Муниципальное общеобразовательноеучреждение
«Средняя – общеобразовательная школа №3»
Работа по литературе.
Выполнилаученица 9 гкласса
БужинаЛюбовь Алексеевна
Руководитель:Хисматуллина
Марина Анатольевна
г. Лангепас 2006год.
Содержание:
1. Введение……………………………………………………………стр3-4.
2. Образ ночи в творчестве Ф.И.Тютчева…………………………… стр5-9.
3. Анализ стихотворения «Тени сизые смесились…»……………… стр10-11.
4. Отчего нам ночь страшна?.. стр11-14.
5. Заключение…………………………………………………………стр15.
6. Библиография…………………………………………………………… стр16.
Введение.
Поэзия– это музыка, волнующая душу, наполняющая ее безграничной любовью ко всему: кчеловеку, к природе, к Родине, к животным…
Сам язык поэзии настраиваетна глубокое понимание и внутреннее осмысление происходящего вокруг. Поэзияпроникает в самые тайные уголки души.
СтихотворенияТютчева очень коротки, но между тем ни к одному из них нечего добавить каждоеслово метко, полновесно. Оттенки в его произведениях, как писал Некрасов,«расположены с таким искусством, что в целом обрисовывают предмет как нельзялучше». Полностью подтверждает слова Некрасова тютчевское «Утро в горах».
Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой…
Тютчеввоспринимал мир как древний хаос, как первозданную стихию. А все видимое сущее– лишь временное порождение этого хаоса. С этим связанно обращение поэта к«ночной тьме». Именно ночью, когда человек остается один на один перед вечныммиром, он остро чувствует себя на краю бездны и особенно напряженно переживаеттрагедию своего существования. Поэт использует прием аллитерации:
Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души…
О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь бездумно?
Тютчеваособенно привлекали переходные, промежуточные моменты жизни природы. Встихотворении «Осенний вечер» — картина вечерних сумерек, в стихотворении«Люблю грозу в начале мая» — весенний первый гром. Из стихотворений, в которыхТютчев пытается постичь переходные состоянии, можно выделить стихотворение«Тени сизые смелись…» Поэт здесь воспевает сумрак. Наступает вечер и именно вэтот момент душа человека роднится с душой природы, сливается с ней.
Все во мне, и я во всем!
ДляТютчева очень важен миг приобщения поэт показал попытку «слиться сбеспредельным». И именно сумрак помогает осуществить эту попытку, в сумракахнаступает миг приобщения человека к вечности
Сумрак тихий, сумрак сонный,
С миром дремлющим смешай!
В данной работе будет рассмотренотворчество Ф.И.Тютчева. Особое внимание будет уделено образу ночи в творчестве этоговеликого поэта. Также будет сделан анализ стихотворения Ф.И.Тютчева «Тени сизыесмесились… » Главная задача данной работы рассмотреть Тютчева как «певца ночи».
Глава 1. Образ ночи в творчестве Тютчева.
Именно о Ф.И. Тютчеве сложилось представление как осамой ночной душе русской поэзии. «… он никогда не забывает, – пишет С.Соловьев, – что весь этот светлый, дневной облик живой природы, который он такумеет чувствовать и изображать, есть пока лишь «златотканый покров»,расцвеченная и позолоченная вершина, а не основа мироздания». Ночь – этоцентральный символ поэзии Ф.И. Тютчева, сосредоточивающий в себе разъединенныеуровни бытия, мира и человека.
Ночь в творчестве Тютчева восходит к античнойгреческой традиции. Она дочь Хаоса, породившая День и Эфир. По отношению ко днюона – материя первичная, источник всего сущего, реальность некоегопервоначального единства противоположных начал: света и тьмы, неба и земли,«видимого» и «невидимого», материального и нематериального. Ночь, восходя кантичной традиции, не являет собою исключительно античное мифологическое еепонимание, но предстает в индивидуально-тютчевском стилевом преломлении. Вотодин из примеров:
Святая ночь на небосклонвзошла,
И день отрадный, деньлюбезный,
Как золотой покров она свила,
Покров, накинутый надбездной.
