиновника,
надсмотрщика работ»(40).
А.Константинов
действительно являлся мастером-архитектором, как это явствует из других
сохранившихся документов, но в данном случае он выступал в качестве посредника
между заказчиком — патриархом — и исполнителями — ярославскими каменщиками.
Т.Тимофеев и З.Остафьев были также мастерами-строителями; грань между
подмастерьем и каменщиком была очень условной и зависела скорее от роли, чем от
квалификации мастера: скажем, в 1692 г. князь М.Я.Черкасский приказал «у
каменного дела быть в подмастерьях кадницкому каменщику Федке Перфильеву..., а
прежнему подмастерью Пашке Потехину подмастерьем быть... за старость не
указал». «Досмотр» А. Константинова над Т.Тимофеевым и З.Остафьевым заключался
в указании необходимых починок и переделок, что неоспоримо ясно из текста: «и
те все места им наново делать и починивать, где (а не как! — И. Б.-Д.) Антипа в
тех палатах ни укажет»(41).
Если
представители государственной и церковной власти использовали в качестве
посредников лиц, состоящих у них на службе, то частные заказчики заключали с
посредниками подряд. В этом случае посредником нередко выступает каменщик или
подмастерье каменных дел, иногда же — тот «разбогатевший предприниматель из
крестьян», о котором говорит Н.Н.Воронин(42). Посредник получает от заказчика
аванс настроительство и, со своей стороны, гарантирует заказчику соблюдение
сроков исполнения и качество строительных работ («сделать то каменное дело все
и в отделке поставить на срок июля к 30 числу нынешнего ж... году; а буде в том
нашем каменном деле от нашего нерадения и худого дела, опрече пожару, будет
какая поруха в 20 лет, и то порушенное дело починить и сделать заново нам же
подрятчиком... безденежно»(43).
После
заключения порядной с заказчиком посредник (подрядчик) нанимал артель
каменщиков: так, Я. Бухвостов «дал на себя запись о зарядом и по той записи
подрядил... иного каменных дел подрятчика Куземку Федорова Бакрова с
товарищи»(44).
Посредник
должен был обеспечить бесперебойное снабжение субподрядчиков стройматериалами,
гарантируя это личным капиталом: «а если за какими припасы тому церковному
строению учинится какая остановка, и нам, подрядчиком и каменщиком от тово
учиняться прогульные дни, и на нем, Якове, взять нам. ...на всякого мастера, за
всякий прогуляют день, по гривне». Исполнители, в свою очередь, давали
обязательство строить против записи, без простоев и ухода с работы; в противном
случае они должны были платить неустойку: «и ему Якову взять на нас... за
неустойку шестьсот Рублев»(45).
На
большом строительстве работало сразу несколько артелей со средним числом
каменщиков по двадцать человек в каждой; иногда посредник нанимал всех их сам.
Из документов по строительству рязанского Успенского собора видно, что
митрополит Павел упрекал своих посредников-подрядчиков Ф.Шарыгина, Г.Сусанина и
Е.Калинина за то, что, получив деньги на наем шестидесяти каменщиков (три
артели), «они деньги забрав работников не нанимают, а сами беспрестанно
пьянствуют и о деле не радеют»(46). В других случаях заказчик договаривался с
прочими артелями напрямую, без посредника. Как правило, отдельный подряд
заключался с резчиками: