Содержание
Глава 1. Кейнсианская теория
1.1 Предпосылки возникновения теории Кейнса
1.2 Основные положения кейнсианства
Глава 2. Реализация идей Кейнса в период «нового курса» Рузвельта
2.1 Социальное законодательство «нового курса» Рузвельта
2.2 Коммуникативный аспект «нового курса»
Заключение
Список использованной литературы
Глава 1. Кейнсианская теория
1.1 Предпосылки возникновения теории Кейнса
«Великая депрессия» конца 20-х – начала 30-х годов XX в. поставила перед экономистами принципиально новые вопросы, заставила решать новые задачи. Неспособность микроэкономической неоклассической теории найти сколько-нибудь приемлемые решения проблем и противоречий капитализма этого времени привела к глубокому кризису экономической науки. Именно тогда и выступил с книгой «Общая теория занятости, процента и денег» известный английский экономист Джон Мейнард Кейнс. Его работа, опубликованная в 1936 г., оказала столь большое воздействие на западную экономическую мысль, а также на экономическую политику государств, что Дж. М. Кейнс по общему признанию как его последователей, так и его противников был признан крупнейшим экономистом XX века. книга Кейнса положила начало новому направлению экономической мысли, названному в честь основателя кейнсианством.
Кейнсианство занимает в истории экономической мысли XX столетия особое место. Дж. М. Кейнс, его ученики и многочисленные последователи, живущие в разных странах и на разных континентах, впервые предложили теоретическое обоснование экономической политики, практическое осуществление которой привело к формированию смешанной экономической системы, сочетающей рыночное и государственное управление экономикой. В частности, основные положения кейнсианства получили практическое применение в период «нового курса» Ф. Д. Рузвельта. Прежде чем рассматривать основные положения кейнсианства, рассмотрим причины, которые привели к возникновению кризиса, и соответственно — кейнсианской теории.
Иногда 20-е годы XX в. в истории США называют «ревущими двадцатыми», желая передать дух и особый размах деляческой инициативы, спекулятивной горячки и показного оптимизма, которые придали специфическую окраску этому периоду. Говоря о положении фермерства, эта дефиниция пригодна в том смысле, что его протестующий голос был особенно громким в силу прямого и самого значительного по своим масштабам обнищания под ударами затяжного аграрного кризиса. Все время раздвигающиеся «ножницы» между ценами на промышленные товары, потребляемые фермерами, и сельскохозяйственными продуктами (первые непрерывно росли, вторые так же непрерывно снижались) сделали большинство хозяйств мелких и средних фермеров хронически убыточными. Все увеличивающееся бремя задолженности, разорения буквально сгоняли с земли фермерство, которое бежало в города, пополняя армию безработных, малоимущих групп населения.
Оказавшееся в тисках кризиса перепроизводства, напрасно взывающее о помощи со стороны правительства и, пожалуй, больше всех тогда заинтересованное в правительственном вмешательстве, фермерство и в целом аграрный сектор экономики были прообразом ближайшего будущего всей экономики. Удивительнее всего, однако, было то, что столь явно заявившие о себе симптомы заболевания, свидетельствующие о надвигающемся крахе, не вызывали общественной тревоги, а отдельные трезвые прогнозы тонули в шумной разноголосице восхвалений в адрес экономической стратегии крупного капитала. Даже циничная ревизия социальной доктрины «прогрессивной эры» не привела к пробуждению публики и не заставила ее выйти из состояния апатии и безмятежности. Как должное и как последнее слово философии делового успеха были восприняты многими нападки на вильсоновских либералов за допущенные ими «расширительные» толкования конституции, которые якобы ослабляли правовую защиту против социалистических посягательств на собственность. Здесь в первую очередь имелось в виду некоторое расширение договорных прав профсоюзов, якобы наносящих непомерный ущерб собственническим интересам бизнеса. Идеология застоя, обращения вспять движения к переменам, отказ от поиска новых правовых форм общественных отношений, разумной социальной политики, диктуемой изменившимися условиями, жизнью, нашли свое законченное выражение в постулате, выдвинутом председателем Верховного суда У. Тафтом еще в 1921 г.: «Лучше терпеть зло, нежели прибегать к разрушительным нововведениям, в ходе которых эти нововведения могут оказаться хуже зла»1.
Получив столь авторитетную моральную санкцию, «зло» в виде ущемления прав трудящихся, гонений на их организации, стачечную и политическую деятельность, безудержной проповеди индивидуализма и расизма, презрения к неудачникам и обездоленным пустило глубокие корни, порождая новое зло и создавая условия, как выразился однажды Рузвельт, возвращения эпохи «нового экономического феодализма» — абсолютного, ничем не ограниченного произвола олигархической верхушки общества2. В 1929 г. продолжительность рабочего дня американского рабочего была больше, чем в других индустриально развитых странах. Системы социального страхования по безработице не существовало, в то время как в европейских государствах она давно уже служила средством защиты (пускай слабой) трудящихся от превратностей экономической конъюнктуры. Использование детского труда, дискриминация черных и женщин ставили Соединенные Штаты вровень с самыми отсталыми странами мира. В Америке и в годы «процветания» большие массы населения оставались во власти вопиющей нищеты и бесправия, глубина и масштабы которых были неизвестны за пределами Соединенных Штатов.
К осени 1929 г. капиталистический способ производства восстал против способа обмена, но на этот раз сила взрыва всех противоречий не знала себе равных. США стали эпицентром мирового экономического кризиса, именно отсюда поступали разрушительные импульсы, подрывающие мировое хозяйство и оказывающие дестабилизирующее воздействие на международную обстановку в целом.
Страна была ввергнута в водоворот мирового экономического кризиса в тот момент, когда еще не улеглись страсти избирательной кампании 1928 г., памятной безудержным бахвальством республиканцев в отношении достижений «новой эры», обещаниями их лидера Герберта Кларка Гувера сделать американцев «еще богаче» и натужными усилиями демократов убедить избирателей, что они могут делать все то же самое, только лучше и скорее «великой старой партии».
Лавина банкротств, падение производства (до самой низшей отметки в 1932 г.), многомиллионная безработица смыли румяна «процветания» и обнажили все противоречия капиталистической экономики и глубину социального неравенства в стране. В кричащей форме проявилась необеспеченность широчайших слоев населения, иллюзорность, призрачность их благополучия. Общество, привыкшее судить о себе по красочным рекламным щитам, обнаружило, сколь мало еще доступность и дешевизна тех или иных потребительских ценностей выражают прочность основы, которая позволяет ему не только гармонично развиваться, но и просто существовать. Вмиг сотни тысяч семей, еще вчера пользовавшихся благами высокоиндустриализованной цивилизации, с потерей кормильцем работы оказались один на один с нищетой и голодом, без всякой поддержки и, что хуже всего, без права получить такую поддержку.
Самым тяжелым последствием господствующей социально-экономической доктрины была полнейшая незащищенность трудовой Америки от губительных ударов безработицы. Общество же отвернулось от своих сограждан, терпящих бедствие и просящих помощи и участия, но наталкивающихся на равнодушие и подозрительность. По словам помощника Рузвельта Г. Гопкинса, «существовала тенденция обвинять безработных в отсутствии патриотизма, в попытке жить за чужой счет»1. Между тем государственная политика США в вопросе социального страхования по безработице на протяжении многих десятилетий выражалась в неуклонном следовании формуле «твердого индивидуализма». В переводе на обычный язык это означало, что забота о миллионах американцев, оказавшихся жертвами кризиса, является их личным делом или в крайнем случае прерогативой местных властей и частных благотворительных фондов. По мнению того же Гопкинса, этой «социальной слепоте» не было оправдания. «Мы сталкивались со значительной безработицей, — говорил он, — на протяжении 40 лет, но официально для решения этой проблемы вплоть до самого последнего времени не делалось ничего другого, кроме того, что ее упорно игнорировали»1.
В сложившихся условиях становилось ясно, что существующая экономическая теория не способна найти пути решения проблем, рыночные отношения должны регулироваться единым механизмом. В условиях тех лет таким механизмом могло стать только государство, но оно не было готово к этой непривычной задаче. Кроме того, большинство производителей по-прежнему полагали, что все проблемы удастся решить привычными методами, и не желали подчиняться никакому регулированию «сверху». Между тем кризис продолжался, уровень жизни катастрофически падал, масштабы безработицы превысили все мыслимые пределы, и многие правительства не без оснований опасались мощного социального взрыва.
В этих условиях один из наиболее оптимальных выходов из кризиса предложил в середине 30-х гг. XX в. английский экономист Дж. Кейнс. Он разработал широкий комплекс мер государственного регулирования экономики путем изменения бюджетных расходов в соответствии с экономической и рыночной конъюнктурой.
1.2 Основные положения кейнсианства
Приступая к изложению собственной системы взглядов, Кейнс счел необходимым подвергнуть критике ряд предрассудков, укоренившихся в современной ему западной экономической науке. Одним из таких предрассудков, несостоятельность которого в годы «великой депрессии» стала очевидной, был закон рынков Сэя, который разделялся и неоклассиками. Суть этого закона состоит в том, что предложение автоматически порождает спрос. Так как целью производства, по предположению Сэя, является потребление (производитель продает свой товар, чтобы купить другой, т. е. каждый продавец обязательно становится покупателем), то в этой ситуации общее перепроизводство товаров невозможно. Иными словами, любое увеличение продукции автоматически порождает эквивалентное увеличение расходов и доходов, причем в размерах, способных поддержать экономику в состоянии полной занятости. Как мы уже отметили, недостаточность этого закона стала очевидной в годы «великой депрессии». В противовес Сэю и неоклассикам, считавшим, что проблема спроса (т. е. реализации общественного продукта) решается сама собой, Кейнс поставил ее в центр своих исследований, сделав исходным пунктом макроэкономического анализа. Кейнс справедливо указывал, что классическая доктрина предполагает в качестве исходного анализа экономику с полным исследованием факторов производства, которые характеризуются относительной редкостью. Между тем в реальности (депрессия 30-х гг. XX в.) наблюдались не столько ограниченность, сколько переизбыток ресурсов: массовая безработица, недогруженные производственные мощности, праздно лежащий капитал.
Исходной посылкой теории Кейнса является убеждение, что динамика производства и уровень занятости определяются непосредственно не факторами предложения (размерами применяемого труда, капитала, их производительностью), а факторами спроса, обеспечивающего реализацию этих ресурсов. В теории Кейнса они получают название «эффективного спроса» (сумма потребительских расходов и инвестиций).
Согласно Кейнсу, прирост личного потребления представляет собой устойчивую функцию прироста дохода, роль остальных факторов несущественна. с ростом доходов предельная склонность к потреблению уменьшается, т. е. по мере роста дохода прирост потребления замедляется и это является важнейшей причиной снижения средней доли потребления на протяжении повышательной фазы экономического цикла в долгосрочном плане. Такую динамику потребления Кейнс связывал с так называемым «основным психологическим законом» — уменьшением доли потребления и соответственно, увеличением доли сбережений с ростом дохода.--PAGE_BREAK--
Из «основного психологического закона» следует, что при росте дохода доля эффективного спроса, обеспечиваемая личным потреблением, постоянно падает и поэтому расширяющийся объем сбережений должен поглощаться растущим спросом на инвестиции. Размер инвестиций Кейнс считал главным фактором эффективного спроса, и как следствие, роста национального дохода. Но обеспечение нормального размера инвестиций упирается в проблему перевода всех сбережений в реальные капиталовложения. Что касается представителей классического и неоклассического направлений, то они не видели здесь особой проблемы, т. к. исходили из предположения, что акт сбережения одновременно превращается в акт инвестирования, т. е. сбережения и инвестиции равны тождественно. Более того, в рамках классической школы традиционно считалось, что высокий уровень сбережений являются условием экономического роста, поскольку именно сбережения являются источником накопления капитала. Со времен А. Смита стремление сберегать расценивалось как одна из важнейших добродетелей, которую следовало поддерживать и развивать. Кейнс же пришел к выводу, что чрезмерное сбережение является фактором, препятствующим экономическому росту, поскольку избыточные сбережения – не что иное, как избыточное предложение товаров, т. е. ситуация, грозящая обернуться и оборачивающаяся общим кризисом перепроизводства. Отсюда следовал вывод, что для поддержания постоянного роста национального дохода должны увеличиваться капитальные вложения, призванные поглощать все более расширяющийся объем сбережений. Именно инвестиционному компоненту эффективного спроса принадлежит определяющая роль в определении уровня национального дохода и занятости.
На первый взгляд, принципиального отличия во взглядах Кейнса и представителей классического направления в экономической теории нет – и в том, и в другом случае инвестиции призваны поглотить объем предлагаемых сбережений. Однако представители классической школы считали, что поглощение сбережений инвестициями происходит автоматически, следовательно, и макроэкономическое равновесие достигается автоматически. В теории же Кейнса уровень сбережений определяется уровнем дохода, а уровень капиталовложений совсем иными факторами и потому равенство сбережений и инвестиций представляет собой скорее случайность, чем закономерность. По Кейнсу, реальный размер инвестиций зависит от двух величин:
ожидаемого дохода от капиталовложений или их предельной эффективности (рентабельности последней инвестированной единицы капитала);
нормы процента.
Предприниматель продолжает процесс инвестирования, пока предельная эффективность капиталовложений остается выше нормы процента. Таким образом, существующая норма процента определяет нижний предел прибыльности будущих инвестиций. Чем она ниже, тем, при прочих равных условиях, оживленней инвестиционный процесс и наоборот. Процент в теории Кейнса, как и склонность к инвестированию, явления преимущественно психологического порядка. Ожидаемый доход от инвестиций весьма чувствителен к пессимистическим настроениям и последние, по мнению Кейнса, могут стать причиной глубоких экономических депрессий. Таким образом, в кейнсианской теории инвестиции определяются независимо от сбережений экономических субъектов.
Показав, что в условиях динамично развивающейся экономики наблюдается тенденция опережающего роста сбережений по сравнению с капиталовложениями, Кейнс заострил внимание на проблеме стимулирования инвестиций. По его мнению, именно изменения величины желаемых инвестиционных расходов является первопричиной колебаний совокупного производства и дохода и, будучи гораздо менее устойчивыми, чем потребительские расходы, инвестиции играют решающую роль в возникновении экономических спадов. Рассматривая прирост национального дохода как функцию прироста инвестиций, Кейнс обращается к механизму мультипликатора. Механизм действия мультипликатора был описан в 1931 г., за 5 лет до выхода работы Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» английским экономистом Р. Каном. Кан высказал мысль, что всякие производственные расходы, вызывая первичную занятость, рождают дополнительную покупательную способность со стороны предпринимателей и их рабочих, что становится источником нового спроса и вторичной занятости. Но поскольку новые расходы составят лишь часть добавочных расходов, то вторичная занятость будет меньше первичной и т. д. В теории Кана мультипликатор – это коэффициент, показывающий зависимость занятости от суммы первоначальных инвестиций, в свою очередь зависящий от доли дохода, расходуемой на каждом этапе.
В своей работе Кейнс развивал идею мультипликатора накопления (в отличие от Кана, развивавшего идею мультипликатора занятости). В кейнсианской теории мультипликатор накопления – коэффициент, показывающий, во сколько раз увеличится прирост национального дохода в результате первоначальных инвестиций.
В условиях реальной экономики величина мультипликатора всегда больше единицы, поскольку прирост дополнительных инвестиций в какую-либо отрасль дает не только в ней самой, но и связанных с нею отраслях. А создание дополнительных рабочих мест во всех этих отраслях скажется на повышении платежеспособного спроса рабочих, и соответственно, создаст стимулы для расширения производства продуктов питания и товаров народного потребления. Таким образом, решаются две взаимосвязанные проблемы: обеспечение экономического роста и решение проблемы безработицы. Обеспечивать же первоначальные инвестиции в условиях недостаточного эффективного спроса со стороны потребителей и частного сектора экономики должно, по мнению Кейнса, государство, не пренебрегая при этом и косвенными методами стимулирования инвестиций.
Следующий аспект, которому уделяет в своей работе внимание Кейнс, — уровень занятости и безработицы.
В неоклассической теории занятость зависит от двух факторов: предельной тягости труда (фактор, определяющий предложение труда) и предельной производительности труда (фактор, определяющий спрос на труд). При этом размеры спроса на труд определяются предельным продуктом, производимым последним рабочим, цена которого и является справедливой ценой данного фактора производства. Отсюда следовал вывод, что чем ниже реальная заработная плата, на которую согласны рабочие, тем выше уровень занятости в народном хозяйстве и наоборот. Следовательно, уровень занятости в руках самих рабочих и их согласие работать за более низкую заработную плату увеличивает рост занятости.
Кейнс выступил против данного постулата, утверждая, что величина и изменение занятости не зависят от поведения рабочих. Другими словами, готовность рабочих работать за низкую зарплату, не является средством, понижающим уровень безработицы. По Кейнсу, «единственно, с чем соотносится объем занятости, — это с объемом эффективного спроса»1, который представляет собой «сумму ожидаемого потребления и ожидаемых инвестиций»1.
Согласно теории Кейнса, понижение заработной платы влияет на капиталистическую экономику не непосредственно, а через независимые переменные: предельную склонность к потреблению и предельную эффективность капитала. Как считал Кейнс, сокращение заработной платы приведет не к росту занятости, а к перераспределению доходов в пользу предпринимателей и рантье. И уменьшение потребительского спроса со стороны рабочих не будет компенсировано увеличением спроса со стороны других групп населения, т. к. увеличение их доходов будет сопровождаться уменьшением предельной склонности к потреблению.
Кейнс не был согласен с представителями классического и неоклассического направления и в вопросе влияния понижения заработной платы на рост инвестиций. Последние полагали, что понижение заработной платы увеличит предельную эффективность капитала, и таким образом понижение заработной платы будет сопровождаться ростом инвестиций. Однако это утверждение может быть правомерным, если рассматривать поведение отдельной фирмы. В масштабе же народного хозяйства снижение заработной платы уменьшит размеры потребительского спроса, что приведет к сокращению производства и инвестиций (поскольку невозможно продать даже имеющуюся продукцию), и вызовет дальнейшее уменьшение совокупного спроса вследствие уменьшения заработной платы и роста безработицы.
