Принципыхолотропного дыхания
Теоретические положения
Широкое понимание человеческой психики, которое включаетбиографическую, перинатальную и трансперсональную области. Феномены,относящиеся ко всем этим областям рассматриваются как естественные и нормальныесоставляющие психологического процесса, они принимаются и поддерживаютсяцеликом.
Понимание того, что необычные состояния сознания, вызываемые холотропнымдыханием, а также и аналогичные состояния, возникающие спонтанно, мобилизуютвнутренние целительные силы психики и организма. По мере того, какразворачивается этот процесс, внутренние силы исцеления проявляют своютерапевтическую мудрость, выходящую за пределы знания, которое может быть выведеноиз когнитивного понимания отдельного практика или из какой-либо школыпсихотерапии или работы с телом.
Практический подход
Основными элементами холотропного дыхания являются: болееглубокое и более быстрое дыхание, побуждающая музыка и помощь в освобожденииэнергии через специфические приемы работы с телом. Это дополняется творческимсамовыражением, таким как рисование мандалы, лепкой из глины, спонтаннымитанцами и обсуждением опыта. Холотропную дыхательную работу можно проводить какодин на один, так и в групповой ситуации, где участники меняются местами: то вроли холонавтов, то в роли ситтеров.
Перед первым опытом дыхания участники получают углубленную теоретическуюподготовку, включающую основные типы феноменов, которые возникают в сессиях холотропногодыхания (биографические, перинатальные и трансперсональные), а такжетехнические инструкции как для переживающих, так и для сидящих. Кроме этого,обсуждаются физические и эмоциональные противопоказания, и, если они касаютсякого-то из участников, эти люди получают рекомендации специалистов.
Холотропное дыхание является более частым и глубоким, чем обычное; как правило,не дается никаких других специфических инструкций перед или во время сессии,таких например, как скорость, способ или природа дыхания. Опыт всецело являетсявнутренним и большей частью невербальным с минимальным вмешательством во времяактивного дыхания. Исключения составляют спазмы горла, проблемы потерисамоконтроля, сильная боль или страх, препятствующие продолжению сессии, а такжепрямая просьба дышащего о вмешательстве.
Музыка (или другие формы акустической стимуляции — барабанная дробь, бубны,естественные звуки и т.д.) является целостной частью холотропного процесса. Какправило, выбор музыки поддерживает характерные этапы, отражающие наиболее общиечерты разворачивания холотропного опыта: в начале она побуждающая истимулирующая, затем она становится все более и более драматической идинамичной, а затем выражает прорыв. После кульминации музыка постепенностановится все более спокойной и в конце — мирной, текучей, медитативной.Поскольку описанное выше развитие процесса является среднестатистическим, егоследует изменить, если динамика групповой энергии протекает иначе.
Ситтеры во время сессии должны быть ответственными и ненавязчивыми, эта рольгарантирует эффективность, безопасность окружения, уважение к естественномуразворачиванию переживания и обеспечивает помощь во всех необходимых ситуациях(физическая поддержка, помощь, если нужно выйти в туалет, подать салфетку или стаканводы и т.д.) Для ситтеров важно оставаться сконцентрированными, принимающимивесь спектр возможных эмоций и поведения дышащего. В холотропном дыхании неиспользуются какие-либо виды вмешательства, исходящие из интеллектуальногоанализа или основанные на априорных теоретических конструкциях. Очень важноиметь достаточно времени для проведения сессии. Обычно она занимает от двух дотрех часов. За это время процесс, как правило, приходит к своему естественномузавершению, однако в исключительных случаях он может продолжаться несколькочасов. В конце сессии ведущий предлагает работу с телом в том случае, когдапосредством дыхания не разрешились все эмоциональные и физические напряжения,активированные во время сессии. Основной принцип этой работы заключается в том,чтобы понять, что происходит с дышащим, и создать ситуацию, которая усилитсуществующие симптомы. В то время, когда энергия и осознавание удерживаются вобласти напряжений и дискомфорта, нужно поощрять человека к полномусамовыражению, какую бы форму оно ни принимало. Эта работа с телом являетсясущественной частью холотропного подхода и играет важную роль в завершении иинтеграции переживаний.
Групповое обсуждение происходит в тот же день после большого перерыва. Во времяобсуждения ведущий не дает никаких интерпретаций материала, основанных накаких-либо теоретических системах, включая и холотропное дыхание. Лучшепопросить холонавта и дальше прорабатывать и прояснять посредством рефлексиисвои прозрения, полученные в сессии. В ходе обсуждения могут быть полезнымифологические и антропологические ссылки в русле юнговской психологии, такжеполезными могут быть мандалы. Возможны ссылки на личные переживания ведущих илидругих людей.
Существует множество подходов, дополняющих холотропное дыхание: практикагештальттерапии, песочная игра Доры Кальф, биоэнергетика, различные формымассажа, акупунктура и т.д. Однако, что бы вы ни использовали, следует четкопонимать, что это не является частью холотропного дыхание. И если практикапроведения сессии значительно отличается от того, что описано выше, для такойпрактики не нужно использовать название «холотропное дыхание». Мыпросим заменить это другим термином, не связанным с нашими именами.
Станислав Гроф. За пределами мозга (фрагмент)
Глава 1. ПРИРОДАРЕАЛЬНОСТИ: ЗАРЯ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ
В разных частях этой книги будут обсуждаться важные наблюдения из различныхобластей знания — те наблюдения, которые не способны ни признать, ни объяснитьмеханистическая наука и традиционные концептуальные системы психиатрии,психологии, антропологии и медицины. Некоторые из новых данных стользначительны, что указывают на необходимость радикальной ревизии современногопонимания человеческой природы и даже природы реальности. Поэтому кажетсяуместным начать книгу с экскурса в философию науки и пересмотреть некоторыесовременные идеи о соотношении научных теорий и реальности.
Сопротивление наплыву новых революционных данных со стороны традиционнонастроенных ученых основано по большей части на фундаментальном непонимании природыи функции научных теорий. В последние несколько десятилетий такие философы иисторики науки, как Томас Кун (Kuhn, 1962), Карл Поппер (Popper, 1963, 1965),Филипп Франк (Frank, 1974) и Пол Фейерабенд (Feyerabend, 1978) привнеслидостаточно ясности в эту область. Пионерские изыскания этих мыслителейзаслуживают хотя бы краткого обзора.
Философия науки и роль парадигм
Со времен промышленной революции западная наука добиласьпоразительных успехов и стала мощной силой, формирующей жизни миллионов людей. Еематериалистическая и механистическая ориентация почти полностью заменилатеологию и философию в качестве руководящих принципов человеческогосуществования и до невообразимой ранее степени преобразовала мир, в котором мыживем. Технологический триумф был столь заметен, что только в самое последнеевремя и лишь немногие засомневались в абсолютном праве науки определять общуюжизненную стратегию. В учебниках по различным дисциплинам история науки описанапреимущественно как линейное развитие с постепенным накоплением знаний оВселенной, а кульминацией этого развития представлено современное положениедел. Поэтому важные для развития научного мышления фигуры выглядятсотрудниками, работавшими над общим для всех кругом проблем, руководствуясьодним и тем же набором фиксированных правил, которые, кстати, только совсемнедавно определены в качестве научных. Каждый период в истории научных идей иметодов видится логической ступенью в постепенном приближении ко все болееточному описанию Вселенной и к предельной истине о существовании.
Детальный анализ научной истории и философии показал чрезвычайно искаженную,романтизированную картину реального хода событий. Можно весьма убедительнодоказать, что история науки далеко не прямолинейна и что, несмотря натехнологические успехи, научные дисциплины вовсе не обязательно приближают наск более точному описанию реальности.
Самым видным представителем этой еретической точки зрения является физик иисторик науки Томас Кун. Его интерес к развитию научных теорий и революций внауке вырос из размышлений над некоторыми фундаментальными различиямиобщественных и естественных наук. Он был потрясен количеством и степеньюразногласий среди специалистов по общественным наукам относительно базиснойприроды вошедших в круг рассмотрения проблем и подходов к ним. Совсем иначеобстоят дела в естественных науках. Хотя занимающиеся астрономией, физикой ихимией вряд ли обладают более четкими и точными решениями, чем психологи,антропологи и социологи, они не затевают почему-то серьезных споров пофундаментальным проблемам. Исследовав глубже это очевидное несоответствие, Кунначал интенсивно изучать историю науки и спустя пятнадцать лет опубликовалработу «Структура научных революций» (Kuhn, 1962), которая потряслаосновы старого мировоззрения.
В ходе исследований ему становилось все более очевидным, что в историческойперспективе развитие даже так называемых точных наук далеко от гладкости иоднозначности. История науки ни в коей мере не является постепенным накоплениемданных и формированием все более точных теорий. Вместо этого ясно видна еецикличность со специфическими стадиями и характерной динамикой. Процесс этотзакономерен, и происходящие изменения можно понять и даже предсказать: сделатьэто позволяет центральная в теории Куна концепция парадигмы.
В широком смысле парадигма может быть определена как набор убеждений, ценностейи техник, разделяемых членами данного научного сообщества. Некоторые изпарадигм имеют философскую природу, они общи и всеохватны, другие парадигмыруководят научным мышлением в довольно специфических, ограниченных областяхисследований. Отдельная парадигма может поэтому стать обязательной для всехестественных наук, другая — лишь для астрономии, физики, биологии илимолекулярной биологии, еще одна — для таких высокоспециализированных иэзотерических областей, как вирусология или генная инженерия. Парадигма стольже существенна для науки, как наблюдение и эксперимент; приверженность кспецифическим парадигмам есть необходимая предпосылка любого серьезного научногодела. Реальность чрезвычайно сложна, и обращаться к ней в ее тотальности вообщеневозможно. Наука не в состоянии наблюдать и учитывать все разнообразиеконкретного явления, не может провести всевозможные эксперименты и выполнитьвсе лабораторные и клинические анализы. Ученому приходится сводить проблему дорабочего объема, и его выбор направляется ведущей парадигмой данного времени.Таким образом, он непременно вносит в область изучения определенную системуубеждений.
Научные наблюдения сами по себе не диктуют единственных и однозначных решений,ни одна из парадигм никогда не объяснит всех имеющихся фактов, и длятеоретического объяснения одних и тех же данных можно использовать многиепарадигмы. Какой из аспектов сложного явления будет выбран и какой из возможныхэкспериментов будет начат или проведен первым, определяется многими факторами.Это случайности в предварительном исследовании, базовое образование испециальная подготовка персонала, опыт, накопленный в других областях,индивидуальные задатки, экономические и политические факторы, а также другиепараметры. Наблюдения и эксперименты могут и должны значительно сокращатьдиапазон приемлемых научных решений — без этого наука стала бы научнойфантастикой. Тем не менее, они не могут сами по себе и сами для себя полностьюподтвердить конкретную интерпретацию или систему убеждений. Таким образом, впринципе невозможно заниматься наукой без некоторого набора априорныхубеждений, фундаментальных метафизических установок и ответов на вопрос оприроде реальности и человеческого знания. Но следует четко помнить оботносительной природе любой парадигмы — какой бы прогрессивной она ни была икак бы убедительно ни формулировалась. Не следует смешивать ее с истиной ореальности.
Согласно Куну, парадигмы играют в истории науки решающую, сложную инеоднозначную роль. Из приведенных выше соображений ясно, что они безусловносущественны и необходимы для научного прогресса. Однако на определенных стадияхразвития они действуют как концептуальная смирительная рубашка — тем, чтопокушаются на возможности новых открытий и исследования новых областейреальности. В истории науки прогрессивная и реакционная функции парадигм словночередуются с некоторым предсказуемым ритмом.
Ранним стадиям наук, которые Кун описывает как «до-парадигмальныепериоды», свойственны концептуальный хаос и конкуренция большого числарасходящихся воззрений на природу. Ни одно из них нельзя сразу отбросить какневерное, так как все они приблизительно соответствуют наблюдениям и научнымметодам своего времени. Простая, элегантная и правдоподобная концептуализацияданных, готовая объяснить большую часть имеющихся наблюдений и обещающаяслужить руководящей линией для будущих исследований, начинает в данной ситуациииграть роль доминирующей парадигмы.
Когда парадигму принимает большая часть научного сообщества, она становитсяобязательной точкой зрения. На этом этапе имеется опасность ошибочно увидеть вней точное описание реальности, а не вспомогательную карту, удобное приближениеи модель для организации существующих данных. Такое смешение карты стерриторией характерно для истории науки. Ограниченное знание о природе,существовавшее на протяжении последовательных исторических периодов,представлялось научным деятелям тех времен исчерпывающей картиной реальности, вкоторой не хватает лишь деталей. Это наблюдение столь впечатляет, что историклегко мог бы представить развитие науки историей ошибок и идиосинкразий, а несистематическим накоплением информации и постепенным приближением кокончательной истине.
Как только парадигма принята, она становится мощным катализатором научногопрогресса; Кун называет эту стадию «периодом нормальной науки».Большинство ученых все свое время занимается нормальной наукой, из-за чего этаотдельная сторона научной деятельности стала в прошлом синонимом науки вообще.
Нормальная наука основывается на допущении, что научное сообщество знает, чтотакое Вселенная. В главенствующей теории определено не только то, чем являетсямир, но и чем он не является; наряду с тем, что возможно, она определяет и то,что в принципе невозможно. Кун описал научные исследования как«напряженные и всепоглощающие усилия рассовать природу по концептуальнымящикам, заготовленным в профессиональном образовании». Пока существованиепарадигмы остается само собой разумеющимся, только те проблемы будут считатьсязаконными, для которых можно предположить решение — это гарантирует быстрыйуспех нормальной науки. При таких обстоятельствах научное сообщество сдерживаети подавляет (часто дорогой ценой) всякую новизну, потому что новшествагубительны для главного дела, которому оно предано.
Парадигмы, следовательно, несут в себе не только познавательный, но инормативный смысл; в дополнение к тому, что они являются утверждениями оприроде реальности, они также определяют разрешенное проблемное поле,устанавливают допустимые методы и набор стандартных решений. Под воздействиемпарадигмы все научные основания в какой-то отдельной области подвергаютсякоренному переопределению. Некоторые проблемы, представлявшиеся ранееключевыми, могут быть объявлены несообразными или ненаучными, а иные — отнесенык другой дисциплине. Или же наоборот, какие-то вопросы, прежде несуществовавшие или считавшиеся тривиальными, могут неожиданно оказатьсяпредметами значительного научного интереса. Даже в тех областях, где стараяпарадигма сохраняет свою действенность, понимание проблем не остается тем жесамым и требует нового обозначения и определения. Нормальная наука, основаннаяна новой парадигме, не только несовместна, но и несопоставима с практикой,которой управляла предыдущая парадигма.
Нормальная наука занимается по сути только решением задач; ее результаты восновном предопределены самой парадигмой, она производит мало нового. Главноевнимание уделяется способу достижения результатов, а цель состоит в дальнейшемоттачивании ведущей парадигмы, что способствует увеличению сферы ее применения.Следовательно, нормальные исследования кумулятивны, так как ученые отбираюттолько те проблемы, которые могут быть решены при помощи уже существующихконцептуальных и. инструментальных средств. Кумулятивное приобретениефундаментально новых знаний при этих обстоятельствах не просто редкостно, а впринципе невероятно. Действительное открытие может произойти только в томслучае, если не сбудутся предположения относительно природы, методов и средствисследования, основанные на существующей парадигме. Новые теории не возникнутбез разрушения старых воззрений на природу.
Новая, радикальная теория никогда не будет дополнением или приращением ксуществующим знаниям. Она меняет основные правила, требует решительногопересмотра или переформулирования фундаментальных допущений прежней теории,проводит переоценку существующих фактов и наблюдений. По теории Куна, только всобытиях подобного рода можно признать настоящую научную революцию. Она можетпроизойти в каких-то ограниченных областях человеческого знания или можетрадикально повлиять на целый ряд дисциплин. Сдвиги от аристотелевской кньютоновской физике или от ньютоновской к эйнштейновской, от геоцентрическойсистемы Птолемея к астрономии Коперника и Галилея, или от теории флогистона кхимии Лавуазье — замечательные примеры изменений этого рода. В каждом из этихслучаев потребовался отказ от широко принятой и достойной научной теории впользу другой, в принципе с ней несовместимой. Каждый из этих сдвигов вылился врешительное переопределение проблем, доступных и значимых для научногоисследования. Кроме того, они заново определили то, что допустимо считатьпроблемой, а что — стандартами законного ее решения. Этот процесс приводил ккоренному преобразованию научного воображения; мы не преувеличим, если скажем,что под его воздействием менялось самовосприятие мира.
Томас Кун отметил, что всякая научная революция предваряется и предвещаетсяпериодом концептуального хаоса, когда нормальная практика науки постепеннопереходит в то, что он называет «экстраординарной наукой». Раньше илипозже повседневная практика нормальной науки обязательно приведет к открытиюаномалий. Во многих случаях некоторые приборы перестанут работать так, какпредсказывает парадигма, в ряде наблюдений обнаружится то, что никак невместить в существующую систему убеждений, или же проблема, которую нужнорешить, не будет поддаваться настойчивым усилиям выдающихся специалистов. Поканаучное сообщество остается под чарами парадигмы, одних аномалий будетнедостаточно, чтобы засомневаться в обоснованности базовых допущений. Поначалунеожиданные результаты будут называться «плохими исследованиями»,поскольку диапазон возможных результатов четко определен парадигмой. Когдарезультаты подтверждаются повторными экспериментами, это может привести ккризису в данной области. Однако даже тогда ученые не откажутся от парадигмы,которая привела их к кризису. Научная теория, однажды получившая статус парадигмы,до тех пор будет в ходу, пока ей не найдется жизнеспособной альтернативы.Несовместимости постулатов парадигмы и наблюдений еще недостаточно. В течениенекоторого времени расхождение будет рассматриваться как проблема, которая вконце концов разрешится за счет модификаций и прояснений.
И все же после периода утомительных и бесполезных усилий аномалия вдруг выходитза рамки еще одной загадки, и данная дисциплина вступает в периодэкстраординарной науки. Лучшие умы в этой области концентрируют свое вниманиена проблеме. Критерии исследования начинают слабеть, экспериментаторыстановятся менее предубежденными и готовыми рассматривать дерзкие альтернативы.Растет число конкурирующих обоснований, причем они все больше расходятся посмыслу. Неудовлетворенность существующей парадигмой возрастает и выражается всеболее недвусмысленно. Ученые готовы обратиться за помощью к философам иобсуждать с ними фундаментальные установки — о чем и речи не могло быть впериод нормальных изысканий. До и во время научных революций происходят такжегорячие дебаты о законности методов, проблем и стандартов. В этихобстоятельствах, с развитием кризиса возрастает профессиональная неуверенность.Несостоятельность старых правил ведет к интенсивным поискам новых.
Во время переходного периода проблемы можно решать как при помощи старой, так ипри помощи новой парадигмы. Это неудивительно — философы науки не раздоказывали, что конкретный набор данных всегда можно интерпретировать в рамкахнескольких теоретических построений. Научные революции — это те некумулятивныеэпизоды в науке, когда старая парадигма полностью или частично заменяетсяновой, с ней несовместной.
Выбор между двумя конкурирующими парадигмами нельзя сделать на основе оценочныхпроцедур нормальной науки. Последняя является прямой наследницей старойпарадигмы, и ее судьба решающим образом зависит от исхода этого соревнования.Поэтому парадигма становится жестким предписанием по необходимости — она всостоянии к чему-то склонить, но не способна убедить ни логическими, ни дажевероятностными аргументами. Перед двумя конкурирующими школами встает серьезнаяпроблема коммуникации. Они оперируют разными базовыми постулатами о природереальности и по-разному определяют элементарные понятия. Вследствие этого, онине могут прийти к согласию даже в том, какие проблемы считать важными, каковаих природа и что собой представляет их возможное решение. Научные критерииразнятся, аргументы зависят от парадигмы, а осмысленная конфронтация невозможнабез взаимной интерпретации понятий. В рамках новой парадигмы старые терминыобретают совсем иные определения и новый смысл; в результате они скорее всего исоотноситься будут совершенно иначе. Коммуникация через концептуальнуюперегородку будет заведомо неполной и приведет к путанице. В качествехарактерного примера можно привести полное различие по смыслу таких понятий,как материя, пространство и время в ньютоновской и эйнштейновской моделях. Раноили поздно, ценностные суждения тоже вступят в действие, поскольку разныепарадигмы расходятся в том, какие проблемы решать, а какие оставлять безответа.
Критерии же для экспертизы по этой ситуации находятся целиком вне круганормальной науки. Ученый, занятый нормальной наукой, становится решателемзадач. Парадигма для него — то, что само собой разумеется, и ему совсем неинтересно проверять ее надежность. На самом деле он существенно укрепляет еефундаментальные допущения. Этому в частности есть такие вполне понятныеобъяснения, как энергия и время, затраченные в прошлом на обучение, илиакадемическое признание, тесно связанное с разработкой данной парадигмы. Однакокорни затруднения уходят гораздо глубже, за пределы человеческих ошибок иэмоциональных привнесений. Они затрагивают саму природу парадигм и их роль внауке. Важная часть этого сопротивления — уверенность в том, что текущаяпарадигма верно представляет реальность, и в том, что она в конце концовсправится со всеми своими проблемами. Таким образом, сопротивление новойпарадигме является, в конечном счете, той самойпредрасположенностью, котораяделает возможным существование нормальной науки. Ученый, занимающийсянормальной наукой, напоминает шахматиста, чья активность и способность крешению задач жестко зависят от набора правил. Суть игры состоит в отысканииоптимальных решений в контексте этих априорных правил, и в подобныхобстоятельствах было бы абсурдным в них сомневаться — а уж тем более ихизменять. В обоих примерах правила игры разумеются сами собой; они представляютнеобходимый набор предпосылок для деятельности по решению задач. Новизна жеради новизны в науке не желательна, в отличие от других областей творчества.
Таким образом, до проверки парадигмы дело доходит, только в том случае, когдапри постоянных неудачах решить важную задачу возникает кризис, порождающийконкуренцию двух парадигм. Новой парадигме предстоит пройти испытание поопределенным критериям качества. Она должна предложить решение каких-тоключевых проблем в тех областях, где старая парадигма оказаласьнесостоятельной. Кроме того, после парадигмальной смены должна быть сохраненатакая же способность к решению задач, какая была у уходящей парадигмы. Длянового подхода важна также готовность к решению дополнительных проблем в новыхобластях. И, тем не менее, в научных революциях наряду с выигрышами всегда естьи потери. Их обычно скрывают, принимая негласно — до той поры, пока прогрессгарантирован.
Так, ньютоновская механика, в отличие от аристотелевской и картезианскойдинамики, не объяснила природу сил притяжения между частицами материи, а простодопустила гравитацию. Этот вопрос был позднее адресован общей теорииотносительности и только в ней получил разрешение. Оппоненты Ньютона считалиего приверженность к врожденным силам возвратом к средневековью. Точно так же,теория Лавуазье не смогла ответить на вопрос, почему самые разные металлы стольпохожи — вопрос, с которым успешно справлялась теория флогистона. И только вдвадцатом веке наука снова смогла взяться за эту тему. Оппоненты Лавуазьевозражали также против отказа от «химических принципов» в пользулабораторных элементов, считая это регрессом от обоснования к простомунаименованию. В другом подобном случае, Эйнштейн и другие физики противилисьглавенствовавшей вероятностной интерпретации квантовой физики.
Новая парадигма не принимается постепенно, под неумолимым воздействиемочевидности и логики. Смена происходит мгновенно, она похожа на психологическоепревращение или на сдвиг в восприятии фигуры и заднего плана, и оно подчиняетсязакону «все или ничего». Ученые, избирающие для себя новую парадигму,говорят о том, что их «осенило», о неожиданном решении или о вспышкепроясняющей интуиции. Почему так происходит, пока не совсем понятно. Вдополнение к способности парадигмы исправить кризисную ситуацию, к которойпривела старая парадигма, Кун упоминает в качестве причин иррациональныемотивы, биографически предопределенную идиосинкразию, исходную репутацию илинациональность основоположника и другие причины. Кроме того, важную роль могутиграть и эстетические качества парадигмы — такие, как элегантность, простота икрасота.
В науке существовала тенденция рассматривать последствия смены парадигмы сточки зрения нового толкования имеющихся данных. Согласно этому взгляду,наблюдения однозначно определяются природой объективного мира и аппаратавосприятия. Однако, такая позиция сама зависит от парадигмы — это одно изосновных допущений картезианского подхода к миру. Необработанные данныенаблюдения далеки от того, чтобы представлять чистое восприятие; а стимулы неследует путать с их восприятием или ощущением. Восприятие обусловлено опытом,образованием, языком и культурой. При определенных обстоятельствах одни и те жестимулы могут привести к различным ощущениям, а различные стимулы — кодинаковым. Для первого из этих положений примером могут служить двусмысленныекартины, вызывающие радикальное переключение гештальта восприятия. Самыеизвестные из них те, что могут быть восприняты двумя различными способами — т.е. как утка или кролик, как античная ваза или два человеческих профиля.Хорошим примером второго положения служит человек с дефектом зрения, которыйучится при помощи сложных линз корректировать изображение мира. Нетнейтрального языка наблюдения, который строился бы только по отпечаткам наглазной сетчатке. В понимании природы стимулов, сенсорных органов и их взаимодействияотражается существующая теория восприятия и человеческого разума.
Ученый, принимающий новую парадигму, не интерпретирует реальность по-новому,скорее он похож на человека в новых очках. Он видит те же самые объекты инаходит их совершенно преображенными по сути и во многих деталях, при этомбудет убежден, что они таковы на самомделе.
Мы не преувеличим, говоря, что со сменой парадигмы мир ученых меняется тоже.Они используют новые инструменты, ищут в других местах, наблюдают другиеобъекты и постигают даже знакомое в совершенно ином свете. Согласно Куну, этотрадикальный сдвиг восприятия можно сравнить с неожиданным перемещением надругую планету. Научный факт нельзя отделить от парадигмы с абсолютнойчеткостью. Мир ученых изменяется качественно и количественно за счет новыхразработок — либо факта, либо теории.
Сторонники революционной парадигмы обычно не интерпретируют концептуальныйсдвиг как новое, но относительное, в конечном счете, восприятие реальности. Аесли это все-таки происходит, возникает тенденция отбросить старое, какнеправильное и приветствовать новое, как точную систему описания. Однако, встрогом смысле, ни одна из старых теорий не была действительно плохой, покаприменялась только к тем явлениям, которые могла адекватно объяснить.Неправильным было обобщение результатов на другие области науки. Таким образом,в соответствии с теорией Куна, старые теории можно сохранить и оставить какверные в том случае, когда диапазон их применения ограничен только такимиявлениями и такой точностью наблюдения, когда уже можно говорить обэкспериментальной очевидности. Это значит, что ученому нельзя говорить«научно» и авторитетно о каком-либо явлении, которое еще ненаблюдалось. Строго говоря, непозволительно полагаться на парадигму, когда исследованиетолько открывает новую область или ищет такой степени точности, для которой втеории нет прецедента. С этой точки зрения даже для теории флогистона ненашлось бы опровержения, не будь она обобщена за пределы той области явлений,которые ею объясняются.
После сдвига парадигмы старую теорию можно понимать в некотором смысле какчастный случай новой, но для этого ее нужно сформулировать иначе ипреобразовать. Ревизию следует предпринять хотя бы для того, чтобы ученый могиспользовать преимущества ретроспективного взгляда; ревизия также подразумеваетизменение смысла фундаментальных концепций.
Таким образом, ньютоновская механика может толковаться как специальный случайэйнштейновской теории относительности, и для нее можно предложить разумное объяснениев диапазоне ее применимости. Однако такие основополагающие концепции, какпространство, время и масса, коренным образом изменились и теперь несоизмеримы.Ньютоновская механика сохраняет свою действенность, пока не претендует наприменение в области больших скоростей или на неограниченную точность своихописаний и прогнозов. Все исторически значимые теории так или иначе показалисвое соответствие наблюдаемым фактам. Правда, ни на одном из уровней развитиянауки нет решительного ответа на вопрос: согласуется ли какая-то отдельнаятеория с фактами, и до какой степени согласуется. Тем не менее, полезносравнить две парадигмы и спросить, какая из них лучше отражает наблюдаемыеявления. В любом случае парадигмы всегда следует рассматривать только как модели,а не как окончательные описания реальности.
Новая парагидма редко принимается легко, поскольку это зависит от различныхфакторов эмоционального, политического и административного свойства, а неявляется просто делом логического доказательства. В зависимости от природы игоризонта парадигмы, а также от других обстоятельств могут потребоваться усилияне одного поколения, прежде чем новый взгляд на мир установится в научномсообществе.
Высказывани двух великих ученых показательны в этом отношении. Первое — заключительный пассаж из «Происхождения видов» Чарльза Дарвина(Darwin, 1859): «Хотя я полностью убежден в истинности воззрений,представленных в этом томе,… я ни в коей мере не надеюсь убедить опытныхнатуралистов, в чьих умах запасено множество фактов, которые на протяжениидолгого времени понимались с точки зрения, абсолютно противоположной моей… Ноя смотрю в будущее с надеждой на молодых натуралистов, которые смогут взглянутьна обе стороны вопроса беспристрастно». Еще более убедителен комментарий МаксаПланка из его «Научной автобиографии» (Plank, 1968): "… новаянаучная истина не убеждает оппонентов, не заставляет их прозреть, побеждает онапотому, что ее оппоненты в конце концов умирают и вырастает новое, знакомое сней поколение".
Как только новая парадигма принята и ассимилирована, ее основные положениявключаются в учебники. Поскольку они становятся источниками авторитета и опоройпедагогики, их приходится переписывать после каждой научной революции. По самойсвоей природе эти положения будут искажать не только специфику, но и саму сутьтой революции, которая их породила. Наука описывается как серия индивидуальныхоткрытий и изобретений, которые в совокупности представляют современное телознания. И выходит так, что с самого начала ученые пытались достичь цели,предписанные самой последней парадигмой. В исторических обзорах авторы склонныраскрывать только те аспекты работы отдельных ученых, в которых можно увидетьвклад в современное мировоззрение. Так, обсуждая ньютоновскую механику, они неупоминали ни той роли, которую Ньютон отводил Богу, ни глубокого интереса кастрологии и алхимии, которые интегрировали всю его философию. Аналогично,нигде не упоминается о том, что декартовский дуализм ума и тела подразумеваетсуществование Бога. В учебниках не принято упоминать, что многие из основателейсовременной физики — Эйнштейн, Бом, Гейзенберг, Шредингер, Бор и Оппенгеймер — не только считали свои работы вполне совместимыми с мистическим мировоззрением,но в каком-то смысле открывали мистические области своими научными занятиями.Как только учебники переписаны, наука снова оказывается линейным и кумулятивнымпредприятием, а история науки излагается как постепенное приращение знаний.Доля человеческих ошибок и идиосинкразии всегда умалялась, а циклическаядинамика парадигм с ее периодическими сдвигами затемнялась. Подготовлялось поледля спокойной практики нормальной науки, до тех пор пока следующее накоплениенаблюдений не вызовет к жизни новую парадигму.
Еще один философ, чья работа имеет непосредственное отношение к теме — ФилиппФранк. В своей ключевой книге «Философия науки» (Frank, 1974) он даетпроницательный детальный анализ взаимоотношений между наблюдаемыми фактами инаучными теориями. Ему удалось развеять миф о том, что научные теории можнологически выводить из наличных фактов и что они однозначно зависят отнаблюдений феноменального мира. Используя в качестве исторических примеровгеометрические теории Евклида, Римана и Лобачевского, ньютоновскую механику,эйнштейновскую теорию относительности и квантовую физику, он пришел кзамечательным догадкам о природе и динамике научных теорий.
В соответствии с теорией Франка каждая научная система базируется на небольшомчисле основных утверждений о реальности или аксиом, которые считаются самоочевидными.Истинность аксиом определяется не рассуждением, а непосредственной интуицией;они произведены имагинативными способностями ума, а не логикой. Применяястрогие логические процедуры, можно извлечь из аксиом систему другихутверждений или теорем. Возникнет чисто логическая по природе теоретическаясистема — она подтверждает саму себя, и ее истинность по существу не зависит отфизических случайностей, происходящих в мире.
Чтобы оценить степень практической применимости и соответствия такой системы,следует проверить ее отношение к эмпирическим наблюдениям.
Для этого элементы теории должны быть описаны с помощью «операциональныхопределений» в бриджменовском смысле. Только тогда можно определитьпределы применимости теоретической системы к материальной реальности.
Внутренняя логическая истинность евклидовой геометрии или ньютоновской механикивовсе не разрушилась, когда выяснилось, что их применение в физическойреальности имеет специфические ограничения. По Франку, все гипотезы по существуспекулятивны. Различие между чисто философской гипотезой и гипотезой научнойсостоит в том, что последнюю можно проверить. Теперь уже неважно, чтобы научнаятеория взывала к здравому смыслу (это требование было отвергнуто ГалилеоГалилеем). Она может быть сколь угодно фантастичной и абсурдной, пока поддаетсяпроверке на уровне повседневного опыта. И напротив, прямое утверждение оприроде Вселенной, которое нельзя проверить экспериментально, является чистометафизической спекуляцией, а не научной теорией. Такие утверждения, как«Все существующее по природе материально, и духовного мира нет» или«Сознание есть продукт материи», принадлежат, конечно, к этойкатегории, независимо от того, насколько самоочевидными они могут показатьсяносителю здравого смысла или механистически ориентированному ученому.
Наиболее радикально научную методологию в ее современных формах критикует ПолФейерабенд. В ошеломляющей книге «Против методологического принуждения.Очерк анархистской теории познания» (Feyerabend, 1978) он решительнозаявляет, что наука не управляется и не может управляться системой жестких,неизменных и абсолютных принципов. В истории немало очевидных примеров тому,что наука является по существу анархическим предприятием. Попрание основныхгносеологических правил было не случайным событием — это было необходимо длянаучного прогресса. Самые успешные научные изыскания никогда не следовалирациональному методу. В истории науки вообще и во время великих революций вчастности более решительное применение канонов текущего научного метода неускоряло бы развитие, а приводило бы к застою. Коперниканская революция идругие коренные разработки в современной науке выжили только потому, чтоправила благоразумия в прошлом часто нарушались.
Так называемое условие соответствия, требующее от новых гипотез согласованностис принятыми ранее, неразумно и непродуктивно. Оно отклоняет гипотезу не из-занесогласия с фактами, а из-за конфликта с господствующей теорией. В результате,это условие защищает и сохраняет ту теорию, которая древнее, а не ту, котораялучше. Гипотезы, противоречащие хорошо обоснованным теориям, дают нам факты,которые нельзя получить никаким другим путем. Факты и теории связаны болеетесно, чем это признает традиционная наука, и до некоторых фактов не добратьсяиначе, как при помощи альтернатив установившимся теориям.
При обсуждении гипотез чрезвычайно важно использовать весь набор адекватных, новзаимонесовместных теорий. Перебор альтернатив центральному воззрениюсоставляет существенную часть эмпирического метода. И мало сравнить теории снаблюдениями и фактами. Данные, полученные в контексте отдельной концептуальнойсистемы, не могут быть независимыми от базовых теоретических и философскихдопущений этой системы. В подлинно научном сравнении двух теорий «факты»и «наблюдения» должны трактоваться в контексте проверяемой теории.Поскольку факты, наблюдения и даже оценочные критерии «связаныпарадигмой», то наиболее важные формальные свойства теории обнаруживаютсяпо контрасту, а не аналитически. Если ученый захочет максимально увеличитьэмпирическое содержание взглядов, которых он придерживается, обязательной длянего станет плюралистическая методология — нужно вводить конкурирующие теории исравнивать идеи с идеями, а не с экспериментальными данными.
Нет такой идеи или такой системы мышления, пусть самой древней или явноабсурдной, которая не была бы способна улучшить наше познание. К примеру,древние духовные системы и первобытные мифы кажутся странными и бессмысленнымитолько потому, что их научное содержание либо неизвестно, либо искаженоантропологами и филологами, не владеющими простейшими физическими, медицинскимиили астрономическими знаниями.
В науке разум не может быть универсальным, а иррациональное никак не исключитьполностью. Не существует единственной интересной теории, которая соглашалась бысо всеми фактами в своей области. Мы обнаруживаем, что ни одна теория не всостоянии воспроизвести некоторые количественные результаты, и что все они наудивление некомпетентны качественно.
Все методологии, даже самые очевидные, имеют собственные пределы. Новые теориипервоначально ограничены сравнительно узким диапазоном фактов и медленнораспространяются на другие области. Форма этого расширения редко определяетсяэлементами, составлявшими содержание теорий старых. Возникающий концептуальныйаппарат новой теории вскореначинает обозначать собственные проблемы ипроблемные области. Многие из вопросов, фактов и наблюдений, имеющие смыслтолько в оставленном уже контексте, неожиданно оказываются глупыми инеуместными: они забываются или отбрасываются. И наоборот, совершенно новыетемы проявляются как проблемы чрезвычайной важности.
Наше обсуждение научных революций, динамики парадигм и функционирования научныхтеорий может, наверное, оставить у читателя впечатление, что данная работаимеет отношение главным образом к истории науки. Легко предположить, чтопоследний серьезный концептуальный переворот произошел в первые десятилетиянашего века, а следующая научная революция произойдет когда-нибудь в отдаленномбудущем. Вовсе нет, главная весть этой книги в том, что западная наукаприближается к сдвигу парадигмы невиданных размеров, из-за которого изменятсянаши понятия о реальности и человеческой природе, который соединит наконецконцептуальным мостом древнюю мудрость и современную науку, примирит восточнуюдуховность с западным прагматизмом.
Ньютоно-картезианское заклятие механистической науки
В течение последних трех столетий в западной наукегосподствовала ньютоно-картезианская парадигма — система мышления, основаннаяна трудах британского естествоиспытателя Исаака Ньютона и французского философаРене Декарта. Используя эту модель, физика добилась удивительного прогресса изавоевала себе солидную репутацию среди всех прочих дисциплин. Ее увереннаяопора на математику, эффективность в решении проблем и успешные практическиеприложения в различных областях повседневной жизни сделались тогда стандартомдля всей науки. Умение увязывать базисные концепции и открытия смеханистической моделью Вселенной, разработанной в физике Ньютона, стало важнымкритерием научной узаконенности в более сложных и менее разработанных областях- таких, как биология, медицина, психология, психиатрия, антропология исоциология. Поначалу приверженность механистическому взгляду дала весьмапозитивный толчок научному прогрессу этих наук. Однако, в ходе дальнейшегоразвития концептуальные схемы, выведенные из ньютоно-картезианской парадигмы,утратили свою революционную силу и стали серьезным препятствием для изысканий ипрогресса в науке. С начала двадцатого века, претерпев глубокие и радикальныеизменения, физика преодолела механистическую точку зрения на мир и все базисныедопущения ньютоно-картезианской парадигмы. В этой экстраординарнойтрансформации она становилась все сложнее, эзотеричнее и непостижимее длябольшинства ученых, работавших в других областях. Таким дисциплинам, какмедицина, психология и психиатрия, не удалось приспособиться к этим быстрымпеременам и укоренить их в своем способе мышления. Мировоззрение, уже давноустаревшее для современной физики, по-прежнему считаться научным во многихдругих областях — в ущерб будущему прогрессу. Наблюдения и факты,противоречащие механистической модели Вселенной, чаще всего отбрасываются илизамалчиваются, а исследовательские проекты, не относящиеся к доминирующейпарадигме, лишаются финансирования. Самые яркие тому примеры — психология,альтернативные подходы в медицине, исследования психоделиков, танатология инекоторые области полевых антропологических исследований.
За последние два десятилетия антиэволюционная и антипродуктивная природа старойпарадигмы становилась все более очевидной особенно в научных дисциплинах,изучающих человека. В психологии, психиатрии и антропологии концептуальный«пуританизм» достиг такой степени, что эти дисциплины оказались передлицом глубокого кризиса, сравнимого по размаху с кризисом физики во временаэксперимента Майкельсона- Морли.
Возникла насущная необходимость в фундаментальном сдвиге парадигмы, которыйпозволил бы вместить и воспринять постоянно увеличивающийся наплывреволюционных фактов из самых разных областей, которые никак не соответствуютстарым моделям. Многие исследователи полагают, что с новой парадигмой можнобудет заполнить брешь, отделяющую наши традиционные психологию и психиатрию отглубокой мудрости древних и восточных систем мышления. Перед детальнымобсуждением причин грядущей научной революции и ее возможных направлений,кажется уместным описать характерные черты старой парадигмы, адекватностькоторых в настоящее время весьма сомнительна.
Механистическая Вселенная Ньютона — это Вселенная твердой материи, состоящей изатомов, маленьких и неделимых частиц, фундаментальных строительных блоков. Онипассивны и неизменны, их масса и форма всегда постоянны. Самым важным вкладомНьютона в модель греческих атомистов (во всем остальном схожую с его моделью)было точное определение силы, действующей между частицами. Он назвал ее силойтяготения и установил, что она прямо пропорциональна взаимодействующим массам иобратно пропорциональна квадрату расстояния. В ньютоновской системе тяготение — довольно таинственная сущность. Оно представляется неотъемлемым атрибутом техсамых тел, на которые действует: это действие осуществляется мгновенно,независимо от расстояния. Другой существенной характеристикой ньютоновского мираявляется трехмерное пространство классической эвклидовой геометрии, котороеабсолютно, постоянно и всегда пребывает в покое. Различие между материей ипустым пространством ясное и недвусмысленное. Подобным образом, времяабсолютно, автономно и независимо от материального мира; оно представляетсяоднородным и неизменным потоком из прошлого через настоящее в будущее. Всоответствии с теорией Ньютона все физические процессы можно свести кперемещению материальных точек под действием силы тяжести, действующей междуними и вызывающей их взаимное притяжение. Ньютон смог описать динамику этих силпри помощи нового, специально разработанного математического подхода — дифференциального исчисления.
Итоговым образом такой Вселенной является гигантский и полностью детерминированныйчасовой механизм. Частицы движутся в соответствии с вечными и неизменнымизаконами, а события и процессы в материальном мире являют собой цепьвзаимозависимых причин и следствий. В силу этого возможно, хотя бы в принципе,точно реконструировать любую прошлую ситуацию во Вселенной или предсказатьбудущее с абсолютной определенностью. Практически этого никогда не происходит,поскольку мы не в состоянии получить детальную информацию обо всех сложныхпеременных, входящих в данную ситуацию. Теоретическую вероятность подобногопредприятия никто серьезно не исследовал. Как и основное метафизическоедопущение, оно представляет существенный элемент механистического взгляда намир. Илья Пригожин (Prigogine, 1980) назвал эту веру в безграничную предсказуемость«основополагающим мифом классической науки».
Равное по важности влияние на философию и историю науки последних двух столетийоказал один из величайших французских философов Рене Декарт.
Его наиболее значительным вкладом в ведущую парадигму была предельнозаостренная концепция абсолютной дуальности ума (res cogitans) и материи (resextensa), следствием которой стало убеждение, что материальный мир можноописать объективно, без отсылки к человеку-наблюдателю. Эта концепция послужилаинструментом для быстрого развития естественных наук и технологии, но одним изкрайне нежелательных результатов ее победы явилось серьезное пренебрежениехолистическим подходом к пониманию человека, общества и жизни на планете. Вкаком-то смысле картезианское наследие оказалось еще менее податливым элементомзападной науки, чем ньютоновский механистицизм.
Даже Альберт Эйнштейн — гений, подорвавший основания ньютоновской физики,сформулировавший теорию относительности и заложивший основы квантовой теории — не смог до конца освободиться от чар картезианского дуализма (Caрга, 1982).
Всякий раз используя термин «ньютоно-картезианская парадигма», мыдолжны помнить, что западная механистическая наука исказила и извратиланаследие обоих великих мыслителей. И для Ньютона, и для Декарта понятие о Богебыло существенным элементом философии и мировоззрения. Ньютон был глубокодуховной личностью, серьезно интересовался астрологией, оккультизмом иалхимией. По словам его биографа Джона Мэйнарда Кейнса (Keynes, 1951), он былпоследним из великих магов, а не первым великим ученым. Ньютон верил, чтоВселенная материальна по природе, но не думал, что ее происхождение может бытьобъяснено материальнами причинами. Для него, Бог — это тот, кто изначальносоздал материальные частицы, силы между ними и законы, управляющие ихдвижением. Однажды сотворенная Вселенная будет впредь функционировать какмашина, а значит, ее можно описать и понять в этих терминах. Декарт тоже верил,что мир существует объективно и независимо от человека-наблюдателя. Однако длянего эта объективность основана на том, что мир постоянно воспринимается Богом.
Западная наука поступила с Ньютоном и Декартом так же, как Маркс и Энгельс сГегелем. Формулируя принципы диалектического и исторического материализма, онипрепарировали гегелевскую феноменологию мирового духа — оставили егодиалектику, но заменили дух материей. Аналогичным образом, концептуальноемышление во многих дисциплинах предлагает прямую логическую вытяжку изньютоно-картезианской модели, но образ божественного разума, который былсердцевиной рассуждений этих двух великих людей, из новой картины исчез.Следующий за всем этим систематический и радикальный философский материализмстал новым идеологическим основанием современного научного мировоззрения.
Во всех своих бесчисленных ответвлениях и приложениях ньютоно-картезианскаямодель оказалась чрезвычайно успешной в самых различных областях. Онапредложила всестороннее объяснение фундаментальной механики солнечной системы ибыла с успехом использована для понимания беспрерывного движения жидкости,вибрации упругих тел и термодинамики. Она стала основой и движущей силойзамечательного прогресса естественных наук в XVIII и XIX веках. Дисциплины,смоделированные по Ньютону и Декарту, в деталях разработали картину Вселенной ввиде комплекса механических систем, огромного агрегата из пассивной и инертнойматерии, развивающегося без участия сознания или созидательной разумности. От«большого взрыва» через изначальное расширение галактик до рождениясолнечной системы и ранних геофизических процессов, создавших нашу планету,космическая эволюция якобы управлялась исключительно слепыми механическимисилами.
По этой модели, жизнь зародилась в первозданном океане случайно, в результатебеспорядочных химических реакций. Точно так же клеточная организацияорганической материи и эволюция к высшим формам жизни возникли механически, безучастия разумного принципа, в результате случайных генетических мутаций иестественного отбора, обеспечивающего выживание более приспособленных. И вконце концов это привело к разветвлению филогенетической системы иерархическиорганизованных видов со все возрастающим уровнем сложности.
Затем, по дарвиновской генеалогии когда-то очень давно, произошло эффектное (идо сих пор необъяснимое) событие: бессознательная и инертная материя сталаосознавать себя и окружающий мир. Хотя механизм этого чудесного событиянаходится в полном противоречии даже с наименее строгими научнымирассуждениями, правильность этого метафизического предположения считается сама собойразумеющейся, а решение проблемы молчаливо переадресовывается к будущимисследованиям.
Исследователи не пришли к согласию даже в том, на какой эволюционной стадиивозникло сознание. Однако убеждение, что сознательность присуща только живыморганизмам и что она требует высокоразвитой центральной нервной системы,составляет основной постулат материалистического и механистическогомировоззрения. Сознание рассматривается как продукт высокоорганизованнойматерии (центральной нервной системы) и как эпифеномен физиологическихпроцессов в головном мозге.
Вера в то, что сознание производится головным мозгом, разумеется, не совсемпроизвольна. Она основывается на большом числе наблюдений в клинической иэкспериментальной неврологии и психиатрии, которые указывают на тесную связьмежду различными аспектами сознания и физиологическими или патологическимипроцессами в головном мозге — такими, как травмы, опухоли или инфекции.Например, контузия мозга или кислородная недостаточность могут привести кпотере сознания. Опухоль или травма височной доли влекут за собой иныеискажения сознательных процессов, отличающиеся от тех, что вызваныпрефронтальными поражениями. Инфекционные заболевания мозга или применениенекоторых лекарственных средств с психоактивными свойствами (снотворных,стимуляторов или психоделиков) тоже способствуют характерным изменениямсознания. В некоторых случаях изменения сознания из-за неврологическихрасстройств настолько специфичны, что могут помочь в коррекции диагноза. Большетого, успешное нейрохирургическое или иное медицинское вмешательство можетвызвать отчетливое клиническое улучшение.
Эти наблюдения без всякого сомнения демонстрируют существование тесной связимежду сознанием и головным мозгом, однако, не обязательно доказывают, что сознаниеявляется продуктом мозга. Логика этого полученного механистической наукойвывода весьма сомнительна, и, разумеется, можно себе представить теоретическиесистемы, которые объясняли бы имеющиеся данные совершенно иначе. Иллюстрациейможет послужить такой простой пример, как телевизор. Качество изображения извука строго зависит от правильной работы всех компонентов, а неисправность илиполомка какого-то из них приведет к весьма специфическим искажениям.Телевизионный механик может найти неисправный компонент по характеру искаженияи устранить поломку, заменив или отремонтировав нужные детали. Никто из нас неувидит в этом научного доказательства того, что программа должна генерироватьсяв телевизоре, поскольку телевизор — искусственная система, и ее функции хорошоизвестны. А ведь как раз такой по типу вывод получен механистической наукой вотношении мозга и сознания. В этой связи интересно, что Уайлдер Пенфилд(нейрохирург с мировым именем, проведший потрясающие исследования головногомозга и сделавший значительный вклад в современную нейрофизиологию) в книге«Тайна сознания» (Penfield, 1976), подводящей итог работе, которойпосвящена вся его жизнь, выразил глубокое сомнение в том, что сознание являетсяпродуктом мозга и его можно объяснить в терминах церебральной анатомии ифизиологии. В материалистической науке индивидуальные организмы являются посути отдельными системами, способными сообщаться с внешним миром и между собойтолько через органы чувств; все эти коммуникации происходят в известных формахэнергии. Ментальные процессы объясняются с точки зрения реакции организма наокружающую среду и творческой обработки сенсорной информации, полученной раньшеи хранящейся в мозге в форме энграмм. Здесь материалистическая психологияиспользует кредо английской эмпирической школы, кратко выраженное Джоном Локком(Locke, 1823): «Nihil est in intellectum quod non priunt fueritinsensu» («в разуме нет ничего, чего не было бы раньше вчувствах»).
В силу линейности времени прошлые события безвозвратно теряются, если незаписываются специфическими системами памяти. Значит, воспоминания любого видатребуют специального материального субстрата — клеток центральной нервнойсистемы или физико-химического генетического кода.
Воспоминания о событиях жизни индивида сохраняются в банках памяти центральнойнервной системы. Психиатрия уже признала клиническую очевидность того, что людиспособны не только сознательно восстанавливать эти воспоминания, но и приопределенных обстоятельствах актуально проживать их заново, в живой и насыщеннойформе. Единственным, насколько это известно, субстратом для передачинаследственной и филогенетической информации является физико-химический кодмолекул ДНК и РНК. Современная медицинская модель признает возможность такойпередачи для информации, относящейся к механике эмбрионального развития,конституциональным факторам, наследственной предрасположенности, унаследованнымот родителей характеристикам или дарованиям и другим аналогичным явлениям, ноуверенно отвергает передачу сложных воспоминаний о специфических событиях,предшествовавших зачатию индивида.
Под влиянием модели Фрейда в ведущих направлениях психиатрии и психотерапиизакрепилось понятие о новорожденном как о tabula rasa (пустой, чистой доске), ао его развитии — как полностью определяемом последовательностью детскихпереживаний. Современная медицинская теория отрицает возможность того, что опытбиологического рождения записан в памяти ребенка; и обычный довод в медицинскихучебниках — недоразвитость коры головного мозга у новорожденного (не законченамиелинизация оболочки церебральных нейронов). В эволюционных умозренияхпсихиатров и психологов пренатальным влияниям подвержены лишь наследственность,слабые, неясные конституциональные факторы, физические дефекты организма и,возможно, различия в относительной силе различных инстинктов.
В материалистической психологии доступ к любой новой информации возможен толькопо прямому сенсорному каналу при помощи перестановки старых данных илисовмещения их с новыми. Даже такие явления, как разум, искусство, религия,этика и наука сама по себе, в механистической науке объясняются как продуктыматериальных процессов в мозге. Вероятность того, что человеческая разумностьразвилась из химического ила первобытного океана благодаря всего-навсего случайнойпоследовательности механических процессов, кто-то недавно очень удачно сравнилс вероятностью того, что ураган, пронесшийся сквозь гигантскую помойку,случайно соберет «Боинг-747». И в этом невероятном допущении заложенометафизическое положение, недоказуемое существующими научными методами. Весьмадалекое от научного образца информационного процесса (как яростно утверждаютего сторонники), оно при современном состоянии знаний вряд ли представляетсобой большее, чем один из ведущих мифовзападной науки.
Десятилетиями механистическая наука упражнялась в защите своих системубеждений, обзывая любое серьезное отклонение от перцептуального иконцептуального соответствия ньютоно-картезианской модели «психозом»,а все исследования, накапливающие несовместимые с ней данные — «плохойнаукой». И судя по всему, самый непосредственный вред эта стратегиянанесла теории и практике психиатрии. Современная психиатрическая теория неспособна адекватно учесть широкий диапазон явлений, выходящих за рамки биографическихреалий бессознательного, таких как перинатальные и трансперсональныепереживания, детально обсуждаемые на страницах этой книги.
Поскольку для подлинного понимания почти всех проблем, с которыми имеет делопсихиатрия, глубокое знание трансбиографических областей опыта ничем незаменимо, эта ситуация имеет серьезные последствия. В частности, более глубокоепонимание психотических процессов фактически невозможно без признаниятрансперсональных измерений души. А существующие объяснения либо предлагаютповерхностные и неубедительные психодинамические интерпретации, которые сводятданные проблемы к биографическим факторам раннего детства, либо постулируютнеизвестные биохимические факторы, якобы объясняющие искажения«объективной реальности» вместе с другими странными и непостижимымипроявлениями.
Объяснительная слабость старой парадигмы еще более очевидна в отношении такихважных социокультурных явлений как шаманизм, религия, мистицизм, ритуалыперехода, древние мистерии и церемонии целительства в различных доиндустриальныхкультурах. В нынешней тенденции низвести мистические переживания и духовнуюжизнь до культурно приемлемых квазипсихотических состояний, до примитивногосуеверия или неразрешенных детских конфликтов и зависимостей, ясно видносерьезное непонимание их истинной природы. Попытку Фрейда приравнивать религиюк неврозам навязчивых состояний можно считать адекватной в лучшем случае поотношению к одному лишь аспекту религии — к исполнению ритуалов. Он оставил безвнимания ключевое для развития всех великих религий значение самостоятельноговизионерского опыта альтернативных реальностей. Столь же сомнительныбесчисленные теории, вдохновленные психоанализом, которые пытаются объяснитьисторические события апокалиптического размаха (войны, кровавые революции,геноцид и тоталитарные системы), как результат детских травм и других событийиз биографии исторических личностей.
Недостаток приемлемых объяснений у старых моделей представляет только однусторону их негативной роли в психиатрии. Кроме этого, они оказывают сильнейшеепротиводействие непредвзятому освоению новых наблюдений и областей, как толькооно оказывается несовместимым с их базисными предположениями о реальности.Иллюстрацией тому может служить нежелание ведущих психологов и психиатровпринять лавину данных, приходящих из многочисленных источников — из практикиюнгианского анализа и новых видов эмпирической психотерапии, из исследованийопыта смерти и предсмертных феноменов, изучения психоделиков, современныхпарапсихологических штудий и отчетов «антропологов-визионеров».
Особенно пагубна жесткая приверженность к ньютоно-картезианской парадигме дляпрактики психиатрии и психотерапии. Именно она ответственна за неправильноеприменение медицинских моделей в тех областях психиатрии, которые имеют дело нес заболеваниями, а с проблемами образа жизни. Сотворенный западной наукой образвселенной является прагматически полезной конструкцией, помогающейорганизовывать наблюдения и получать данные. Однако его слишком часто путают сточным и всесторонним описанием реальности. В результате этой гносеологическойошибки перцептуальное и когнитивное соответствие с ньютоно-картезианскиммировоззрением считается обязательным для нормальной психики. Серьезныеотклонения от такого «правильного восприятия реальности» рассматриваютсяпоэтому, как знаки серьезной психопатологии, отражающие расстройство илиповреждение органов чувств и центральной нервной системы, общее нездоровье илиболезнь. В этом контексте необычные состояния сознания обычно считаются (снекоторыми исключениями) симптомами умственного расстройства. Сам термин«измененные состояния сознания» ясно предполагает, что онипредставляют собой искаженные или неполноценные версии правильного восприятия«объективной реальности». В таких обстоятельствах было бы абсурднымполагать, что измененные состояния сознания имеют какую-либо онтологическую илигносеологическую релевантность. И равным образом вряд ли можно поверить, чтоэти необычные формы разумности, по существу патологичные, несут в себе хотькакой-то подлинный терапевтический потенциал. Поэтому главной ориентацией впсихиатрической терапии становится устранение любых симптомов и любых необычныхявлений, а вслед за тем возвращение индивида в мир согласованных восприятий ипереживаний.
Теоретический вызов из области современныхисследований сознания.
На протяжении всей истории современной науки поколенияисследователей с энтузиазмом осваивали направления, предложенныеньютоно-картезианской парадигмой, отбрасывая те концепции и наблюдения, которыеставили под сомнение базисные философские предпосылки, разделяемые научнымсообществом. Почти все ученые были столь основательно запрограммированы своимобразованием, столь впечатлены и увлечены практическими успехами, чтовосприняли свои модели буквально — как точное и исчерпывающее описаниереальности. В этой атмосфере бесчисленные наблюдения из самых разных областейсистематически отвергались, подавлялись или даже высмеивались на том основании,что они несовместимы с механистическим и редукционистским мышлением, котороедля многих стало синонимом научного подхода. Долгое время успехи этих начинанийбыли настолько поразительными, что заслонили практические и теоретическиенеудачи. Но в атмосфере быстро развивающегос кризиса, который сопровождалсястремительным научным прогрессом, становилось все труднее удерживать этупозицию. Совершенно ясно, что старые научные модели не в состоянии представитьудовлетворительные решения гуманитарных проблем, с которыми мы столкнулись виндивидуальном, социальном, интернациональном и глобальном масштабе. Многиевыдающиеся ученые выражали растущее подозрение, что механистическоемировоззрение западной науки на самом деле существенно способствовало нынешнемукризису, если вообще не породило его.
Парадигма — это всегда больше, чем просто полезная теоретическая модель внауке, косвенным влиянием ее философии на личности и общество вдействительности очерчивается мир. И приходится сожалеть, чтоньютоно-картезианская наука создала весьма негативный образ человека — какой-тобиологическон машины, приводимой в движение инстинктивными импульсами зверинойприроды. В этом образе нет починного признания высших ценностей, таких какдуховная пробужденность, чувство любви, эстетические потребности или стремлениек справедливости. Все они рассматриваются как производные основных инстинктовили как компромиссы, по сути чуждые человеческой природе. Взамен имподчеркиваются индивидуализм, эгоистичность, конкурентность и принцип«выживания наиболее приспособленных» — все это признаетсяестественными и, по существу, здоровыми тенденциями. Материалистическая наука,ослепленная своей моделью мира, как конгломерата механистическивзаимодействующих отдельных единиц, не в состоянии признать ценность ижизненную важность кооперации, синергии и экологической зависимости.
Головокружительные технические достижения этой науки, которая действительнообладает всеми возможностями для решения большей части материальных проблем,волнующих человечество, привели к обратным результатам. Ее успехи сотворилимир, наивысший триумф которого — атомная энергетика, космическая ракетнаятехника, кибернетика, лазер, компьютеры и другие электронные приспособления,чудеса современной химии и бактериологии — обернулся смертельной опасностью иживым кошмаром. В результате перед нами мир, разодранный на части политикой иидеологией, живущий под угрозой экологических кризисов, промышленногозагрязнения, ядерной войны. Видя такое положение дел, все большее число людейначинает сомневаться в истинной пользе того стремительного технологического прогресса,который не обуздывают, не контролируют эмоционально зрелые личности и виды,достаточно развитые, чтобы конструктивно обращаться с ими же созданными мощнымиорудиями.
По мере ухудшения экономической, социополитической и экологической ситуации,многим становится ясно, что пора оставить стратегию односторонней манипуляции иконтроля над материальным миром, обратиться за ответами к самим себе. Растетинтерес к развитию сознания, как к возможности избежать глобального краха. Этопроявляется во все большей популярности медитации, других древних и восточныхдуховных практик, эмпирической психотерапии, а также клинических и лабораторныхисследований сознания. В этих занятиях по-новому освещается тот факт, чтотрадиционные парадигмы не в состоянии учесть и воспринять огромное числосерьезных наблюдений из различных областей и источников, которые ставят подсомнение старые взгляды.
В совокупности эти данные чрезвычайно важны, они указывают на настоятельнуюнеобходимость основательно пересмотреть наши фундаментальные понятия о природечеловека и природе реальности. Многие непредубежденные ученые и специалисты попсихическому здоровью осознали глубокую пропасть, отделяющую современнуюпсихологию и психиатрию от великих древних или восточных духовных традиций — таких,как различные формы йоги, кашмирский шиваизм, тибетская ваджраяна,дзен-буддизм, даосизм, суфизм, каббала или алхимия. Накопленное в этих системахза века или даже тысячелетия богатство глубинного знания о человеческой душе исознании не получило адекватного признания в западной науке, не воспринималосьею и не изучалось.
Точно так же антропологи, проводящие полевые исследования незападных культур,десятилетиями сообщали о различных феноменах, для которых в традиционныхконцептуальных структурах находились только поверхностные и неубедительныеобъяснения (если вообще находились). Хотя многие экстраординарныеобщекультурные наблюдения были неоднократно описаны в обстоятельных статьях, ихчаще всего не принимали во внимание или интерпретировали в терминах примитивныхверований, предрассудков, индивидуальной или групповой психопатологии. Можно вэтой связи упомянуть шаманскую практику, состояние транса, огнехождение,первобытные ритуалы, духовные практики целительства или развитие различныхпаранормальных способностей у индивидов и у целых социальных групп. Этаситуация сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В неформальном идоверительном общении с антропологами я убедился, что многие из них решили неделиться некоторыми аспектами своего полевого опыта из-за опасения насмешек илиостракизма со стороны ньютоно-картезианских коллег, из-за риска дляпрофессиональной репутации.
Примеры концептуальной неадекватности старой парадигмы не ограничиваютсяданными из экзотических культур. Столь же серьезные нарекания она вызывает состороны западных клинических и лабораторных исследований. Эксперименты сгипнозом, сенсорной изоляцией и перегрузкой, сознательный контроль внутреннихсостояний, биообратная связь и акупунктура высветили многое в древних и восточныхпрактиках и, вместе с тем, обнаружили больше концептуальных проблем, чемудовлетворительных решений.
Исследования психоделиков на свой лад прояснили некоторые ранее непонятныеисторические и антропологические данные о шаманизме, культовых мистериях, ритуалахперехода, церемониях целительства и паранормальных явлениях, включающиеиспользование священных растений.
Однако, подтвердив большинство древних, туземных и восточных знаний о сознании,эти исследования в то же самое время подорвали некоторые базисные философскиедопущения механистической науки. Ниже мы еще вернемся к обсуждению того, какэксперименты с психоделиками разбили вдребезги привычное пониманиепсихотерапии, традиционные модели психики, образ человеческой природы и дажефундаментальные верования о природе реальности.
Данные психоделических исследований отнюдь не ограничиваются использованиемпсихоактивных субстанций; по существу, те же переживания наблюдаются всовременных видах психотерапии и телесной терапии, не использующих психоделики- например, в юнгианском анализе, психосинтезе, различных нео-райхианскихподходах, гештальтной практике, модифицированных формах первичной терапии, атакже, в управляемом воображении с использованием музыки, рольфинге, различныхтехниках «второго» рождения, возвращении к прошлой жизни имодернизированной сайентологии. Широкий спектр переживаний, практическисовпадающих со спектром психоделического опыта, предлагает разработанная мнойвместе с моей женой Кристиной техника холономной интеграции (холотропная терапия)- немедикаментозный подход, сочетающий контроль над дыханием, побуждающуюмузыку и сфокусированную работу с телом. Эта техника описана в седьмой главе.
Другим важным источником информации, оспаривающим принятые ныне парадигмымеханистической науки, стали современные парапсихологические исследования.Сейчас все труднее игнорировать и априорно отрицать данные многихметодологически верных и тщательно проведенных экспериментов только из-за того,что они несовместимы с традиционной системой убеждений. Уважаемые ученые:Джозеф Бэнкс Раин, Гарднер Мерфи, Джулс Эйзенбад, Стенли Криппнер, Чарлз Тарт,Элмер и Элис Грин, Артур Хастингс, Рассел Тарг и Хэролд Патхоф — собралисвидетельства о телепатии, ясновидении, астральных проекциях, видении нарасстоянии, психодиагностике, психическом целительстве, психокинезе, которыемогли бы дать важные ключи к новому пониманию реальности. Интересно, что многиеврачи, знакомые с квантово-релятивистской физикой, обычно проявляют гораздоболее серьезный интерес к паранормальным феноменам, чем традиционно мыслящиепсихиатры и психологи. Следует также упомянуть здесь удивительные данные изобласти танатологии, указывающие (кроме всего прочего) на то, что клиническимертвый человек часто способен точно воспринимать окружающую ситуацию свыигрышной точки зрения, невозможной для него раньше даже в полном сознании.
Вместо исчерпывающего и всеохватного обсуждения всех этих тем, я хочу далеесосредоточиться на наблюдениях, полученных во время моих психоделическихисследований, в частности, ЛСД-терапии. Я выбрал этот подход после некоторогоколебания и по нескольким важным причинам. Почти все специалисты, изучавшиедействие психоделиков, пришли к заключению, что их лучше всего рассматриватькак ускорители или катализаторы ментальных процессов. Вместо того, чтобывызывать типичное медикаментозное состояние, они, видимо, активизируютпредшествующие матрицы или потенциалы человеческого ума. Под действием этихпрепаратов человек переживает не «токсический психоз», по существу никакне связанный с функциями психики в нормальном состоянии, а фантастическоевнутреннее путешествие в собственное бессознательное и сверхсознательное. Этипрепараты, таким образом, раскрывают и делают доступным непосредственномувосприятию широкий диапазон обычно скрытых явлений, относящихся к неотъемлемымспособностям человеческого ума и играющим важную роль в нормальной психическойдеятельности.
Поскольку психоделический спектр охватывает весь диапазон человеческихпереживаний, он включает и все упоминавшиеся ранее феномены немедикаментозныхконтекстов — церемоний туземцев, различных духовных практик, эмпирическойпсихотерапии, современных лабораторных экспериментов, парапсихологическихисследований и биологически экстремальных или предсмертных ситуаций. В то же времяусиливающие и катализирующие свойства психоделиков позволяют добиватьсянеобычных состояний сознания экстраординарной интенсивности и ясности вконтролируемых условиях и с высоким постоянством. Этот факт дает исследователюзначительные преимущества и делает психоделические явления особеннопредпочтительными для систематического изучения. Важнейшей и наиболее очевиднойпричиной того, что наше обсуждение ограничится сферой психоделическихисследований, является мой многолетний научный интерес к этому предмету. Посленесколько тысяч сеансов с ЛСД и другими изменяющими сознание препаратами, вкоторых мне довелось испытать многие психоделические состояния, я приобрел тустепень компетентности, которой у меня не достает в отношении другихразновидностей опыта. С 1954 года, после первого знакомства с психоделиками, яв качестве гида провел более 3000 ЛСД-сеансов и просмотрел отчеты о более 2000сеансов, проведенных моими коллегами в Чехословакии и Соединенных Штатах.Эксперименты проводились с «нормальными» добровольцами,психиатрическими пациентами и людьми, умирающими от рака. Через эти сеансыпроходили, кроме того, психиатры, психологи, специалисты других отраслейзнания, артисты, философы, теологи, студенты и младший медицинский персоналпсихиатрических отделений. Среди пациентов с эмоциональными расстройствами былипредставители различных диагностических категорий, в том числе индивиды сразличными формами депрессии, психоневротики, алкоголики, наркоманы, лица ссексуальными отклонениями, с психосоматическими расстройствами и с пограничнымипсихозами, шизофреники. Два основных подхода, применявшиеся в этой работе — психолитическая и психоделическая терапия — подробно описаны в другой моейкниге (Grof, 1980).
За годы клинической работы с психоделиками мне становилось все более очевидным,что ни природу переживаний на ЛСД-сеансах, ни многочисленные наблюдения в ходепсиходелической терапии невозможно адекватно объяснить в терминахньютоно-картезианской парадигмы, механистического подхода к Вселенной иособенно — в контексте существующих нейрофизиологических моделей мозга. Последолгих лет теоретических поисков и заблуждений я пришел к выводу, что данныеопытов с ЛСД требуют радикального пересмотра парадигм, существующих впсихологии, психиатрии, медицине и, возможно, в науке вообще. Сегодня у меняпочти не осталось сомнений в том, что современное понимание Вселенной, природы,реальности и человека является поверхностным, неверным и неполным.
Я позволю себе кратко остановится на наиболее важных наблюдениях из ЛСД-психотерапии,которые считаю серьезным вызовом современной психиатрической теории,существующим медицинским убеждениям и основанной на воззрениях Ньютона иДекарта механистической модели Вселенной. Некоторые из этих наблюденийотносятся к определенным формальным характеристикам психоделических состоянии,другие — к их содержанию, а какие-то — к необычным связям между ними иструктурой внешней реальности. Здесь я хочу еще раз подчеркнуть, чтопоследующее обсуждение затрагивает не только психоделические состояния, но иразличные неординарные состояния сознания, возникающие спонтанно или вызванныенемедикаментозными средствами. Таким образом, вся эта тематика значима дляпонимания человеческого разума и в его здоровых, и в болезненных проявлениях.
Позвольте мне начать с краткого описания формальных характеристик неординарныхсостояний сознания. В психоделических сеансах и при других видах необычныхпереживаний можно испытать драматичные эпизоды самого разного рода, причем сживостью, реальностью и интенсивностью, сравнимыми с обычным восприятиемматериального мира или превосходящими его. Хотя зрительный аспект этих эпизодовстоит, пожалуй, на первом месте, надо сказать, что вполне реалистичныепереживания могут быть и во всех других сенсорных областях. Иногда отдельныемощные звуки, голоса людей или животных, целые музыкальные последовательности,интенсивная физическая боль и другие соматические ощущения или отчетливые вкуси запах могут доминировать в переживании или играть в нем важную роль.Способность к формированию понятий может подвергаться при этом сильномувоздействию, а интеллект может создавать интерпретации действительности, несвойственные данному человеку в обычном состоянии сознания. Описаниесущественных эмпирических элементов необычных состояний сознания было бы неполным без упоминания целого диапазона мощных эмоций, которые являются ихстандартными компонентами.
У многих психоделических переживаний есть одно общее качество, присущее иповседневной жизни с ее последовательными событиями, происходящими в трехмерномпространстве и линейном времени. Однако, так же типичны и доступныдополнительные измерения и эмпирические альтернативы. Психоделическое состояниенесет в себе многоуровневое и многомерное качество, и ньютоно-картезианскиепоследовательности внутренних событий кажутся произвольными вставками в сложномконтинууме беспредельных возможностей. В то же время, они обладают всемихарактеристиками, которые мы ассоциируем с восприятием материального мира«объективной реальности».
Хотя участники ЛСД-сеансов часто говорят об образах, у этих образов неткачества застывших фотографий. Они находятся в постоянном динамическом движениии обычно передают некие драматические события и действия. Но и термин«внутреннее кино», который так часто возникает в отчетах обЛСД-сеансах, не вполне верно описывает их природу. В кинематографиитрехмерность сцены искусственно имитируется движением камеры. Восприятиепространства должно вычитываться из двухмерного показа, и, в конечном итоге,оно зависит от интерпретации зрителя. А психоделические видения действительнотрехмерны и обладают всеми качествами обыденного восприятия (по меньшей мере,могут их иметь при некоторых типах ЛСД-переживаний). Они кажутся происходящимив определенном месте и могут восприниматься с различных направлений и углов придостаточно четком параллаксе. Возможны укрупнение изображения и выборочныйфокус на различных уровнях и планах эмпирического континуума, восприятие илиреконструкция тонкого строения, зрение через прозрачную среду представляемыхобъектов — таких, как клетка, тело эмбриона, части растения или драгоценногокамня. Произвольный сдвиг фокуса является только одним из механизмов стирания ипрояснения образов. Картины также могут проясняться, когда устранены искажения,вызванные страхом, защитой и сопротивлением, или когда содержанию позволеноразвиваться в континууме линейного времени.
