Всеобщая организационная наука (А.А. Богданов)

Оглавление:
I. Введение
1. Определение объекта, предмета, цели курсовой работы
2. Историческая необходимость и научная возможность тектологии: организационная точка зрения, единство организационных методов, путь к организационной науке, прообразы тектологии II. Основная часть
1. Основные понятия и методы
- организованность и дезорганизованность: организованные комплексы, активности-сопротивления и типы их сочетаний, относительность организационных понятий;
- методы тектологии;
- соотношение тектологии к частным наукам и к философии.
2. Основные организационные механизмы
- механизм формирующий: конъюгация, цепная связь, ингрессия, дезингрессия, отдельность комплексов, кризисы, роль разностей в опыте, познавательное значение ингрессии, социальная и мировая ингрессия;
- механизм регулирующий: консервативный подбор, подвижное равновесие, прогрессивный подбор.
3. Устойчивость и организованность форм - количественная и структурная устойчивость; - закон относительных сопротивлений (закон наименьших); - закон наименьших в решении практических задач; - структура слитная и «четочная»; - системы равновесия. 4. Расхождение и схождение форм - Введение для части II работы А.А. Богданова - закон расхождения; - дополнительные соотношения; - противоречия системного расхождения; - разрешение системных противоречий (контрдифференциация): образование связки, механизм устранения противоречий; - схождение форм; - жизненная ассимиляция. 5. Формы централистические и скелетные («эгрессия» и «дегрессия») - происхождение и развитие эгрессии; - значение и границы эгрессии; - происхождение и значение дегрессии; - развитие и противоречия дегрессии; - отношение эгрессии и дегрессии. 6. Пути и результаты подбора - подбор в сложных системах; - подбор в изменяющейся среде; - подбор прямой и репрезентативный; - обобщающая роль подбора; - познавательный подбор: гедонический, дарвинизм и учение Мальтуса, теория Крукса о развитии материи; - соотношение подбора отрицательного и положительного. 7. Кризисы форм - общее понятие о кризисах; - типы кризисов; - предельное равновесие; - кризисы С; - кризисы D; - универсальность понятия кризисов. 8. Организационная диалектика - тектологический акт; - диалектика формальная и организационная III. Заключение: методологическое значение тектологии А.А. Богданова 1. Тектология 2. Диалектика и тектология 3. Комплексность как свойство объекта 4. Организационная деятельность 5. Организационная идея в науке
Введение:
Объект изучения данной курсовой работы является труд А.А. Богданова «Тектология: всеобщая организационная наука» Предмет принципы и методы, которые применял А.А. Богданов к изучению простых (физических) и сложных (социальные) систем: обобщенный опыт всех наук Цель - изучение взгляда Богданова на обобщенный опыт.
Историческая необходимость и научная возможность тектологии
Организационная точка зрения Всякая человеческая деятельность объективно является организующей или дезорганизующей, ее можно рассматривать как некоторый материал организационного опыта. В обыденной речи словам «организовать», «организация», «организаторская деятельность» придается смысл более узкий, более специальный. Чаще всего термин «организовать» употребляется тогда, когда дело идет о людях, об их труде, об их усилиях (организовать предприятие, организовать армию, кампанию, защиту, атаку и др.) - значит сгруппировать людей для какой-нибудь цели, координировать и регулировать их действия в духе целесообразного единства. Но если проанализировать ближе один из этих примеров, организовать предприятие, то получится, что это понятие очень широкое и относится не только к человеческим активностям. Тут организатор объединяет работников, комбинирует их трудовые акты, многие из этих актов могут быть замещены движениями машин, когда в трудовой акт вступает машина, то перед организатором встает такая задача: координировать, т.е. целесообразно сорганизовать действия работников с работой машин. Но машина есть одно из орудий, просто оно более сложное и только. Задача здесь – сорганизовать рабочие силы и средства производства в планомерно функционирующую систему; организация людей и вещей в целесообразное единство. В общем, весь процесс борьбы человека с природой, подчинения и эксплуатации стихийных ее сил есть не что иное, как процесс организации мира для человека, в интересах его жизни и развития. Еще очевиднее организационный характер познания и вообще мышления. Функция – координировать факты опыта в стройные группировки – мысли и системы мыслей, это значит организовать опыт. Также художественное творчество имеет своим принципом стройность и гармонию, а это значит организованность, а именно своими особыми методами организует представления, чувства, настроения людей, тесно соприкасаясь с познанием, часто с ним прямо сливаясь, как беллетристика, поэзия, живопись. Т.е. в искусстве организация идей и организация вещей нераздельны. Например, взятая сам по себе архитектурный памятник является системой «мертвых» элементов – камня, металла, полотна, красок, но жизненный смысл этого произведения лежит в тех комплексах образов и эмоций, которые вокруг них объединяются в человеческой психике. Наряду с организующей деятельностью существует и разрушительная. Ее функция дезорганизующая. Но более полное исследование показывает, что и она есть результат столкновения разных организационных процессов. Например, если люди убивают и едят животных, то они дезорганизуют другие жизненные системы, чтобы организовать их элементы в составе своего собственного тела. Или если общества, классы, группы разрушительно сталкиваются, дезорганизуя друг друга, то именно потому, что каждый такой коллектив стремится организовать мир и человечество для себя, по-своему. Результат отдельности, обособленности организующих сил, результат того, что еще не достигнуты их единство, их общая стройная организация. Это есть борьба организационных форм. В общей схеме перед нами развернулось все содержание жизни человечества, можно подвести итоги. Старый учитель социализма Энгельс выразил их формулой: производство людей, производство вещей, производство идей. В термине «производство» скрыто понятие организующего действия. Формула Богданова: организация внешних сил природы, организация человеческих сил, организация опыта. Итак, все интересы человечества – организационные. Рассмотрение формулы
Природа – великий первый организатор; и сам человек – лишь одно из ее организованных произведений. Простейшая из живых клеток по сложности и совершенству организации далеко превосходит все, что удается организовать человеку. Но при этом неживое, «неорганическое» не значит неорганизованное.
Наука теперь разрушает непереходимые границы между живой и мертвой природой, заполняет пропасть между ними. Например, мир кристаллов обнаружил типические свойства организованных тел, которые раньше считались исключительно характеризующими царство жизни: кристалл в насыщенном растворе поддерживает свою форму путем «обмена веществ»; он устанавливает ее повреждения, как бы «залечивая рану»; при известных условиях пресыщения он «размножается» и др. И было бы странно, признавая известную организованность за кристаллами, считать «неорганизованными» стройные, титанически устойчивые, в мириадах веков оформившиеся системы солнц с их планетами. Полная неорганизованность – понятие без смысла, это в сущности то же, что голое небытие. В ней надо принять отсутствие всякой связи; но то, в чем нет никакой связи, не может представлять никакого сопротивления нашему усилию, а только в сопротивлении мы узнаем о бытии вещей; следовательно, для нас тут нет никакого бытия. И мыслить абсолютно бессвязно можно только словесно, никакого реального, живого представления в эти слова вложить нельзя, потому что абсолютно бессвязное представление вовсе не есть представление и вообще – ничто. Единство организационных методов Для практики и для теории нужны и важны методы. Все методы здесь организационные. Отсюда задача: понять и изучить все и всякие методы как организационные. Если бы организационные методы в одной области были одни, в другой – другие; например в организации вещей, т.е. в технике, не имеющие ничего общего с методами организации людей, т.е. экономики, или организации опыта, т.е. мира идей, то овладеть ими стало бы нисколько не легче от того, что все они будут обозначены как организационные. Совсем иное, если по исследованию окажется, что между ними возможно установить связь, можно подчинить их общим законам. Тогда изучение этой связи, этих законов позволит людям наилучшим образом овладеть этими методами и развивать их, и станет самым мощным орудием всякой практики и всякой теории. Различия Самое глубокое различие, какое известно нам в природе, - это различие между стихийностью и сознательностью, между слепым действием сил природы и планомерными усилиями людей. Здесь нужно ожидать наибольшей разнородности методов, наибольшей их несводимости к единству. Прежде всего, исследования этого различия наталкивается на факты подражания человека природе в приемах и способах организационной деятельности. Природа организует сопротивление многих живых организмов действию холода, покрывая их пушистым мехом, перьями и иными, мало проводящими тепло оболочками. И человек тем же самым путем достигает тех же самых результатов. Сама возможность подражания – уже достаточное доказательство того, стихийностью природы и сознательностью человека нет принципиального, непереходимого различия. Это есть достаточное доказательство принципиальной однородности организационных функций человека и природы. Еще ярче и убедительнее выступает эта основная общность там, где человек, не подражая природе, вырабатывает такие же организационные приспособления, какие потом находит в ней познание. Так, скелет двигательного аппарата человека представляет систему разнообразных рычагов, в которой есть и два блока (для одной шейной и одной глазной мышцы); но рычаги применялись людьми для перемещения тяжестей за тысячелетия до выяснения этого анатомами, а блок – за много сотен лет. А вот сопоставление совсем другого рода: социальное хозяйство у человека и у высших насекомых. О подражании между ними, конечно, речи быть не может. Между тем в способах производства и в формах сотрудничества сходства очень огромны. Постройка сложных, расчлененных жилищ у термитов и муравьев, скотоводство у многих муравьев, которые содержат травяных тлей в виде дойного скота – факты общеизвестные. Широкое сотрудничество и сложное разделене труда у социальных насекомых опять-таки всем известны; правда, там разделение труда, главным образом «физиологическое», т.е. связано прямо со специальным устройством организма разных групп – рабочих, воинов и т.д., но нужно заметить, что и у людей первоначальное разделение труда было именно физиологическое, основанное на различии мужского и женского организма, взрослого и ребенка, старческого. Итак, пути стихийно-организационного творчества природы и методы сознательно-организационной работы человека, взятые по отдельности и вместе, могут и должны подлежать научному обобщению Границы 1. Различие между живой и «неживой» природой, мы уже рассмотрели. 2. Между «физическим» и «психическим». Философы и психологи признают, параллелизм психических явлений с физическими нервными процессами. Но параллелизм означает именно то, что связь элементов и сочетаний на одной стороне соответствует связи на другой, т.е. что имеется основное единство способов организации. Как мог бы «психический» образ – восприятие или представление – соответствовать «физическому предмету», если бы части одного не соединялись так, как части другого? Любой продукт «духовного творчества» - научная теория, поэтическое произведение – имеет свою архитектуру, представляет расчлененную совокупность частей, выполняющих различные функции, взаимно дополняя друг друга: принцип организации тот же, что и для каждого физиологического организма. Путь к организационной науке Организационная точка зрения в первобытном и религиозном мышлении Хотя этой науки до сих пор не существовало, но ее основная точка зрения зародилась на первых же шагах жизни человечества – вместе с началом речи и мышления. Первые слова-понятия были обозначением человеческих трудовых действий – обозначением вполне естественным, потому что это были крики усилия, трудовые междометия. Например, первичный корень «rhar», или «Vrhar», имеющий в индоевропейских языках значение «разбивать»; от него происходит и латинское frango – ломать, и немецкое brechen, и французское rage – «бешенство», и наши русские слова «враг», «разить», «раз» и частица «раз» в глаголах, корень этот первоначально представлял, вероятно, просто рычание, которое вырывалось при нанесении удара; он мог выступать на сцене не только при этом акте или как выражение призыва к нему, но и в самых различных условиях, имеющих с ним связь: при виде врага или при мысли о нем, при виде оружия, т.е. чего-нибудь разбитого, сломанного и т.п. Все это непроизвольно обозначалось, или отмечалось, тем же звуком: первоначальная неопределенность значения слов-корней, благодаря которой каждое из них могло стать исходным пунктом развития в дальнейшем тысяч других слов. Из этой же самой неопределенности возникло основное условие человеческого мышления о природе: основная метафора. Метафорой, т.е. буквально «перенесением», называется вообще применение слова, обозначающее одно явление, к другому явлению, имеющему с первым нечто общее, например, когда поэт называет зарю «кровавой», весну «ласковой». Действие стихийное обозначалось тем же словом, что и человеческое. Это и есть основная метафора. Без нее люди не могли бы говорить о внешней природе, а следовательно, и вырабатывать понятий о ней: мышление о мире было бы невозможно. В основной метафоре человечество перешагнуло через самую глубокую пропасть своего опыта: через границу между собой и своим вечным врагом – стихиями. Слово было орудием организации социально-человеческих активностей, т.е. те и другие принципиально обобщались в организационном смысле.
Но первобытное мышление не было системой, не являлось «мировоззрением»: слова-понятия слишком тесно еще связывались с непосредственными действиями, не группировались специально между собой в одно целое. Эта особая их организация начала создаваться на более высокой ступени развития, а именно тогда, когда в жизни мысль стала отделяться от физически-трудового усилия: когда появилось разделение людей на руководителей и исполнителей, на организаторов и организуемых. Полюс мысли с одной стороны и полюс мускульной работы – с другой. Руководителю, например, патриарху или воину, приходилось в своей голове разрабатывать обширный план действий, в этом плане мысленные образы и понятия соединялись между собой, а не с действиями, которые потом осуществлялись отдельно. Таким путем зарождалась самостоятельная организация мыслей, мышление как система, то, что не вполне точно называют мировоззрением, более правильно – миропонимание.
При этом начальное единство организационной точки зрения не только сохраняется, но и усиливается. А для области труда типичным было именно сочетание организаторского и исполнительского действия в их неразрывной связи. Причем, там, где поступок человека не был обусловлен указанием другого лица – организатора, там принималось, что он сам себе указал, сам для себя был организатором; таким путем в нем оказывалось две стороны – организаторская, или руководящая, и исполнительская, или пассивная; первая называлась «душой», вторая – «телом». Человеческие действия определяются словами, а именно указаниями или приказаниями организатора. О религии Первоначальное единство организационной точки зрения сохраняется на всем протяжении эпох авторитарного быта. Мировоззрение их имеет форму «религий», и эти религии представляют устройство миро либо по типу патриархально-родовому, либо по феодальному: в более ранних религиях – отдельные родовые боги затем объединяющие их племенные; в более развитых – многозвенная цепь богов, их которых более мелкие являются вассалами, более крупные – их сюзеренами, а во главе стоит объединяющий бог-суверен. Практическое значение связи людей с богами заключается в том, что боги одинаково управляют людьми и вещами и могут в пределах своей области предписывать вещам действия, желательные и выгодные для людей. И законы природы, и законы жизни людей рассматриваются как совершенно однородные организационные предписания божественной власти; а все знание о них – как ее «откровение», т.е. просто обобщение или опубликование этих предписаний. Здесь растущий, кристаллизирующийся опыт все время, как бы автоматически, дополняется по одной схеме: солнце ежедневно совершает путь от востока к западу, потому что так ему указано; болезнь развивается в определенной последовательности, потому что выполняет соответственное веление и т.п. Самые широкие, наиболее постоянные правильности в опыте – непреложные предписание высшего божества, на них основана вся уверенность людей в трудовых расчетах и усилиях. Конечно, божество может в отдельном случае приостановить или отменить действие им же установленного закона; но это будет исключение, или «чудо», которое бывает очень редко. К этому понятию подводят нарушения правильности жизни: землетрясения, невиданные эпидемии и т.д. Форма, к которой систематизировался тогда опыт, была авторитарная или религиозная традиция. От поколения к поколению передавались «заветы предков», а так как отношение к отдаленным предкам приняло характер культа и придало мировоззрению тип религиозны, то их заветы воспринимались и усваивались как священные или божественные предания, в которых организационный опыт концентрировался в виде обычаев или правил. Все определялось, все регулировалось этими правилами. Авторитет, воплощавший в себе опыт прошлого, указывал, как должно жить, как должно работать, как мыслить, даже чувствовать. Сначала авторитарная традиция была всецело устной, затем ее фиксировало также религиозное искусство, а когда возникли письмена, то ее основное содержание было оформлено в «священных книгах». Главные особенности здесь две: крайний консерватизм форм и отсутствие логического порядка. Первая – все в преданиях непреложно, т.е. не может быть изменено человеком. На самом деле, конечно, эти традиции изменялись по мере накопления нового организационного опыта, но это происходило очень медленно. Вторая черта обуславливалась способом накопления этого организационного опыта. Накопление происходило стихийно, то в одной, то в другой области, поэтому в «священных книгах» разных народов мы можем встретить странное для нас нагромождение самых разнородных элементов: подряд правила культа и гигиены, юридические и технические, экономические обычаи и т.д. Организация опыта в обобщенных науках Примитивно беспорядочная систематизация была возможна и жизненно достаточна лишь вследствие тогдашенй бедности организационного опыта: не было еще выработано более удобных, более совершенных форм его связи, и все же опыт мог быть усвоен людьми, особенно теми, которые специально себя этому посвящали как руководители общественной жизни, таковыми обычно являлись жрецы. Но с накоплением более широкого опыта прежний метод систематизации неизбежно должен был оказаться неудовлетворительным. Тогда в системе опыта стало быстро приобретать господство принцип специализации. Его основой послужило разделение труда, а сущность в том, что человеческая деятельность раздроблялась на отрасли, из которых каждая имеет дело с особым типом объектов природы, развивает свои особые методы и собирает свой специальный опыт. С разделением функций поле активности для каждого суживалось, но зато успешность усилий возрастала. Разделение труда легло в основу преобразования социальной жизни людей вообще, и мышления в частности. Каждый в своей сфере с наибольшей полнотой усваивал приемы и условия производства, завещанное предками, но и сам вначале незаметно для себя, а потом и сознательно совершенствовал, дополнял методы. Еще чаще и легче подобный процесс происходил путем заимствования при общении между жителями разных областей и стран, которое развертывалось в обмене товарами, порождаемое тем же разделением труда. Усовершенствованные правила уже не были предписаниями богов, если они вырабатывались самостоятельно, это было очевидно; если они (правила) принимались из вне, то подчиняться им как велениям чужих богов являлось недопустимым, поэтому их возможно было принимать только как полезные знания и не более. Так возникло рядом с прежним – религиозным священно-заветным и консервативным – иное знание, не религиозное, «светское» и прогрессивное. Оно естественным образом накапливалось по отраслям труда, т.е. передавалось из поколения в поколение от отца к сыну; но вместе с тем оно приводилось в систему теперь уже совсем нового рода: оно организовывалось так, чтобы затрачивалось как можно меньше труда на его усвоение и запоминание – по принципу «экономии сил». Это и есть научный принцип: опыт начал организоваться в «науку», точнее в отдельные науки.
Научная форма систематизации характеризуется методичностью и логичностью связью в обработке и расположении материала: стремлении к последовательному применению определенных, точно установленных методов, к объединению того, что наиболее сходно, и разъединению того, что наиболее различно. Итак, специализация породила разные технические науки.
