МОУ Клявлинская общеобразовательная школа №2имени В.МаскинаРеферат по литературена тему:«А. Блок. Влияние творчества А.Блока на поэзию Анны Ахматовой»Работу выполнила ученица 10 «В» классаКондратьева ЕленаКлявлино, 2011 г.Цель работы:Узнать больше о жизни и творчестве А.БлокаПонять, как творчество Блока повлияло на поэзию Анный ахматовойИсследовать поэзию Ахматовой и то, как она перекликается с поэзией А.БлокаПЛАН Цель работы.Вступление.Основная часть.:А. Из воспоминаний о А. БлокеБ. Сборник Ахматовой «Вечер»В. Стихи Ахматовой, посвященные БлокуЗаключение.- Что ж, - сказала АннаАндреевна, -я ничего тут не вижу. ИПушкинвсегда так делал. Всегда.Брал у всех, все, что ему нравилось.И делал на веки своим.(№14, стр. 104)Известным литературоведом В. М. Жирмунским было проведено крупное исследование, посвященное тему «блоковского текста» в творчестве Анны Ахматовой. Многие исследователи затрагивают в своих работах данную проблему: Чуковская Л. К., Тименчик Р. Д., Цивьян Т.В., а так же Топоров В. Н. Но все же пока еще сложно, да и рано подводить итоги поэтической перекличке двух поэтов. Очень много противоречивых фактов и мнений связаны с этой темой. Настоящая работа также не может претендовать на то, чтобы исчерпать этот вопрос, но в ней, в частности, предпринимается попытка обратиться к новому кругу источников, скрытых, однако, в тех же самых текстах (ахматовских), которые давно известны исследователям. Понятие легенды неоднозначно. Термин «легенда» применительно к истории своих отношений к Блоку употребляла сама Ахматова. «Вторая легенда», с которой я попрошу моих читателей распроститься навсегда,- написала она в поздних автобиографических заметках,- относится к моему так называемому «роману» с Блоком… «Из чего была состряпана легенда о романе, просто ума не приложу, но что она нравилась и её хотели, это несомненно». (№ 3 стр. 189) Понятие «легенда» употреблено здесь Ахматовой в очень узком, чисто биографическом и резко отрицательному смысле, как синоним «сплетни», «нелепого вымысла». С этой «легендой» Ахматова в поздние годы жизни, по мнению многих исследователей, считала необходимым бороться, опровержению этой «легенды» (также по мнению некоторых литературоведов) в значительной степени посвящены ее «Воспоминания об Александре Блоке». В ином, значительно более широком смысле, применительно к творчеству Блока и его облику в сознании современников, употребил понятие «легенда» Ю.М. Тынянов. В статье «Блок», написанной вскоре после смерти поэта, Тынянов писал: «Блок - самая большая лирическая тема блока.(…) Об этом лирическом герое и говорят сейчас. Он был необходим, его окружает легенда, и не только теперь – она окружала его с самого начала, казалось даже, что она предшествовала самой поэзии Блока…» (№12, стр. 94). В своей работе я пользуюсь понятием «Блоковская легенда» в широком смысле, близком к пониманию Ю.Н. Тынянова, имея ввиду восприятие современниками и, в частности, Ахматовой поэтического образа Блока, его литературной личности, его лирического героя, его лирической темы.^ «ВОСПОМИНАНИЯ О БЛОКЕ»В рабочих тетрадях Ахматовой сохранилось большое число отрывков мемуарного характера, относящиеся к Блоку. Все они, как и печатные «Воспоминания», по шутливому определению самой писательницы, в сущности, написаны на тему: «О том, как у меня не было романа с Блоком». Все мои воспоминания о Блоке,- сообщает Ахматова в своих записях,- могут уместиться на странице обычного формата, и среди них интересна только его фраза о Льве толстом». В черновых планах статьи перечислены все встречи Ахматовой с поэтом, они даже пронумерованы (девять номеров, однако список не доведен до конца). Однако при всем поверхностном и мимолетном характере этих встреч «на людях», в литературных салонах и литературных вечерах, нельзя не заметить, что для Ахматовой они всегда были чем-то очень важным что она на всю жизнь запомнила, казалось бы внешне незначительные, но для нее по-особенному знаменательные слова своего собеседника. Это относится, например, к упомянутым выше словам Блока о Л. Н. Толстом. В разговоре с Блоком Ахматова передала ему замечание молодого поэта Бенедикта Лившица, «что он, Блок, одним своим существованием мешает писать стихи», «Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно: «Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой». В другой раз, на одном литературном вечере, где они выступали вдвоем, Ахматова сказала: «Александр Александрович, я не могу читать после Вас». Он- с упреком в ответ-« Анна Андреевна, мы не тенора». Сравнение это, надолго запечатлевшееся в памяти, было, может быть подхвачено через много лет в стихотворении, где Блок предстает как «трагический тенор эпохи» (1960). Ахматова рассказывает дальше: «Блок посоветовал мне прочесть «Все мы бражники здесь». Я стала отказываться: «Когда я читаю: «И пьяницы с глазами кроликов»- тоже смеются». (№4, стр. 21). Но наиболее впечатляющей была неожиданная встреча Ахматовой с Блоком в поезде на глухом полустанке между географически близкими Шахматовым (усадьбой Бекетовых) и Слепневым (имением Гумилевых), скорее напоминающая не бытовую реальность, а эпизод из неправдоподобного любовного романа: «Летом 1914 года я была у мамы в Дарнище, под Киевом. В начале июля я поехала к себе домой, в деревню Слепнево, через Москву. Где-то, у какой-то пустой платформы, поезд тормозит, бросают мешок с письмами. Перед моим изумленным взором неожиданно вырастает Блок. Я вскрикиваю: «Александр Александрович!». Он оглядывается и, так как он был не только великим поэтом, но и мастером тактичных вопросов, спрашивает: «С кем вы едете?». Я успеваю ответить: «Одна». Поезд трогается». И этот рассказ подтверждается свидетельством записных книжек Блока. Ахматова продолжает: Сегодня, через 51 год, открываю Записную книжку Блока и под (9 июля 1914 года) читаю: «Мы с мамой ездили осматривать санаторию за Подсолнечной.- Меня бес дразнит.- Анна Ахматова в почтовом поезде». (№7, стр. 325). В своих мемуарных записях Ахматова уделила немало места опровержению «легенды» о ее «так называемом романе с блоком», или, как она пишет в другом месте, «чудовищных слухов о ее «безнадежной страсти к А. Блоку, которая почему-то до сих пор всех весьма. (...) Однако теперь, когда она грозит перекосить мои стихи и даже биографию, я считаю нужным остановиться на этом вопросе». (№10, стр 325). Сплетня эта - «провинциального происхождения» , она «возникла» в 20-х годах, после смерти Блока2, «уже одно опубликование архива А.А. Блока должно было прекратить эти слухи». (№10, стр. 325) Гораздо существеннее для современного читателя восприятие Ахматовой поэтической личности Блока и те творческие связи между ними, о которых ниже пойдет речь. Ахматова писала в своих заметках: «блока я считаю не только величайшим поэтом первой четверти двадцатого века (первоначально стояло: «одним из величайших», - В. Жирмунский - № 10, стр. 325), но и человеком-эпохой, т.е. Самым характерным представителем своего времени...» К богатой мемуарной литературе о Блоке присоединяются еще несколько фрагментарных страниц, содержащих воспоминания о блоке Анны Ахматовой. В этих воспоминаниях воспроизводятся 3 — 4 интересных высказывания Блока, ряд беглых впечатлений от встреч с ним и кое-какие любопытные подробности, но в целом они далеко не поражают обилием материала. Информация, заключенная в них имеет значение не столько сама по себе, сколько тем, от кого она исходит. Анна Ахматова избрала в своих кратких мемуарах жесткий «пушкинский» принцип чистого фотографического повествования. Рассказав о встречах с блоком, она не поделилась своими мыслями к нему и о его поэзии и оставила при себе свои оценки его произведений. В самом деле, А. Ахматова и ее старший современние А. Блок были знакомы друг с другом гораздо меньше, чем это многим представляется. « Анна Андреевна говорила мне, -пишет Д. Максимов , что встречалась с Блоком редко, за всю жизнь - более 10-ти раз и подолгу с ним не разговаривала. Эти