Реферат
«Культ и церковь буддизма»
Эти два элемента в раннем буддизме находятся в теснойвзаимосвязи. Здесь община верующих первоначально состояла из одних лишь«профессионалов религии», из монахов, относящихся к церкви, и именно в ихрелигиозной практике стал складываться культ буддизма.
Очевидно, для своих приверженцев Будда установил какие-топравила поведения, составившие их религиозную практику и явившиеся ядром тогокульта, который впоследствии утвердился в буддизме. Эти правила относились киндивидуальному поведению человека и включали ряд запретов в отношении пищи,одежды и всего образа жизни. Среди них были и мелкие предписания, о чемсвидетельствует предание, согласно которому Будда перед смертью сказал Ананде,что когда его, Будды, не будет, то сангха, если пожелает, «может ликвидироватьмелкие и мельчайшие предписания».
Что же касается собственно культа как совокупностиобрядов, то и здесь первоначальный буддизм основывался на религиозной практикесвоих предшественников.
Самым древним обрядом буддизма была так называемая упосата— молитвенное собрание членов монашеской общины. По преданию, когда Будда ввелданный обычай в подражание брахманским молитвенным собраниям, упосата, вотличие от них, протекала в молчании и молитвенных индивидуальных размышлениях.Это вызывало нарекания у присутствовавших мирян: «Что же это монахи сидят,точно немые? или у них нет учения, которое они могли бы возвещать на собраниях?».Тогда была введена практика своеобразной общей исповеди, причем, по тому жепреданию, Будда предписал публично читать на упосате Пратимокшу, что, конечно,неправдоподобно, ибо, нет оснований считать, что эта священная книга буддизмауже существовала при жизни Будды. Вызывает недоумение и сообщение об отношениимирян к тому, что делалось на упосате: согласно другим источникам туда недопускались не только миряне, но даже послушники и монахини. В Пратимокшедействительно подробно зафиксирован весь ритуал упосаты, но это сделано ужепосле того, как он сложился в культовой практике.
Вначале молитвенные собрания проходили в дни полнолуния иноволуния, но со временем поводы для их проведения становились все болеемногообразными. Менялась форма организации монашества. Выявилась необходимостьспециальных убежищ, в которых бродячие бхикшу могли проводить сезон дождей,длящийся в Индии не меньше трех месяцев. Такими убежищами явилисьвихары-монастыри, вскоре превратившиеся в стационарные учреждения буддийской церкви.Перед тем, как разойтись по стране после очередной вассы (сезона совместногопребывания в вихаре), бхикшу собирались на двухдневное прощальное собрание(паварану) по той же программе, что упосата, но в расширенном виде. Сталипроводиться/> собрания и послучаю начала каждого сезона — зимы, лета и дождей.
До поры до времени буддийская церковь включала в себя лишьодин элемент — духовенство, «профессионалов» религии: каждый примыкавший к нейуходил из мира и полностью посвящал себя духовной деятельности… В дальнейшем,однако, было неизбежно возникновение и второго элемента церкви — общины мирян.По мере роста количества приверженцев новой религии среди них появлялись итакие, для которых уход из мира оказывался невозможным или нежелательным. Сдругой стороны, определенные контингенты верующих должны были оставаться вмиру, занимаясь хозяйственной деятельностью, чтобы содержать все возраставшеечисло духовенства. Соответственно претерпевал серьезные изменения и культ:должны были получать удовлетворение эмоционально-духовные потребности верующих,в какой-то мере отличные от интересов и потребностей предавшего себя духовнымупражнениям аскета. Постепенно в буддизме пышно развернулись те же элементыкульта, которые существуют и в других религиях.
Некоторые сторонники теории исключительности буддизма вотношении других религий обосновывают ее тем, что в отличие от них буддизмначал не с культа богов, а с культа святых. Но между святыми и богами в нем ссамого начала не существовало принципиальной разницы; даже Будду можно считатьи святым и богом, это относится даже к любому архату, поскольку он может вконце концов оказаться бодисатвой.