Из возникновение связано с фактом или законом величайшей важности: в самых различных областях труда имея дело с самым разнородными элементами вселенной, человек на каждом шагу применяет одни и те же приемы и методы, общие для них, наряду, конечно, с приемами и методами специализированными. 1. Например, нельзя указать ни одной отрасли труда, где не приходилось бы время от времени прибегать к счету или счислению материалов, орудий, рабочих сил и т.д. Нет особых способов счисления, которые годились бы в одной сфере жизни и были бы не пригодны для другой. Поэтому счисление и не могло войти в какую-нибудь отдельную техническую науку или образовать такую науку со своими особым, конкретным объектом в природе. Оно составило науку отвлеченную, т.е. независимую от всякой частной, всякой отдельной практической задачи, - арифметику, а в дальнейшем – алгебру. 2. Возьмем другой метод – пространственное измерение и соизмерение, такова сущность отвлеченной науки геометрии. Ее приемы применялись еще в древности, охотник рассчитывал расстояния, при своих передвижениях, выбирал кратчайший путь. В последствии применяли в землемерии. Еще дальше геометрические приемы применяли в строительстве и инженерном деле и т.д. 3. С астрономией обычно соединяется мысль об отрешенности от всего земного, о чисто познавательном, чисто идеальном интересе. Еще в эпоху бродячего и кочевого быта астрономические приемы служили способом ориентировки в пространстве и времени. Особенно необходимо было строгое вычисление времени в странах древних ручных цивилизаций ля предвидения и регулирования колебаний водного уровня, от которых зависели плодородие и почвы и вся судьба общества. Там и выработалась высокоразвитая жреческая астрономия, еще в религиозно-мифической форме. Дальние торговые путешествия, сухопутные и еще более морские с их насущнейшей потребностью в пространственной ориентировке дала следующий толчок развитию астрономии, которая тогда же освободилась от религиозной оболочки. Главный универсальный астрономический инструмент – часы – регулируют всю организацию жизни общества. При этом точная проверка и согласование бесчисленных часов, по которым организуются жизнь и работа людей, достигаются лишь астрономическим путем; это одна из функций в непрерывной деятельности обсерваторий. Вся нынешняя мировая система мер – метрическая – получена с помощью астрономических измерений; ее основная единица – метр – есть сорокамиллионная часть дуги меридиана, которую можно было измерить только методами астрономии и геометрии. И в алгебре, и в геометрии, и в астрономии, несомненно, имеются такие данные или выводы, которые непосредственно не служат для организационных функций, составляющих сущность этих наук. Каждая из низ развилась как особая система, не относясь прямо к ее функциям как целого. Например, всякий трудовой акт, выполняемый человеком, кроме движений, связанных непосредственно с его целью, заключает и множество иных: одни служат для усиления дыхания, для повышения притока крови к работающим центрам, а другие даже просто являются неизбежными, хотя бесполезными рефлексами вследствие иррадиации – перехода возбуждения с работающих центров на другие близко связанные с ними. Раз небесные тела сделаны орудиями ориентировки, то всякое, самое бескорыстное изучение их означает стремление лучше овладеть этими орудиями, т.е. усовершенствовать организационную функцию данной науки; это объективный смысл усилий познающего, хотя бы тот и не осознавал его. Не останавливаясь на механике, физике, химии, которыми организуется вся научная техника нашего времени в самых различных отраслях. Относительно биологии стоит указать, что она систематизирует организационный опыт для многочисленных видов человеческой деятельности, направленных к сохранению, к развитию какой-либо жизни или, напротив, к ее разрушению: земледелие, скотоводство, медицина, педагогика, общественная гигиена и прочие пользуются широко биологическими методами. Экономическая наука систематизирует опыт по организации труда и распределения во всем их объеме; ее схемы сотрудничества и присвоения охватывают, следовательно, всевозможные области практики. Логика, ее организационная функция раскрывается не менее наглядно, если вспомнить ее происхождение. В Древней Греции в период резкого обострения борьбы индивидуальных и групповых интересов выступила школа софистов, которая проповедовала крайний субъективизм. Они утверждали, что нет общей истины моральной, политической, научной, что истина у каждого человека своя и что противоположные утверждения можно доказывать с одинаковым основанием. Это означало невозможность для людей взаимно убеждать друг друга и даже вообще столковываться. Между тем организация всякого практического дела достигается именно таким образом, что участники его прежде всего столковываются – относительно цели, средств, порядка исполнения, и т.п.: организованный процесс, выполняемый посредством речи и мышления, в форме «обсуждения». Школа Сократа, боровшаяся против софистов, выработала формальную логику, систематизированную Аристотелем, чтобы дать нормы и способы взаимного убеждения людей, обсуждения, ведущего к согласию, т.е. именно взаимного столковывания. Итак, мы видим, что науки отвлеченные охватывают ту долю организационного опыта, которая не ограничена рамками отдельной технической специальности, ряд общих методов, которые применимы во всех или, по крайней мере, во многих из них. Народная тектология Никакой специалист не может жить всецело и исключительно в своей специальности: его знания и опыт неизбежно выходят за ее пределы в силу связей и общения с другими людьми. Человек как потребитель должен иметь понятие о различных продуктах, как отец и муж – о семейном хозяйстве и воспитании детей и т.д. Но в своей специальности он стремится к точному оформлению опыта, к его научной организации, а во всех других довольствуется минимальным знанием, «обывательским» или «житейским». Этот житейский опыт играет огромную роль в жизни и служит прочным цементом для разрозненного по своей форме коллектива. Но при этом этот опыт сравнительно однороден у всех живущих в одной социальной среде. В опыте наблюдается тенденция к единству организационных методов, и основным его хранилищем является общенародный язык. В языке на почве специализации обособляются отдельные отрасли: технический язык или иной профессии, разделение классовое – диалекты. Но, в то же время, остается значительное общее ядро языка – необходимая связь социальных групп и классов, условие их достаточного взаимного понимания. Именно в нем кристаллизованы, элементарно оформлены традиции прошлого, опыт тысячелетий.
Общенародный язык сохраняет основную метафору: подлежащим может являться предмет живой и неодушевленный предмет, один и тот же глагол, или прилагательное может выступать как сказуемое; все абстракции идеального мира в большинстве языков разделяются на мужчин, женщин и сексуально неоформившихся детей, поэтому имеет смысл деление на роды: мужской, женский и средний.
Далее житейский опыт сохраняется и в более сложных формах так называемой народной мудрости: в пословицах, притчах, баснях, сказках и т.п. Но не все они охватывают организационный опыт, они тяготеют к распространению через рамки отдельных отраслей жизненной практики и мысли. Современное мышление и идея всеобщего единства организационных методов Современное мышление: обывательское и научное, всячески избавляет себя от неприятно-чуждой себе точки зрения (единство организационных методов). Прежде всего, само понятие «организация» прилагается только к живым существам и их группировкам. Даже технические процессы производства не признаются организационными. Что же касается продуктов стихийных сил природы, то здесь живой «организации» противопоставляется мертвый «механизм» как нечто иное, отделенное непереходимой пропастью. Но если внимательно исследовать, то, как применяется в науке понятие «механизма», про пропасть немедленно исчезает. Каждый раз, когда в живом организме удается объяснить какую-нибудь его функцию, она уже рассматривается как механическая. Например, дыхание, деятельность сердца долго считались самыми таинственными явлениями жизни; когда удалось понять их, они стали для физиологии просто «механизмами». «Механическая сторона жизни» - это все то, что в ней объяснено. «Механизм» - понятая организация, и только. Машина потому «не более как механизм», что ее организация выполнена людьми и, значит, принципиально известна. И собственное тело – «не простой механизм» для современного человека по той же самой причине, по которой часы для дикаря или младенца – не мертвая тишина, а живое существо. Механическая точка зрение и есть единая организационная точка зрения. Но все-таки работы в направлении организационной точки зрения велись философами, которые были проникнуты духом специализации. Им удалось создать две теории: 1. Кантианская принимает, что все единство схем и методов зависит исключительно от познающего субъекта. Она субъективна, т.к. человек может мыслить только в определенных формах, которые изначально свойственны самой природе его познавательной способности. Говоря словами Канта, человек «предписывает природе законы», но только в том смысле, что это законы его собственного познания, от которых он не может уклониться, их рамок которых он не может выйти; он укладывает в них опыт, потому что ими он сам ограничен, иных не имеет. Все происходит во времени, в пространстве, в причинной связи и т.п., но это только «кажется», только «феномен» (видимость, явление); эти «формы» заключаются в самом человеке, субъекте, а не в вещах «самих по себе», не в объекте. Такова основная теория старой «гносеологии», теории познания. 2. Другая точка зрения на объединяющие схемы можно назвать «филологической» или «символической». Она сводит происхождение этих схем к языку, к словам и выработке сходных обозначений или символов для разных областей опыта. Пример, «одно и то же уравнение – Лапласовское – встречается в теории Ньютоновского тяготения, в теории движения жидкостей, в учении об электрическом потенциале и др. Эти теории кажутся точно скопированы одна с другой, они взаимно совещаются и поясняются, они заимствуют друг у друга свой язык. Здесь главное заключается в том, что не ставится вопрос, почему же одна отрасль опыта может заимствовать у другой ее язык и почему «термины» приобретают такую силу. Иногда применение общих терминов только вредит пониманию и ясности. Общий язык вынуждается единством организационных методов или форм и выражает его. Историческая необходимость и объективные предпосылки тектологии Жизненное несовершенство или противоречие специализации целые века не ощущалось человечеством, потому что не сказывалось в существенных практических неудобствах. Те организационные задачи, которые ставились жизнью, успешно разрешались на основе специализации, потому что это и были задачи частичного характера. Общество, построенное на разделении труда и на обмене, не представляющее организованной системы труда в своем целом, и не может ставить свои задачи в ином масштабе, как частичном. Это понятно по отношению к каждому из миллионов отдельных хозяйств или предприятий. Существует и организация государственная, задачи которой формально относятся к обществу в целом. Но и они всегда ставятся в специализированном виде, как военная, финансовая, полицейская и т.д. И науки, систематизирующие организационный опыт общества, не могут при таких условиях понимать своих задач в универсальном масштабе. Но чем больше общество растет и развивается, тем сильнее и болезненнее для него сказывается его неорганизованность в целом. Гигантская масса живых активностей, в нем непрерывно накопляемая, все труднее и все менее совершенно сохраняет свое равновесие. Острые, хронические болезни социальной системы – бедствия ожесточенной конкуренции, кризисы местные и мировые, возрастающая напряженность борьбы между нациям из-за рынков, безработица, беспощадные классовые конфликты – все это вместе образует грандиозное расточение общественных сил и создает атмосферу всеобщей неуверенности в будущем. Это грозные проявления общих дезорганизационных процессов, и борьба с ними при помощи методов частичного характера, какими располагает специализация. Таким образом, сам исход жизни все настоятельнее и неуклоннее выдвигает организационные задачи в новом виде – не как специализированные и частичные, а как интегральные. Этот процесс выражается в колоссальном росте предприятий, с одной стороны, и классовых организаций – с другой. Из массы предприятий индивидуальных наиболее устойчивыми среди общей социальной неуравновешенности оказываются наиболее крупные; они поглощают другие предприятия и расширяются еще больше. Акционерная система, а затем синдикаты и тресты продолжают эту тенденцию гораздо дальше. Существуют предприятия с сотнями тысяч работников и служащих, которые охватывают целую отрасль промышленности огромной страны или даже несколько отраслей, прежде отдельных. Организация же разных общественных классов – политические, культурные и иные – развиваются еще быстрее, частью уже выходя из государственно-национальных границ и становясь международными, мировыми. Представление о необходимости перехода к интегрально организации общественного процесса завоевывает шаг за шагом почву в сознании мыслящих элементов, специально же – экономистов, социологов и политологов, а также самых различных общественных классов. Можно увидеть насколько новая задача несоизмерима со всеми, какие до сих пор ставились и разрешались. Всю сумму рабочих сил общества - десятки и сотни миллионов разнообразно дифференцированных единиц – придется стройно связать в один коллектив и точно координировать со всей наличной суммой средств производства – совокупностью вещей, находящихся в расположении общества; причем в соответствии с этой огромной системой должна находиться и сумма идей, господствующих в социальной среде, иначе целое оказалось бы неустойчивым, механическое единение перешло бы во внутреннюю борьбу.
Эта триединая организация – вещей, людей и идей – очевидно, не может быть построена иначе, как на основе строгой научной планомерности, а именно всего организационного опыта, накопленного человеком. Очевидно, что в своем нынешнем виде, раздробленном, разорванном на специальные науки, он недостаточен для этого. Необходимо, следовательно, универсальная организационная наука.
Из трех моментов или сторон общественной активности организация вещей по самому своему объекту отличается наименьшей сложностью; и, однако, разве была бы мыслима техника машинного производства без точных специальных наук? Когда же дело идет об организации двух других, гораздо более сложных сторон общественного процесса, и об одновременном их – всех трех - координировании, взаимоприспособлении, то необходимость науки, всех их охватывающей вместе и параллельно, становится наглядно-бесспорной. Но такая наука не может возникнуть сразу, без исторической подготовки: организационный опыт развивается непрерывно, его новые формы складываются последовательно, шаг за шагом. Человеку нужна принципиально новая точна зрения, новый способ мышления. Но они являются в истории только тогда, когда либо развивается новая организация всего общества, либо выступает новый социальный класс. В XIX в. именно и сложился такой класс – индустриальный пролетариат. В его жизненный отношениях, в обстановке его труда и борьбы заключались условия, порождавшие тот способ мышления, которого не было, ту точку зрения, которой не хватало. Требовалось время, чтобы оно сложилось. Препятствием к развитию монистического научно-организационного мышления были специализация и анархическое дробление системы труда. По мере совершенствования машин роль работника при них меняла свой характер. Самое глубокое их разъединение в рамках сотрудничества было то, которое обособило организатора от исполнителя, усилие умственное от усилия физического. В научной технике труд рабочего совмещает оба типа. Работа организатора ест управление и контроль над исполнителем; работа исполнителя - физическое воздействие на объекты труда. В машинном производстве деятельность рабочего ест управление и контроль над «железным рабом» - машиною - путем физического воздействия на нее. Элементы рабочей силы здесь и те, которые прежде требовались только для организаторской функции, - техническая сознательность, соображение, инициатива при нарушении нормального хода дела; и те, которые характеризовали исполнительскую функцию, - ловкость, быстрота, умелость движений. Совмещение типов выступает резче и определеннее по мере того, как машина совершенствуется, усложняется, приближаясь все более к типу «автоматического», самодействующего механизма, при котором сущность работы – живой контроль, инициативное вмешательство, постоянное активное внимание. Преодолевается также шаг за шагом и другое разъединение работников – их техническая специализация. «Психологическое содержание различных трудовых процессов становится все более однородным: специализация переносится на машину, на рабочий инструмент, а что касается различий в опыте и в переживаниях самих работников, имеющих дело с разными машинами, то эти различия все более уменьшаются, а при высшей технике делаются практически ничтожны по сравнению стой суммой сходного опыта, одинаковых переживания., которые входят в содержание труда, - наблюдения, контроля, управления машиной. Специализация при этом преодолевается, теряет свои вредные стороны, перестает быть сетью перегородок между людьми, перестает суживать их кругозор и ограничивать их общение, их взаимное понимание». Получается, что рабочий класс осуществляет дело организации вещей в своем труде, организации своих коллективно-человеческих сил в своей социальной борьбе. Опыт той и другой области ему приходится связывать в свою особую идеологию – организацию идей. Таким образом, сама жизнь делает его организатором универсального типа, а всеорганизационную точку зрения – естественной и даже необходимой для него тенденцией. Предпосылки – фазы: Великий социальный кризис последних лет должен явится самым мощным толчком к осознанию и оформлению всеорганизационной точки зрения. Обе части кризиса – мировая война и вышедшая из нее мировая революция – различными путями ведут рабочий класс в этом направлении. 1. Мировая война вызвала беспримерное напряжение организационных способностей всякой личности, всякого коллектива, прямо или косвенно в ней участвовавшего, дала им невиданный по богатству организационный опыт, который отличается и исключительно строгой постановкой задачи, которую приходится решать во что бы то ни стало или погибать, и всесторонностью задачи. 2. Первая фаза великого организационного кризиса вызвала вторую фазу – революцию. Рабочий класс революция заставила не только спешно и напряженно организовывать свои силы – она поставила его в небывалое положение: по крайней мере, в некоторых странах она принудила его взять в свои руки организацию общественной жизни в ее целом Чем резче противоречие между характером задачи и неоформленностью организационного опыта, его навыков и методов у рабочего класса, тем ярче выступает необходимость во всеобщей организационной науке. Прообразы тектологии Тектология должна научно систематизировать в целом организационный опыт человечества. Каждый человек в отдельности обладает некоторой долей этого опыта, не только в своей специальной отрасли, но также клочками и обрывками в очень многих других Другими словами, у каждого человека есть своя, маленькая и несовершенная, стихийно построенная «тектология». Но эту обыденную тектологию отнюдь не следует считать просто индивидуальной, т.к. человек получает ее из своей социальной среды, через общение с другими людьми, наибольшую долю своего опыта, и особенно методов его организации, долю настолько большую, что его личный вклад по сравнению с этим представляет величину несоизмеримо малую и к тому же величину зависимую. Так в обыденной тектологии существуют элементы общие для массы людей, если даже не для всех, элементы, так сказать, обще принятые. Основной и важнейший из них – это язык, речь. Речь по существу своему есть процесс организованный, и притом универсального характера. Посредством нее организуется всякая практика людей в их сотрудничестве: при помощи слова устанавливаются общие цели и общие средства, определяются место и функция каждого сотрудника, намечается последовательность действий и т.п. А также посредством речи организуется и все познание, все мышление людей: при помощи слов опыт передается между людьми, собирается, концентрируется: его «логическая» обработка имеет дело с словесными знаками. Речь – это первичный тектологический метод, выработанный жизнью человечества; она поэтому живое доказательство возможности тектологии. Если взять основной факт развития речи: одни и те же корни в бесчисленных исторически сложившихся вариациях служат для обозначения различных явлений и соотношений. Филологи ответили на вопрос о том, как это могло получиться: в следствие реальных аналогий между различными явлениями и соотношениями. Но многие корни разветвляются решительно по всем областям опыта, а значит, и цепь аналогий охватывает все эти области. Но не надо смешивать филологию с тектологией. Путь аналогий, которым идет язык, часто извились и сложен, творчество языка стихийно; и то, что очень близко между собой лингвистически, часто бывает очень далеким с точки зрения тектологии. Здесь идет указание, что тектологическая тенденция возникла вместе с речью, т.е. с тех пор, как человек стал мыслящим существом.
Приближение этой тенденции к научным формам выразилось в возникновении философии, которая стремилась связать в одну научно-стройную систему человеческий опыт, разорванный силой специализации, но она не сознавала своей зависимости от практики жизни и потому не понимала, что решение задачи возможно только на основе объективного преодоления специализации. Решение до последнего времени было объективно невозможным, но философия верила в него и старалась найти его. Она думала представить мир как стройно-единую систему – «объяснить» его посредством какого-нибудь универсального принципа. В действительности требовалось превратить мир опыта в организованное целое, каким он реально не был.
Со времен Локка, Юма и Канта философия стала превращаться в общую методологию познания, в «гнесеологию». Характер задачи был понят уже правильнее; но объем ее был сужен, в чем опять-таки сказалось влияние специализации. Первая попытка универсальной методологии принадлежит Гегелю. В своей диалектике он думал найти всеобщим мировой метод, причем понимал его не как метод организации, а более неопределенно и абстрактно – как метод «развития». Тем не менее систематизация опыта, выполненная Гегелем с помощью диалектики, превосходила своей грандиозностью все когда-либо сделанное философией и имела огромное влияние на дальнейший прогресс организующей мысли. Универсально-эволюционные схемы Спенсера и особенно материалистическая диалектика были следующими приближениями к нынешней постановке вопроса. Эта последняя постановка вопроса отличается, во-первых, тем, что основана на выяснении его организационной сущности, во-вторых, тем, что в полной мере универсальна, охватывая и практические, и теоретические методы, и сознательные человеческие, и стихийные методы природы. Всеобщая организационная наука – «тектология». В буквальном переводе с греческого это означает «учение о строительстве». «Строительство» - наиболее широкий, наиболее подходящий синоним ля современного понятия «организация». Основные понятия и методы Организованность и дезорганизованность Организованные комплексы Первые попытки точно определить, что такое организация, привели к идее целесообразности. Понятие организации относилось тогда только к живым существам, исходный пункт – отдельный организм. Идея целесообразности заключает в себе идею цели. Организм, организация имеют свою «цель» и «сообразно» ей устроены. Но цель предполагает кого-то, кто ее ставит и реализует, это есть существо-активное, устроителя, организатора. Возникает вопрос, кто ставит эту цель? Для обыденного мышления постановка такого вопроса немедленно лишала исследование всякой научности, направляла усилия мысли в области метафизики и религии, приводила к принятию личного творца, бога. С развитием науки, выяснилось, что те соотношения, которые выражаются словом «целесообразность», могут возникать и развиваться вполне естественным путем, при отсутствии всякого «субъекта», который сознательно ставит цель, - что в природе существует объективная целесообразность. Она результат мировой борьбы организационных форм, в которой формы «целесообразные» или «менее целесообразные» разрушаются и исчезают, «более целесообразные» сохраняются: процесс естественного отбора. И само понятие целесообразности оказывается при этом только аналогией, способной вводить в заблуждение. Ясно, что оно не годится для научного определения организованности. Биологи уже давно характеризовали организм как «целое, которое больше суммы своих частей», но сами вряд ли смотрели на эту формулу как на определение, но в ней есть черты, которые заслуживают особого внимания. Она не включает фетиша, ставящего цели субъекта, и не сводится к тавтологии – к повторению того же другими словами. Речь в этой формуле шла о жизнеспособности организма, его силе в борьбе с окружающей средой. В разъединенном состоянии части сколько-нибудь сложного организма обладают жизнеспособностью либо бесконечно малой, либо настолько пониженной, что сумма ее величин, если бы ее удалось численно выразить, была бы гораздо меньше величины, соответствующей живому целому. Но это исследование на сложном примере, лучше начать с простой комбинации. Это, например, элементарное сотрудничество – соединение одинаковых рабочих сил на какой-нибудь механической работе, что может привести к возрастанию практических результатов в большей пропорции, чем количество этих рабочих сил. Если дело идет, положим, о расчистке поля от камней, кустарников и корней, и если один человек расчищает в день 1 десятину, то два выполняют за день не двойную работу, а больше: 2 ¼ - 2 ½ десятины. Но не исключена и такая возможность, что 2, 3, 4 работника совместно выполняют менее, чем двойную, тройную, четверную работу. Оба случая всецело зависят от способа сочетания данных сил. В первом случае вполне законно утверждает, что целое оказывалось практически больше простой суммы своих частей, во втором – что оно практически меньше. Первое и обозначается как организованность, второе – как дезорганизованность. Сущность этих понятий сводится к сочетанию активностей, взятому с его практической стороны. Среднее современное мышление представляет себе, каким образом соединение активностей может уменьшить их практическую сумму: это происходит тогда, когда они друг другу противодействуют, вполне или отчасти друг друга парализуют, уничтожают, словом взаимно «дезорганизуются». Но каким образом активности могут соединиться так, чтобы это увеличивало их практическую сумму? Ответ прост – надо представить организуемые активности вместе с теми сопротивлениями, которые они преодолевают. Экономист в ответ на это укажет такие моменты: во-первых, сама совместность работы действует на нервную систему работника оживляющим, ободряющим образом и тем повышает интенсивность труда; во-вторых, соединение двух сил позволяет преодолевать препятствия, каждую из них в отдельности превышающие, а многие препятствия, ее не превышающие, но для нее значительные, осиливать гораздо быстрее. Итак, организованное целое оказалось на самом деле практически больше суммы своих частей, но не потому, что в нем создавались из ничего новые активности, а потому, что ее наличные активности соединяются более успешно, чем противостоящие им сопротивления. Наш мир есть вообще мир разностей; только разности напряжений энергии проявляются в действии, только эти разности имеют практическое значение. Там, где сталкиваются активности и сопротивления, практическая сумма, воплощенная в реальных результатах, зависит от способа сочетания тех и других; и для целого эта сумма увеличивается на стороне, которой соединение более стройно или «гармонично», заключает меньше «противоречий». Это и означает более высокую организованность. Активности-сопротивления и типы их сочетаний Понятие «активности вообще» или «энергии» генетически имеет своей основой именно активность человека; она впервые и стала объектом мышления: слова первобытного языка, - а значит, и первичные понятия, - были выражением трудовых действий. К животным понятие «активность» относится постольку, поскольку представляем мы их по образу людей. К стихийным явлениям идея «работы», а затем более общая и отвлеченная идея «энергии» применяется вследствие того, что в нашем опыте они оказывают на различные комплексы такое же изменяющее действие, разлагающее или комбинирующее, какое достигается человеческими усилиями. Причем научное познание всегда имеет в виду глубокое различие между той и другой активностью.
В русском языке термин «работа» представляет промежуточный оттенок: «трудится» только человек, «работает» и домашний скот, и машина, и сила ветра, причем имеются ввиду постоянные механические действия. «Энергия» же охватывает и механическую работу, и все процессы, способные переходить в нее или из нее получаться.
Когда какая бы то ни было активность, разлагающая или комбинирующая, направляется на определенные комплексы, она неизбежно встречает в них сопротивление, более значительное или слабое. Сопротивление это измеряется той суммой усилий или вообще той суммой энергии, которая затрачивается на то, что бы ее преодолеть. Сопротивление дает нам некоторую характеристику самих комплексов: оно зависит от их состава, т.е. элементов, из которых они образованы, и от строения, т.е. взаимоотношений межу этими элементами. Сопротивление – это та же активность, но взятая с иной точки зрения – как противопоставление другой активности. Кода два человека борются, активность одного есть сопротивление для другого, и обратно. Таким образом, категории «активность» - «сопротивление» не только вполне соотносительны, но и обратимы: всякая активность есть сопротивление для другой активности, которой она противостоит, а также наоборот. В этом смысле также нет принципиальных различий в природе: между живым и неживым, сознательным и стихийным и проч., элементы всякой организации, всякого комплекса, изучаемого с организационной точки зрения, сводятся к активностям-сопротивлениям. Само понятие «элементов» для организационной науке всецело относительное и условное: это просто те части, на которые сообразно задаче исследования понадобилось разложить его объект; они могут как угодно велики или малы, могут делиться дальше или не делиться – никаких рамок анализу здесь поставить нельзя. Но как только в ходе исследования любой из этих элементов потребуется практически или мысленно разлагать дальше, он начинает рассматриваться в качестве «комплекса», т.е. сочетания, соединения каких-либо элементов следующего порядка. Всякое разложение на элементы, реально выполняемое или только мыслимое, есть, разумеется, дезорганизация. Оно для этого и делается, чтобы уменьшить сопротивление вещей нашим усилиям. Дезорганизованное целое практически меньше своих частей. Нужно отметить, что полной, идеальной организованности в природе не бывает: к ней всегда примешана, в той или иной мере, дезорганизованность. Так, даже наилучшее сотрудничество не может быть свободно от всяких, хотя бы минимальных, внутренних помех и несогласований, а наилучше сконструированная машина – от вредных трений и т.п. Третий тип: комплекс, составленный из нескольких человек, не связанных никаким сотрудничеством, но и не враждебных друг к другу, из людей «взаимно нейтральный», обладает, в общем, именно таким количеством сил или активностей-сопротивлений, которое равно сумме сил отдельных лиц. Нужно также заметить, что равенство организующего и дезорганизующего действия дает нейтральную связь комплекса. Это применение к тектологии обычной во всех точных науках идеи подвижного равновесия: там, где нет видимых изменений, принимается наличность двух равных и противоположных тенденций, взаимно маскирующих одна другую. Нужно заметит, что между математикой и тектологие имеется какое-то особое соотношение, родство. Законы математики не относятся к той или иной области явлений природы, как законы других специальных наук, а ко всем и всяким явлениям, лишь взятым со стороны их величины; она по-своему универсальна, как тектология. Ее определяют как «науку о величинах». Величина же есть результат измерения; а измерение означает последовательное прикладывание к измеряемому объекту некоторой мерке и, очевидно, исходит из той предпосылки, что целое равно сумме частей. Измерять явление или рассматривать его как величину, т.е. математически, это и значит брать его как целое, равное сумме его частей, как нейтральный комплекс. Итак, математика есть просто тектология нейтральных комплексов. Итог: первый тип комплексов обозначается как организованные, второй – как дезорганизованные, третий – как нейтральные. Относительность организационных понятий В исследовании различных комплексов тектология сохраняет такой принцип точных наук, как идея относительности. Организованная система бывает таковою не вообще, не универсально, а лишь по отношению к каким-либо определенным активностям, сопротивлениям, энергиям; вместе с тем по отношению к другим она может быть дезорганизованной, к третьим – нейтральной. Она относительно обычным влияниям среды – ее активностям и сопротивлениям. Высоко организованным признается такой организм или коллектив, который способен преодолевать многочисленные и разнообразные активности-сопротивления своей нормальной среды. Изучение форм и методов организации обязано считаться с социально-исторической относительностью. История показывает, что в развитии человечество, по мере того как изменялись его социальная природа, организация его собственной практики и мышления, изменялась для него также организация вселенной в ее целом и отдельных комплексов. Методы тектологии Методы всякой науки определяются, прежде всего, ее задачами. Задача тектологии – систематизировать организационный опыт; ясно, что это наука эмпирическая и к своим выводам должна идти путем индукции. Тектология должна выяснить, какие способы организации наблюдаются в природе и в человеческой деятельности; затем – обобщить и систематизировать эти способы; далее – объяснить их, т.е. дать абстрактные схемы их тенденций и закономерностей; наконец, опираясь на эти схемы, определить направления развития организационных методов и роль их в экономии мирового процесса. Тектология имеет дело с организационным опытом не отдельной специальной отрасли, а всех их в совокупности, т.е. она охватывает материал всех других наук и всей той же жизненной практики, из которой они возникли; она берет его только со стороны метода, т.е. интересуется повсюду способом организации этого материала. Сейчас уже существует наука, притом более строгая и точная их всех, которая с очевидностью доказывает, что нет никаких границ для теоретического сравнения данных опыта, что нет такой разнородности, при которой оно становилось бы невозможным или нелепым. Это математика. Она берет все и всякие явления как величины и подчиняет их одним и тем же формулам (уравнения, параметры и т.д.). Математика отвлекается от всего конкретного характера элементов, скрытых под ее схемами. Она делает это при помощи безразличных символов, вроде числовых и буквенных знаков. Так должна поступать и тектология. Но если объектом математики служат нейтральные комплексы, то само математическое мышление – процесс организационный, и потому его методы подлежат ведению общей тектологии наряду с методами всех других наук, ровно как и всякой практики. Сама тектология – единственная наука, которая должна не только непосредственно вырабатывать свои методы, но также исследовать и объяснять их; поэтому она и представляет завершение цикла наук.
Выработать подходящую символику – одна из первых и, может быть, самых трудных задач в деле создания тектологии, одно из основных условий успеха: об этом позволяет судить история развития математики. Но в тектологии дело еще труднее, потому что она берет явления в большей полноте и сложности.
Тектология должна изучать различные комплексы с точки зрения их организованности или дезорганизованности. Что нужно делать: 1. Т.к. эти функции, всегда относящиеся к каким-либо активностям или сопротивлениям, то, прежде всего, надо по возможности точно установить, к каким именно они относятся в данном случае. 2. Исследование должно целесообразно разложить сами комплексы на элементы. 3. Чтобы перейти в область собственно тектологии, нужно отвлечься от конкретно-физиологического характера элементов, заменить их безразличными символами и выразить связь их абстрактной схемой. Эту схему нужно сравнивать с другими, аналогично полученными схемами и этим путем вырабатывать тектологические обобщения, дающие понять о формах и типах организации: индуктивный путь исследования. Основные формы индукции: обобщающе-описательная, статистическая, абстрактно-аналитическая. Все они применимы конкретно и к явлениям организации-дезорганизации. 1. Метод обобщающих описаний тяготеет к «отвлеченности» в гораздо большей мере, чем обобщения специальных наук. Обобщение только тогда оформлено в смысле тектологии, когда оно в равной мере выражает связи или комбинации как тел, так и представлений, идей и проч. 2. Статистический метод включает, как известно, количественный учет фактов и подсчет их повторяемости. Этот учет явно подразумевается в самом определении «организованности» и «дезорганизованности»: только тогда, когда он произведет хотя бы приблизительно, можно сказать, действительно ли целое практически больше или меньше в определенном отношении, чем простая сумма его частей, и на сколько. 3. Высшие ступени исследования достигаются методом абстрактно-аналитическим. Он устанавливает основные законы явлений, выражающие их постоянные тенденции. Средством для этого служит «абстрагирование», те. Отвлечение, удаление осложняющих моментов; оно обнаруживает в чистом виде основу данных явлений, т.е. именно ту постоянную тенденцию, которая скрыта под их видимой сложностью. Абстрагирование выполняется реально, как это бывает в точных «экспериментах» естественных наук; иногда же только идеально, т.е. мысленно, чем в огромном большинстве случаев вынуждены ограничиваться социальные науки. Дело в том, что хотя этой науки формально еще не существовало, но организационные эксперименты уже имеются. Пример, старинный эксперимент Плато, путем вращения жидкого шара в уравновешивающей его среде (другой жидкости того же удельного веса), воспроизводит картину колец Сатурна. Из какой это научной области? Ни гидромеханика, ни космогония не могут с полным правом присвоить себе этот опыт, относящийся к вопросам основной архитектуры миры. Он по существу и полностью принадлежит организационной науке. Применение абстрактного метода в тектологии отличается от жизненного явления реальным отвлечением от «биологического» материала; причем затем нужно еще мысленно отвлечься от материала, на котором эксперимент воспроизводится. И тогда реальное абстрагирование необходимо дополняется мысленным. Только абстрактный метод способен дать нам настоящие и универсальные тектологические законы. На их основе станет возможна широкая тектологическая дедукция, которая будет прилагать и комбинировать их для новых теоретических и практических выводов. Когда же выяснены общие законы, то дедукцией дается твердая опора для планомерной организационной деятельности – практической и теоретической: тогда устраняется элемент стихийности, случайности, анархичного искания, делаемых ощупью попыток в труде и в познании. Ибо всякая задача практики и теории сводится к тектологическому вопросу: о способе наиболее целесообразно организовать некоторую совокупность элементов – реальных или идеальных. Применяясь на деле, каждая тектологическая дедукция будет получать экспериментальную проверку, Которая в то же время явится и проверкой законов, послуживших основной дедукции. Успех тектологических обобщений и выводов зависит, прежде всего, от правильного анализа изучаемых комплексов, от целесообразного их разложения на элементы. Мы видим, что тектология в своих методах с абстрактным символизмом математики соединяет экспериментальный характер естественных наук. При этом в самой постановке своих задач, в самом понимании организованности она должна стоять на социально-исторической точке зрения. Материал же тектологии охватывает весь мир опыта. Таким образом, они и методами, и по содержанию наука действительно универсальная. Отношение тектологии к частным наукам и к философии Организационная наука характеризуется прежде всего и больше всего своей точкой зрения. Отсюда вытекают все особенности ее задач, ее методов и результатов. Различие с другими науками в их современном виде выступает уже, начиная с самой постановки вопроса. Здесь существуют два момента: 1. Всякий научный вопрос возможно ставить и решать с организационной точки зрения, чего специальные науки либо не делают, либо делают не систематически, полусознательно и лишь в исключении. 2. Организационная точка зрения вынуждает ставить и новые научные вопросы, каких не способны наметить и определить, а тем более решить нынешние специальные науки. Отсюда легко устанавливается отношение к специальным наукам: объединяющее и контролирующее. Весь их материал и все добытые ими результаты законно принадлежат ей как основа ее работы; все их обобщения и выводы подлежат ее проверке со стороны своей точности и полноты, поскольку на той и другой может отразиться относительная узость точки зрения. Методы всех наук для тектологии – только способы организации материала, доставляемого опытом; и она исследует их в этом смысле, как и всевозможные методы практики. Ее собственные методы не составляют исключения: они для ее такой же точно предмет исследования, тоже организационные приемы, не более. Так называемую «гносеологию», или философскую теорию познания, которая стремится исследовать условия и способы познания не как жизненного и организационного процесса в ряду других а отвлеченно, как процесса, по существу отличающегося от практики, тектология, конечно, отбрасывает, признавая это бесплодной схоластикой. Тектологию не следует смешивать с философией. Философия при своем зарождении была просто совокупностью тогда еще не разъединенного по специальностям научного знания, связанного наивным обобщающими гипотезами. В эпоху специализации наук она является надстройкой над научным знанием, выражающей стремление человеческой мысли к единству. Но она тем меньше могла его достигать на деле, что сама распалась соответственно основному разрыву социальной жизни на теоретическую и практическую ветви. И та и другая коренным образом отличается от тектологии.
Практическая философия имеет в виду общее моральное руководство поведением людей. Для тектологии мораль – только предмет исследования, как организационная форма в ряду других; моральные связи людей она рассматривает с той же точки зрения, как связи клеток организма, частей машины, электронов в атоме и т.п. Она так же чужда морали, как математика.