Важной характеристикой психоделического переживания является трансцендированиепространства и времени, когда линейный континуум между микрокосмическим миром имакрокосмом, который кажется абсолютно обязательным в обычном состояниисознания, как бы не принимается во внимание. Размер воспринимаемых объектовпокрывает весь возможный диапазон — от атомов, молекул и отдельных клеток догигантских небесных тел, солнечных систем и галактик. Явления из «зонысредних измерений», непосредственно ощущаемые нашими органами восприятия,оказываются в том же эмпирическом континууме, что и те, для восприятия которыхобычно требуется такая сложная технология, как микроскопы и телескопы. Сэмпирической точки зрения, различие между микрокосмом и макрокосмомпроизвольно: они могут сосуществовать в одном и том же переживании ивзаимозаменяться. Участник ЛСД-сеанса может ощущать себя единичной клеткой,эмбрионом и галактикой, и эти три состояния могут возникнуть одновременно илипоочередно из-за простого сдвига фокуса.
Подобным же образом в необычных состояниях сознания трансцендируется линейностьвременных последовательностей. В одно и то же время могут возникать сцены изразных исторических контекстов, они могут выглядеть значимо связанными междусобой по эмпирическим характеристикам. Так, травматические переживания издетства, болезненный эпизод биологического рождения и то, что представляетсяпамятью трагических событий из предыдущих воплощений, могут возникнутьодновременно как части одной сложной эмпирической картины. И снова у человекаесть выбор избирательного фокусирования; он может остановиться на любой из этихсцен. Переживать их все одновременно или воспринимать попеременно, открывая длясебя смысловые связи между ними. Линейный временной интервал, господствующий вповседневном опыте, не имеет здесь значения, и события из различныхисторических контекстов появляются группами, если в них присутствует один и тотже тип сильной эмоции или интенсивного телесного ощущения.
Психоделические состояния предлагают множество эмпирических альтернативлинейному времени и трехмерному пространству, которые характеризуют нашеповседневное существование. События из недавнего и отдаленного прошлого или избудущего могут переживаться в неординарных состояниях с такой живостью и такойсложностью, которые повседневное сознание способно фиксировать только внастоящем моменте. В каких-то психоделических переживаниях время кажетсязамедленным или необычайно ускоренным, в других течет в обратную сторону илиполностью трансцендируется и прекращает течение. Оно может выглядеть идущим покругу или кругообразно и линейно сразу, может следовать по спиральнойтраектории или по своеобразным рисункам отклонения и искажения. Довольно частовремя трансцендируется как самостоятельное измерение и приобретаетпространственные характеристики: прошлое, настоящее и будущее накладываютсяодно на другое и сосуществуют в настоящем моменте. Иногда люди под действиемЛСД переживают различные формы путешествия во времени — возвращаясь висторические времена, проходя через временные петли или выскакивая извременного измерения вообще и вновь попадая в другую точку истории.
Восприятие пространства может претерпевать аналогичные изменения: необычныесостояния сознания ясно демонстрируют узость и ограниченность пространства трехкоординат. Люди под действием ЛСД часто рассказывают, что ощущают пространствои вселенную искривленными, замкнутыми на себя, что они способны восприниматьмиры, имеющие четыре, пять или больше измерений. Другие чувствуют себябезразмерной точкой сознания. Возможно увидеть пространство как произвольнуюконструкцию, как проекцию ума, не имеющую объективного существования вообще.При определенных обстоятельствах любое число взаимопроникающих вселенныхразличных порядков может быть увидено в холографическом сосуществовании. Как ив случае путешествия во времени, можно пережить ментальное пространственноепутешествие с линейным переносом в другое место, прямое и немедленноеперемещение через пространственную петлю или полный выход из пространственногоизмерения и появление в другом месте.
Еще одной важной характеристикой психоделических состояний являетсятрансценденция различия между материей, энергией и сознанием. Внутренниевидения могут быть настолько реалистичными, что станут успешной имитациейявлений материального мира, и наоборот, то, что в повседневной жизнипредставляется твердым и осязаемым «материалом», может рассыпаться впаттерны энергии, в космический танец вибраций или в игру сознания. Вместо мираотдельных индивидов и объектов может появиться недифференцированное вместилищеэнергетических паттернов или сознание, в котором различные виды и уровниразграничений условны и произвольны. Тот, кто изначально видит в материи основусуществования, а в разуме — ее производное, способен впервые открыть для себя,что сознание есть независимый принцип в смысле психофизического дуализма, и, вконечном счете, принять его за единственную реальность. В универсальных ивсеохватывающих состояниях ума трансцендируется сама дихотомия междусуществованием и несуществованием; форма и пустота предстают эквивалентными ивзаимозаменимыми.
Очень интересным и важным аспектом психоделических состояний является возникновениекомплексных переживаний с конденсированным или составным содержанием. В ходеЛСД-психотерапии некоторые переживания можно было расшифровать как многозначныесимволические образования, в которых, связанные эмоционально и тематическиэлементы из самых разных областей, сочетались наиболее созидательным способом.Имеется четкая параллель между этими динамическими структурами и образамисновидений, как их анализировал Зигмунд Фрейд (Freud, 1953).
Другие сложные переживания оказываются гораздо более однородными: вместо того,чтобы отражать множество тем и уровней смысла (включая и противоречивые поприроде), такие явления представляют множественность содержания вунифицированной форме за счет суммирования различных элементов. Переживаниядуального единства с другой личностью (то есть ощущение собственнойтождественности и одновременно единения, нераздельности с другой личностью),сознания группы индивидов, всего населения страны (Индии, царской России,нацистской Германии) или всего человечества принадлежат именно к этойкатегории. Также следует упомянуть архетипические переживания Великой и УжаснойМатери, Мужчины, Женщины, Отца, Любовника, Космического человека иливсеобщности Жизни, как космического явления.
Тенденция создавать составные образы проявляется не только во внутреннемконтексте психоделического опыта. Она ответственна за еще один распространенныйфеномен — иллюзорную трансформацию физического окружения или людей,присутствующих на психоделическом сеансе, при высвобождении бессознательногоматериала у человека, испытывающего действие ЛСД с открытыми глазами. И в этомслучае переживания представляют собой сложные напластования, в которыхвосприятие внешнего мира сочетается с проекцией элементов, образующихся вбессознательном. Терапевт может одновременно восприниматься и в обыденномоблике и в роли родителя, палача, архетипического существа или персонажа изкакого-то предыдущего воплощения. Помещение, где происходит сеанс, можетиллюзорно трансформироваться в детскую спальню, разрешающуюся родами матку,тюрьму, камеру смертников, публичный дом, хижину туземца и т.д., в то же времясохраняя на другом уровне свой обычный вид.
Последней стоящей упоминания характеристикой необычных состояний сознанияявляется трансценденция различия между Эго и элементами внешнего мира или,говоря обобщенно, между частью и целым. В ЛСД-сеансе возможно переживание себякем-то или чем-то другим — либо с сохранением исходной идентичности, либо безтаковой. Переживание себя в качестве бесконечно малой частицей вселенной вовсене кажется несовместимым с ощущением себя в то же самое время любой другой еечастью или же тотальностью всего существующего. Принявший ЛСД может переживатьодновременно или попеременно различные формы идентичности.
Одна крайность — полное отождествление с отдельным, ограниченным и от всегоотчужденным биологическим существом, обитающим в материальном теле илидействительно являющимся этим телом. Индивид отличен от всего остального ипредставляет собой только бесконечно малую и, в конечном счете, ничтожнуючастицу целого. Другой крайностью является полная эмпирическая идентификация снедифференцированным сознанием Универсального Разума или Пустоты и, такимобразом, со всей космической сетью и с тотальностью существования. Этот опытобладает парадоксальным свойством: он бессодержателен и одновременновсесодержателен; ничто не существует в нем в конкретной форме, но, в то жевремя, все существующее кажется представленным или предстает в потенциальной,зародышевой форме.
Содержание неординарных переживаний несет в себе еще более острый вызовньютоно-картезианской парадигме, чем их формальные характеристики. Любойнепредубежденный терапевт, который примет участие в нескольких психоделическихсеансах, столкнется с лавиной фактов, никак не соотносимых с существующиминаучными структурами. Во многих случаях объяснений нет не только из-занедостатка информации о возможных причинных связях — они теоретическиневозможны, если придерживаться постулатов механистической науки.
Работая с ЛСД, я уже давно решил, что нельзя игнорировать постоянный притокудивительных данных на том только основании, что они несовместимы с базиснымидопущениями современной науки. Пришлось также покончить с самообманом насчеттого, что существуют некие разумные объяснения этим данным, несмотря на моюнеспособность представить эти объяснения в самых безудержных фантазиях. Яоткрылся навстречу тому, что наше современное научное мировоззрение можетоказаться поверхностным, неточным и неадекватным, как многие его историческиепредшественники. С этого момента я начал тщательно регистрировать всеозадачивающие и спорные наблюдения без вынесения суждений и попытки ихобъяснить. И только отбросив зависимость от старых концепций и став простопричастным наблюдателем процесса, я постепенно узнал, что как в древней ивосточной философии, так и в современной западной науке есть серьезные модели сволнующими и многообещающими теоретическими альтернативами.
В своих книгах я детально описал самые важные наблюдения из исследований ЛСД,представляющие решительный вызов механистическому мировоззрению. В этой главе ятолько кратко изложу наиболее интересные находки и отошлю заинтересованныхчитателей к первоисточникам.
Анализируя содержание ЛСД-явлений, я счел полезным различить четыре основныхтипа психоделических переживаний. Самые поверхностные из них (в смысле ихлегкодоступности для среднего человека) это абстрактные или эстетическиепереживания. В них нет особого символического содержания, связанного сличностью, и их можно объяснить на языке анатомии и физиологии органов чувств,как это делается в медицинских учебниках. Я не обнаружил на этом уровнепсиходелических состояний ничего, что отрицало бы их интерпретацию на строгомньютоно-картезианском языке.
Следующий уровень психоделических переживаний — психодинамический илибиографический. Он включает комплекс вновь проживаемых эмоционально значимыхвоспоминаний из разных периодов жизни индивида и символические переживания,которые можно расшифровать как вариации или рекомбинации биографическихэлементов — схожие с образами сновидений, как их описывают психоаналитики.Фрейдовская теоретическая схема оказалась чрезвычайно полезной в работе сявлениями на этом уровне; большая часть этих переживаний оставляетньютоно-картезианскую модель нетронутой. И это не удивительно, поскольку самФрейд достаточно явно использовал принципы ньютоновской механики, когдаформулировал концептуальную схему психоанализа.
По-настоящему же удивляет возможность в некоторых случаях оживить воспоминанияпервых дней или недель жизни с почти фотографической точностью. Кроме того,чрезвычайно важными оказались воспоминания о тяжелых телесных травмах, когдачеловек тонул, ушибался, попадал в аварии, переносил операции и болезни. Судяпо всему, они важнее памяти психологических травм, на которых сосредоточилисьсейчас психологи и психиатры. Воспоминания о телесных травмах играют, видимо,непосредственную роль в развитии эмоциональных и психосоматических расстройств.Это верно даже для воспоминаний о переживаниях, связанных с операциями, которыепроходили под общим наркозом. Однако, какой бы удивительной новизной длямедицины и психиатрии не становились некоторые из этих находок, они имеютвесьма малое значение в качестве указаний на необходимость сдвига ведущейпарадигмы.
Более серьезные концептуальные проблемы связаны с третьим типом психоделическихпереживаний, которые я назвал перинатальными. Клинические наблюдения изЛСД-психотерапии наводят на мысль, что человеческое бессознательное содержитхранилища или матрицы, активизация которых ведет к повторному проживаниюбиологического рождения и к серьезной конфронтации со смертью. Этот процесссмерти и нового рождения связан, как правило, с открытием внутренних духовныхобластей в человеческом сознании, независимых от расового, культурного и образовательногофона. Данный тип психоделического опыта ставит важные теоретические проблемы.
В перинатальном опыте принявшие ЛСД могут заново пережить элементы своегобиологического рождения во всей их сложности и иногда с объективноподтверждаемыми деталями. Когда условия тому способствовали, я мог убедиться вточности многих подобных отчетов; часто люди до сеанса не знали обстоятельствсвоего рождения. Им удавалось вспомнить особенности и аномалии утробногоположения, детальную механику родов, характер родовспомогательноговмешательства и послеродового ухода. Переживания, связанные с ягодичнымпредлежанием, предлежащей плацентой, пупочным канатиком, обвитым вокруг шеи,применением касторового масла, использованием щипцов, разными акушерскимиприемами, анестезией и реанимационными процедурами — вот лишь несколькопримеров явлений, наблюдаемых в перинатальных психоделических переживаниях.
По-видимому, память об этих событиях распространяется на ткани и клетки тела.Процесс повторного проживания родовой травмы может ассоциироваться спсихосоматическим воссозданием всех соответствующих физиологических симптомов — таких как ускорение пульса, асфиксия с заметным изменением цвета кожи,гиперсекреция слюны или слизи, чрезмерное мышечное напряжение с энергетической разрядкой,специфические позы и движения, появление гематом и следов родовых повреждений.Имеются также указания, что переживание рождения в ЛСД-сеансах ассоциируется сбиологическими изменениями в теле, копирующими ситуацию действительных родов,пример тому, низкое кислородное насыщение крови, биохимические знаки стресса испецифические характеристики углеводного обмена. Такое комплексноевосстановление ситуации рождения, распространяющееся и на внутриклеточныепроцессы, на цепочки биохимических реакций, представляется трудной задачей длятрадиционных научных моделей. Еще сложнее объяснить другие аспекты процессасмерти-возрождения, в первую очередь символические образы, которые сопровождаютумирание и рождение, даже если соответствующие мифологические темы неизвестныиндивиду. Они принадлежат многим различным культурам. Иногда сюда входят нетолько хорошо знакомые символы смерти-возрождения из иудео-христианскойтрадиции (поругание и пытки Христа, смерть на кресте и воскрешение), но идетали легенды об Изиде и Озирисе, мифов о Дионисе, Адонисе, Аттисе, Орфее,Митре или нордическом боге Бальдуре, их малоизвестных вариантов из доколумбовыхкультур Америки. Богатство информации, высвобождающейся в этом процессе унекоторых людей под действием ЛСД, поистине поразительно.
Наиболее серьезный вызов ньютоно-картезианской механистической модели Вселеннойисходит от последней категории психоделических явлений — целого спектрапереживаний, для которых я подобрал термин трансперсональные. Общимзнаменателем этой богатой и разветвленной группы необычных переживаний являетсяощущение индивида, что его сознание расширилось за пределы Эго итрансцендировало границы времени и пространства.
Многие из переживаний этой категории можно интерпретировать как историческуюрегрессию в биологическое, культурное или духовное прошлое. Довольно часто впсиходелических сеансах доводится испытать достаточно конкретные и реальныеэпизоды жизни плода и эмбриона. Многие сообщают о ярких фрагментах опыта наклеточном уровне сознания, что по-видимому отражает их существование в формеспермы или яйцеклетки во время зачатия. Иногда регрессия идет еще дальше, и уиндивида возникает убедительное чувство повторного проживания эпизодов из жизнибиологических предков или даже погружения в общий фонд коллективной и расовойпамяти. Иногда люди под действием ЛСД сообщают о переживаниях, в которых ониотождествляются с различными животными или у них возникает отчетливое чувствооживления воспоминаний их существования в предыдущем воплощении.
Некоторые другие трансперсональные явления включают трансценденциюпространства, а не времени. Сюда относится опыт сознания другого человека,группы людей или всего человечества. Возможен даже выход за пределыспецифически человеческого опыта с подстройкой к тому, что кажется сознаниемживотных, растений или неодушевленных объектов. В крайних случаях, возможнопобывать в сознании всего творения, всей планеты или всей материальнойВселенной.
Те, кому довелось столкнуться с трансперсональными переживаниями впсиходелических сеансах, часто получают доступ к детальной и, можно сказать,эзотерической информации о соответствующих аспектах материального мира, котораядалеко превосходит их общую образовательную подготовку и специфические знания вданной области. Так, сообщения людей, переживших под действием ЛСД эпизодыэмбрионального существования, момент оплодотворения и фрагменты сознанияклетки, ткани и органа, содержали медицински точные сведения об анатомических,физиологических и биологических аспектах происходивших процессов. Подобнымобразом наследственный опыт, элементы коллективного и расового бессознательного(в юнговском смысле) и «воспоминания прошлых воплощений» частосодержат примечательные детали исторических событий, костюмов, архитектуры,оружия, искусства или религиозной практики древних культур. Те кто поддействием ЛСД пережил психогенетические воспоминания или приобщился к сознаниюживотных форм, не только нашли этот опыт необычайно достоверным и убедительным,но интуитивно вжились в психологию различных животных, их поведение,специфические привычки, циклы воспроизведения и любовные танцы.
Многие из принимавших ЛСД независимо друг от друга сообщали о своих интуитивныхдогадках, что сознание не является продуктом центральной нервной системы и чтооно как таковое присуще не только людям и высшим позвоночным. Они видели в этомпервостепенную характеристику существования, которую нельзя свести к чему-тоеще или откуда-то еще извлечь. У тех, кто сообщил об эпизодах сознательногоотождествления с растениями или частями растений, были необыкновенныепостижения таких ботанических процессов, как прорастание семян, фотосинтезалистьях, опыление или обмен воды и солей в корневой системе. Такжераспространено чувство отождествления с сознанием неорганических материалов илипроцессов — таких, как золото, гранит, вода, огонь, молния, смерч,вулканическая активность, или даже отдельные атомы и молекулы. Как и вышеупомянутые явления, эти переживания могут ассоциироваться с удивительно точнымиинтуитивными догадками. Другая важная группа трансперсональных переживанийвключает телепатию, психодиагностику, ясновидение и яснослышание, предвидение,психометрию, опыт выхода из тела, видение на расстоянии и другие паранормальныефеномены. Для некоторых из них характерна трансценденция обычных временныхограничений, для других — трансценденция пространственных барьеров илисочетание того и другого.
Поскольку многие другие типы трансперсональных явлений тоже часто подразумеваютдоступ к новой информации через экстрасенсорные каналы, четкая граница междупсихологией и парапсихологией, при условии признания трансперсонального опыта,исчезает или становится довольно произвольной.
Существование трансперсональных переживаний попирает самые фундаментальныеположения и принципы механистической науки. С этими переживаними появляютсятакие абсурдные на первый взгляд понятия, как относительнось и произвольностьвсех физических границ, нелокальные связи во Вселенной, коммуникацияпосредством неизвестных средств и каналов, память без материального субстрата,нелинейность времени или сознание, ассоциируемое со всеми формами жизни(включая одноклеточные организмы и растения) и даже с неорганической материей.
Трансперсональный опыт иногда включает события из микрокосма и макрокосма, изобластей, недостижимых непосредственно человеческими органами чувств, или изпериодов — исторически предшествовавших появлению Солнечной системы, Земли,живых организмов, нервной системы и вида Homo sapiens. Эти переживания ясноуказывают, что каким-то необъяснимым пока образом каждый из нас имеетинформацию обо всей Вселенной, обо всем существующем, каждый имеетпотенциальный эмпирический доступ ко всем ее частям и в некотором смыслеявляется одновременно всей космической сетью и бесконечно малой ее частью,отдельной и незначительной биологической сущностью. Содержание обсуждавшегосядо сих пор опыта включает в себя элементы феноменального мира. Хотя сами посебе эти переживания дискредитируют идею о том, что Вселенная состоитисключительно из объективно существующих материальных объектов, отделенных одинот другого, их содержание не выходит за рамки того, что западный мир считает«объективной реальностью», воспринимаемой в обычном состояниисознания. Принято считать, что у нас сложная родословная человеческих иживотных предков, что мы являемся частью специфического расового и культурногонаследия, что мы претерпели сложное биологическое развитие от слияния двухзародышевых клеток до высоко дифференцированного мезозойского организма. Мыживем в мире, в котором помимо нас есть бесчисленное число иных элементов:людей, животных, растений или неодушевленных объектов. Мы принимаем все это наосновании прямого сенсорного опыта, согласованного подтверждения, эмпирическойочевидности и научных исследований. В трансперсональных переживаниях срегрессией в историческое прошлое или с преодолением пространственных барьеровудивляет поэтому не содержание, а сама возможность непосредственногопереживания разнообразных аспектов внешнего феноменального мира и сознательногоотождествления с ними. При нормальных обстоятельствах мы считали бы их целикомпосторонними и эмпирически недоступными. Столь же удивительно найти сознаниетам, где мы его не искали — у низших животных, растений, в неживой природе. Иснова, в классическом экстрасенсорном восприятии необычным и удивительным будетне содержание опыта, а сам способ получения конкретной информации о другихлюдях или восприятие ситуации, которая, согласно здравому смыслу и существующимнаучным парадигмам, должна быть для нас недосягаемой.
Теоретическая новизна этих наблюдений, достаточно впечатляющая сама по себе,еще более выигрывает оттого, что в психоделических сеансах трансперсональныйопыт точно отражает материальный мир и возникает в том же самом континууме,тесно переплетаясь с другими видами опыта, содержание которого не согласуется смировоззрением, господствующим в западной цивилизации. Мы можем упомянуть здесьюнговские архетипы — божеств, демонов, полубогов, супергероев и комплексныемифологические, легендарные и сказочные эпизоды. Даже эти переживания могутассоциироваться с точной информацией о фольклоре, религиозном символизме имифической структуре различных культур мира, с которыми индивид не был знаком,которыми не интересовался до ЛСД-сеансов. Наиболее общие и обычные переживанияэтого типа включают в себя отождествление с космическим сознанием, ВселенскимРазумом или с Пустотой.
В таком трансперсональном опыте можно получить точную информацию о различных,ранее неизвестных аспектах Вселенной, что само по себе требует фундаментальногопересмотра наших понятий о природе реальности, о взаимоотношении сознания иматерии. Столь же мощный вызов несет в себе открытие архетипических имифологических областей и сущностей, которые обладают, по-видимому, собственнымсуществованием и не могут быть объяснены как производные материального мира.Существуют, кроме того, дополнительные, достаточно впечатляющие наблюдения,которые новая парадигма должна объяснить или хотя бы принять во внимание.
Во многих случаях трансперсональный опыт психоделических сеансов как бывплетается в ткань событий материального мира. Такое динамическоевзаимодействие внутреннего опыта и феноменального мира подсказывает, чтокаким-то образом в переплетениях психоделического процесса происходяттрансценденция физических границ индивида. Детальное обсуждение и анализ этогозахватывающего феномена следует оставить для дальнейших публикаций, посколькунужно тщательно изучить подобные случаи. Здесь же достаточно будет краткогоописания их общих характеристик и нескольких специфических примеров.
Причиной подъема определенных трансперсональных тем из бессознательного вовремя психоделических сеансов часто являются невероятные по степени своеговлияния внешние события, как бы связанные весьма специфическим и значимымобразом с внутренней темой. Жизнь индивида в это время становится потрясающимсобранием самых необычных совпадений; он может временно попасть в мир,управляемый не простой линейной причинностью, а синхроничностью, потерминологии Карла Густава Юнга (Jung, 1960). Бывало, что в жизни людей,которые на сеансах ЛСД-терапии приблизились к переживаниям смерти Эго, начиналинарастать различные опасные события и обстоятельства. И наоборот, онирассеивались почти магически, как только этот процесс завершался. Можноподумать, что эти люди должны по каким-то причинам пройти опыт полногоуничтожения, но у них есть выбор сделать это на символическом плане, вовнутреннем мире, или же столкнуться с этим в реальности.
Когда юнговский архетип всплывает в сознании индивида на сеансе психоделическойтерапии, его основная тема тоже может стать явной и начать развертываться вповседневности. Так, например, в то время, когда на сеансах доводитсястолкнуться с проблемами, относящимися к Анимусу, Аниме или Ужасной Матери,идеальные представители этих архетипических образов будут встречаться вповседневной жизни. Когда в ЛСД-сеансах главенствуют элементы коллективного ирасового бессознательного или мифологические темы, связанные с какой-либокультурой, человек может чувствовать в повседневности пугающий наплывэлементов, относящихся именно к той географической или культурной области:появление членов той этнической группы, неожиданные письма или приглашенияпосетить ту страну, скопление актуальных для него тем в книгах, кинофильмах илив телевизионных программах, транслируемых в это время.