И как виденье, внешний мирушел...
И человек, как сиротабездомный,
Стоит теперь и немощен и гол,
Лицом к лицу пред пропастиютемной.
На самого себя покинут он –
Упразднен ум и мысльосиротела –
В душе своей, как в бездне,погружен,
И нет извне опоры, нипредела...
И чудится давно минувшим сном
Ему теперь все светлое,живое...
И в чуждом, неразгаданном,ночном
Он узнает наследье родовое.
Основа мироздания, хаос шевелящийся страшны человекутем, что он ночью «бездомный», «немощен», «гол», у него «упразднен ум», «мысльосиротела»… Атрибуты внешнего мира иллюзорны и неистинны. Человек беззащитенперед лицом хаоса, перед тем, что таится в его душе. Мелочи вещного мира неспасут человека перед лицом стихии. Ночь открывает ему истинное лицомироздания, созерцая страшный шевелящийся хаос, он обнаруживает последнийвнутри себя. Хаос, основа мироздания – в душе человека, в его сознании.
Такая логика рассуждения подчеркнута и звуковым, иритмическим акцентированием. На звуковом уровне резкий перебой в общем звучаниисоздают звонкие в строчке:
В душе своей, как в бездне,погружен, –
Строка максимально насыщена звонкими звуками (их 14 (вд в й й в б з д н г р ж н), глухих в ней всего 5 (ш с к к п)). Наибольшуюсмысловую нагрузку несет слово «бездна». Оно постулирует родственность якобывнешнего хаотического ночного начала и внутреннего человеческогоподсознательного, родственность и даже в глубине своей единство и полноеотождествление. Две последние строки:
И в чуждом, неразгаданном,ночном
Он узнает наследье родовое. –
акцентированы одновременно и на ритмическом и назвуковом уровнях. Они, безусловно, усиливают напряженность композиционногозавершения, перекликаясь со строкой:
В душе своей, как в бездне,погружен, –
И общей звонкостью и повторами звуковых комплексовслова «бездна» (особенно «на»).
В предпоследней – 13 (ж д м н р з г д н н м н м)звонким звукам противостоят всего 3 (ф ч ч) глухих. В последней 12 звонких(н з н й н л д й р д в й) и 2 глухих (т с). Чрезвычайная концентрация звонкихна фоне сведенных к минимуму глухих достаточно резко акцентируют две последниестрочки стихотворения. На ритмическом уровне эта пара строк выбивается изстрофы, написанной пятистопным ямбом, – только в двух последних строках 3ударения в строке на фоне четырехударных строк (с пропуском одного ударения).Они образуют вокруг себя смысловое напряжение: человеку родственен хаос, он –прародитель, первооснова мира и человека, который жаждет соединения сродственным началом в гармоничное целое, но и страшится слиться сбеспредельным.
Темная основа мироздания, истинное его лицо, ночь лишьоткрывает человеку возможность видеть, слышать, чувствовать высшую реальность.Ночь в поэтическом мире Тютчева – это выход в высшую субстанциональнуюреальность, и вместе с тем – совершенно реальная ночь и сама эта высшаясубстанциональная реальность. Рассмотрим еще одно стихотворение Ф.И. Тютчева:
Лениво дышит полденьмглистый,
Лениво катится река,
И в тверди пламенной и чистой
Лениво тают облака.
И всю природу, как туман,
Дремота жаркая oбъeмлeт,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойнодремлет.
Прежде всего, обращает на себя внимание бросающаяся вглаза внешняя «ленивость» поэтического мира стихотворения. Наречие «лениво»интенсивно подчеркнуто: употреблено трижды в первой строфе стихотворения.Вместе с тем даже само троекратное повторение этого наречия развертывает ввоображении предельно динамичную, отнюдь не «ленивую» картину. Сквозь внешнюю«ленивость» проявляется колоссальная внутренняя напряженность, ритмико-интонационнаядинамика.
Художественный мир стихотворения переполнен движениямии внутренне противоречив.