Философия теоретическая стремилась найти единство опыта, а именно в форме какого-нибудь универсального объяснения. Она хотела дать картину мира, гармонически целостную и во всем понятную. Ее тенденция – созерцательная. Для тектологии единство опыта не «находится», а создается активно-организационным путем. Объяснение же организационных форм и методов тектологией направлено не к созерцанию их единство, а к практическому овладению ими. Философские идеи отличаются от научных тем, что не подлежат опытной проверке; например, «философский эксперимент» есть совершенно неестественное сочетание понятий. Для тектологии постоянная проверка ее выводов на опыте обязательна: организационные законы нужны прежде всего для того, чтобы их применять; и тектологические эксперименты не только возможны, но и существуют. Здесь коренное различие особенно ясно. В своей объединительной работе философия не раз предвосхищала широкие научные обобщения; самый яркий пример – идея неуничтожимости материи и энергии. В этом смысле философия является предтечей тектологии. Такие философские концепции, как диалектика или как учение Спенсера об эволюции, имеют скрытый и неосознанный, но несомненных тектологический характер. Поскольку они будут исследованы, проверены и организационно истолкованы, они войдут в новую науку, а вместе с тем потеряют свой философский характер. Вообще, по мере своего развития тектология должна делать излишней философию, и уже с самого начала стоит над нею, соединяя с ее универсальностью научный и практический характер. Философские идеи и схемы для тектологии – предмет исследования, как всякие иные организационные формы опыта. Тектология – всеобщая естественная наука. Она еще только зарождается; но т.к. ей принадлежит весь организационный опыт человечества, то ее развитие должно стать стремительно-быстрым, революционным, как она сама революционна по своей природе. Полный расцвет ее будет выражать сознательное господство людей как над природой внешней, так и над природой социальной. Ибо всякая задача практики и теории сводится к тектологическому вопросу: как наиболее целесообразно организовать некоторую совокупность элементов – реальных и идеальных. Основные организационные механизмы А Механизм формирующий Конъюгация Человек в своей организующей деятельности является только учеником и подражателем великого всеобщего организатора – природы. Поэтому методы человеческие не могут выйти за пределы методов природы и представляют по отношению к ним только частные случаи, и поэтому изучение организационных методов приходится вести исходя именно из них, а от них переходя уже к более общим и затем всеобщим путям организации в природе. Давно замечено и установлено, что во всей своей деятельности – практике и мышлении – человек только соединяет и разделяет какие-нибудь наличные элементы. Процесс труда сводится к соединению разных «материалов», «орудий» труда и «рабочей силы» и к отделению разных частей этих комплексов, в результате чего получается организованное целое – «продукт». Так же в области мышления. Усилие обобщающее связывает, объединяет элементы или комплексы опыта, усилие различающее обособляет их; ничего иного, выходящего за эти рамки, здесь быть не может. Никакая логика, никакая методология не находили до сих пор ничего третьего. НО дальнейшее исследование обнаруживает, что это два акта – соединение и разделение – играют неравную роль в деятельности человека, занимают в ней неодинаковое место: один из них является первичным, другой – производным, один может быть непосредственным, другой всегда бывает только результатом. Первичный момент, порождающий изменение, возникновение, разрушение, развитие организационных форм, или основа формирующего тектологического механизма, есть соединение комплексов – это будет называть конъюгацией (термин взят из биологии). Нужно отчетливо себе представить всеобщность этого понятия, чтобы тектологически им оперировать. Конъюгация – это и сотрудничество, и всякое иное общение, например, разговор, и соединение понятий в идеи, и встреча образов и стремлений в поле сознаний, и схватка враждебный отрядов… Субъективные цели сторон здесь безразличны; важно объективное соотношение: оба комплекса находятся во «взаимодействии», их элементы-активности перемешиваются, «влияют» одни на другие, вообще «комбинируются», переходят их одного комплекса в другой, в виде обоюдного заимствования опыта, усваивания друг от друга хотя бы приемов борьбы, часто и других практических сведений. Результаты конъюгации бывают тектологически различны. Исследуя вопрос о них в общем виде, по отношению к элементам-активностям, образующим содержание комплексов, легко наметить три мыслимых случая. 1. Активности одного комплекса и активности другого соединяются так, что не делаются «сопротивлениями» одни для других, следовательно, без всяких «потерь»: предельный положительный результат. Наиболее типичные примеры: слияние двух волн равной длины с полным совпадением их подъемов и их долин и др. Но чем совершеннее становятся приемы научного анализа, тем решительнее выясняется, что в чистом и законченном виде этот случай является лишь идеальным. 2. Случай прямо противоположный: активности одного комплекса становятся всецело сопротивлениями для активностей другого, полностью парализуют их или парализуются ими. Типичные иллюстрации: слияние волн равной длины и одинакового направления при разности в полволны. Несомненно, что направление активностей двух комплексов никогда не окажется вполне противоположным, так что равные их количества не могут до конца парализовать или «нейтрализовать» друг друга. Но действующий остаток активностей одного направления в свою очередь нейтрализуется вполне, если встречает избыток активностей другого, приблизительно противоположного направления. В этом смысле полная нейтрализация вполне возможно и представляет явление чрезвычайно частое. 3. Случай наиболее обычный: два комплекса соединяются таким образом, что элементы-активности частично складываются, частично являются взаимными сопротивлениями, т.е. организационно вычитаются. Так, два работника вступают в сотрудничество, комбинирую более или менее удачно свои усилия, помогая, но в то же время невольно и мешая друг другу. Преобладает то или иное соотношение, от чего зависит общий характер сочетания. Аналитическая сумма – результат соединения специфических активностей или соответственных сопротивлений при всякой конъюгации. Цепная связь Рассмотрим, каковы в общем виде результаты конъюгации со стороны формы получающихся систем. Процесс конъюгации сопровождается преобразованием вступивших в нее комплексов, в той или иной степени. Оно может доходить, как до «уничтожения» или, точнее нейтрализации одного комплекса или некоторых из них, если конъюгаций несколько. Но и преобразование может быть столь глубоким, что наблюдение уже «не узнает» прежних комплексов, не признает их за те же самые: например, конъюгация кислорода и водорода с образование воды. Однако наиболее общим является тот случай, когда и после преобразования мы принимаем, что комплексы «сохраняются», продолжают существовать, лишь в измененном виде. Крайние случаи – уничтожение или радикальная реорганизация – при достаточном исследовании сводятся к нему: прослеживая элементы прежних комплексов в новых сочетаниях; научное мышление как бы восстанавливает для себя эти прежние комплексы, находит под измененными формами «уничтожаемую» материю или энергию.
Следовательно, с научной точки зрения результатом конъюгации вообще является система из преобразованных конъюгировавших комплексов. Эти комплексы могут либо остаться во взаимной связи, либо вновь разъединиться в самом ходе изменений, порожденных конъюгацией. Обратим внимание на состав самих конъюгирующих комплексов. Можем брать организованные комплексы самого различного типа и строения; но если исследовать, из каких элементов они слагаются, то можно констатировать для целой массы случаев одну их общую черту – однородность или известную степень сходства между отдельными частями такого комплекса. Так, например, общество состоит из многих однородных биологических единиц – клеток; клетка заключает в своем составе ряд белковых соединений, представляющих между собою большое сходство по химических свойствам.
Каким путем такие комплексы могут практически получаться? Пусть имеется два однородных элемента, которые должны быть объединены в организованную комбинацию: два человека, две вещи, два представления, две величина и т.п. Называя их однородными, мы, очевидно, признаем тем самым наличность в них чего-то общего; но мы не считаем их за одно и тоже, следовательно, находим в них нечто различное – элементы второго порядка. В этих общих элементах наш анализ и должен искать условия организационной связи. Предположим, что два человека объединяются в сотрудничестве. Что их тогда объединяет? Общая цель, которая входит в сознание того и другого. Это и есть элемент их психики, который здесь выполняет организационную функцию. Нужно определит точнее его значение. Слово «общая» означает не сходства, а не совпадение. При конкуренции одинаковые цели не совпадают, а расходятся: они различно ориентированы. Организованность достигается постольку, поскольку направление активностей, выражаемое целью, тождественно для обоих сотрудников. Следовательно, связь создается элементов действительно общим, одним и тем же, входящим в оба комплекса. Консонанс представляет организованное, диссонанс - дезорганизованное сочетание звуков по отношению к воспринимающей активности человека. Совпадающие элементы, на которых основывается связь данного типа могут быть самыми различными. Это легко видеть на так называемых «ассоциациях по сходству» - самой обычной форме психических группировок. Представление А влечет за собой в поле сознание представление В, с которым у него имеются некоторые общие элементы: такова формула подобных ассоциаций. Для понимания характера изучаемой связи очень важны те ее формы, которые можно назвать полярными или контрастными. На первый взгляд они кажутся совершенно иным типом, притом даже противоположным намеченному до сих пор. Таково сближение, часто наблюдаемое между людьми со способностями и склонностями настолько различными, что они как бы дополняют один другого. Сюда же относятся так называемые «ассоциации по контрасту», когда, например, яркий день вызывает воспоминание о ночном мраке, зимний холод – о летней жаре и т.п. Легко убедиться, что это отнюдь не особый, противоположный раньше намеченному тип связи, а тот же самые, его частная форма. Контрастные ассоциации белого и черного, теплого и холодного, мягкого и твердого, приятного и неприятного основаны на том, что в восприятии обоих полюсов каждой такой пары участвуют одни и те же элементы нервного аппарата, только в различных или противоположных органических состояниях. Взаимное тяготение противоположных натур наблюдается тогда, когда два человека способны реально «дополнять» друг друга. Но «дополнять» возможно лишь там, где имеется неполнота, пробел, в которой «дополняющее» входит, как выпуклая поверхность в соответственную вогнутую. Пусть у одного человека имеется недостаток какой-либо специфической активности, у другого же – избыток ее. Организационная связь между нами в виде сотрудничества, дружбы, подчинения и т.п. получится тогда, когда эта активность у обоих имеет одно и то же по существу направление, ориентирована одинаково, к общим целям. За понятием «контраста» скрывается определенная общность элементов, без которой это понятие и не имеет смысла. Цепная связь – всякое объединение посредством общих звеньев. В примерах выше мы брали пары однородных комплексов или же целые ряды их с одинаковыми соединительными звеньями. Но опыт показывает, что цепная связь может неограниченно развертываться по самым различным направлениям и с постоянно меняющимися связующими элементами. Например, капля воды напоминает о море, море – о небе, небо – об его светилах, об астрологии, затем о смерти людей, о гибели вселенной, и т.д. без конца, с иною для каждого случая основой сцепления образов. Аналогично развертывается обыденная связь людей в обществе: А с В соединяют общие вкусы, В с С – общие задачи, С с D – общие несчастью и проч., цепь извивается, переплетается, спутывается с другой цепью, образует клубок, охватывая миллионы людей, из которых огромное большинство не знают даже о существовании друг друга. Вязкость - вся совокупность общих, совпадающих элементов между комплексами, входящими в цепную связь. Ясно, что развитием связки определяется степень связи, то, что называют ее «глубиной» и «прочностью». Также цепная связь может быть двух родов: 1. однородная, или симметричная, - это когда сами комплексы, находящиеся в связи, одинаковы. 2. неоднородная, или асимметричная – комплексы неодинаковы, и отношение одного к другому иное. Причем, нужно заменить, что полной, абсолютной однородности никогда на деле не бывает: два комплекса, два отношения не могут быть в точности, до тождества одинаковы; но разнородность может быть так мала, что не имеет практического значения для той или иной поставленной задачи. Ясно, что при однородной связи комплексы – части организованной системы – выполняют в ней одинаковую организационную функцию, при разнородной разную. Цепная связь устанавливается путем точного исследования, с применением усовершенствованных методов, т.к. общие звенья могут ускользать от обычных способов восприятия, иногда их нужно дополнять теоретически. Из этого видно, что цепная связь есть форма нашего мышления об организационных комбинациях, если мы не находим общие звенья, то вынуждены конструировать их мысленно. Ингрессия Все задачи практики, познания, художественного творчества сводятся к тому, что требуется организовать какие-либо наличные элементы или комплексы в группировки, более сложные и соответствующие определенным целям. Простейший тип разрешения этих задач есть именно установление – реальное или мысленное, смотря по характеру задачи, - цепной связи между объединяемыми элементами или комплексами. При этом могут представиться различные случаи. Предположим, что мы имеем всего два комплекса – человеческие личности, и что нам надо сорганизовать воедино их усилия по отношению к определенным сопротивлениям. Из постановки задач видно, что общего звена пока еще нет, т.е. такого, которое связывало бы их соответственно поставленной задаче. Необходимым звеном здесь явится сознание общей цели, входящее в психику обеих личностей, и совпадающее по содержанию в достаточной мере, только это необходимое звено дает ту организованность, какая требуется. Сущность дела сводится к изменению обоих организуемых комплексов – обогащению двух психик новыми ассоциациями.
Предположим, что технически требуется прочно соединить два куска металла, дерева или веревки. Связка создается вхождением элементов одного комплекса в другой. Осуществить такое вхождение не всегда просто. Например, если веревки легко можно связать между собой, т.к. элементы ее обладают относительной подвижностью; а вот с металлом труднее, его можно «сварить», т.е. путем нагревания увеличить подвижность элементов металла. Куски дерева такими приемами соединить нельзя.
В таких случаях обычно применяется метод ингрессии, т.е. метод «вводных» или «посредствующих» комплексов. Эту роль может сыграть, например, клей, в жидком виде он легко конъюгирует с поверхностью дерева, а затем твердеет, не теряя приобретенной связи. Итак, говоря вообще, для цепного соединения двух комплексов требуется их изменить так, чтобы в них получились общие элементы, соответствующие задаче, для которой служит данный организационный процесс. Но далеко не все комплексы удается всячески изменять по мере надобности. Тогда решение задачи требует введения «посредствующих» комплексов. Предположим, что двум лицам надо объединить свои усилия для одного дела. Им нужно «столковаться» - тектологических процесс, орудием которого является речь. Но они говорят на разных языках и не могут понимать друг друга. Успешное разрешение задачи в пределах этих двух комплексов невозможно: цепная связь прямо не устанавливается. Между ними надо подставить подходящее третье, в данном случае – это переводчик. Особенность этого третьего звена – оно обладает общими элементами, соответствующими поставленной задаче, с каждым из крайних звеньев. Третье звено как бы «входит» между двумя другими, отсюда и название самого метода – ингрессия, т.е. вхождение. В любой связи двух комплексов мы можем выделить «связку», как особое, третье звено между ними. Тогда и эта вся комбинация оказывается ингрессией. Следовательно, ингрессия есть всеобщая форма цепной связи. Дезингрессия Научное определение дезорганизации сводится к тому, что она противоположна организации: там целое практически больше суммы своих частей, тут оно меньше этой суммы. Когда говорится о дезорганизации, то мыслится не столько взаимоуничтожение противоположно направленных действий, сколько нечто иное: разрыв каких-либо связей, разделение какого-нибудь целого, обособление его частей. Уточнение этого понятия. Свободно живущая клетка выросла до предельного размера и распадается на две. Это не дезорганизация, а размножение, т.е. один из процессов, которым организуется жизнь в природе. Следовательно дело не в простом разрыве связей. А вот случай, вполне аналогичные: капля росы распадается на две или больше, это разрушение, т.е. дезорганизация. Почему? Известно, что разбившая на мелкие капли капля исчезает быстрее, т.е. сумма ее сопротивлений внешней среде становится меньше, тогда как относительно размножения клетки подразумевается иное. В обыденном понятии дезорганизация – уменьшение практической суммы активностей самим способом их сочетания. Основной тип организационной связи есть ингрессия. Соответственно основную форму дезорганизации удобно обозначить как «дезингрессию», т.е. как отрицательную ингрессию, она и получается тем же способом. Соотношение дезингресии и разрыва связи. Положим, что на укрепленной одним концом нитки висит гирька – физическим маятник. Вес гирьки и ничтожный вес нити – одна активность, направленная к центру земли, «сцепление», которое противодействует падению – другая активность. Если мы повесим еще гирьку, сумма активностей натяжения возрастет, но в том месте, где нить тоньше, натяжение оказалось в точности равно сумме активности сцепления, т.е. произошла нейтрализация. С первого взгляда может показаться, что ничего не произойдет, но это не так. Т.к. исчезает сопротивление внешним активностям. Но нет и не может быть комплексов изолированных от внешней среды, и поэтом в этом случае даже бесконечно малых воздействий будет достаточно, чтобы начался распад комплекса. Через этот разрыв прошла тектологическая граница. Она прошла там, где совершилась полная нейтрализация активностей, то что назовем «полной дезингрессией». Разрыв связи можно представлять как внедрение элементов среды в систему по линиям уничтоженных сопротивлений, т.е. полных дезингрессий. Разрыв связи всегда заключает в себе момент дезингрессии как первую свою фару, но не всегда он должен рассматриваться, как явление дезорганизации. Например, брак – маленькая организация двух лиц – иногда приходит в такой вид, что обе стороны «отравляют жизнь» друг другу, т.е. их энергия растрачивается во взаимных противодействиях. Тогда развод, или вообще разрыв, выступает как прекращение дезорганизации двух личностей. Но так как первоначально брак – ингрессия, есть еще и иная возможность, а именно, что результат распадения тектологически различен для обеих частей: для одного супруга – «освобождение», для другого – «полное крушение». Существуют слишком различные комбинации организационных условий и соотношений, поэтому научная тектология и должна устанавливать только методы для исследования всяких подобных комбинаций и для конкретного решения, а не готовые универсальные решения. Отдельность комплексов Разрыв связи, основанный на дезингрессии, создает отдельные комплексы там, где было одно целое, т.е. он производит «отдельность» Мир полон отдельных форм, и возникает вопрос: всякая ли отдельность имеет происхождение дезингрессии? Это один из коренных тектологических вопросов. Понятие «отдельности» имеет прежде всего чисто практический смысл и означает перерыв каких-либо активностей (сопротивлений), с которыми встречается наша деятельность. Вопрос об отдельности комплексов сводится к вопросу об условиях, в которых практически обнаруживается перерыв действия некоторых активностей-сопротивлений. Все развитие наук о природе до сих пор вело к господству идеи непрерывности, к ее распространению на все области явлений, на все процессы и соотношения, встречаемые в нашем опыте. Если движущееся тело не встречает препятствий, его путь продолжается до бесконечности, оставаясь себе равным. С этим характером активностей приходится согласовывать идею отдельности, т.е. перерыва в их действии. Есть один способ – перерыв создается дезингрессией. Комплекс А находится в соприкосновении с комплексов В, но принимается за отдельный от него, потому что заключает активности А, которых в комплексе В нет, или они там есть, но не обнаруживаются в пограничной области обоих комплексов, т.е. которые так или иначе прерываются при переходе от А к В. Эти комплексы не проникают друг в друга, т.к. активности А встречают определенные препятствия своему распространению в промежуточной области между А и В – это сопротивление, равное и противоположное действию А в определенных пунктах, которые образуют границу. Сопротивление равное и противоположное активности, составляет с границей полную дезингрессию. Разделение одного целого на два отдельных комплекса – частный случай этой схемы. Она применима и ко всем тем случаям, когда обособленные комплексы раньше не были соединены.
Применима ли эта схема ко всем случаям? И не проще ли обойтись без нее, а принять согласно привычному воззрению, что вещи эти слишком различные, чтобы смешаться воедино, а потому отдельны друг от друга? Это решение неудовлетворительно: во-первых, оно чисто словесное и ничего не объясняет: именно вещи наиболее различные в других случаях всего легче смешиваются (химические вещества) и теряют свою отдельность; во-вторых, почему сосуд и вода, налитая в него, - вещи «не смешивающие», на самом деле они смешиваются, но при этом не теряют свою относительную отдельность.
