--PAGE_BREAK--правовые, этические и другие явления
(обычаи, инстинкты, привычки и т.д.). Институты,— писал У. Гамильтон, автор
термина “институционализм”,— это словесный символ для лучшего описания
группы общественных обычаев. Они означают преобладающий и постоянный способ
мышления или действия, который стал привычкой для группы или обычаем для
народа. Виднейший представитель раннего институционализма Т. Веблен писал,
что “институты —… привычный образ мысли, руководствуясь которым живут
люди...”[6].
Институции подчас рассматриваются как своеобразный метод анализа или
прием описания явлений капиталистической экономики. Французский историк
политической экономии Э. Жамс дал следующую характеристику институции: “Это
сформировавшиеся и освещенные юридическим авторитетом обычаи. Все институты
своими корнями имеют известные черты коллективной психологии”[7].
Следовательно, институции — это юридически оформившиеся обычаи,
имеющие в своей основе психологию различных профессиональных или социальных
групп. Общественные обычаи, по утверждению институционалистов, регулируют
хозяйственную деятельность людей. В действительности же нравы и обычаи,
хотя и оказывают некоторое влияние на форму экономических отношений, ни в
коей мере не определяют их сущность, а сами в конечном счете определяются
характером господствующих общественно-производственных отношений.
2. Основные течения институциональной теории
В обозначившихся трех течениях институционализма Т. Веблен
возглавляет социально-психологический (технократический) вариант
институциональных исследований, Дж. Коммонс — социально-правовой
(юридический), У. Митчелл — конъюнктурно-статистический (эмпирико-
прогностический).
2.1. Социально-психологический институционализм
Торстейн Веблен (1857—1929) — автор значительного числа крупных
трудов в области экономики и социологии, в которых он исходил из теории
эволюции природы Ч. Дарвина, принципа взаимосвязи и взаимообусловленности
всех общественных отношений, в том числе экономических и социально-
психологических. Его теоретическое наследие получило наибольшую
популярность и применение для ряда последующих творческих изысканий в русле
социально-институционального направления экономической мысли во всех трех
его течениях.
По определению Т. Веблена, “институты — это результаты процессов,
происходивших в прошлом, они приспособлены к обстоятельствам прошлого и,
следовательно, не находятся в полном согласии с требованиями настоящего
времени”[8]. Отсюда, по его мысли, необходимость их обновления в
соответствии с законами эволюции к “требованиям настоящего времени”, т.е.,
привычными способами мышления и общепринятым поведением.
Лидер институционализма Т. Веблен, ученик Д. Б. Кларка. Концепцию его
Т. Веблен подверг со временем обстоятельной критике. В центре его
теоретических построений, испытавших на себе влияние концепций буржуазных
философов и социологов Д. Дьюи, Ж. Леба и др., находится категория
институции, определяемая им как господствующие “обычаи мышления”, имеющие
биологическую основу. “Институты,— писал Т. Веблен,— это, по сути дела,
распространенный образ мысли о том, что касается отдельных отношений между
обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций; и система жизни
общества, которая может с психологической стороны быть охарактеризована в
общих чертах как превалирующая духовная позиция или распространенное
представление об образе жизни в обществе”[9].
Американский психолог В. Джеймс, автор “Принципов психологии” (1891
г.), придерживающийся этой позиции, оказал на Т. Веблена значительное
влияние, по выражению Д. Коммонса, теория Т. Веблена является замечательным
применением Дарвина к сфере экономики. Движущей силой социально-
экономических процессов Т. Беблен объявляет иррациональную психологию
борющихся между собой социальных групп.
“Эволюция общественного устройства явилась процессом естественного
отбора социальных институтов”,— писал Т. Веблен. Развивая это положение, он
отмечал: “Силы, под действием которых происходит формирование социального
устройства и развитие человеческого общества в конечном счете, безусловно,
сводятся к взаимодействию живого организма с окружающей средой...”[10]. К
чести Т. Веблена нужно сказать, что он под окружающей средой понимает не
только природную, но и общественную среду, а также самого человека с его
более или менее определенным духовным и физическим складом. Тем не менее
склонность Т. Веблена к позициям социального дарвинизма налицо.
Классики марксизма-ленинизма раскрыли несостоятельность и
бессодержательность отождествления биологических и общественных
закономерностей. Критикуя буржуазных социологов, стремившихся подвести всю
историю человечества “под единственный великий естественный закон” борьбы
за существование, К. Маркс писал в письме к Л. Кугельману (27 июня 1870
г.): “… это очень убедительный метод — убедительный для напыщенного,
псевдонаучного, высокопарного невежества и лености мысли”[11]. Антинаучный
характер подхода к социальным процессам с позиции определяющей роли
биологических законов в общественном” развитии подчеркивал и В. И. Ленин.
“… Перенесение биологических понятий вообще в область общественных наук
есть фраза”[12],— писал он.
И хотя Т. Веблен выступал с острой критикой наиболее одиозных
проявлений экономических противоречий эпохи империализма, биологическая
трактовка социальных институтов не позволяла раскрыть их действительные
причины.
Институциональный подход к экономическим явлениям при всех его
пороках означал крупный шаг вперед по сравнению с методом
психологизированной робинзонады австрийской школы. Он наталкивал на
понимание социального характера этих явлений. В руках идеологов
немонополистической буржуазии он послужил средством анализа
монополистического господства. Задачу экономической науки Т. Веблен видел в
изучении “обычаев и игры интересов”, в рассмотрении конфликтов интересов,
возникающих между “человеческими коллективами”, прежде всего между
“индустрией” и “бизнесом”.
Эти две социальные сферы и соответственно две социальные группы
буржуазного общества отражают и концепции Т. Веблена распадение буржуазии
на немонополистическую н монополистическую с переходом к империализму.