Другие интересные наблюдения подобного рода были сделаны в опыте прошлыхвоплощений. Некоторые люди под действием ЛСД неожиданно испытывали яркие исложные эпизоды из других культур и других исторических периодов, имевшиекачество воспоминаний и обычно интерпретируемые как заново прожитые эпизоды изпредыдущих жизней. По мере развертывания этих переживаний испытывающий обычноидентифицирует определенных лиц в их настоящей жизни в качестве важныхпротагонистов из кармических ситуаций. В этом случае межличностные напряжения,проблемы и конфликты с этими лицами часто узнаются и интерпретируются какпрямые следствия деструктивных кармических паттернов. Повторное проживание иразрешение подобных кармических воспоминаний чаще всего ассоциируется уЛСД-пациента с глубоким облегчением, освобождением от тягостных«кармических завязок», всепоглощающим блаженством и завершенностью.
Тщательная проверка динамики межличностных структур, которые предположительнобыли следствиями разрешившихся кармических паттернов, часто приводит кудивительным результатам. Чувства, установки и поведение людей, в которыхиндивид под действием ЛСД увидел действующих лиц его прошлых воплощений, имеюттенденцию изменяться в специфическом направлении, совпадающем с курсом событийпсиходелических сеансов. Важно подчеркнуть, что эти изменения происходятсовершенно независимо и не могут быть объяснены в терминах общепринятоголинейного понимания причинности. Причастные к ним лица могут находиться за сотнии тысячи миль во время психоделического сеанса. Эти изменения могут произойтидаже в отсутствие физической коммуникации с причастными лицами. Их чувства иотношения совершенно независимо подвергаются влиянию факторов, которые никоимобразом не связаны с переживаниями человека под действием ЛСД, и все жеспецифические изменения у них очевидно следуют общему паттерну и происходятпочти в одно и то же время, с разницей в несколько минут. Подобные случаиэкстраординарной синхроничности довольно часто ассоциируются с разнообразнымифеноменами другого рода. Существует поразительная параллель между событиямиподобного рода и основными посылками теоремы Белла в современной физике (Bell,1966), которые мы обсудим позже. Такие наблюдения вовсе не типичны для психоделическихсостояний только, они встречаются в контексте юнгианского анализа, в разныхформах эмпирической психотерапии, в ходе медитативной практики и во времяспонтанных выбросов трансперсональных элементов в повседневное сознание.
После описания наиболее ярких наблюдений из психоделических исследований,бросающих вызов здравому смыслу и существующим научным парадигмам, интересноисследовать изменения в мировоззрении у людей, которые сами испыталиперинатальные и трансперинатальные явления. Особенно интересно будетрассмотреть драматические изменения научного мировоззрения на протяжении этогостолетия (об этом — в следующем разделе книги).
Пока люди под действием ЛСД сталкиваются с феноменами преимущественнобиографической природы, им не приходится встречаться с серьезнымиконцептуальными сомнениями. Однако приступая к систематическому изучениютравмирующего прошлого, они чаще всего понимают, что определенные аспекты ихжизни неподлинны, что это лишь слепое, автоматическое повторениенеотрегулированных привычных схем, установившихся в раннем детстве. Повторноепроживание специфических травмирующих воспоминаний, лежащих в основе подобныхпаттернов, будет нести освобождающий эффект и позволит воспринять и четчедифференцировать взаимоотношения и ситуации, причинявшие прежде боль, и должнымобразом их отрегулировать. Типичными примерами таких ситуаций могут служитьнеадекватное отношение к авторитету из-за травматичного опыта с доминирующимиродителями, внесение элементов соперничества между единоутробными детьми вотношения со сверстниками или искажение сексуальных взаимоотношений из-запривычек, установившихся в отношениях с родителем противоположного пола.
Как только принявшие ЛСД входят в перинатальную область и сталкиваются сдвойным опытом рождения и смерти, они обычно осознают, что искаженность инеподлинность их жизни не ограничиваются какой-то ее частью или областью. Онинеожиданно видят всю картину реальности и общую стратегию существования лживойи ненастоящей. Многие отношения и модели поведения, которые преждевоспринимались как естественные и были приняты без сомнений, теперь оказываютсяиррациональными и абсурдными. Становится ясно, что они вызваны страхом смерти инеразрешившейся травмой рождения. В этом контексте лихорадочный образ жизни, охотничьиамбиции, тяга к соревнованию, необходимость самоутвердиться, а такженеспособность радоваться выглядят совсем необязательными ночными кошмарами, откоторых вполне возможно пробудиться. Те, кто завершает процесссмерти-возрождения, подключаются к истинным духовным источникам и понимают, чтокорнями механистического и материалистического мировоззрения является страх — страх перед рождением и страх перед смертью.
Вслед за смертью Эго обычно значительно возрастает способность радоватьсяжизни. Прошлое и будущее представляются относительно менее важными, чемнастоящий момент, и волнение от самого процесса жизни заменяет принужденнуюпогоню за достижением целей. Человек начинает воспринимать мир как паттерныэнергии, а не как твердую материю, и его границы с остальным миром становятсяболее подвижными. Хотя духовность теперь воспринимается как значительная силаво Вселенной, феноменальный мир все еще видится объективно реальным. Времяпо-прежнему линейно, пространство остается эвклидовым, а принцип причинности — несомненным, хотя корни многих проблем теперь с очевидностью обнаруживаются впроцессе рождения, а не в раннем детстве.
Самые глубокие и фундаментальные изменения в понимании природы реальностипроисходят в связи с разного рода трансиндивидуальными переживаниями. Посколькупроцесс ЛСД-терапии распространяется и на трансперсональные области, пределылинейной причинности растягиваются до бесконечности. Не только биологическоерождение, но и самые разные аспекты и стадии эмбрионального развития, даже обстоятельствазачатия и имплантации представляются правдоподобными источниками важных влиянийна психологическую жизнь индивида. Для уразумения эмпирического мира в мышлениеиндивида должны теперь включаться элементы наследственной, расовой ипсихогенетической памяти, сознательный разум молекулы ДНК и метафизикагенетического кода, динамика архетипических структур и факт перевоплощения позакону кармы. Если твердо придерживаться старой медицинской модели, по которойдля памяти необходим материальный субстрат, то ядро отдельной клетки(сперматозоида или яйцеклетки) должно содержать не только информацию обанатомии, психологии и биохимии тела, конституциональных факторах,наследственной предрасположенности к болезням и родительских характеристиках(т. е. обо всем, что перечислено в медицинских учебниках), но также комплексныевоспоминания из жизни наших человеческих и животных предков вместе с детальнымиданными обо всех культурах мира. Так как в переживаниях под действием ЛСДприсутствует сознание растений и неорганической материи, вплоть до еемолекулярной, атомной и субатомной структур, а также космогенетические событияи геологическая история, приходится в конечном счете заключить, что всявселенная каким-то образом закодирована в сперматозоиде и яйцеклетке. В этомпункте мистические альтернативы механистическому мировоззрению выглядят гораздоболее приемлемыми и разумными.
В то же время разнообразные трансперсональные переживания будут, вероятно,подтачивать веру в принудительность линейного времени и трехмерностьпространства, предлагая большое число эмпирических альтернатив. Тенденцияматерии к дезинтеграции имеет результатом не только игру энергетическихпаттернов, но и космический вакуум. Форма и пустота становятся связанными и, вконечном итоге, взаимозаменимыми понятиями. После того, как индивид столкнулсяс какой-то значительной областью трансперсонального опыта,ньютоно-картезианское мировоззрение становится несостоятельным в качествесерьезной философской концепции и воспринимается как прагматически полезная, ноупрощенная, поверхностная и произвольная система организации повседневногоопыта.
Хотя практическое мышление отдельного человека в его обыденной жизни все ещеопределяется терминами твердой материи, трехмерного пространства, времени,направленного в одну сторону, и линейной причинности, философское пониманиесуществования становится уже значительно более сложным и искушенным, оноприближается к образцам, открытым великими мистическими традициями мира.Вселенная предстает бесконечной сетью путешествий в сознании, а думающийиндивид выходит за границы дихотомии испытывающего и испытываемого, формы ипустоты, времени и безвременья, детерминизма и свободной воли, существования инесуществования.
Новое понимание реальности, существования ичеловеческой природы
Наблюдения, описанные в предыдущем разделе, особенно те, чтоотносятся к трансперсональным переживаниям, явно не совместимы с базиснымиположениями механистической науки. Они столь состоятельны и поступают из стольмногочисленных источников, что отрицать их существование уже невозможно. Труднотакже предположить, что они могли бы быть ассимилированы современной наукой засчет какого-то небольшого или даже серьезного урегулирования концепций ведущейпарадигмы. Единственным решением является, по-видимому, фундаментальный ирезкий пересмотр парадигмы, масштабный и далеко ведущий сдвиг. В некоторомсмысле, такое развитие вполне логично и не должно восприниматься какнеожиданность. Научное мышление в современной медицине, психиатрии, психологиии антропологии представляет собой прямое продолжение ньютоно-картезианскоймодели Вселенной, созданной в XVII столетии. Поскольку в физике XX векатрансцендированы все основные допущения этого воззрения на реальность, вполнеестественно рано или поздно ожидать глубоких изменений во всех дисциплинах,являющихся ее непосредственными производными.
Можно без особых усилий показать, что материалы ЛСД-психотерапии, загадочные инеоб]яснимые с точки зрения механистической науки, представляют гораздо меньшиетрудности, если подходить к ним в духе квантово-релятивистской физики, теориисистем и информации, кибернетики или недавних открытий в нейропсихологии ибиологии. Современные исследования сознания поставляют многочисленныесвидетельства, поддерживающие мировоззрение великих мистических традиций. В тоже время революционное развитие других научных дисциплин в корне подрывает идискредитирует механистическое видение мира, сужает разрыв между наукой имистицизмом, казавшийся в прошлом абсолютным и непреодолимым.
Интересно, что многие великие ученые, произведшие революцию в современнойфизике — Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Эрвин Шредингер, Вернер Гейзенберг,Роберт Оппенгеймер и Давид Бом — находили свое научное мышление вполнесовместимым с духовностью, с мистическим мировоззрением. В последние годы всебольшее сближение науки и мистицизма обсуждается во многих книгах и статьях.
Чтобы продемонстрировать совместимость и взаимодополнительность мировоззрения,возникшего в квантово-релятивистской физике, и наблюдений, полученных в ходеисследований сознания, я дам краткий обзор концептуальной революции в физике XXвека по ее исчерпывающему представлению в книге Фритьофа Капры «Даофизики» (Сарга, 1975). Прежде всего, обратим внимание на интереснуюпараллель — возможно, не просто по совпадению, а по глубокому смыслу.Ньютоно-картезианская модель была адекватной и даже весьма успешной до тех пор,пока физики исследовали явления в мире повседневного опыта, или в «зонесредних измерений». Как только они начали совершать экскурсии за пределыобычного восприятия в микромир субатомных процессов и в макромир астрофизики,ньютоно-картезианская модель стала непригодной, возникла необходимость еетрансценденции. Аналогично этому, глубокие концептуальные и метафизическиеизменения автоматически происходят с ЛСД-пациентами, с теми, кто занимаетсямедитацией, и с другими исследователями внутренних пространств, как только ониэмпирически достигают трансперсональных областей. У науки, которая принимает врасчет свидетельства необычных состояний сознания, нет другого выбора, кромекак освободить себя от узких рамок ньютоно-картезианской модели.
Революционные перемены в физике, ознаменовавшие конец ньютоновской модели,начались в XIX веке знаменитыми экспериментами Фарадея и теоретическими работамиМаксвелла по электромагнитным явлениям. Усилиями этих двух естествоиспытателейвозникло новое понятие силового поля, заменившее ньютоновское понятие силы. Вотличие от ньютоновских сил, силовые поля можно исследовать вне связи сматериальными телами. Это было первым значительным отклонением от ньютоновскойфизики, оно привело к открытию того, что свет — это быстро изменяющеесяэлектромагнитное поле, волнами распространяющееся в пространстве. В основаннойна этом открытии общей теории электромагнитных колебаний удалось свестиразличия между радиоволнами, видимым светом, рентгеновскими лучами икосмическим излучением к разнице в частоте; все эти явления об]единились подназванием «электромагнитные поля». Однако, еще долгие годыэлектродинамика оставалась под заклятием ньютонианского мышления.Электромагнитные волны считались вибрациями очень легкой субстанции, называемой«эфиром». Эксперимент Майкельсона-Морли опроверг существование эфира,а Альберт Эйнштейн первым ясно высказался за то, что электромагнитные полясуществуют сами по себе и способны распространяться в пустом пространстве.Первые десятилетия нашего столетия принесли неожиданные открытия в физике,потрясшие самые основы ньютоновской модели вселенной.
Краеугольным камнем этого развития стали две статьи, опубликованные Эйнштейномв 1905 году. В первой он сформулировал принципы своей специальной теорииотносительности, во второй предложил новую точку зрения на природу света — позднее физики дружно переработали ее в квантовую теорию атомных процессов.Теория относительности и новая теория атома опровергли все базисные концепцииньютоновской физики: абсолютность времени и пространства, незыблемостьматериальной природы пространства, дефиницию физических сил, строгодетерминированную систему об]яснения и идеальное об]ективное описание явлений,не учитывающее наблюдателя.
Согласно теории относительности, пространство не трехмерно, а время не линейно;ни то, ни другое не является отдельной сущностью. Они теснейшим образомпереплетены и образуют четырехмерный «пространственно-временной»континуум. Поток времени не равномерен и не однороден, как в ньютоновскоймодели, он зависит от позиции наблюдателей и их скорости относительнонаблюдаемого события. Более того, в общей теории относительности, сформулированнойв 1915 году и окончательно еще не подтвержденной экспериментально,утверждается, что присутствие массивных об]ектов влияет на пространство-время.Вариации гравитационного поля в разных частях Вселенной оказывают искривляющеедействие на пространство, что заставляет время течь в различном темпе.
Любые измерения в пространстве и времени относительны, больше того, самаструктура пространства-времени зависит от распределения материи — поэтомуразличие между материей и пустым пространством исчезает. Ньютоновское понятие отвердых материальных телах, движущихся в пустом пространстве с эвклидовымихарактеристиками, теперь значимо только в «зоне средних измерений». Вастрофизике и космологии понятие пустого пространства не имеет смысла, аразвитие атомной и субатомной физики разрушило представление о твердой материи.
История субатомных исследований начинается на рубеже веков с открытиярентгеновских лучей и радиоактивных элементов. Опыты Резерфорда сальфа-частицами продемонстрировали, что атомы не являются твердыми и неделимымиединицами материи, а состоят из огромных пустот, в которых мелкие частицы — электроны — движутся вокруг ядер. При изучении атомарных процессов ученыестолкнулись с несколькими парадоксами, возникавшими всякий раз, когда онипытались об]яснить новые данные в рамках традиционной физики. В 20-х годахинтернациональная группа физиков, в которую входили Нильс Бор, Луи Де-Бройль,Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер, Вольфганг Паули и Поль Дирак, добиласьуспеха в поисках математического описания субатомных процессов. Концепцияквантовой теории и ее философские приложения воспринимались непросто, несмотряна то, что математический ее аппарат адекватно отражал рассматривавшиесяпроцессы. «Планетная модель» рассматривала атом как пустое пространствос мельчайшими частицами материи, а квантовая физика показала, что даже этичастицы не вещественны. Выяснилось, что у субатомных частиц очень абстрактныехарактеристики и парадоксальная, двойственная природа. В зависимости оторганизации эксперимента они проявляют себя иногда как частицы, а иногда какволны. Такая же двойственность наблюдалась при исследованиях природы света. Внекоторых экспериментах свет проявлял свойства электромагнитного поля, в другихже представал в форме отдельных квантов энергии, фотонов, не имеющих массы ивсегда движущихся со скоростью света.
Тот факт, что один и тот же феномен проявляется и как частица, и как волна,конечно, нарушал аристотелевскую логику. Форма частицы подразумевает сущность,заключенную в малом об]еме или в конечной области пространства, тогда как волнараспространяется по огромным областям пространства. В квантовой физике эти дваописания взаимоисключительны, но равно необходимы для полного пониманиярассматриваемых явлений. Это нашло свое выражение в новом логическомприспособлении, которому H.Бор (Bohr, 1934; 1958) дал название принципадополнительности.
Этот новый упорядочивающий принцип не разрешает парадокс, а только вводит его всистему науки. В нем принимается логическое противоречие двух аспектов реальности,взаимоисключающих и в то же время одинаково необходимых для исчерпывающегоописания явления. Согласно Бору, это противоречие является результатомнеконтролируемого взаимодействия между объектом наблюдения и наблюдательнымисредствами. В области квантовых взаимодействий не может быть речи о причинностии полной объективности в обычном их понимании.
То, как разрешилось в квантовой теории кажущееся противоречие между понятиямичастицы и волны, поколебало самые основы механистической теории. На субатомном уровнематерия не существует с определенностью в данном конкретном месте, а скорее«проявляет тенденцию к существованию», внутриатомные события непроисходят с определенностью в определенное время определенным способом, аскорее «выказывают тенденцию случаться». Эти тенденции могут бытьвыражены как математическая вероятность с характерными волновыми свойствами.Волновую картину света или субатомных частиц не следует понимать буквально. Подволнами подразумеваются нетрехмерные конфигурации, а математические абстракцииили «волны вероятности», отражающие вероятность обнаружения частицы вданное время и в данном месте. Квантовая физика таким образом предложиланаучную модель Вселенной, резко контрастирующую с моделью классической физики.На субатомном уровне мир твердых материальных тел распался на сложную картинуволн вероятности. Более того, тщательный анализ процесса наблюдения показал,что субатомные частицы не имеют смысла как отдельные сущности; их можно понятьтолько как взаимосвязи между подготовкой эксперимента и последующимиизмерениями.
Поэтому волны вероятности представляют собой в конечном счете не вероятностиконкретных вещей, а вероятности взаимосвязей. Исследование субатомного мира незакончилось открытием атомных ядер и электронов. Сначала атомная модель быларасширена до трех «элементарных частиц» — протона, нейтрона иэлектрона. По мере совершенствования техники эксперимента и создания новыхприборов число частиц продолжало расти, в настоящее время они исчисляютсясотнями. В ходе экспериментов стало ясно, что завершенная теория субатомныхявлений должна включать не только квантовую физику, но и теориюотносительности, так как скорость частиц часто близка к скорости света.Согласно Эйнштейну, масса никак не связана с веществом, а является формойэнергии; их соотношение выражено в его знаменитом уравнении: Е = мс2.
Потрясающим следствием теории относительности явилось экспериментальноеподтверждение того, что материальные частицы могут создаваться из чистойэнергии и опять превращаться в чистую энергию при обратном процессе. Теорияотносительности коренным образом повлияла не только на концепцию частиц, но ина картину силовых взаимодействий между ними. Взаимное притяжение иотталкивание частиц при релятивистском описании рассматривается как обмендругими частицами. Следовательно, истоком силы и материи теперь считаютсядинамические паттерны, называемые частицами. Известные в настоящее времячастицы не могут подвергаться дальнейшему делению. В физике высоких энергий,где используются процессы столкновения, материя может делиться многократно, ноне на более мелкие части; осколки являются частицами, созданными из энергиипроцесса столкновения. Субатомные частицы являются, таким образом, разрушимымии неразрушимыми одновременно.
Теория поля справилась с классическим различением материальных частиц ипустоты. Согласно теории гравитации Эйнштейна и теории квантовых полей, частицынеотделимы от пространства, которое их окружает. Они представляют собой не чтоиное, как сгущение непрерывного поля, присутствующего во всем пространстве.Теория поля предполагает, что частицы могут спонтанно возникать из пустоты иснова исчезать в ней. Открытие динамического качества «физическоговакуума» является одним из самых важных в современной физике.
Вакуум находится в состоянии пустоты, ничтойности, и, тем не менее,потенциально он содержит все формы мира частиц. Обзор достижений современнойфизики будет неполон, если не упомянуть о радикальной школе мышления, имеющейособое значение для нашего дальнейшего обсуждения — о так называемом«шнуровочном» (Bootstrap) подходе Джеффри Чу (Chew, 1968). Онразрабатывался специально только для одного типа субатомных частиц — адронов,но своими следствиями представляет всестороннее философское понимание природы.
Согласно «шнуровочной философии», природу нельзя редуцировать ккаким-либо фундаментальным сущностям вроде элементарных частиц или полей; онадолжна пониматься целиком в своей самодостаточности. В итоге, вселенная — этобесконечная сеть взаимосвязанных событий. Ни одно из свойств какой-либо частиэтой сети не является элементарным и фундаментальным; все они отражают свойствадругих ее частей. Вселенная не может рассматриваться — как это происходит вньютоновской модели и производных от нее концепциях — в виде ансамбля сущностей,не поддающихся дальнейшему анализу и априорно данных.
«Шнуровочная» философия природы не только отрицает существованиебазисных составляющих материи, она вообще не принимает никаких фундаментальныхзаконов природы или обязательных принципов. Все теории естественных явлений,включая законы природы, считаются здесь созданиями человеческого разума. Ониявляются концептуальными схемами, представляющими более или менее адекватныеприближения, и их не следует смешивать с точными описаниями реальности или с самойреальностью.
История физики двадцатого столетия — непростой процесс; он включает не толькоблестящие достижения, но и концептуальную путаницу, драматичные человеческиеконфликты. Физикам потребовалось много времени, чтобы отказаться от базисныхустановок классической науки и согласованного взгляда на реальность. Новаяфизика повлекла за собой не только смену понятий материи, пространства, времении линейной причинности, но и признание того, что парадоксы составляютсущественный аспект новой модели Вселенной. Уже после того, как математическийаппарат теории относительности и квантовой теории был завершен, принят и усвоенглавным направлением науки, физики по-прежнему далеки от единодушия в вопросахфилософской интерпретации и метафизических приложений этой системы мышления.Только в отношении квантовой теории существует несколько интерпретаций еематематического аппарата (Jammer, 1974; Pagels, 1982).
Даже весьма образованные и передовые физики-теоретики в силу своего воспитаниянаделяют повседневную реальность теми свойствами, какие ей приписаны вклассической физике. Многие из специалистов отказываются иметь дело снеразрешенными философскими вопросами квантовой теории и склоняются к строгопрагматическому подходу. Они довольствуются тем, что математический аппаратквантовой теории точно предсказывает результаты экспериментов, и настаивают натом, что именно это и только это имеет значение.
Еще один важный подход к проблемам квантовой теории основан на стохастическойинтерпретации. В отношении событий феноменального мира физики применяютстатистический подход, если им не известны все механические детали системы,которая должна быть изучена. Они называют эти неизвестные факторы«скрытыми переменными». Те, кто отдает предпочтение стохастическойинтерпретации квантовой теории, пытаются продемонстрировать, что она являетсяпо существу классической теорией вероятностных процессов и что радикальныйотход от концептуальной структуры классической физики неоправдан и ошибочен.Многие вслед за Эйнштейном верят, что квантовая теория — это особый родстатистической механики, дающий только средние значения измеряемых величин. Наболее глубоком уровне каждая отдельная система управляется детерминистскимизаконами, которые предстоит открыть в будущем при помощи более точныхисследований. В классической физике скрытые переменные — это локальныемеханизмы. Джон Белл представил доказательство, что в квантовой физике такиескрытые переменные (если они существуют) должны быть нелокальными связями собщим пространством, действующими мгновенно.
Копенгагенская интерпретация, связанная с именами H. Бора и В. Гейзенберга, до1950 года являлась ведущей точкой зрения на квантовую теорию. В ней выделенпринцип локальной причинности и подвергнута сомнению объективностьсуществования микромира. В соответствии с этой точкой зрения не существуетреальности, пока нет восприятия этой реальности. В зависимости от условийпроведения эксперимента различные дополняющие аспекты будут становиться явными.Именно факт наблюдения нарушает неразрывную целостность мироздания и рождаетпарадоксы. Мгновенное переживание реальности вовсе не парадокс. Парадоксвозникает, когда наблюдатель пытается построить историю своего восприятия. Ипроисходит это потому, что нет четкой разделительной линии между нами и реальностью,которая существовала бы вне нас. Реальность конструируется ментальными актами изависит от того, что и как мы выбираем для наблюдения.
Среди физиков-теоретиков были и те, кто пытался разрешить парадоксы квантовойфизики за счет изменения основ научной теории. Некоторые сдвиги в математике ифилософии привели к идее, что причина несоответствий может лежать в логическойподоплеке теории. Поиски в этом направлении привели к попыткам заменить языкобычной булевой логики квантовой логикой, в которой логический смысл слов«и» и «или» был изменен.