встречи происходили на людях, иногда при совместных выступлениях. У Анны Андреевны Блок ни разу не был. А она к нему зашла лишь один раз - в конце декабря 1913 года, когда он жил на Офицерской. Да и тогда она торопилась к себе в Царское село и просидела недолго, «минут сорок». (№11, стр. 188). Легенду о романе с Блоком Ахматова решительно отрицала, и не случайно, читая Д. Максимову свои воспоминания , в шутку назвала их так: «О том, как у меня не было романа с Блоком». «Как человек-эпоха Блок попал в мою поэму «Триптих» (Демон сам с улыбкой Тамары»...), однако из этого не следует, что он занимал в моей жизни какое-то особенное место. А что он занимал особенное место в жизни всего предреволюционного поколения, доказывать не приходится». (№11, стр 189). В образной форме эта мысль вопощена в одном из более поздних стихотворений Ахматовой (1946) , посвященных исторической роли поэта, ее современника:Как памятник началу века Там этот человек стоит...Однако хотелось бы посмотреть на описанные выше факты с другой стороны. В.М. Жирмунский пишет: «В своих мемуарных записях Ахматова уделила немало места опровержению.. легенды...( о чем уже упоминалось выше). Далее Жирмунский заключает: «Мы будем исходить в дальнейшем из этих неоднократно повторенных признаний А.А. Ахматовой и не считаем необходимым вообще углубляться в интимную биографию художника.» (№10, стр. 264) Однако, как мне кажется, из этого не следует, что интерес к биографии поэта( в частности, а иногда и в особенности, к интимной) незаконен или, по меньшей мере имеет малое отношение к изучению творчества. Напротив, «...любителю Словесности, скажу более, наблюдателю-философу приятно было бы узнать некоторые подробности частной жизни великого человека, познакомиться с ним, узнать его пороки, неразлучные спутники человека» ( «О характере Ломоносова», - в кн. «Опыты в стихах и прозе» Константина Батюшкова. Часть 1.Проза. 1817, стр. 40). В этой «приятности узнавания» скрывается «внутренний жест приемлюще-открытого, доверчивого и доверительного отношения к тексту и через него к автору» (№ 11, стр. 89), убеждение, что текст начинается или продолжается в жизни автора ( или вообще как-то связан с нею_, и, следовательно, его жизнь может помочь в более углубленном понимании текста. Интерес к биографии автора сродним попытке расширить «внешний» текст произведения и проверить правильность понимания текста через обращение к его творцу. Следует обратить внимание на то, что в своих высказываниях о Блоке (вне поэтических текстов) достаточно многочисленных (особенно если иметь в виду и устные) Ахматовой было легко, если не развеять «легенду», то разъяснить и отвести многие существенные детали. В действительности же, по мнению исследователя Топорова, в этих высказываниях была явная тенденция укоренить мысль о «легенде», о существовании этой «легенды». «... следуя сформулированному ею же самой правилу Тайн не выдавать своих, Ахматова, не снимая своими высказываниями неопределенности, скорее, наоборот, увеличивает количество тайн..., заставляя читателя решать всё более сложные и отвлеченные задачи, незаметно переключающие читателя из биографического плана в поэтический» (№13, стр.10) Учитывая приведенные выше воспоминания Ахматовой о Блоке, мне кажется, нельзя считать случайностью, что последние состоят в основном из цитации блоковских упоминаний о встречах с Ахматовой (в его «Записных книжках»), во-первых, что в них пропущены упоминания о ряде других встреч поэтов ( что никак не может быть объяснимо упущением памяти), во-вторых, что в приписываемях Ахматовой встречах с блоком опущено всё то, что выходит за рамки всячески подчеркиваемой фактографичности, в-третьих, иначе говоря, в воспоминаниях о Блоке Ахматова «идет на прием удивительный по своей смелости: она заставляет Блока говорить об этих встречах, уступает ему право и первенство вспоминать. (...»