Современная химия принимает, что при всяком соприкосновении различных тел происходят всевозможные реакции между ними, но они происходят с разными скоростями: от «взрывных» реакций до «бесконечно малых», протекающих несколько десятков лет. Ускорить реакцию можно, изменив условия ее протекания, например, температуру. Все возможные реакции должны происходить также между стеклом сосуда и налитой в него водой, в обычных условиях они совершенно не заметны, но при сильном и продолжительной нагревании, можно обнаружить, что вода растворяет стекло. Существует промежуточная область, где они протекают, где реально разделения обоих комплексов установить нельзя: это область химической связки. Но если, например, взят сосуд, изготовленный из каменной соли, то его отдельность от воды очень быстро исчезнет, это зависит от активности воды с одной стороны и от сопротивления, оказываемого воде каменной солью с другой. Получается, что химическая активность тем или иным способом парализованы или нейтрализованы, но это не означает, что они встречаю равное им сопротивление. Где это равенство есть, там граница конъюгационных процессов между двумя комплексами, т.е. даны условия их отдельности. Также есть «только мыслимая» - в целях познания человек часто прибегает к отдельностям фиктивный, разделяет в свих понятиях и актах мышления то, чего разделить реально не умеет или не может. Например, Землю делят на южное, северное, западное и восточные полушария. Также экватор делит Землю на 2 полушария. Эта операция делается так. Всякое движение по поверхности шара представляют себе прерывающимся, едва оно достигает экватора, а раз оно прерывается даже на один миг, то кинетическая активность нейтрализуется на момент достаточным сопротивлением, т.е. налицо полная дезингрессия, но мыслимая. Те же соображения применимы к любому фиктивному разграничению в пространстве, например, деления его на километры, сантиметры и проч. Некоторые временные отдельности могут быть названы «естественными», например, отдельное качание маятника: качание заканчивается на нулевой скорости там, где его движение вполне уничтожается силой тяжести и сопротивлением нити, следовательно, на момент полной дезингрессии. И наконец, обширный класс фиктивных отдельностей – аналитические абстракции, например, цвет предмета мысленно отвлекается от его формы, пространство, занимаемое телом, - его материального содержания, категория познания – от опыта, который в них укладывается, «сущность» - от ее «проявлений» и т.п. Итак, всякий без исключения перерыв в опыте может быть понят как результат дезингрессии непрерывностей. На схеме отдельностей вновь подтверждается постоянная связь практики и познания. Метод объяснения известного типа фактов или соотношений сводится здесь, как и в других случаях, к способу активного воспроизведения этого типа. В технике, в социальной жизни люди производят отдельности посредством дезингрессий. Кризисы Разрыв тектологической границы между двумя комплексами есть вообще начало их конъюгации, момент, с которого они перестают быть тем, чем они были, - тектологическими отдельностями и образуют какую-то новую систему, с дальнейшими преобразованиями, возникновением связок, дезингрессий частичных или полных, - это есть организационный кризис данных комплексов. Кризис первого типа, «кризис С», соединительный. Образование тектологической границы, создавая из данной системы новые отдельности, также делает ее в организационном смысле не тем, чем она была, это также кризис, только второго типа, «кризис D», разделительный. Все кризисы, наблюдаемые в жизни и природе, сводятся к этим двум типам, будь то «переворот», революции, катастрофы и проч. Роль разностей в опыте Ощущение возникает лишь там, где есть разница напряжений энергии между чувствующим аппаратом и его средой. Объективно что-либо происходит миль там, где существует разница напряжений энергии между смежными комплексами. Таким образом, разница напряжений – необходимое условие всякого опыта физического и психического. Для современной науки энергия – источник измерений и их количественная мера: активность, воспринимаемая чувственно или принимаемая мысленно, как причина измерения. Что касается ее напряжения (температура, потенциал, уровень тяжести и т.п.) – относительная величина изменений, возможных в зависимости от данного комплекса энергии, например, чем выше температура тела, тем интенсивнее его нагревание окружающей среды. Легко уловить жизненно-практическое происхождение этой схемы: понятие «энергии» возникло из обобщенного на всю природу представления о работе, понятие же о «напряжении» находится в такой связи с представлением об усилии. Там, где противостоят равные усилия, никакого изменения не происходит, это ни что иное, как тектологическая схема «дезингрессии», а именно полной дезингрессии. Если равенство напряжений нарушается, то происходит перемещение активностей в направлении от большего напряжения к меньшему. При этом происходят конъюгационые процессы и результаты их могут быть различны: положительные (новые ингрессии) и отрицательные (новые дезингрессии). Иногда может произойти уравновешивание сопротивлений, тогда устанавливается новая область полных дезингрессий - новая действительная граница обоих комплексов. Познавательные значения ингрессии Без обобщения нет познания, а обобщение основано на ингрессии (обусловленной конъюгацией), следует признать также, что ингрессия дает необходимый базис всякого познания – истинного или ложного. Известно, каким образом филологи устанавливают генетическую связь слов – в исследовании корней, а первая задача – получить начало и некоторые недостающие звенья цепи, которые могут пополняться гипотетически, но в строгом соответствии выясненных ранее законов превращения слов и звуков. Например, нужно с достоверностью определить достаточное число промежуточных звеньев, чтобы свести слова «земля» и «жена» к общему корню. Если взять слова «аэроплан», «моноплан», «биплан» и проч., то большинство публики предполагает, что вторая часть слова – «план» - выражает родство этих слов, но это не так. В слове «аэроплан» (буквально – блуждать по воздуху) вторая часть связана с греческим словом – блуждать, в остальных – с латинским – равнина, плоскость. Познавательная ингресия соединяет из с другими и разрывает первоначальную связь, казалось, столь очевидную связь; аэроплан сближается, например, с астрономическим словом «планета», тогда как моноплан с перешедшим в русский язык словом «план», которое означало сначала плоскость, потом чертеж на ней, затем вообще проект и проч.
Таких примеров можно найти гораздо больше, они показывают, что ингрессия - не только метод соединения, но и может быть и методом разъединения. В математических операциях ингрессией пользуются на каждом шагу. Известна аксиома о равенстве двух величин, порознь равных третьей.
Математическое равенство величины двух комплексов, например, двух тел не есть непосредственная связь между самими комплексами, это есть связь их познавательных характеристик, связь понятий о них. Всякая познавательная характеристика бывает лишь частичная и приблизительная, т.к. всякий реальный комплекс, к которому она относится, бесконечно сложен для познания своей конкретности. Если бы они были абсолютно точны, то никогда не получилось бы самой идеи количественного равенство. Так, экономисту, имеющему в виду выяснить размеры производительных сил страны, достаточно знать число жителей большого города в круглых тысячах, пренебрегая даже сотнями. Но предположим, что комплекс подвергся изменению: в город прислали несколько чиновников с семьями, примерно 50 человек, т.е. к прежним равным частям прибавили неравные, но счет идет на тысячи, поэтому наша «связка» - равенство двух величин, образованная из тысяч, то равенство останется. Это случай, выражаемый важнейшим положением анализа бесконечно малых: если к двум равным величинам прибавить неравные, но бесконечно малые по отношению к ним, то равенство не нарушится. Если эти бесконечно малые действительные изменения будут накапливаться, то это может привести к изменением, которые способны нарушить равенство. В численных равенствах возможна познавательная ингрессия понятий и там, где между реальными комплексами такой связи нет, где даже установить ее не мыслимо: два комплекса бывают в каком-либо отношении «равны», несмотря на полную отдельность. Это общая черта познания. Познание – всеорганизующая функция. Социальная и мировая ингрессия В обычном представлении о социальной связи людей ее первую предпосылку составляет их взаимное понимание. Между членами общества существуют разные отношения родства, дружбы, общих интересов и проч., но здесь признается частный, а не общесоциальный характер. Например, наблюдая два человека, заведомо объединенных какими-либо интересами, иногда можно прийти к выводу, что «эти люди не одного общества», т.е. они не созданы для полного взаимного понимания. Т.е. один из них аристократ, другой – финансист. Они оказывают друг другу поддержку в разных делах, помогают друг другу, поддерживают дружеские отношения, но они все равно « не одного общества», тогда как другой финансист, будучи врагом и конкурентом нашего, будет являться человеком одного круга с финансистом, они способны полнее и точнее понять друг друга. Сущность этого взаимного понимания в общем языке и той сумме понятий, которая им выражается, в том, что называют общей культурой, или идеологией. Современное общество состоит из классов и социальных групп, во многом резко враждебных друг другу; но поскольку они говорят одним языком, поскольку у них есть общие для всех них понятия, постольку эти классы и группы одного общества. С обыденной точки зрения связкой в социальной ингрессии служит общность идеологических элементов. Начало идеологии лежит в происхождении речи; его согласно теории Людвига Нуаре следует искать в сфере коллективного труда людей. Совместная борьба за жизнь сплотила людей в стадные родовые группы раньше, чем их единение приобрело идеологические формы. Зародышем этих форма явились трудовые крики, они служили естественными и понятными для всех членов общины. Их понятность вытекала из коллективного характера самого труда. Эти крики были «первичными корнями», началом речи, а затем мышления и идеологии. Как мы видим, ингрессии общих идеологических элементов развилась из ингрессии труда: усилий, направленных на достижение общей цели. В координации усилий лежат объективный жизненный смысл и назначение всякой идеологии. Трудовая ингрессии сознаваемая или не осознаваемая предполагает общность среды, против которой и направлены усилия людей. Без этого условия не могло бы возникнуть идеологической связи. Но следует считать общую среду ингерссивной связкой между людьми? Поскольку дело идет о социальной организации людей, постольку среда есть именно то, что этой организации противопоставляется, следовательно связкой ингрессии быть не может. Однако универсальная тенденция труда в техническом процессе заключается в том, что вокруг организации людей и в соответствии с ее потребностями он создает организацию вещей – организует природу для человека. Область практической организации вещей всегда ограничена, но возрастает с расширением и развитием техники. Производной от нее является познавательная организация, но не самих вещей, а их символов – понятий. Мировая ингрессия в современной науке выражается как принцип непрерывности. Между всякими двумя комплексами вселенной, при достаточной исследовании устанавливаются промежуточные звенья, вводящие их в одну цепь ингрессии. В Механизм регулирующий Консервативный подбор Все что возникает, имеет свою судьбу. Ее первое выражение сводится в дилемме: сохранение или уничтожение. Закономерное сохранение или уничтожение – это есть первая схема универсального регулирующего механизма. Обозначим его отбор и подбор. Причем для тектологии различий между естественным и искусственным процессом нет. Понятие подбора универсально: организационная наука должна применять его ко всем и всяким комплексам, их системам и связям. Иллюстрации этой всеобщности: В стране происходит изменение климата: он становится холоднее. Из животных или растений, там обитающих, одни в состоянии его перенести, а другие погибают. В результате – организация жизни на данной территории регулирована новыми условиями. Город подвергся пожару. Погибают преимущественно здания деревянные, сохраняются каменные. Тот же город, но там произошло землетрясения – многоэтажные и кирпичные постройки рассыпаются, одноэтажные и деревянные выдерживают. Если человек попадает в тяжелую обстановку, то из числа новых переживаний преимущественно удерживаются и закрепляются в его психике, а из прежних преимущественно всплывают в его сознании те, которые имеют мрачный, тягостный характер, соответствующий новой обстановке: подбор психических комплексов со стороны внешней среды. Тектологическая схема подбора отличается от «естественного подбора» биологов одним необходимым упрощением или сокращением. Биологический подбор предполагает размножение вместе с наследственностью; общеорганизационная схема включить этого не может, потому что размножение – специальная черта живых организмов. Тектология берез из частных наук исходные пункты для своих построений, но всегда при этом вынуждена изменять заимствованные понятия, приспособляя их к универсальности своих задач. Универсальность же схемы такова, что она применима ко всякому комплексу, это в сущности определенная точка зрения, с которой можно подходить к любому факту.
Человечество действует методом подбора на каждом шагу: люди полуосознанно выполняли «искусственный подбор» домашних животных и культурных растений, вырабатывая наиболее подходящие для себя формы. В обще организационном смысле все производство, вся социальная борьба, вся работа мышления ведутся непрерывно и неуклонно путем подбора: систематическое поддержание комплексов, соответствующих жизненным целям людей, уничтожение противоречащих этим целям.
Там, люди во всех странах истребляют хищников или иных «вредителей», разводят домашних животных и охраняют полезных диких животных; разрушают или устраняют одни комплексы, сохраняют другие: взрывают скалы, иногда целые горы, осушают болота, охраняют их где надо, от размывания берега, специально их укрепляя и т.п. В этом смысле принцип подбора весьма еще далек от своей теоретической, т.е. обобщенной, формы. Переходным звеном служат те частные технические применения подбора, которые можно назвать «косвенным трудовым подбором»: обособление полезного от ненужного или вредного для сохранения одного и устранения другого в них выполняется не прямой активностью человека, а иными активностями и сопротивлениями. Один из самых простых приемов – механизм сита. Его техническая задача – из смеси, например, муки с отрубями выделить полезную муку, с одной стороны, и бесполезные, или менее полезные отрубе – с другой. В действительности все сложнее, но суть такова: механизм, в котором сохраняются движение одних комплексов уничтожает движение других в зависимости от его сопротивлений. Этот способ господствует не только в технике, но и в других сферах человеческой практики. Посредство подбора образуются всевозможные организации людей: экономические, политические, идейные. Например, капиталист организует рабочую силу для своего предприятия, приглашая желающих наняться и ставя им определенные условия: приглашение играет роль толчка, приводящего рабочих на рынке в движение, желательное для предпринимателя, - к его предприятию: условия же найма играют роль сита, допускающего в предприятие подходящих капиталисту рабочих, задерживающего остальных. Конкурсные экзамены – типичный образец организационного подбора. Механизм подбора разлагается на элементы: 1. Объект подбора – то, что ему подвергается 2. Деятель, или фактор подбора – то, что действует на объект, сохраняя или разрушая его 3. Основа, или базис подбора – та сторона объекта, от которой зависит его сохранение или устранение, т.е. полезные приспособления или черты неприспособленности в «естественном» подборе. Теоретическая схема подбора имеет особенность: с ее точки зрения и человечество может рассматриваться как объект подбора, деятелем которого является «среда», внешняя природа; т.е. тут формула теоретическая перевертывает первоначальный практический принцип подбора, для которого деятель – активность человека, а объект разные комплексы среды. Теоретический принцип применяется теперь в целом ряде различный теорий – научных и философских. Он выступает в разных видах и с неодинаковой отчетливостью. Раньше всего этот принцип был сформулирован Эмпедоклом как философская схема для объяснения целесообразности в природе. Суть: творчество природы вполне стихийно и сводится к слепой борьбе двух сило- притяжения и отталкивания («любви» и «раздора»). В них бесконечно изменяющихся соотношениях возникают бесчисленные, самые разнообразные комбинации элементов вселенной. Но все те из них, которые устроены нецелесообразно, естественным образом разрушаются, остаются только те, причем случайно, которые устроены целесообразно. Иной вид получил принцип подбора, когда в социальной науке его применил Роберт Мальтус. Его мысль о гибели неприспособленных к конкуренции, происходящей на основе общей недостаточности жизненных средств, является центральной для его теории. Для него исходным пунктом схемы была борьба, господствующая на капиталистической рынке. У Дарвина идея подбора выступает уже в двух видах: естественный и половой, причем основным и научно-важнейшим представляется первый. Его корни лежали, с одной стороны, в экономической практике капитализма, а с другой – в технической практике разведения домашних животных и полезных растений: выработка новых разновидностей путем искусственного подбора. В психологии принцип подбора в неопределенной и общей форме признается многими. В общественных науках делался за последние десятилетия целый ряд попыток провести точку зрения подбора. Большинство их было неудачными вследствие смутности самой концепции подбора: чаще всего объектом подбора являлось только личности и группы, что очень суживает применение этого метода, а также он отягчался априорных эклектизмом – убеждением, что принцип подбора в этой области допускает разные исключения, ограничения и т.д. Так в самых различных специальных отраслях пробивает себе дорогу один и тот же принцип. Но благодаря господству специализации в этом его развитии нет единства. Общность метода очевидна, но его схема не определена точно и перенесение его из одной области в другую происходит не планомерно, а оттого результаты часто бывают ничтожны там, где при большей сознательности применения метод был бы более полезен. Здесь лежит задача тектологии: объединить разрозненное, установить его общий организационных метод. Первая схема подбора, в которой дело идет только о сохранении организационных форм или их не сохранности, может быть обозначена термином консервативный подбор. Подвижное равновесие Тектология имеет дело только с активностями, а активности характеризуются всегда тем, что они производят изменения. Сохранение форм является всегда лишь результатом того, что каждое из возникающих изменений уравновешивается тут же другим, ему противоположным – оно есть подвижное равновесие изменений. Организм в своей жизнедеятельности постоянно затрачивает, теряет, отдавая окружающей среде, свои активности в виде вещества своих тканей и энергии своих органов. Это не мешает ему оставаться – приблизительно, практически – «тем же самым», т.е. сохраняться Взамен затраченного он столь же непрерывно берет, усваивает из окружающей среды элементы ее активностей, в виде пищи, в виде энергии, получаемых впечатлений и т.п. Это и есть подвижное равновесие обмена веществ и энергии между живым или неживым комплексом и его средой. Прежде подвижное равновесие считалось специальной особенностью живых тел. Биологи дали двум его сторонам, двум образующим его потокам названия ассимиляции – дезассимиляции, т.е. буквально «уподобления – разуподобления». В тектологии же термины будут относиться ко всяким организованным комплексам, ко всем возможным тектологическим формам. Тектология всякое сохранение форм должна рассматривать как подвижное их равновесие и всякое подвижное равновесие – как практически относительное равенство двух процессов – ассимиляции – дезассимиляции. Прогрессивный подбор Итак, точного сохранения не существует, а сохранение приблизительное означает лишь практически малые изменения – в сторону ли перевеса ассимиляции над дезассимиляцией, или наоборот. Например, младенец не просто сохраняется, а развивается и без этого не мог бы выжить под усложняющимися воздействиями среды
Если дитя сохраняется таким, как есть, мы полагаем, что его жизнеспособность понизилась, что ему угрожает упадок. Легко доказать, что действительное сохранение форм в природе возможно только путем прогрессивного их развития, и без него сохранение сводится к разрушение, хотя бы и не заметному.