И наконец, самой фантастической интерпретацией квантовой теории стала гипотезамножественности миров, связанная с именами Хью Эверета III, Джона А. Уилера иНила Грэхема. В данном подходе снимаются несоответствия между общепринятымиинтерпретациями и «коллапсом волновой функции», вызванным самим актомнаблюдения. Это становится возможным, однако, лишь ценой коренного пересмотранаших наиболее фундаментальных положений относительно природы реальности.Гипотеза постулирует, что Вселенная в каждое мгновение расщепляется набесконечное число вселенных. Благодаря этому множественному ветвлению актуальнореализуются, хотя и в разных вселенных все возможности, предусмотренныематематическим аппаратом квантовой теории. Реальность тогда есть бесконечностьэтих вселенных, существующих во всеобъемлющем «суперпространстве».Поскольку отдельные вселенные не сообщаются между собой, не может быть никакихпротиворечий.
Наиболее радикальными с точки зрения психологии, психиатрии и парапсихологииявляются интерпретации, предполагающие ключевую роль психики в квантовойреальности. Авторы, мыслящие в этом направлении, предполагают, что ум илисознание реально влияют или даже создают материю. Здесь должны быть упомянутыработы Юджина Уигнера, Эдварда Уокера, Джека Сарфатти и Чарлза Мьюзеса.
Характер и объем этой книги не позволяют в деталях изложить удивительные имногообещающие перемены в картине Вселенной и реальности, предложенныеквантово-релятивистской физикой. Заинтересованный читатель найдет более полнуюинформацию в книгах специалистов в этой области. И все же еще один существенныйпункт следует упомянуть. Эйнштейн, чьи работы положили начало развитиюквантовой физики, до конца своей жизни упорно отказывался признать фундаментальнуюроль вероятности в природе. Он выразил свою позицию в знаменитом высказывании«Бог не играет в кости». Даже после нескольких дискуссий с лучшимипредставителями квантовой физики он сохранил убеждение, что когда-нибудь вбудущем будет найдена детерминистская интерпретация в терминах «скрытыхлокальных переменных». Для того чтобы показать ошибочность боровскойинтерпретации квантовой теории, Эйнштейн придумал мысленный эксперимент,который позже стал известен как эксперимент Эйнштейна-Подольского-Розена (ЭПР).По иронии судьбы этот эксперимент несколькими десятилетиями позже послужилоснованием для теоремы Белла, доказавшей, что картезианская концепцияреальности несовместима с квантовой теорией (Bell, 1966; Сарга, 1982).
По упрощенной версии ЭПР-эксперимента два электрона вращаются в противоположныхнаправлениях, так что их общий спин равен нулю. Их удаляют друг от друга, покарасстояние между ними не станет макроскопическим; затем их предполагаемые спиныизмеряются двумя независимыми наблюдателями. Квантовая теория предсказывает,что в системе из двух частиц с общим нулевым спином, спины относительно любойоси всегда будут скоррелированы, т.е. противоположны. Хотя до действительногоизмерения можно говорить о тенденции спина, как только измерение проведено,потенциальная возможность становится реальным фактом. Наблюдатель может выбратьлюбую ось измерения, и это моментально определит спин другой частицы, котораяможет находиться за тысячи миль от него. Согласно теории относительности,никакой сигнал не может распространяться быстрее скорости света, следовательно,эта ситуация в принципе невозможна. Мгновенную, нелокальную связь между такимичастицами нельзя осуществить сигналом в эйнштейновском смысле; коммуникациятакого рода выходит за рамки принятой концепции передачи информации. ТеоремаБелла поставила физиков перед неприятной дилеммой: предполагается одно из двух- либо мир не является объективно реальным, либо в нем действуют сверхсветовыесвязи. По утверждению Генри Стаппа, теорема Белла показала «глубокуюистину, что Вселенная либо лишена всякой фундаментальной закономерности, либофундаментально нераздельна» (Stapp, 1971).
Хотя квантово-релятивистская физика вызвала наиболее убедительную и радикальнуюкритику механистического мировоззрения, важные решения были приняты благодарярезультатам исследований в других областях. Резкими изменениями подобного роданаучное мышление обязано развитию кибернетики, теории информации, теории системи теории логических типов. Одним из главных представителей этого решительногоповорота в современной науке стал Грэгори Бейтсон. Он утверждает, что мышлениена языке субстанции и дискретных объедков является серьезной ошибкой влогической типологии. В повседневной жизни мы имеем дело не с объектами, а с ихсенсорными преобразованиями или с сообщениями о различиях; в смысле теорииКоржибского (Korzybski, 1933), мы имеем доступ к картам, а не к территории.Информация, различение, форма и паттерн, составляющие наше знание о мире,являются лишенными размерности сущностями, которые нельзя локализовать впространстве или во времени. Информация течет в цепях, которые выходят заобщепринятые границы индивидуальности и включают все окружающее. Этот способнаучного мышления делает абсурдной попытку понять мир в терминах отдельныхобъектов и сущностей, рассматривать индивида, семью или род как дарвиновскиесообщества в борьбе за выживание, проводить различие между умом и телом, илиидентифицироваться с эго-телесной единицей («Эго, облаченное в кожу»у Алана Уотса). Как и в квантово-релятивистской физике акцент смещается отсубстанции и объекта к форме, паттерну и процессу.
Теория систем дала возможность сформулировать новое определение разума иумственной деятельности. Она показала, что любое устройство, состоящее изчастей и компонентов, образующих достаточно сложные замкнутые казуальные цепи ссоответствующими энергетическими связями, будет обладать ментальнымихарактеристиками реагировать на различия, обрабатывать информацию исаморегулироваться. В этом смысле можно говорить о ментальных характеристикахклеток, тканей и органов тела, культурных групп и наций, экологических системили даже всей планеты, как сделал Лавлок в своей теории Гейи (Lovelock, 1979).И когда мы говорим о большем разуме, объединяющем иерархию всех меньших, дажетакой скептик, как Г. Бейтсон, должен признать, что такая концепция близка кпонятию об имманентном Боге.
Глубокая критика основных концепций механистической науки содержится также вработах нобелевского лауреата Ильи Пригожина (Prigogine, 1980, 1984) и егоколлег в Брюсселе и Остине (штат Техас).
Традиционная наука рисует жизнь как специфический, редкий и в конечном итогебесполезный процесс — как незначимую и случайную аномалию, дон-кихотскую битвупротив абсолютного диктата второго закона термодинамики. Эта мрачная картинаВселенной, где властвует всемогущая тенденция к возрастанию случайности иэнтропии, где все движется к неизбежной тепловой смерти, теперь принадлежитпрошлому науки. Ее опровержению послужили исследования Пригожина по так называемымдиссипативным структурам в определенных химических реакциях и открытый им новыйпринцип, лежащий в их основе — «порядок через флуктуации». Дальнейшиеисследования показали, что этому принципу подчинены не только химическиепроцессы: он представляет собой базисный механизм развертывания эволюционныхпроцессов во всех областях — от атомов до галактик, от отдельных клеток дочеловеческих существ и вплоть до обществ и культур.
На основании этих наблюдений появилась возможность сформулировать единую точку зренияна эволюцию, объединяющим принципом которой является не стабильное состояние, адинамические состояния неуравновешенных систем. Открытые системы на всехуровнях и во всех областях являются носителями всеобщей эволюции, котораягарантирует, что жизнь будет продолжать свое движение во все более новыединамические режимы сложности. С этой точки зрения, жизнь сама по себепредстает далеко выходящей за узкие рамки понятия органической жизни. Всякийраз, когда какие-либо системы в любой области задыхаются от энтропийныхотходов, они мутируют в направлении новых режимов. Одна и та же энергия и те жесамые принципы обеспечивают эволюцию на всех уровнях, будь то материя,жизненные силы, информация или ментальные процессы. Микрокосм и макрокосмявляются двумя аспектами одной-единой и объединяющей — эволюции. Жизнь уже непредставляется явлением, развертывающемся в неодушевленной Вселенной: самаВселенная становится все более и более живой.
Хотя простейший из изучаемых уровней самоорганизации — это уровень диссипативныхструктур, образованных в самообновляющихся химических реакциях, применение этихпринципов к биологическим, психологическим и социологическим явлениям нельзяназвать редукционистским мышлением. В отличие от редукционизма вмеханистической науке такие интерпретации основаны на фундаментальнойгомологии, на родстве самоорганизующей динамики многих уровней.
С этой точки зрения, человек не выше других живых организмов; просто люди живутодновременно на большем числе уровней, чем формы жизни, появившиеся в началеэволюции. Здесь наука заново открыла ту истину «вечной философии»,что эволюция человека является значимой составной частью вселенской эволюции.Люди — важные посредники этой эволюции, а не ее беспомощные объекты, они сами иесть эволюция.
Подобно квантово-релятивистской физике эта наука о становлении, сменяя старуюнауку о бытии, перенесла внимание с субстанции на процесс. Структура здесь — случайный продукт взаимодействующих процессов, который, по словам Эриха Янча,не более прочен, чем картина стоячей волны при слиянии двух рек или улыбкачеширского кота.
Последним серьезным вызовом механистическому мышлению стала теория британскогобиолога и биохимика Руперта Шелдрэйка, изложенная в его революционной книге«Новая наука жизни» (Sheldrake, 1981).
Шелдрэйк блестяще критикует ограниченность объяснительных возможностеймеханистической науки и ее неспособность справиться с ключевыми проблемами вобласти морфогенеза индивидуального развития и эволюции видов, генетики,инстинктивных и более сложных форм поведения. Механистическая наука имеет делотолько с количественным аспектом явления, с тем, что Шелдрэйк называет«энергетической причинностью». Ей нечего сказать о качественномаспекте — о развитии форм или «формирующей причинности». По теорииШелдрэйка, живые организмы это не просто сложные биологические машины; жизнь неможет быть сведена к химическим реакциям. Форма, развитие и поведениеорганизмов определяются «морфогенетическими полями», которые внастоящее время не могут быть обнаружены, измерены или поняты физикой. Эти полясоздаются формой и поведением живших в прошлом организмов того же видапосредством прямой связи сквозь пространство и время и обладают кумулятивнымисвойствами. Если у достаточного числа представителей вида развились какие-тоорганизменные свойства или особые формы поведения, это автоматически передаетсядругим особям, даже если между ними нет обычных форм контакта". Явление«морфического резонанса», как назвал его Шелдрэйк, относится нетолько к живым организмам, его можно увидеть в таких элементарных явлениях, какрост кристаллов.
Какой бы неправдоподобной и абсурдной не казалась эта теория механистическиориентированному уму, она проверяема, в отличие от базисных метафизическихположений материалистического мировоззрения. Уже сейчас, на своем раннем этапеона подтверждается экспериментами на крысах и наблюдениями за обезьянами.Шелдрэйк вполне осознает, что его теория имеет далеко идущие приложения впсихологии, и сам говорил о ее связи с юнговской концепцией коллективного бессознательного.Обзор новых направлений в науке будет неполным, если не отметить работу АртураЯнга (Young, 1976а, 1976в). Его теория процессов серьезно претендует на рольбудущей научной метапарадигмы. Она организует и самым исчерпывающим образомобъясняет данные из ряда дисциплин: геометрии, квантовой теории и теорииотносительности, химии, биологии, ботаники, зоологии, психологии и истории,объединяя их во всеобъемлющее космологическое видение. Модель Вселенной Янгаимеет четыре уровня, определяемые степенями свободы и ограниченности, и семьпоследовательных ступеней: свет, ядерные частицы, атомы, молекулы, растения,животные и люди. Янгу удалось открыть фундаментальный паттерн вселенскогопроцесса, повторяющийся вновь и вновь на различных уровнях эволюции в природе.Кроме широких возможностей объяснения явлений, эта концепция обладаетвозможностями их предсказания. Подобно периодической системе Менделеева, онаспособна предсказывать естественные явления в их специфических аспектах.
Приписывая решающую роль во Вселенной свету и целенаправленному влиянию квантовдействия, Янг перекинул мост через пропасть, разделяющую науку, мифологию и«вечную философию». Его метапарадигма согласуется поэтому не только случшим в науке, но может также применяться к необъективным и неопределимымаспектам реальности далеко за ее установившимися пределами. О теории Янга нестоит рассуждать без солидных познаний в нескольких научных областях, так чтозаинтересованному читателю следует обратиться к оригинальной работе.
В настоящее время невозможно, как видно, объяснить все революционные открытиясовременной науки, обсужденные в этои главе, в связной и всесторонней новойпарадигме. Однако все они имеют по-видимому кое-что общее, а именно,разделяемое их сторонниками глубокое убеждение, что механистический образВселенной, созданный ньютоно-картезианской наукой, не может больше считатьсяточной и окончательно установленной моделью реальности. Понятие космоса какгигантской супермашины, собранной из бесчисленных отдельных объектов исуществующей независимо от наблюдателя, уже устарело и отправлено висторический архив науки. Исправленная модель показывает Вселенную единой инеделимой сетью событий и взаимосвязей; ее части представляют разные аспекты ипаттерны одного интегрального процесса невообразимой сложности. Какпредсказывал более пятидесяти лет назад Джеймс Джинс (Jeans, 1930), Вселеннаясовременной физики больше похожа на систему мыслительных процессов, нежели нагигантский часовой механизм. По мере того, как ученые проникают все глубже вструктуру материи и изучают многочисленные аспекты мировых процессов, понятиетвердой субстанции постепенно исчезает из этой картины, оставляя им толькоархетипические паттерны, абстрактные математические формулы или универсальныйпорядок. Следовательно, не будет странным предположить, что связующим принципомв космической сети является сознание как первичный и нередуцируемый атрибутсуществования.
После обзора некоторых ярких открытий современной науки вернемся к современнымисследованиям сознания. По большей части они явно несовместимы сньютоно-картезианской парадигмой механистической науки, поэтому интересно будетрассмотреть их отношение к различным сторонам нового научного мировоззрения.Революционный потенциал данных, полученных в ходе современных исследованийсознания, меняется, видимо, вместе с уровнем наблюдения. Так, переживаниябиографической природы не оказывают серьезного давления на установившиесяспособы мышления и могут требовать лишь небольших поправок в существующихтеориях. Перинатальный опыт требует более серьезных изменений в теории, но,вероятно, и его можно ассимилировать без радикального сдвига парадигмы. А вотсуществование трансперсональных переживаний наносит смертельный удармеханистическому мышлению и требует изменений в самом базисе научногомировоззрения. Неизбежный резкий пересмотр особенно затронет те дисциплины,которые остались под заклятием ньютоно-картезианской парадигмы и до сих порпринимают принципы этой модели, созданной в XVII веке, за принципы науки.
Фритьоф Капра (Сарга, 1975; 1982) и другие показали, что мировоззрениесовременной физики приближается к мистическому мировоззрению. В еще большейстепени это относится к современным исследованиям сознания, поскольку онинепосредственно имеют дело с состояниями сознания, как и мистические школы.Здесь нужно кое-что пояснить и уточнить. Конвергенция физики и мистицизма неозначает их тождественности или даже возможности будущего их слияния.Склонность к такой интерпретации не раз подвергалась справедливой критике.Особенно проницательно критиковал ее Кен Уилбер. В статье «Физика,мистицизм и новая холографическая парадигма» (Wilber, 1979) он указал, что«вечная философия» описывает бытие и сознание как иерархию уровней,от низших и самых фрагментарных областей до высших, тончайших и наиболееунитарных. Почти во всех мировоззрениях прослеживаются следующие главныеуровни: 1 ) физический уровень неживой материи/энергии; 2) биологическийуровень живой, чувствующей материи/энергии; 3) психологический уровень ума, Эго,логики; 4) тонкий уровень парапсихологических и архетипических явлений; 5)причинный уровень, характеризующийся бесформенным сиянием и совершеннойтрансценденцией; 6) абсолютное сознание и таковость всех уровней спектра.
С мистической точки зрения, каждый уровень спектра трансцендирует и включаетвсе предыдущие, но не наоборот. Поскольку низшее, согласно «вечнойфилософии», создано высшим (в процессе, называемом«инволюцией»), высшее не может быть объяснено из низшего. Каждый из нижележащихуровней имеет более ограниченный и контролируемый круг сознания, чемвышерасположенный. Элементы низших миров не в состоянии воспринимать высшиемиры и не знают о их существовании, хотя те их пронизывают.
Мистика различает две формы интерпретации — горизонтальную, внутри каждогоуровня, и вертикальную — между уровнями. Внутри каждого уровня существуетхолоархия — все элементы приблизительно равны по статусу и взаимопроницаемы.Неравенство и иерархия существуют между уровнями. Открытия физики подтвердилилишь небольшой фрагмент мистической точки зрения. Физики разрушили догму опервичности неразрушимой твердой материи, которая служила основаниеммеханистического мировоззрения: в субатомных экспериментах материядезинтегрируется в абстрактные паттерны и формы сознания. Физики также показалигоризонтальное единство и взаимопроникновение на первом, физическом, уровнеиерархии «вечной философии».
Теория информации и теория систем выявили схожую ситуацию на втором и третьемуровнях. Открытия в физике, химии или биологии ничего не могут сказать о болеевысоких уровнях мистической иерархии. В этом отношении научные достижения имеютлишь косвенную значимость. Разрушая механистическое мировоззрение, потешающеесянад мистицизмом и духовностью, они тем самым создают благоприятную атмосферудля исследований сознания. И только открытия в научных дисциплинах,непосредственно изучающих сознание, могут обеспечить доступ к остальным уровнямспектра, охватываемого «вечной философией». Имея это в виду, мы можемтеперь рассмотреть отношения между результатами современных исследованийсознания и последними достижениями в других научных областях.
Трансперсональные переживания распадаются на две главные категории. Перваявключает явления, содержание которых непосредственно относится к элементамматериального мира — к другим людям, животным, растениям и неодушевленнымобъектам или процессам. Во вторую попадают области опыта, находящиеся явно запределами того, что считается на западе объективной реальностью. Сюдаотносятся, например, различные архетипические видения, мифологические сюжеты,переживания божественного и демонического влияния, встречи с развоплощеннымиили сверхчеловеческими существами, эмпирическое отождествление с УниверсальнымРазумом или Сверхкосмической Пустотой.
Первую категорию можно далее разделить на две подгруппы; принцип деления здесь- природа конвенциальных барьеров, подлежащих трансценденции. Для переживанийпервой подгруппы это прежде всего пространственное разделение и состояниеотделенности, для второй — ограничения линейного времени. Опыт такого родапредставляет неодолимое препятствие для картезианско-ньютоновской науки,которая видит материю твердой, границы и раздельность — абсолютными свойствамиВселенной, а время — линейным и необратимым. Это совсем не так с точки зрениясовременной науки, которая рисует Вселенную бесконечной и единой сетьювзаимосвязей и считает все границы условными и легко меняемыми. Произошлатрансценденция острого различия между объектом и пустым пространством, азначит, появилась возможность прямых субатомных связей, которые минуют каналы,принятые (или приемлемые) в механистической науке. Возможность существованиясознания вне мозга человека и высших позвоночных также серьезно рассматриваетсяв контексте современной физики. Некоторые физики верят, что следует включитьсознание в будущую теорию материи и в размышления о физической Вселенной какнаиважнейший фактор и связующий принцип космической сети. Если Вселеннаяпредставляет собой интегральную и единую сеть, и некоторые из ее составляющихочевидно сознательны, это, в некотором смысле, должно быть верно и для всейсистемы. Конечно, вполне допустимо, что различные части сознательны в разнойстепени и им свойственны разные формы осознавания. С этой точки зрения, любыеразделения неделимой в предельном смысле космической сети будут неполными,условными и изменяемыми. Значит, нет причин, почему это не может быть так дляэмпирических границ между единицами сознания. Не исключено, что приопределенных обстоятельствах индивид может восстановить свою тождественность скосмической сетью и сознательно пережить любой аспект ее существования. Точнотак же, с этой моделью могут быть согласованы некоторые феноменыэкстрасенсорного восприятия (ЭСВ), основанные на трансценденции конвенциальныхпространственных границ. Для телепатии, психодиагностики, видения на расстоянииили астральной проекции вопрос уже не в том, возможны ли такие явления, а втом, как описать барьер, не позволяющий им происходить в любое время. Другимисловами, новая проблема такова: что создает видимость плотности, отдельности ииндивидуальности в пустой по существу и нематериальной Вселенной, истиннаяприрода которой — нераздельное единство?
Трансперсональные переживания, преодолевающие пространственные барьеры, вполнесогласуются с теорией информации и теорией систем. Этот подход тоже даеткартину мира, в котором границы произвольны, плотной материи не существует, асамую главную роль играет паттерн. Хотя проблема сознания не обсуждается здесьявно, допустимо говорить о ментальных процессах у клеток, органов, низшихорганизмов, растений, экологических систем, социальных групп или всей планеты.
Что касается переживаний, включающих трансценденцию временных барьеров,единственной интерпретацией механистической науки является запись событийпрошлого на материальный субстрат центральной нервной системы, т.е.генетическое кодирование. Вероятно, такую точку зрения можно допустить сбольшой натяжкой в отношении некоторых переживаний прошлого — эмбриональногоопыта, памяти предков, расовых и филогенетических переживаний. Но полнымабсурдом в этом контексте стало бы рассмотрение переживаний, воспроизводящихисторические эпизоды, с которыми индивид не связан никакой биологическойлинией, например, элементов юнговского коллективного бессознательного из иныхрасовых культур или опыта прошлых воплощений. То же верно и для периодоввремени до возникновения центральной нервной системы, жизни, планеты илиСолнечной системы. Любые переживания будущих событий также необъяснимы,поскольку будущее еще не произошло.
Современная физика предлагает некоторые удивительные возможности объяснения,основанные на более широком понимании природы времени. Эйнштейновская теорияотносительности, заменившая трехмерное пространство и линейное время концепциейчетырехмерного континуума пространства-времени, дает интересную возможность дляпонимания некоторых трансперсональных переживаний, касающихся другихисторических периодов. Специальная теория относительности при определенныхобстоятельствах допускает обратный ход времени. В современной физике все болеепривычным становится рассматривать время как двунаправленную — вперед и назад — сущность. Так, например, в физике высоких энергий при интерпретациипространственно-временных диаграмм (диаграмм Фейнмана) движение частиц во временивперед равносильно движению соответствующих античастиц в обратном направлении.В размышлениях, представленных в работе «Геометродинамика» Джон Уилерустанавливает в физическом мире параллели тому, что происходит эмпирически принекоторых необычных состояниях сознания (Wheeler, 1962). Понятие Уилера огиперпространстве теоретически допускает моментальные связи между элементамипространства без эйнштейновского ограничения скорости света. Экстраординарныеизменения пространства-времени, материи и причинности, постулируемые теориейотносительности в связи со сжатием звезд и черными дырами, также имеют своипараллели с переживаниями в необычных состояниях сознания. Хотя в настоящеевремя невозможно прямым и понятным способом связать понятия современной физикис исследованиями сознания, эти параллели поразительны. Если учесть, в какихнеобычных концепциях нуждаются физики, чтобы объяснить результаты наблюдений напростейшем из всех уровней реальности, становится очевидной бессмысленностьпопыток механистической психологии отрицать явления, которые конфликтуют соскучным здравым смыслом или не прослеживаются вспять до таких заметных событийпрошлого, как обрезание или приучение к туалету.
По контрасту с описанными выше явлениями категория трансперсональных переживаний,содержанию которых нет параллелей в материальной реальности, явно находится запределами возможностей физики. Тем не менее фундаментальное различие между ихстатусом в ньютоно-картезианской парадигме и в современном мировоззрениивсе-таки есть. По механистической модели, Вселенная состоит из громадного числаматериальных частиц и объектов. Существование нематериальных сущностей, ненаблюдаемое, не улавливаемое обычными средствами и в обычном состояниисознания, принципиально отрицается. Переживания, связанные с этими сущностями,неизбежно будут отнесены к миру измененных состояний сознания и галлюцинаций, афилософски будут интерпретированы как искажения реальности, возникающиекаким-то образом в сенсорном восприятии «объективно существующих элементов».В современном мировоззрении даже материальные составляющие мира могут бытьпрослежены до абстрактных паттернов и до «динамического вакуума». Вединой сети Вселенной любые структуры, формы и разграничения предельнопроизвольны, а форма и пустота — относительные понятия. Вселенная с такого родасвойствами в принципе не исключает возможность сущностей любой величины и слюбыми характеристиками, в том числе мифологических и архетипических форм. Вмире вибраций избирательная настройка на связные и всеохватывающие системыинформации была успешно отработана для радио и телевидения.
