--PAGE_BREAK--Установка в концепции Д.Н.Узнадзе в основном касается вопроса о реализации простейших физиологических потребностей человека (“элементарные фиксированные установки” по В.А. Ядову). Очевидно, что разработки проблемы установки в общей психологии применимы и к проблеме аттитюда в социальной психологии. О том, что социальная установка действует по тому же принципу, что и общепсихологическая упоминает П.Н. Шихирев, ссылаясь на исследование М. Шерифа и К. Ховлэнда “Социальное суждение” [75]. Вывод из полученных авторами экспериментальных данных состоит в том, что социальная установка изменяется, как и общепсихологическая установка по основному закону ассимиляции и контраста. Закон ассимиляции гласит, что под воздействием фиксированной установки тот или иной объект (в т.ч. и социальный) в случае незначительного отличия от содержания установки воспринимается как однозначный. В противоположном случае наблюдается эффект контраста в определении Ш. Надирашвили: ”не соответствующий установке человека объект кажется ему более отличным, чем это есть на самом деле”. Но в конечном итоге исследования аттитюда как преимущественно психологического явления оставляет без внимания специфику аттитюда, заключающуюся в его социальной функции, общепсихологический подход к проблеме установки не предполагает рассмотрение объектов и процессов, расположенных вне субъекта, в социальной системе.
Существует ряд приёмов, к которым прибегают учёные для решения этой проблемы. Например, определение социальной установки через социальную ценность, социальный объект. Однако, область исследования данной дипломного проекта лежит не в области социологии, поэтому сугубо социологические разработки рассматриваться не будут.
Итак, основной недостаток “социологического”, так же как и “психологического”, уклона в исследованиях состоит в том, что и в том и в другом случае представляет не как качественно особый социально- психологический феномен, а как механистическое соединения психологических особенностей установки с её социологическими характеристиками. Общепсихологическая установка наделяется спецификой, раскрываемой через “социальность” (объекта, ценность, отношение, потребности, ситуации и других компонентов, участвующих в образовании установки).
Круг вопросов, касающиеся установки, обсуждался И.Н. Мясищевым в “концепции отношений человека”. Отношение, понимаемое как система временных связей человека как личности — субъекта со всей действительностью [5], объясняет направленность будущего поведения личности. Отношение есть предрасположенность к каким-то объектом, позволяющая ожидать раскрытие себя в реальных актах действия. Отличие от установки здесь состоит в том, что предполагаются различные объекты (в т.ч. и социальные), на которые эти отношения распространяются, и разнообразные ситуации, сложные с точки зрения социальной психологии.
Подобные процессы рассматривала Л.И. Божович при исследовании формирования личности в детском возрасте. Было установлено, что направленность — это внутренняя позиция личности по отношению к социальному окружению, к отдельным объектом социальной сферы. Направленность личности сама по себе может быть рассмотрена в качестве предрасположенности личности действовать определённым образом. Такая интерпретация направленности личности позволяет рассмотреть это понятие как однопорядковое с понятием социальной установки.
Рассмотренные общепсихологические идеи, по мнению Г.М. Андреевой, имеют право на существование понятия “социальная установка” в психологии наряду с понятием установки в понимании Д.Н. Узнадзе.
Однако нас более интересует специфика аттитюда в системесоциально- психологического знания.
Традиция изучения социальной установки сложилась в западной социальной психологии и социологии. В истории исследования аттитюда Г.М. Андреева выделяет 4 периода [5]:
1. от введения этого термина в 1918 г. до второй мировой войны. В этот период отмечают бурный рост популярности проблемы социальной установки и числа исследований по ней.
2. 40-50-е гг. В этот период произошёл упадок исследований аттитюда.
3. 50-60-е гг. Характерная черта — возрождение интереса к проблеме, возникновения ряда новых идей, вместе с тем признание кризиса исследований.
4. 70-е гг., которые характеризуются застоем, связанный с обилием противоречивых фактов.
В 1918 г. У. Томас и Ф. Знанецкий установили две зависимости, описывающих процесс адаптации: а) зависимость индивида от социальной организации и б) зависимость социальной организации от индивида. Исследователи предположили описать две стороны указанного отношения с помощью понятий “социальная ценность” и “социальная установка”. Таким образом, впервые в терминологию социальной психологии было включено понятие аттитюда, которое было определено следующим образом: «психологическое переживание индивидом ценности, значения, смысла социального объекта» [5, с. 292].
Существует множество подходов к проблеме социальной установки. Эти концепции разрабатывались как социальными психологами, так и специалистами в общей психологии.
П.Н. Шихирев в статье «Социальная установка как предмет социально-психологического исследования» рассматривает категорию социально-психологического образа (“эйдотипа”) [75]. Таким образом, обозначен подход к изучению социальной установки какспецифического образа.Основная его функция — регулятивная, котораяпреобладает над познавательной. Генетически принадлежит к формам регуляции поведения человека, предшествованием понятийным, к тому этапу развития мышления.
В этой связи одна из задач исследователей социальной установки — выявление закономерностей взаимодействия двух структур в ней — психологического переживания и формы его выражения.
Их взаимодействие Шихирев предлагает рассматривать как отношение индивидуального и стандартного (распространённого). Исследование стереотипа, который представляет собой наиболее концентрированное проявление аттитюда, показали следующее. Наибольшая его устойчивость и действительность проявляется тогда, когда его контур оставляет субъекту определённую свободу для индивидуальной “настройки” устойчивого общепринятого образа, для проявления активности ищущего выхода психологического напряжения, возникающего в результате расхождения образа, фиксированного в социальной установке и актуально складывающегося. Стереотип, не дающий индивиду такой возможности, теряет свой ореол и превращается в простой штамп.
Пространство, оставляемого для личного заполнения есть не что иное, как поле реализации субъектом своих функций “первичного рецепта” незаметно накапливающихся изменений в социальной системе. Достраивание стереотипа происходит на бессознательном уровне, но если оно воссоздаёт отраженную в нем действительность адекватно, то немедленно начинает распространяться в данной социальной общности и заполняет старую форму новым содержанием, пока не исчерпает её возможности.
Введение категории социально-психологического образа, по мнению Шихирева [75], позволяет объяснить процесс фиксации социальной установки. Так как образ в онтогенезе и филогенезе предшествует логическому понятию, то становится ясным, что основная нагрузка в процессе социализации и дальнейшего изменения социальной установки падает на образ.
Закрепление аттитюда в целостном образе (или его символе) объясняет то, как в нём достигается единство информативного (т.е. ценностно-смыслового) элемента и алгоритмического (т.е. операционального) элемента. Анализу этих особенностей закрепление фиксации аттитюда позволяет изучить процесс расщепления его на два компонента и по-новому взглянуть на проблему его осознаваемости.
Шихирев указывает на существование в советской психологической школе противоположных мнений по поводу осознаваемости-неосознаваемости социальной установки. Будучи фиксированной в социально-психологическом образе, она может осознаваться и не осознаваться в зависимости от конкретных условий, при этом переход из осознаваемого в неосознаваемое (и обратно) не меняет её характер как регулирующего фактора.
С решением проблемы осознаваемости, на первый план выдвигает уже особенности этого перехода.
Таким образом автор противопоставляет “американский подход” к изучению социальной установки, который приводит к отождествлению социальной установки и мнению, убеждения, веры и т.п., и предлагает обратиться к исследованию природы социальной установки на новом уровне- уровне образа.
Можно сделать вывод, что аттитюд определяется как фиксированный психический образ, имеющий единый личностный смысл для членов данной социальной и выполняющий функцию психологического фактора их поведения. Введение категории образов систему социально-психологических понятий предполагает решения ряда проблем. Например, соотношение понятий социально-психологического образа с уже принятыми понятиями, как ценность, потребность, ценностная ориентация и т.п.
Один из выдающихся подходов к проблеме аттитюда отразил В.А. Ядов в своей «концепции диспозиционной регуляции социального поведения личности».
По мнению В.А. Ядова, основной недостаток имеющихся исследований социальной установки состоит в том, что их авторы «ограничивают область социально-установочной регуляции поведения некими абстрактными социальными условиями, вне их связи с конкретно-исторической, социально- экономической основой» [39, с. 92].
Основная идея концепции заключается в том, что человек обладает сложной системой различных диспозициях образований, которые регулируют его поведение и деятельность. Эти диспозиции организованы иерархически, другими словами существуют более высокие и более низкие её уровни. Системообразующим признаком, единым для этой целостности, должны быть различные состояния и различные уровни предрасположенности или предуготовленности человека к восприятию условий деятельности, его поведенческих готовностей, направляющих деятельность, которые так или иначе фиксируются в личностной структуре в результате онтогенеза.
Определение уровней диспозиционной регуляции социального поведения личности осуществляется на основе схемы Д.Н. Узнадзе, по которой установка возникает всегда при наличии определённой потребности, с одной стороны, и ситуации удовлетворения этой потребности- с другой. Однако, как указывалось выше, рассматриваемые Д.Н. Узнадзе установки возникали при встречи элементарных человеческих потребностей и несложных ситуаций их удовлетворения.
В.А. Ядов сделал предположение, что на других уровнях потребностях и более сложных ситуациях (в том числе, социальных) действуют другие диспозиции. При этом они возникают при соприкосновении определённого уровня потребностей и определённого уровня ситуации удовлетворяющих их.
Смена и закрепление СУ обусловлены соответствующими отношениями между потребностями и ситуациями, в которых они удовлетворяются. Общий механизм образования “фиксированной” установки В.А. Ядов описывает схемой П → Д ←С, где П — потребность, Д — диспозиция, С – ситуация [39]. Потребности, диспозиции, ситуации образуют иерархические системы.
Что касается потребностей, то они классифицируются по одному основанию – с точки зрениявключение личности в различные сферы социальной деятельности. Первая сфера, где реализуются потребности субъекта — семейное окружение; вторая сфера — контактная (малая) группа, в рамках которой непосредственно действует субъект; третья сфера — сфера деятельности, связанная с пространством труда, быта, досуга; и наконец — четвёртая — сфера деятельности, рассматриваемая как определённо социально-классовая структура, в которую индивид включается через освоение идеологических и культурных ценностей общества.
Далее автор концепции выстраивает иерархию ситуаций, в которых может действовать индивид и которые встречаются с определёнными потребностями. Эти ситуации структурированы по длительности времени, “в течение которого сохраняется основное качество данной условий”, по определению В.А. Ядова [39, с. 94]. Общесоциальная установка (четвёртая сфера) претерпевает сколько-нибудь существенные изменения в рамках “исторического” времени, условия деятельности в той или иной социальной сфере (например, в сфере быта) могут изменяться несколько раз в течении жизни человека, условие групповой ситуации изменяется в течении нескольких лет или месяцев, а предметная сфера (первая сфера) — в считанные минуты.
При рассмотрении иерархии уровней различных диспозиционных образований соответствующая диспозиция обозначена на пересечении каждого уровня потребностей и ситуаций их удовлетворения. Рассмотрим иерархическую систему диспозиций.
1. Первый, низшей уровень составляют элементарные фиксированные установки, как их понимал Д.Н. Узнадзе. Они формируются на основе витальных потребностей и в простейших ситуациях. Эти установки лишены модальности (переживание “за” или “против”) и неосознаваемы (отсутствует когнитивные компоненты).