Основными объектами культового почитания обычно являютсяизображения и реликвии. В отличие от католицизма, который начал с изображений,а потом перешел к реликвиям, буддизм с самого начала возвел в культмногочисленные реликвии. Они классифицируются по следующим рубрикам: мощисвятых, и прежде всего самого Будды; вещи, как считается, принадлежавшие им илинаходившиеся в их пользовании; предметы, изготовленные в честь почитаемоголица. Кроме того, большое распространение в буддизме получило почитание технаселенных пунктов, отдельных сооружений, рощ, деревьев, которые связаны(действительным или мнимым образом, что невозможно проверить) с биографиейБудды или кого-нибудь из его сподвижников.
Культ мощей достиг в буддизме такого размаха ираспространения, с которым может конкурировать, пожалуй, только католическийкульт. По преданию, останки Будды после его сожжения явились объектом ожесточенныхспоров между претендентами на их обладание. Часть их была выделена богам-дэвами злым богам-нагам, остальное поделено между восемью племенами-государствами.Кто опоздал к дележу, довольствовался углями от погребального костра, которыетоже были превращены в святыню. Все мощи были помещены для вечного хранения ипочитания в многочисленные ступы. Эти сооружения и теперь сохранились по всейИндии.
Почитаемые местности становились местами паломничества.Среди них выделились четыре: место, где Будда родился (Капилавасту), где он«прозрел» (Гайа), место его первой проповеди (Бенарес) и место нирваны(Кусинагара). Массовое паломничество к указанным святым местам имелоследствием, во-первых, их оборудование дополнительными объектами почитания —храмами, ступами, графическими и рельефными изображениями; во-вторых, долженбыл разрабатываться и обогащаться новыми пышными церемониями ритуал проводимыхздесь молебствий, шествий и иных инсценированных представлений. Последствиемразвертывания паломнического движения явилось материальное обогащениесоответствующих монастырей и других учреждений буддийской церкви.
Практика пожертвований, основанная на такой религиознойдобродетели, как готовность к подаянию, вначале находила свое выражение вскромных формах и размерах. Она заключалась в том, что в чашку, котораясоставляла основной элемент снаряжения бхикшу, мирянин опускал милостыню,рассчитанную на хлеб насущный для самого монаха. Со временем эта милостыняпринимала все более широкие масштабы и приносилась уже не в чашкустранствующего бхикшу, а в монастырь. Убежища нищенствующих монахов богатели,становясь средоточием не только и не столько духовной мощи, сколько средствэкономического господства. Это в свою очередь имело последствия и для культа.Как пишет А. Барт: «По мере того как он таким образом обогащался, буддизм всеболее вдавался в роскошь. Ему стали нужны огромные монастыри, чтобы дать приютлегионам монахов; памятники для воспоминаний, чтобы ознаменовать те места,которые, как думали, были освящены присутствием учителя и святых; здания,роскошно украшенные, чтобы в них хранить их мощи; часовни, чтобы в нихвоздвигать, их образа». Сравнивая буддийский культ с брахманистским, Бартконстатирует парадоксальное положение: «В то время, как брахманизм, самый материальныйиз всех культов, до конца сохранял свои первоначальные изделия, бамбуковыенавесы, земляные насыпи, кусочки трав и несколько деревянных ваз, самаяотвлеченная и самая обнаженная из религий по новому контрасту первая задумалапоражать воображение посредством необычайных зрелищ». При этом сам по себекульт «состоял из некоторого рода службы, читаемой вслух, из выражений веры ихвалы, из приношений цветов, поддерживания огня в нескольких лампадках передобразом или ракой Будды; но обстановка культа была великолепна».
Вызывает споры вопрос о том, была ли молитва впервоначальном буддийском культе. Решение вопроса зависит от того, что пониматьпод молитвой. В широком смысле этого понятия в него входят и «выражения веры ихвалы»; в узком смысле молитва означает обращение к божеству или другойсверхъестественной силе с просьбой о помощи. Пожалуй, нет оснований таксуживать понятие молитвы, ибо в любом обращении к богу в подтексте фигурируетмольба о благосклонности и покровительстве. Поэтому неправ С. Кеппен, когдаутверждает, что «у буддистов древнейших поколений молитвы не было», а были лишь«формулы исповедания веры, при помощи которых свидетельствовали своюпринадлежность к приверженцам Будды, публичное чтение принятых обязательныхмолитв, или, наконец, хвалебные возгласы и песнопения по адресуВсесовершенного...». Фактически Кеппен здесь опровергает самого себя как итогда, когда заявляет, что и такие, фигурировавшие в богослужении, формулы, как«пусть все творения будут счастливы и свободны от страданий, болезней и дурныхжеланий!», не относятся к области молитвы; здесь, мол, отсутствует сторона«Ты», к которой обращена молитва. Это неверно, ибо в указанной формуле,типичной для буддистского богослужения даже раннего периода, по существуподразумевалась та сверхъестественная сила, содействие которой только и моглобы, с точки зрения верующего, обеспечить исполнение его желания.
Буддизм обогатил религиозную практику неведомым до негоприемом, относящимся к области индивидуального культа. Имеется в виду такаяформа религиозного поведения, как бхавана, — углубление в самого себя, в свойвнутренний мир с целью сосредоточенного размышления об истинах веры.Предусматривались различные формы и степени бхаваны, но все они были рассчитаныне на массу верующих, а на аристократов духа, монахов, достигших способностивнутреннего отвлечения от мира.
В области культа буддизм сказал новое слово своим отказомот кровавых жертвоприношений, являвшихся одной из основ брахманистского культа,и к тому времени, когда возник буддизм, широко распространенных во всехрелигиях мира. Приношение в жертву животных пришло в противоречие с принятойбуддизмом доктриной ахимсы. Будде приписывается такое высказывание, обращенноеим к собеседникам-брахманистам: «Что касается ваших слов о том, что ради дхармыя должен выполнять ритуал жертвоприношений, который принят в моей семье икоторый приносит желаемые плоды, то я не одобряю жертвоприношений, ибо я неверю в счастье, добытое ценой страданий других».
Буддизм внес в историю Индии такое нововведение, какорганизованная и связанная с государством церковь. Правда, в течение ряда вековсуществования этой религии ее церковь оставалась нецентрализованной; отдельныевихары и общины жили самостоятельной жизнью и контакты между нимиосуществлялись при помощи передвижений по стране состоявших в них бхикшу ипутем воздействия государственной власти, которая с некоторых пор взяла на себяфункции покровителя сангхи, а также организатора миссионерской деятельности.
В книгах Типитаки говорится, что с момента своеговозникновения буддизм пользовался поддержкой царей. Царь Магадхи Бимбисара,раджа шакьев Маханамо, авантийский раджа Мадура, царь Кошалы Пасенади и егожена Малика спешат за наставлениями к Гаутаме и к его ученикам и преисполняютсяблагоговения перед его божественной мудростью. Бимбисара же являлся инициатороморганизации первого буддийского монастыря, причем должен был преодолетьнекоторое сопротивление аутамы, который не рассчитывал на такую щедростьимущих. Сын и преемник Бимбисары Аджаташатру также всячески демонстрировал своюприверженность Будде буддизму; он создал, в частности, наилучшие условия дляработы первого собора сангхи. Узнав о смерти Гаутамы, он немедленно прислалгонца за его мощами, и тому удалось получить часть останков просветленного.Считается, что буддийское летосчисление было введено Аджаташатру.
Изложенные выше легенды, вероятно, содержат ипреувеличения, и элементы вымысла. Но кое-какие детали этих преданий производятвпечатление правдивости и жизненности, поэтому есть основания полагать, чтодействительно, буддизм с момента возникновения пользовался поддержкой имущихкругов.
Аджаташатру поддерживал не только Будду, но и его врагаДевадатту, до самой смерти строившего козни против Будды и пытавшегося егоубить. Аджаташатру даже построил для Девадатты и его приверженцев особыймонастырь и только тогда, когда дела этого противника Будды пошатнулись, царьлишил его своей поддержки. Очевидно, Аджаташатру вел двойную политическую игру.