Мы уже отмечали, что трансперсональные переживания часто имеют глубокуюсмысловую связь с паттернами событий во внешнем мире, которую не объяснить втерминах линейной причинности. Карл Густав Юнг (Jung, 1960) наблюдал в своейклинической работе много таких потрясающих совпадений; для их объяснения онпостулировал существование акаузального связующего принципа, который он назвалсинхронностью. По его определению синхронность вступает в силу, когда«определенное психическое состояние имеет место одновременно с одним илинесколькими внешними событиями, которые возникают как значимые параллелитекущему субъективному состоянию». Синхронично связанные события явносоотносятся тематически, хотя между ними нет линейной причинной связи. Многиеиз тех, кого считают психотиками, переживают поразительные моментысинхронности, но в ходе предвзятых собеседований, проводимыхпсихиатрами-ортодоксами, все упоминания многозначительных совпадений стереотипновоспринимаются как иллюзорные. На самом деле несомненно, что помимопатологической интерпретации явно несвязанных событий существует и подлиннаясинхронность. Ситуации такого рода слишком поразительны и слишкомраспространены, чтобы на них можно было не обращать внимания. И поэтому весьмаотрадно видеть, что современные физики согласились признать существованиеподобных явлений в тщательно контролируемом контексте их лабораторныхэкспериментов. Теорема Белла и эксперименты, связанные с ней, в этом отношенииособенно интересны. Параллели между мировоззрением современной физики и мироммистических и психоделических переживаний действительно обещают многое, и естьвсе основания верить, что сходство будет возрастать. Основное же отличиедоводов, основанных на научном анализе внешнего мира, от возникающих в глубокомсамоизучении, заключается в том, что для современного физика мирпарадоксального и трансрационального может быть выражен только в абстрактныхматематических уравнениях, тогда как при необычных состояниях сознания онстановится прямым и непосредственным опытом. ЛСД-пациенты, искушенные вматематике и физике, неоднократно сообщали, что во время психоделическихсеансов они достигали вдохновенных прозрений в суть различных концепций ипостроений, которые невозможно представить или визуализировать в обычномсостоянии сознания. Имеется в виду, например, римановская геометрия n-мерногопространства, пространство-время Минковского, неэвклидова геометрия, коллапсзаконов природы в черной дыре, специальная и общая теории относительности.Искривление пространства и времени, бесконечная, но самозамкнутая Вселенная,взаимозаменяемость массы и энергии, различные порядки бесконечностей и нулей — все эти сложные понятия математики и физики были субъективно пережиты икачественно по-новому осмыслены некоторыми из пациентов. Оказалось дажевозможным обнаружить прямые эмпирические корреляты для знаменитых уравненийЭйнштейна, основанных на преобразованиях Лоренца. Эти наблюдения настолькопоразительны, что наводят на мысль о возможном будущем проекте, в которомвыдающиеся физики будут иметь возможность испытать психоделические состояниядля теоретического вдохновения и творческого решения проблем.
Сам факт, что многие наблюдения в ходе глубокой эмпирической работы совместимыс достижениями современной физики, ясно демонстрирует ограниченностьньютоно-картезианской модели, вместе с тем, он дает надежду на узакониваниеновых подходов в глазах научного сообщества. Потенциальная значимостьисследований сознания, использующих психоделические или немедикаментозныеметоды, выходит за рамки психологии и психиатрии. Сложность поля деятельностизаставляла в прошлом две эти дисциплины для приобретения репутации точных наукискать прочную опору в физике, химии, биологии и медицине. Эти усилия,необходимые исторически и политически, совсем не считались с тем, что изучаемыепсихиатрией и психологией запутанные явления невозможно описать и объяснить вовсей полноте концептуальными построениями наук, исследующих более простые иболее фундаментальные аспекты реальности.
Достижения психологических исследований, конечно, не могут противоречитьфундаментальным законам физики и химии. Однако у науки, изучающей уникальные испецифические явления сознания, должен быть и свой собственный вклад впонимание мира и свои подходы и системы описания, наиболее подходящие для еезадач. Поскольку в конечном итоге все научные дисциплины основываются насенсорном восприятии и являются продуктами человеческого разума, кажетсяочевидным, что исследования сознания могут значительно содействовать изучениюлюбой области физического мира. Нужно, наверное, отметить, что знания о многихявлениях, описанных в этой книге, появились столетиями или даже тысячелетиямираньше тех открытий современной физики, с которыми они теперь соотносятся. Ихотрицали психиатры, им присваивали психопатологические наименования простопотому, что они не укладывались в ньютоно-картезианскую модель и противоречилиее основным постулатам.
Интересно с этой точки зрения взглянуть на постепенное схождение во взглядахсовременной физики, мистицизма и исследований сознания. Хотя параллели здесьвесьма глубокие и поразительные, они носят по большей части формальный характери объясняют лишь те трансперсональные переживания, когда индивид сознательноотождествляется с различными аспектами материальной Вселенной в прошлом,настоящем и будущем. А мистическая литература описывает целый спектр другихобластей реальности, ускользающих от традиционных подходов материалистическойнауки. Новая модель реальности, описанная квантово-релятивистской физикой,рассталась с концепцией плотной неразрушимой материи и отдельных объектов,показав Вселенную как сложную сеть событий и связей.
При предельном анализе следы материальной субстанции любого рода исчезают в первозданнойпустоте динамического вакуума. Однако физики мало что могут сказать оразнообразии форм «космического танца» на других уровнях реальности.Эмпирические прозрения, имевшие место при необычных состояниях сознания,говорят о существовании неощутимого и непостижимого творческого разума,осознающего себя и проникающего сквозь все области реальности. В этом подходеотмечается, что высший принцип бытия и предельная реальность представляютсячистым сознанием без какого-либо специфического содержания. Из него проистекаетвсе в космосе; оно создает бесчисленные феноменальные миры для исследования,приключений, драмы, искусства и юмора. Этот аспект реальности — пусть он илежит за пределами досягаемости для методов точной науки — может оказатьсянезаменимым для истинного понимания Вселенной и ее исчерпывающего описания.
Трудно вообразить, что теперь или когда-либо в будущем физики смогут в рамкахсвоей дисциплины найти доступ к этой предельной тайне. Поэтому лишь повторениемстарой ошибки было бы заимствовать у физики новую парадигму и сделать ееобязательным базисом исследований сознания. Существенно, чтобы парадигмавозникла из нужд нашей собственной дисциплины и пыталась прокладывать ходы кдругим дисциплинам, а не подражала бы им. Значение достижений физики дляизучения сознания заключается в уничтожении концептуальной смирительной рубашкиньютоно-картезианской науки, а не в предложении новой парадигмы. Здесь уместнооценить, что же следует из данных, полученных в квантово-релятивистской физике,в современных исследованиях сознания и в других областях науки двадцатого века,для понимания психики и человеческой природы. В прошлом механистическая наукасобрала массу свидетельств того, что человека можно со значительной долейуспеха понимать и изучать как отдельный материальный объект — по существу, какбиологическую машину, собранную по частям, т. е. из телесных органов, тканей,клеток. При таком подходе сознание рассматривается как продукт физиологическихпроцессов в мозге.
В свете представленных здесь результатов исследований сознания уже неприемлемобраз человека, как исключительно биологической машины. В серьезном логическомконфликте с традиционной моделью, новые данные недвусмысленно поддерживаютвоззрение, которое отстаивали все мистические традиции во все века: принекоторых обстоятельствах человек может функционировать и как обширное полесознания, трансцендирующее ограничения физического тела, ньютоновскогопространства и времени, линейной причинности. Эта ситуация очень похожа на ту,с которой столкнулась современная физика при изучении субатомных процессов(парадокс волны-частицы в отношении света и материи). Согласно принципудополнительности Бора, для исчерпывающего описания света и субатомных частицнужно рассматривать волновую картину и картину частицы как двавзаимодополняющих и равно необходимых аспекта одной реальности. Обе верны лишьотчасти, и каждая имеет ограниченную применимость. С каким из двух аспектовстолкнется экспериментатор, зависит от него самого и от организацииэксперимента.
Принцип дополнительности относится исключительно к явлениям субатомного мира,его нельзя автоматически переносить в другие области исследований. Однако, онустанавливает важный прецедент для других дисциплин тем, что кодифицируетпарадокс, вместо того чтобы пытаться разрешить его. По всей видимости, науки,изучающие человека — медицина, психиатрия, психология, парапсихология,антропология, танатология и другие — уже собрали достаточно противоречивыхданных для подтверждения подобного принципа дополнительности.
Хотя это кажется абсурдным и невозможным с точки зрения классической логики,человеческая природа демонстрирует интересную двойственность. Иногда онаприземляет себя до механистических интерпретаций, приравнивая человека к еготелу и функциям организма. В других случаях она выявляет совершенно иной образ,предполагая, что человек может функционировать как безграничное поле сознания,трансцендирующее материю, пространство, время и линейную причинность. Для того,чтобы описать человека всесторонним и исчерпывающим способом мы должны принятьпарадоксальный факт, что он есть одновременно и материальный объект, т. е.биологическая машина, и обширное поле сознания.
В физике результаты субатомных экспериментов зависят от концепции и подходаэкспериментатора; в каком-то смысле волновой вопрос приносит волновой ответ иза вопросом о частице следует ответ о частице. Возможно, в ситуациях, связанныхс человеком, концепция исследователя о человеческой природе и организацияэксперимента могут повлиять на его исход.
Можно было бы последовать примеру H. Бора и удовлетвориться простым совмещениемэтих двух противоположных, но взаимодополняющих образов, которые оба верны лишьчастично. Однако некоторые достижения в математике, физике, изучении мозгаобнаружили существование новых механизмов, открывающих многообещающиеперспективы. В будущем эти с виду несовместимые образы человеческой природыбудут, вероятно, синтезированы и интегрированы элегантным и исчерпывающимспособом. Способствующие такому синтезу данные приходят из области голографии,теории хододвижения (holomovement) Давида Бома и исследований мозга КарлаПрибрама. Последующее изложение голографических принципов следует рассматриватьне как очерк новой физической модели для исследований сознания, а как вспомогательнуюконцепцию, открывающую новые возможности воображения и дальнейших раздумий. Мыне пытаемся утверждать, что мир — это голограмма, однако голография открывает ииллюстрирует существование некоторых новых принципов, причастных к созиданиюткани реальности.
Холономный подход: новые принципы и новые перспективы
За последние три десятилетия значительные наработки вобласти математики, лазерной технологии, голографии, квантово-релятивистскойфизики и в исследованиях мозга привели к открытию новых принципов, открывающихдалеко идущие перспективы для современных исследований сознания и для науки вцелом. Эти принципы были названы холономными, холографическими илихолограммными, потому что они являют собой захватывающую альтернативуконвенциальному пониманию отношений целого и его частей. Их уникальную природулучше всего можно продемонстрировать на процессе записи, воспроизведения икомбинирования информации техническими средствами оптической голографии.
Важно отметить, что еще преждевременно говорить о «холономной теорииВселенной и мозга», как это делалось в недавнем прошлом. В настоящее времямы имеем дело с мозаикой удивительных и важных данных и теорий из различныхобластей, еще не интегрированных в исчерпывающую концептуальную систему. И темне менее, холономный подход — выделяющий интерференцию волновых паттернов, а немеханические взаимодействия, и информацию, а не субстанцию — представляет собоймногообещающий инструмент для нужд современного научного понимания волновойприроды вселенной. Новые интуитивные прозрения затрагивают такиефундаментальные проблемы, как упорядочивающие и организующие принципыреальности и центральной нервной системы, распределение информации в космосе ив мозге, природа памяти, механизмы восприятия, взаимоотношение частей и целого.У современного холономного подхода к Вселенной есть историческиепредшественники в древней индийской и китайской духовной философии, вмонадологии великого немецкого философа и математика Готфрида Вильгельма фонЛейбница (Leibnitz, 1951). фрагмент из книги Трансценденция конвенциальногоразличия частей и целого, являющаяся главным достижением холономной модели, этосущностная характеристика самых разных систем вечной философии. Поэтическийобраз ожерелья ведического бога Индры — прекрасная иллюстрация этого принципа.В «Аватамсака-сутре» записано: «В небесах Индры есть, говорят,нить жемчуга, подобранная так, что если глянешь на одну жемчужину, то увидишьвсе остальные отраженными в ней. И точно так же каждая вещь в мире не естьпросто она сама, а заключает в себе все другие вещи и на самом деле есть всеостальное». Сэр Чарльз Блайт (Bliot, 1969), цитируя этот отрывок,добавляет: «В каждой частице пыли присутствует бесчисленное множествоБудд».
Сходный образ древнекитайской традиции можно найти в буддистской школе хуаянь;это холистический взгляд на Вселенную, воплощающий одно из наиболее глубокихпрозрений, когда-либо достигнутых человеческим разумом. Императрица By, котораяоказалась не в состоянии одолеть сложности хуаяньской литературы, попросила Фа Цанга,одного из основателей школы, дать ей практическую и простую демонстрациюкосмической взаимозависимости. Фа Цанг сначала подвесил горящий светильник кпотолку комнаты, уставленной зеркалами, чтобы показать отношение Единого кмногому. Затем он поместил в центре комнаты маленький кристалл и, показав, чтовсе окружающее отражается в нем, проиллюстрировал, как в Предельной Реальностибесконечно малое содержит бесконечно большое, а бесконечно большое — бесконечномалое. Проделав все это, Фа Цанг заметил, что, к сожалению, эта статичнаямодель неспособна отразить вековечное, многомерное движение во Вселенной ибеспрепятственное взаимное проникновение Времени и Вечности, а также прошлого,настоящего и будущего (Franck, 1976).
В джайнской традиции холономный подход к миру представлен наиболее изощренным ипроработанным образом. Согласно этой космологии, феноменальный мир представляетсобой сложную систему заблудших частиц сознания (джив), захваченных материей наразличных стадиях космического цикла. Эта система наделяет сознанием и дживамине только человеческую и животную формы, но также растения, неорганическиеобъекты и процессы. Монады в философии Лейбница имеют много характеристик,сходных с дживами (Leibnitz, 1951); все знание о целокупной Вселенной можновывести из информации, относящейся к одной-единственной монаде. Интересно, чтоименно Лейбниц изобрел математический аппарат, который теперь применяется вголографии.
(Техника голографии. Лазерный луч расщепляется посеребренным полупрозрачнымзеркалом. Одна его часть (рабочий луч), проходящая насквозь, направляется нафотографируемый объект и, отразившись от него, попадает на фотографическуюпластину. Другая часть (вспомогательный луч) отражается прямо на пластину.Когда два луча снова соединяются, интерференционная картина запечатлевается наэмульсионной пленке. Теперь при освещении этой картины будет воссоздаватьсятрехмерный образ объекта.)
Технику голографии можно использовать как мощную метафору нового подхода ияркую иллюстрацию его принципов. Поэтому уместно будет начать с описания еебазовых технологических аспектов. Голография — это трехмерная, безлинзоваяфотография, способная воспроизводить необычайно реалистичные образыматериальных объектов. Математические принципы этой революционной техники былиразработаны английским ученым Дэнисом Гэбором в конце 40-х годов; в 1971 годуГэбор получил за свое открытие Нобелевскую премию. Голограммы и голографиюневозможно понять в терминах геометрической оптики, в которой свет складываетсяиз дискретных частиц, фотонов. Голографический метод основан на принципесуперпозиции и на паттернах интерференции, что предполагает волновое пониманиесвета. Принципы геометрической оптики дают адекватное приближение для многихоптических инструментов, включая телескоп, микроскоп, фото- и кинокамеру. Онииспользуют только свет, отраженный от объекта, и его интенсивность, но не егофазу. Запись интерференции световых паттернов в механической оптике необеспечивается. А это как раз и является сущностью голографии, которая основанана интерференции чистого монохроматического и когерентного света (свет содинаковой длиной волны и фазой). В технике голографии (см. рис.) луч лазерногосвета расщепляется и взаимодействует с фотографируемым объектом; возникающаяинтерференционная картина фиксируется на фотографической пластине. Последующееосвещение этой пластины лазерным лучом дает возможность воспроизвеститрехмерное изображение исходного об®екта.
Голографические изображения обладают многими характеристиками, которые делаютих великолепной моделью психоделических феноменов и других переживаний внеобычных состояниях сознания. Они позволяют демонстрировать многие формальныесвойства видений под действием ЛСД, а также многие важные аспекты ихсодержания.
Воспроизводимые изображения трехмерны и выглядят весьма реалистично, чтоприближает или даже уравнивает их с образами восприятия повседневногоматериального мира. В отличие от современной кинематографии голографическиеизображения не просто создают видимость трехмерности. Они показывают подлинныепространственные характеристики, включая достоверный параллакс. Голографическиеизображения дают возможность избирательной фокусировки на различных планах ипозволяют воспринимать внутренние структуры через прозрачные среды. Изменяяфокусировку, можно выбирать глубину восприятия, размывать или прояснятьразличные части визуального поля. Например, усовершенствованная техникаголографии, использующая пленки с микроскопической зернистостью, позволяетполучить голограмму живого листа и, меняя фокусировку, изучать по ней егоклеточную структуру под микроскопом.
Еще одно свойство голографии делает ее особенно пригодной для моделированияпсиходелических и мистических явлений — невероятная способность вмещатьинформацию; несколько сотен изображений может быть записано на эмульсионнойпленке, где при обычном способе фотографии поместилась бы только одна картинка.Голография позволяет получить изображения двух людей или целой группы лиц припомощи последовательных экспозиций. На одной и той же пленке это можно сделатьлибо под тем же углом съемки, либо с небольшим смещением угла при каждойэкспозиции. В последнем случае проявление полученной пленки даст совмещенноеизображение пары или группы людей (например всех сотрудников института или всехчленов футбольной команды). Занимая одно и то же пространство, этот образ будетпредставлять всех их сразу и никого в отдельности. Эти настоящие композиционныеизображения представляют отличную модель для некоторых типов трансперсональныхпереживаний — таких, как архетипические образы Космического Человека, Женщины,Матери, Отца, Любовника, Трикстера, Дурака, Мученика, или обобщенные этническиеи профессиональные видения, например, Еврея или Ученого.
Сходный механизм действует, видимо, в некоторых иллюзорных трансформацияхличности или деталей окружения, часто наблюдаемых в ходе психоделическихсеансов. Так, ассистент может видеться в его реальной форме и одновременно какотец, мать, палач, судья, дьявол, как все мужчины или все женщины. Помещениеможет представляться то в своем обычном виде, то как гарем, замок эпохиВозрождения, средневековая темница, камера смертников или шалаш на острове вТихом океане.
Когда голографические изображения снимаются под разным углом, всеиндивидуальные изображения могут быть восстановлены последовательно и отдельноот других с одной и той же эмульсионной поверхности при повторении исходныхусловий экспозиции. Это иллюстрирует еще один аспект визионерских переживаний,а именно то, что бесчисленные образы будут развертываться в быстрой последовательностииз одной и той же области опыта, появляясь и исчезая, словно по волшебству.
Индивидуальные голографические изображения воспринимаются как реальные, новместе с тем являются составными частями гораздо более обширнойнедифференцированной матрицы световых интерференционных паттернов, которые их ипорождают. Этот факт можно использовать как изящную модель некоторых другихаспектов трансперсонального опыта. Голографическое изображение можно снять так,что один и тот же образ будет занимать разные пространства, как приодновременной экспозиции двух людей или целой группы. В этом случае голограммадает изображение как бы двух индивидов или даже группы лиц. И в то же времятому, кто знаком с принципами голографии, очевидно, что эти изображения можноувидеть как совершенно недифференцированные поля света, которые благодаряособой интерференционной картине создают иллюзию отдельных объектов.Относительность раздельности и единства чрезвычайно значима в мистических ипсиходелических переживаниях. Трудно найти более подходящее вспомогательное иобучающее средство для иллюстрации этих аспектов необычных состояний сознания(иначе непонятных и парадоксальных), чем голография.
Самые интересные свойства голограмм связаны, вероятно, с возможностями«запоминания» и воспроизведения информации. Оптическая голограммаимеет распределенную память, любая ее малая часть, объем которой позволяетвместить полную дифракционную картину, содержит информацию обо всем образе вцелом. Уменьшение размеров части голограммы, используемой для воспроизведенияобраза, будет связано с некоторой потерей разрешающей способности или свозрастанием информационного шума, но основные характеристики целогосохранятся.
Голографическая техника позволяет также синтезировать новые образы несуществующихобъектов, комбинируя различные входные изображения. Этот механизм можносопоставить с многочисленными комбинациями и символическими вариациямибессознательного материала, которые наблюдаются в психоделических сеансах или всновидениях. В этих вариациях можно увидеть тот факт, что каждый индивидуальныйпсихологический гештальт — будь то видение, фантазия, психосоматический симптомили мыслеформа — содержит огромный объем информации о личности. Так, например,свободные ассоциации и аналитическая работа по каждой, с виду незначительной,детали переживания может дать удивительное количество данных об индивиде.Феномен дистрибутивной памяти несет в себе наибольшую потенциальную значимостьдля понимания того факта, что у ЛСД-пациентов в некоторых особых состоянияхсознания появляется доступ к информации практически о любом аспекте Вселенной.Голографический подход позволяет представить, как информация, опосредуемаямозгом, становится доступной каждой его клетке, как генетическая информация оцелом организме содержится в каждой отдельной клетке тела.
В тех моделях Вселенной, где главное внимание отведено субстанции и количеству(как в той, которая создана механистической наукой), часть отличается от целогоочевидным и абсолютным образом. В модели же, которая представляет Вселеннуюсистемой вибраций и опирается на информацию, а не на субстанцию, данноеразличие уже не действует. Эту радикальную перемену, когда акцент смещается ссубстанции на информацию, можно проиллюстрировать на примере человеческого тела.Хотя каждая соматическая клетка является простейшей частью целого тела, оначерез генетический код имеет доступ к любой информации о нем. Вполне допустимо,что таким же образом вся информация о Вселенной может быть воспроизведена влюбой ее части. Демонстрация того, как элегантно может быть трансцендированокажущееся непреодолимым различие между частью и целым является, вероятно, самымзначительным вкладом голографической модели в теорию современных исследованийсознания.
Итак, параллели между голографией и психоделическими переживаниямизамечательны, особенно если учесть, что эта технология осваивает еще начальныеэтапы; трудно даже предположить, насколько плодотворными могут оказаться еедостижения в ближайшем будущем. Хотя проблем, связанных с реализациейтрехмерной голографической кинематографии и телевидения пока еще много, ихразрешение безусловно находится в пределах возможностей современной технологии.Еще одно замечательное применение голографии, находящееся на начальной ступени,это распознавание букв, символов и паттернов, возможность трансляции с одногосимволического языка на другой.
Голограмма — уникальное концептуальное средство, чрезвычайно полезное дляпонимания принципа целостности. Она, впрочем, дает только статическую записьдвижения сложных электромагнитных полей; этим смазываются некоторые важныесвойства и возможности голографии. В реальности движение световых волн (идругие вибрационные феномены) присутствует всюду, и, в принципе, оносворачивает в себе всю Вселенную пространства и времени. Эти поля подчиняютсязаконам квантовой механики, подразумевающим неразрывность и нелокальность.Таким образом, тотальность развертывания и свертывания далеко превосходит то,что открывает себя научному наблюдению.
Недавние революционные открытия аргентино-итальянского исследователя ХьюгоЗукарелли распространили холографическую модель на мир акустики. С ранних летЗукарелли заинтересовался проблемами, связанными со способностью разныхорганизмов локализовывать звуки при аудио-восприятии. После тщательногоизучения и анализа механизмов, при помощи которых животные различных видовдобиваются точной идентификации источников звука, он пришел к заключению, чтосуществующие модели не учитывают важные характеристики человеческогоакустического восприятия. Тот факт, что люди могут локализовывать источникзвука, не двигая головой и не меняя положения ушных раковин, ясно показывает,что механизмом, отвечающим за человеческие возможности в этой области являетсявовсе не различие в интенсивности входного сигнала в правом и левом ухе. Крометого, даже люди, чей слух поврежден с одной стороны, могут локализоватьисточник звука. Чтобы адекватно объяснить все характеристики пространственногослуха, приходится постулировать, что человеческое акустическое восприятие используетголографические принципы. Это означает, что человеческое ухо является не толькоприемником, но и передатчиком. Воспроизведя этот механизм при записи звука,Зукарелли развил технологию холофонического звучания. Холофонические записиобладают поразительными возможностями воспроизведения акустической реальностисо всеми ее пространственными характеристиками — до такой степени, что безпостоянного визуального контроля практически невозможно отличить записанное отреальных событий трехмерного мира. Вдобавок, при прослушивании холофоническойзаписи событий, стимулирующих и другие чувства, может возникать синестезия,т.е. соответствующее восприятие в других сенсорных зонах. Так, звук щелкающихрядом с головой ножниц вызовет реалистичное ощущение, что вам стригут волосы,шум электрического фена создаст ощущение потока горячего воздуха, обдувающеговолосы; услышав, как кто-то зажигает спичку, вы явственно почувствуете запахсеры, а шепот женщины вблизи уха заставит ощущить ее дыхание.