Различие между ними Т. Веблен проводит по линии “привычных жизненных
условий”, в которых функционируют эти группы. Одна из них функционирует в
сфере производства (“индустрия”) и объединяет рабочих, инженеров,
управляющих, мелких и средних предпринимателей. Цель, к которой она
стремится, состоит н повышении эффективности производства, обеспечении
изобилия материальных благ в обществе. Этому идеализированному изображению
немонополистического сектора Т. Веблен противопоставляет мир “бизнеса”. К
нему он фактически относит финансовый монополистический капитал. Бизнес,
поясняет Т. Веблен, непосредственно не участвует в материальном
производстве. Его цель — нажива, получение наибольшей прибыли. Это
паразитический нарост на теле общества. “Отношение праздного (т. е. имущего
непроизводительного) класса к экономическому процессу является денежным
отношением — отношением стяжательства, а не производства, эксплуатации, а
не полезности”,— пишет Т. Веблен о магнатах капитала. “Их функция,—
поясняет он,— является по своему характеру паразитической, а их интерес
заключается...”[13] в безудержном и хищническом обогащении.
Между индустрией и бизнесом складывается антагонистическое
противоречие, которому Т. Веблен отводит роль главного социального
противоречия капиталистического общества. Бизнес, господствуя над
индустрией, в целях обеспечения высоких прибылей сдерживает развитие
производства, придает ему уродливое направление, не выполняет никаких
общественно полезных функций. “Праздный класс,— писал Т. Веблен о
монополистической буржуазии,— неизбежно и последовательно тормозит процесс
приспособления к окружающей среде, который называется продвижением общества
или социальным развитием”[14]. По этой причине, как отмечал Т. Веблен,
господство бизнеса должно быть устранено и его место должна занять
технократическая система, где решающие позиции будут принадлежать техникам
и управляющим.
Такой подход позволяет Т. Веблену строить свою программу
реформирования буржуазного общества под флагом устранения господства
бизнеса (с его рутиной и консерватизмом) над индустрией. Технократическая
утопия Т. Веблена в полном соответствии с его общей концепцией отводит
решающую роль в будущем преобразовании общества технической интеллигенции,
а не рабочему классу.
Отсюда видно, что Т. Веблен описывает ряд важнейших особенностей
эпохи империализма, хотя и не дает им научного объяснения. Он фиксирует
факт господства монополистического капитала над всем обществом, его
паразитический и антинародный характер, порождаемую капиталистическими
монополиями тенденцию к торможению производительных сил вследствие
подчинения производства целям наживы и установления системы монопольных
цен. Он подчеркивает неизбежность устранения господства монополистического
капитала.
Вместе с тем буржуазная ограниченность Т. Веблена помешала ему
раскрыть подлинную картину изменений, порождаемых переходом к
монополистическому капитализму. Описание противоречий между
монополистической и немонополистической буржуазией заслонило от Т. Веблена
главное классовое противоречие буржуазного общества между рабочим классом и
буржуазией, эксплуататорскую сущность капитализма. Т. Веблен не видит того
решающего факта, что “бизнес”, господство финансового капитала есть
закономерный результат развития домонополистического капитализма. И
следовательно, устранение “бизнеса” в рамках капитализма невозможно.
Непонимание действительного классового антагонизма буржуазного общества
приводит Т. Веблена к утопической технократической теории. Вместе с тем
даже такой подход позволяет ему описать целый ряд противоречий
капиталистической экономики, что составляет основу реформистских
устремлений Т. Веблена. Социальная позиция Т. Веблена наталкивает его на
обличение ряда наиболее одиозных черт империализма, на подчеркивание
паразитического, социально опасного характера “бизнеса”, его исторической
бесперспективности. Он писал: “Обычаи мира бизнеса сложились под
направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма.
Это обычаи собственничества... Однако современной экономической ситуации
эти финансовые институты никак не соответствуют...”[15].
Т. Веблен явился выразителем интересов средней немонополистической
буржуазии. Именно этим объясняется его оппозиционное отношение к монополиям
и крупному капиталу, подчеркивание им острых, хотя и лежащих на поверхности
противоречий капитализма эпохи перехода к империализму.
За образ своих мыслей многими идеологами того времени он
воспринимался как американский Маркс. И причиной тому было не только и не
столько то, что Т. Веблен — в прошлом студент самого Дж. Б. Кларка —стал
противником экономической теории своего учителя, придерживавшегося “чистой
экономической науки”, сколько острая критическая оценка последствий того, к
чему привели национальные экономики различных стран проповедники
абсолютизации смитианских идей экономического либерализма,
саморегулируемости и бескризисности народного хозяйства, “естественного”
совпадения в условиях свободного предпринимательства личных интересов
“экономического человека” с общественными. Вот почему в своих рассуждениях
о “теологии” и “апологии” он “решительно возражал против центрального
тезиса неоклассической теории благосостояния, согласно которому совершенная
конкуренция при некоторых ограничениях ведет к оптимальным результатам”, и
почему эволюционная наука для него — это “исследование происхождения и
развития экономических институтов и взгляд на экономическую систему как на
“кумулятивный процесс”, а не “самоуравновешивающийся механизм”[16].
Особое видение проблем социально-экономического развития общества Т.
Веблен подчеркивал даже в названиях изданных им работ, в числе которых
упомянутая выше “Теория праздного класса” (1899), “Инстинкт мастерства”
(1914), “Инженеры и система цен” (1921), “Собственность отсутствующего”
(1923) и др.
Свою убежденность в эволюционном преобразовании общества Т. Веблен
продолжение
--PAGE_BREAK--