Достоевскийи Гоголь. О повести«Дядюшкин сон»
КибальникС.А.
«Литературоведы-краеведымогут сколькоугодно гадать,– справедливоотмечал В.А.Туниманов,– какой именносибирский городпослужил прототипомдля Мордасова– Омск, Семипалатинскили Барнаул.Усилия их будуттщетны. Неопровержиматолько литературнаяродословнаяМордасова».В сравнениис изображеннымв произведенияхДостоевского1840-х годов «гораздоярче, конкретнее, детальнее»петербургскимбытом, в «Дядюшкиномсне» – «несколькоскупых и чрезвычайнообобщенныхштрихов. Ониобычно стольже невыразительныи одноцветны, как и в письмахДостоевского, так, например, характеризовавшегобарнаульцев:“О барнаульскихя не пишу вам.Я с ними со многимипознакомился; хлопотливыйгород, и скольков нем сплетени доморощенныхТалейранов!”(Письма, 1, 204). Ничегоконкретного, но духовный“климат” такойже, как в Мордасовеи губернскомгороде “Бесов”.Общепровинциальный, стандартныйколорит». [i]
Действительно, даже общиеотличительныечерты провинциальнойжизни, названныеи изображенныев повести, нестоль уж многочисленны.«Инстинктпровинциальныхвестовщиковдоходит иногдадо чудесного, и, разумеется, тому есть причины.Он основан насамом близком, интересноми многолетнемизучении другдруга. Всякийпровинциалживет как будтобы под стекляннымколпаком. Нетрешительноникакой возможностихоть что-нибудьскрыть от своихпочтенныхсограждан. Васзнают наизусть, знают даже то, чего вы самипро себя незнаете» (2, 336). –это едва ли неединственныйпример подобногообобщения. Ктому же лишьчасть главныхгероев повестисобственнопровинциалы, некоторые же(Мозгляков, князь) ими неявляются. Российскаяпровинция вповести изображеначерез внутренниеоппозиции сПетербургоми заграницей.
Слова в письмеДостоевскогоо «доморощенныхТалейранах»недвусмысленнонамекают наглавный аспектсатирическоговосприятияим провинциальнойРоссии: лицемериеи козни, в которыхпротекает жизньместного дворянства.В этом отношенииДостоевскийоказываетсябезусловнымпродолжателемГоголя «Миргорода»и «Мертвых душ»и одновременноразоблачителемлживости его«Выбранныхмест…». Вотпочему наиболееподходящимдля этого стилизуемыми одновременнопародируемымязыком оказываетсяименно языкГоголя. ПровинциальнаяРоссия увиденаДостоевскимв «Дядюшкиномсне» не стольконепосредственно, сколько черезпризму русскойклассики XIX векаи современнойему русскойлитературы1850-х годов; основуже этой призмысоставляютпроизведенияГоголя.
Несмотря нато, что на этутему написаноуже не так имало, тем неменее, степеньодновременногопритяженияи отталкиванияот Гоголя в«Дядюшкиномсне» недооценивается.К тому же интертекстуальныесвязи повестис Гоголем обыкновенноотмечаютсябессистемно, без разграниченияотдельныхреминисценцийи базообразующихдля некоторыхгероев Достоевскогочерт гоголевскихперсонажейи самого Гоголяи, главное, безучета их функции.Так, в большоми малом академическомиздании «Полногособрания сочинений»писателя, каки в исследовательскойлитературе, отмечаютсялишь спорадическиереминисценциииз «Ревизора»,«Мертвых душ»и «Выбранныхмест…». Чтокасается первых, то они относятсяк князю и связываютего с Хлестаковым.Дело, впрочем, этим не ограничивается.Как верно заметилВ.Г.Одиноков,«образ князясоткан Достоевскимиз нитей, заимствованныхиз различныхпроизведенийрусских писателей.Поэтому метафораМарьи Александровны:“Вы бы моглиповторитьФонвизина, Грибоедова, Гоголя” – обретаетбуквальныйсмысл. Дядюшка– образ не тольколитературный, но и фольклоризированный».[ii]
Однако, во-первых, к чертам Нулинаи Хлестакова, отмечавшимсяв князе, следуетдобавить отдельныереминисценции, связывающиеего с Подколесиными самим Гоголем.Так, увлекшисьЗиной, князьтребует: «Яхочу, чтоб сейчасже, сию ми-нутубыла свадьба...»(2, 346). При этом онпрактическиповторяетповедениеПодколесина, вначале неслишком желавшегожениться, и егослова: «я хочу, чтоб сей же часбыло венчанье, непременносей же час».[iii]