2. Второй уровень — более сложные диспозиции социальные фиксированные установки, или аттитюда, или как уточняет Ядов, “система социальных установок” [с. 95]. Они имеют сложную структуру из трёх компонентов (когнитивный, аффективный, конативный). Факторы, формирующие социальную установку — 1) социальные потребности, связанные с включением субъекта в первичные и другие контактные группы, 2) соответствующее социальные ситуации. Социальные установки образуются на базе отдельных социальных объектов (или их свойств) и отдельных социальных ситуаций (или их свойств). В.А. Ядов делает ссылку на эксперименты М. Рокича, которые выявили на основание двух аттитюдов одновременно: на объект и на ситуацию. “Включаться” может то один, то другой аттитюд. “Объектные” социальные установки относятся к диспозициям по поводу объектов действий, “ситуационные” — к диспозициям способов действий.
3. Уровень фиксирования общей направленности интересов личности относительно конкретной сферы социальной активности, или базовые социальные установки. Данные установки формируются на основе более сложных социальных потребностей приобщение к определённой сфере деятельности и включения в эту сферу как доминирующую среду других. Так же, как и аттитюды, базовую социальную установку имеют трёх компонентную структуру, однако это оценка, отношение скорее не к отдельному социальному объекту, а к более значимым социальным областям. Например, можно обнаружить доминирующую направленность в сферу профессиональной деятельности, на семью. Такая общая направленность личности более устойчива, им установки на отдельные социальные объекты или ситуации.
4. Высшей уровень диспозиционной иерархии образует система ценностных ориентаций личности, которые регулируют поведение и деятельность личности в наиболее значимых ситуациях её социальной активности, в которых выражается отношение личности к целям жизнедеятельности, к средствам удовлетворение этих целей, т.е. к обстоятельствам жизни личности, детерминированным общими социальными условиями, типом общества, системой его экономических, политических, идеологических принципов.
Предложенная иерархия диспозиций выступает как регулятивная система по отношению к поведению личности в социальной среде.
Если структурировать деятельность в отношения ближайших и более отдельных целей, можно выделить четыре иерархически расположенных уровней поведения.
1. Регуляция специфических реакций субъекта на актуальную предметную ситуация (“поведенческий акт”).
2. Регуляция поступков личности, осуществляемых в привычных ситуациях. Целесообразность поступка зависит уже от более сложных обстоятельств деятельности и отвечает более высокому уровню потребности регуляции поведения в социальных условиях. «Поступок есть элементарная социально значимая “единица” поведения, и его цель- установление соответствия между простейшей социальной ситуаций и социальной потребностью субъекта» [5, с. 97].
продолжение
--PAGE_BREAK--3. Регуляция систем поступков, которые можно назвать поведением. Последовательность поступков образует поведение субъекта в той или иной сфере деятельности, где субъект преследует существенно более отдельные цели, достижение которых обеспечивается системой поступков.
4. Регуляция целостности поведения, или собственно деятельности. Целеполагание на этом уровне (высшем) представляет собой “жизненный план” важнейшим элементом которого выступают отдельные жизненные цели связанные с главными социальными сферами деятельности человека.
Разработка данной концепции, по мнению Г.М. Андреевой, ликвидирует “вырванность” социальной установки из более широкого контекста и отводит ей определённое место в регуляции всей системы деятельности личности [5]. В конкретных сферах общения и ситуациях повседневного поведения с помощью аттитюда можно понять предрасположенность личности или её готовность действовать таким, а не иным образом. Но для более сложных ситуаций, при необходимости решения жизненно важных вопросов, аттитюд не в состоянии объяснить выбор личностью определенных мотивов поведения. В её регуляцию тогда включается боде сложные механизмы: личность рассматривается не только в её “ближайшей” деятельности, но как единица широкой системы социальных связей и отношений, как включённая не только в ближайшее пространство социального взаимодействия, но и в систему общества.
В.А. Ядов отличает, что на высших уровнях диспозиций когнитивный, аффективный, и поведенческий компоненты проявляются в специфических формах и удельный вес каждого из них различен. В относительно простых ситуациях, при “столкновении” с более или менее конкретными объектами, аффективный компонент играет значительную роль. На высших уровнях регуляции поведения и деятельности личности превалирует когнитивный компонент, т.к. эта деятельность может быть освоена только при осмыслении, осознания в достаточно сложных системах поведения.
С позиции предложенной В.А. Ядовым концепции появляется возможность объяснить феномен, выявленный экспериментами Ла Пьера который заключается в том, что существует расхождение между установкой и реальным поведением людей. Данный феномен уже был объяснён тем, что существует “аттитюд на ситуацию” и “аттитюд на объект”, а также тем, что на одном и том же уровне может возобладать то эмоциональный (аффективный), то когнитивный компонент. По концепции диспозиционной регуляции социального поведения, в каждой конкретной ситуации поведения работают разные уровни диспозиции.
1.1.3 Структура и функции социальной установки
Следует отметить, что несмотря на обилие эмпирического материала о социальной установке, многие из проблем, связанные с особенностями её функционирования как механизма регуляции поведения человека, ещё не нашли своего решения. Одна из наиболее глубоких причин сложившегося положения заключена, по мнению П.Н. Шихирева, в том, что термин «аттитюд» представляет собой “гибкое порождение” систем понятия двух наук – психологии и социологии, не имеет чётко обозначенного объёма социально- психологического содержания и в каждом отдельном случае в зависимости от цели или методики исследования трактуется с акцентом либо на её социологический, либо на психологический аспект.
Для американской социальной науки больше характерен второй подход, зафиксированный в определении Г. Олпорта: «Аттитюд есть составление психонервной готовности, складывающиеся на основе опыта и оказывающее направляющее и (или) динамическое влияние на реакции индивида относительно объектов или ситуаций, с которыми он связан» [с. 279]
Социальная установка в самом деле не может рассматриваться вне индивида, действительно представляет собой реальный феномен, присутствующий в функциональной структуре любого целеустремлённого действия человека, а именно особое внутреннее состояние носителя социальной установки, предшествующее развёртыванию актуального действия и регулирующее и управляющее им.
Поэтому необходимость изучения закономерностей функционирования социальной установки в психологической структуре человека очевидна. Однако П.Н. Шихирев при этом считает, что этого не достаточно для создания адекватного представления о феномене социальной установки как специфически социального образования.
Исследования социальной установки в её психологическом аспекте не может выявить и не выявляет иных, помимо динамических, психологических характеристик, интенсивности, скорости, скорость формирования, биполярность, ригидность — лабильность и т.п., то есть лишь те закономерности, которые являются общим как для установки восприятия, так и для социальной установки.
После открытия феномена аттитюда начался бурный рост исследования данной проблемы. В 1935 г. Г. Олпорт написал статью по вопросу толкования аттитюда, где были рассмотрены 17 определений этого понятия. Олпорт выделил лишь те особенности, которые отличались во всех дефинициях. Аттитюд понимается как:
1) определённое состояние сознание и нервной системы,
2) выражающее готовность к реакции,
3) организованное,
4) на основе предшествующего опыта,
5) оказывающее направляющее и динамическое влияние на поведение [5].
Перейдем к определению понятия “ социальная установка”. Д. Майерс предлагает под социальной установкой понимать «благоприятную или неблагоприятную оценочную реакцию на что-либо или на кого-либо, которая выражается в мнениях, чувствах и целенаправленном поведении» [35, с. 154]. Т.е. социальная установка — эффективный способ дать окружающему миру оценку. Когда необходимо быстро отреагировать или продемонстрировать, что мы чувствуем, думаем, установка может определить нашу реакцию.
Данное определение демонстрирует трёхкомпонентную структуру аттитюда, определённую в 1942 г. М. Смитом. В структуре аттитюда выделяют следующие компоненты:
1) когнитивный, или знание об объекте. Он связан с формированием стереотипа, конструктора, с отнесением объекта познания к некоторой категории.
2) аффективный, который отвечает за формирование предубеждения к объекту или, напротив его привлекательности.
3) конативный, отвечающий за поведение.
Следовательно, аттитюд можно определить как осознание, оценку и готовность действовать определённым образом.
Поскольку очевидно, что аттитюд служит удовлетворению каких-то потребностей индивида, необходимо указать основные функции аттитюда. Выявлены и исследованы 4 функции [4]:
1. Эгозащитная функция позволяет субъекту противостоять негативной информации о себе самом или о значимых для него объектов, поддерживать высокую самооценку и защищаться от критики. Также субъект может обернуть эту критику против того лица, от которого она исходит. Эгозащитная функция не гарантирует точности самооценки, но сохраняет веру в свои способности.
2. функция самореализации (функция выражения ценностей) помогает субъекту определить, к какому типу личности он относится, что из себя представляет, к чему испытывает приязнь/неприязнь. Эта же функция определяет и отношение к другим людям и социальным явлениям.
3. Адаптивная, или приспособительная функция помогает человеку достигать желаемых результатов и избегать нежелательных целей. Представления об этих целях и о способах их достижения обычно формируется в предшествующем опыте, и именно на его основе складывается аттитюд.
4. Функция знания помогает человеку организовывать свои представления об окружающем мире, интерпретировать возникающие в повседневной жизни события и явления. Знания опираются на то, что получено при помощи трёх вышеописанных функции аттитюда, поэтому “знание”, доставляемые установкой, крайне субъективны и “знание” разных людей по поводу одних и тех же объектов различны.
Следовательно, аттитюды диктуют индивиду ориентиры в окружающем его мире и способствует тому, чтобы процесс познания этого мира осуществлялся более целенаправленно в целях лучшей адаптации к его условиям, оптимальной организации поведения и действий в его структуре. Социальные установки “объясняют” человеку, чего ожидать, а ожидание — важный ориентир в получении информации.
1.2 Социально-психологические исследования социальных установок общества к лицам пожилого и старческого возраста
Занимаясь изучением проблем геронтопсихологии, психологи, прежде всего, стали исследовать социально-психологическую атмосферу, в которой живут пожилые и старые люди, отношение к ним общества, шаблоны и аттитюды, распространенные в социуме по поводу старения. Основные результаты были получены в американской социальной психологии. Исследователи констатировали, что в обществе значительное распространение получили представления о людях позднего возраста, как о беспомощных, болезненных субъектах, неспособных самостоятельно принимать решения, успешно выполнять общественные функции, приносить пользу обществу. Также старые люди стереотипизируются, т.е. они рассматриваются как однородная группа, у которой индивидуальные различия стираются. Такое негативное отношение повлияло и на самих пожилых и старых людей. Психологи США выявили, что в колониальной Америки было распространено почтительное отношение к старым людям, Эти традиции сохранились вплоть до настоящего времени. Они вошли в методологическую основу “геронтофильной теории старения и старости”, которая создана в 90-е гг. XX в.
Первые исследования аттитюдов пожилых людей начались с 50-х гг. XX в. В 1952 г. Дж. Такман и И. Лорг опубликовали “шкалу стереотипов”, они проводили исследования, показавшие, что пожилые люди обычно воспринимаются негативно и что существует некое разделение на “молодых” и “старых”. Позже некоторые авторы поставили под сомнение правомерность возможности научного использования шкал Такмана и Лорга. Дальнейшие исследования, использующие другие методы, не всегда показывали негативное отношение к пожилым.
