Окно в мир евангельских истин. Пословицы и притчи впоэме Гоголя «Мертвые души»
Воропаев В. А.
Ссамого начала «Мертвые души» были задуманы Гоголем не только каклитературное, но и важнейшее общественное дело, причем дело общерусское,общенациональное. «Начал писать „Мертвых душ“… — сообщалГоголь Пушкину 7 октября 1835 года. — Мне хочется в этом романе показать хотя содного боку всю Русь». Много позднее, в письме к Василию АндреевичуЖуковскому 1848 года, Гоголь пояснял замысел своего творения: «Уже давнозанимала меня мысль большого сочиненья, в котором бы предстало все, что ни естьи хорошего и дурного в русском человеке, и обнаружилось бы пред нами виднейсвойство нашей русской природы».
Воплощениетакого грандиозного замысла требовало и соответствующих художественных средств.В эстетике Гоголя народные песни и пословицы — важнейшие источникисамобытности, из которых должны черпать вдохновение русские поэты. Невозможнопонять «Мертвые души» без учета фольклорной традиции и в первуюочередь пословичной стихии, пронизывающей всю ткань поэмы.
«Чемболее я обдумывал мое сочинение, — писал Гоголь в „Авторскойисповеди“, — тем более видел, что не случайно следует мне взять характеры,какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелисьистинно русские, коренные свойства наши». И поскольку в русских пословицахи поговорках наиболее полно выразились важнейшие особенности национальногохарактера, человеческие качества, одобряемые народом или отвергаемые им, в«Мертвых душах» «пословичный» способ обобщения стал однимиз важнейших принципов художественной типизации. Чем более обобщенный видпринимают образные картины и характеристики персонажей, в которых Гогольвыражает сущность того или иного явления, ситуации или человеческого типа, темболее они приближаются к традиционным народно-поэтическим формулам.
ХарактерМанилова — помещика «без задора», пустопорожнего мечтателя — «объясняется» через пословицу: «Один Бог разве мог сказать, какойбыл характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, нито ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан, по словам пословицы».Медвежья натура Собакевича, имевшего «крепкий и на диво стаченныйобраз», в хозяйстве которого все было «упористо, без пошатки, вкаком-то крепком и неуклюжем порядке», находит свое итоговое определение впословичной формуле: «Эк наградил-то тебя Бог! Вот уж точно, как говорят,неладно скроен, да крепко сшит...»
Характерыэпизодических персонажей поэмы порою полностью исчерпываются пословицами илипословичными выражениями. «Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет,то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хотя бы в рот хмельного».Заседатель Дробяжкин был «блудлив, как кошка...». Мижуев был один изтех людей, которые, кажется, никогда не согласятся «плясать по чужойдудке», а кончится всегда тем, что пойдут «поплясывать как нельзялучше под чужую дудку, словом, начнут гладью, а кончат гадью».
Гогольлюбил выражать заветные свои мысли в пословицах. Идея «Ревизора», какмы знаем, сформулирована им в эпиграфе-пословице: «На зеркало неча пенять,коли рожа крива». В сохранившихся главах второго тома «Мертвыхдуш» важное значение для понимания авторского замысла имеет пословица:«Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит».«Известно, — говорил Гоголь, — что если сумеешь замкнуть речь ловкоприбранной пословицей, то сим объяснишь ее вдруг народу, как бы сама по себе нибыла она свыше его понятия».
Вводяпословицы в художественную ситуацию «Мертвых душ», Гоголь творческииспользует заключенный в них смысл. В десятой главе почтмейстер, сделавпредположение, что Чичиков есть «не кто другой, как капитанКопейкин», публично сознался, что совершенно справедлива поговорка:«Русский человек задним умом крепок». «Коренной русскойдобродетелью» — задним, «спохватным», покаянным умом в избыткенаделены и другие персонажи поэмы, но прежде всего сам Павел Иванович Чичиков.
