--PAGE_BREAK--Ф.С. Хейфец высказывал противоположное мнение: «Сделку от деликтов отличает не только направленность на установление, изменение и прекращение гражданского правоотношения, но и то обстоятельство, что сделки являются действиями дозволенными, а деликты — действиями неправомерными. Кроме того, сделка направлена на достижение положительного результата, к которому и стремятся стороны. Наступление же отрицательных последствий не характерно для стремления субъектов самой сделки.
Отрицательные правовые последствия вызывает не только недействительная сделка, но и деликт, хотя и в том, и в другом случае лица, их совершающие, не желают их наступления. Однако из этого никто не делает вывода, что деликт — это сделка.
Утверждение, что правомерность или неправомерность не являются необходимыми элементами сделки как юридического факта, стирает различие между сделкой и правонарушением и не дает возможности отграничивать эти юридические факты друг от друга.
Мы можем определить, что обязательным признаком сделки является правомерность действия, составляющего ее существо. Правомерность действия — это конститутивный элемент сделки, отличающий ее от правонарушения. Отсутствие в конкретной сделке элемента правомерности означает, что возникшее по форме как сделка действие на самом деле является не сделкой, а правонарушением»[5].
Итак, Ф.С. Хейфец и ряд других авторов считают, что в конструкции «недействительной сделки» понятие сделка лишается одного из основополагающих ее элементов (сделка — «правомерное действие»)[6].
Представляется, что для подобного рода утверждений сколько-нибудь серьезных оснований не имеется.
Из содержания ст. 153 ГК РФ следует, что сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, и в этом смысле указанные действия могут быть только правомерными, не противоречащими законодательству. В случае же несоответствия сделки требованиям закона или иных правовых актов она ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, либо не предусматривает иных последствий нарушения (ст. 168 ГК РФ). Ответим сразу, что возможность признания недействительной оспоримой сделки в конечном счете также связана с ее противоправностью, разница состоит лишь в степени противоправности, которая у ничтожных сделок всегда выше.
Вместе с тем термин «недействительный» означает не что иное, как «несуществующий», «неподлинный», «ненастоящий». В этом смысле признание сделки недействительной свидетельствует именно о том, что действия граждан (юридических лиц), совершенные в виде сделки, являются юридически несуществующими в силу их противоречия законодательству. Исходя из этого, следует признать, что термин «недействительные сделки» вполне адекватно отражает суть названных действий как неправомерных, а потому имеет право на использование в законодательстве, гражданско-правовой доктрине и практике правоприменения[7].
1.1 Правовая природа недействительных сделок
В российском гражданском праве под термином «сделка» имеется в виду только действительная сделка, которая отвечает требованиям закона и приводит к тем правовым последствиям, на достижение которых была направлена воля ее участников (участника). Недействительная же сделка, которая не соответствует требованиям закона, не является сделкой, а по своей правовой природепредставляет собой правонарушение, несмотря на то, что по содержанию и форме она возникла как сделка.
Известно, что не все ничтожные сделки не исполняются и не становятся предметом судебного рассмотрения. Часть из них, несмотря на ничтожность, могла быть исполнена контрагентами и фактически породить те последствия, на которые они были направлены.
Очевидно, что пока сделка исполняется и порождает те правовые последствия, на которые она направлена, никто не обнаружил ее ничтожности, по форме и содержанию она действует как сделка. Но как только будут установлены условия (основания), делающие ее ничтожной, сделка становится правонарушением, вызывающим отрицательный эффект.
Такая характеристика недействительных сделок давала нам основание отнести их к категории гражданских правонарушений. Вместе с тем нельзя не заметить что не все «недействительные сделки» совершаются виновно, и закон (ст. 48 ГК РСФСР, ст. 168 ГК РФ), устанавливающий общие условия недействительности сделки, связывает ее с объективным несоответствием требованиям закона, независимо от вины субъектов (субъекта) сделки. Правонарушения же определяются как виновные противоправные деяния участников общественных отношений[8].
Хотя это определение правонарушения является общим, включающим характерные черты всех разновидностей правонарушений (уголовных, административных, гражданских и т.п.), оно заслуживает самого серьезного внимания и при определении правовой природы недействительных сделок.
