Идеи свободы пронизывают всю лирику Пушкина. Их содержание пополняется, переосмысливается и видоизменяется на протяжении всего творческого пути поэта. Так, например, в ранний период его литературной деятельности, в лицейские годы, идеи свободы пропитаны духом независимости и бунтарства, горячностью. И это не случайно: на Пушкина оказала большое влияние особая атмосфера лицея, где среди лицеистов культивировалась независимость суждений и поступков. Немалую роль сыграл и тот факт, что он был нелюбимым ребенком в семье, и ему, видимо, не хватало общения со старшими. Поэт многому научился и многое перенял у своих старших товарищей (например, Чаадаев и Ф. Глинка учили его гражданской твердости, а Н. Тургенев наставлял его в политической экономии). Я думаю, что не без этого влияния была написана молодым поэтом ода «Вольность» (1817). «Вольность» — это гимн свободе (до Пушкина оды писались в честь значительного, торжественного события или важного лица, в них восхвалялись императрицы, государи; Пушкин же восславил свободу). В строках «тираны мира! трепещите!» и «восстаньте, падшие рабы!» чувствуется революционная страстность поэта. По-моему, этот призыв скорее походит на взрыв гнева, эмоций, нежели на обдуманный, давно выношенный в сознании призыв к восстанию; более здесь проявляется горячность натуры автора, его неприятие «неволи немощных слез» и «неправедной власти». И все же в оде торжествует нравственное сознание над политическими убеждениями поэта. Думается, Пушкин вообще отрицает какое-либо насилие над личностью:
О стыд! о ужас наших дней!
Как звери, вторглись янычары!..
Падут бесславные удары...
Погиб увенчанный злодей.
Автор не восхваляет ни убиенного государя (здесь речь идет об убийстве Павла I), ни людей, содеявших это зло пусть даже для блага народа.
И в своих последующих стихотворениях поэт вновь и вновь обращается к идеям свободы. Пушкин затрагивает вопросы крепостного права, самодержавие, поэтому имеет смысл говорить о развитии в его творчестве идей, связанных именно с политической свободой. Например, в послании «К Чаадаеву» автор пишет: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья, / Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена!» А в более позднем стихотворении «Деревня» поэт до предела сгущает краски: перед читателем вырисовывается мрачная картина дикого барства, «без чувства, без закона». В изображении крепостного строя появляются острые, меткие эпитеты («убийственный позор», «насильственная лоза», «тягостный ярем», «бесчувственный злодей»). Для Пушкина крепостное право — это «рабство тощее». В будущем он видит «рабство, падшее по манию царя». Эту строку пронизывает светлый оптимизм. Не теряется он и в послании «В. Л. Давыдову» («Ужель надежды луч исчез? / Но нет! — мы счастьем насладимся, кровавой чашей причастимся...»). По-моему, пушкинское «кровавой чашей причастимся» может звучать как предсказание кровавых событий на Сенатской площади, тем более если учесть настроение «Кинжала», написанного в этот же период, во время южной ссылки автора. В «Кинжале» воспевается «свободы тайный страж, карающий кинжал». Он для поэта и «адский луч», и «молния богов». Но когда «главой закон поник» (а он для Пушкина — превыше всего: «Но вечный выше вас закон»), то кинжал — это уже не орудие убийства, а «последний судия позора и обиды». В «Кинжале» Брут показан «вольнолюбивым», а Занд именуется «свободы мученик, избранник роковой». Думается, что так изображаются не убийцы, а герои. В «Кинжале» и в послании «В. Л. Давыдову» поэт делает резкий выпад против существующих порядков.