Во-вторых, тоже самое можносказать и оМоскалевой, дискурс которойобразует сложныйсимбиоз Кочкарева, Городничегои самого Гоголя«Выбранныхмест» (в большем, чем это отмечалось, объеме). Чтокасается Кочкарева, то сходствос ним распространяется, во-первых, навсю его деятельностьв роли «свахи», и, во-вторых, на постояннуюбрань, которуюон пускает вход в разговоре.Так, Москалеване слишкомцеремонитсясо своим мужем:« – Где болван?– закричалаМарья Александровна, как ураганврываясь вкомнаты. – Зачемтут это полотенце? А! он утирался! Опять был вбане? И вечно-тохлещет свойчай! Ну, что наменя глазавыпучил, отпетыйдурак? Зачему него волосыне выстрижены? Гришка! Гришка! Гришка! Зачемты не обстригбарина, как ятебе на прошлойнеделе приказывала? – Сколькораз я вбивалав твою ослинуюголову, что ятебе вовсе нематушка? Какаяя тебе матушка, пигмей ты этакой! Как смеешь тыдавать такоеназвание благороднойдаме, которойместо в высшемобществе, а неподле такогоосла, как ты!»(2, 358; здесь и далеекурсив мой –С.К.). Ср. браньКочкарева вадрес Подколесина:«Лежит, проклятыйхолостяк! Ну, скажи, пожалуйста, ну, на что тыпохож? – Ну, ну, дрянь, колпак, сказал бы такоеслово… да неприличнотолько. Баба! хуже бабы! Как порядочныйчеловек, решилсяжениться, последовалблагоразумию, и вдруг – простосдуру, беленыобъелся, деревянныйчурбан … Еду! Конечно, что ж другоеделать, как неехать! (Степану)Давай ему шляпуи шинель». [iv]
Как КочкарвПодколесина, Москалва(акцентологическито же, что и«Кочкарва»)ругает такжеи Князя – правда, за глаза: «Ведьему ж, дураку, будет выгода,– ему же, дураку, дают такоенеоцененноесчастье! да хоть насильноженить его, дурака!» (2, 333). Кэтим репликамМоскалевойесть весьмаблизкие параллелив речах Кочкарева:«Ведь о чемстараюсь? Отвоей пользе; ведь изо ртавыманят кус Я для когоже старался, из чего бился? Все для твоей, дурак, пользы! О тебе, деревяннаябашка, стараюсь! Не жени тебя, ведь ты векостанешьсядураком! Не дам улизнуть, пойду приведуподлеца». [v] Также бранит заглаза Москалеваи других – например, свою родственницуНастасью Петровну, проживающуюв ее доме: «Этачумичка Настасья…Эта бесстыдная, этот извергНастасья…»(2, 328). Ср. отзывыКочкарева оженихах АгафьиТихоновны:«Помилуйте, это дрянь противИвана Кузьмича И Иван Павловичдрянь, все онидрянь! Даведь это просточорт знает что, набитый дурак».[vi]
Однако сходствоМоскалевойс Кочкаревымэтим не ограничивается.Дело в том, чторецепт тогосимбиоза соединениягрубого напорас отсылкой кродственнымчувствам ихристианскимценностям, который мынаходим в Москалевой, содержитсяуже в Кочкареве:«Дело христианское, необходимоедаже для отечества я буду говоритьоткровенно, как отец с сыном. Я говорютебе это не стем, чтобыподольститься, не потому, чтоты экспедитор, а просто говорюиз любви… Ну, полно же, душенька».[vii] Этот симбиозв Москалевойпредставленкуда как болеешироко: «– Тыдитя, Зина, –раздраженное, больное дитя!– отвечалаМарья Александровнарастроганным, слезящимсяголосом. – ты раздражена, ты больна, тыстрадаешь, ая мать и преждевсего христианка.Я должна терпетьи прощать. – на это можновзглянуть дажес высокой, дажес христианскойточки зрения, дитя мое! Он получеловек,– пожалей его; ты христианка!Бог видит, что я согласилаЗину на бракс ним, единственновыставив переднею всю святостьее подвигасамоотвержения.Она увлекласьблагородствомчувств, обаяниемподвига. В нейсамой естьчто-то рыцарское.Я представилаей как деловысокохристианское, быть опорой, утешением, другом, дитятей, красавицей, идолом того, кому, можетбыть, остаетсяжить всего одингод» (2, 321, 326, 352).