Глава 2. Недействительные сделки: вопросы квалификации и классификации
Квалификация недействительности сделок — установление точного соответствия признаков юридического действия (совершенного в виде сделки) всем признакам состава недействительной сделки. Иными словами, для решения вопроса о возможности признания сделки недействительной суд, с учетом фактических обстоятельств ее совершения, должен дать ей правильную юридическую квалификацию. Происходит исследование состава юридического действия на предмет наличия признаков недействительности, закрепленных в соответствующих правовых нормах.
Процесс квалификации завершается выводом о том, какое условие действительности сделок не соблюдено, то есть устанавливается основание недействительности и какой нормой оно предусмотрено. Однако квалификация может завершиться констатацией того, что совершенная сделка не содержит признаков недействительности, то есть, является действительной.
Гражданский кодекс предусматривает обширный перечень оснований, по которым сделка может быть признана недействительной. Среди юристов бытует мнение, что в настоящее время «при желании можно опорочить в суде практически любую сделку»[9].
Интересный момент правового регулирования недействительности сделок заключается в том, что по действующему законодательству одну и ту же сделку можно признать недействительной по разным основаниям, при этом ряд авторов делает вывод «об отсутствии принципиальных препятствий для признания ее недействительной несколько раз по разным основаниям»[10]. Данное положение дел не идет на пользу стабильности гражданского оборота. Несовершенство норм, устанавливающих отдельные основания недействительности сделок, является одной из главных проблем при квалификации недействительности сделок.
Для правильной квалификации недействительности сделок необходимо проанализировать общий состав недействительной сделки.
Состав недействительной сделки представляет собой объективные (объект и объективная сторона) и субъективные (субъект и субъективная сторона) признаки, которые в своей совокупности позволяют судить о том, по какому основанию рассматриваемая сделка должна признаваться недействительной.
Объектом недействительной сделки являются общественные отношения гражданского оборота, которые нарушаются данной сделкой. С учетом того, что именно сделка является тем юридическим фактом, который чаще лежит в основании возникновения гражданских правоотношений, следует заметить, что круг общественных отношений, являющихся объектом, достаточно широк. Более того, конкретная сделка сразу может нарушать ряд групп гражданских правоотношений, например вещные и обязательственные права участников гражданского оборота.
Непосредственный объект недействительной сделки составляют права конкретного ее субъекта либо третьего лица, имеющего интерес к ней.
Объективная сторона недействительной сделки представляет собой деяние, осуществляемое всегда в форме действия, которое наносит вред как имущественным интересам отдельных участников, так и в целом стабильности гражданского оборота. Кроме того, объективная сторона недействительной сделки должна характеризоваться наличием причинно-следственной связи между деянием субъекта недействительной сделки и вредом, который наступает в результате ее совершения.
Под субъектом недействительной сделки следует понимать участника гражданского правоотношения. Для правильной квалификации необходимо установить: к какой категории участников гражданского оборота он относится, степень дееспособности физического лица, вид и объем правоспособности юридического лица, совершенная сделка с участием представителя юридического лица либо по решению его органов.
Субъективная сторона недействительной сделки характеризуется виной ее участников (участника), а также целью совершения данной сделки. Цель совершения недействительной сделки оказывает решающее влияние на квалификацию целого ряда действий, совершенных в виде сделок с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК РФ), а также мнимых и притворных сделок (ст. 170 ГК РФ).
Вина участника недействительной сделки выступает в форме умысла и неосторожности. Дальнейшая детализация форм вины не оказывает влияние на квалификацию недействительности сделки.
Умысел участника недействительной сделки связан с тем, что он осознает нарушение установленных правил совершения сделок, предвидит неизбежность или возможность наступления общественно вредных последствий, желает их наступления либо сознательно их допускает. Умышленная вина недобросовестного контрагента налицо тогда, когда он с помощью обмана, насилия или угрозы понуждает другого субъекта к заключению сделки (ст. 179 ГК РФ). Применительно к недействительным сделкам вина влияет на размер юридической ответственности, о чем свидетельствует ч. 2 ст. 169 ГК РФ.