От тебя приходила ко мне тревога и уменье писать стихи (из посвящения Блоку на экземпляре «Четок»), право и первенство вспоминать («Недавно читала и перечитывала записные книжки Блока. Они как бы возвратили мне многие дни и события. Чувствую: об этом нужно написать. Это будут автобиографические заметки» (№4, стр.242). Ср...: «...и снова деревянный Исаакиевский мост, пылая плывет к устью Невы, а я с моим спутником с ужасом глядим на это невиданное зрелище, и у этого дня есть дата — 11 июля 1919г., отмеченная Блоком» (№4, стр.48) при блоковской записи: «11 июля. Вечером я у мамы... Ночью догорает на взморье дворцовый мост. Все очень тяжело». (№7, стр. 314). На следующее утро Блок уже уходил в швальню Измайловского полка, готовясь к отъезду в армию.) Таким образом стоится некий двуединый текст, состоящий из 2-х голосов: один из них принадлежит Блоку непосредственно, другой же — тоже Блоку, но опосредственно — блоковские уста в устах Ахматовой.^ СБОРНИК «ВЕЧЕР»С весны 1911 г. Ахматова начала регулярно печататься в журналах, а в 1912 г. вышел в свет ее первый стихотворный сборник «Вечер» с предисловием М.А. Кузмина, сразу обративший на себя сочувственное внимание критиков и читателей. Тогда же она стала от времени до времени встречаться с Блоком, появляясь в сопровождении своего мужа, а так называемой «Поэтической академии» Вячеслава Иванова (Общество ревнителей художественного слова», собиравшееся в редакции «Аполлона»), в салоне Вячеслава Иванова на «башне», у Городецких, на публичных литературных собраниях и выступлениях. Весной 1911 г. впервые встретились тридцатилетний Блок, находившийся в зените своей поэтической славы и начинающий поэт Анна Ахматова, которой шел 22-й год. К этому времени ею было написано около 180 стихотворений, но опубликованы из них считанные единицы. Какое впечатление произвел Блок на Ахматову при первой встрече? Неизвестно. Исследователь Добин Е.С. Решается отметить лишь, что в облике героя стихотворения «Рыбак» смутно угадываются черты Блока. На этом наблюдении вряд ли можно было бы настаивать, если бы стихотворении не было датировано 23 апреля 1911 г. - на следующий день после их первой встречи в редакции «Аполлона». Может быть, с этого стихотворения и началось формирование «Блоковской легенды» в творчестве Ахматовой. Обращает внимание на себя его вторая строка: А глаза синей,чем лед... (№3, стр.71)Л.Д. Блок вспоминала, что А. Блок прекрасно воплощал образ светлокудрого голубоглазого, стройного, героического арийца. О «прекрасных голубых глазах» Блока писал и Андрей Белый. В дальнейшем, как мы увидим, тема глаз станет лейтмотивом в стихотворной перекличке Блока и Ахматовой. В 1911 году происходит заметное «перераспределение сил на литературной сцене». Отношения между Н.С. Гумилевым и В.И. Ивановым становятся все более натянутыми. В противовес ивановской «Башне» возникает «Цех поэтов». Вскоре Блок и Ахматова вновь встречаются в «Башне». 7 ноября он записывает в дневнике: «В первом часу мы пришли с Любой к Вячеславу. (...) А. Ахматова (читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше)...» (№11, стр. 239). Очень заманчиво включить в список прочитанных в тот вечер Ахматовой стихотворений 1911 г. - «Музе». Дата, указанная в сборнике, составленным В.М. Жирмунским (№10, стр. 337), - 10 октября 1911 г., казалось бы, ошибочна. Ахматова датировала его 10 ноября 1911 г. - тремя днями позже блоковской записи в дневнике. (№13, стр 36) Это уточнение датировки не препятствует, однако, сопоставлению ахматовской «Музы», напечатанной в сборнике «Вечер», вышедшем в марте 1912 г., с хрестоматийно известным стихотворением Блока «К Музе», датируемым концом 1912 г. В стихотворении звучат блоковские рифмы — это очевидно. Первая же строфа:Муза-сестра заглянула в лицо, Взгляд ее ясен и ярок. И отняла золотое кольцо, Первый весенний подарок... (№3, стр. 67)заставляет вспомнить стихи Блока:Я бросил в ночь заветное кольцо. Ты отдала свою судьбу другому, И я забыл прекрасное лицо... (1908) (№5, стр. 162)а также:...