В заключениесвоего разговорас Зиной Москалевапрямо формулируетидущий от Пушкина(«Тьмы низкихистин мне дороже/ Нас возвышающийобман…») и лежащийв основе эстетикипозднего Гоголя, в том числе иего «Выбранныхмест…», [viii] принцип:«Ты думаешь, что он не приметтвоей помощи, твоих денег, для этогопутешествия? Так обмани его, если тебе жаль! Обман простителендля спасениячеловеческойжизни» (2, 327). Именнов этом смысле, говоря об удачномходе Москалевойс идеей самопожертвованияЗины ради спасенияучителя Васи, Достоевскийпишет: «… ивдохновение, настоящеевдохновениеосенило ее…»(2, 327). Имея в видупрежде всегоименно такоепониманиепоэзии, Зинаговорит матери:« – Я нахожуеще, маменька, что у вас слишкоммного поэтическихвдохновений, вы женщина-поэт, в полном смыслеэтого слова; вас здесь иназывают так.У вас беспрерывнопроекты. Невозможностьи вздорностьих вас не останавливают»(2, 321).
Что касаетсячерт Хлестаковав князе, то ониотмечалисьуже неоднократно,[ix] но также болеезначительны.[x] Например, Хлестаковухлестываетсразу и за АннойАндреевной, и за МарьейАнтоновной(действие четвертое, явления XII – XIY) –Князь принимаетМарью Александровнуза Анну Николаевну:« –Марью А-лекс-анд-ровну! представьтесебе! а я именнопо-ла-гал, чтовы-то и есть(как ее) – ну да! Анна Васильевна…C'est delicieux! Значит, янетуда заехал.А я думал, мойдруг, что тыименно ве-зешьменя к этойАннеМатвеевне»(2, 311).
Соответственно, в Москалевойпроявляютсячерты Городничего:««Нет, не вамперехитритьменя! – думалаона, сидя в своейкарете. – Зинасогласна, значит, половина деласделана, и тут– оборваться! вздор! в этуминуту нашагероиня летелапо мордасовскимулицам, грознаяи вдохновенная, решившись дажена настоящийбой, если б толькопредставиласьнадобность, чтоб овладетькнязем обратно.Она еще не знала, как это сделаетсяи где она встретитего, но затооназнала наверное, что скорееМордасов провалитсясквозь землю, чем неисполнитсяхоть одна йотаиз теперешнихее замыслов»(2, 334, 337). Совершенноаналогичнымобразом вдраматическиймомент в Городничемпробуждаетсямужество: «Нет, нет; позвольтеуж мне самому.Бывали трудныеслучаи в жизни, сходили, ещедаже и спасибополучал; авосьБог вынесети теперь». [xi]
Лишь в пятомдействии в немзарождаютсяиллюзия победыи завоевательныепланы. Впрочем, дальше, чем унего самого, они заходяту Анны Андреевны:«Как же мы теперь, где будем жить? Здесь или вПитере? – Натурально, в Петербурге.Как можно здесьоставаться!– Ну, в Питере, так в Питере; а оно хорошобы и здесь. Что, ведь я думаю, уже городничествотогда к чорту, а, Анна Андреевна?– Натурально, что за городничество!– Ведь оно, какты думаешь, Анна Андреевна, теперь можнобольшой чинзашибить».[xii] У Москалевойпобедные планы, связанные сдочерью и чрезвычайнонапоминающиереплики АнныАндреевны, возникают ужев конце процитированноговыше монолога:«Только какаяже она будеткнягиня! Люблюя в ней эту гордость, смелость, недоступнаякакая! взглянет– королевавзглянула. А без меня необойдется! Ясама буду княгиня; меня и в Петербургеузнают. Прощай, городишко!»(2, 334).