Если субъект не имел умысла нарушить правила осуществления сделок, имеет место неосторожное совершение недействительной сделки. При этом он должен был предвидеть возможность наступления общественно вредных последствий своего поведения, но легкомысленно рассчитывал на их предотвращение либо вообще не предвидел этих последствий. Например, лицо добросовестно заблуждается, полагая, что его контрагент обладает необходимой для совершения сделки дееспособностью. О неосторожном совершении недействительной сделки можно вести речь в случае, когда один контрагент сделки ввел другого в заблуждение, не имея на это умысла.
Таким образом, тщательный анализ элементов состава совершенной сделки позволяет осуществить правильную юридическую квалификацию, необходимую для установления факта недействительности сделки, либо, наоборот, соответствия ее правовым нормам, т.е. действительности.
Существует ряд классификаций отдельных составов недействительных сделок. Традиционным является деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Данные понятия использовались еще в римском праве. Нормы, посвященные им, содержат Кодекс Наполеона, Гражданский кодекс Германии. Законодательство Российской империи не различало ничтожности и оспоримости сделок. Не проводилось деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые ни в ГК 1922 года, ни в ГК 1964 года, ни в Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 года. Вместе с тем как до 1917 года, так и в советский период в науке гражданского права недействительные сделки всегда делили на оспоримые и ничтожные. Деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, по мнению Н.В. Рабинович, является вполне оправданным. В одних случаях сделка недействительна сама по себе, и суд обязан объявить ее таковой, установив те обстоятельства, в силу которых она должна быть анулирована. В других случаях сделка может быть признана недействительной, но только при условии возбуждения против нее спора. Несмотря на то, что в прежнем российском и советском законодательстве не применялись термины «оспоримость» и «ничтожность», тем не менее, всегда проводилось различие сделок в зависимости от способа определения их недействительности[11].
Теперь цивилистические понятия ничтожной и оспоримой сделки впервые включены законодателем в новый Гражданский кодекс РФ.
Что лежит в основе научного деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые?
Одни считают, что это характер интересов, нарушаемых той или иной сделкой. Сделки, нарушающие публичный интерес, нормы публичного права, должны быть отнесены к ничтожным, а нарушающие частные интересы — к оспоримым. Например, еще в начале XX века Н. Растеряев писал: «В науке существуют два вида недействительности сделок: ничтожность и оспариваемость. В основании различия этих двух родов недействительных сделок положены следующие принципы: если сделка нарушает нормы, охраняющие права лиц и запрещающие известные действия в интересе общественном или государственном, т.е. нарушает права публичные, то нарушение этих норм поражает сделку ничтожностью; если же сделки нарушают нормы, охраняющие интересы частного лица, т.е. право частное, признать сделку недействительной можно лишь по требованию потерпевшей стороны. В первом случае мы будем иметь сделку ничтожную, т.е. такую недействительность, которая обнаруживается сама собой по предписанию закона и помимо жалобы заинтересованного лица; во втором — сделку оспариваемую, т.е. такую недействительность, которая не вытекает сама по себе в силу веления закона, а только вследствие жалобы лиц, несущих незаконный или несправедливый ущерб от сделки; инициатива суда тут не имеет места.
Сделка ничтожная сама по себе должна быть признана ничтожной каждым заинтересованным в ней лицом; сделка же оспариваемая — недействительна только по желанию… потерпевшего… причем недействительность эта не всегда бывает безусловная»[12].