Острое содержание улавливается и в таком небольшом стихотворении, как «Птичка», где автор восклицает: «За что на бога мне роптать, когда хоть одному творенью я мог свободу даровать!» Здесь свобода ассоциируется у Пушкина с образом «птички», а в «Узнике» — с образом «орла молодого». В «Узнике», как и во многих других стихотворениях того периода, присутствует мотив узника, беглеца. И это имеет под собой основу: эти лирические произведения писались во время южной ссылки поэта, которую он воспринимал как добровольное бегство из неволи («пора, брат, пора! / Туда, где за тучей белеет гора, туда, где синеют морские края...»). Период южной ссылки — это время трагических событий. Восстание в Греции, разгром кишиневской группы и арест Раевского — все это становится предметом постоянных размышлений поэта. Идеи свободы переосмысляются в стихотворении «Свободы сеятель пустынный...», где автор приходит к мысли о том, что не все люди готовы понять и принять свободу в полном ее объеме («К чему стадам дары свободы?»), ведь человек всегда должен чем-то ограничиваться во избежание аморальных поступков. В этом стихотворении предсказан весь Достоевский. Здесь идеи свободы получают философское толкование. Видоизменившись, эта идея продолжает свое существование в стихотворении «Зачем ты послан был, и кто послал тебя?», где утверждается, что свобода не может быть установлена, пока в мире царит эгоизм и корысть («за злато продал брата брат. Рекли безумцы: нет Свободы»). «Рекли безумцы: нет Свободы» — это перефразировка священного текста: «Несть Бога речет безумец в сердце своем». Этой перефразировкой автор еще раз подчеркивает, что свобода для него священна. Несмотря на то что поэт отрицает власть народа (в «Вольности» он пишет: «И горе, горе племенам… где иль народу иль царям законом властвовать возможно!»), вольность не теряет в сознании автора своего значения. Так, например, в стихотворении «Андрей Шенье» Пушкин утверждает:
Но ты, священная свобода,
Богиня чистая, нет, не виновна ты...
А в стихотворении «К морю» поэт пишет про свои чувства к «свободной жизни», которая является для него символом вольности: «Могучей страстью очарован...» Прощаясь здесь с морем, автор внутренне прощается и с югом, и со своим свободным образом жизни, и с революцией в Греции, и с революционной страстностью «Кинжала».
В дальнейшем свобода для Пушкина все более означает свободу творчества, независимость личности. В Михайловском поэт пишет «Разговор книгопродавца с поэтом», который опубликовывает как предисловие к изданию первой главы «Евгения Онегина». Это стихотворение является декларацией права автора на независимость, на правдивое изображение жизни («Поэт казнит, поэт венчает»). Например, в стихотворении «Из Пиндемонти» утверждается: «никому отчета не давать...» А в стихотворении «Поэту» Пушкин призывает: «Поэт! Дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум...» В пушкинской лирике вырисовывается идея свободы поэзии от славы, от суеты света. В «Поэте и толпе» автор провозглашает:
«Не для корысти, не для битв, мы рождены для вдохновенья...» В творчестве Пушкина появляется и идея духовной независимости от власти. По словам литературоведа Федотова, краеугольным камнем пушкинской лирики является личная независимость поэта. И свобода — это уже символ независимости личности. Автор испытывает страдание из-за того, что его мир пытаются заключить в какие-либо рамки, диктуют ему условия. В стихотворении «Жив, жив Курилка!», написанном в шутливом тоне, думается, за шуткой пробивается боль автора:
Фу! надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет. — Да… плюнуть на него.
Но «плюнуть» на пишущую братию было вовсе не легко. В одном из писем к жене Пушкин пишет: «Без политической свободы жить очень можно, без семейственной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше». Ведь вся его переписка с Натальей Гончаровой читалась цензурой и становилась достоянием общественности (именно у Толстого нашла свое продолжение пушкинская традиция культивирования святыни семейной жизни). По-моему, намекая в письме на каторгу, Пушкин как бы сопоставляет себя, начинающего борьбу за духовную неприкосновенность, и декабристов, которые боролись за политическую свободу. Обращаясь к декабристам в послании «В Сибирь», поэт поддерживает друзей в трудную минуту (...«и свобода вас примет радостно у входа»). Он не забывает о своих товарищах и вновь обращается к идеям свободы. В «Арионе» автор утверждает: «Я гимны прежние пою...» Пытаясь взглянуть на себя, на свое творчество в «Памятнике», Пушкин подмечает:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Думается, что можно смело утверждать, опираясь на слова автора, что идеи свободы пронизывают всю его лирику.