Так, в первой строфе наречие «лениво» встречается трираза, соотносится с предикативными центрами «дышит полдень», «катится река», и«тают облака». А во второй эта часть речи употреблена только однажды – этонаречие «покойно». Оно соотносится с предикативным центром «Пан дремлет». Здесьочень сильно противоречие: за Паном – шевелящийся хаос, наводящий паническийужас. В дремоте панического ужаса очевидна динамика космического масштаба.
С одной стороны, «Полдень мглистый» – это конкретнаяприрода, это облака, река, туман, которые совершенно конкретно чувственны. Сдругой стороны (во второй строфе) природа – это «пещера нимф» и дремлющий Пан.«Полдень мглистый» оборачивается «великим Паном», «полдень мглистый» и есть сам«великий Пан». Оборачиваемость эта сочетается с несводимостью целого ни наодно, ни на другое. Диалектическое единство существования «полдня мглистого» и«великого Пана» в несводимости к одному конкретному смыслу и представляет собойсимволическую реальность. «Полдень мглистый» сам по себе – это противоречивыйсгусток смыслов, очень мощно энергетически заряженный, где играют иоборачиваются друг другом хаос, темная и истинная основа мироздания, и покой,покрывающий этот страшный кишащий хаос, и делающий последний благовидным. Как идремлющий Пан в своей основе невозможное соединение, но, тем не менее,осуществленное в поэтическом тексте, сгусток противоречий, накапливающий вокругсебя массу смыслов.
В последних двух строчках:
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойнодремлет.
сконцентрирован смысловой центр стихотворения:противоречивое единство невероятной динамики хаоса и покоя, одно в другом –динамика в покое, и покой в движении мироздания.
Выделенность «полдня мглистого» и «великого Пана»подтверждается и на ритмическом уровне. Во всем стихотворении эти строкивыбиваются из общего ритмического строя:
Лениво дышит полдень мглистый
и
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.
Эти строки являютсяединственными полноударными.
«Полдень мглистый» как смысловой центр стихотворенияпредельно акцентирован на звуковом уровне: концентрация звонких и сонорныхзвуков, их в первой строфе больше, чем во второй. Во второй же строфе единственнаястрока, где глухие преобладают над звонкими (6–7) – это:
И сам теперь великий Пан.
Звуковая выделенность «великого Пана» усиливается тем,что эта строчка следует за строкой:
Дремота жаркая объемлет, –
которая максимально насыщена звонкими – 10 против 3глухих.
Полдень мглистый и дремлющий Пан – энергетическимощный сгусток противоречий, заряжающий и стягивающий смыслы вокруг себя. Этосмысловой центр стихотворения. Этот сгусток содержит колоссальную энергетику,потенциально способную развернуться в символическую реальность со всей ейприсущей полнотой бытия.
Оборачивающиеся друг другом «Полдень мглистый» и«великий Пан» как напряженное поле смыслопорождения обнаруживают своюпричастность и внутреннюю связь с центральным тютчевским символом – символическойреальностью ночи. Хаос как истинное лицо мироздания открывается человеку вполноте своей силы только ночью. Кишащий и бушующий разлад между ночью и днем,хаосом и космосом, миром и человеком поэт чрезвычайно остро ощущает, ончувствует космических масштабов страх человека, утратившего первоначальнуюгармонию, первоначальное единство с тем миром, который теперь ему кажетсявраждебным и угрожающим. И поэт может об этом лишь писать, создаваясмыслопорождающую реальность связей разъединенных частей мира: они оказываютсяв общении друг c другом в художественной реальности поэтического произведения.Своим творчеством поэт решает проблему трагической дисгармонии – он можетвосстанавливать утраченную гармонию, или, по крайней мере, прояснять дисгармониюв свете гармонической мысли и идеала.
Глава 2. Анализстихотворения « Тени сизые смесились…»
Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул –
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул…
Мотылька полет незримый
Слышен в воздухе ночном…
Час тоски невыразимой!..
Всё во мне, и я во всем!..