Близка к первому утверждению и позиция И.Б. Новицкого: «Государство, — пишет он, — выделяет в одну группу более важные случаи, когда сделка нетерпима с точки зрения интересов государства (например, сделка, направленная к явному ущербу для государства), и относит в другую группу случаи, признаваемые государством менее важными с точки зрения интересов общества (например, сделки, совершенные под влиянием существенного заблуждения). В первой группе случаев сделка объявляется недействительной независимо от просьбы ее участников или других лиц; во второй группе случаев сделка только тогда может быть признана недействительной, если о том будет заявлено требование со стороны участника в сделке или представителя прокуратуры и др.»[13]
Сторонники другого подхода к выбору критерия деления недействительных сделок не считают ничтожные сделки более порочными, более противозаконными, чем оспоримые. В основе деления недействительных сделок на ничтожные и оспоримые должны лежать не значимость или характер интересов, нарушаемых сделок, а специфика самой сделки, ее особые свойства. Только эти особенности той или иной сделки позволяют отнести ее к разряду ничтожных или оспоримых. Так, Н.В. Рабинович, оппонируя приведенным суждениям Новицкого, пишет: «Оспоримые сделки по существу также являются противозаконными в том смысле, что условия их заключения и самое их существование не соответствует закону. Они столь же недопустимы, как и любая ничтожная сделка. Если закон выделяет их в особую группу, то это вовсе не значит, что он признает сомнительным или спорным нecooтветствие их правопорядку или что он руководствуется признаком большей или меньшей значимости нарушаемых такой сделкой интересов государства и общества. Выделение оспоримых сделок объясняется тем, что признание их недействительными, в силу особых присущих им свойств, не может иметь места без соответствующего заявления потерпевшей стороны (или заинтересованного лица). Например, для признания недействительности сделки, совершенной под влиянием обмана, угрозы, насилия и т.д., необходимо, чтобы сам потерпевший подтвердил, что он совершил сделку под влиянием примененного к нему воздействия. Без заявления потерпевшего это установлено быть не может»[14].
Говоря о недействительных, оспоримых и ничтожных сделках, целесообразно разобраться в употреблении этих терминов, в том, какое содержание в них обычно вкладывают. Вообще, о недействительности каких-либо действий можно говорить лишь в правовом смысле. Недействительность — правовая категория, смысл которой состоит в том, что право не признает юридической силы за определенными действиями, актами, документами.
Существует мнение, что термины «ничтожность» и «оспоримость» выбраны неудачно. Считая эти термины неподходящими, И.Б. Новицкий говорил о возможности среди недействительных сделок провести разграничение сделок «абсолютно недействительных», то есть недействительных непосредственно в силу закона, и «относительно недействительных», которые становятся недействительными в силу признания судом по специальному заявлению заинтересованного лица[15]. В.А. Рясенцев считал более правильным называть последние сделки «относительно действительными»[16].
продолжение
--PAGE_BREAK--Дискуссии и сложности в уяснении смысла и положений Гражданского кодекса о недействительных сделках вызваны тем обстоятельством, что любая сделка в определенный момент времени может быть либо действительной, либо недействительной — другого состояния у нее быть не должно. Однако оспоримые сделки названы в ГК РФ одним из видов недействительных сделок. В то же время Кодекс не отказывает оспоримым сделкам в юридической силе до решения вопроса об их действительности пли недействительности судом. Таким образом, оспоримые сделки являются действительными и одновременно одним из видов недействительных сделок.
Закрепление в законодательстве двух новых терминов (ничтожные и оспоримые сделки) внесло неопределенность и породило много споров. Поэтому целесообразнее, на наш взгляд, было оставить деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые в теории и не проводить данного разделения в ГК РФ.
Значительные затруднения в правоприменительной практике вызвало положение ст. 166 Кодекса, согласно которому ничтожная сделка является недействительной независимо от признания ее таковой судом. О непроработанности упомянутого положения свидетельствует факт появления разъяснений, которые были даны совместным Постановлением Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 года № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». В п. 32 этого Постановления, в частности, говорится: «Учитывая, что Кодекс не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица».
Таким образом, данное Постановление, по сути, закрывая пробел в ГК РФ, фактически размывает грань между ничтожными и оспоримыми сделками, поскольку подтверждает возможность признания в судебном порядке недействительными ничтожных сделок.
Появление в Кодексе понятия «ничтожная сделка» и его употребление наряду с понятием «недействительная сделка» привели к образованию громоздких юридических конструкций, таких, например, как «признание недействительной ничтожной сделки». Вместе с тем необходимо отметить, что нормы нового ГК о ничтожных сделках более четко, чем в прежних кодексах, указывают участникам гражданского оборота на возможность не исполнять ничтожную сделку, не дожидаясь решения суда о признании ее недействительной. Появление правил о ничтожных сделках, по-видимому, было направлено на придание участникам гражданского оборота большей оперативности и самостоятельности в защите своих прав и в пресечении нарушений закона. В то же время появление новых правил о ничтожных сделках привело к снижению стабильности гражданского оборота. Неясность и возможность различного толкования некоторых норм, посвященных ничтожным сделкам, приводят к тому, что устанавливать факт ничтожности сделки берутся любые лица без обращения в судебные органы.