Таким образом, в целом оппозициюобразов «Москалева– князь» питаютструктурообразующиепары: Кочкарев– Подколесин, Городничий– Хлестаков, дамы городаNN – Чичиков. [xiii]Сюжет же повестипредставляетсобой причудливыйсинтез мотивовгоголевских«Женитьбы»и «Ревизора»: попытка женитьна небогатойдворянке ненадворногосоветника, каким являетсяПодколесин, а богатогокнязя, то есть«значительноелицо», за котороепринимают в«Ревизоре»Хлестакова– с той разницей, что роль «свахи»берет на себяне друг жениха, а мать невесты.Наконец, этакомедийнаяколлизия скрещенав повести сроманическимсюжетом «ЕвгенияОнегина», [xiv] вкотором всета же невеста(Зина) послескандальнойнеудачи этого«гоголевскогосюжета» и трагическойразвязки побочногодраматического[xv] сюжета с неудачеймезальянсапротивоположногорода (с учителемВасей) становитсягероинейтрансформированногоДостоевским«пушкинскогосюжета»: в отличиеот Татьяны, онасама отвергаетМозглякова, затем так же, как и она, выходитзамуж за «генерала»,«старого воина, израненногов сражениях»и, наконец, вфинале просто«не узнает»бывшего ухажерана балу.
Наряду со всемиэтими элементамистилизациив повестиприсутствуеттакже и пародияна Гоголя.Ю.Н.Тыняноввидел ее, например, во всей первойглаве «Дядюшкинасна», который«ничто не мешаетнам принять»за стилизацию,«но под конецглавы сам Достоевскийобнажаетпародийность, наполовинусрывая пародийнуюмаску (но тольконаполовину, потому чтосамое обнажениепроизводитсявсе тем же пародийнымстилем): “Все, что прочелтеперь благосклонныйчитатель, былонаписано мноюмесяцев пятьтому назад, единственноиз умиления…”».[xvi] Однако сопоставимэту главу, например, с восьмой главойпервого тома«Мертвых душ»:«Дамы городаN. были… нет, никаким образомне могу; чувствуетсяточно робость.В дамах городаN. Больше всегозамечательнобыло то… Дажестранно, совсемне подымаетсяперо, точнобудто свинецкакой-нибудьсидит в нем…».[xvii] Разве это тожепародия? Тогдана что? На самогоГоголя? И у Гоголя, и у Достоевскогомы, очевидно, просто имеемдело с сатирическимтекстом, которыйу Достоевскогостилизованпод Гоголя.