Сумрак тихий, сумрак сонный,
Лейся в глубь моей души,
Тихий, томный, благовонный,
Все залей и утиши.
Чувства – мглой самозабвенья
Переполни через край!..
Дай вкусить уничтоженья,
С миром дремлющим смешай!
Одним из шедевров характеризуемой лирикиявляется стихотворение «Тени сизые смесились…». Первоначально оно называлось«Сумерки». Этот ранний заголовок подчеркивает, что в начале произведениемыслилось как пейзажная зарисовка особой, переходной поры суток, где поэтпытается уловить почти неразличимое.
Композиция стихотворения – две строфы –традиционная для Тютчева. Первая строфа – картина наступающей ночи, вторая –страстный монолог-обращение лирического героя к «сумраку».
Изображаемое время суток – сумерки (уже невечер, но еще и не ночь) не случайно выбрано поэтом: его неизменно волнуютименно промежуточные состояния в жизни природы и человека.
В первой строфекартина сумерек, наступающей ночи лана через восприятие лирическогогероя. Уловлена сама эта зыбкая грань перехода,когда окружающий мир растворяется в темноте, исчезает из зрительного восприятиячеловека:
Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул…
Сизый–самый смешанный цвет: «черный с просинью и белесоватым, голубоватым отливом,серо-синий с голубой игрою» (В.Даль). Смысловая острота эпитета усиленнавнутри-строчным созвучием: «сизые смесились». Водном только этом эпитете – сизый– как в зерне,содержится всё стихотворение с его темой космического смешения, слияние всегосо всем.
…звук уснул –
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул…
Звук, неизменный спутник движения, жизни,уснул. В мире так тихо, что «мотылька полет незримый слышенв воздухе ночном».
Слова «жизнь» и «сумрак» находятся всильной позиции начала строки, они как бы противопоставлены. Но только «какбы», потому что сумрак зыбкий – жизнь не замерла, а лишь затаилась, задремала,ушла куда-то в глубину («дальний угол»).
Сумрак, тени, тишина – это условие, вкоторых пробуждаются скрытые душевные силы человека. Его мысли сливаются с«дальним гулом», на смену исчезнувшему, растворившемуся миру приходит иная реальность.Человек остается один на один со всем миром, вбирает его в себя и сам сливаетсяс ним: «Все во мне, и я во всем». Однако странным образом эта причастность к«жизни божеско-всемирной» не вызывает ликования, а определяется как «час тоски не выразимой». В чем же причина этой тоски?
Всявторая строфа– страстная мольба,нарастающий призыв, обращенный к «сумраку» (в данном случае синониму природы,жизни): лейся,залей, переполни через край и, наконец, смешай.
«Единственная, более энергичное чувство,которое я испытываю, – это невозможность уйти от самого себя» (из письмаТютчева жене) Во второй строфе лирический герой отказывается от собственного«я», что присутствовало в конце первой строфы («Все во мне, и я во всем»). Егострастное стремление – раствориться в окружающем мире, слиться с ним, стеретьгрань меж «я» и «не-я»:
Дай вкусить уничтоженья,
С миром дремлющим смешай!
Композиционное кольцо стихотворениязамыкается: совместились первое и последнее строки, глаголы смесилисьи смешай.Слиться смиром природы, раствориться в нем – для человека это редкая возможность «уйтиот самого себя». Однако противоречие сознательно-индивидуального («я») ибесзознательно-стихийного («жизнь») остается для Тютчева не разрешимым.(Точнее, проблема эта решалась многократно и по-разному.)
Глава 3.Отчего нам ночьстрашна?