Подобные ситуации и споры вызваны тем, что законодатель не дал четкого ответа на вопрос о том, кто вправе устанавливать факт ничтожности сделки. Возможно, составители Кодекса исходили из того, что пороки ничтожных сделок очевидны, являются бесспорными и не нуждаются в доказывании. Однако во всех случаях рассмотрения требований о применении последствий недействительности ничтожной сделки суд вынужден сначала устанавливать факт ничтожности сделки, который часто не бывает очевидным и бесспорным. Так, чтобы установить факт ничтожности сделки по основаниям, указанным в ст. 169 ГК, необходимо доказать, что эта сделка совершена с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности.
С. Зинченко и Б. Газарьян, критикуя положения ГК о ничтожных сделках, предлагают максимально ограничить круг ничтожных сделок за счет расширения круга оспоримых. «Практически полезным, — пишут они, — было бы такое законодательное решение данного вопроса, при котором в качестве общего положения сделки, не соответствующие требованиям закона или иных правовых актов, признавались бы оспоримыми. В качестве исключения приемлем предельно конкретный перечень сделок и критериев, по которым они признаются по закону ничтожными. Но признавать оспоримые или ничтожные сделки недействительными должен только суд».[17]
Авторы тоже обращают внимание на сложности, вызванные содержащимися в ГК положениями о ничтожных сделках. Предлагается и путь разрешения этих проблем: они советуют предельно сузить крут ничтожных сделок, но, по-видимому, просто не задавались вопросом, следует ли вообще проводить разделение в ГК недействительных сделок на ничтожные и оспоримые?
Таким образом, закрепление в Гражданском кодексе правила о ничтожных сделках можно объяснить в общем правильным стремлением законодателя вызвать большее уважение к закону и обеспечить неукоснительное соблюдение его требований при заключении сделок. Однако при решении этой задачи законодатель, к сожалению, допустил такие неточности, которые не замедлили сказаться в практике правоприменения.
Основания недействительности сделок можно классифицировать на базе того, какое из условий действительности сделки было нарушено. Данная классификация представляется нам обоснованной, поскольку дает ответ на вопрос, почему соответствующее юридическое действие является недействительной сделкой.
В качестве общего основания недействительности выступает противоречие законодательству. Специальными основаниями являются пороки содержания, формы, субъекта, воли. Такая классификация отражает основные моменты, которыми руководствовался законодатель при формировании конкретных составов недействительных сделок. Прежде всего, сделки должны соответствовать императивным нормам гражданского законодательства. Далее, нормы о недействительности сделок отражают точку зрения законодателя на соотношение таких элементов сделки, как воля и волеизъявление. Законодателем определятся, какое значение будет иметь воля (соответственно — волеизъявление) при решении вопроса о действительности сделок. Для действительности сделки имеет значение, соблюдена ли установленная законом форма совершения сделки. Необходимо отметить, что данная классификация имеет условный характер. Некоторые основания недействительности могут быть отнесены как к пороку в субъекте, так и к пороку воли.
Непосредственно основания недействительных сделок названы в статьях ГК, в которых сформулированы конкретные составы недействительности сделок[18].
Глава 3. Общие правовые последствия недействительности сделок
Общим последствием недействительности сделок в соответствии с ГК РФ является реституция.
«При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности не предусмотрены законом» (п. 2 ст. 167 ГК РФ).
Реституцию не следует отождествлять с судебным признанием сделки недействительной. Признание сделки недействительной является установительным судебным решением (для ничтожной сделки) или преобразовательным (для оспоримой сделки). Подобным образом классифицируются и соответствующие этим решениям иски[19].
Данные судебные решения не предусматривают исполнительного производства. Решение же о применении реституции предполагает реализацию в ходе его исполнения.
Требования о признании сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности в виде реституции заявляются довольно часто одновременно и рассматриваются судом в рамках одного процесса. Но это не исключает возможности их самостоятельного предъявления и разрешения судом, равно как и необходимости четко разграничивать в пределах одного иска в качестве самостоятельных, хотя и взаимосвязанных исковых требований[20].
Необходимо отметить, что данный вывод находит свое подтверждение и в практике Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.
Так, в Президиум был принесен протест, в котором предлагалось прекратить производство по делу о признании сделки недействительной ввиду того, что уже имеется вступившее в законную силу решение суда об отказе в удовлетворении иска о применении последствий недействительности той же сделки, вынесенное по спору между теми же лицами. Президиум обоснованно признал протест в данной части не подлежащим удовлетворению, мотивировав это тем, что указанные исковые требования не являются тождественными[21]. В двух других случаях Президиум отменил решение по иску о признании сделки недействительной и применении последствий ее недействительности, в том числе в связи с тем, что суд первой инстанции ограничился рассмотрением только первого из заявленных истцом требований и оставил без внимания другое — о применении последствий недействительности сделки[22]. Тем самым Президиум признал относительную самостоятельность данных исковых требований.
Несмотря на это, в литературе не всегда производят разделение требований о признании сделки недействительной и о применении ее недействительности. О.С. Иоффе, например, видел разницу между реституцией и виндикацией в том, что «возврат имущества, переданного по… (недействительному) договору, осуществляется вследствие признания договора недействительным, а не на основе особого виндикационного иска»[23].
Однако, как было указано, признание сделки недействительной не равнозначно судебному акту о возврате предоставленного по такой сделке имущества. Возврат имущества (реституция) осуществляется путем самостоятельного притязания.
Реституция заключается в возвращении сторонами полученного ими по сделке друг другу в натуре (ст. 167 ГК РФ). Иногда сторона по сделке предъявляет требование о применении двусторонней реституции, которое включает возвращение полученного ею по недействительной сделке другой стороне.
В Постановлении Президиума ВАС РФ № 8217/98 от 6 июня 2000 г. указано: «Заслушав и обсудив доклад судьи, Президиум установил следующее. Открытое акционерное общество «Союзпромналадка» обратилось в Арбитражный суд Белгородской области с иском к закрытому акционерному обществу «Завод «Продмаш» о признании недействительной сделки по приобретению истцом его же акций в качестве доли в связи с выходом из состава ЗАО «Завод «Продмаш» и о применении двусторонней реституции, в соответствии с которой акции возвращаются ЗАО «Завод «Продмаш», и восстанавливается право ОАО «Союзпромналадка» на долю в уставном капитале ЗАО «Завод «Продмаш».
Решением от 17 февраля 1998 г. иск удовлетворен. Сделка по передаче акций признана недействительной. Обществу «Союзпромналадка» возвращены имущественные права учредителя ЗАО «Завод «Продмаш», а последнему — обязательственные права акционера ОАО «Союзпромналадка». Постановлением апелляционной инстанции от 20 июля 1998 г. решение оставлено без изменения[24].
В данном деле истцом было предъявлено исковое требование, включающее возвращение им самим акций ответчику. Однако, ввиду того, что процессуальные нормы не предусматривают возможности предъявления требований к самому себе, иск о применении последствий недействительности сделки в виде реституции следует рассматривать как требование о возвращении истцу переданного им другой стороне по недействительной сделке.
ЗАО «Промышленно-инвестиционная компания «Евроресурсы» обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к акционерному коммерческому банку «Диамант» о применении последствий недействительности договора купли-продажи от 4 марта 1996 г. № 403/96 как мнимого путем обязания ответчика возвратить 977 641 акцию, полученную по этому договору[25].
В данном деле иск предъявлен в соответствии с процессуальными нормами. Однако следует заметить, что способ защиты права, нарушенного недействительной сделкой, указанный в статье 12 ГК РФ, предполагает возврат полученного по сделке обеими сторонами (п. 2 ст. 167 ГК РФ). В этом проявляется отличие рассматриваемого способа защиты от истребования неосновательного обогащения, которое применяется субсидиарно к отношениям, возникшим в связи с недействительностью сделки (ст. 1103 ГК РФ).
И. Приходько был сделан вывод о том, что «если иск сформулирован как требование о возврате из неосновательно полученного в порядке главы 60 ГК, то в иске не может быть отказано лишь на том основании, что истец не потребовал применения последствий недействительности сделки»[26].