Кэтой пословице у Гоголя было свое, особое отношение. Обычно она употребляется взначении «спохватился, да поздно» и крепость задним умомрасценивается как порок или недостаток. В Толковом словаре Владимира Далянаходим: «Русак задом (задним умом) крепок»; «Умен, дазадом»; «Задним умом догадлив». В его же «ПословицахРусского народа» читаем: «Всяк умен: кто сперва, кто опосля»;«Задним умом дела не поправишь»; «Кабы мне тот разум наперед,что приходит опосля». Но Гоголю было известно и другое толкование этойпоговорки. Так, известный собиратель русского фольклора первой половины ХIХвека Иван Михайлович Снегирев усматривал в ней выражение свойственного русскомународу склада ума: «Что Русский и после ошибки может спохватиться иобразумиться, о том говорит его же пословица: „Русский задним умомкрепок“»; «Так в собственно Русских пословицах выражаетсясвойственный народу склад ума, способ суждения, особенность воззрения…Коренную их основу составляет многовековой, наследственный опыт, этот заднийум, которым крепок Русский...».
Вразмышлениях Гоголя о судьбах родного народа, его настоящем и историческомбудущем «задний ум или ум окончательных выводов, которым преимущественнонаделен перед другими русский человек», является тем коренным«свойством русской природы», которое и отличает русских от другихнародов. С этим свойством национального ума, который сродни уму народныхпословиц, «умевших сделать такие великие выводы из бедного, ничтожногосвоего времени… и которые говорят только о том, какие огромные выводы можетсделать нынешний русский человек из нынешнего широкого времени, в которое нанесеныитоги всех веков», Гоголь связывает высокое предназначение России.
Дляпоэтики «Мертвых душ» особенно характерен язык художественныхассоциаций, скрытых аналогий и уподобле-ний, к которому постоянно прибегаетавтор. В анекдотических ситуациях, «вставных» эпизодах, пословицах ипоговорках Гоголь рассыпает «подсказки» читателю. Но всего этого емукак будто кажется недостаточным. Наконец, содержание первого тома он обобщает вмаленькой лаконичной притче, сводя все многообразие героев поэмы к двум персонажам.
«Жилив одном отдаленном уголке России два обитателя. Один был отец семейства, поимени Кифа Мокиевич, человек нрава кроткого, проводивший жизнь халатнымобразом. Семейством своим он не занимался; существованье его было обращеноболее в умозрительную сторону и занято следующим, как он называл,философическим вопросом: „Вот, например, зверь, — говорил он, ходя покомнате, — зверь родится нагишом. Почему же именно нагишом? Почему не так, какптица, почему не вылупливается из яйца? Как, право, того: совсем не поймешьнатуры, как побольше в нее углубишься!“ Так мыслил обитатель КифаМокиевич».
Неслучайно Кифа Мокиевич занят философическим вопросом о рождении зверя из яйца.Этот гоголевский образ очень хорошо «укладывается» в известноепословичное выражение о «выеденном яйце» и создан, в сущности, какразвертывание этого выражения, как реализация заключенной в нем метафоры. В товремя как «теоретический философ» Кифа Мокиевич занимаетсяразрешением вопроса, не стоящего и выеденного яйца, его сын, богатырь МокийКифович, проявляет себя соответствующим образом на поприще практическойдеятельности.
«Былон то, что называют на Руси богатырь, — говорится в притче о Мокии Кифовиче, — и в то время, когда отец занимался рожденьем зверя, двадцатилетняя плечистая натураего так и порывалась развернуться. Ни за что не умел он взяться слегка: все илирука у кого-нибудь затрещит, или волдырь вскочит на чьем-нибудь носу. В доме ив соседстве все, от дворовой девки до дворовой собаки, бежало прочь, егозавидя; даже собственную кровать в спальне изломал он в куски. Таков был МокийКифович...»
ОбразМокия Кифовича также восходит к фольклорной традиции. В одном из черновыхвариантов притчи, где этот персонаж назван еще Иваном Мокиевичем, Гоголь прямоуказывает на народно-поэтический первоисточник образа: «Обращик Мокиевича- Лазаревич...» (имеется в виду «Повесть о ЕрусланеЛазаревиче»). В основу образа Мокия Кифовича положены черты этогосказочного героя, ставшего символом русского национального богатыря. «Икак будет Уруслан десяти лет, выдет на улицу: и ково возмет за руку, из тогоруку вырвет, а ково возмет за ногу, тому ногу выломат».