Это подтверждаетсяи другими примерами.Так, например, то, как говорито своих отношенияхс другими дамамигорода МордасоваМоскалева:«решительноудивляюсь, почему вы всесчитаете меняврагом этойбедной АнныНиколаевны, да и не вы одна, а все в городе? Я заступлюсьза нее, я обязаназа нее заступиться! На нее клевещут.За что вы всена нее нападаете? Она молода илюбит наряды,– за это чтоли? Но, по-моему, уж лучше наряды, чем что-нибудьдругое, вот какНаталья Дмитриевна, которая – такоелюбит, что исказать нельзя.За то ли, чтоАнна Николаевнаездит по гостями не может посидетьдома? Но божемой! Она не получиланикакого образования, и ей, конечно, тяжело раскрыть, например, книгуили занятьсячем-нибудь двеминуты сряду»(2, 309) [xviii]– выглядиткак сатирическоеразвитие идискурсивноеприменениетого саркастическоготона, с которымписал об отношенияхмежду «дамойприятной вовсех отношениях»и «просто приятнойдамой» Гоголь:«Впрочем, обедамы нельзясказать чтобыимели в своейнатуре потребностьнаноситьнеприятности, и вообще в характерахих ничего небыло злого, атак, нечувствительно, в разговорерождалось самособою маленькоежелание кольнутьдруг друга; просто однадругой из небольшогонаслажденияпри случаевсунет иноеживое словцо: вот, мол, тебе! На, возьми, съешь! Разного родабывают потребностив сердцах какмужеского, таки женскогопола». [xix]
Достоевскийв «Дядюшкиномсне» даже непросто стилизует, а превращаетв драматургиюи гротескнопреувеличиваетвсякое гоголевскоеавторскоенаблюдение.Так, Гоголь всев той же восьмойглаве «Мертвыхдуш» пишет:«смертный, право, труднодаже понять, как устроенэтот смертный: как бы ни былапошла новость, но лишь бы онабыла новость, он непременносообщит еедругому смертному, хотя бы именнодля того только, чтобы сказать:“Посмотрите, какую ложьраспустили!”– а другой смертныйс удовольствиемпреклонит ухо, хотя послескажет сам: “Даэто совершеннопошлая ложь, не стоящаяникакого внимания”– и вслед затем сей же часотправитсяискать третьегосмертного, чтобы, рассказавшиему, после вместес ним воскликнутьс благороднымнегодованием:“Какая пошлаяложь!”». [xx]
В «Дядюшкиномсне» СофьяПетровна Карпухинаповторяет слухотносительнотого, что князяподпоили, чтобызаставить егосделать предложениеЗине, не кому-тоеще, а самойМоскалевой, причем публично:«– Не беспокойтесьобо мне, МарьяАлександровна, я все знаю, все, все узнала! Ваша же Настасьяприбежала комне и все рассказала…»(2, 374).
Совсем другаяситуация возникает, когда, как отмеченоА.В.Архиповой,«в характеристикеМарьи Александровны»(«кажется, сплетнидолжны исчезнутьв ее присутствии»– 2, 515) «пародируютсяотдельныемотивы “Выбранныхместо из перепискис друзьями”Гоголя. Ср.: «Знаетели, что мнепризнавалисьнаиразвратнейшиеиз нашей молодежи, что перед ваминичто дурноене приходилоим в голову, что они неотваживаютсясказать в вашемприсутствиине толькодвусмысленногослова, которымпотчеваютдругих избранниц, но даже простоникакого слова, чувствуя, чтовсе будет передвами как-тогрубо и отзоветсячем-то ухарскими неприличным»(см.: Женщина всвете. Гоголь, т. УIII, стр. 226)» (2, 515).Здесь ДостоевскийдействительнопародируетГоголя, превращаяв фарс то, чтоу Гоголя сказаносерьезно. [xxi]
Как пародиявоспринимаютсяи выше приведенные«христианские»декларацииМоскалевойна фоне аналогичныхмногочисленныхремарок Гоголяв «Выбранныхместах…»: «Длятого, кто нехристианин, все стало теперьтрудно; длятого же, ктовнес Христаво все дела иво все действиясвоей жизни,– все легко. Христианскоесмирение васне допустит… На дворянон может иметьтолько влияниенравственное. «Вот какогорода объятьевсему человечествудает человекнынешнего века, и часто именнотот самый, которыйдумает о себе, что он истинныйчеловеколюбеци совершенныйхристианин! Христианин! Выгнали наулицу Христа, в лазареты ибольницы, наместотого, чтобыпризвать Егок себе в домы, под роднуюкрышу свою, идумают, что онихристиане!»»[xxii]