С начала исследований социальных установок на пожилых, специалисты столкнулись с проблемой. По результатам одних исследований, пожилые люди не рассматривались более негативно, чем молодые (Н. Латски, Т. Брутбакер, Е. Пауэр) [30, с. 84]. Другие авторы пришли к выводу, что пожилые действительно стереотипизированы более негативно, чем молодые (М. Кити и В. Джонсон).
Следует также отметить трудности разграничения аттитюда и стереотипа. Существует несколько понятий стереотипа в науке. Под стереотипом мы будем понимать социальную установку с ригидным когнитивным компонентом.
Негативный “имидж” старости у многих представителей поздней взрослости вызвал в Америке бурный протест, что повлекло за собой создание движений, организаций против негативных социальных установок. Они доказали свою способность к высокой социальной активности, к сопротивлению негативным шаблонам.
В отечественной науке проблемам геронтопсихологии были посвящены работы 60–70-х годов Б.Г. Ананьева, М.Д. Александровой и др. В 80–90-е годы начали развертываться эмпирические исследования отношения различных социальных групп к пожилым людям, а также их личностных характеристик и типологических особенностей. Анализ психологических работ, информации, содержащейся в СМИ, позволил раскрыть значительный разброс мнений относительно личности и социальной значимости людей пожилого и старческого возраста, например, увидеть попытки манипулировать мнением старшего поколения в политической борьбе.
Согласно исследованиям крупного специалиста в области геронтопсихологии О.В. Красновой, представители разновозрастных групп выделили такие особенности стариков, как мудрость, наличие большого жизненного опыта, доброта, духовная значимость для молодого поколения. Вместе с тем отмечены и негативные характеристики: ворчливость, консерватизм, критическое отношение к молодежи, плохое здоровье [7]. Автор подчеркивает, однако, что упоминание о негативных чертах личности пожилых не влияет на положительные шаблоны (“старших нужно уважать”, “старые люди заслуживают сострадания” и т.п.). Исследователь отношения к пожилым людям в разных регионах СССР в 1979-1982 гг. Н.Ф. Шахматов, выявил, что наличие в семье пожилого родственника престижно; его прошлое, жизненный опыт, личностные качества, психологическая полноценность являются, являлись предметом гордости родственников любой национальности [7]. Уважительное отношение к старшему поколению в России закреплено в произведениях народного творчества (пословицах, поговорках, сказках). Общеизвестно почтительное отношение к старикам на Кавказе.
Стереотипы и аттитюды к лицам старшего поколения определяются культурно–социальными факторами, определяющими специфику старения и положения пожилых в обществе, выделенные И. Розоу [30]. К ним относятся:
- владение собственностью и доход;
- работоспособность;
- взаимная зависимость поколений;
- традиции и религия;
- потеря ролей и ролевая неопределенность;
- потеря будущего.
Эти социальные факторы одновременно являются и теми индикаторами, которые формируют отношение к пожилым людям. Тогда рассмотрение истории старого возраста взаимосвязано с историей формирования отношения к пожилым людям общества. Можно дополнить выделенные фактором ухудшения состояния здоровья пожилых людей. Рассмотрим некоторые их этих факторов.
Доход – это то, на чем держится экономика пожилого человека, в противном случае он попадает в угнетенную группу и целиком зависит от благотворительности общества.
Владение собственностью и доход являются основой обеспечения каждого человека, в том числе и пожилого. В традиционных обществах собственность дает существенную власть над молодыми. Самодостаточность и независимость пожилых были связаны с пожизненным контролем над семейной собственностью, что с одной стороны, отодвигало момент экономической независимости молодого поколения, а с другой – гарантировало родителям полноценную старость.
В наше время власть старшего поколения над молодыми не так зависит от собственности, как в традиционных обществах, поскольку в современном обществе молодое поколение становится независимым в результате возможности получения образования. В эпоху Средневековья личное богатство играло существенную роль и признается право частной собственности, позволяли пожилым людям удерживать статус “старших”.
С возрастом снижаются физические и психические возможности человека. При старении существенным образом изменяются нейродинамические параметры активности мозга и режим работы ЦНС, что выражается в ограничении внешнего и внутреннего перцептивного пространства когнитивных процессов и определяется как сужение объема психической деятельности. Если условно принять здоровье молодого человека 17-20 лет за 100%, то к 65 годам уровень здоровья снижается до 69%, к 75 – до 60%.
И. Розоу считает, что для качественного выполнения работы пожилым человеком, ему рекомендуется однотипная привычная деятельность в тех сферах, в которых они работали наиболее длительное время, где ими накоплен большой опыт [28]. Некоторые специалисты считают, что пожилые люди могут сохранять свое социальное функционирование в низкопродуктивных и примитивных технологиях.
В результате долгой жизни появляются стратегические знания и опыт. Поздний возраст – это период аккумуляции опыта.
В традиционных обществах, где экономика строилась на семейных связях, знания от старшего поколения передавались младшим. Поэтому активность старшего поколения была наполнена смыслом. Концентрация экономической деятельности внутри семьи позволяла старшим осуществлять различные полезные функции до глубокой старости, что повышало их активность и социальный престиж. Общества, которые имели устные традиции, обычаи, были терпимее к пожилым людям. С появлением книгопечатания знания пожилых людей оказались бесполезными. Таким образом, в современном мире роль преемственности знаний значительно ослабла. Научно – технический прогресс и развитие общества обесценили понятие опыта пожилых, который сохранился только в некоторых областях знания и искусства. Опыт уже не эквивалентен знаниям, таким образом, пожилые выключаются из социальной эволюции. Другими словами в современном обществе исчезают постфигуративные элементы.
продолжение
--PAGE_BREAK--На складывающийся в том или ином обществе образ представителей старшего поколения, бесспорно, оказывают установившиеся общественные отношения. В высоко развитых странах по причине господства рыночных отношений, основанных на конкуренции. Конкурентоспособность основывается на качествах, таких как, быстрота, выносливость, проворство, честолюбие, целеустремленность, мобильность и др., присущие молодому поколению. Однако гуманистические движения ставят барьер на пути абсолютизации и генерализации производственных отношений, отстаивая примат “человеческих ” ценностей – жизни, достоинства человека. При этом в периоды обострения политической борьбы отмечается отрицание этих ценностей и совершаются попытки установления в нашем обществе негативного образа пожилых людей.
Социальные установки, проявляющиеся в различных формах поведения, оказывают значительное влияние на формирование самооценки пожилых. Под воздействием негативных мнений многие представители поздней взрослости теряют веру в себя, свои способности и возможности. Происходит обесценивание себя, потеря самоуважения, падение мотивации; отсюда – снижение социальной активности.
Г. Крайг, ссылаясь на многочисленные исследования, пишет о том, что в любом возрасте, мнения о своих возможностях и способностях оказывают значительное влияние на эффективность деятельности субъекта [24]. Некоторые пожилые люди твердо уверены в том, что в скором времени они потеряют память и будут не в состоянии делать то, что они делала ранее, что они частично потеряют контроль над своей жизнью. Под влиянием проникнувших в их сознание мнений они действительно утрачивают свою компетентность и контроль над обстоятельствами жизни. Такой циклический процесс, как объясняет Г. Крайг, иногда называют выученной беспомощностью. Иначе говоря, некоторые пожилые люди перестают развиваться как субъекты своей жизни и даже регрессируют в этом качестве. Между тем, качество отношения к себе играет важную роль в успешности и благополучии человека во все периоды его жизни, особенно в поздние годы. Поскольку в обществе господствуют определенные шаблоны социального статуса данной возрастной группы, многие характерные черты пожилых людей обусловлены распространенными в обществе негативными аттитюдами по отношению к старым людям. Их считают людьми бесполезными, беспомощными деградирующими. При этом многие пожилые интериоризируют данное отношение к себе, снижается их самооценка, они боятся своим поведением подтвердить существующие шаблоны. Однако, есть часть пожилых людей, которые не приемлют подобные социальные вмешательства в своем самосознании. Однако, не находя в себе ресурсов противостоять негативному мнению и испытывая тревогу и страх подтвердить своим поведением эти социальные установки, они по возможности изолируют себя от общества. Например, пожилой человек еще достаточно силён, здоров, но старается как можно реже выходить на улицу в гололед, чтобы не подтвердить мнение, что “все старики немощны и неуклюжи”. Они испытывают страх перед потенциальными укорами, обидными оценками в свой адрес и т.д. Отсюда явление “социального падения” [57, с. 588]
Отрицательная модальность субъективного отношения к себе — важный фактор не только психического, но и физического старения человека.
Н.Ф. Шахматов подчеркивает: “Признание себя старым есть важнейший психологический фактор старения” [7, с. 88]. С.Г. Максимова указывает, что ориентация личности на свой паспортный возраст мешает субъекту включаться в “несвойственные возрасту” занятия. Социально – психологическая недооценка или обесценивание пожилых людей тесно связана с другими неблагоприятными для их полноценного функционирования обстоятельствами. К ним относятся: потеря работы, вынужденный уход на пенсию, утрата личностно значимый социальных ролей. В результате субъект лишается своего профессионального будущего, наполненного замыслами, проблемами, планами. Он также оказывается выключенным из системы межличностных, коллегиальных связей, в которую входят представители разных поколений.
Покидая место работы, пожилые люди утрачивают свой микросоциальный экран, компенсирующий или минимизирующий негативные воздействия дальнего социума. При этом исчезает один из важных источников информации в многочисленных событиях профессиональной, гражданской, политической жизни. Лишаясь значимых статусов и ролей, ветеран труда уходит из сферы действия регламентирующих его жизнь требований, задач, ожиданий, предписаний. В результате старения человек попадает в уникальную для него по степени сложности и непривычности ситуацию неопределенности. Именно снятие неопределенности становится главной жизненной задачей стареющего человека. Для решения такой задачи субъекту необходимо резко ограничить число степеней свободы, непомерное возрастание которых и характеризует тяжелое состояние неопределенности. Ее устранение требует от личности мобилизации, совершенствования, дальнейшего развития субъектных способностей: выбрать сообразно со своими возможностями и потребностями – новые роли и принять ответственность за их использование, поддерживать и расширять сеть межличностных отношений. Снятие неопределенности представляет собой процесс установления смыслов и значений жизненных ситуаций. Одна из трудностей жизни в условиях выхода на пенсию заключается в том, что человек должен сам выработать требования к своему поведению, стать жестким и в то же время гибким в отношениях с окружающими. Он должен стать субъектом самооценок, т.е. личностью, способной противостоять социальным ярлыкам и шаблонам. Для “благополучного старения” пожилой человек должен из многообразия окружающего мира создать оптимальные условия своей жизнедеятельности и развития.
Появление в семье незанятого на работе человека требует ее социально – психологической перестройки. На пожилого человека перекладывается часть домашней работы, возлагается забота о внуках, таким образом, ему предлагаются новые социальные функции, которые он может принять или отвергнуть. Происходит перестройка и межличностных семейных отношений, становится необходимой коррекция личностных качеств членов семьи. Стоит отметить, что положение в семье новоиспеченного пенсионера изучено слабо, в то время как перестройка семьи и их взаимоотношений при появлении ребенка занимает психологов гораздо сильнее и этой проблеме уделяется значительное количество внимания специалистов.