Традиционныйэпический образ, широко известный по народным источникам, Гоголь наполняетнужным ему «современным» смыслом. Наделенный необыкновенным даром — невиданной физической силой — Мокий Кифович растрачивает его попусту, причиняяодно беспокойство и окружающим, и самому себе. Понятно, что речь в притче идетне об отрицании свойств и особенностей ее персонажей, а скорее об их недолжномпроявлении. Плохо не то, что Кифа Мокиевич мыслитель, а Мокий Кифович — богатырь, а то, как именно они используют данные им от природы свойства икачества своей натуры. «Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельноймысли, когда ты сама без конца? — восклицает автор в патетическом размышлении оРуси. — Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться ипройтись ему?»
Завершаяпервый том поэмы, Гоголь недаром обращается к иносказательной форме притчи.«Красна речь с притчею», — гласит русская пословица. В контекстевсего первого тома гоголевская притча приобретает особое, ключевое значение длявосприятия поэмы. Здесь самым непосредственным образом сказывается влияниеСвященного Писания на мышление Гоголя. Вспомним, что Господь наш Иисус Христосв притчах отверзал уста свои, то есть в кратких рассказах, сюжеты которыхбрались из повседневной жизни и облекались в нравоучительную форму. Вырастая всимвол обобщающего значения, герои гоголевской притчи концентрируют в себеважнейшие, родовые черты и свойства других персонажей «Мертвых душ».
Философски-умозрительно- в духе Кифы Мокиевича — существование Манилова: «Дома он говорил оченьмало и большею частью размышлял и думал… Хозяйством нельзя сказать, чтобы онзанимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то самособою». О чем размышляет Манилов, в бесплодных мечтаниях издерживающийжизнь свою? О подземном ходе, мосте через пруд с лавками для крестьян, о том,как было бы хорошо «под тенью какого-нибудь вяза пофилософствовать очем-нибудь, углубиться!..»
НеуклюжийСобакевич, подобно Мокию Кифовичу, не умеющему ни за что взяться слегка, уже«с первого раза» наступил Чичикову на ногу, сказавши: «Прошупрощения». О сапоге этого «на диво сформированного помещика»сказано, что он был «такого исполинского размера, которому вряд ли гдеможно найти отвечающую ногу, особливо в нынешнее время, когда и на Русиначинают выводиться богатыри».
ОбразСобакевича, унаследовавшего от своих древних предков недюжинную физическую силуи поистине богатырское здоровье («пятый десяток живу, ни разу не былболен»), создан с пародийным использованием традиционных элементовсказочной поэтики. Этот современный российский богатырь, совершающий своиподвиги за обеденным столом, съедает сразу целую «половину бараньего бока»,ватрушки у него «каждая была гораздо больше тарелки», «индюкростом в теленка». «У меня когда свинина — всю свинью давай на стол,баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся!»
Самчеловек здоровый и крепкий, практичный помещик, Собакевич, «казалось,хлопотал много о прочности». Но практичность этого рачительного хозяинаоборачивается самым настоящим расточительством. «На конюшни, сараи и кухнибыли употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековоестояние… Даже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только намельницы да на корабли».
Гротескно-выразительныеобразы Кифы Мокиевича и Мокия Кифовича помогают оглядеть героев поэмы со всехсторон, а не с одной только стороны, где они мелочны и ничтожны. «Всеможно извратить и всему можно дать дурной смысл, человек же на это способен, — писал Гоголь в статье „О театре, об одностороннем взгляде на театр ивообще об односторонности“. — Но надобно смотреть на вещь в ее основании ина то, чем она должна быть, а не судить о ней по карикатуре, которую из неесделали… Много есть таких предметов, которые страждут из-за того, чтоизвратили смысл их; а так как вообще на свете есть много охотников действоватьсгоряча, по пословице: „Рассердясь на вши, да шубу в печь“, то черезэто уничтожается много того, что послужило бы всем на пользу».