Предположим, удалось бы констатировать, что комплекс А совсем не разрушается, но и не испытывает изменений в другую сторону, в смысле перевеса ассимиляции над дезассимилицией. В таком случае увидим пред собой чистую идеальную статику; но легко убедиться, что она бы не могла удержаться, а неминуемо свелась бы к упадку, т.к. комплекс А находится в определенной среде, и в полном подвижном равновесии с нею, и только когда среда остается той же самой, равновесие гарантировано для комплекса. Но среда не может быть безусловно устойчивой: она связана с мировым потоком событий, она необходимо изменяется. Следовательно, изменяется и отношения комплекса А к среде. Вообще же изменения среды неблагоприятны для комплекса. Таким образом, для сохранения в изменяющейся, т.е. во всякой среде, не достаточно простого обменного равновесия, а нужна гарантия возрастания суммы активностей, перевес ассимиляции: тогда новые неблагоприятные воздействия встречают не прежнее, а увеличенное сопротивление. Т.е. динамическим элементом сохранения комплекса является возрастание его активностей за счет среды. Также динамический элемент разрушения надо представлять в виде уменьшения активностей комплекса, их отнятие окружающей средой. Разрыв связей, содержание этот процесса, возникают из дезингрессий, парализующих сопротивления комплекса противоположными им активностям, разрушительными для него. Эта дизингрессия развивается путем вторжения внешних активностей в комплекс, это вторжение парализует, т.е. практически отнимает, дезассимилирует собственные элементы-активности комплекса. Отсюда новое понимание подбора, основанного на идее подвижного равновесия и отклонений от него, которая охватывает и прогрессивное развитие комплексов, и их относительный упадок, она разлагает процессы сохранения и разрушения на их элементы. Обозначим и назовем этот процесс прогрессивным подбором: положительный при возрастании активностей комплекса, т.е. перевесе ассимиляции над дезассимиляцией, и отрицательный при уменьшении суммы активностей, т.е. преобладание дезассимиляции. Простейший пример из такого подбора. Во впадине листа лежит капля воды. С ее поверхности непрерывно испаряются водяные молекулы (дизассимиляция), и в то же время другие молекулы осаждаются в нее из атмосферы, оба эти процессы равны, т.е. находятся в подвижном равновесии. Когда воздух пересыщен влагой, то получается перевес осаждения молекул: капля увеличивается; это прогрессивный подбор в положительной форме. Когда насыщение атмосферы парами становится неполным, то преобладает испарение; оно старается уничтожить каплю, это прогрессивный подбор в отрицательной форме. Результаты прогрессивного подбора выражаются увеличением или уменьшением числа элементов комплекса: причем увеличение и уменьшение самих элементов сводится к тому же. Например, положительный подбор для взрослого организма может не сопровождаться увеличением число его клеток, а сводится к росту этих клеток; по это означает увеличение суммы химических и физических активностей, входящих в состав клеток, а следовательно, в состав организма в целом. Подбор отрицательны в примере с каплей – постепенное ее испарение – тоже изменяет форму, что свидетельствует об изменениях внутренних. Всюду – нарастание изменений структуры, которое на известном уровне переходят в кризисы. В самой общей форме возможно определить характер этих структурных изменений. При положительном подборе форма капли становится менее правильной и геометрически более сложной. Это указывает на возрастающую сложность и неопределенность внутренних отношений комплекса. Это справедливо для всех других подобных случаев: вновь вступающие элементы, врываясь в прежние связи, конечно, усложняют их и нарушают их однородность, поскольку она имелась. Под отрицательным подбором форма капли делается геометрически правильнее и проще, а ее сопротивление разрыву относительно возрастает. Это говорит об упрощении внутренней структуры и увеличении ее однородности: т.е. тенденция, противоположная предыдущей. Она понятна, потому что убывают под воздействием среды в первую очередь элементы, менее прочно связанные с целым, связи которым, тем самым уменьшали однородность этого целого, а уменьшение числа связей и увеличение однородности как раз означает упрощение структуры. Эти характеристики действительны в тех пределах, пока подбор не приводит к кризису, а тогда сравнение затрудняется тем, что сама форма признается уже качественно иной, чем прежде, да и направление подбора будет резко меняться. Получается, что консервативная схема подбора менее совершенна, чем прогрессивная, но отсюда не следует, что ее всегда правильно применять. Прогрессивная связана и в практике, и в теории с вопросами развитие данных, наличных комплексов, поэтому она особенно важна и полезна там, где от наших действий может зависеть такое развитие. А в тек случаях, где имеющийся комплекс ощутимо не развивается, а только служит готовым материалом для более сложных формирований, приходится применять схему консервативного подбора. Устойчивость и организованность форм Количественная и структурная устойчивость Каплю воды в пересыщенной или в ненасыщенной водяным паром атмосфере можно взять за иллюстрацию двух основных понять, относящихся к организационной устойчивости форм. Если воздух не насыщен паром, капля подвергается испарению, теряет свои элементы в окружающую среду. За некоторое время она при этих условиях должна исчезнуть: кризис разрушения данного комплекса. Продолжительность существования капли зависит от ее величины: большая капля сохранится дольше, чем маленькая. Комплекс, охватывающий более значительную сумму элементов, тем самым характеризуется как более устойчивый по отношению к среде, но только в прямом количественном смысле, т.е. как обладающий большей суммой активностей-сопротивлений, противостоящих этой среде. Положительный подбор ведет к возрастанию это «количественной устойчивости», отрицательный к ее уменьшению. Но действительная, практическая устойчивость комплекса зависит не только от количества сконцентрированных в нем активностей-сопротивлений, а еще от способа их сочетания, от характера их организационной связи. Известно, что при положительном подборе рядом с величиной капли возрастает неоднородность ее строения, которая может привести к ее распаду на две капли. А это уменьшение «структурной устойчивости» комплекса. Напротив, отрицательный подбор рядом с убыванием размера капли обуславливает возрастание однородности ее строения, и разрыв капли требует приложения большей силы: «структурная устойчивость» возрастает. Разумеется, что это только в тех пределах, пока основное строение капли остается прежним, т.е. до кризиса, к которому неизбежно приводит отрицательный подбор, если он продолжается дальше и дальше.
Структурная устойчивость сама представляет величину, и всегда может быть выражена количественно. Два комплекса одного и того же типа, состоящие из однородных элементов-активностей, можно прямо сравнивать по их количественной устойчивости, не считаясь с конкретными воздействиями среды: если в комплексе А сумма элементов больше, чем в В, то это его устойчивость соответственно больше, при одних и тех же воздействия.
Но среда постоянно изменяется, в этих условиях, сравнивая две разные политические или культурные организации, живущие в рамках одного и того же общества, можно найти, что одна из них по своему строению является более приспособленной, чем другая, т.е. структурно более устойчива. Но если общественные условия испытывают необычное изменение – вроде революции, войны, экономического кризиса, то отношение окажется вообще иным, иногда прямо противоположным. Понятие о структурной устойчивости в пределах ограниченно изменчивой среды имеет огромное значение для тектологической практики. Изменения среды жизни заранее научно учитываются. Очень важны положения о том, как на структурную устойчивость влияет прогрессивный подбор – положительный и отрицательны. На примере капли воды: в первом случае, имеющиеся структурные противоречия сохраняются и к ним присоединяются со вступлением новых элементов еще новые, во втором – идущее разрушение отрывает от комплекса наиболее противоречивые, наиболее смешанные элементы. Особенно наглядно выступает эта закономерность в жизни организма и общества. Когда человек долго находится в особенно благоприятных условиях, то, несмотря на количественное накопление энергии, общая сила его сопротивлений среде начинает понижаться, он, как говорят, «изживается»; а это и означает понижение структурной устойчивости против неблагоприятных влияний. Напротив, в многих случаях вслед за умеренным голоданием, черезмерной потерей крови, а также вслед за острыми лихорадками наблюдается оздоровление, идущее выше того здоровья, какое имелось до периода отрицательного подбора; а «здоровье» - это обозначение тоже структурной устойчивости организма. На основе порождаемого отрицательным подбором упрощения внутренних отношений системы происходит повышение организационной ее прочности и устойчивости. Но такое его действие представляется только возможным, а не постоянным его результатом. Потому что, во-первых, за известными пределами продолжающее понижение энергии системы приводит к ее деградации, возрастающему упадку; во-вторых, важно какого рода воздействием обусловлен процесс отрицательного подбора. Если оно весьма значительно отличается от тех обычных влияний, под которыми организм складывался и среди которых живет, то оно будет наиболее разрушительно. Всякая жизнеспособность относительно; она существует только по отношению к той или иной данной среде; и элементы, приспособленные для одной среды, могут оказаться совершенно не приспособлены и неустойчивыми к другой. Вот иллюстрация из области наиболее сложных жизненных систем, а именно социальных. Фаза положительного подбора соответствует экономическому процветанию общества, когда оно берет в производстве и потреблении от окружающей природы больше, чем затрачивает всеми различными способами, когда, выражаясь экономически, «богатство» его возрастает. В это время увеличивается сложность общественной жизни, и неоднородность ее элементов. Люди, предприятия, группы, организации расширяют свою деятельность, свои потребности, свой опыт, число человеческих единиц и их группировок возрастает. Новое сохраняется и растет, но и старое не разрушается; в этом смысле положительный подбор консервативен; общих широких преобразований общественной структуры, глубоких реформ экономическое процветание само по себе не порождает, общество живет настоящим, которое его удовлетворяет. При этом всем усиливаются различия между людьми и расхождения между их группировками: пользуясь относительным благосостоянием, каждый развивается в направлении своих особых склонностей; экономически более сильные извлекают из процветания больше выгод, чем слабейшие, и неравенство возрастает. Усложнение жизненных отношений, рост их неоднородности уменьшают стройность устойчивость всей системы. Во всех подобных случаях рано или поздно накопление внутренней неустойчивости доходит до кризиса, который имеет различные формы в зависимости от строения комплекса и от совокупности условий внешней среды. В организации патриархальной, или феодальной, вообще натурально-хозяйственной, кризис выражается, например, в «перенаселении». Благосостояние приводит к чрезмерному размножению, которое кладет ему конец. В организации капиталистической кризис принимает вид «перепроизводства»: возрастающий приток материи и энергии из области производства перестает усваиваться обществом благодаря нарушенному равновесию его отношений и стихийно растрачивается вполне бесплодно или даже во вред общества. Наконец, в иных случаях, имеющих место для общественных систем самого различного типа, кризис, подготовленный уже внутренними процессами, но не настолько, чтобы проявиться сам собой, разражается под действием внешнего удара. Понижение организационной стройности общества сказывается в его военной слабости, в недостаточном сопротивлении нападающим врагам. Величайшее общество древности – Римская Империя – было разрушено военными силами, гораздо меньшими, чем те, которые оно много раз побеждало. Историки сходятся на том, что причиной была внутренняя дезорганизация, вызванная паразитическим вырождением свободных классов, т.е. те, которые и составляли древнее общество. Это результат долгого перевеса усвоения энергии над ее уменьшенными затратами – наиболее неблагоприятный для жизни случай положительного подбора. Кризис военного бессилия был лишь внешней стороной хозяйственного кризиса, который опустошил Римскую империю, начавшись непосредственно вслед за моментов наибольшего ее процветания. Этот кризис возник на основе положительного подбора, но это далеко не единственный тип кризисов. Кризис, основанный на отрицательном подборе, на социальных системах наблюдается особенно легко, и сама функция отрицательного подбора выступает особенно ясно. Она состоит из разрушения тех элементов, связей, группировок, которые наименее устойчивы и жизнеспособны, которые в наибольшей мере нарушают внутреннюю организованность целого. Происходит и упрощение системы, и возрастание ее стройности: поэтому, если отрицательный подбор, не произведя полного или вообще глубокого разрушения системы, вновь сменится положительным, то дальнейший рост и развитие системы приобретают характер большей организованности; жизнеспособность общества возрастает. Там, экономический кризис перепроизводства разрушает множество наиболее слабых или наименее целесообразно организованных предприятий. В результате по окончании кризиса, когда вновь вступает в силу положительный подбор, экономическая система может оказаться своеобразно оздоровленной, и не смотря на резкое временное ослабление, способной затем достичь нового процветания на более высоком уровне техники и организации.
Но с другой стороны, можно увидеть, что отрицательный подбор настолько стихиен, и по этому он не последовательно, неосновательно выполняет свою прогрессирующую функцию. Т.е. вместе с элементами и связями мало жизнеспособными, устарелыми, он губит множество иных, полезных и важных.
В этом обнаруживается относительный характер всякой жизнеспособности, всякой динамической устойчивости. Говоря о ней, имеется в виду обычные, средние условия среды, в которой протекает существование данного комплекса. Это лишь общая, нормальная высота жизнеспособности или устойчивости, а не ее конкретная величина. При этом устойчивость зависит от конкретных, частных условий и вместе с ними варьируется. Сопоставляя функции положительного и отрицательного подбора в мировом развитии, можно сказать, что они охватывают вместе всю динамику этого развития. Положительный подбор, усложняя формы, увеличивая разнородность бытия, доставляет для него материал, все более возрастающий; отрицательный подбор, упрощая этот материал, устраняя и него все непрочное, нестройное, противоречивое, внося в его связи однородность и согласованность, приводит этот материал в порядок, вносит в него систематизацию. Дополняясь взаимно, оба процесса стихийно организуют мир. Закон относительных сопротивлений Суммарная устойчивость комплекса по отношению к данной его среде есть сложный результат частичных устойчивостей разных частей этого комплекса по отношению к направленным на них воздействиям. Исследуем, какова именно связь между устойчивостью отдельных частей и того целого, которое из их собрано. Пример: цепь, большинство звеньев которой может выдерживать 1000 кг, некоторые 1500 кг, а одно только – 500 кг. Очевидно, что сама целая цепь может удержать максимально всего 500 кг, при большей тяжести, она разорвется. Из этого – структурная устойчивость целого определяется наименьшей его частичной устойчивостью. Эта схема относится не только к механическим системам, но и ко всяким: физическим, психическим, социальным. На практике обыкновенно система подвергается не равным и не равномерным воздействиям в разных своих частях. Даже в примере с цепью: верхним звеньям приходится держать не только груз, но и вес последующих звеньев, что может иногда составить решающую разницу. Поэтому приходится говорить об относительном сопротивлении. Устойчивость целого зависит от наименьших относительных сопротивлений всех его частей во всякий момент – закономерность громадного жизненного и научного значения. Пример, болезнь – борьба организма против какого-нибудь дезорганизующего воздействия; поэтому здесь повторяются многие соотношения типичные для военного дела. Холод есть разрушительное влияние для всего организма; его действие распространяется на всю поверхность тела; но разрушительные эффекты начинаются с наименее защищенных частей тела: с тех, которые не покрыты одеждой, как лицо, и с тех, в которых слабее кровообращение, как ноги; всего легче отмораживаются уши, для которых обычно соединяются вместе оба условия пониженного сопротивления. На этой же самой закономерности основывается грозный момент «ответственности». Руководитель мог целые годы правильно и целесообразно вести дело, поддерживая своевременным вмешательством устойчивость организации. Но если в одном вопросе ему хоть раз изменило его внимание – получается часто непоправимый ущерб, иногда даже полное крушение. Особенно целесообразен этот способ выражения в вопросах социально-организационной практики – экономической, политической и культурной. Например, имеется партия «блокового» состава, два крыла которой образованы двумя общественными слоями или классами – более передовым и более отсталым. На деле определяющим для программы и тактики партии по схеме наименее благоприятных условия окажется более отсталый. Решение непривычное, потому что передовой класс или слой «ведет» за собой отсталый. Да, но реальным пределом лозунгов и руководства является именно то, на что еще может соглашаться отсталая часть целого; при попытках же идти дальше блоковая связь начнет последовательно разрываться. Тектология впервые делает этот закон универсальным, распространяя на все и всякие комплексы, вплоть до психических и логических, причем должна показать, как им пользоваться в новых, более сложных применениях. Закон наименьших в решении практических задач Как и всякий закон научный закон, закон относительных сопротивлений, может являться выражением либо господства природы над людьми, либо власти людей над природой. Постройка рушиться, если неумелый архитектор не соразмерил прочности балок с наибольшим давлением на них; предприятие не выживет, если в его организации не были заранее учтены невыгодные конъюктуры и т.д. Вся знаменитая троица нашей русской тектологии – «авось, небось и как-нибудь» - выражает игнорирование закона относительных сопротивлений, зависящее от недостаточности организованного опыта и его несвязности, того, что обычно называют «низкой культурой». Напротив, если планомерно и систематически пользуюсь законом относительных сопротивлений, люди могут достигать наибольшей устойчивости своих собственных организаций, своих технических и идейных построений, освобождаясь от вечной угрозы стихийных сил. Все задачи, сюда относящиеся, разделяются на два типа. 1. Те, в которых требуется преодолевать определенно-изменяющиеся воздействия или сопротивления. 2. Те, в которых, эти преодолеваемые величины являются неопределенно-изменчивыми. Решение для первого типа намечается само собой. Если известно, что данный комплекс или система в таких-то частях должен выдерживать воздействия или преодолевать противодействия такого рода и такой-то величины, то в этих частях и приходится концентрировать активности-сопротивления соответственного характера и в надлежащем количестве. Вся трудность заключается в том, чтобы знать род и величину активностей преодолеваемых и располагать достаточными активностями против них. Первое достигается коллективным опытом, воплощаемым в науке, второе – коллективным трудом, дающим техническую власть над стихийными энергиями природы, возможность их эксплуатировать. Техника производства всегда исходит и той мысли, что новый, организуемый комплекс – «продукт» - за предвидимое время своего существования неизбежно должен подвергаться различными разрушающим воздействиям. Например, если дело идет о построенном мосте, то он должен, во-первых, подвергаться давлению и толчкам со стороны перемещаемых по нему грузов, во-вторых, разрушительным порывам бурь, наводнений, затем также химическому влиянию атмосферы и т.д. В пунктах наиболее разрушительных воздействий концентрируются и наибольшие сопротивления. Затем разными способами стараются уменьшить и эти воздействия, особенно те, которые не связаны прямо с назначением продукта. Здесь практикуется метод косвенного уменьшения путем качественной замены сопротивлений. Например, благодаря громадной силе молнии здание, как бы хорошо ни было построено, не может ей представить достаточного относительного сопротивления. Но при помощи громоотвода электрическое напряжение облака может быть уменьшено, а удар молнии будет отведен туда, где его энергия не производит практически важного разрушения.
Принцип наименьших сопротивлений определяет в той же мере судьбу человеческих организаций, их сохранение, их частичное и полное разрушение среди столь разнообразных и сложных, столь изменчивых в социальной среде воздействий. Поскольку люди сами планомерно создают организации, постольку они всегда считались и считаются с этим принципом, применяя его в форме разнообразных «испытаний», «исследований», «экзаменов». Сущность подобных приемов заключается в том, что элементы для организации подбираются на такой основе, чтобы наибольшим ожидаемым воздействиям враждебной среды они представляли относительное сопротивление не меньше единицы.