Открой, ответь на мой вопрос: Твой день был ярок? Я саван царственный принес Тебе в подарок! (1909) (№5, стр. 265)Первая строфа блоковского стихотворения:Есть в напевах твоих сокровенных Роковая о гибели весть. Есть проклятье заветов священных, Поругание счастия есть... (№5, стр. 233)В свою очередь заставляет вспомнить ахматовское:Муза! ты видишь, как счастливы все — Девушки, женщины, вдовы... Лучше погибну на колесе, Только не эти оковы... (№5, стр. 67)Вместе с тем блоковское:Так за что ж подарила мне ты Луч с цветами и твердь со звездами- Все проклятье твоей красоты? (№5, стр. 233)четко контрастирует с заключительными словами ахматовского стихотворения«... она отняла Божий подарок». (№5, стр.67)Если бы не датировка обоих стихотворений, читатель без труда согласился бы признать приведенные примеры еще одним убедительным свидетельством влияния мастистого Блока на начинающую Ахматову. Но даты свидетельствуют об обратном. Инициатором поэтического диалога выступает здесь Ахматова, а не Блок. Забегая вперед, скажу, что в известном «мадригале» 1913 г. Блок возвращается к теме « проклятья красоты», прямо обращаясь к Ахматовой «... Красота страшна, Вам скажут...» (№5, стр. 281).Разумеется, рассмотренный пример «поэтического импульса», направленного от Ахматовой к Блоку, является едва ли не единичным. Гораздо более многочисленны примеры обратного влияния. Неожиданна перекличка у одного из поздних обрахцов любовной лирики Ахматовой (« Cinique», «Полночные стихи») все с тем же памятным блоковским стихотворением «К музе».У Ахматовой:И такая могучая сила Зачарованный голос влечет, Будто там впереди не могила, А таинственный лестницы взлет.И у Блока: И такая влекущая сила, Что готов я твердить за молвой, Будто ангелов ты низводила, Соблазняя своей красотой... (№5, стр. 233)Видное место в сборнике «Вечер» занимает цикл «Обман», состоящий из 4-х стихотворений. Следует отметить, что цикл «Обман» посвящен М.А. Змунчилле (по мужу Горенко), которая боготворила Блока и говорила, что «у нее вторая половина его души». (№13, стр.421). Можно отметить, что название цикла повторяет название блоковского стихотворения «Обман» (1904г.) «»В пустом переулке весенние воды...») (№5, стр. 166). Казалось бы между одноименными произведениями Блока и Ахматовой нет ничего общего, кроме одинаковых названий. Совершенно различны их содержание и поэтическая форма. Однако перекличка между ними обнаруживается на неожиданном уровне. Удивительная особенность ахматовского цикла «Обман» заключается в том, что ни в одном из 4-х состовляющих его стихотворений ничего не говорится ни о каком обмане! Зато обман неоднократно упоминается в соседних стихах из того же сборника «Вечер» :...Оба мы в страну обманную Забрели и горько каемся...(№5, стр. 56)...Любовь покоряет обманно... (там же, стр. 54).Я обманут, слышишь, унылой, Переменчивой злой судьбой... (там же, стр. 58)Обману ли его, обману ли? - не знаю. Только ложью живу на земле... ( там же, стр. 56)Но ведь и в блоковском стихотворении «Обман» прямо об обмане не говорится, зато обман упоминается в соседних стихах из того же цикла «Город»: ...Мой друг — влюблен в луну — живет ее обманом...» (№3, стр. 168)...Этот воздух так гулок, Так заманчив обман. Уводи, переулок, В дымно-сизый туман... (№3, стр.168)Здесь завязывается один из сложных узлов ахматовско-блоковских аллюзий. Можно сказать, что, создавая цикл «Обман», Ахматова заимствует у Блока вместе с названием цикла не тему, не образы, не какие-либо элементы поэтической формы, а необычный, не поддающийся рациональному объяснению прием тайнописи, то зато «уменье писать стихи», о котором Ахматова скажет в дарственной надписи Блоку на экземпляре первого издания «Четок» (1914).^ СТИХИ АХМАТОВОЙ, ПОСВЯЩЕННЫЕ А. БЛОКУ.