Мы видим ночь, когда на бархатном занавесе тьмы золотятся звёзды. Мы знаем их по именам: вот прекрасная зелёная звезда, созданная силой слов, — Агатос, вот враждующие огни Сократа и Протагора, сияние Мицары озаряет гениев современности, в Полярной звезде мерцают видения будущего. Фантастические образы, гении прошлого, настоящего, грядущего — словно светящиеся изнутри атоллы в неисчерпаемом океане тьмы. И мы видим, как над всем этим царит ночное светило, и ярче всех, лучезарным всепроникающим светом горит Пегас, звезда поэзии, в которой нам открывается Знание; оно и есть постижение ночи. Да, всякий раз, когда приходит время звёздной тьмы, особенно сильно ощущается присутствие иной, не дневной правды, действительной и единственной. В ночи нам открывается пронизывающая бытие трагедия, дисгармония, борьба противоположностей. Ночные птицы, мерцающие хищными глазами, волки и странные твари выползают из своих укрытий лишь под светом звёзд, чтобы поселиться в наших кошмарах. Ночные существа, обретающие жизнь под покровом темноты, прекрасно чувствуют себя в её владениях, не то, что люди, дети дня, которые вкушают призрачные видения спустившегося к человечеству Сна, сына ночи Гипноса, видения нереальной красоты, или ввергаются во власть ужасных образов тревожной дрёмы. Тайны мрака не для нас, тайны того, что происходит в темноте под пристальным взором туманного ока луны, глядящего на мир сквозь перископы звёзд. Но мы проникли в эти тайны и, вторгшись в ночную тишину, сумели уловить шёпот, или песню, или лёгкое дуновение ветра, но в нём слышны были слова, в нём кружилась волшебная мозаика образов, и в нём была повесть о том, что есть истинно сущее, что есть тьма и тайна этой тьмы. Мы познали неземную тайну, и, рождённые от солнца, но влекомые луной, мы стали блуждать между ночью и днём, и ночь пугала нас. И Фёдор Иванович Тютчев, глубже всех поэтов её познавший, объяснил нам, почему ночь для нас «страшна»:
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами
И нет преград меж ней и нами —
Вот отчего нам ночь страшна!
День — лишь покров, лишь тонкая златотканая пелена. Минуты, когда она тает, растворяясь, исчезая, и есть время наступления истинного, первозданного бытия. Оно роднится с бездной, безграничностью, бездонностью, беспредельностью и никогда не сможет быть втиснутым в рамки дня. Ночь — первооснова всего сущего, в ней — повесть о времени, но мотив её — вечность, в ней образы всего, что было, и отражение того, что есть, и магия невсамделишных событий, и порожденья хаоса и страха, и путь в Мир Грёз, чудеснейший предел. Ночь светла. Оставшись с ней наедине, как «сирота бездомный, лицом к лицу пред пропастию тёмной», можно на миг, на мгновение — столь горестно мимолётное у Тютчева — лишиться рассудка. Но, когда он вернётся, чёрная бездна не будет больше страшной и чужой, потому что, если подумать, каждый видит что-то своё в ночи, каждый «узнаёт наследье родовое». Но во тьме есть и смерть, в ней «крадутся» час неизбежной гибели, ощущение мимолётности жизни и ожидающее впереди вечное, неизбежное, бесконечное небытие. Тютчев видел и чувствовал в природе не одну лишь божественную основу — упорядоченный космос. Он чуял, что где-то здесь, в таящейся за границей благообразной Земли бездне, есть «вечный хаос», мятеж, беспорядок — там «хаос шевелится», и неизвестно, какой неверный шаг, какое наше движение способно его пробудить. Мы живем, словно в окружении вулканов: на Земле раскинулись тихие леса и сады, на ней воздвигнута цивилизация, но вулканы, потухшие миллионы лет назад и ставшие средоточием хаоса, могут извергнуться неудержимыми потоками всеразрушающей лавы. Мир не тих, не мирен, он, по существу своему, трагичен, и лучше всего можно познать его в «минуты роковые», в моменты, когда поднимается «древний хаос», когда над миром довлеет ночь-тьма, что была до сотворения света и мира и останется после того, как солнце умрёт, угасая, истекая красными лучами.