Эти изменения «экзаменационного» метода дают особенно яркие иллюстрации тому, что понятия «активность» и «сопротивление» тектологически вполне взаимно соотносительные и могут меняться местами. Например, автор корректирует текст. Враждебные, дезорганизующие воздействия представляются автору в виде «критики», «полемики», иногда «цензуры». Он исследует каждую главу, каждый параграф, каждую фразу сочинения с точки зрения ударов, которые могут быть на них направлены, укрепляет слабые пункты дополнительными аргументами, по возможности выкидывает спорные и сомнительные места, чтобы уменьшить «поражаемую поверхность» создает новые связи между приводимыми фактами, чтобы увеличить общее сопротивление системы, переодевает в защитительных костюм идеи, которым угрожает цензура… Принцип военного искусства и вообще целесообразности во всякой борьбе заключается в том, чтобы направлять дезорганизующие усилия на место наименьшего сопротивления. Например, случай с осадой города. А в тактике защиты уменьшение разрушительных воздействий также применяется чрезвычайно широко, например, путем сведения к минимуму количества пунктов, доступных этим воздействиям. В организации людей та же тенденция принимает иные разнообразные формы; например, преследуемые секты и партии допускали собрания своих членов лишь в пределах строго деловой необходимости, ограничивал их личные сношения, переписку их сведения о самой организации и т.д. По отношению к задачам на определенные сопротивления можно вообще принять, что люди умеют их решать. Ели решения оказываются неудачными, как это все-таки бывает, и нередко, то вина не в методе, а в других моментах дела: или неточны были данные, кА которых строились планы, ли в расчет вкрались ошибки благодаря несовершенству нервно-психического аппарата людей. Если чего и не хватало самому методу, там именно сознания его универсальности и соответственно универсальной формулировки. Однако и этот недостаток – вещь немаловажная. Он ведет к тому, что люди, которые умело и успешно пользуются данным методом в решении каких-нибудь технических задач, по существу более простых, упускают его совсем или применяют несознательно, а потому и плохо, как раз там, где задачи всего сложнее и труднее, например в социально-организационном деле, педагогике, в работе над художественным произведением и т.п. Правило коллективного действия, например, для всякой идеологической, культурное работы – в педагогике, агитации, пропаганде, в художественном творчестве и проч. Неопытный лектор или пропагандист обыкновенно с большой полнотой, стараясь ничего не упустить, рассказывает своей аудитории все, что ей знать надлежит, и ее воспринимающие активности рассеиваются по многим направлениям, причем сколько-нибудь прочно ничего не усваивается, производительность усилий той и другой стороны получается наименьшая. Древнее правило – не о многом, но основательно – является подходящей здесь частной формулировкой принципа концентрированного действия. Второй тип задач – это те, в которых среда, ее воздействия и сопротивления, изменяясь неопределенно, не могут учитываться заранее со стороны и неравномерности. Разумеется, задача может быть и просто неразрешимая, когда неопределенные изменения среды не заключаются в каких-нибудь границах, достаточно соизмеримых с наличными средствами решения. Например, для муравьев не разрешима задача ограждения муравейника от нападения внешних врагов вообще, когда в числе их возможны такие существа как люди, но разрешима задача защиты от нападения других муравьев и иных насекомых. Нам же нужно исследовать данный вопрос в рамках относительной его разрешимости. Максимум относительной устойчивости здесь достигается равномерным распределением активностей-сопротивлений между всеми угрожаемыми звеньями целого. Очевидно, что задачи подобного радо возникают вообще тогда, кода в наличной системе уже есть определенное неравномерное распределение активностей-распределений между ее частями или звеньями, которое вредно для устойчивости системы в среде неопределенно-изменчивой. Такое типическое положение создается, кода система, которая формировалась в одной обстановке, в соответствии с ее разнородными, определенными воздействиям попадает в другую обстановку, где соотношения иные. Например, культурные европеец, выросший в городе, занимавший известное социальное положение, сообразно с которым и развились его «способности», т.е. распределение активностей его организма, попадает в девственные степи или дикие леса. Его многочисленные знания, которые они поучил, могут оказаться в этой местности губительны. Задача выступает в виде необходимости напряженной работы самых различных органов, активности организма должны перераспределяться от наиболее гипертрофированных функций к менее развитым. Воспитание ребенка представляет чрезвычайно важную социально-организационную задачу. Большинству людей приходится в той или иной мере заниматься этим делом, не будучи в нем специалистами; но также и специалисты не могут пока еще утверждать, что из работа целиком опирается на бесспорные научные требования. Цель воспитания обыкновенно определяется как «развитие физических и духовных способностей личности». Понятие способности вообще смутно, а главное – в нем отсутствует мысль о том, что развиваемые активности соотносительны внешней и внутренней среде общества, членом которого личность является. Таким образом, в самих основах нынешнего воспитания много неясного, а потому также много инстинктивно-традиционного, т.е. уже не соответствующего усложнившимся, изменчивым социальным условиям настоящего. При этом принцип относительных сопротивлений грубо нарушается. Объект воспитания – личность, но его факторы и задачи лежат в ингресивном социальном целом – обществе, классе, группе. Воспитание личности есть ничто иное, как личностное самовоспитание коллектива. Это в сущности процесс введения нового члена в общественную систему (социализация личности). Оно приготовляет человека к той жизненной функции, которая ему в обществе предстоит. Эти функции, обстановка, в которое они будут выполняться, сопротивления, с которыми они должны будут иметь дело, частью могут быть предопределены заранее, частью лежат вне предвидения воспитателей. Следовательно, условия задачи двойственны: с одной стороны среда определенно-изменяющаяся, с другой – неопределенно-изменяющаяся. Соотношение двух сторон задачи в разных исторических системах различны.
Более древние типы социальной организации отличаются консервативизмом быта; таковы первобытно-родовые общины, развившиеся из них авторитарно-родовые, а затем феодальные общества; ту же особенность сохраняют первые феодально-меновые формации – рабовладельческие разных видов, крепостные и даже ремесленно-городские. Бытовой консерватизм закрепляет за детьми социальное положение и функции родителей.
Смена же консервативных социальных структур иными, носящими в себе условия прогрессивного развития на основе противоречий, структур авторитарных меновыми, капиталистическими, в корне изменяет условия и задачи воспитания. Тенденция к сохранения за детьми социального статуса и роли их родителей все более и более ограничивается, все чаще и чаще практически парализуется стихийными силами общественной жизни; но даже и в тех случаях, где она реально проявляется, детям приходится выполнять своих функции в изменившейся и продолжающей меняться социальной остановке, т.е. иметь дело с сопротивлениями иной величины, а частью и иного характера; стереотипное воспитание по образцу прошлого тогда оказывается недостаточным. Следовательно, задача воспитания в наибольшей доле неизбежно должна решаться в расчете на неопределенно-изменяющиеся условия. Переход от первого, тектологически менее выгодного типа задачи ко второму зависит не только от среды, но и от активного отношения к ней самого противостоящего ей комплекса, в данном случае – человека: возможен с его стороны выбор ее сопротивлений, разумеется, лишь до известной степени, в ограниченном масштабе. Этот выбор воспитание может предопределить в форме специализации. Действительно, специализации на той или иной работе, с ее особыми материалами и орудиями, предрешает и характер, и величины тех сопротивлений, с которыми человеку придется иметь дело, позволяет наиболее точно и определенно соразмерять затраты его активностей с противодействиями объектов труда, планомерно достигая рассчитанных результатов. Например, кузнец в своей трудовой деятельности имеет дело с определенно-изменяющимися сопротивлениями металлов, огня и проч.: в этом он превосходит других людей: те, поскольку они сталкиваются с такими же сопротивлениями, например пользуюсь металлическими вещами, которые гнуться и ломаются, так или иначе нарушая их ожидания вынуждены относиться к ним как к комплексам сопротивлений неопределенно-изменчивым. Однако это только одна сторона воспитательной проблемы; за пределами своей специальности, во всей остальной своей среде, социальной и природной, человек все-таки должен считаться с общей задаче на неопределенно-изменчивые условия. Ей соответствует другая сторона воспитания, направленная к развитию органов и функций «вообще», безотносительно к каким-либо заранее намеченным специальным обстановкам и частными целям. Сюда входит большая часть того, что называют «физическим воспитанием», на так называемое «общее развитие». Физическое воспитание существовало, конечно, и в консервативных системах; но поскольку оно не относилось к заранее предопределенной социальной функции человека, например, укрепление мускулов будущего воина, это не ставилось как воспитательная задача: оно приводилось стихийно, «само собой», в детских играх и в детском труде. Общество же нового типа, противоречиво-прогрессивного, вынуждено было все более сознательно выдвигать эту сторону общего воспитания как особую и важную цель именно потому, что «сама собой» она достигается все слабее и хуже, последствия – сужение воспитательной среды. Вполне подобное значение имеет вообще вопрос об «общем образовании», т.е. воспитании нервно-психической системы для не определяемых заранее возможностей. Предположим, человек родился в большом городе, где сопротивления ля пространственной и временной ориентировки сведены к ничтожно малой величине: надписям на улицах, номерам домов, электрическими часами. Но вот он попадает во время военных действий пробираться по незнакомым местам, в лесах и болотах, здесь определять положение он вынужден по карманному компасу, а если и его нет по Солнцу и звездам. В какой же мере достигается реальное решение задачи обществом? Прежде всего тут обнаруживается постоянное запаздывание воспитательного материала и методов по отношению к меняющимся условиям социального бытия. Очень часто также нарушается принцип относительных сопротивлений и в деле учебной постановки новых языков. Дети образованных классов очень часто с раннего детства обучаются – еще в семье, а потом и в школе – двум-трем языкам. Это отнимает огромную долю свободных сил их психики. Очень много профессий, где это знание можно применить. Но родители и воспитатели обычно не ставят вопрос таким образом: для них это традиционная образованность. Подобное же отсутствие организационной точки зрения обычно и в деле физического воспитания. Вот другие примеры применения этого принципа из жизни общественных организаций. Роль стихийности и планомерности в развитии таких организаций бывает весьма различна. Они из ник, как, например, первоначальные родовые общины и большинство последующих экономических группировок, зарождались вполне стихийно, а за тем жили и изменялись. Их судьба определялась принципом наименьших относительных сопротивлений, но именно в том смысле, что он господствовал над ней как закон природы. Т.е. они сохранялись, пока и постольку относительные сопротивления их частей держались выше единицы; а затем они разрушались, частично и вполне, когда с возрастанием дезорганизующих активностей эти сопротивления падали ниже необходимого уровня. Но уже давно существую организации более высокого типа. Современное капиталистическое предприятие организуется сознательно и планомерно; учитываются с большей точностью, научными методам, сопротивления трудовых активностей и технических сопротивлений. Общественная среда, с которой они имеют дело, постоянно изменяется, а с ней – все соотношения активностей и сопротивлений; это основная особенность капиталистического общества благодаря его стремительному техническому прогрессу и непрерывной внутренней борьбе. Из этого необходимо должны исходить в своей деятельности всякие партии, становясь в то или иное отношение к совершающимися переменам сообразно своим задачам. Предвидение изменяющихся внешних воздействий и подготовка к ним тут являются вопросом не только успеха, но и самого существования. Принцип относительных сопротивлений при этом выступает как важнейшее тектологическое орудие; руководясь им в своих расчетах партия должна целесообразно распределять наличные силы: увеличивать работу по одним направлениям, уменьшать по другим, укреплять одни пункты, ослаблять ради этого другие. Организации в своей практике живет гораздо более стихийно, чем в сознании своих деятелей. Она развивает свою работу по линии наименьших сопротивлений, в настоящем подчиняясь указанному закону, но не по линии наибольших воздействий в предвидимом будущем, что она должна быть бы делать, пользуясь этим законом как орудием будущем для своих интересов.
Новейшее капиталистическое общество в высшей степени разнородно по составу и представляет, по выражению одного немецкого профессора, «градацию самых различных существований». При этом ступени, низшие по развитию социальности, различаются в разных странах гораздо меньше, сем средние и высшие: разности малых величин, естественно, не могут быть велики – лондонских хулиган из буржуазных классов и темный дикарь из глухих кварталов по способностями и склонности к разрушениям приблизительно сходны с соответственными типами русских столиц. Но этого мало. Современный культурный человек, взятый в отдельности, также не есть однородное целое. Его психомоторная система заключает также градацию наслоений – от низших до высших, от звериных инстинктов пещерного предка до чистого социального идеализма в разных его формах, свойственных разным классам. И когда внешнее воздействие достаточной силы, направленно не низшие комплексы психомоторной системы, преодолеет их инерцию и выведет их из равновесия, два человека могут проявить себя одинаковым стихийным разрушением, хотя в психике одного низшая группа реакции образует, может быть одну десятую, а в психике другого - девять десятых.
Такое «равнение по низшему» особенно ярко выступает в стадных действиях и эмоция толпы. Здесь для тектологии возникает вопрос: как овладеть им в культурной сфере, чтобы не получалось такого равнения по низшему, которое подчиняет цивилизацию пережиткам дикости, хотя бы они были количественно гораздо слабее накопленных ее активностей. Это вопрос о переходе от низших величин к средним; его принципиальное решение требует еще одного шага в тектологическом исследовании – и формулы наименьших тут недостаточно. Системы равновесия Выражением структурной устойчивости является «закон равновесия», сформулированный Ле-Шателье для физических и химических систем, но в действительности он является тектологическим, т.е. универсальным. Системой равновесия можно назвать такую, которая сохраняет свое данное строение в данной среде. Иллюстрация: вода и лед в одном сосуде при 0°С, т.е. при температуре замерзания и таяния. Если нагревать сосуд, то часть льда поглощает притекающую тепловую энергию, переходя в воду, и этим противодействует нагреванию: температура смеси поддерживается прежняя, пока не растает весь лед. А если ту же смесь подвергнуть повышенному давлению, то часть льда будет переходить опять в воду, т.к. объем ее меньше, тем самым противодействуя повышению давления внутри смеси. Закон Ле-Шателье формулируется так: если система равновесия подвергается воздействию, изменяющему какое-либо из условий равновесия, то в ней возникают процессы, направленные так, что противодействовать этому изменению. Различаются системы равновесия, неуравновешенные системы и системы «ложного равновесия». Чрезвычайно важно распознавать тот или иной тип равновесия, чтобы правильно предвидеть возможности, существующие для той или иной системы. Особенно это важно там, где закон равновесия еще точно не формулировался и планомерно не применялся, в области сложнейший явлений – жизненных, психических и социальных. Иллюстрация: Если травоядной греческой черепахе нанести легкий удар, она немедленно прячет в свою коробку голову, лапы и хвост. Этим самым уменьшается доступность враждебным силам поверхность, а следовательно и их непосредственное действие, что вполне соответствует закону Ле-Шателье. Значит, организм черепахи соответствует системам равновесия, тяготеет к устойчивости, консервативен. От черепахи нельзя поэтому ожидать, например, прогрессивного развития деятельности, активного завоевания окружающей среды, к чему способны организмы другого типа. Введение для части II работы А.А. Богданова Перед тем как перейти ко второй части повествования Богданова, нужно отметить, что она была написана во время войны. А война, как она заметил, более обостряет тектологический взгляд на жизнь. Война ставила перед человеком универсальные задачи, так же как и тектология. Война предполагает координацию наличных сил для наибольшего планомерного действия, который решается в любом пункте и любом месте войны, в сущности тот же вопрос решается и в каждом обычном трудовом процессе. Но здесь и там есть огромная разница в постановке вопроса. Во-первых, разница в его остроте: в обычных условиях ошибки, разумеется, не выгодны, но вред сводится к большей или меньшей ограниченной растрате трудовой энергии, на войне подобные ошибки почти всегда означают бесплодную гибель множества людей и часто разрушение целых коллективов, т.е. непосредственное жизненное значение вопроса возрастает. Во-вторых, разница в обстановке решения. В обычном случае она заранее известна и приблизительно устойчива, благодаря этому вопрос о координации сил решается по готовому, исторически сложившемуся или сознательно выработанному шаблону. В процессе же войны обстановка постоянно новая, непрерывно меняющаяся. В ней вопрос все время «актуален». Расхождение и схождение форм Закон расхождения В опыте никогда не встречается двух абсолютно сходных комплексов. Наиболее сходные, практически одинаковые формы получаются путем разделения, распадения однородных комплексов, но эта однородность только относительна, т.е. между комплексами-близнецами окажется некоторая начальная разность. Но этого мало, неизбежно неодинакова и их среда, их внешние отношения. К первоначальным различиям присоединяются несходные изменения. Различия возрастают. А в зависимости от этого дальнейшие изменения должны оказаться еще более несходными, и нарастание различий усилится. Следовательно, расхождение исходных форм идет «лавинообразно». Пусть дело идет о капле воды, разделенной на две, не точно равные между собой. Тогда по законам физики в одинаковой атмосфере та из двух, которая больше, будет испаряться относительно медленнее, та, которая меньше, - относительно быстрее. Дети-близнецы иногда поучаются в результате распадения одного зародыша на два. Расхождение идет здесь прогрессивно: как бы ни было иногда поразительно внешнее сходство близнецов, с годами оно уменьшается, сходство психическое также или еще более. При этом, оно бывает сильнее, если близнецы воспитывались вместе, оно уменьшается быстрее, когда из жизненные пути расходятся. В человеческой практике принцип расхождения применяется и в прямом смысле – когда расхождение желательно, становится задачей, и в обратно или отрицательном – когда оно нежелательно, когда его требуется предотвратить или устранить. Есть случаи, кода это расхождение прямо становится целью, не в виде определенной, вполне конкретизированной технической задачи, а как расхождение вообще. Это – искание и выработка новых разновидностей в садоводстве, птицеводстве и т.п. Жизнь социальных систем дает не менее широкое поле наблюдений в сфере расхождения. Распадались древние родовые общины, их ветви расселялись, и поколение за поколением накоплялись различия, порождая шаг за шагом все разнообразие племен, народов, рас…
Интересно в этом смысле наблюдать расколы политических организаций. В момент самого разрыва различия едва уловимы, самими деятелями формулируются весьма неясно и сбивчиво, причем даже одна сторона приписывает другой те самые отрицательные черты, какие приписывает ей другая. Но после раскола уже через короткое время обнаруживаются значительные и серьезные расхождения: тактические, программные, теоретические; они явно возрастают, и все более возрастает необходимая величина тех воздействий которые могли бы вновь спаять разорванное.