Может показаться, что проблема снятия неопределенности и построения нового мира решается гораздо легче при переселении пожилых людей в дома – интернаты, поскольку жизнь в таких заведениях регламентирована. Обитатели приютов должны овладеть обязательными правилами общежития. Они могут общаться со своими сверстниками, устанавливать с некоторыми из них дружеские отношения. Однако, по результатам исследования, перемещения в интернаты оказалось одним из трех причин скорой смерти старых людей [7]. Приюты сильно ограничивают число степеней свободы личности, не стимулируют их социальной активности, не порождают чувства своей нужности. В интернатах отсутствует такой важный фактор продолжения социально – психологического развития старых людей, как интенсивное общение между разными поколениями. Каждое поколение со своих позиций создает картину социальных событий, жизненные ситуации, общественно – исторические изменения. Каждая возрастная группа анализирует складывающиеся обстоятельства через включение их в своеобразную систему своего мировоззрения, новых взглядов на известные вещи. В процессе межпоколенного общения и пожилые люди пересматривают свой жизненный опыт, определяют место того, что было создано ими, в аспекте нового уровня развития общества. В интернатах же старые люди изолированы от постоянно обновляющегося потока общественной жизни. Они ощущают себя ненужными, их самооценка резко снижается. Они характеризуют себя через негативные штампы: “старик”, “старуха”, “пенсионер”. Это самообесценивание – одно из главных препятствий для актуализации и совершенствования резервных возможностей пожилого человека.
Г. Крайг обозначила существующие стереотипы пожилых, которые мешают объективно воспринимать пожилых людей, как субъектов с существующими между ними различиями, и могут приводить к образованию негативных аттитюдов и поведению, которое может отбить у них стремление, потребность в социальных контактах и активное участие в труде.
Негативные стереотипы пожилых в современном обществе [24]:
1) Большинство старых людей бедны.
2) Большинство старых людей не могут свести концы с концами из-за инфляции.
3) У большинства старых людей есть жилищные проблемы.
4) Старые люди слабые и больные.
5) Старые люди не являются политической силой и нуждаются в защите.
6) Большинство старых людей обладают плохой работоспособностью, продуктивностью. Они негативно воспринимают новшество, у них низкая творческая активность.
7) У старых людей медленнее протекает мыслительные и мнемические процессы.
8) Старые люди ригидны и догматичны. Они закоснели в своих привычках, взглядах на жизнь, и не стремятся их менять.
9) Большинство старых людей находится в социальной изоляции, и страдают от одиночества.
Позитивные стереотипы пожилых в современном обществе:
1) Старые люди относятся к довольно зажиточной категории населения. Они щедро обеспечиваются пенсиями, льготами.
2) Старые люди обладают политической силой. Они активно принимают участие в политической жизни.
3) Старики легко сходятся с людьми. Они доброжелательны, легко идут на контакт.
4) Большинство старых людей обладают мудростью, жизненным опытом.
5) Старые люди умеют слушать, особенно они терпеливы к детям.
6) Они отличаются добротой, щедростью по отношению к своим детям и внукам.
Следовательно, негативные установки не обязательно являются правилом. Исследования показали, что аттитюды в отношении пожилых людей часто амбивалентны, даже внутренне противоречивы. Многие авторы признают, что пожилые являются возрастной группой, которая подвергается стереотипизации, возникновению социальных установок.
М. Кермис суммировала стереотипы пожилых в современной западной культуре, которые характерны и для населения России:
1. Пожилые все одинаковы.
2. Старые люди бедные.
3. Пожилые все нездоровы.
4. Все пожилые подвержены депрессии.
5. Пожилые – обуза для окружающих.
6. Пожилые не способны функционировать в обществе.
7. Все старые люди одиноки.
8. Все старые люди становятся слабоумными. [28]
И. Розоу отмечает, что негативный образ пожилых распространен не только среди представителей молодых поколений, но и среди самих пожилых. Они осуждают других пожилых в отрицательных оценках, причем похожих с терминами молодых.
Аттитюды пожилых включают в себя обобщенный комплекс или набор, негативных представлений в отношении трудностей, связанных с возрастом, таких, как: ухудшение здоровья, физических и умственных способностей, проявление физических признаков старости и др.
Социальные установки и стереотипы пожилых – это набор представлений и ожиданий представителей одной группы о типичных характеристиках другой группы. Установки на пожилых содержат элементы, которые обобщены и с готовностью воспринимаются членами других групп. Было выявлено, что негативные характерные черты могут быть связаны с пожилыми автоматически, неосознаваемо.
В то же время современные психологические исследования представляют и успешные образы людей позднего возраста, которые строят обширные планы на будущее и реализуют свои замыслы. Эти исследования показывают, что большинство людей в пенсионном возрасте сохраняют работоспособность, компетентность, интеллектуальный потенциал.
Л.И. Анцыферова подчеркивает, что распространенные в наши дни негативные стереотипы старости применимы лишь к конечным этапам позднего возраста. На первых же этапах, которые могут длиться несколько десятилетий, люди сохраняют работоспособность и желание приносить пользу обществу. Люди, только вступившие в период старости обладают реалистичным подходом к событиям, способностью преодолевать жизненные трудности. С другой стороны, нелегко представить социальное участие пожилых людей в качестве “института” в современном обществе. И рассмотрев перечисленные выше факторы, можно сделать вывод о том, что пожилые представляют для современного общества как в развитых странах Запада, так и в Российской Федерации. Пожилые люди претерпевают девальвацию, обесценивание. Этот факт и отражают негативные стереотипы и аттитюды пожилых.
1.3 Понятие межпоколенного взаимодействия в работах различных специалистов
Каждое общество, пишет И.С. Кон, разделяется на страты соответственно возрасту своих членов, а развитие общества может быть представлено как процесс последовательной смены и преемственности этих слоёв – поколений. Система возрастной стратификации включает в себя:
- возрастной состав и структуру населения (социально-демографический аспект);
- возрастную структуру общественной деятельности (социально-экономический аспект);
- возрастную структуру общественных организаций. [54].
Между возрастными свойствами индивидов и системой возрастной стратификации существует сложная обратная связь. С одной стороны, индивиды разного возраста, т.е. находящихся на разных стадиях развития, различаются по своей способности выполнять те или иные социальные роли. Например, сроки биологического и социального созревания детерминируют юридический и фактический брачный возраст. С другой стороны, возрастные слои различаются по тем социальным ролям, которые должны выполнять их члены и с которыми ассоциируется определённый набор прав и обязанностей. Характер закреплённой за данным возрастным слоем деятельности и связанные с этим нормативные предписания определяют фактическое общественное положение представителей этого слоя, их самосознание и уровень притязаний.
Между возрастной стратификацией и жизненным путём субъекта существует тесная взаимосвязь. Разрабатывая модель возрастной стратификации, М. Райли формулирует следующие принципы [54]:
1. Старение – не исключительно биологический процесс. Старение состоит из нескольких взаимосвязанных биологических, психических и социальных процессов.
2. Внутри каждого возрастного слоя индивиды активно выполняют определённый комплекс ролей, которые могут влиять на способ их старения, их способности, мотивы, установки, а также на других людей.
продолжение
--PAGE_BREAK--3. Индивидуальные члены любого данного возрастного слоя, становясь старше, взаимодействуют с членами других слоёв, что способствует либо их сближению и взаимной социализации, либо возрастно-специфической напряжённости и конфликтам.
4. Способы, которыми люди старятся, взаимосвязаны: структура, образ жизненного пути одного лица влияет или подвержена влиянию структуры жизненного пути других людей, с которыми данное лицо взаимодействует.
5. «Паттерны жизненного пути» (онтогенеза) конкретных индивидов зависят от свойств поколения, к которому они принадлежат, и от тех социальных, культурных и других изменений, которым подвергается их поколение, последовательно проходя через сменяющие друг друга возрастные слои.
6. Когда многие субъекты в одном и том же поколении подвергаются одинаковым социальным изменениям, эти трансформации их «коллективных жизней», в свою очередь, могут вызвать дальнейшие социальные перемены.
И.С. Кон отмечает, что данные принципы позволяют нейтрализовать искажения в трактовке учёными проблемы онтогенеза, такие как:
· когортоцентризм – ложное предположение, что члены всех поколений будут стариться аналогично предыдущим;
· реификация (абсолютизация значения возраста) – хронологический возраст рассматривается как причинный фактор в системе жизненного цикла, а не просто как показатель каких-то существенных биологических, социальных и психологических факторов;
· реификация исторического времени – исторические изменения рассматриваются как причинная величина, без уточнения тех аспектов исторического времени, которые являются существенными для понимания конкретных вариантов процесса старения.
Любая система возрастной стратификации делит людей на младших и старших. Понятие «старшинства» имеет не только описательное, но и ценностное, социально-статусное значение, обозначая некоторое неравенство, асимметрию прав и обязанностей. Понятие же «младший» указывает не только на возраст, но и на зависимый подчинённый статус.
Обратимся к определению термина «поколение». И.С. Кон указывает несколько его значений.
1)Поколение как, звено в цепи происхождения от общего предка.
2)Поколение как возрастно-однородная группа, собрание сверстников, родившихся примерно в одно и то же время, но не связанных узами родства.
3)Поколение как условный отрезок времени, в течение которого живет и действует данное поколение.
4)Поколение как общность современников, сформировавшихся в определённых исторических условиях, под влиянием каких-либо значимых событий, независимо от хронологического возраста («поколение Великого Октября»).
По К. Маннгейму, поколения — это «группы людей, рождённых в один и тот же год или в одно и то же время, которые имеют одинаковый исторический опыт и культурную среду…» [21, с. 117]. Он также выделил три понятия-характеристики, касающиеся проблемы рассмотрения поколения:
а) поколенное положение – это поколенный статус; место, занимаемое людьми определённого возраста в данном обществе.
б) поколенная взаимосвязь – актуальное положение, ассоциация, основанная на сходстве жизненных проблем и интересов, вытекающих из аналогичности положения.
в) поколенное единство – предполагает осознание своей поколенной общности и выработку соответственного самосознания, общих идеалов и деятельности.
Таким образом, он практически решает проблему разрозненности в терминах, определяющих понятие «поколение», объединяя почти все подходы, обозначенные И.С. Коном. Единственная характеристика термина, не отражённая в дефиниции Маннгейма, — это происхождение от общего предка, т.е. принадлежность к одной семье. Эта проблему можно решить обратившись к статье Ф. Карля «Поколения и общество: межпоколенные программы», опубликованной в журнале «Психология зрелости и старения» в 2003 году.
Ф. Карль, занимающийся анализом существующих и разработкой собственных межпоколенных программ, рассматривал поколение на двух уровнях – микросоциальном и макросоциальном [21]. На макросоциальном уровне отношения поколений относятся к неперсональным взаимодействиям между возрастными группами населения. Макросоциальный уровень показан в определении поколения Маннгейма.
Термин «поколение» используется и на микросоциальном уровне — уровне семьи и отражает социальное положение в генеалогическом происхождении потомков. Концепция поколения отражает взаимодействия в семье между прародителями, родителями, детьми и внуками во времени: цикл жизни этих людей проходит через стадии детства, создания собственной семьи, рождения детей, заботы о стареющих родителях и даже прародителях во взаимодействии различных поколений в семье.
Влияние старения населения обнаруживается в течение длительного периода, когда представители разных поколений одной семьи оказываются связанными между собой. Кроме потенциальной солидарности и поддержки это создаёт угрозу конфликта. Снижение рождаемости и увеличение продолжительности жизни приводят увеличению числа членов семьи, находящихся в пенсионном возрасте и росту группы пожилых, нуждающихся в постоянной помощи. На уровне семьи такие демографические изменения влияют на межпоколенные взаимоотношения. Это отразилось и на появлении «мультипоколенных родственных паттернов» в семейной структуре: всё больше представителей разных поколений и всё меньше представителей каждого поколения.
Типичный современный ребёнок вырастает и становится взрослым при жизни не только прародителей, но и прапрародителей. Появление четырёх-пяти поколений в семье в XX веке – один из примеров сложности современных линейно-возрастных связей и процессов, в которых поколения влияют друг на друга. Это явление носит название межпоколенной социализации.
Можно отметить как позитивные, так и негативные следствия появления «мультипоколенной вертикализированной семейной структуры». С одной стороны, существуют возможности для увеличения социальной солидарности среди поколений. Долгое время предполагалось, что члены семьи будут заниматься межпоколенными семейными ролями в большей степени, чем ранее. В качестве примера можно рассмотреть результаты американского исследования Martin и Bengston (2001), в котором описаны некоторые аспекты конфликтов и разногласий со взрослыми детьми или старыми родителями. Многие респонденты отметили трудности, с которыми они сталкиваются в течение совместной жизни в межпоколенной семье.
Другое следствие «вертикализированной» поколенческой структуры – увеличение вероятности, что члены семьи будут вовлечены в более длительный период ухода за пожилыми родственниками. Уход за ними становится обычным занятием для людей среднего возраста.
Ф. Карль подчёркивает, что «нагрузка среднего поколения» — опыт тех, кто ухаживает и за зависимыми пожилыми родственниками и зависимыми детьми и внуками – станет паттерном поведения для всё большего числа людей. Кроме того, большее количество пожилых людей внесёт свой вклад в увеличение «двухпоколенных гериатрических семей», в которых дети в возрасте около 60 лет ухаживают за родителями 80-90 лет.
Маргарет Мид в работе «Культура и сопричастность» связывает характер межпоколенного взаимодействия с темпом общественного развития и преобладающим типом семейной организации. Она выделяет в истории человечества три типа культур [53; 28]:
1. Постфигуративные, в условиях которых дети учатся главным образом у своих предков.
2. Кофигуративные — и старшие, и младшие учатся у равных — у сверстников.
3. Префигуративные — взрослые учатся у своих детей.
Рассмотрим тенденции трансформации данных форм межпоколенного взаимодействия в исторической перспективе. Постфигуративная форма преобладает в традиционных обществах с господствующим патриархатом. Эти общества ориентируются главным образом на опыт прежних поколений, т.е. на традицию и её живых носителей – стариков. Взаимоотношения в таком обществе жёстко регламентированы, соответственно, имеет место строгое выполнение установленных ролей: старшие учат, младшие учатся.
Ускорение технического и социального развития делает опору на опыт прежних поколений недостаточной. Кофигуративная культура переносит центр тяжести на современность. Она характеризуется ориентацией не столько на старших, сколько на современников, равных по возрасту. В воспитании влияние родителей уравновешивается (а иногда перевешивается) влиянием ровесников. Это совпадает с изменением структуры семьи – она превращается в нуклеарную.
В наши дни темп развития стал настолько быстрым, что прошлый опыт не только недостаточен, а иногда даже «вреден», т.к. может выступать препятствием прогрессу. Префигуративная культура ориентирована на будущее. Поэтому не только молодёжь перенимает опыт старших, но и старшие учатся у молодых.
Концепция М. Мид показывает зависимость межпоколенных отношений от темпов научно-технического и социального развития, указывая на то, что межпоколенная трансмиссия культуры включает в себя информационный поток не только от родителей к детям, но и наоборот – молодёжная интерпретация современной ситуации оказывает влияние на старшее поколение. Однако, считает И.С. Кон, переоценивать влияние младших поколений на старших, поскольку новшества, предлагаемые ими, основаны на опыте прошлых поколений.
Исходя из вышеуказанных работ и другой социально-психологической литературы, можно отметить, что межпоколенные взаимодействия чаще всего рассматриваются в контексте включения участников этого взаимодействия в семью, поскольку семейные взаимоотношения между поколениями формируют межпоколенные взаимодействия между людьми, не состоящими в родственных связях. Возможно, это объясняется тем, что большинство аттитюдов на пожилых интериоризируется в семье и формируются на основе собственного опыта взаимодействия с ними. Очень велика вероятность того, что способ восприятия индивидом незнакомого пожилого человека будет определяться качеством отношения индивида с пожилыми родственниками.
В традиционных обществах труд и организационная структура семьи были связаны между собой. Поэтому контакты и связи между возрастными группами были достаточно тесными, и это порождало у них ощущение взаимной зависимости. Тесные контакты и обмен функциями между поколениями в рамках семьи составляли важнейшие условия выживания пожилых людей в обществе, где отсутствовали иные формы гарантированной социальной поддержки в старости. Это позволяло пожилым участвовать в семейном разделении труда, обеспечивало им авторитет и личностную автономию. Под влиянием индустриализации и демографических сдвигов постепенно нарастала социальная дифференциация возрастных групп, усиливалась возрастная специализация экономических функций и, как следствие, вытеснение пожилых с рынка труда – выход на пенсию. В современном обществе молодое поколение способно обеспечить себя, а старшее получает пенсию и другие виды социальной помощи. Всё это способствует относительной материальной независимости поколений друг от друга. В связи с этим уменьшается необходимость кооперации, и тем самым разрушается семейная солидарность, взаимная зависимость поколений. В современном обществе ответственность за пожилых становится «формальной, ритуальной и деперсональной» [28, с. 12].
2. Методические основы исследования социальных установок к лицам пожилого и старческого возраста в контексте межпоколенного взаимодействия
2.1 Описание метода исследования
Методом исследования и одновременно формой модельного представления категориальных структур сознания явилось построение семантических пространств (Петренко, Шмелев; Францелла, Баннистер) на базе категорий, описывающих межличностное взаимодействие (выделенные на основе методики «Интерперсональной диагностики Т. Лири). Семантические пространства реализуют «пространственную метафору», отображая отношения семантического сходства и различия с помощью метрического расстояния в некоем n-мерном геометрическом пространстве (как правило, с эвклидовой метрикой). Координатными осями этого пространства выступают основания категоризации, присущие субъекту (испытуемому), актуализируемые в рамках некоей искусственно построенной речемыслительной деятельности (психосемантического эксперимента) в некоторой содержательной предметной области и выделяемые с помощью методов многомерной статистики (факторного, кластерного анализа или многомерного шкалирования). Т.е. испытуемые что-либо оценивают, шкалируют или сортируют, например образы политических лидеров, виды кушаний или архитектурные формы, а полученные матрицы данных подвергаются статистическому анализу, чтобы выделить лежащие в их основе базисные категории, которые и выступают осями семантических пространств, определяя их содержание и мерность. Размерность семантического пространства (число независимых, ортогональных факторов) отражает степень дифференцированности сознания в некой содержательной области – когнитивную сложность.
Содержание выделяемых факторов – оснований категоризации отражает формы обобщений, используемых субъектом в той или иной предметной области, присущие ему (в терминах Дж. Келли) личностные конструкты». Под личностными конструктами понимается система бинарных оппозиций, используемых для категоризации себя и других людей. Содержание противопоставления при этом определяется не языковыми номами, а индивидуальными представлениями самого испытуемого, т.е. его «имплицитной теории личности».
Личностные конструкты определяют систему субъективных категорий, через призму которых субъект осуществляет межличностное восприятие. Чем шире набор личностных конструктов у субъекта, тем многомернее является образ мира, себя и окружающих. Дж. Келли сравнивал людей с учёными, постоянно высказывающими и проверяющими гипотезы о природе вещей для того, чтобы можно было дать адекватный прогноз («антиципацию») будущих событий. Келли полагал, что люди воспринимают свой мир при помощи чётких систем или моделей – конструктов. Т.е. каждый человек обладает уникальной конструктной системой, которую он использует ля интерпретации жизненного опыта. Согласно теории, личность эквивалентна личностным конструктам, используемым человеком для прогноза будущего, Келли полагал, для объяснения мотивации человека не требуется никаких специальных теорий. При геометрическом представлении семантического пространства, выделяемые с помощью факторного анализа личностные или познавательно-культуральные конструкты образуют координатные оси некоего n-мерного пространства, а анализируемые объекты задаются как координатные точки внутри этого пространства. При этом величина проекции объектов на семантические оси показывает степень выраженности в объекте (понятии, образе) смысла, заданного этим фактором (конструктом).
В качестве шкал для построения семантического пространства использовались категории, описывающих межличностное взаимодействие (выделенные на основе методики «Интерперсональной диагностики Т. Лири).
Метод диагностики межличностных отношений представляет собой модифицированный вариант интерперсональной диагностики Т. Лири автор которой является последователем идей Салливэна. Теоретический подход Г.С. Салливэна к пониманию личности базируется на представлении о важной роли оценок и мнения значимых для данного индивида окружающих, под влиянием которых происходит его персонификация, т.е. формируется личность. В процессе взаимодействия с окружением личность проявляется в стиле межличностного поведения. Реализуя потребность в общении и в осуществлении своих желаний, человек сообразует свое поведение с оценками значимых других на уровне осознанного самоконтроля, а также (неосознанно) с символикой идентификации.
Основываясь на том, что личность проявляется в поведении, актуализированном в процессе взаимодействия с окружающими, Т. Лири систематизировал эмпирические наблюдения в виде 8-ми общих или 16-ти более конкретизированных вариантов межличностного взаимодействия. На психограмме они представлены в виде замкнутого континуума, по периметру которого расположены характеристики стиля межличностного поведения. Полярно по отношению друг к другу расположены варианты негативно коррелирующих между собой типов. Соответственно типам межличностного поведения был разработан опросник, представляющий собой набор достаточно простых характеристик-эпитетов, всего – 128.
Не исключая правомерности концептуальной позиции, лежащей в основе оригинального варианта методики, следует отметить, что многолетний опыт применения модифицированного варианта данной методики (Собчик Л.Н.) позволил рассмотреть феноменологию метода в контексте иной концепции, с позиций индивидуально-типологического подхода. Опираясь на положение С.Л. Рубинштейна о роли врожденных индивидных свойств, через призму которых преломляется усваиваемый социальный опыт, в процессе формирования личности, и исходя из понимания личности как единства биологических и социальных факторов, Л.Н. Собчик предлагает к рассмотрению приведенную ниже типологию устойчивых личностных свойств, в основе которой лежит теория ведущих тенденций. Эмоционально-динамический паттерн, уходящий корнями в тип высшей нервной деятельности и свойства нервной системы, играет важную роль в формировании базисных индивидуально-личностных свойств, структура которых определяется ведущей тенденцией или несколькими тенденциями, придающими индивидуальную окраску и определенную качественную специфику стилю переживаний, мышления, межличностного поведения и основной направленности и силе мотивации. Более того, формируя характер человека, ведущие тенденции эмоционально-динамического и индивидуально-личностного паттернов известной степени ограничивают русло, в рамках которого формируются более высокие уровни личностного развития, создавая определенную избирательность и тропизм в отношении тех или иных ценностей, а также возможных вариантов и направлений социальной активности.
продолжение
--PAGE_BREAK--С другой стороны, если рассматривать личность как систему отношений (В.Н. Мясищев), то в широком спектре разных ценностей и объектов, входящих в эту систему, для полноты исследования необходимо изучать отношение индивида к самому себе, к своему «Я»– актуальному и идеальному, а также особенности межличностных отношений, включаемых в сферу его микросоциума. Метод интерперсональной диагностики в модифицированном варианте (Собчик Л.Н.) оказался оптимально удобным для изучения структуры межличностных и внутриличностных отношений, обнаружив также определенные индивидуально-типологические аспекты, лежащие в основе поведенческого паттерна. Таким образом, данная методика направлена на выявление следующих вариантов межличностных отношений:
I. Властный-лидирующий. При умеренно выраженных баллах (до 8) выявляет уверенность в себе, умение быть хорошим советчиком, наставником и организатором, свойства руководителя. При высоких показателях – нетерпимость к критике, переоценка собственных возможностей (до 12-16.), дидактический стиль высказываний, императивная потребность командовать другими, черты деспотизма (выше 12-16.).
II. Независимый-доминирующий. Выявляет стиль межличностных отношений от уверенного, независимого, соперничающего (при умеренных показателях, в пределах 8-ми баллов) до самодовольного, нарциссического, с выраженным чувством собственного превосходства над окружающими, с тенденцией иметь особое мнение, отличное от мнения большинства, и занимать обособленную позицию в группе (при высоких баллах, 12-16).
III. Прямолинейный-агрессивный. В зависимости от степени выраженности показателей этот октант выявляет искренность, непосредственность, прямолинейность, настойчивость в достижении цели (умеренные баллы) или чрезмерное упорство, недружелюбие, несдержанность и вспыльчивость (высокие баллы).
IV. Недоверчивый-скептический. Реалистичность базы суждений и поступков, скептицизм и неконформность (до 8 баллов) перерастает в крайне обидчивый и недоверчивый модус отношения к окружающим с выраженной склонностью к критицизму, недовольством окружающими и подозрительностью.
V. Покорно-застенчивый. Отражает такие особенности межличностных отношений, как скромность, застенчивость, склонность брать на себя чужие обязанности. При высоких баллах — полная покорность, повышенное чувство вины, самоуничижение.
VI. Зависимый-послушный. При умеренных баллах – потребность в помощи и доверии со стороны окружающих, в их признании. При высоких показателях – сверхконформность, полная зависимость от мнения окружающих.
VII. Сотрудничающий-конвенциальный. Выявляет стиль межличностных отношений, свойственный лицам, стремящимся к тесному сотрудничеству с референтной группой, к дружелюбным отношениям с окружающими. Избыточность в проявлении данного стиля межличностного отношения проявляется компромиссным поведением, несдержанностью в излияниях своего дружелюбия по отношению к окружающим, стремлением подчеркнуть свою причастность к интересам большинства.
VIII. Ответственно-великодушный. Проявляется выраженной готовностью помогать окружающим, развитым чувством ответственности. Высокие баллы выявляют мягкосердечность, сверхобязательность, гиперсоциальность установок, подчеркнутый альтруизм.
Первые четыре типа межличностных отношений – I, II, III и IV – характеризуются преобладанием неконформных тенденций и склонностью к дизъюнктивным (конфликтным) проявлениям (III, IV), большей независимостью мнения, упорством в отстаивании собственной точки зрения, тенденцией к лидерству и доминированию (I и II). Другие четыре октанта – V, VI, VII и VIII – представляют противоположную картину: преобладание конформных установок, конгруэнтность в контактах с окружающими (VII, VIII), неуверенность в себе, податливость мнению окружающих, склонность к компромиссам (V, VI).
На основе глубинного интервью 128 характеристик межличностного взаимодействия были выделены шкалы дескрипторы.
2.2 Описание программы исследования
В исследовании использовались 32 биполярных шкалы-дескрипторова соответствующие разным вариантам межличностных отношений. В качестве объектов оценки, выражающих межпоколенные обобщения и стереотипы, было взято 8 понятий (ролевых позиций в терминах Дж. Келли), представленных следующими смысловыми блоками: «Я в настоящем», «Я в прошлом», «Я в будущем», «Идеальное Я». «Старшее поколение (как социальная группа)»; «Молодое поколение (как социальная группа)»; «Близкий молодой человек»; «Близкий пожилой человек».
Испытуемые, в роли которых были представители старшего поколения (110 человек), молодого поколения, работающих в органах социальной защиты (Комитет по социальной защите – 69 человек; Рубцовский дом-интернат – 58 человек, работники других домов-интернатов и территориальных центров – 56 человек), обоего пола, разного возраста и образования.
В женской выборке участвовали представители следующих возрастных категорий:
1) 45 лет;
2) 45-50 лет;
3) 50-55 лет;
4) 55-60 лет;
5) 75 лет.
В мужской выборке представлены следующие возрастные категории:
1) 45 лет;
2) 50-55 лет;
3) 55-60 лет;
4) 75 лет.
Респонденты оценивали по семибалльным шкалам (от – 3 до +3) степень того, насколько каждый данный дескриптор соответствует или может служить характеристикой каждому оцениваемому объекту (ролевой позиции).
Обработка данных включала суммирование индивидуальных протоколов в общегрупповую матрицу данных (8 объектов х 32 шкалы — характеристики межличностных отношений) с последующим применением факторного анализа методом главных компонент. Факторный анализ осуществлялся по программе из пакета прикладных статистических программ (в авторской программе Kelly, разработанной В.И. Похилько и Н.Н. Страховым).
Объект данного исследования – категориальная структура обыденного сознания представителей различных поколений.
Предмет – социальные установки по отношению к лицам пожилого и старческого возраста в контексте межпоколенного взаимодействия.
Целью исследования — выявление социальных установок по отношению к лицам пожилого и старческого возраста.
Достижение цели предполагается посредством решения следующихзадач:
1) статистически проанализировать данные по выборкам респондентов, принадлежащих к различным возрастным категориям;
2) построить семантическое пространство ролей представителей различных поколений посредством компонентного анализа;
3) проанализировать самопрогноз развития личности респондента как представителя определённого поколения;
4) интепретировать получены результаты.
Предложены гипотезы:
1) Установки обыденного сознания женщин являются более выраженными, чем у мужчин.
2) Большинство аттитюдов характеризует конструкт «стремление к доминированию – зависимость».
3) Прогноз образа «Я в старости» не соответствует образу современного старшего поколения.
4) По мере приближения личности к периоду поздней взрослости количество положительных оценок старости увеличивается.
3. Анализ результатов исследования
3.1 Структура аттитюдов представителей различных поколений женской выборки по отношению к лицам пожилого возраста
В результате обработки данных выделено 6 значимых факторов.
1 фактор с весом 15.882 (49.632% дисперсии) включает шкалы:
не высказывать мнение 0.889;
не поступать как хочешь 0.801;
не скрывать дорогую покупку 0.771;
заполнить время 0.745;
говорить приятное 0.825;
заботиться о близких 0.964;
не хвастаться успехами 0.889;
стремиться понять 0.901;
воспринимать критику 0.831;
не вести себя вызывающе 0.890;
ходить в театр 0.766;
не рассчитывать на помощь 0.776;
помогать родным 0.777;
не жалеть себя 0.857;
не опаздывать 0.867;
стремиться быть в курсе 0.800;
не подсмеиваться 0.862.
Репертуары:
идеальное Я 0.606 (корр. с «Я в современной жизни» (r=0.524), у близкого пожилого (r=0.405), у близкого молодого (r=0.545), когда будете старыми (r=0.726), у старшего поколения -0.458 (корреляция с близким пожилым человеком(r=0.381)), когда будете старыми 0.529 (корреляция с «у близкого молодого»(r=0.682), «у молодого поколения» (r=-0.361), «Я в современной жизни» (r=0.469)).
Женщины 45 лет показывают, что вышеуказанные характеристики (шкалы) не присущи современному старшему поколению. Респондентки считают, что по достижении ими пожилого возраста, они будут соответствовать образу своего «идеального Я» и «я актуального». Современное старшее поколение оценивается как стремящееся к доминированию, желающее удерживать окружающих под своим контролем, ригидное и педантичное.
Старшее поколение представлено также как нуждающееся в поддержке – они «жалеют себя», «рассчитывают на помощь», «ничего не делают», — а также как требующие особый подход в процессе коммуникации, т.к. они «всегда высказывают мнение», «не говорят приятное», «не заботятся о близких», «хвастаются успехами, «не стремятся понять других», «не воспринимают критику». Поскольку старшее поколение положительно коррелирует с близким пожилым окружением (r=0.381), можно предположить, что отношение к старшему поколению в целом формируется опытом взаимодействия с близкими пожилыми. 45-летние женщины не относят себя к возрасту поздней зрелости и в целом считают, что будут обладать характеристиками, полярными современному старшему поколению.
Во 2 фактор вошли значения шкал:
не следовать совета 0.735;
не страдать от одиночества 0.636;
не контролировать близких 0.613;
не интересоваться политикой 0.604.
Репертуаров:
Я в прошлом — 0.296.
2 фактор можно назвать «фактором автономности». Респондентки оценивают себя в прошлом как зависимых, поскольку в этот фактор с отрицательным значением вошёл репертуар «Я в прошлом». В семантическом пространстве «я в прошлом» и «не следовать совета» расположены близко к полюсам 2 фактора. Значит на пути к «идеальному Я» предполагается преодоление «отсечённости» от социального окружения и активное включение во взаимодействие с ним.
Семантическое пространство (рис. 1.) указывает на то, что у женщин 45 лет при анализе и прогнозе своего жизненного пути присутствует явление «прогресса» — «я в прошлом» (34) и «я в современной жизни» (33) находится на противоположных позициях. Обладать положительными характеристиками, составляющими первый фактор, респондентки предполагают, достигнув старости, при этом в семантическом пространстве «я в старости» (40) максимально приближено к позиции «идеальное Я» (35). «Идеальное Я» составляет социальная активность («заполнить время», «не жалеть себя», не скрывать дорогую покупку», «ходить в театр»), ответственность за близких, позитивное общение, эффективная коммуникация («не высказывать мнение», «не хвастаться успехами», «стремиться понять», «не вести себя вызывающе», «говорить приятное»)
В результате обработки данных выделено 6 значимых факторов.