Правдоподобие упомянутым легендам придает и то, что ониизображают отношение Будды к светским властителям как беспринципное. Такпросветленный благоволит к Аджаташатру, несмотря на то что тот — убийца своегоотца и предшественника на троне,— того самого царя Бимбисары, которого Буддахорошо знал и расположением которого активно пользовался. Сохранилось предание,иллюстрирующее обстановку обращения отцеубийцы к учению Будды. Выслушав речьпросветленного «О плодах пустынножительства, выше коих ничего на свете нет,Аджаташатру воскликнул: «Истина открылась мне! многообразно вскрыта она тобой,благословенный! Отныне к тебе прибегаю и к истине, и к общине твоей! Прими меняв число учеников своих. Грех овладел мною, господин, по слабости и безумиюмоему: из жажды власти умертвил я отца моего, мужа правды, царя благочестивого.Прими меня, владыко, сознающего грех мой, дабы в будущем воздерживаться мне отгрехов». Ответ Будды гласил: «Воистину, царь, грех одолел тебя; но посколькупрозрел ты в деянии своем грех и покаялся в нем, согласно требованиям правды, приемлемраскаяние твое. Ибо таков обычай душ благородных: раз признаю? они проступок запроступок и правильно каются в нем, они становятся способными к самообладанию вбудущем». Насколько в будущем царь стал способен к самообладанию, показываетего расправа с людьми, заподозренными в убийстве сподвижника Будды Моггаллана:он приказал зарыть их до пояса в землю, обложить соломой и сжечь. А Будда безтруда нашел объяснение того, почему пострадал Моггаллан. Оказывается, в одномиз своих прежних существований он убил своих родителей и получил в наказание заэто помимо тысячелетних страданий в аду еще и мученическую смерть. Такимобъяснением оправдывалось убийство Моггаллана, ибо превращалось в заслуженнуюпоследним кару. Но не видно, чтобы Будда осудил и зверскую расправу Аджаташатрыс исполнителями этой кары. Нравственная покладистость и всеядность новойрелигии и ее основателя во многом способствовали ее успеху в разных социальныхкругах индийского общества.
Поведение Будды в отношении властей предержащих было, такимобразом, по дошедшим до нас преданиям, вполне рептильным. Когда однаждыБимбисара пожелал почему-то отложить начало вассы, вопреки тому, что срок ужебыл назначен Буддой, и монахи спросили: «Кого же нам слушаться?». Буддаответил: «Я предписываю вам, братья, слушаться царей». Конечно, такогорелигиозного деятеля цари должны были поддерживать.
В течение примерно трех столетий положение буддизма вИндии было неопределенным. С ним конкурировали не только сохранявший своипозиции брахманизм, но и некоторые вновь возникшие, родственные буддизмурелигиозные толки, например джайнизм. Господствовавшая веротерпимостьспособствовала более или менее мирному сожительству различных вероисповеданий икультов. Дело даже доходило до того, что одни и те же общины считали себяодновременно приверженцами различных исповедании. Это позволило дальнейшимпоколениям идеологов различных религий спорить о том, чью же религиюисповедовал тот или иной царь, раджа или проповедник.
Приход к власти династии Маурьев и объединение под ихскипетром почти всей Индии сначала не внесло ясности в положение буддизма встране. Ее основатель Чандра-гупта I, по преданиям джайнистов, в конце жизнипроникся джайнистскими идеями и, уйдя из мира, закончил свои дниотшельником-джайнистом. Возможно, что и его орешник Биндусара такжепокровительствовал джайнистам сочувствовал этой религии. Правда, ни первый, нивторой из императоров Маурьев в своей жизненной и политической практике неследовали джайнистским, вполне родственным буддизму, предписаниям ахимсы (не нанесениеущерба и отказ от насилия).