Холофоническое звучание, конечно, обещает глубокие теоретические и практическиеприложения во многих областях жизни, от переворота в понимании физиологии ипатологии слуха до удивительных прорывов в области психиатрии, психологии ипсихотерапии, в средствах массовой информации, предпринимательстве, искусстве,религии, философии и многих других областях.
Необычайные эффекты холофонической технологии позволяют в совершенно новомсвете оценить то значение, которое придавалось звуку в различных традицияхдуховной философии, в мистических школах. Решающая роль космического звука ОМ впроцессе сотворения Вселенной, обсуждаемая в древнеиндийских системах мышления;глубинная связь между различными акустическими вибрациями и индивидуальнымичакрами в тантре и кундалини-йоге; мистические и магические свойства,приписываемые звукам еврейского и египетского алфавитов; использование звука,как технологии священнодействия в шаманизме и церемониях целительства утуземцев, как мощного средства для посредования переживаний других реальностей- вот лишь некоторые примеры первостепенной роли звука в истории религии.Открытие холофонического звучания стало, таким образом, важным вкладом ввозникающую парадигму, связывающую современную науку с древней мудростью.
Какими бы захватывающими ни были возможности голографии и холофонии, не стоит,пожалуй, увлекаться их неразборчивым и слишком буквальным приложением кисследованиям сознания. В лучшем случае, голограммами и холофоническимизаписями можно только копировать важнейшие аспекты событий в материальном мире,тогда как спектр трансперсональных переживаний включает многие явления,несомненно порожденные психикой, а не просто копирующие существующие объекты исобытия или их производные и комбинации. Кроме того, переживания в необычныхсостояниях сознания обладают определенными характеристиками, которые нельзя внастоящее время прямо смоделировать в холономной технологии, хотя некоторые изних могут происходить в форме синестезии, вызванной холофоническим звучанием.Среди них переживания, связанные с температурными изменениями, физическойболью, тактильными ощущениями, сексуальными чувствами, запахом, вкусом иразличными эмоциональными качествами.
В оптической голографии сами изображения, создающее их световое поле и пленка,служащая генерирующей матрицей, существуют на одном и том же плане реальности,их можно одновременно воспринимать и осязать в обычном состоянии сознания.Точно так же, все элементы холофонической системы доступны нашим ощущениям иприборам в обыденном сознании. Выдающийся физик-теоретик Дэвид Бом, работавшийраньше вместе с Эйнштейном, автор фундаментальных текстов по теорииотносительности и квантовой механике, сформулировал революционную модельВселенной, которая распространяет холономные принципы на те области, которые внастоящее время не являются предметом прямого наблюдения и научногоисследования. Пытаясь разрешить тревожащие парадоксы современной физики, Бомвоскресил теорию скрытых переменных, которую долгое время считалинесостоятельной даже такие известные физики, как Гейзенберг и Фон Нейман.Получившаяся в результате картина реальности резко изменила наиболеефундаментальные философские положения западной науки. Бом описывает природуреальности вообще и сознания в частности как неразрывное и когерентное целое,вовлеченное в бесконечный процесс изменения — холодвижение (holomovernent). Мир- это постоянный поток, и стабильные структуры любого рода — не более чемабстракция; любой доступный описанию объект, любая сущность или событиесчитаются производными от неопределимой и неизвестной всеобщности.
Явления, которые мы воспринимаем непосредственно нашими чувствами и при помощинаучных инструментов — то есть весь мир, изучаемый механистической наукой — представляют лишь фрагмент реальности, развернутый или эксплицитный (явный)порядок. Это особая форма, источником и генерирующей матрицей которой являетсяболее фундаментальная всеобщность существования — свернутый или имплицитный(неявный) порядок, в нем эта форма содержится и из него возникает. Вимплицитном порядке пространство и время уже не являются доминирующимифакторами, детерминирующими отношения зависимости или независимости различныхэлементов. Различные аспекты существования значимо связаны с целым, онивыполняют особые функции ради конечной цели, а не являются независимымистроительными блоками. Образ Вселенной напоминает, следовательно, живойорганизм, органы, ткани и клетки которого имеют смысл только в отношении кцелому.
Теория Бома, первоначально задуманная лишь для решения неотложных проблемсовременной физики, имеет революционное значение для понимания не толькофизической реальности, но и явлений жизни, сознания, функций науки и познания вцелом. По этой теории, жизнь нельзя понимать в терминах неодушевленной материиили как производную от нее. Фактически между ними невозможно провести четкую иабсолютную границу. И жизнь и неодушевленная материя имеют общее основание вхолодвижении, которое явлется их Первичным и универсальным источником.Неодушевленную материю следует рассматривать как относительно автономную подобщность,в которой жизнь «имплицирована», но значимо не проявлена.
В отличие от идеалистов и материалистов, Бом предполагает, что материю исознание нельзя объяснить друг через друга или свести друг к другу. И то идругое — абстракции имплицитного порядка, их общего основания, и представляютпоэтому нераздельное единство. Очень похожим образом знание о реальности вообщеи наука в частности — это абстракции одного всеобщего потока. Они являются неотражениями реальности и не ее непосредственными описаниями, а интегральнойчастью холодвижения. У мышления есть два важных аспекта: функционируя само посебе, оно механично и черпает свою упорядоченность (обычно непригодную инерелевантную) из памяти. Оно, однако, может исходить непосредственно изразумности — свободной, независимой и необусловленной стихии, рождающейся вхолодвижении. Восприятие и знание, включая научные теории, есть творческаядеятельность, сравнимая с художественным процессом, а не объективное отражениенезависимо существующей реальности. Истинная реальность неизмерима, и подлиннаяинтуиция видит в неизмеримости сущность бытия.
Характерная для механистической науки концептуальная фрагментация мирапорождает серьезную дисгармонию и чревата опасными последствиями. У нее естьтенденция не только разделять то, что неделимо, но и объединять то, чтонесоединимо, создавая тем самым искусственные структуры — национальные,экономические, политические и религиозные. Заблуждаться относительно того, чторазлично, а что нет, значит заблуждаться относительно всего. Неизбежнымрезультатом является эмоциональный, экономический, политический и экологическийкризис. Бом полагает, что концептуальная фрагментарность поддерживается самойструктурой нашего языка, выделяющей субъект, глагол и объект. И он предложилосновы нового языка под названием «реомод», который не допускаетобсуждения наблюдаемых фактов на языке отдельно существующих вещей статическойпо существу природы, а описывает мир в состоянии потока как динамическийпроцесс.
Согласно Бому, ситуацию в западной науке можно описать на примере оптическихлинз. С изобретением линз стало возможным распространить научные исследованияза пределы классического порядка, в область объектов, которые слишком малы,слишком велики, слишком далеки или движутся слишком быстро, чтобы их можно быловоспринимать невооруженным глазом. Применение линз повысило осведомленность оразличных частях объектов и об их взаимоотношениях. Этим еще более усилиласьтенденция мыслить на языке анализа и синтеза. Одним из наиболее важных достоинствголографии является ее способность помочь непосредственной перцептуальнойинтуиции относительно неделимой целостности — которая составляет самую сущностьсовременного мировоззрения, возникшего в квантовой механике и теорииотносительности. Современные законы природы должны опираться прежде всего наэту неделимую целостность, в которой все включает в себя все остальное, как вслучае голограммы, а не анализ отдельных частей, как в случае применения линз.
Д.Бом пошел, вероятно, дальше других физиков, явно включив сознание в своитеоретические рассуждения. Фритьоф Капра счел теорию холодвижения Бома (Bohrn,1980) и философию природы Чу (Chew, 1968) наиболее глубокими и творческимиподходами к реальности. Он указывает на их глубокое сходство и рассматривает возможностьтого, что в будущем они сольются во всеобъемлющую теорию физических явлений.Обе видят Вселенную как динамическую сеть взаимосвязей, обе выделяют рольпорядка, обе задействуют матрицы для представления изменений и трансформаций иобе используют топологию для описания категорий порядка.
Трудно вообразить, каким образом идеи Бома относительно сознания, мышления ивосприятия могли бы сочетаться с традиционными механистическими подходами кнейропсихологии и психологии. Однако некоторые недавние революционныедостижения в исследованиях мозга существенно изменили ситуацию. НейрохирургКарл Прибрам (Pribram, 1971, 1976, 1977, 1981) развил оригинальную модельмозга, которая постулирует, что некоторые важные аспекты его функций основанына холографических принципах. Хотя модель вселенной Бома и модель мозга, даннаяПрибрамом, не были интегрированы во всестороннюю парадигму, вдохновляет то, чтоони обе разделяют холографический подход. Прибрам, завоевавший за несколькодесятилетий экспериментальной работы в нейрохирургии и электрофизиологиирепутацию ведущего исследователя мозга, прослеживает начало своейхолографической модели в изысканиях своего учителя Карла Лешли. В бесчисленныхэкспериментах на крысах по проблеме локализации психологических и физиологическихфункций в различных участках мозга Лешли открыл, что воспоминания хранятся вовсех частях коры, а их интенсивность зависит от общего числа ее активныхклеток. В своей книге «Механизмы мозга и разум» (Lashley, 1929) Лешливыразил идею, что возбуждение миллионов нейронов мозга образует стабильныеинтерференционные паттерны, рассеянные по всей коре и представляющие базис длявсей информации в системах восприятия и памяти. Прибрам, пытаясь разрешитьконцептуальные проблемы, возникшие в связи с экспериментами такого рода,заинтересовался некоторыми удивительными действиями оптических голограмм. Онпонял, что модель, основанная на голографических принципах, может объяснитьмногие из кажущихся таинственными свойств мозга — огромный объем памяти,дистрибутивность памяти, способность сенсорных систем к воображению, проекциюобразов из области памяти, некоторые важные аспекты ассоциативного воспоминанияи т. д.
Работая в этом направлении, Прибрам пришел к заключению, что холографическийпроцесс может послужить объяснительным средством, чрезвычайно действенным внейропсихологии и психологии. В книге «Языки мозга» (Pribram, 1971) ив серии статей он сформулировал основные принципы того, что в дальнейшемполучило название холографической модели мозга. Согласно его исследованиям,наиболее важными и многообещающими в этом смысле являются голограммы, которыевыражаются в форме так называемых преобразований Фурье. По теореме Фурье, любойсамый сложный паттерн может быть разложен в ряд регулярных волн. Применениеобратного преобразования переводит волновой паттерн снова в изображение.
Холографическая гипотеза не противоречит локализации функций в различныхсистемах мозга. Локализация функций по большей части зависит от связей междумозгом и периферийными структурами; именно они определяют, что кодируется.Холографическая гипотеза обращается к проблеме внутренней связности в каждой изсистем, а эта связность определяет, как события становятся кодом. Другойинтересный подход к проблеме локализации основывается на предположении Д.Гэбора о том, что область Фурье может разбиваться на информационные единицы,называемые логонами, при помощи операции «окно», которая ограничиваетширину диапазона. «Окно» может применяться таким образом, чтообработка иногда происходит уже в холографической области, а в других случаях — в пространственно-временной области. Это позволяет по-новому взглянуть на то,почему функции мозга кажутся одновременно локализованными и распределенными.
Гипотеза Прибрама представляет мощную альтернативу двум моделям работы мозга,считавшимся до сих пор единственно возможными: теории поля и теории характерныхсоответствий. Обе эти теории изоморфичны — они постулируют, что формапредставления в центральной нервной системе отражает основные характеристикистимулов. Согласно теории поля, сенсорные стимулы генерируют поля прямыхпотоков, которые имеют те же очертания, что и сами стимулы. Теория характерныхсоответствий полагает, что отдельная клетка или клеточный ансамбль откликаетсялишь на какую-то одну характеристику сенсорных стимулов. В холографическойгипотезе нет линейного соответствия или идентичности между представлением вмозге и феноменальным переживанием, так же как нет линейного соответствия междуструктурой голограммы и изображением, полученным при правильном проецированиипленки.
Холографическая гипотеза не имеет целью описать всю физиологию мозга или всепроблемы психологии. Однако ясно, что даже без этого она предлагает невероятныеновые возможности для будущих исследований. Убедительные экспериментальные данныеи точное математическое описание получены пока только для зрительной, слуховойи сомато-сенсорной систем.
Прибраму удалось связать свою топографическую гипотезу с важными аспектамианатомии и физиологии мозга (Pribram, 1977, 1981). Кроме стандартногопреобразования нейронных импульсов между центральной нервной системой ипериферийными рецепторами (эффекторами), он обратил внимание намедленно-волновые потенциалы, действующие между синапсами даже в отсутствиинервных импульсов. Это происходит либо в клетках с густыми разветвлениямидендритов и короткими аксонами, либо в клетках, где вообще нет аксонов. И еслинейронные импульсы действуют как двоичные «да-нет», то медленныепотенциалы изменяются постепенно, образуя непрерывные волны по связям между нейронами.Прибрам считает, что эта «параллельная обработка» играет решающуюроль в холографическом функционировании мозга. Взаимодействие двух системприводит к волновым явлениям, которые подчинены холографическим принципам.
Медленно-волновые потенциалы очень слабы и чувствительны к различным влияниям.Это дает интересную основу для рассуждений о взаимодействии между сознанием имеханизмами мозга и для теоретизирования по поводу психологических эффектовпсихоактивных препаратов и различных безлекарственных техник изменениясознания. С этой точки зрения особо интересна техника холономной интеграции,сочетающая гипервентиляцию, музыку и направленную работу с телом; она описана вглаве седьмой. Подходы, связанные с низкочастотными волнами — медитация ибиологическая обратная связь — также весьма интересны в этом контексте.
Как уже было отмечено, теории Бома и Прибрама еще далеки от объединения иинтеграции в исчерпывающую парадигму. Даже если такой синтез в будущемпроизойдет, итоговая концептуальная структура не сможет датьудовлетворительного объяснения всем явлениям, наблюдаемым в современныхисследованиях сознания. Хотя и Прибрам, и Бом обращаются к проблемам, связаннымс психологией, философией и религией, они черпают свои научные данные главнымобразом в области физики и биологии, тогда как многие психоделические имистические состояния имеют дело непосредственно с нематериальными областямиреальности. И все же, нет сомнения, что холономная перспектива позволитсфокусировать серьезный научный интерес на многих подлинно трансперсональныхявлениях, для которых грубые и неуклюжие механистические парадигмы не могутпредложить ничего, кроме самонадеянного глумления. Новая концепция даетзамечательные возможности тем, кто пытается связать новые данные исследований сознанияс открытиями в других научных дасциплинах, а не игнорирует главное научноенаправление вообще, как это делают некоторые решительные приверженцы«вечной философии».
Я сам предпочитаю выдвигать в области исследований сознания такие модели,которые описывают прежде всего наблюдения из дисциплин, изучающих человеческийопыт — то есть психологии, антропологии, парапсихологии, танатологии,«вечной философии» и других. Эту работу могут вдохновлятьсовместимые, хорошо обоснованные достижения других дисциплин.
Поскольку полной интеграции еще нет даже при описании явлений одного уровняреальности в разных областях физики, бессмысленно ожидать совершенногоконцептуального синтеза систем, описывающих разные иерархические уровни.Однако, вполне возможно, что будут открыты некоторые универсальные принципы,применимые в различных областях, пусть они и будут принимать в каждой областиразличные специфические формы. Описанный Пригожиным «порядок черезфлуктуации» (Prigogine, 1980) и теория катастроф Рене Тома являютсяважными тому примерами. Помня об этом, мы можем теперь приступить к обсуждениютого, как соотносятся наблюдения исследователей сознания и холономный подход куниверсуму и к мозгу.
Концепция Бома об имплицитном и эксплицитном порядках и идея о том, чтонекоторые важные аспекты реальности недоступны опыту и изучению при обычныхобстоятельствах, имеют прямую значимость для понимания необычных состоянийсознания. Индивиды, испытывавшие различные необычные состояния сознания, и в ихчисле высокообразованные и искушенные ученые разных специальностей, частосообщают, что они входили в скрытые области реальности, которые кажутсяаутеничными, в некотором смысле имплицитными для повседневной реальности ипревышающими ее по порядку. А в содержание этой «неявной реальности»входят, кроме всего прочего, элементы коллективного бессознательного,исторических событий, архетипических и мифологических явлений, динамики прошлыхвоплощений.
В прошлом многие традиционно мыслящие психиатры и психологи интерпретировалипроявления юнговских архетипов, как плоды воображения человеческого разума,абстрагированные или сконструированные им из данных реального сенсорноговосприятия других людей, животных, объектов и событий материального мира.Конфликт между юнговской психологией и главным направлением механистическойнауки по поводу архетипов — это современный возврат к диспутам о платоновскихидеях, что велись на протяжении веков между номиналистами и реалистами.Номиналисты утверждали, что платоновские идеи суть не что иное как «имена»,абстрагированные от явлений материального мира, а реалисты — что идеи обладаютсобственным независимым существованием на другом уровне реальности. Врасширенной версии холономной теории архетипы могут пониматься как феномены suigeneris (в своем роде), как космические принципы, вплетенные в тканьимплицитного порядка. Тот факт, что некоторые виды архетипических видений могутбыть столь успешно смоделированы голографией, позволяет предположить глубокуюсвязь между архетипической динамикой и действием холономных принципов.
Это особенно верно для архетипических форм, представляющих обобщениябиологических, психологических и социальных ролей — образов Великих и УжасныхМатери и Отца, Ребенка, Мученика, Космического Человека, Трикстера, Тирана,Анимуса, Анимы или Тени. Мир переживаний таких культурно окрашенных архетипов,как различные конкретные божества и демоны, полубоги, герои и мифологическиетемы можно интерпретировать как феномены неявного порядка, более специфичносвязанные с некоторыми аспектами порядка явного. В любом случае архетипическиеявления следует понимать как упорядочивающие принципы, стоящие над материальнойреальностью и ей предшествующие, а не как ее производные.
Наиболее просто с холономной теорией связываются те трансперсональные явления,в которых есть элементы «объективной реальности» — т.е.отождествление с другими людьми, животными, растениями и неорганическойреальностью в прошлом, настоящем и будущем. Здесь некоторые существенныехарактеристики холономного понимания мира — относительность границ,трансценденция аристотелевской дихотомии между частью и целым, свертка ираспределение информации сразу по всей системе — дают объяснительную модельнеобычайных возможностей. Тот факт, что пространство и время свернуты вхолографической области, следует далее сопоставить с наблюдением, чтотрансперсональные переживания подобного рода лишены обычных пространственных ивременных ограничений. В этом контексте представляется, что повседневныйопытматериального мира, полностью согласующийся с ньютоно-картезианской модельюВселенной, отражает избирательный и стабильный фокус на явный, развернутыйаспект реальности. И, наоборот, трансцендентальные состояния в высшей степенинедифференцированной, универсальной и всеохватывающей природы можно было быинтерпретировать как непосредственное переживание неявного порядка, илихолодвижения во всей его всеобщности. Понятие имплицитного порядка должно бытьгораздо шире, чем у Бома — это созидающая матрица всех уровней, описанных«вечной философией», а не только тех, которые необходимынепосредственно для описаний явлений физического или биологического уровней.
В других видах трансперсональных переживаний — таких, как сакрализациповседневной жизни, проявление архетипа в обыденной реальности, виденье партнеракак проявление Анимуса, Анимы или божества — можно увидеть переходные формы,сочетающие элементы явного и неявного порядков. Все приведенные выше примерыимеют общий знаменатель, непременный при данном образе мышления, а именно:нужно признать, что сознание (хотя бы в принципе, если не всегда фактически)имеет доступ ко всем формам явного и неявного порядков.
Холономный подход предлагает потрясающие новые возможности, касающиесянекоторых экстремальных паранормальных явлений, постоянно освещаемых в духовнойлитературе и считающихся абсурдом в механистической науке. Психокинез,материализация и дематериализация, левитация и другие сверхнормальныеспособности (или сиддхи), демонстрирующие власть ума над материей, вполнезаслуживают в этой связи научной переоценки. Если основные положения холономнойтеории о явном и неявном порядках отражают реальность с достаточной степеньюточности, то вполне допустимо, что некоторые необычные состояния сознания могутопосредовать прямое переживание неявного порядка и даже вмешательство в него.Таким образом, можно видоизменять явления феноменального мира, влияя напорождающую их матрицу. Такого рода вмешательство будет совершенно непостижимымдля механистической науки, поскольку оно минует обычную цепь линейной причинностии не связано с преобразованием энергии в рамках явного порядка, как он намизвестен.
Очевидно, мы приближаемся ко времени сдвига главной парадигмы. Сейчас ужеимеется богатая мозаика новых теоретических понятий с некоторыми общимихарактеристиками, а также факт радикального отхода от механистических моделей.Синтез и интеграция замечательных новых достижение науки будет сложнойкомплексной задачей, и пока приходится сомневаться, возможно ли все это вообще.В любом случае, всеобъемлющая парадигма будущего, способная воспринять исинтезировать все разнообразие данных квантово-релятивистской физики, теориисистем, исследований сознания, нейрофизиологии, а также древней и восточнойдуховной философии, шаманизма, первобытных ритуалов и целительской практики, должнавключать взаимодополняющие дихотомии на трех различных уровнях: космоса,индивида и человеческого мозга. Вселенная тогда предстала бы как в своемфеноменальном, эксплицитном или развернутом аспекте, так и втрансцендентальном, имплицитном или свернутом аспекте. Соответствующейдополнительностью на уровне человека будет образ ньютоно-картезианскойбиологической машины и неограниченного поля сознания. Такая же дихотомия будетотражена в двойственном аспекте человеческого мозга, сочетающем цифровое, компьютероподобноефункционирование и параллельную обработку, управляемую холономными принципами.Хотя в настоящее время невозможно скрепить эти представления и создатьвнутренне состоятельную модель, даже в своих предварительных формах холономныйподход дает небывалые возможности в противоречивом поле современныхисследований сознания.
Полное содержание
Предисловие к русскому изданию
От автора
Введение
1. Природареальности: заря новой парадигмы
· Философия науки и роль парадигм
· Ньютоно-картезианское заклятие механистической науки
· Теоретический вызов из области современных исследований сознания
· Новое понимание реальности, существования и человеческой природы
· Холономный подход: новые принципы и перспективы
2. Многомерностьпсихики: картография внутреннего пространства
· Сенсорный барьер и индивидуальное бессознательное
· Столкновение с рождением и смертью: динамика перинатальных матриц
· Первая перинатальная матрица
· Вторая перинатальная матрица
· Третья перинатальная матрица
· Четвертая перинатальная матрица
· За пределами мозга: области трансперсонального опыта
· Спектр сознания
3. Мирпсихотерапии: на пути к интеграции подходов
· Зигмунд Фрейд и классический психоанализ
· Знаменитые отступники: Альфред Адлер, Вильгельм Райх и Отто Ранк
· Экзистенциальная и гуманистическая психотерапия
· Методы психотерапии с трансперсональной ориентацией.
4. Архитектураэмоциональных расстройств
· Многообразие сексуального опыта: дисфункции, отклонения,
· трансперсональные формы Эроса
· Корни насилия: биографические, перинатальные и трансперсональныеисточники агрессии
· Динамика депрессий, неврозов и психосоматических расстройств
· Психотический опыт: заболевание или трансперсональный кризис
5. Дилеммыи противоречия традиционной психиатрии
· Медицинская модель в психиатрии: за и против
· Несогласованность в теории и терапевтических мерах
· Критерии душевного здоровья и терапевтические результаты
· Психиатрия и религия: роль духовности в жизни человека
6. Новоепонимание психотерапевтического процесса
· Природа психогенных симптомов
· Эффективные механизмы психотерапии и личностной трансформации
· Спонтанность и автономность исцеления
· Психотерапия и духовное развитие
7. Перспективыпсихотерапии и самоисследования
· Принципы психотерапевтического ассистирования
· Психотерапевтическая техника и самоисследование
· Цели и результаты психотерапии
Эпилог. Современный глобальный кризис и будушее эволюциисознания
Примечания
Библиография
Предметный указатель