До сих пор известно было пять стихотворений, которые Ахматова посвятила Блоку. Они отнсятся к разным периодам ее жизни и одинаково свидетельствуют о том исключительном значении, которое имело для нее явление Блока. А что он занимал особенное место в жизни всего предреволюционного поколения, доказывать не приходится. Первое стихотворение — ответ на «мадригал» Блока («Я пришла к поэту в гости...», 1944) — было уже рассмотрен выше. Второе — поминальное, написано в августе 1921г. Непосредственно после похорон Блока на Смоленском кладбище 10 августа. В нем Ахматова пользуется народной формой русского тонического стиха, без рифм, с дактилитическими окончаниями, и задумано оно, по подбору образов и стилей, как своего рода духовный стих, выражающий народное горе о кончине поэта:А Смоленская нынче именинница, Синий ладан над травою стелется. И струится пенье панихидное, Не печальное нынче, а светлое. И приводят румяные вдовушки На кладбище мальчиков и девочек Поглядеть на могилы отцовские, А кладбище - роща соловьиная, От сиянья солнечного замерло. Принесли мы Смоленской заступнице, Принесли Пресвятой Богородице На руках во гробе серебряном Наше солнце, в муке погасшее, - Александра, лебедя чистого.Этим ограничиваются стихи Ахматовой, современные Блоку, которые были известны до сих пор. Три последних стихотворения были написаны в 1944-1960 гг., через много лет после смерти, и содержат в поэтической форме воспоминание и оценку, дистанционированную во времени, претендующую на историческую объективность, хотя и личную по тону. Первое и третье написаны и 1944-196о гг., которое присоединено к ним в 1960 г. и в дальнейшем вошло в состав одного с ним цикла «Три стихотворения» (1944-1960). Первое: «Пора забыть верблюжий этот гам...», озаглавленное первоначально «Отрывок из дружеского послания», представляет прощание с Ташкентом и с ориентальными темами периода эвакуации. Поэтесса возвращается на родину, и родной среднерусский пейзаж Сленева и Шахматова связывается в ее воображении в именем Блока, воспевшего красоту родной земли: И помнит Рогачевское шоссе Разбойный посвист молодого Блока.Но это понятно только при пристальном знакомстве с блоковской поэзией. Его стихотворение «Осенняя воля» («Выхожу я в путь, открытый взорам...»), написанное в июле 1905г., помечено автором: Рогачевское шоссе. Третье стихотворение цикла, помеченное в рукописи 7 июня 1946 г. («Он прав — опять фонарь, аптека...»), написано Ахматовой в самые тяжелые годы ее жизни и отмечено аллюзией на стихотворение Блока из трагического цикла «Пляски смерти». 13 февраля 1921г. На многолюдном юбилейном собрании в Доме литераторов с речью «О назначении поэта», которая начинается и заканчивается «веселым именем Пушкина». С этим последним выступлением Блока, на котором посвященное Пушкинскому Дому (написано 5 февраля 1921г.), - на него Ахматова намекает в своих стихах:Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Как памятник началу века, Там этот человек стоит — Когда он Пушкинскому Дому, Прощаясь, помахал рукой И принял смертную истому Как незаслуженный покой.ЗАКЛЮЧЕНИЕ.Поэзия Анны Ахматовой не исчерпывается теми немногими чертами, которые я отметила в своей работе. Конечно, было бы бы рискованным и едва ли целесообразным настаивать на достоверности всех приведенных в этой работе соответствий или именно на той степени достоверности отдельных сопоставлений, которые кажутся наиболее естественными автору. Лирика поэтов-символистов родится из духа музыки, она напевна, мелодична, ее двойственность заключается в музыкальной значительности. Слова убеждают не как понятия, не логическим своим содержанием, а создают настроение, соответствующее их музыкальной ценности. Кажется, раньше слов звучит в воображении поэта напев, мелодия, из которой рождаются слова. В противоположность этому стихи Ахматовой не мелодичны, не напевны; при чтении они не поются и нелегко было бы положить их на музыку. Конечно, это не значит, что в них отсутствует элемент музыкальный, но он не преобладает, не предопределяет собой всего словесного строения стихотворения, и он носит иной характер, чем в лирике Блока. Необходимо подчеркнуть, что «блоковский» текст Ахматовой начал складываться до того времени, как личные отношения поэтов стали особенно значимыми, и не распался бесследно, когда эти отношения утратили свое прежнее значение и даже, когда умер Блок. Уже в одиночестве, до самого конца своей жизни, Ахматова продолжала вести свою партию, диалогизируя ее и тем самым — как свои ранние, так и блоковские стихи; претворяя факты обычного мира в элементы поэтического текста. Из убеждения в том, что этот диалог есть бывшая реальность, следует признание наличия «блоковского» текста в поэзии Ахматовой и признание возможности на основании этого текста реконструировать «поэтическую биографию» (№13, стр. 69), которая оказывается то шире, то уже, но всегда глубже, чем так называемая «интимная» биография. Явные, тайные и даже мнимые переклички между поэтическими текстами Ахматовой и Блока, собственно, и создали эту основу, на которой возникла, а, возникнув, доказывалась «легенда о романе», в которой «сознание читателя соединило образы обоих поэтов-мифов серебряного века русской поэзии по тем же, в сущности, законам, что управляют порождением сюжета в любом фольклорном тексте.» (Мейлах М.Б. «Об именах Ахматовой», стр 35). Даже если эти переклички и их объяснения не свидетельствуют ни о чем другом и лишь оформляют сферу «легендарного», то и в этом случае они исключительно важны как любопытная страница совместного читательского восприятия двух поэтов. Глубинное отношение Ахматовой к творчеству Блока появилось не в ее воспоминаниях, а в ее поэзии, во всей ее художественной системе. По своему духу и поэтике Ахматова, особенно в ранний период, была далека от Блока и шла собственным путем. Поэзию Ахматовой соединила с поэзией Блока не столь явная преемственность, творческая эстафета, сколько «связь — зависимость, проявляющаяся в отталкивании и преодолении» (№11, стр189). Однако важным свидетельством о восприятии Ахматовой Блока в разные периоды ее жизни является также прямое содержании ее стихотворений, относящихся к поэту. Я думаю, что лирика Блока- явление уникальное. При всем многообразии ее и художественных решений, при всем отличии ранних стихотворений от последующих — она выступает как единое целое, как одно развернутое во времени произведение, как отражение пройденного поэтом «пути». На эту особенность указывал и сам Блок. По моему мнению, именно это привлекло Ахматову к творчеству и личности поэта. Поэтому Ахматова считала Блока высшим проявлением сути «серебряного века». Ахматова говорила: «Блока я считаю не только величайшим европейским поэтом первой четверти 20-ого века, но и человеком-эпохой, т.е. Самым характерным представителем своего времени». Я согласна с современным литературоведом Н.Н. Скатовым, он тонко подметил: «... если Блок самый характерный герой своего времени, то Ахматова, конечно, самая характерная его героиня, явленная в бесконечном разнообразии женских судеб».^ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Ахматова. «Десятые годы.» М. 1989 Ахматова А. «После всего.» М. 1989. Ахматова А. «Поэм без героя.» М. 1989. Ахматова А. «Воспоминания об А. Блок.»М. 1976. Блок А. «Избранное». М. 1989 Блок А. «Письма к жене». М. 1978. Блок А. «Заисные книжки», М. 1976. Виленкин В «В со первом зеркале.», М. 1987. Добин Е.С. «Поэзия А. Ахматовой» Л. 1968. Жирмунский В.М. «Творчество Анны Ахматовой.» Л. 1973. Жирмнский В.м. «Теория литературы.» Поэтика. Стилистика. Л. 1977. Павловский А.И. «Анна Ахматова» Л. 1966. Топоров В.Н. «Ахматова и Блок» Беркли 1981 Топоров В.Н. «Об одном аспекте «Испанском аспекте «испанской» темы у Блока / Анна Ахматова. «Поэма без героя.» Чуковская Л.К. «Записки об Анне Ахматовой» Париж 1976. Шарлаимова Л. «Поэма без героя» Анны Ахматовой / Вопросы русской литературы». Новосибирск 1970.РецензияТема реферата раскрыта полно и целенаправленно. Содержание отличается обоснованностью суждений, личностным подходом к высказываниям критиков. Ученица хорошо знает лирику А. Ахматовой, А. Блока, опирается на оценки В.М. Жирмунского, В.Н. Топорова и др.Материал изложен логично, последовательно.