Поворотным пунктом в отношениях между буддийской церковьюи государством в Индии явилась деятельность Ашоки. Буддистские источникипревозносят его не только как правоверного приверженца буддизма, но и как императора,который употребил всю свою власть на утверждение буддизма как государственнойрелигии, и на его возвеличение. Сообщается, что Ашока построил в Индии 84 тыс.монастырей и ступ. Разумеется, этой цифре не следует придавать серьезногозначения, так как она имеет символический смысл: число монастырейустанавливается по числу проповедей, якобы произнесенных Буддой, а число ступ —по количеству частей его скелета, подлежавших благоговейному хранению вкачестве мощей.
Особое значение в буддийской традиции придаетсядеятельности Ашоки в связи с преданиями о третьем все-буддийском соборе. Средидеятелей сангхи возникли разногласия, причем в отличие от предыдущих двухсоборов дело касалось не деталей культа и не поведения бхикшу, а некоторыхкоренных догматических проблем. Крупнейшие богословы сангхи не могли найтирешение этих проблем и обратились к Ашоке. Представляется весьма примечательнымто обстоятельство, что глава государства перепоручил решение спорных проблембогослову — мудрому Магаллипуте: видимо, император не считал важным для своейгосударственной политики эти догматические тонкости, ему больше требовалосьопираться на сангху в целом, а лучшей ситуацией для такой политики, могло бытьлишь единство церкви, на чем он настаивал. Независимо от того, происходил ли висторической действительности третий собор, содержание связанных с ним и сАшокой преданий в какой-то мере характеризует то положение государственнойрелигии, которого добился буддизм в рассматриваемый период.
Был ли, однако, сам Ашока буддистом? Этот вопрос возникаетпотому, что, во-первых, джайнистские источники рассматривают его какприверженца джайны, построившего даже во имя ее несколько ступ в Кашмире, аво-вторых, потому, что в эдиктах Ашоки скупо освещается вопрос о егорелигиозной принадлежности.
Рассказывая о своем религиозном прозрении после завоеванияКалинги, Ашока не ссылается ни на Будду, ни на его религию. Он говорит, правда,о своей «любви к дхарме и усердии к научению ей», о своем «усердномпокровительстве закону благочестия», но эти заявления могут истолковываться и вболее широком смысле. В одном из эдиктов Ашока заявляет, что всем «известно,как велико его уважение и благосклонность к Будде, дхарме и сангхе»; тут же онаттестует «все, что только изрек возвышенный», как «хорошо сказанное», ивыражает уверенность, что «благое учение это будет долговечно». Но и приводимыеформулы обнаруживают скорее «благосклонность» императора к данному религиозномутечению, чем изъявление принадлежности к нему Ашоки. Во всех эдиктах Ашоки преобладаетнравственно-назидательная сторона и мало внимания уделяется вопросам вероученияи догматики. Сам он характеризует содержание надписей как проповедь «правилблагочестивых дел». Главным для Ашоки был вопрос о поведении его подданных: «Яповелел проповедовать предписания дхармы, я наставлял в этом законе благочестиядля того, чтобы, внимая правилам, люди соображали свою жизнь с ними, поднималибы себя и мощно возрастали бы на пути развития дхармы». В целях попечения осоответствующем поведении граждан Ашока даже создал специальное «учреждение,еще никогда ранее не существовавшее», и, хотя характер такого учреждения и егодеятельности неясен, видимо, оно было чем-то подобным полиции нравов, но,вероятно, ни к сангхе, ни к каким-нибудь другим религиозным институтамотношения не имело.
Существует лишь одно заявление Ашоки, которое может бытьистолковано в смысле признания его принадлежности к буддийской церкви: «Два споловиной года я был упасакой и в течение этого времени не проявлял особенногорвения. Теперь же (надпись относится к 256 г. — И. К.) уже более года прошло стех пор, как я вступил в сангху и весьма усердно прилагаю свои усилия». Издальнейшего содержания эдикта видно, что ориентировка Ашоки в богословскихтонкостях обретенной им веры довольно «приблизительна»: главным стимулом вделах благочестия для него оказывается стремление «приобрести себе великоенебесное благополучие».