Вообще сам тонМоскалевойнеоднократнополучает вповести характеристики, весьма напоминающиесобственныйпозднейшийотзыв Достоевскогоо тоне позднегоГоголя как олицемерномпафосе: «Чтож это за сила, которая заставляетдаже честногои серьезногочеловека такврать и паясничать, да еще в своемзавещании»(16, 330), «Заволакиватьсяв облака величия(тон Гоголя, например, в“Перепискес друзьями”)– есть неискренность, а неискренностьдаже самыйнеопытныйчитатель узнаетчутьем. Этопервое, чтовыдает» (30 1, 227). Ср.слова Зины: «–К чему таккривляться, маменька, когдавсе дело в двухсловах? –Нельзя бездекламацийда вывертов! – Вы никакне можетевоздержатьсяот выставкиблагородныхчувств, дажев гадком деле.Сказали былучше прямои просто: „Зина, это подлость, но она выгодна, и потому согласисьна нее!“ Это покрайней меребыло бы откровеннее»(2, 320, 323, 325). В какой-томомент Москалевадаже спохватываетсясама: «»Скверното, что Зинаподслушивала!– думала она, сидя в карете.– Я уговорилаМозгляковапочти теми жесловами, каки ее. Она гордаи, может быть, оскорбилась..."»(2, 356). [xxiii] Эта мысльМоскалевой, должно быть, выражала восприятиеДостоевскимпозднего Гоголя, который вдругстал внушатьбогоугодныемысли тономКочкарева, Чичикова иИвана ИвановичаПеререпенка.[xxiv]
Пародиен поотношению ктворчествуи даже к личностиГоголя образне только Москалевой, но и князя:«Объявляетмне, что едетв Светозерскуюпустынь, к иеромонахуМисаилу, которогочтит и уважает – Я именнохотел вам сказать,mesdames, что я уже нев состоянииболее жениться, и, проведяочарова-тельныйвечер у нашейпрелестнойхозяйки, я завтраже отправляюськ иеромонахуМисаилу в пустынь, а потом ужепрямо за границу, чтобы удобнееследить заевро-пейскимпро-све-щением»(2, 306, 378).
В Дядюшкиномсне», однако, элементы стилизациии «гротескизации»решительнопревалируютнад элементамипародии. Таквоспринималповесть и самДостоевский, назвав еевпоследствии«вещичкойголубиногонезлобия» (291, 303). Задачи созданияболее серьезнойсатиры на русскуюжизнь и, соответственно, более серьезнойревизии русскойлитературыон решал ужево втором своемпроизведении, которое былоопубликованопосле ссылки,– «Село Степанчиковои его обитатели».Список литературы
[i] ТунимановВ.А. ТворчествоДостоевского.1854-1862. Л., 1980. С.23-24.
[ii] Одиноков В.Г.«Сибирская»повесть Ф.М.Достоевского«Дядюшкин сон»(Поэтика жанра)// Развитиеповествовательныхжанров в литературеСибири. Новосибирск,1980. С. 20:
[iii] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.М.; Л., 1949. Т. 5. С. 57.
[iv] Там же. С. 19.
[v] Там же. С. 19, 54, 55.
[vi] Там же. С.38, 47. Каки в «Женитьбе», в «Дядюшкиномсне» немалоэпизодов скомическим«подслушиванием», наподобие того, как, когда Жевакин, которому Кочкаревобещал замолвитьза него словечкоперед АгафьейТихоновной, слышит, как тотназывает его«набитым дураком»(5, 47). Однако этоотчасти идети просто отпервоначальнойкомедийнойосновы повести.
[vii] Там же. С.15, 18, 53.
[viii] См. об этом: Кибальник С.А.1/ ХудожественнаяфилософияПушкина. СПб.,1998. С. 75-78. 2/ ПочемуГоголь «открылтайну» пушкинскогостихотворения«С Гомеромдолго ты беседовалодин…»? // ВосьмыеГоголевскиечтения. Н.В.Гогольи его литературноеокружение. М.,2009. С.120-135.