1 фактор с весом 12.5132, 39.103% дисперсии включает шкалы:
не контролировать близких (0.951);
говорить приятное (0.920);
заботиться о близких (0.891);
стремиться понять (0.911);
заниматься самообразованием (0.911);
ходить в театр (0.911);
заботиться о внешности (0.809);
помогать родным (0.951);
не жалеть себя (0.938);
не привлекать внимание (0.851).
Репертуары:
у близкого пожилого (-0.674);
у старшего поколения (-0.560);
идеальное Я (0.481);
когда будете старыми (0.396).
2 фактор с весом 5.893, объясняет 18.415% дисперсии и включает в себя шкалы:
не курить в трудных ситуациях (0.801);
не вести себя вызывающе (0.816);
стремиться быть в курсе (0.940);
читать СМИ (0.852).
Репертуары:
у молодого поколения (-0.397).
Молодое поколение коррелирует с «Я в современной жизни»(r=0.337).
Шкалы, имеющие вес в первом факторе практически соответствуют шкалам, выявленным на выборке 45 лет. Особенностью является более значительный их вес в матрице (>0.850). Выделенные характеристики не соответствуют образу близкого пожилого окружения (а=-0.674) и образу старшего поколения в целом (а=-0.560), посредством чего старшее поколение можно описать как доминирующее («контролировать близких», «не стремится понять»), слабо включённое в сферу социума («не занимается самообразованием», «не заботится о внешности», «не ходит в театр»). Семантическое пространство (рис. 2.) иллюстрирует прогноз жизненного пути в онтогенезе: «Я идеальное» (35) расположено рядом с образом «Я в старости» (40). Прослеживается тенденция прогноза себя в старости как самореализовавшейся личности, максимально соответствующее образу «Я идеальное». При этом репертуары «идеальное Я» и «у близкого пожилого человека» (37) расположены на противоположных позициях, что указывает на нежелание обладать характеристиками современного старшего поколения.
В результате обработки выделено 7 значимых факторов. F1 объясняет 49.089% общей дисперсии с весом 15.7085. F2 с весом 6.1367 объясняет уже 19.177% дисперсии, что означает высокую выраженность F1.
В 1 фактор вошли значения следующих шкал:
не поступать как хочется (0.955);
ограничивать себя (0.783);
не переживать бессмыслицу (0,873);
заполнить время (0.872);
говорить приятное (0.852);
заботиться о людях (0.951);
стремиться понять (0.860);
заниматься самообразованием (0.939);
не вести вызывающе (0.896);
помогать родным (0.951);
не жалеть себя (0.832);
не опаздывать (0.924);
не привлекать внимание (0.928);
стремиться быть в курсе событий (0.934);
читать СМИ (0.865);
интересоваться политикой (0.775).
А также репертуары:
У молодого поколения (-0.769);
У близкого молодого (-0.760).
Наиболее высокий вес (а>0.920) имеют значения шкал «не поступать, как хочется», «заботиться о людях», «помогать родным», «заниматься самообразованием», «стремиться быть в курсе событий», «не опаздывать». Эти качества характеризуют социально желательного, дружелюбного человека, который приятен в общении, ответственен, при этом сохраняет активную социальную позицию («читает СМИ», «стремится быть в курсе событий», интересуется политикой»). Молодое поколение в целом и близкие молодые люди не обладают указанными качествами, они представлены пассивными, демонстративными (постоянно опаздывают, стремятся привлечь внимание), независимыми (поступают, как хочется, не интересуются происходящими событиями). Следует отметить корреляцию близкого молодого поколения с: Я в современной жизни (r=0.564), я в прошлом (r=0.547), у близкого пожилого (r=0.494), у молодого (r=0.437), когда будете старыми (r=0.588). Корреляция не выражает причинных связей, однако она позволяет отобразить совокупности по определённым признакам. Можно это проинтерпретировать так: представители возрастной группы 50-55 лет не относят себя к лицам пожилого возраста.
2 фактор включает шкалы:
рассказывать о трудностях (0.761);
не принимать рискованные решения (0.765);
контролировать близких (0.912);
посещать церковь (0.783);
не ходить в театр (0.800);
не заботиться о внешности (0.813);
не подсмеиваться (0.617).
Репертуары:
Я в прошлом (-0.343) (корр. с Я в современной жизни (r=0.666), идеальное Я (r=0.796), у близкого пожилого (r=0.619), когда будете старыми (r=0.584)).
У старшего поколения (0.342) (корреляция с «Я в современной жизни» (r=0.658), «идеальное Я» (r=0.576), «у близкого пожилого человека» (r=0.752), «когда будете старыми» (r=0.564)).
2 фактор можно обозначить конструктом «Независимость». Т. Лири характеризует зависимого человека как конформного, мягкого, ожидающего помощи и советов, доверчивого, склонного к восхищению окружающими. Следует отметить, что значения «Я в прошлом» и «У старшего поколения» полярны, т.е. имеют почти одинаковый модуль, но разные знаки. Таким образом, выборка 50-55 лет приписывает качество «зависимости» представителям старшего поколения, подчёркивая свою независимость в прошлом, в настоящем, в будущем. Таким образом, семантическое пространство (рис. 3) представлено осями «Дружелюбие» (F1) и «Независимость» (F2). Наиболее выраженным по оси «Дружелюбие» оказалось «Идеальное Я» (35), на другом полюсе – старшее поколение (36). По оси «Независимость» положительную оценку получило молодое поколение (38), отрицательную – старшее поколение. Очевиден образ пожилого человека как нуждающегося в помощи, при этом становящегося всё более равнодушным. В сравнении с 1 фактором, по которому респонденты оценивали себя в старости чуткими и активными, по 2 фактору женщины видят себя в пожилом возрасте зависимыми.
продолжение
--PAGE_BREAK--В результате обработки данных выделено 7 значимых факторов.
Первый фактор (F1) с весом 10.974, объясняет 34.295% дисперсии, и является самым значимым. Второй фактор имеет вес 6.4305 и объясняет 20.095% дисперсии. F1 включает следующие шкалы:
не рассказывать о трудностях 0.865;
не курить в трудных ситуациях 0.781;
не скрывать дорогую покупку 0.806;
заполнить время 0.764;
контролировать близких 0.754;
говорить приятное 0.829;
посещать церковь 0.767;
не жалеть себя 0.822;
не следовать совета 0.851;
не подсмеиваться над другими 0.823.
А также репертуары:
Я в прошлом 0.518;
у молодого поколения (-0.548).
При этом «Я–в прошлом» коррелирует с «Я в современной жизни» (0.844)
1 фактор демонстрирует более низкие веса шкал в сравнении с предыдущими выборками (а=0.750 – 0.865). Возможно, это обусловлено небольшим различием во вкладе в дисперсию между 1, 2, и 3 фактором (34.295, 20.095, 12.690% соответственно), т.е. некоторой «размытостью» характеристики. Представляется образ социально активной личности («заполнить время», «не скрывать дорогую покупку»), компетентной в общении (говорит приятное, не рассказывает о трудностях (не жалуется), не подсмеивается над другими), однако, достаточно сильной, независимой личности. Такой тип личности отождествляется у респондентов с образом себя в прошлом и противопоставляется молодому поколению. Интерпретировать данный факт можно следующим образом: поскольку выявлена корреляция между «Я в прошлом» и «Я – актуальное» (r=0.844), то респонденты приписывают себе вышеуказанные качества в противовес молодому поколению по причине приближения себя к возрасту поздней зрелости.
2 фактор (6.4305, 20.095% общей дисперсии) представлен шкалами:
не высказывать мнение 0.852;
рассчитывать на помощь 0.725;
заботиться о внешности 0.728;
не стремиться быть в курсе событий 0.861;
не читать СМИ 0.781;
не интересоваться политикой 0.788;
у молодого поколения 0.317.
«Молодое поколение» положительно коррелирует с «близким молодым поколением» (r=0.303).
2 фактор можно назвать «Эгоистичность», которую Т. Лири определяет как ориентацию на себя, стремление быть над всеми и в то же время в стороне от всех; эгоистичный человек перекладывает трудности на других («рассчитывает на помощь»), но сам относится к ним отчуждённо. Эгоистический тип отношения к себе и окружающим, по мнению испытуемых, демонстрируют представители молодого поколения.
Если обратиться к семантическому пространству (рис.4), то следует отметить особенность расположения ролевых характеристик «Я актуальное» (33), «Я идеальное» (35), «старшее поколение» (36), «близкий молодой человек» (39) и «молодое поколение» (38) — они образуют угол, на вершине которого находится «старшее поколение». Рефлексия жизненного пути показывает переход от позиции социальной желательности и зависимости в прошлом к независимости в будущем – «когда буду старым». Образ «идеального Я», находящегося на одной «прямой» с «Я актуальное» ортогонально образу молодого поколения, как близкого, так и в целом. Таким образом, наиболее агрессивным является молодое поколение, а наиболее дружелюбным «Я в прошлом».
Результаты по выборке «Мужчины 50-55 лет»
В результате обработки данных выделено 7 компонент. Первые три из них наиболее значимы, т.к. имеют относительно одинаковый вклад в дисперсию.
1 фактор (10.271, 32.096%) значительный вес имеют шкалы:
ходить в театр 0.933;
переживать бессмысленность 0.765;
не страдать от одиночества 0.783;
не следовать совета 0.787;
не хвастаться успехами 0.774;
стремиться понять 0.782;
заниматься самообразованием 0.783.
Репертуары:
Идеальное Я 0.701.
У старшего поколения -0.440 (корреляция с «Я в современной жизни» 0.479, «у близкого пожилого» 0.667, «когда будете старыми» 0.615).
«Идеальное Я» в сознании выборки данного возраста представлено вышеуказанными конструктами. При этом старшее поколение не обладает данными свойствами, оно выступает в качестве одинокого, зависимого, ригидного. Поскольку присутствует положительная корреляция со значениями «Я в старости», следует говорить о принятии себя в старости как рядового представителя этого поколения. Присутствие «Я-актуальное», вероятно, говорит об отнесении себя к пожилым людям.
2 фактор (8.465, 26.453% общей дисперсии) представлен значениями:
поступать как хочется 0.796;
не заботиться о близких 0.746;
вести себя вызывающе 0.874;
постоянно опаздывать 0.808;
не стремиться быть в курсе 0.791;
У молодого поколения 0.528;
У старшего поколения -0.403.
2 фактор несёт достаточно большую нагрузку. Этот фактор можно назвать «Независимость». В этом факторе прослеживается суть межпоколенного конфликта посредством чёткого противопоставления молодого и старшего поколения. Молодое поколение представлено как безответственное, независимое, демонстративное, не желающее считаться с мнением окружающих принимать советы и помощь – «поколение бунтовщиков». Ему противопоставляется старшее поколение, которое приобретает положительные качества.
3 фактор (6.159, 19.248% от общей дисперсии) включает значения:
стремиться к общению 0.723;
ничего не делать 0.785;
не посещать церковь 0.918;
не жалеть себя 0.817;
не читать СМИ 0.696.
Я в современной жизни 0.348 (корреляция с «Я в прошлом» (r=0.713), «у старшего поколения» (r=0.479), «у близкого пожилого» (r=0.717), «у близкого молодого» (r=0.564), «когда будете старыми» (r= 0.555)).