Ночь раскрыла перед нами глубину души мира; но она не только испугала — она и умудрила нас, заставила взглянуть себе в глаза. Ночью, таинственной мистической ночью всё принимает иной — не истинный ли? — вид. Живой язык природы слышится в полночной тишине, истинный мир — это мир воцарившегося лунного мрака. Но не потому ли, что люди не сумели до конца проникнуть в тайну ночи, образ её неотделим для нас от понятия вселенского зла, связан с расцветом и торжеством тёмных сил; ночью люди совершают ужасные, необъяснимые поступки, которые не в силах понять с уходом ночного безумия, словно сама тьма, ничем не ограниченная, не сдерживаемая, внушила им совершить то, что угодно было ей. Ночью, влекомые луной, люди ходят во сне с открытыми глазами, не видя и не помня, и не сознавая, они идут на голос ночи, что прошептала в эфирной песне Слово, вслед за которым они готовы отправиться сквозь сон и сквозь саму тьму, по ту сторону зеркала, по ту сторону космоса — в хаос, в бездну, в царство ночи. Познавший ночь Тютчев увидел её безумие, её «божий гнев». В стихотворении «Mal'aria» он говорит, что даже любит это незримое, всепроникающее таинственное зло:
В цветах, в источнике прозрачном, как стекло,
И в радужных лучах, и в самом небе Рима
Всё та ж высокая, безоблачная твердь,
Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит,
Всё тот же тёплый ветр верхи дерев колышет,
Всё тот же запах роз, и это всё есть Смерть.
Хаосом оборачивается красота, и Смерть — в «запахе роз»: зло скрыто в прекрасной, чарующей оболочке. Трагическая стихия, ночная «жизнь злая» открывается поэту в том, что мы видим самым прекрасным, самым светлым, исполненным сиянием солнца и благодатью дня.
Ночь стала нашим проводником в небеса, в бескрайние просторы, к постижению Добра и Зла, к высшему Знанию, будь оно вселенским Счастьем или всегдашним Проклятием. Язык её — «для всех равно чужой и внятный каждому, как совесть». Поэт знает: он будет понятным всегда, и голос ночи будет вечно звучать там, где кончается явь, но сон ещё не вступил в свои права. Ночь — время сна наяву, и порой мы можем попадать в странное место, что находится между реальностью и видениями сна — «в некий час всемирного молчания» — в час Откровения, Признания, Пророчества и Смятения. И Тютчев, чувствующий это, любуется ночью:
Как хорошо ты, море ночное…
В этом волненье, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою —
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
Заключение.
Чем же близок Тютчев нам, людям XXIвека,века неслыханных открытий, научных дерзаний, века покорения космоса? Он дорогнам тем, что вселяет в нас ощущение беспредельности мира, его величия, еготайны. С одной стороны, сам умевший трепетать перед бескрайним звездным небом,он умеет и читателя заставить трепетать; с другой стороны – он, проникающий вглубь человека, заставляет читателя прислушиваться к голосу внутри себя. Ни ккому другому так не подходит кантовское выражение: «Звездное небо над головой иморальный закон внутри нас». Тютчев учит понять мир и понять себя.
Когда-то Эйнштейн писал: «Самая прекраснаяи глубокая эмоция, какую мы испытываем, — это ощущение тайны. В ней источниквсякого подлинного знания. Кому это эмоция чужда, кто утратил способностьудивляться и замирать в священном трепете, того можно считать мертвецом».Ценность человека определяется этой способностью восторгаться, изумляться. Этойэмоцией, этим «космическим чувством» Тютчев наделен, как никто другой. Ичитатель платит ему за это любовью.
Лев Толстой писал: «Так не забудьтедостать Тютчева. Без него нельзя жить».
В 1920 году Совнарком принимает решение осооружении памятника Тютчева.
Нам ли забывать о тех словах, что сказалТургенев Фету: «О Тютчеве не спорят, кто его не чувствует, тем самымдоказывает, что не чувствует поэзии».
Библиография:
1. Тютчев Ф.И. Стихотворения. М., 1985.
2. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. — М., 1994.
3. Большая школьная энциклопедия. 6 – 11 кл.Т.1. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000.
4. Русская литература XIXвек. Большой учебный справочник.
5. Русская литература. Второй половины XIXвека. Издательство Сага.