[ix] См., например, соответствующийкомментарийакадемическогоиздания ПССДостоевского:«Сквозь сюжетнуюткань “Дядюшкиногосна” местамиявственнопросвечиваютсцены и образы“Графа Нулина”и “Ревизора”.Гротексно-сатирическийобраз “дядюшки”своеобразноварьирует чертыхарактераНулина (см. обэтом: М.С Альтман.Этюды по Достоевскому.Двойники «дядюшки», стр. 494, 495), а в ещебольшей мере– Хлестакова.Пустословиеи легкомыслиеэтого гоголевскогогероя обращаютсяв старческуюболтливостьи слабоумиекнязя. Но Хлестаков– образ комедийный, в старом жекнязе комическоесоединяетсяс жалким», «ЛордаБайрона помню.Мы были на дружескойно-ге. – Эти словакнязя, как иего предшествующаяреплика о водевиле,- реминисценцияиз “Ревизора”Гоголя (ср. словаХлестакова“Я ведь тожеразные водевильчики…Литераторовчасто вижу. СПушкиным надружеской ноге”- действие III, явление 6)» (2, 512,517).
[x] Иногда, впрочем, эти черты относятсяне к князю иимеют скореехарактер стилизации.Так, фразуповествователяв самом началеповести: «Хотелбыло написатьо Марье АлександровнеМоскалевойв форме игривогописьма к приятелю, по примеруписем, печатавшихсякогда-то в старое, золотое, но, слава богу, невозвратноевремя в “Севернойпчеле” и прочихповременныхизданиях»А.В.Архиповаполагает «выпадомпротив “Деревенскихписем (К петербургскомуприятелю)”Л.В.Бранта» ипротив «враждебнойему газеты»(ДостоевскийФ.М. Собр. соч.: В 15 т. Л., 1988. Т. 2. С. 582). Междутем Ю.Н.Тыняновпо поводу этихстрок замечал:«Адрес данложный: хотяв “Севернойпчеле” и бывали“письма к приятелю”, но они писалисьне гоголевскимстилем. Эпитет“игривый” поотношению кстилю Гоголяупотребленздесь, как и впародии на“Ивана Ивановичаи Ивана Никифоровича”(в «Бедных людях»- С.К.; ТыняновЮ.Н. Достоевскийи Гоголь (к теориипародии) // Поэтика.История литературы.Кино. М., 1977. С. 210-212). Неисключено, чтоДостоевскийимел в виду втом числе и«Деревенскиеписьма» Бранта, автора резкоотрицательнойрецензии на«Петербургскийсборник», вкотором былипомещены «Бедныелюди». Впрочем, как признаетсама А.В.Архипова, в таком случаеэто «элементнесколькозапоздалойполемики Достоевскогопротив враждебнойему газеты».Однако письмаБранта, хотьи адресованы«петербургскомуприятелю», начисто лишеныкакой-либо«игривости».Так что, возможно, адрес действительнодан ложный(хотя выпадапротив «Севернойпчелы» это недезавуирует), и повествовательимел вначаленепочтительноенамерениенаписать оМоскалевойв духе болеечем «игривого»письма Хлестаковав Петербургк «душе Тряпичкину», в котором онраздает Городничемуи прочим чиновникамсамые «лестные»характеристики.Слова «что-нибудьвроде похвальногослова этойвеликолепнойдаме» (2, 299) приобретаютв этом контекстесаркастическийхарактер.
[xi] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.М… 1951. Т.4. С. 20.
[xii] Там же. С. 82.
[xiii] «Основнойсюжетный мотивповести, – отметилаА.В.Архипова,– появлениенеожиданногостоличногогостя в провинциальномгороде, вызванныйэтим переполохи борьба “партий”– перекликаетсяс фабулой “Ревизора”и “Мертвыхдуш”» (ДостоевскийФ.М. Собр. соч.: В 15 т. Т. 2. С.581).
[xiv] Кирпотин В.Я.Ф.М.Достоевский.Творческийпуть (1821 – 1859). М., 1980.С.511; ОдиноковВ.Г. «Сибирская»повесть Ф.М.Достоевского«Дядюшкин сон».С.20-25.