Стоит отметить, что в теории Кейнса достижение общего равновесия экономической системы возможно и при неполной занятости. Неоклассическая теория такой возможности не допускала, считая, что снижение заработной платы будет происходить до тех пор, пока рынок не поглотит избыток рабочей силы. Не случайно в неоклассической теории существовало лишь два вида безработицы: добровольная и фрикционная. Первая образуется в тех случаях, когда рабочие или не хотят трудиться за плату, равную предельному продукту труда, или оценивают тягость труда выше, чем предполагаемую заработную плату. Фрикционная безработица имеет в качестве причины плохую информированность рабочих о предложении рабочих мест, их нежелание менять квалификацию, место жительства и т. д. И в том, и в другом случае рабочие остаются незанятыми добровольно, а безработица возникает вследствие несовершенства процесса приспособления людей к изменению рыночной ситуации. Иными словами, в неоклассической модели рыночная система не содержала в себе возможностей длительной безработицы. Кейнс в своей работе опроверг этот тезис, доказав, что возможность длительной безработицы существует в самой системе. Он, помимо добровольной и фрикционной безработицы, выделяет еще так называемую вынужденную безработицу. Кейнс считал, что даже при уменьшении реальной заработной платы занятые не бросают работу, а безработные не сокращают предложения рабочей силы. Таким образом, реальная заработная плата зависит от спроса на труд, но поскольку он ограничен, существуют безработные поневоле. В тезисе о вынужденной безработице Кейнс в очередной раз связал объем занятости с объемом совокупного спроса.
Классическая и неоклассические теории допускали ситуацию временного нарушения равновесия, когда предложение труда и товаров оказывается выше спроса на них, но в их моделях решением проблемы восстановления равновесия спроса и предложения было снижение цен и заработной платы. В теоретических моделях это происходит мгновенно, однако в реальной экономике на это требуются многие месяцы, в течение которых увеличение безработных и уменьшение доходов работающих не приводит к иному результату, чем дальнейший спад производства. Это дало основание Кейнсу утверждать, что денежная (номинальная) заработная плата не участвует ни в регулировании рынка труда, ни в процессе достижения макроэкономического равновесия. Кейнс также отметил, что под влиянием профсоюзов и других социальных факторов денежная заработная плата вообще может не снижаться.
Таким образом, в теории Кейнса снижение заработной платы является фактором уменьшения совокупного спроса, в том числе и такой ее составляющей, как инвестиционный спрос. Учитывая, что в его модели экономического развития именно размеры эффективного спроса определяют уровень и темпы роста валового национального продукта, совершенно ясно, почему Кейнс выступал сторонником жесткой заработной платы и проведения экономической политики, направленной на достижение высокой занятости в народном хозяйстве.
Следующая проблема, которую рассматривал Кейнс в своей работе – цена и инфляция.
Поскольку, согласно теории Кейнса, основой экономического роста является эффективный спрос, основным элементом экономической политики является его стимулирование, а главным средством – активная фискальная политика государства, направленная на стимулирование инвестиций и поддержание высокого уровня потребительского спроса за счет государственных расходов. Неизбежным следствием такой политики является дефицит бюджета и рост денежной массы в экономике страны. В рамках классического направления, следствием роста денежной массы является пропорциональный рост цен на продукцию, т. е. адекватный инфляционный рост цен. Основное же утверждение Кейнса в этом вопросе сводилось к тому, что увеличение денежной массы в обращении будет приводить к инфляционному росту цен в той же пропорции только в условиях полной занятости. В условиях же неполной занятости рост денежной массы будет приводить к увеличению степени использования ресурсов. Иными словами, всякое увеличение денежного предложения будет распределяться между повышением цен, увеличением денежной заработной платы и ростом производства и занятости. И чем дальше от состояния полной занятости находится экономика, тем в большей степени увеличение денежной массы будет сказываться на росте производства и занятости, а не на росте цен. Бюджетный дефицит, рост денежной массы и инфляция, по мнению Кейнса, является вполне приемлемой ценой за поддержание высокого уровня занятости и стабильное повышение уровня национального дохода. Впрочем, абсолютная или истинная (по терминологии Кейнса) инфляция имеет место только тогда, когда имеет место рост эффективного спроса при полной занятости. Следует также отметить, что в работе Кейнса заложены основы инфляции издержек, т. е. роста цен, связанного с увеличением денежной заработной платы.
Рассмотрим теперь экономическую программу Кейнса. продолжение
--PAGE_BREAK--
В концепции Кейнса экономические факторы делятся на независимые и зависимые. К независимым факторам, которые он называет независимыми переменными, он относит: склонность к потреблению, предельную эффективность капитала и норму процента. Именно они определяют размер эффективного спроса. К зависимым факторам, или зависимым переменным относятся: объем занятости и национального дохода. Задачу государственного вмешательства Кейнс усматривает в влиянии на независимые переменные, а через их посредничество – на занятость и национальный доход. Другими словами, задачей государства является увеличение эффективного спроса и снижение остроты проблем реализации. Решающим компонентом эффективного спроса Кейнс считал инвестиции, уделяя их стимулированию первостепенное внимание. В его работе рекомендуются два основных метода увеличения инвестиций: бюджетная и денежно-кредитная политика.
Бюджетная политика предполагает активное финансирование, кредитование частных предпринимателей из государственного бюджета. Кейнс назвал такую политику «социализацией инвестиций»1. В целях увеличения объема ресурсов, необходимых для увеличения частных капиталовложений, в рамках бюджетной политики предусматривалась также организация государственных закупок товаров и услуг. Также для оживления экономической конъюнктуры Кейнс рекомендовал увеличение государственных капиталовложений, которые запускали бы механизм мультипликатора. Поскольку частные инвестиции в условиях депрессии резко сокращаются в силу пессимистических взглядов относительно перспектив получения прибыли, решение о стимулировании инвестиций должно взять на себя государство. При этом главный критерий успеха для государственной стабилизационной бюджетной политики, по мнению Кейнса, — увеличение платежеспособного спроса, даже если траты денег государством по внешней видимости будут бесполезны. Более того, государственные расходы на непроизводительные цели предпочтительнее, т. к. они не сопровождаются ростом предложения товаров, а мультипликационный эффект тем не менее обеспечивают.
Такой канал подкачки эффективного спроса, как потребление, носит в практических рекомендациях Кейнса подчиненный характер. Главным фактором воздействия на рост склонности к потреблению Кейнс считал организацию общественных работ, а также потребление государственных служащих, что практически совпадает с рекомендациями в области экономической политики Т. Мальтуса. Неоднократно в своей работе Кейнс высказывает мысль о целесообразности уменьшения имущественного неравенства, перераспределения части доходов в пользу групп с наибольшей склонностью к потреблению. К таким группам относятся лица наемного труда, особенно лица с низкими доходами. Эти рекомендации даются Кейнсом в соответствии с «основным психологическим законом», по которому при низком доходе склонность к потреблению выше, и, следовательно, эффективность государственной поддержки населения будет ощущаться сильнее.
Что касается кредитно-денежной политики, то она, по мнению Кейнса, должна заключаться во всемерном понижении ставки процента. Это уменьшит нижний предел эффективности будущих капиталовложений и сделает их более привлекательными. Таким образом, государство должно обеспечить такое количество денег в обращении, которое позволило бы снизить процентную ставку (так называемая политика дешевых денег). Кейнс фактически утверждает допустимость инфляции, считая, что инфляция меньшее зло, чем безработица. Она может быть даже благотворной, так как снижает предпочтение ликвидности. Однако исключительно кредитно-денежная политика, указывает Кейнс, недостаточна в условиях глубокого спада, поскольку не обеспечивает должного восстановления уверенности в предпринимательской среде. Кроме того, эффективность денежной политики ограничена тем, что за определенным порогом экономика может очутиться в так называемой «ликвидной ловушке»1, при которой накачивание денежной массы практически не снижает норму процента.
Кейнс считал необходимым пересмотреть отношение и к внешнеэкономической политике. Для классической школы единственно возможным курсом во внешней торговле было фритредерство (свобода торговли). Не отрицая его позитивные стороны, Кейнс утверждал, что если страна ограничивает импорт более дешевых иностранных товаров с целью обеспечения занятости своим рабочим, даже если национальная промышленность недостаточно эффективна, то действия этой страны следует признать экономически целесообразными.
Подводя итог рассмотрению экономических воззрений Кейнса, следует отметить, что сущность его теории заключалась в отказе от ряда аксиом, общепринятых в неоклассической школе. К ним относится:
тезис об автоматическом установлении равновесия спроса и предложения;
взгляд на национальный доход как величину постоянную приданном экономическом потенциале страны;
убеждение о нейтральном характере денег по отношению к экономическим процессам.
Кейнс выразил несогласие со всеми вышеупомянутыми тезисами. Более того, именно выявление причин, определяющий уровень национального дохода, было отправным пунктом его экономического анализа. Что касается денежных, монетарных факторов, то Кейнс считал, что они воздействуют и на изменения национального дохода, и на уровень занятости. Указание представителей неоклассического направления на то, что денежные факторы, в частности увеличение денежной массы с целью понижения процентной ставки, оказывают положительное влияние на экономику лишь в краткосрочном плане и в конечном счете приводят только к инфляционному росту цен, Кейнс парировал утверждением, что «наша жизнь также краткосрочна»2.
Глава 2. Реализация идей Кейнса в период «нового курса» Рузвельта
2.1 Социальное законодательство «нового курса» Рузвельта
Как мы уже отмечали выше, период 20-х гг. XX в. был для США исключительно успешным в экономическом отношении. Быстрый рост промышленного производства, интенсивное расширение основного капитала, увеличение объема экспорта внушали большой оптимизм, веру в то, что процветанию не будет конца. Однако в 1929 г. США, как и все ведущие индустриальные страны, поразил невиданный по своей глубине кризис. Гранью двух эпох – «просперити» и «Великой депрессии» — стал крах на Нью-Йоркской фондовой бирже в октябре 1929 г., которому предшествовал небывалый спекулятивный ажиотаж. Катастрофическое падение курсов акций 24 — 29 октября затронуло, по некоторым оценкам, от 15 до 25 млн. американцев, нанесло тяжелейший удар по банкам в силу их широкого участия в биржевых операциях.
Начиная с этого момента кризисные процессы развивались по нарастающей. Промышленный кризис сопровождался аграрным. Резкое падение цен на сельскохозяйственную продукцию привело к массовому разорению фермерских хозяйств. С опозданием в несколько лет дал о себе знать и кредитный кризис.
К моменту прихода к власти администрации Ф. Д. Рузвельта 4 марта 1933 г. положение в стране было чрезвычайно сложным: кризис банковской системы грозил завершиться денежным кризисом, т. к. население было охвачено паникой и стремилось поменять банкноты на золото; промышленное производство упало до катастрофически низкого уровня; фермеры были готовы идти на крайние меры из-за неслыханного падения цен и огромных «ножниц» на промышленную и сельскохозяйственную продукцию; в стране насчитывалось 14 млн. безработных. Таков оказался итог политики Гувера, возлагавшего надежды на смягчение кризиса в первую очередь на большой бизнес.
В такой обстановке начался невиданный по своим масштабам эксперимент Рузвельта. Чрезвычайность ситуации требовала принятия чрезвычайных мер, смелых и неординарных решений в социально-экономической области.
Комплекс реформ, вошедших в историю под названием «нового курса», проводился в жизнь на протяжении 1933 – 1940 гг. и отражал намерение усилить государственное регулирование экономических и социальных процессов. Во многих своих чертах указанные преобразования были близки кейнсианской экономической политике.
Суть политики «нового курса» заключалась в выходе на первый план государства, его подключение к процессам регулирования экономической жизни. Линия «нового курса» складывалась в жесткой борьбе и окончательные ее очертания представляли равнодействующую многих сил: крупного бизнеса, банковских кругов, мелких предпринимателей, фермеров, профсоюзов, широких слоев трудящихся и безработных. Наибольшую поддержку «новый курс» имел на своем раннем этапе, когда практически все общество перед лицом экономической катастрофы ощущало сплоченность и потребность в решительных, чрезвычайных действиях.
Первые же дни президентства Рузвельта были ознаменованы экстренными мерами. Первоочередной проблемой, которой вынужден был заняться новый кабинет, был банковский кризис. От Рузвельта все ждали решительных мер.
За несколько часов до открытия специальной сессии конгресса Белый дом посетили два лидера прогрессистов – сенаторы Р. Лафаллет и Р. Костиган, намеревавшиеся побудить президента передать банки в общественную собственность. Однако 5 марта своим декретом Рузвельт объявил о четырехдневном принудительном закрытии всех банков. Одновременно правительство наложило запрет на вывоз золота, серебра и бумажных денег из США.
9 марта, в первый же день работы специальной сессии, на обсуждение конгресса был представлен проект закона о банках. Обсуждение заняло всего 40 минут. Через 8 часов после зачтения билля в конгрессе он был подписан президентом и стал законом. Разработанный банкирами и чиновниками министерства финансов, назначенными еще Гувером, он ни в малой степени не ущемлял интересов финансовых магнатов. Закон включал в себя следующие меры: предоставление Федеральной резервной системой займов банкам; наделение министра финансов правом предотвращать массовое изъятие вкладов; открытие после «банковских каникул» только тех банков, которые будут признаны «здоровыми»; запрет на экспорт золота.
Несмотря на недовольство в обществе законом, стабильность банковской системы была восстановлена. Через несколько дней банки стали вновь открываться. В целом к концу марта 1933 г. 4/5 банков – члены ФРС были открыты, но 2 тыс. банков не получили разрешения продолжать свою деятельность.
21 марта Рузвельт направил конгрессу послание, предусматривавшее ряд мер помощи безработным: организацию специальных трудовых лагерей для безработной молодежи, широкое развитие общественных работ по всей стране и, наконец, финансовую помощь штатам для оказания прямой материальной поддержки голодающим семьям безработных. 31 марта конгресс принял Закон о создании лагерей для безработной молодежи с целью привлечения к трудовой деятельности под общим наблюдением армейского командования 250 тыс. молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет. 12 мая Рузвельт подписал новый закон, согласно которому создавалась Федеральная чрезвычайная администрация помощи (ФЕРА), получившая в свое распоряжение от казны 500 млн. долларов. Половина этой суммы предназначалась штатам в виде дотации на организацию помощи безработным. ФЕРА возглавил Гарри Гопкинс, завоевавший в короткий срок огромный авторитет в стране благодаря своей неутомимой энергии.
Весной вновь стали поступать тревожные сигналы из фермерских округов. 12 мая конгресс согласился вотировать аграрную программу правительства: были приняты Закон о рефинансировании фермерской задолженности и Закон об улучшении положения в сельском хозяйстве (ААА). Последний был призван остановить дальнейшее развитие аграрного кризиса и предусматривал следующие меры:
для поддержания достаточного уровня цен на сельскохозяйственную продукцию «с помощью заключаемых на основе добровольности соглашений с производителями или с помощью других методов принимать меры по сокращению посевных площадей или товарного производства (или того и другого) любого из основных сельскохозяйственных продуктов…»1(фермерам за это предоставлялись компенсации). При существующих ценах на зерно было более выгодным использование в качестве топлива именно его, а не обычных дров или углей. В некоторых штатах так и поступали – топили пшеницей и кукурузой; продолжение
--PAGE_BREAK--
принимались чрезвычайные меры по рефинансированию государством фермерской задолженности, достигшей к началу 1933 г. 12 млрд. долларов;
объявлялось, что доллар более не привязан к золоту. Правительство получало право девальвировать доллар, ремонетизировать серебро, выпускать казначейские билеты на 3 млрд. долларов и осуществлять выпуск государственных облигаций на ту же сумму. Подобные меры открывали путь к росту инфляции;
объявлялось, что конгресс будет «устанавливать и поддерживать такое соотношение между производством и потреблением сельскохозяйственных продуктов и такие условия их продажи, которые поднимут покупательную способность сельскохозяйственных продуктов по отношению к предметам, необходимым фермеру, до покупательной способности в базисный период»1. Базисным периодом согласно закона принимался довоенный период с августа 1909 г. по июль 1914 г.
Закон об улучшении положения в сельском хозяйстве явился крупной вехой в деятельности правительства «нового курса». Главная идея закона заключалась в попытке ликвидировать «ножницы» между ценой, затрачиваемой фермером на производство товарной продукции, и той, которую он получал после ее реализации. Чтобы сбалансировать предложение сельскохозяйственных товаров с рыночным спросом, программа ААА предусматривала в качестве главной меры изъятие из сельскохозяйственного производства части земли путем предоставления фермерам различного рода субсидий за отказ от ее обработки. ААА установил одинаковый процент сокращения посевных площадей для всех хозяйств, что в свою очередь возымело неодинаковые последствия для крупных и мелких хозяйств. Крупные землевладельцы и зажиточные фермеры часто совершенно безболезненно для себя шли на изъятие из производства неплодородных, а то и вовсе необрабатываемых земель, получая значительные премии и займы от государства и обращая их на цели интенсификации производства, за счет чего еще больше увеличивали валовые сборы и доходы. Мелкому же и части среднего фермерства сокращение посевов, несмотря на предусмотренную компенсацию, не обещало особых выгод.
Эти аспекты аграрной программы правительства предопределили неодинаковое отношение к ней фермерских масс. Зажиточное фермерство, крупные сельскохозяйственные компании получили определенные выгоды от правительственной регламентации (они весьма энергично поддерживали ААА), процесс же разорения мелких фермеров хотя и не проходил в столь мучительных формах, но тем не менее по существу не был остановлен. Трудно сказать, какой результат принесло бы правительственное «регулирование» в деле стабилизации цен, если бы не опустошительная засуха, постигшая многие сельскохозяйственные районы США в 1933 – 1935 гг. и ликвидировавшая естественным путем часть излишков сельскохозяйственной продукции.
Важной реформой, осуществленной правительством по инициативе сенатора Норриса и сразу же завоевавшей признание прогрессивной общественности, явилось создание 18 мая 1933 г. Администрации гидроресурсов долины реки Теннеси для строительства плотин, обуздания паводков, эксплуатации гидроэнергетических сооружений, осуществления мелиоративных работ, производства удобрений и т. д. В условиях США это был весьма смелый экономический и политический эксперимент, ибо деятельность нового учреждения, вне зависимости от субъективных побуждений его авторов, служила общественному благу.