ГероиГоголя вовсе не обладают заведомо отвратительными, уродливыми качествами,которые необходимо полностью искоренить для того, чтобы исправить человека.Богатырские свойства и практичность Собакевича, хозяйственная бережливостьПлюшкина, созерцательность и радушие Манилова, молодецкая удаль и энергияНоздрева — качества сами по себе вовсе не плохие и отнюдь не заслуживаютосуждения. Но все это, как любил выражаться Гоголь, льется через край, доведенодо излишества, проявляется в извращенной, гипертрофированной форме.
Обратимсятеперь к Чичикову. В нем соединение всех «задоров» гоголевскихгероев. Ему автор заглядывает глубоко в душу, подчас передоверяет своизадушевные мысли. Еще в детстве Павлуша обнаружил «большой ум со стороныпрактической». Выказывая «прямо русскую изобретательность» иудивительную «бойкость в деловых делах», Павел Иванович всю жизньзанимался делом. В наиболее концентрированной, афористической форме эта чертаглавного героя поэмы выражена в его «пословичном» монологе:"… зацепил — поволок, сорвалось — не спрашивай. Плачем горю не пособить,нужно дело делать". «Делом» именуется в поэме и афера Чичикова смертвыми душами. Весь свой незаурядный практический ум, волю в преодолениипрепятствий, знание людей, упорство в достижении цели этот неутомимый ихитроумный русский Одиссей растрачивает в деле… не стоящем выеденного яйца.Именно так говорит о своем «деле» Чичиков, выведенный из себянепонятливостью Коробочки: «Есть из чего сердиться! Дело яйца выеденногоне стоит, а я стану из-за него сердиться!» Как видим, автор заставляетсвоих героев «проговариваться» о себе в пословицах. Пословицы же в«Мертвых душах» функционально значимы, несут в себе гораздо большийсмысл, чем это может показаться на первый взгляд.
Приобретение«херсонского помещика» расценивается чиновниками как «благоедело». По словам самого Чичикова, он «стал наконец твердой стопою напрочное основание» и «более благого дела не мог бы предпринять».На чем же пытается основать свое благополучие Павел Иванович? На мертвых душах!На том, чего нет, что ничего не стоит, чего быть не может! На пустоте. Тщетапредприятий и замыслов Чичикова в том, что все они лишены духовного основания.Путь Чичикова бесплоден. Бесплодность эта и выражается через мудрость народногоречения о деле, не стоящем выеденного яйца. Эта поговорка впервые появляетсязадолго до финала первого тома, и ею же Гоголь подводит итог делу Чичикова. Иэтот традиционный народный вывод, венчающий похождения героя, содержит в себе иприговор ему, и возможность, по мысли автора, его грядущего возрождения.Недаром во втором томе Муразов повторяет про себя: «Презагадочный для менячеловек Павел Иванович Чичиков. Ведь если бы с этакой волей и настойчивостью,да на доброе дело!»
Художественномумышлению Гоголя свойственны архитектурные ассоциации. Хорошо известно егосравнение «Мертвых душ» с «дворцом, который задуман строиться вколоссальных размерах». Тогда понятным становится и упоминание о двухобитателях отдаленного уголка России, которые «нежданно, как из окошка,выглянули в конце нашей поэмы». Продолжая метафору писателя, можносказать, что притча — это окошко, позволяющее заглянуть в глубинухудожественного мира его книги.
Сходныйобраз встречается в статье Гоголя «Шлецер, Миллер и Гердер» (1834):«Может быть, некоторым покажется странным, что я говорю о Шлецере как овеликом зодчем всеобщей истории, тогда как его мысли и труды по этой частиулеглись в небольшой книжке, изданной им для студентов, — но эта маленькая книжкапринадлежит к числу тех, читая которые, кажется, читаешь целые томы; ее можносравнить с небольшим окошком, к которому приставивши глаз поближе, можноувидеть весь мир. Он вдруг осеняет светом и показывает, как нужно понять, итогда сам собою наконец видишь все».
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru/