Дворники, трубочисты, фонарщики, извозчики…

Летом дворники носили черные кожаные картузы с лакированным козырьком и медной пластиной на околыше с надписью «Дворник», черные или темно‑синие двубортные глухие жилеты с небольшим вырезом и отложным воротником; под жилет надевалась навыпуск русская рубашка из сатина или ситца, а сверху - белый холщовый фартук с нагрудником. На шее у дворника на цепочке висела большая медная овальная бляха с названием улицы и номером дома, как это видно на картине К. А. Савицкого (иногда бляхи прикалывались к одежде с левой стороны груди). Непременным атрибутом был свисток. Широкие черные шаровары дворники заправляли в высокие сапоги. Весной и осенью на сапоги надевались глубокие калоши. Верхней одеждой служила поддевка, подпоясанная кумачовым кушаком. Ночью на дежурство надевался огромный, до пят, тулуп, в котором дворник и спал на своем посту в подворотне. Зимой картуз сменяла круглая барашковая шапка того же фасона, что у городовых. На картине Б. М. Кустодиева изображен зимний день в тихом провинциальном городке: дворник в полной зимней экипировке метет улицу, барышни едут на лихаче.

Обыкновенно дворники носили бороду и усы, а волосы подстригали «в скобку». Дворники из бывших солдат бороду брили, стриглись коротко. Дворники‑татары, напротив, брили голову, оставляя небольшую бороду и усы; голову прикрывали тюбетейкой из сукна или бархата. Дворников государственных учреждений одевали в соответствующую ведомственную форму.

Несмотря на обилие обязанностей, дворнику выпадало и время досуга, которое всякий проводил по‑разному: кто‑то играл в шашки, как на картине В. Ф. Грязнова, кто‑то учился грамоте, как на картине В. Г. Перова.
Крупные домовладельцы содержали специальный «дворничий корпус». Возглавляли его старшие дворники, в некотором смысле считавшиеся дворецкими. Они контролировали работу младших дворников, а также приходящего персонала - например, трубочистов.

«Трубочист» Ф. С. Журавлева - вероятно, единственная картина в русской живописи, на которой изображен представитель этой профессии, характерной более для стран Северной Европы. В России профессия трубочиста появилась 21 апреля 1721 года в Санкт-Петербурге. Именно в этот день при полицейских участках была учреждена должность чистильщика печей и его помощника. В Северной столице трубочистами служили преимущественно финны (чухонцы), немцы и шведы. На 1896 год в церковных книгах Санкт‑Петербургских лютеранских приходов значатся имена 111 трубочистов. Поскольку в городе на Неве до сих пор сохранилось много дымоходов, нуждающихся в периодической очистке, а порой и в ремонте, здесь до сих пор востребованы трубочистные, каминные, печные работы, которые выполняет ООО «Петербургский трубочист».
В петровские времена появилась еще одна «коммунальная» профессия - фонарщик. В 1720 году в Санкт-Петербурге и в 1730‑м в Москве по указу Правительствующего сената были установлены первые уличные фонари на деревянных столбах. Внутри фонарного короба размещалась жестяная лампа, заправлявшаяся конопляным маслом. Сила света такого фонаря составляла всего 1-2 свечи, что позволяло освещать лишь малую территорию вокруг столба. За ночь светильник потреблял около ста граммов конопляного масла; порой фонари гасли задолго до рассвета, так как фонарщики, бывало, часть масла использовали для своих нужд - добавляли его в кашу (в начале XIX века, чтобы воспрепятствовать этому, в масло начнут подливать скипидар).
Фонарщики, набранные из штрафных солдат, состояли в подчинении оберполицмейстера. Каждый из них снабжался деревянной лестницей с железными гвоздями на концах, как это видно на картине К. Е. Маковского. Кроме того, в арсенале «хожалых по фонарям» были ручной фонарь с деревянным корпусом, кувшин и жестяная мерка для разлива в фонари масла, насос, при помощи которого масло наливалось, и ножницы. В среднем одному фонарщику приходилось зажигать до 150 фонарей, расположенных на протяжении нескольких километров. Горели фонари с 1 сентября по 1 мая ежегодно 18 дней в месяц. В Москве к 1848 году насчитывалось 6000 масляных фонарей.
В 1853 году российское правительство издает указ об улучшении уличного освещения городов за счет перехода на спиртоскипидарные фонари, однако этот указ долгое время не выполнялся, и по всей России в городах продолжали гореть «конопляники». Новая эра уличного освещения с помощью газовых фонарей начинается со строительства московского газового завода. На 1 января 1868 года в Москве числилось 3083 газовых фонаря. Первые же уличные электрические фонари появляются здесь в 1880 году на Петровских линиях, у ресторана «Яр», на территории фабрики купцов Алексеевых и в саду «Эрмитаж», а в 1883‑м - и на площадках вокруг храма Христа Спасителя. Профессии фонарщика пришел конец. Но сами уличные фонари остались запечатленными в русской бытовой живописи - например, на картине В. Е. Маковского, о которой другой художник - Б. В. Иогансон - писал: «Да, это именно та Москва: Москва извозчиков, керосиновых фонарей, церквушек среди зелени, двухэтажных домов, - Москва купеческая, с нарождающимся пролетариатом. Маковским взята обычная сценка. В осеннее воскресенье на скамейке Сретенского бульвара (в сторону Мясницких ворот) сидит пара - мастеровой и его жена с грудным ребенком. Ему уже скучно с бабой. Еще так недавно он ходил среди девушек запевалой с гармоникой. Житейские заботы наложили свою печать на его лицо. «В кабак, что ли, пойти? - Денег нет». Корявые пальцы уныло перебирают лады гармоники. Лицо жены и ее склоненная фигура поразительно написаны. Как верно ее лицо контрастирует с лицом мужа! Оно полно безнадежной тоски. Короткая любовь прошла - осталась «бабья доля»: пеленки, печка, ухват, мужнины побои, ожидание получки, которую может он и не донести до дому. Тоска во всей вещи, тоска осени в пейзаже, даже стекло в фонаре тоскливо склонилось в сторону».
Ямщики и извозчики - без них нельзя представить себе не только нашу историю, но и самый русский характер. «Ямщик, не гони лошадей» - кто не знает этого романса? Однако многие путают ямщика с извозчиком. Говоря современным языком, извозчики - это городские «таксисты» прошлых веков, ямщики же осуществляли не только пассажирские, но и грузовые междугородные перевозки.

В Москве в 1645 году насчитывалось 2 тысячи извозчиков, в 1775‑м - 5 тысяч, в 1838‑м - 8 тысяч, в 1895‑м - 19 тысяч, в 1914‑м - 16, в 1928‑м - уже 5 тысяч, в 1939‑м - всего 60. Известный историк Москвы Е. П. Иванов разделял людей этой профессии «прежде всего по социальному признаку: на хозяев и работников, а по достоинству, квалификации и разрядам - на одноконных лихачей, на обыкновенных «ночных», или «ванек» - с плохим выездом». Были еще «голуби со звоном» - те, кто выезжал на паре лошадей («парники»), и «троечники» - владельцы троек. Легкие подрессоренные коляски, запряженные «парой в дышло», как правило, дежурили, поджидая пассажиров, у ресторанов, вокзалов, присутственных мест.
Самыми доступными были «ваньки» - выходцы из деревень, приехавшие в город подработать. Многие из них не имели даже своих лошадей и брали транспорт в аренду. Стоили «ваньки» дешево (30-70 копеек за поездку), но и комфорт предлагали сомнительный.
Люди состоятельные предпочитали «лихачей» (тип «лихача» представлен на картине Б. М. Кустодиева): у них были сытые красивые лошади и удобные коляски. За свои услуги «лихачи» брали значительно дороже, чем «ваньки», - не менее трех рублей.
Помимо «частников», были и городские извозчики, которых в народе называли «голубчиками» или «резвыми». Один из «голубчиков» изображен на акварели В. И. Сурикова. Они носили форменную одежду и номерной знак, а нанимали их на специальной извозчичьей бирже. Номерной знак сначала помещался на спине возницы, как видно на картине К. И. Кольмана, а позднее на облучке и задке его экипажа (как у Б. М. Кустодиева). Поездка на «голубчике» редко стоила больше рубля.
Существовали в прошлом и «грузовые такси» - ломовики, работавшие на лошадях‑тяжеловозах.
Извозчики имели собственную униформу, вид которой устанавливался городской управой. Они носили неуклюжий кафтан «на фантах», то есть на двух сборках сзади, подпоясанный наборным поясом, и поярковую шляпу с пряжкой - отголосок цеховых фасонов начала XIX века. «Лихачи» любили франтить, отделывая свою форму выпушками из лисьего меха и надевая в зимнее время бобровую шапку. Ломовики носили летом русские рубахи, жилеты, большие фартуки и картузы, а зимой те же шапки и «спинжаки», или ватные пиджаки. Обувались извозчики в высокие сапоги, зимой в валенки. Непременным атрибутом профессии являлся кнут, заткнутый
за голенище.
Пунктами постоянных сборищ извозчиков являлись особые трактиры «с дворами», то есть с местами для водопоя, кормления и отдыха лошадей. Сами извозчики нежились в «низке» - особом отведенном для них зале: пили чай и закусывали, покупая со стойки, то есть из буфета, калачи, сайки, весовой хлеб, баранки, дешевую колбасу. Это колоритно запечатлел Б. М. Кустодиев: кряжистые, осанистые московские извозчики «священнодействуют», сидя в трактире за чаем. Играет граммофон на стойке, мурлычет кошка, задремал на стуле половой… Сценку эту Кустодиев когда‑то подсмотрел в Москве. От ее персонажей, по словам Бориса Михайловича, «веяло чем‑то новгородским, иконой, фреской». В роли извозчиков ему позировали сын, приятели. Сын вспоминал, как, завершив работу, Кустодиев радостно воскликнул: «А ведь, по‑моему, картина вышла! Ай да молодец
твой отец!»
Определенной таксы за проезд на извозчике не существовало: пассажиру приходилось торговаться. В путеводителях того времени рекомендовалось давать извозчику половину, а иногда и меньше запрашиваемой им цены.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.mosjour.ru/

Дата добавления: 04.09.2013