Очевидно, нет оснований приписывать Ашоке твердую, а темболее фанатичную буддийскую убежденность, как и нет оснований считать, что онвозвел буддизм в положение государственной религии. Ашока был заинтересован вовнутреннем единстве государства и населения, но, видимо, понимал, чтодостигнуть этого на религиозной почве невозможно или во всяком случае трудно.Оставалось добиваться веротерпимости, с тем чтобы существующая в Индииконфессиональная пестрота не мешала государственному единству. Такое стремлениечетко обнаруживается в надписях Ашоки.
Вот как определяет Ашока свою религиозную политику: «ЦарьПияйдаси Деванамприйя чтит все религии, всех духовных лиц, он выражает им своеуважение кроткими дарами и всякими доказательствами высокого почитания. Но нестолько придает он значения кротким дарам и доказательствам уважения, сколькотому, чтобы все секты возрастали в своем внутреннем достоинстве… Общая основатому — осторожность в словах, в том, чтобы не превозносить до небес своюсобственную религию, не принижать другие и не поступать с ними с неподобающимпренебрежением. Наоборот, при разных обстоятельствах должно оказывать уважениеи другим религиям». Ашока не требует единства веры у своих подданных. Онзаинтересован лишь в том, чтобы каждый его подданный исповедовал какую-нибудьрелигию и не мешал другим в этом отношении. Видимо, сам Ашока в религиозныхвопросах был довольно индифферентен и подходил к ним только с политическойточки зрения. Но интересы политики требовали того, чтобы внутри религиозныхобъединений не было разброда. И Ашока не допускал его в сангхе, принимая всемеры к укреплению ее единства. В одном из эдиктов он писал: «Никто не долженраскалывать сангху, а кто это делает — монах или монахиня, — будет принужденносить белое платье (вместо желтого, монашеского. — И. К.) и жить в местах, непредназначаемых для духовенства»; иначе говоря, из рядов духовенства он будетисключен.
Последний период жизни Ашоки был, видимо, ознаменованбольшей приверженностью к буддизму и уменьшением терпимости в отношении другихрелигий. Встречаются уже высказывания, направленные против «ложных вер» и«ложных богов». Имеются сведения о том, что в одном случае Ашока предпринялрепрессии в отношении монахов, уклонявшихся от истинной веры и правильногоотправления культа. По преданию, он приказал казнить некоторых монахов изАшокарамы за прегрешения подобного рода. Правда, согласно позднейшемусообщению, казни были осуществлены по приказанию одного из чиновников, а самАшока ограничился только исключением «тех, кто обманом вступил в общину» измонастыря. Таким образом, Ашока уже стал предпринимать государственные меры ктому, чтобы утвердить буддизм в массах путем насилия.
И все же распространенное представление о монопольно — государственномположении буддизма во времена Ашоки неточно. А в дальнейшем положение этойрелигии в Индии вначале пошатнулось, а потом и вовсе было подорвано.
Первый царь из сменившей Маурьев династии Шунга -Пушьямитра— был брахманистом и начал свое царствование с того, что по всем брахманистскимправилам выполнил ашвамедху (сложный обряд, связанный с принесением в жертвулошади). Это не означало, однако, что государство в Индии окончательноотказалось от поддержки буддизма или стало подвергать его преследованиям.Несмотря на возрождение брахманизма при династиях Шунга и Канва, буддизм все жев течение некоторого времени продолжал борьбу за идеологическое господство.Недаром греческий правитель Северной Индии Менандр («Милинда», первая половинаII в. до н. э.) счел целесообразным стать буддистом, это свидетельствует о том,насколько широко данная религия была распространена в народных массах, ибо дляМенандра такой шаг был средством установления контакта с ними. В дальнейшембуддизм пережил новый взлет в кушанский период, что было связано с деятельностьюцаря Канишки. Отношение царей и раджей к буддизму обусловливалось тем влиянием,которое он в данный период мог оказывать на массы, и темиполитико-идеологическими услугами, которых власти ждали от него. А чтобыразобраться в этом вопросе, следует рассмотреть социальное учение раннего буддизма.