Я в прошлом 0.290 (корреляция с «у близкого пожилого» (r=0.450), «у молодого поколения» (r=0.411), «у близкого молодого» (r=0.547), «когда будете старыми» (r=0.419)).
Семантическое пространство (рис. 7) отображает сочетание шкал «Дружелюбие» (1 фактор) и «Независимость». «Я в прошлом» (34) представлено как независимое и дружелюбное, однако при переходе в «Я –актуальное» (33) и «Я в старости» (40) всё более зависимым.
Результаты по выборке «Мужчины 55-60 лет».
В результате обработки данных выделено 7 значимых факторов.
1 фактор (10.0484, 31.401% общей дисперсии) включает шкалы:
не поступать, как хочется 0.727;
не курить в трудных ситуациях 0.861;
не скрывать дорогую покупку 0.916;
говорить приятное 0.836;
посещать церковь 0.710;
стремиться понять 0.806;
не вести себя вызывающе 0.843;
не жалеть себя 0.893;
не подсмеиваться 0.774.
Репертуары:
У молодого поколения -0.695.
Данный фактор представляет образ сдержанного человека (который не ведёт себя вызывающе, не курит в трудных ситуациях, не подсмеивается, не поступает, как ему хочется). Назовём этот фактор «Сдержанность». Характеристика «сдержанность» не описывает молодое поколение, соответственно указанные характеристики могут описывать старшее поколение.
2 фактор (7.259, 22.684%) несёт почти равную с 1 фактором нагрузку и включает значения:
не заботиться о близких 0.690;
не стремиться быть в курсе 0.810;
не читать СМИ 0.722.
У старшего поколения -0.387 (корреляция с «идеальное Я» (0.340), «когда будете старыми» (0.431)).
Назовём этот фактор «Ответственность». Старшее поколение представлено как заботящиеся о близких, ответственные. Респонденты данной выборки представляют образ «идеального Я» приближенно к образу себя в старости. Испытуемые представляют себе оптимистичную перспективу самореализации себя в будущей старости.
3 фактор с весом 4.283 также является значимым – объясняет 13.382% дисперсии. В него вошли шкалы:
ходить в театр 0.767;
привлечь внимание 0.710;
воспринимать критику 0.797;
не переживать бессмыслицу 0.694.
Репертуары:
У близкого молодого 0.206.
У близкого пожилого -0.197 (корреляция с «когда будете старыми» (r=0.465), «у старшего поколения» (r=0.303)).
По данному фактору близкое пожилое окружение одиноко, оно нетерпимо относится к замечаниям в свой адрес, т.е. достаточно агрессивно. Вероятно, агрессивное поведение связано с трансформациями, происходящими в жизни человека в связи с переходом его в стадию поздней зрелости – пресловутое одиночество, отсутствие возможности появляться в обществе, потеря прежних связей и жизненных целей. Молодое поколение характеризуется как активное, стремящееся быть на виду, оптимистичное.
По оси сдержанности полярные значения принимают роли «молодое поколение» (38) (оно менее сдержанно) и «идеальное Я» (35) (более сдержанно), т.е. сдержанность, по-видимому, является необходимым приобретением старшего возраста (рис. 8)
Результаты по выборке «Мужчины 75 лет»
В результате обработки данных выделено 6 факторов. Наибольший вклад в дисперсию вносит 1 фактор – 40.937%, с весом 13.099. F1 составляют значения:
не стремиться понять 0.975;
хвастаться успехами 0.883;
не посещать церковь 0.802;
принимать рискованные решения 0.872;
не помогать родным 0.877;
следовать совета 0.776;
постоянно опаздывать 0.800;
не стремиться быть в курсе 0.910;
не читать СМИ 0.900;
не интересоваться политикой 0.771;
идеальное Я -0.664;
у молодого поколения 0.619;
у близкого молодого 0.578;
когда будете старыми -0.351.
Складывается образ импульсивного (принимает рискованные решения), демонстративного (хвастается успехами), безответственного (не помогает родным), бесцельного (не стремится быть в курсе событий), безнравственного (не посещает церковь) молодого поколения. Этот фактор отражает совокупность детерминант межпоколенных конфликтов. Наиболее значительный вес имеют конструкты, отражающие стремление интересоваться мнением окружающих, которое не присутствует у молодого поколения. Респонденты противопоставляют образ молодого поколения образу своего «идеального Я». В целом, 1 фактор – оценочный.
Во 2 фактор (6.8654, 21.451% общей дисперсии) вошли значения:
не переживать бессмыслицу 0.967;
не страдать от одиночества 0.816;
заполнить время 0.783;
не говорить приятное 0.713;
заниматься самообразованием 0.763;
Когда будете старыми -0.352.
2 фактор можно обозначить как фактор «занятости». Закономерна оценка себя в старости как незанятого человека. Пожилой возраст в обществе обозначен выходом не пенсию с прекращением трудовой деятельности. Пожилые попадают в ситуацию неопределённости. У них присутствует стремление ощущать результаты своего труда, однако, они не могут найти точку приложения своих усилий. Поэтому проблема заполнения времени особенно актуальна для лиц пожилого возраста. Возможно, этим объясняется присутствие во 2 факторе конструкта «не говорить приятное», который может быть проявлением агрессивности на ситуацию неопределённости.
3 фактор также достаточно выражен (4.166, 13.019% общей дисперсии) и представлен значениями:
не стремиться к общению 0.794;
не высказывать мнение 0.738;
не привлекать внимание 0.630;
не подсмеиваться 0.653;
у молодого поколения -0.210.
Настоящий фактор – фактор взаимодействия в процессе общения. По-видимому, накопив опыт общения с молодым поколением, старшая мужская выборка оценила молодое поколение как некомпетентную в общении аудиторию, которая «стремится привлечь внимание», «подсмеивается», «высказывает мнение», хотя при этом стремится к общению.
Особенным образом расположены конструкты в семантическом пространстве данной возрастной группы. Большинство установок занимает левую часть координатной оси, что свидетельствует о критическом подходе в оценке себя и окружающих. «Я в прошлом» (34) расположено почти в начале координат в непосредственной близости от «старшего поколения» (36), т.е. занимает достаточно неопределённую позицию. «Я актуальное» (33) переходит в образ «Я в старости» 40), который уходит к отрицательному полюсу 2 фактора – фактора «занятости». Таким образом, респонденты представляют себе перспективу ненужности, невостребованности.
Проинтерпретировав результатов исследования мужской выборки, следует отметить распределение нагрузки конструктов не на два, а на три фактора, что свидетельствует о некоторой расплывчатости, неясных контурах установок. При этом смысловую основу каждого фактора оказалось выделить гораздо легче, нежели в женской выборке. Начиная с 45-летнего возраста, который оценивал старшее поколение более негативно, образ пожилого человека смягчался по мере приближения респондента к возрасту поздней зрелости. Однако видение себя в роли пожилого человека оказалось почти во всех возрастных группах нетождественно или даже противоположно видению современного старшего поколения.
Выводы
Интерпретация результатов позволила выявить систему социальных установок, присущих представителям различных поколений.
Представители практически всех поколений идеализируют образ себя в старости. Отмечено несоответствие, а иногда и ортогональность ролевых установок «Я, когда буду старым» и «старшее поколение». Следовательно, подтвердилась вторая гипотеза о нетождественности образа себя в старости и образа пожилых людей, какие они в настоящий момент. Первая причина, скорее всего, связана с отрицательным образом пожилого человека, сложившемся в обществе, что продемонстрировало наше исследование. В большинстве возрастных групп старшее поколение описывается как беспомощное, стремящееся к доминированию (которое распространяется, в основном, на близких), ригидное, невостребованное в обществе, далёкое от образа «идеальное Я». Возникает страх подобного отношения к себе.
Другой причиной идеализации образа своей старости может быть включение механизма психологической защиты, которая помогает сделать более оптимистичный прогноз на будущее.
Однако у мужчин аспект неприятия пожилого человека как отражения себя в старости менее выражен. В частности, у возрастной группы 55-75 лет «Я в старости» коррелирует с образом «старшее поколение», в семантическом пространстве эти репертуары имеют сходные позиции. Таким образом, мужчины принимают факт своего старения с объективным восприятием тех последствий, которые несёт за собой вступление в период поздней зрелости. Очевидно, что женщины воспринимают перспективу скорого старения очень болезненно. Исследование показало, что женщины не желают видеть себя старыми. «Актуальное Я» больше коррелирует с молодым поколением, а также с образом себя в старости, следовательно, по достижении старости женщины не желают терять позиций, занимаемых ими молодыми.
При интерпретации результатов одной из задач было обозначить фактор определённым конструктом, который бы мог вобрать в себя смысловую нагрузку выраженных в компоненте шкал. Во многих выделенных компонентах, наряду со смыслообразующими, присутствовали и характеристики типа «не воспринимает критику», «не стремится понять», «не говорит приятное» и т.п., что воспринималось как проявления недружелюбия, иногда агрессии. Подобное агрессивное поведение может являться реакцией на негативные оценки окружающих по отношению к лицам пожилого возраста. Пожилые интериоризируют отрицательное отношение к себе, а агрессия выступает как защитный механизм. Следует отметить, что с увеличением степени приближенности респондентов к периоду поздней зрелости, оценки старости явно смягчались, в основном посредством противопоставления молодого поколения бунтовщиков старшему. Таким образом, подтверждена четвёртая гипотеза.
Выявлена также тенденция восприятия пожилых как невостребованных работников, что особенно заметно на мужской выборке. Это объясняется традиционно большей включённостью мужчин в сферу добывания материальных средств. Именно для мужчин потеря работы часто является причиной потери смысла жизни, понижения самооценки себя как мужчины. Женщины исследуемого возраста (45-75 лет) воспитаны в то время, когда мужчина был основным добытчиком в семье, поэтому женщины не указывали чётко на сферу занятости.
Следует отметить, что существенная часть установок субъекта к лицам позднего возраста формируется в процессе его взаимодействия с близким пожилым окружением. Далее сформированный тип отношения переносится на старшее поколение в целом.
Таким образом, с помощью решения поставленных в программе исследования задач, цель исследования – выявление и анализ социальных установок к лицам старческого и пожилого возраста – достигнута.
Заключение
В ходе настоящей работы проведён анализ научной литературы по проблеме социальных установок, рассмотрены теоретические и практические разработки вопроса эталонов восприятия пожилого человека в обществе в контексте межпоколенных отношений. Посредством анализа литературы и интерпретации разработанного и проведённого исследования выявлены социальные установки по отношению к лицам пожилого и старческого возраста. Подтверждены все выдвинутые гипотезы. В обществе преобладает негативная оценка личностных особенностей лиц пожилого и старческого возраста. Однако, при переходе самого субъекта в период поздней взрослости, восприятие старшего поколения трансформируется, и социальные установки приобретают более позитивный оттенок. Исследование показало, что значительная часть аттитюдов представлена характеристиками качества включения субъекта в социальное взаимодействие. Выявленные установки имеют гендерные различия. Мужчины демонстрируют принятие перспективы собственного старения, в отличие от женщин, которые болезненно воспринимают факт своего старения. Также существенную часть социальных установок мужчин к лицам пожилого возраста составляют оценки включения их в сферу занятости.
продолжение
--PAGE_BREAK--