Однако, по нашему мнению, удовлетворение требований о возврате полученного в качестве неосновательного обогащения по недействительной сделке без предъявления требования о применении последствий недействительности сделки невозможно.
Имущество, полученное по недействительной сделке, может быть передано другим лицам. Однако суд имеет право признать последующую сделку ничтожной и применить последствия ее недействительности. В этом смысле представляет интерес следующее Постановление Президиума ВАС РФ[27].
«Конкурсный управляющий совместного российского предприятия «Товарищество с ограниченной ответственностью «Садовое кольцо» обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к закрытому акционерному обществу «Логма» о применении последствий недействительности ничтожных сделок, а именно: об обязании ответчика возвратить здание, расположенное по адресу: Москва, ул. Покровка, д. 45, стр. 1, совместному предприятию, а последнему возвратить обществу «Логма» 3 700 000 рублей.
В качестве третьего лица на стороне ответчика к участию в деле привлечено закрытое акционерное общество «Гута-Финанс».
Решением от 26 апреля 1999 г. исковые требования удовлетворены.
Апелляционная инстанция постановлением от 24 июня 1999 г. решение суда в части обязания СП «ТОО «Садовое кольцо» перечислить ЗАО «Логма» 3 700 000 рублей отменила и взыскала: с ЗАО «Гута-Финанс» в пользу ЗАО «Логма» — 3 700 000 рублей; с СП «ТОО «Садовое кольцо» в пользу ЗАО «Гута-Финанс» — 3 012 000 рублей.
Постановлением Федерального арбитражного суда Московского округа от 11 августа 1999 г. решение и постановление оставлены без изменения.
В протесте заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предлагается указанные судебные акты отменить и принять новое решение об отказе в удовлетворении иска.
Рассмотрев протест, Президиум не находит оснований для его удовлетворения.
Как видно из материалов дела, 24 января 1997 г. СП «ТОО «Садовое кольцо» продало спорное здание ЗАО «Гута-Финанс» по цене 3 012 000.000 рублей (неденоминированных). В дальнейшем ЗАО «Гута-Финанс» продало спорное здание ЗАО «Логма».
Решением Арбитражного суда города Москвы от 8 июля 1997 г. по делу № 66-74 СП «ТОО «Садовое кольцо» признано несостоятельным (банкротом).
Истец считает обе сделки противоречащими требованиям Закона Российской Федерации 1992 г. «О несостоятельности (банкротстве) предприятий», так как решение о продаже спорного здания по заведомо заниженной цене было направлено на сокрытие имущества должника.
С доводами истца арбитражный суд согласился и признал сделки по купле-продаже здания в соответствии со статьей 168 Гражданского кодекса Российской Федерации ничтожными с момента их совершения.
По этим же основаниям апелляционная инстанция, по существу, оставила решение без изменения и в соответствии со ст. 167 Гражданского кодекса Российской Федерации применила последствия недействительности сделки».
Таким образом, в данном деле суд применил последствия недействительности второй сделки по собственной инициативе, поскольку у самого истца отсутствовало право требовать применения реституции по сделке, в которой он непосредственно не принимал участия.
Двусторонняя реституция является мерой правоохранительного характера. И.В. Матвеев считает, что любая реституция, как двусторонняя, так и односторонняя, является санкцией[28].
Однако двусторонняя реституция не должна считаться санкцией, поскольку не связана с претерпеванием сторонами дополнительных неблагоприятных последствий.
При реституции подлежит исполнению реституционное обязательство. Таким образом, обязанность вернуть исполненное по недействительной сделке ничем не отличается от любой другой гражданско-правовой обязанности. Более того, по общему правилу обязанность вернуть исполненное возникает не только у лица, виновного в совершении недействительной сделки, но и у другого лица, добросовестно вступившего в соответствующие отношения. Поэтому говорить о реституции, как о мере ответственности, и по этой причине было бы некорректны[29].
С.Н. Братусь юридической ответственностью считал только принудительное осуществление реституции. Добровольное исполнение обязанности восстановить прежнее положение он не относил к мерам юридической ответственности. Тем более, по его мнению, не должно считаться юридической ответственностью признание сделки ничтожной[30].
продолжение
--PAGE_BREAK--