6 июня был принят еще один важный закон – о создании федеральной службы занятости. 13 июня конгрессом был одобрен Закон о рефинансировании задолженности по жилищному кредиту. Вслед за этим, 16 июня, был обнародован Закон о кредитовании фермерских хозяйств (ФКА), принесший немалое облегчение фермерству, задавленному долгами.
В этот же день Рузвельт подписал еще один важный закон, которому сам придавал большое значение – Закон о восстановлении национальной промышленности (НИРА). Данный закон был призван осуществить реорганизацию промышленности, положить конец конкуренции за счет рабочих, сократить безработицу, обеспечить более полную загрузку производственных мощностей, повысить покупательную способность населения – при активном участии государства. Закон состоял из трех разделов.
В первом разделе определялись меры, которые могли бы оживить экономику и вывести ее из чрезвычайной ситуации. Главную роль должны были играть «кодексы честной конкуренции» — правила, регулирующие условия конкуренции, занятости и найма, защищающие интересы потребителей. Разработка кодексов для каждой отрасли возлагалась на так называемые «торговые группы» — объединение предпринимателей отрасли. Однако при отсутствии инициативы со стороны «торговой группы» президент мог взять ее на себя. Ему также предоставлялись широкие полномочия по контролю на реализацией кодексов.
Обязательными для всех кодексов были следующие положения об условиях занятости и найма:
все работники должны были иметь «право на организацию и на заключение коллективных договоров»1, работодателям же запрещалось «вмешиваться, оказывать давление или иным образом ограничивать»2действия работников;
запрещалась какая-либо дискриминация при найме на работу членов профсоюза;
в кодексах устанавливались минимальная заработная плата, максимальная продолжительность рабочей недели.
Кроме того, кодексы предусматривали фиксацию цен (устанавливался уровень цен на товары, ниже которого они не могли опускаться).
Не дожидаясь результатов длительной процедуры выработки кодексов для каждой отрасли промышленности, правительство предложило свой типовой образец кодекса, который мог быть применим к любой отрасли в качестве временной основы восстановления деловой активности. Примерный кодекс устанавливал для служащих максимум продолжительности рабочего времени в 44 часа в неделю, минимум недельной заработной платы – от 12 до 15 долларов; для промышленных рабочих были приняты иные показатели – 35 часов в неделю и от 30 до 40 центов в час. Все отрасли промышленности довольно быстро разработали кодексы, длительность действия которых была различной. В середине 1934 г., согласно докладу Национальной администрации восстановления, насчитывалось около 500 действующих кодексов, охватывающих 95% лиц наемного труда.
В ходе первых же совещаний групп промышленников и профсоюзов, занимавшихся выработкой кодексов для различных отраслей промышленности, выявились явно неравноправные условия, в которых оказались рабочие и отраслевые ассоциации предпринимателей. Повсюду ответственность за подготовку проектов временных соглашений была возложена всецело на капиталистов, а участие профсоюзов в их выработке сводилось к критике и внесению поправок. Неорганизованные рабочие, а таких было абсолютное большинство, лишались права голоса. Разработанные представителями корпораций кодексы для основных отраслей промышленности, как правило, фиксировали максимум продолжительности рабочей недели выше, а минимум заработной платы ниже по сравнению с официально установленным уровнем. К тому же действие кодексов было неодинаковым по отношению к разным категориям рабочего класса. Там, где предприниматели шли на уступки одной категории рабочих, они стремились компенсировать это усилением эксплуатации другой.
Во втором и третьем разделах закона определялись формы налогообложения, способы образования Фонда общественных работ и порядок использования его средств. На цели организации общественных работ и подготовки строительных объектов выделялись невиданные по тем временам суммы – 3,3 млрд. долларов.
Зимой 1933 – 1934 гг. была создана Администрация гражданских работ. занявшая более 4 млн. безработных. Ее целью было не только какое-либо строительство, сколько обеспечение работой людей, оказавшихся без средств к существованию. Штатам предоставлялись большие дотации на увеличение программ вспомоществования. В целом к январю 1934 г. на общественных работах было занято 5 млн. человек, а на пособия жили 20 млн. американцев.
Интересно отметить, что Дж. М. Кейнс выступил с критикой ряда положений НИРА. Свои соображения он высказал в открытом письме к Рузвельту от 1 декабря 1933 г. Кейнс не одобрял такую меру, как принудительное фиксирование цен, которое, с его точки зрения, без соответствующего увеличения покупательной способности населения не могло кардинально изменить ситуацию. Кейнс настаивал на серьезном расширении правительственных расходов за счет роста государственного долга.1То есть уже в первые месяцы «нового курса» он предлагал опереться в первую очередь на практику дефицитного финансирования, что не было тогда воспринято Рузвельтом, полагавшим, что существуют определенные пределы наращивания государственных расходов. Более того, Рузвельт выдвигал в качестве одного из предвыборных лозунгов достижение сбалансированного бюджета. Однако существовавшая тогда ситуация не способствовала реализации этой цели. Несмотря на протесты делового сообщества и его требование сократить государственные расходы (особенно на общественные работы и социальные цели), Рузвельт все прочнее становился на путь дефицитного финансирования и в 1935 г. открыто заявил, что «бюджет будет оставаться несбалансированным до тех пор, пока существует армия нуждающихся»2.
НИРА вводился сроком на два года. Его эмблемой стал синий орел, реклама которого была поставлена с большим размахом, а ее отсутствие на продукции той или иной компании могло вызвать общественное порицание и даже бойкот. Поначалу предприниматели с энтузиазмом восприняли НИРА, но с осени 1934 г. начало проявляться разочарование крупного капитала в этом законе. Деловые круги стали все чаще и настойчивее поднимать вопрос о его пересмотре. В условиях преодоленного к тому времени экономического кризиса деловое сообщество не считало необходимым сохранение чрезвычайного закона. Для предотвращения радикального развития «нового курса» создается специальная организация «Лига американской свободы», в которую вошли виднейшие представители делового мира.
В итоге, когда в июне 1935 г. истек срок действия закона и Рузвельт внес предложение о продлении срока его действия еще на два года, он встретил значительное сопротивление, причем со стороны самых разных сил. Помимо представителей большого бизнеса, критиковавших НИРА с точки зрения «традиционных идеалов» свободы частноэкономической деятельности, с протестом выступили и мелкие предприниматели, считавшие, что НИРА ухудшает их положение и ослабляет их позиции в конкурентной борьбе с монополиями. Борьба вокруг закона была фактически закончена, когда 27 мая 1935 г. Верховный суд США признал данный закон неконституционным.
Надо, однако, отметить, что отмена этого закона не означала возврата к докризисным отношениям между государством и бизнесом – регулирующая роль государства во многих отношениях сохранялась.
Подводя итог первым трем месяцам пребывания правительства Рузвельта у власти (получившим название «ста дней реформ»), отметим, что основная масса законов и постановлений начального периода была принята в чрезвычайной спешке. Зачастую законодатели не имели даже времени ознакомиться с существом многих предложений. 16 июня 1933 г. чрезвычайная сессия конгресса завершила свою работу, приняв целую серию реформ, беспрецедентных в истории государственной практики США и способствовавших оживлению хозяйственной деятельности. В частности, в этот день был принят закон Гласса – Стигала – первый в череде законов банковской реформы. Он значительно расширял полномочия Федеральной резервной системы, которая в условиях отсутствия в США Центрального банка могла стать единственным орудием усиления контроля правительства над банками.
Самым важным итогом «ста дней» было то, что экономика США прошла фазу кризиса, и, хотя восстановление проходило далеко не последовательно, все же его признаки были налицо. Почти вдвое по сравнению с 1929 г. уменьшилось число банкротств промышленных компаний, число рабочих на автозаводах в Детройте намного возросло. Расплатившись по займам ААА, фермеры Айовы впервые за много лет заполнили универсальные магазины в Де-Мойне. Национальный доход в 1934 г. был на четверть выше, чем в 1933 г. И все же сомнения в устойчивости достигнутого прогресса оставались неизменным элементом общественного умонастроения. продолжение
--PAGE_BREAK--
Как видим, в области восстановления деловой активности меры, принятые правительством в необычайной спешке, привели к определенному улучшению. Однако в плане решения острейшей национальной проблемы, непосредственно касавшейся судеб миллионов людей, — проблемы занятости – достижения администрации были весьма скромными. Многие исследователи говорят даже о провале программы борьбы с безработицей, осуществляемой под эгидой различных правительственных ведомств начиная с 1933 г.
В силу того, что политика администрации Рузвельта в деле оказания помощи безработным и решения проблемы занятости преследовала весьма ограниченные цели и не отличалась последовательностью, процесс обнищания и пауперизации больших масс городского населения страны так и не удалось приостановить. Зимой 1934 г. число тех, кто получал прямую материальную помощь по безработице, составляло свыше 20 млн. человек. Но размеры этой помощи не превышали 16 долларов в месяц на семью из четырех человек. К 1937 г. это пособие в связи с ростом стоимости жизни было несколько повышено (до 20 долларов), однако и эта сумма не покрывала самых скромных расходов на питание, не говоря о прочих статьях семейного бюджета.
Отмечая в целом положительное значение создания системы федеральных общественных работ, левые и прогрессисты критиковали администрацию Рузвельта сильнее всего именно за непоследовательность, уступчивость реакции, склонность к полумерам, стремление подчеркнуть временный характер государственного вмешательства, которыми был отмечен каждый шаг в деле помощи безработным. Между тем признаки нарастания кризиса во всей системе организации помощи безработным, созданной администрацией «нового курса» и продублированной на местах, особенно заметно проявилось с середины 1937 г. Ухудшение положения с наибольшей силой ощущалось в крупнейших промышленных штатах – Огайо, Пенсильвании, Иллинойсе и др.
Оживление экономики, трудовое законодательство «нового курса» в сочетании с главным фактором – решительной борьбой рабочего класса более заметно сказались на положении занятой части трудящегося населения. Была сокращена (и в ряде случаев существенно) продолжительность рабочей недели, повышены минимальные ставки заработной платы низкооплачиваемых категорий работников, запрещен и ликвидирован детский труд, улучшены условия труда рабочих1.
Аграрное законодательство «нового курса», несмотря на ряд существенных нововведений и реализованных проектов, оказало двойственное влияние на положение сельскохозяйственного населения США. Крупные и некоторая часть средних фермеров, получившие правительственные премии за исключение части земель из производства и обратившие полученные от государства средства на интенсификацию хозяйства, смогли извлечь из них немалые выгоды, поскольку осуществление всех мероприятий в рамках ААА взяла на себя организация зажиточного фермерства – Американская федерация фермерских бюро. В то же время положение мелких фермеров и в особенности арендаторов, кропперов – издольщиков и сельскохозяйственных рабочих по-прежнему оставалось тяжелым, а во многих случаях ухудшилось в связи с тем, что программа сокращения производства означала для них либо разорение и принудительный сгон с земли, либо безработицу.
Ухудшение положения беднейшей части сельскохозяйственного населения и обострение классовой борьбы в «хлопковом поясе» заставили правительство заняться проблемой «забытых фермеров». В апреле 1935 г. Рузвельт объявил о создании Администрации по переселению, на смене которой в 1937 г. пришла Администрация по охране фермерских хозяйств. Одновременно было принято законодательство об ассигновании 80 млн. долларов для предоставления в виде займов фермерам-арендаторам с целью покупки собственных ферм. В теории эта программа должна была содействовать улучшению материального положения малоимущих групп сельского населения. На практике же предоставленными льготами смогло воспользоваться лишь незначительное меньшинство арендаторов. Разорение фермерства и классовая дифференциация продолжались ускоренными темпами.
Усиление классового расслоения приводило подчас к прямо противоположным результатам реализации правительственных программ помощи. В выигрыше всегда оставалось крупное, капиталистическое фермерство.
Наиболее противоречивым образом результаты «нового курса» сказывались на афроамериканцах. Во время избирательной кампании 1932 г. Рузвельт обещал отнестись с полным пониманием к вопросу о включении американцев с черной кожей в сферу воздействия чрезвычайных мер помощи «забытому человеку». Однако на практике осуществление этих мер оборачивалось для негритянского населения далеко не однозначными последствиями. Хотя более половины афроамериканцев в 30-х гг. XX в. жило в сельской местности, главным образом в хлопкосеющих штатах Юга, только 20% черных фермеров были собственниками земли, которую они обрабатывали. Остальные трудились на земле крупных землевладельцев в качестве арендаторов и батраков. Система кропперства и издольной аренды – своеобразная модификация рабского труда периода, предшествовавшего Гражданской войне, немногим вчерашним рабам поднимала материальный и правовой статус. Невзгоды же аграрного кризиса 20-х гг. и экономическая катастрофа 1929 – 1933 гг. сделали положение этой беднейшей части сельскохозяйственного населения Америки просто безвыходным.
Первые же итоги претворения в жизнь Закона о восстановлении сельского хозяйства показали, что мероприятия по сокращению сельскохозяйственного производств и изъятию из обработки части пахотной земли делали страдающей стороной прежде всего именно афроамериканцев. Они не могли принести никаких выгод тем, кто и без того владел ничтожной площадью земли или же вообще ничего не имел, будучи полностью зависимым от лендлорда. Черные фермеры, издольщики и батраки фактически не могли исправить положение, используя механизм арбитражных комиссий. Осуществлявшие все контрольные и распорядительные функции на местах представители крупных белых лендлордов не оставляли неграм-арендаторам и кропперам никаких шансов на справедливое рассмотрение их жалоб.
В свою очередь федеральные чиновники стремились держаться «нейтрально» ради обеспечения поддержки лендлордов в реализации общей программы. Пользуясь этим, плантаторы не допускали к процедуре выработки рекомендаций и наблюдению за распределением правительственной помощи представителей черных арендаторов, обеспечив за собой все преимущества и льготы, вытекающие из ААА. Результаты не замедлили сказаться – бросая землю, черные американцы целыми общинами переселялись с Юга на Север, в промышленные центры, пополняя армию безработных.
И хотя реформы «нового курса», начиная с НИРА, внесли некоторые перемены к лучшему в положении городского черного населения, однако размеры пособий во многих местах (особенно на Юге) были столь малы, что не покрывали и сотой доли расходов афроамериканских семей на питание, одежду и кров, а на общественных работах черные подвергались унизительному обращению, дискриминации и разного рода ущемлениям. Тем не менее в целом нужно признать, что положение афроамериканцев уже не было столь трагичным, как двумя годами раньше, в период правления республиканцев, хотя Рузвельт отказался предпринимать что-либо в рамках улучшения социально-правового положения черного населения. Этот аспект проблемы даже не рассматривался им.
Правда, своеобразным шагом вперед был формальный отказ Национальной администрации восстановления включать в «кодексы честной конкуренции» положения, не признающие равенства прав белых и черных рабочих в вопросах зарплаты. Подобная правительственная регламентация условий найма налагала определенные моральные ограничения на дискриминационную практику предпринимателей на крупных промышленных предприятиях, транспорте и в горнодобывающих отраслях. Однако большое число черных рабочих было занято на мелких предприятиях с устаревшим оборудованием, конкурентоспособность которых всецело зависела от затрат на переменный капитал. Удорожание рабочей силы в связи с введением новых правил нормирования и оплаты труда заставило предпринимателей идти либо по линии модернизации предприятий, либо по линии свертывания производства. В обоих случаях прежде всего страдали черные рабочие, пополнявшие ряды безработных. Таким образом, возникла довольно непростая ситуация: если в конечном счете рабочий класс США выиграл от правительственного регулирования трудовых отношений, то в ряде случаев на положении многих категорий как белых, так и черных рабочих его последствия сказались негативным образом.
Улучшение положения трудящихся США в связи с претворением в жизнь законодательства «нового курса» не коснулось большинства черных тружеников еще и потому, что они в основном были заняты в сельском хозяйстве, в сфере обслуживания, других отраслях экономики, на которые не распространялось действие этого законодательства. Это относится и к Закону о социальном страховании. Его статьи, предусматривавшие создание системы пенсионного обеспечения по старости и страхования по безработице, могли быть применены только к 10% от общего числа афроамериканцев в составе рабочей силы. Сельскохозяйственные рабочие, прислуга, рабочие сезонных профессий и т. д. попросту не были приняты в расчет при определении категорий трудящихся, которые могли претендовать на пособия и пенсии.
Однако положение американцев с черной кожей в период правления предшествующих республиканских администраций было столь тяжелым, что самые незначительные уступки в годы «нового курса» могли рассматриваться ими как луч надежды.
Более заметно реформы «нового курса» сказались на положении городских средних слоев. Однако и здесь реформы вызывали двоякое отношение. С одной стороны, различные слои интеллигенции, учащаяся молодежь, лица свободных профессий и т. д. смогли наконец почувствовать некоторое облегчение своего положения благодаря реализации специальных правительственных программ помощи, предназначенных дать им минимальную защиту от банкротств, падения спроса на интеллектуальный труд. С другой стороны, часть средних слоев, связанная с мелким бизнесом, убедилась, что правительство не может остановить процесс концентрации экономической мощи.
В существующих условиях в обществе стало проявляться недовольство. Законодательство первых «ста дней» было призвано прежде всего создать психологический перелом. Желаемый эффект, хотя и не полностью, был достигнут. В самом деле, резкое увеличение расходов на помощь безработным, создание системы общественных работ, меры помощи фермерам привели к снижению накала массового движения безработных во многих промышленных центрах, к приостановке фермерских выступлений общенационального характера и стихийных бунтов молодежи. Однако рабочее движение в целом продолжало развиваться по восходящей линии, причем эпицентр активности сместился на территории действующих предприятий, в ведущие отрасли американской промышленности.
Уже в 1933 г. бастовало свыше миллиона американских рабочих, отстаивая приемлемые условия существования и право организации в профсоюзы. Кривая стачечного движения неуклонно шла вверх. В 1934 г. число участников забастовочного движения достигло 1,5 млн. человек. В борьбу включились десятки тысяч рабочих автомобильной промышленности (Детройт, Толидо), текстильщики (Фол-Ривер), шахтеры (Алабама), портовики западного побережья, строители, рабочие алюминиевых предприятий, водители такси Филадельфии, швейники Нью-Йорка, Чикаго, Бостона и т. д. На фоне всеобщего брожения в рабочих низах, кризиса доверия к политике «классового мира», проводимой лидерами АФТ, усиления влияния левых сил эти выступления трудовой Америки выглядели как предзнаменования важных перемен в соотношении классовых сил в стране.
Стоит отметить, что рабочие не ограничивались только экономическими требованиями, а повсеместно добивались осуществления и законодательного закрепления тех основных прав на коллективную защиту от крайностей капиталистической эксплуатации, которые формально были гарантированы НИРА.
В этих условиях от правительства требовались решительные меры, способные предотвратить социальный взрыв. В этой обстановке в 1935 г. Рузвельтом были приняты новые меры для урегулирования социального положения: 19 июня в послании к конгрессу президент предложил ввести прогрессивный налог на крупные состояния и прибыли корпораций, а 5 июля 1935 г. был подписан Закон Вагнера о трудовых отношениях, подтвердивший и усиливший права рабочих на организацию в профсоюз и коллективный договор, зафиксированные в статье 7-а НИРА.
Закон Вагнера запрещал работодателям:
«препятствовать… в осуществлении прав»1рабочих;
вмешиваться в действия рабочих, «направленные на создание какой-либо организации или мешать им оказывать финансовую или какую-нибудь другую необходимую поддержку такой организации»1; продолжение
--PAGE_BREAK--
отказываться от переговоров о заключении коллективного договора.
Помимо этого, в законе отмечалось, что «ни одно из положений… закона не должно истолковываться как препятствующее или ограничивающее… право на объявление стачек»2.
Еще одним важным шагом в направлении улучшения рабочего положения стал Закон о социальном обеспечении.
Еще раз отметим, что проведение этих реформ стало возможным только при мощном давлении «снизу».
Проведенные реформы (особенно – налоговая) привели к открытой борьбе деловых кругов с линией «нового курса», а в ходе президентских выборов 1936 г. даже была развернута мощная «антирузвельтовская кампания».
Однако, выборы 1936 г. были выиграны именно Рузвельтом, став своего рода референдумом об отношении к «новому курсу».
Новый срок своего президентства Рузвельт решил начать с реформы Верховного суда, отменившего основные законы «нового курса». В Верховном суде большинство пожизненных мест занимали крайне консервативные республиканцы. Чтобы как-то изменить соотношение сил, Рузвельт предложил ввести в состав этого органа новых членов. Провести указанную реформу Рузвельту не удалось, однако сам Верховный суд в ходе развернувшейся вокруг него борьбы и полемики существенно изменил свою позицию, несколько «полевев». Он признал конституционным закон Вагнера, закон о социальном обеспечении, отмены которых опасался Рузвельт. Социальное законодательство было одобрено, а в 1937 г. получило свое дальнейшее развитие в принятом в июне Законе о справедливых условиях труда. Вплоть до 1940 г. администрации удалось в целом сохранить свои позиции в трудовом законодательстве, и права рабочих на коллективную защиту, стачку, определенную социальную поддержку, государственное регулирование трудовых отношений стали нормой.
Новый кризис 1937 г. придал реформам большой динамизм. Начавшая несколько затухать реформаторская деятельность получила дополнительный стимул к развитию. Надо отметить, что в 1935 – 1936 гг. экономическое положение страны значительно улучшилось, и по основным прогнозам, в 1937 г. ожидались дальнейший рост производства и сокращение безработицы. Это позволяло идти на сокращение общественных работ и социального вспомоществования. Но кризис 1937 г. внес свои коррективы. Вновь встал вопрос о путях его преодоления, вспыхнули острые дискуссии и борьба за влияние на президента.
Ряд министров во главе с вице-президентом Д. Гарнером настаивали на быстром сокращении государственных расходов, снижении налогов на корпорации, достижении сбалансированного бюджета любой ценой – мерах, которые вернули бы предпринимателям деловую уверенность и стимулировали бы инвестиционную активность. Другая группа влияя тельных политиков – Г. Икес, Г. Гопкинс, М. Экклес – видела главную причину нового кризиса в сокращении потребительского спроса, свертывании общественных работ и выступала за их расширение и продолжение политики дефицитного финансирования.
1 февраля 1938 г. Рузвельт получил письмо от Дж. М. Кейнса, который отмечал, что начавшийся в середине 30-х гг. подъем вызвал слишком много ожиданий и неоправданного оптимизма. «То благо, которое несет с собой первый импульс к подъему, как таковое является наиболее значимым и одновременно наиболее опасным фактором в дальнейшем движении. Чтобы закрепить это благо, недостаточно просто поддерживать достигнутое, нужен дальнейший подъем. Как правило, люди склонны преувеличивать значение первых шагов и первых результатов и самоуспокаиваться в тот момент, когда более всего необходимо развить достигнутые результаты»1.
С точки зрения Кейнса, без широкого расширения масштабов общественных работ и роста государственных расходов нельзя будет достичь процветания. Кейнс настоятельно советовал прибегнуть к использованию дополнительных стимулов – новым массированным инвестициям в такие отрасли, как жилищное строительство, коммунальные сооружения и транспорт, проводимые при непосредственном участии государства. Главное, чего следовало добиться, с его точки зрения, — это оживления спроса («если спрос и доверие возродятся, проблемы с рынком капиталов уже не будут столь сложными, как это представляется сейчас»1). Заканчивал свое послание Кейнс словами об ответственности Рузвельта за успех начатых реформ. В случае неудачи это немедленно сказалось бы (не могло не сказаться) на судьбе схожих реформ в других демократических странах.
К этому времени теория Кейнса начала завоевывать все больше сторонников в США. Многие близкие кейнсианской доктрине идеи были затем сформулированы и развиты Э. Хансеном, которого иногда называют «американским Кейнсом». Под давлением кризисных обстоятельств, в условиях усиления новых идейных влияний Рузвельт к весне 1938 г. делает окончательный выбор. Он объявляет о необходимости проведения плана так называемой «подкачки насоса» — т. е. увеличения спроса с помощью новых государственных инвестиций. Данный план был одобрен конгрессом и стал быстро внедряться в жизнь.
Правительство, получив необходимые средства, в короткие сроки добилось резкого расширения общественных работ и увеличения численности получающих помощь до 21,3 млн. человек. Дефицит бюджета стал быстро расти (в 1939 г. он составил 2,2 млрд. долларов). В итоге к весне 1939 г. наметились признаки восстановления экономики, что послужило подтверждением правильности выбранного курса. После этого впечатляющего эксперимента число сторонников кейнсианской политики в США стало еще большим.
2.2 Коммуникативный аспект «нового курса»
Важной составляющей социального аспекта политики Франклина Делано Рузвельта было общение со своими согражданами. Он как никто другой умел использовать в своей политике такие средства массовой информации как радио и печать в целях продвижения реформ и завоевания доверия простого населения.
Еще в ходе избирательной кампании 1932 г. Рузвельт в своей речи в Оглторпском университете (в мае 1932 г.) изложил свой принципиальный подход к решению проблем США. Рузвельт говорил: «Страна нуждается, и, если я не ошибаюсь, страна требует смелого и настойчивого экспериментирования. Здравый смысл подсказывает обратиться к какому-нибудь методу и испытать его. Если он себя не оправдает, надо честно признать это и найти другой метод. Но прежде всего нужно что-то испробовать»1. Однако одно выступление, предшествовавшее речи в Оглторпском университете, в большей степени проясняло социальный и гуманистический аспекты идеи смелого экспериментирования. Речь идет о выступлении Рузвельта 7 апреля 1932 г. по радио (речь о «забытом человеке»).
Написанная Р. Моли, тогда ведущей фигурой в «мозговом тресте» Рузвельта, речь о «забытом человеке» объясняла происхождение экономических бедствий низким уровнем потребления масс и переносила внимание на проблемы перераспределения доходов. Экономическая политика Гувера, игнорирующая нужды миллионов простых американцев и целиком ориентированная на оказание помощи имущим классам, была подвергнута критике как проявление обанкротившегося элитарного подхода. В речи выражалось убеждение в неизбежности расширения роли правительства в ходе решения вставших перед страной проблем. Страна нуждается, говорил Рузвельт, «в планах, напоминающих те, которые были реализованы в 1917 г. и которые строились как бы снизу вверх, а не сверху вниз, т. е. в планах, повернутых в сторону интересов забытого человека, находившегося у основания экономической пирамиды»1. Далее следовало признание, перечеркивающее официальную версию о причинах экономического краха. Настоящее средство, способное вернуть экономике устойчивость, заявил Рузвельт, «должно уничтожать бактерии внутри системы, а не лечить внешние симптомы заболевания»2.
Речь о «забытом человеке», короткая и неформальная, вызвала самые разноречивые отклики: надежды в демократических низах и гнев верхов, усмотревших в ней чуть ли не желание посеять классовую рознь в стране, противопоставив низы верхам и возродив традиции популизма.
Впоследствии тему «забытого человека» Франклин Делано Рузвельт поднял на съезде в Чикаго, где заявил: «Мы должны быть партией либеральных принципов, спланированных действий, просвещенного подхода к международным делам и трудиться с максимальной пользой для подавляющего большинства нашего народа»3. Рузвельт говорил о «забытых» американцах, которые требуют более справедливого распределения национального богатства. Именно к ним было обращено его обещание проводить политику обновления.
На выборах 1932 г. миллионы рабочих, фермеров, представителей городских средних слоев голосовали за партию «нового курса». Инаугурация Рузвельта состоялась 4 марта 1933 г., в то время как в стране разразился банковский кризис. От нового президента все ждали решительных действий. В своей инаугурационной речи Рузвельт говорил: «Эта великая страна выстоит, как это бывало и прежде, возродится и расцветет. Поэтому… разрешите мне высказать твердое убеждение, что единственное, чего нам следует бояться, это страха – отчаянного, безрассудного, неоправданного ужаса, который парализует усилия, необходимые для превращения отступления в наступление»1.
Рузвельт, еще не зная, располагает ли он временем для перегруппировки сил, говорил о скором контрнаступлении. Это должно было вселять оптимизм. Обрушившись на некомпетентность банкиров, Рузвельт объявил себя сторонником действий в интересах простых людей. Из всех ожиданий американцев он выделил только одно – сознание взаимозависимости друг от друга, сознание того, «что мы не можем просто брать, мы должны также и отдавать»2.
В годы президентства Рузвельта одним из наиболее действенных способов общения с населением стали «беседы у камина» — радиовыступления Франклина Делано Рузвельта, в которых он простым, понятным для всех языком говорил о важнейших проблемах и мерах, принимаемых для их решения. Первой в череде таких стала радиобеседа, посвященная банковскому кризису (12 марта 1933 г.). В ней Рузвельт говорил: «Я понимаю, что многочисленные официальные заявления, исходящие из столиц штатов и Вашингтона, законодательные акты, распоряжения Казначейства и тому подобное – все эти документы… могут быть непонятны среднему гражданину и требуют разъяснения. И я знаю: когда вы поймете, что и зачем делаем мы здесь, в Вашингтоне, я и впредь смогу получать от вас… поддержку»3.
Радио выступления Рузвельта приносили требуемый положительный эффект: президенту верили. Ежедневная почта Рузвельта составляла от 5 до 8 тысяч писем. Довольно скоро после вступления Рузвельта в должность и проведения первых реформ «нового курса» ему стали приходить письма нового содержания: «Дорогой мистер президент! Я просто хочу сказать вам, что сейчас все наладилось»4.
Отметим еще один факт, говорящий о том, что Рузвельту удавалось с помощью своих средств политического общения, получать доверие населения. Лорена Хиккок, опытная и наблюдательная журналистка, добровольно взявшаяся быть информатором Гарри Гопкинса и исколесившая по его поручению всю страну, в докладе от 8 апреля 1934 г. писала: «Весьма забавно, но все люди здесь (речь шла о шахтерских поселках Алабамы. – авт.), кажется, полагают, что знают президента Рузвельта персонально! Это вызвано отчасти, я думаю, тем, что они слушали по радио его выступления, когда он говорил с ними самым дружеским, доверительным тоном. Подумайте только – они воображают, будто он беседовал с каждым из них в отдельности! Конечно же они не всегда понимают, какой смысл вкладывает он в свои слова, и склонны истолковывать их так, как им хочется. Еще одна забавная штука – это огромное количество писем за подписью Рузвельта и госпожи Рузвельт, которые циркулируют здесь повсюду. Чаще всего они представляют собой лишь краткое и чисто формальное уведомление о получении жалобы или просьбы об оказании материальной помощи. Но я очень сомневаюсь, чтобы какой-либо другой президент или его жена были столь пунктуальны в отношении оповещения о получении писем от простых граждан. И люди воспринимают эти формальные извещения вполне серьезно, в качестве доказательства установления личных контактов с президентом. В определенном смысле это приносит огромный положительный эффект. Популярность президента и г-жи Рузвельт очень возросли. многие из этих людей, привыкших видеть в лендлорде или предпринимателе своих благодетелей, теперь обращают свой взор к президенту и г-же Рузвельт! Они верят, что последние одарят их заботой и попечением»1. продолжение
--PAGE_BREAK--
Моральный эффект от операции по восстановлению доверия к президенту на фоне улучшения экономической конъюнктуры превзошел все ожидания. Процесс внедрения новых принципов правового регулирования трудовых отношений в промышленности проходил в острейшей, порой кровопролитной борьбе, в которую периодически должен был вмешиваться Белый дом, для установления мира. И найденный президентом тон, способный создать впечатление искренней озабоченности администрации соблюсти интересы обеих сторон, создавал эффект социального равновесия, гармоничного взаимодействия равноправных групп в системе трудовых отношений.
Заключение
В заключение отметим следующее. Социальные реформы, проводимые в период «нового курса» были результатом движения «снизу». Рузвельту постоянно приходилось искать компромиссное решение, для того, чтобы поддерживать стабильность в стране. Реформам социальной направленности противостояли крупные предприниматели, капиталисты, корпорации, консервативно настроенные конгрессмены. Только мощное давление «снизу», грозившее вылиться в мятеж, социальный взрыв способствовало принятию тех или иных социальных законов.
Несмотря на все положительные результаты социальных реформ (установление минимальной заработной платы, максимума трудовой недели, подтверждения права на объединение в профсоюзы, на стачки, запрет дискриминации), решить окончательно проблему безработицы, нищеты и дискриминации так и не удалось.
Однако благодаря личностным качествам Рузвельта, его умению общения с населением, американцы верили ему, и, сравнивая положение в период «нового курса» с положением в период республиканского правления, отмечали произошедшие положительные перемены.
Придя к власти без определенной экономической программы, Рузвельт к концу второго президентского срока сделал окончательный выбор в пользу экономической программы, предложенной Кейнсом, вследствие чего в экономической ситуации США стали происходить более существенные и уверенные перемены к лучшему.
Список использованной литературы
Список использованных источников:
Закон Вагнера. 5 июля 1935 г.// Пономарев М. В., Смирнова С. Ю. Новая и новейшая история стран Европы и Америки: Практическое пособие: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 3 ч. – Ч. 3: Трансформация индустриальной цивилизации в период ГМК. Становление постиндустриального общества. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. – С. 170 – 171.
Закон об улучшении положения в сельском хозяйстве.//Пономарев М. В., Смирнова С. Ю. Новая и новейшая история стран Европы и Америки: Практическое пособие: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 3 ч. – Ч. 3: Трансформация индустриальной цивилизации в период ГМК. Становление постиндустриального общества. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. – С. 167 – 168.
Закон о восстановлении национальной экономики.// Пономарев М. В., Смирнова С. Ю. Новая и новейшая история стран Европы и Америки: Практическое пособие: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 3 ч. – Ч. 3: Трансформация индустриальной цивилизации в период ГМК. Становление постиндустриального общества. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. – С. 168 – 170.
Кейнс Д. М. Общая теория занятости, процента и денег. [Электронный ресурс]. – Сайт: «Электронная библиотека по бизнесу, финансам, экономике и смежным темам». – Режим доступа: http://www.finbook.biz/description.html?prm=83
Рузвельт Ф. Д. Беседы у камина. Часть 1. Великая депрессия. [Электронный ресурс]. – Сайт: «Александр Шаракшанэ – персональный сайт». – Режим доступа: http://sharakshane.narod.ru/Roosevelt_page.htm
Рузвельт Ф. Д. Первая инаугурационная речь. [Электронный ресурс]. – Сайт: «История США в документах». – Режим доступа: http://www.grinchevskiy.ru/1900-1945/fdr-pervaya-inauguracionnaya-rech.php
Список использованной литературы:
Иванян Э. А. Белый дом: президенты и политика. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Политиздат, 1979. – С. 116 – 148.
Иванян Э. А. История США: Пособие для вузов. – М.: Дрофа, 2004. – С. 393 – 420.
Королькова Е. «Новый курс» Ф. Д. Рузвельта: предпосылки, логика, результаты.//Вопросы экономики, 1992, №11. – С. 72 – 81.
Литвак Б. Г. Бизнес-лидеры. Технология успеха. – М.: Дело, 2005. – С. 374 – 396.
Мальков В. Л. Рабочая политика Ф. Рузвельта (1933 – 1940 гг.).//Вопросы истории. 1965, №9. – С. 88 – 101.
Мальков В. Л. Франклин Рузвельт. Проблемы внутренней политики и дипломатии: историко-документальные очерки. – М.: Мысль, 1988. — 348[2] с.
Сивачев Н. В. Франклин Рузвельт – президент действия и политический реалист (к 100-летию со дня рождения).//США – экономика, политика, идеология, 1982, №1. – С. 20 – 33.
Уткин А. И. Рузвельт. – М.: Издательская корпорация «Логос», 2000. – 544 с.
Юнкер Д. Франклин Делано Рузвельт (1933 – 1945).//Американские президенты: 41 исторический портрет от Джорджа Вашингтона до Билла Клинтона. – Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс», 1997. – С. 402 – 422.
Юнкер Д., Айгнер Д. Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль. Серия «Исторические силуэты». — Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. – С. 7 – 169.
Яковлев Н. Политический реалист.//Известия, 1972, 30 янв. – С. 2.