[xv] М.К.Кшондзерполагает этулинию грибоедовской:«образ Зиныпринято сравниватьс Софьей, непобоявшейсяобщественногомнения в своейлюбви к Молчалину.Действительно, линия “Зина– учитель Вася”в сюжетномплане близкак грибоедовской…»(Кшондзер М.Русская литература– открытоеединство. Сб.научных статей.М., 2007. С.18). Однакопомимо того, что образ Зиныкак бы скрещенс образом Чацкого, о чем пишетсама исследовательница(с.18-19), необходимоотметить, чтоу учителя Васинет ничегообщего с Молчалиным, и поэтому уместнееговорить обэтом сюжетномплане как обобщем романно-драматургическомплане «романдочери-дворянкис учителем».
[xvi] Тынянов Ю.Н.Достоевскийи Гоголь. С.211.
[xvii] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.М., 1951. Т. 6. С. 158-159.
[xviii] То, что преждевсего именночерез изображениеотношений междудамами городаМордасова вповести изображенапровинциальнаяжизнь, хорошоощущали современникиДостоевского.Так, А.Н.Плещеевписал Достоевскомув письме от 10февраля 1859 г.:«Провинция– в лице дам –очеркнута тожехорошо» (см.: Достоевский: Материалы иисследования.Т. XY. С.442).
[xix] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.Т. 6. С.187. Однаковряд ли обоснованноутверждениео том что «заключительныестроки повести(отъезд Мозгляковаиз губернскогогорода, краткаяпейзажнаязарисовка, образ резвойтройки) пародийноперекликаютсясо знаменитойконцовкой Iтома “Мертвыхдуш”» (ДостоевскийФ.М. Собр. соч.: В 15 т. Л., 1988. Т. 2. С. 582). Точнотак же вряд лиесть основанияговорить о том, что «с развязкой“Ревизора”совпадает иконец повести– крушениечестолюбивыхпланов МарииАлександровныМоскалевой»(ДостоевскийФ.М. Собр. соч.: В 15 т. Т. 2. С.581).
[xx] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.Т.6. С.173.
[xxi] Сам Тыняновполагал, что«суть пародиив механизацииопределенногоприема; этамеханизацияощутима, конечно, только в томслучае, еслиизвестен прием, который механизируется»(Тынянов Ю.Н.Достоевскийи Гоголь. С. 210).Если так, то итакая «механизация»присутствуетв данном фрагменте«Дядюшкинасна». Однакоочевидно, чтолучше говоритьздесь не о«механизации», а об изменениифункциональногосмысла текста.
[xxii] Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.Т. 8. С. 349, 355, 411-412.
[xxiii] В какой-тостепени этопризнавал самГоголь, писавшийв письме кА.О.Россету поповоду «Выбранныхмест…»: «донынегорю от стыда, вспоминая, какзаносчивовыразился вомногих местах, почти a la Хлестаков.См.: Гоголь Н.В.Полн. собр. соч.М., 1952. Т.13. С.279.
[xxiv] ПародийностьМоскалевойпо отношениюк позднемуГоголю и, соответственно, некотораяблизость этойгероини к образуОпискина проявляетсятакже в следующейее ремарке:«Каллист Станиславич сказал мне, что в Испании,- и это я еще преждеслышала, дажечитала, – чтов Испании естькакой-то необыкновенныйостров, кажетсяМалага, – однимсловом, похожена какое-товино, – где нетолько грудные, но даже настоящиечахоточныесовсем выздоравливалиот одного климата»(2, 327). «Малага»уже как действительновино такжепоявляетсяв «Селе Степанчикове…», в котором Опискинв ответ напредложение«подкрепиться…рюмочку маленькуючего-нибудь, чтоб согреться»отвечает: «Малагибы я выпил теперь»– на что Бахчеевговорит: «Ивина-то такогоспросил, чтоникто не пьет»(3, 145). Деталь этаполностьюсовпадает сэпизодом встречисамого Гоголяс молодымипетербургскимиписателямина квартиреА.А.Комарова(см.: МаргулиесЮ.Э. ВстречаДостоевскооои Гоголя // Воздушныепути. Нью-Йорк,1963. 3. С.272-294), и былакаким-то образомизвестна Достоевскому(ДостоевскийФ.М. Собр. соч.: В 15 т. Л., 1988. Т. 3. С. 516).