Яркую иллюстрацию закона расхождения представляет развитие наречий и языков. Стоит какому-нибудь племени разделиться и ветвям его территориально разойтись, как начинается образование новых наречий из одного прежнего. Если затем разошедшиеся ветви вновь смешаются и сольются, то наречия их тоже объединятся «копуляционным» путем. Но общий диалект, который тогда получится, будет отнюдь не восстановлением древнего общего языка и окажется не больше, а меньше сходен с ним, чем любое из промежуточных наречий. Тут ясно выступает еще одна сторона процессов расхождения – их необратимость. Разделенные части комплекса впоследствии могут быть вновь объединены между собой; но это никогда не будет простым воссозданием прежнего комплекса. Пример, части расколовшейся организации вновь сливаются под давлением классовой среды; - все подобные случаи дают картину образования нового единства, но никогда не воспроизведения старого. Это неизбежный результат расхождения. Обособившиеся части прежнего комплекса за весь период раздельности изменялись различно, и не так, как они изменялись бы, оставаясь в связи между собой. В познавательной жизни закон расхождения играет вообще важную, направляющую роль. Он учит за всяким многообразием искать то сравнительное единообразие, из которого оно произошло, от сложного восходить к более простому, более «примитивному» - слово, выражающее и первичность и несложность одновременно. Велико и прямое практическое значение закона. При разъединении всякого комплекса, материального или нематериального, при разрыве всяких связей должно учитываться заранее дальнейшее неизбежное расхождение обособившихся частей. Дополнительное соотношение Полного разрыва связи, абсолютной отдельности комплексов нет и не может быть в опыте, который весь объединяется мировой ингрессией. Но степени отдельности весьма различны. Для решения задачи в одних случаях бывает достаточно принимать во внимание отдельность, в других надо учитывать вместе с тем и связь. Так, если дело идет о размножении какой-нибудь амебы или бактерии, то клетки-дочери, которые расходятся в разные стороны, могут рассматриваться в ближайшем исследовании как вполне отдельные организмы. Однако если вопрос касается судьбы не только той или иной клетки, но сего вида, то надо считаться и с их видовой связью, которая наглядно обнаруживается после ряда поколений в своеобразном браке между клетками – копуляции или конъюгации. Когда в решении тектологической задачи данные включают одновременно и отдельность, и связь комплексов, т.е. когда требуется исследовать изменения системы, состоящей из отдельных частей, это можно обозначить как задачу на системное расхождение («системную дифференциацию»). Одну ее стороны мы уже рассматривали: принцип относительных сопротивлений, закон наименьших дали нам ответ на вопрос об условиях сохранения или разрушения таких систем. Теперь пойдем дальше, и предполагая, что система не разрушится, исследуем, как, в каком направлении она должна изменяться, развиваться под различными воздействиями среды. О сохранении системы мы уже знаем две важные вещи: во-первых, оно никогда не бывает абсолютным, а всегда лишь приблизительным; во-вторых, оно есть результат подвижного равновесия системы с е средою, т.е. образуется двумя потоками активностей – ассимиляцией, поглощением и усвоением активностей извне, и дезассимилящией, разусвоеннием активностей, их потерей, переходом во внешнюю среду. А это означает два ряда, непрерывные параллельные, процессов прогрессивного подбора, положительного и отрицательного. Они могут количественно уравновешиваться, с колебаниями в ту или иную сторону, но каждый по самой природе своей выполняет особую тектологическую роль, имеет особое влияние на структуру система. Оба вместе они регулируют ее развитие. Они это делают в следующих направлениях. 1. В сторону наиболее устойчивых соотношений, ибо менее устойчивые отрицательным подбором должны постепенно отметаться, 2. А более устойчивые положительным закрепляться. В то же время это развитие, надо помнить, идет путем расхождения, поскольку части целостного обладают отдельностью. Получается – возрастание различий, ведущее ко все более устойчивым структурным соотношениям. Соотношения расходящихся систем будут наиболее устойчивыми, в таком случае если эти части взаимно дополняют друг друга; и это возможно именно благодаря сохранению их связи, которая поддерживается общей внутренней средой. Это – дополнительное соотношение. Развиваются такие различия, которые повышают связность и устойчивость системы, ее прочность под внешними воздействиями, словом, ее организованность. Гораздо дальше и глубже развертываются дополнительные соотношения в новейшем разделении труда. Система производства здесь организована так, что каждый член общества выполняет лишь неизмеримо малую долю тех преобразований природной среды, которые необходимы непосредственно для сохранения его личной жизни; все остальное конъюгационно дается ему социальной средой; но ей же усваивается, как бы разливаясь и распределяясь в ней, почти вся сумма результатов его личного труда; какую долю потребляет, например, тот или иной рабочий из того, что он сам произвел? Дополнительные связи, как и все вообще организационные соотношения, никогда не бывают вполне совершенными, обмен активностями не доходит до конца. Так, например, в разделении труда земледелец частью и сам потребляет свои продукты, а не только отдает их обществу. Кроме того, наряду с обменными связями обнаруживается часто и борьба, взаимное противоречие частей – тех же членов общества или отдельных тканей, отдельных клеток организма; при этом часть активностей, отдаваемых одними из них другим, служит совсем не для усвоения, а напротив, для ослабления разрушения этих последних, т.е. производит в них потерю, дезассимиляцию активностей. Это случаи так называемой «полярности», электрической, магнитной, где противоположные потоки активностей особенно точно поддерживают друг друга в определенных равновесиях. Когда же этим путем достигается устойчивость системы, ее сохранение среди разрушительно направленных влияний среды, то ясно, что это – тоже дополнительное соотношение. А если устойчивость достигает при этом такой высокой степени, то приходится думать что это – дополнительные связи наиболее высоко выработанные, что они – результат чрезвычайно долгого системного расхождения при чрезвычайно напряженном отборе. Итак, во всех областях опыта, на всех ступенях организованности подтверждается одна и та же общая закономерность: системное расхождение заключает в себе тенденцию развития, направленную к дополнительным связям.
Если идеализировать такую связь в геометрической схеме, то ее придется представить не в виде симметричной фигуры, а в виде ассиметричной. При этом каждая связь, выражаемая вогнутой линией для одной части системы, выражается выпуклой для другой. Противоречия системного расхождения
Системное расхождение включает в себе и другую тенденцию. Вместе с условием устойчивости – дополнительными связями, оно развивает также определенные условия неустойчивости: порождает «системные» противоречия. Их развитие способно даже перевешивать значение дополнительных связей. В чем тут дело? Системное расхождение означает возрастание организационных различий между частями целого, увеличение тектологической разности. Это и есть основа противоречия. Части целого становятся «слишком различны» в своей организации настолько различны, что расходятся и по самому темпу жизни, и по силе их относительного сопротивления среде. А это неизбежно ведет к дезорганизации. Нагляднее всего выступают противоречивые тенденции в социальной жизни – при развитии общественного разделения труда. Оно в огромной степени повышало производительные силы человечества; он также оно вело и к тому, что первоначально целостные общины распадались на индивидуальные хозяйства, связанные лишь рыночным обменом. А в рыночном обмене самое сотрудничество отдельных хозяйств имеет форму борьбы между покупателями и продавцами за цену, между продавцами за сбыт, между покупателями за возможность купить товар. Борьба же означает активности, направленные противоположно и в той или иной мере друг друга уничтожающие; т.е. наличность дезингрессий, хотя она результатом своим может иметь и прогресс, но сама по себе она – явление дезорганизующее. Это относится и к рыночной борьбе. На основе рыночной борьбы из того же разделения функций возникает и борьба классов с ее огромными, растущими дезингрессиями, и борьба социальных групп, единиц менее крупных, соответствующих специализации внутри классов… Так дезингрессии растут и накопляются, уменьшая живую силу развития. Но до последнего времени она все же их далеко перевешивала. В этом росте противоречий легко уловить те же два основных момента. Расхождение темпа обособленных функций обнаруживается в том, что отдельные отрасли производства, доставляющие одна для другой орудия и материалы, расширяются непропорционально: одни отстают, другие перегоняют, так что целому ряду их не хватает то сбыта, но необходимых средств для их работы. А затем и производство в целом обгоняет рост потребления в целом, и получаются общие кризисы «перепроизводства» с огромным разрушением производительных сил, с широко развертывающимися процессами и дезорганизации. Расхождение величины относительных сопротивлений приводит к тому, что из числа частей целого – хозяйство и предприятий – более слабые разрушаются в борьбе, в конкуренции с более сильными; при этом некоторая доля производства, поглощается, усваивается побеждающими, - это называют «концентрацией» хозяйств или предприятий, а остальное бесплодно гибнет, вымирая, распадаясь, разными путями рассеиваясь в природе. Так развитие обоих моментов расхождения все более углубляло и взаимную обособленность обширнейших частей системы, и их практические дезингрессии. Там по всем ступеням организующего бытия проходит своеобразная двойственность системного расхождения: развитие ко все большей устойчивости форм через дополнительные связи и к их последующему разложению – через накопление противоречий. Чем значительнее начальное различие комплексов системы, тем быстрее должно идти их дальнейшее расхождение, а следовательно, и развитие противоречий, дезингрессий между ними, тяготеющие к разрыву их связи. Поэтому известная степень разнородности частей заранее предопределяет неустойчивость системы. Здесь – основа этого эмпирического обобщения, которые мы установили по поводу цепных связей вообще, о постоянно наблюдаемой относительной однородности их звеньев: без такой однородности система слишком неустойчива, слишком быстро подвергается распаду вследствие развития противоречий и, значит, устраняется подбором из поля зрения. Разрешение системных противоречий А. Образование связки Из системных противоречий вытекает организационная задача, тем более настоятельная, чем сильнее их развитие, задача их разрешения или устранения. Жизнь ее решает или отрицательным путем – разрушается сама система, например, умирает организм, или положительным путем – преобразованием системы, освобождающим ее от противоречий. Первый случай будет рассматриваться в учении о системны кризисах, второй – сейчас. Если дезорганизующие противоречия возникают из расхождения частей системы, то ослабить или устранить их может то, что уменьшает или уничтожает это расхождение, т.е. конъюгационные процессы между теми же частями. Первичным моментом всякой конъюгации является образование новой «связки», которое само сводится к слиянию некоторой суммы элементов объединяющихся комплексов. Это слияние основано на полном соответствии связочных элементов той или другой стороны. Однако механизм, которым создается «связка», далеко не всегда представляет простое совмещение элементов, уже вполне соответствующих одни другим. Во многих случаях само соответствие, сама возможность совпадения является в большей или меньшей степени результатом некоторого взаимодействия между объединенными комплексами. Там, два человека, вступающих в практическую связь на основе какой-нибудь общей цели, могу вначале далеко не вполне одинакового представлять эту цель, а особенно план ведущих к ней действий; но путем общения, словесного и делового, взаимно влияя друг на друга, они шаг за шагом приходят ко все большей солидарности в понимании как задач, так и средств. Каков же механизм, который во всех подобных случаях приводит соединяемые части разных комплексов к взаимному соответствию или совпадению? Анализ показывает, что это уже знакомый нам механизм подбора на всех его ступенях, от элементарно-космического до социального. Согласно первой схеме подбора, «консервативной», из числа возникающих изменений комплекса удерживаются те, которые приближают его сопротивления к равновесию с изменяющими активностями среды. Два связываемых комплекса являются друг для друга составными частями среды, взаимно оказывающими воздействия и сопротивления. Тенденция к равновесию тех и других и определяет организационное «приспособление» обоих комплексов. В области связки происходит подбор элементов, которым оно достигается. Во многих соединениях комплексов более сложных, особенно биологических, психических, социальных, выступает на первый план «прогрессивная схема подбора: согласно ей выделяются группировки, возрастающие за счет своей среды, группировки со специфическими активностями, превосходящими сопротивления этой среды. Так, пусть в данном сознании сближаются два родственных психических комплекса, например, образы двух похожих друг на друга животных. Оба они изменяющим образом влияют один на другой, и первоначальным полем этих изменений является область связки, те части обоих комплексов, которыми они соприкасаются и объединяются. Из происходящих здесь разнообразных изменений упрочиваются те, которые повышают специфическую активность системы, получающейся из двух комплексов. Благодаря такому стихийному дополнению каждый образ усложняется, часто во много раз увеличивая свое содержание. Там, от многих встречаемых нами людей мы получает только зрительные и слуховые или даже одни зрительные впечатления; но остающиеся у нас представление о каждом из этих людей включает и элементы осязательные, и обыкновенно много элементов зрительных, которых в ощущении не было и проч.
Затем дальнейший подбор может из каждого комплекса устранить ряд элементов несовместимых с новыми, дополняющими; элементов, стоящих с ними в жизненном противоречии. Часто процессы дополнения и устранения идут вполне параллельно. Вывод: всякая ингрессия предполагает конъюгационные процессы, полем которых является область связки.
Для полноты и точности надо прибавить, что так как ингрессия возникает именно постольку, поскольку образуется связка, то связка есть продукт конъюгационных процессов, порождающих ингрессию. Это дает новое, динамическое определение связки: она есть поле конъюгации как организующего фактора. Б. Механизм устранения противоречий Рассмотрим теперь, каким путем образование новых связок может вести к преодолению противоречий системного расхождения. Иллюстрацией возьмем задачу из области социальных явлений. Пусть имеется система «семья», в которой муж и жена занимаются по принципу дополнительной связи, он так называемыми «делами», она домашним хозяйством. На этом они дифференцируются до того, что во многом начинают уже не понимать друг друга. Возникают недоразумения, столкновения в мелочах, споры и ссоры, семья шаг за шагом дезорганизуется. Развязкой может явиться или ее разрушение – разрыв самой дополнительной связи, или переворот в отношениях супругов. Если они поймут действительную причину разлада и, стремясь столковаться, усилить взаимное общение, станут знакомиться ближе с делами и интересами друг друга, слово – разовьют взаимную конъюгацию опыта, то гармония семьи может восстановиться на новых основаниях, более широких и глубоких, чем прежде. Решение простое – по основному смыслу оно является контрдифференциацией, т.е. противоположно тому расхождению, в котором вырабатывались дополнительные связи. В нашем примере возможен хотя бы такой ход вещей. Муж настолько захвачен общественными, партийными делами что без ущерба для этой своей функции уже не может уделить ни времени, ни энергии на обмен переживаниями со своей женой; а то и она, в свою очередь, настолько порабощена детьми, кухней, уборкой, что свободных сил у нее больше не остается, и сколько-нибудь отвлекаться от всего этого она может только ценой переутомления, накопления мелких неудач и недочетов в хозяйстве, его постепенной дезорганизации. Тогда попытки решения задачи приводят обе стороны к неудовлетворенности собой и друг другом, к развитию новых дезингрессий на месте преодолеваемых старых, и если минус не покрывается плюсом - к окончательному крушению. Такой исход тем более вероятен, чем дальше уже успела зайти дифференциация, чем труднее устанавливается взаимное понимание, т.е. действительно общение обеих частей системы. Между тем в других случаях контрдифференциация ведет не к ослаблению, а к расширению, к совершенствованию тех же специальных функций. Иной путь в нашем примере. Муж, живя социально-политической жизнью, положим имеет дело с широкими, неопределенно развертывающимися для его сознания массами, находящимися в смутном брожении; их сила то кристаллизуется в неожиданно мощный, победоносный порыв, расплывается и распыляется в какой-то стихийной апатии. На почве этой изменчивости и неустойчивости среды у нашего социального политика складываются точка зрения и методы, включающие оттенок утопизма и авантюризма: постановка задач широких и глубоких, но слишком часто без достаточного расчета и их выполнимости, смелость и решительность выполнения, то также и своего рода игра на неопределенный риск. Отсюда неизбежно неудачи. С другой стороны, жена в своей узкой сфере вынуждена развивать максимальную организаторскую планомерность и практичность: ей приходится рассчитывать до конца, все предусматривать, согласовывать все мелочи своего хозяйства, не имея зато возможности заглядывать дальше: складывается точка зрения и методы ограниченного практицизма. При успешной контрдифференциации получается взаимное проникновение точек зрения, взаимное усвоение методов, развивающихся в разной обстановке, на разных функциях. Один приобретает некоторую долю недостающей ему практической трезвости, организационной расчетливости; другая – больше практической широты, организационной смелости. Обе специальные функции тогда выигрывают и как специальные; их «коэффициент полезного действия» повышается. В чем же заключается тот механизм, который способен осуществлять разрешение системных противоречий? Каковы его методы? Исследование вопроса, очевидно, надо начинать с простейших случаев, а не таких сложных, как предыдущий пример. Дело идет ведь просто о конъюгации между частями системы, которые стали разнородны. Что же способна дать вообще конъюгация между разнородными комплексами? Простейшая разновидность, это такая, которую можно выразить числами, т.е. количественная. Пусть имеется две капли воды, в которых растворена обыкновенная соль – хлористый натрий, но одна является раствором трехпроцентным, другая – однопроцентным. Сольем обе вместе, они смешаются. И раствор будет весь двухпроцентный. Произошло количественное выравнивание. Это первое, что можно ожидать при всякой конъюгации. И в первую очередь на этом основывается разрешение системных противоречий. Второй момент контрдифференциации, момент, который нередко сводит к нулю значение первого. Именно конъюгация дает новый материал для перегруппировок и их подбора, т.е. вообще для структурного преобразования всей системы. Дело идет о перестройке системы, среди подбора ее элементов и их связей, группировок, - подбора в первую очередь, конечна, как всегда в природе, отрицательного, особенно же, когда перестройка идет, по типу кризиса. Для каждого из прежних комплексов их слияние, хотя бы и частичное означает включение в свой состав ряда новых комбинаций, по происхождению чуждых, не к этому составу и строению приспособленных, тем напряженнее должна быть работа отрицательного подбора. Брак есть частичная психофизиологическая конъюгация двух особей с образованием более сложного целого – семья. И здесь растрата сил обеих сторон на взаимное приспособление бывает всегда, только величины ее весьма различны. Обыкновенно она более чем покрывается положительными результатами брака, но иногда достигается такой степени, что целое получается неустойчивое, и конъюганыты вновь расходятся с пониженной жизнеспособностью или даже искалеченными. Этот случай соответствует чрезмерному их жизненному расхождению. Слишком же слабая дифференциация делает связь, так сказать, «бессодержательной», бесплодной для развития обеих сторон. Впрочем, благодаря неравномерному развитию разных систем организма, в частности нервной и половой, брак, бесплодный и бессодержательным для личной жизни супругов, может быть не таким, а боле удачным в смысле создания потомства, но равным образом возможно и обратное. Контрдифференциация бесконечно распространена в природе. Мы видели ее примеры да всех ступенях организованности. Теперь заметим, что к ней должны быть отнесены и все обще случаи выравнивания напряжений: выравнивание температуры между телами через лучистый обмен или теплопроводность, выравнивание электричества в проводниках через разряд или ток, выравнивание состава жидкостей, газов через диффузию и т.п. И как во всякой контрдифференциации, простое количественное выравнивание только первый момент, лишь в научном отвлечении дело может сводиться к нему одному; реально же всегда за ним выступает и второй момент – структурные изменения в подборе нового материала комбинация.
Надо помнить: контрдифференциация есть только одна сторона конъюгационных процессов. При всякой конъюгации сумма условий возможного развития или количество возможностей развития, возрастает. Ее мировое значение в том, что она разрывает циклическую замкнутость организационных процессов природы, что она уже сама по себе гарантирует поступательных ход развития, исключая простое повторение, простое возвращение постоянно и одних и тех же форм.
Схождение форм Схождение форм имеет иной организационный смысл, чем контрдифференциация, - иное и происхождение. То и другое всего легче иллюстрируется та техническом процессе отливки. Всякое данное количество металла и даже разных металлов или других веществ, обладающих определенной плавкостью, пройдя через одну и ту же отливочную полость, приобретают одинаковую поверхность, охватывающую одинаковый объем, - весьма полное геометрическое схождение. Оно получится и в том случае, если будет применена не одна и та же отливочная форма, а несколько одинаковых. Механизм по существу несложен. Частицы расплавленного вещества движутся по всевозможным направлениям, распространяются во все стороны. Эти движения ведут к заполнению всей полости; но на ее границах они останавливаются. Т.е. схождение есть результат сходно направленного подбора со стороны сходной среды. Разница с контрдифференциацией вполне ясна: там схождение или его отрицательные последствия парализуются прямой конъюгацией самих разошедшихся форма; здесь же такой конъюгации нет, сходство комплексов определяется не их собственным общением, а их отношениями к среде. Роль «отливочной формы», конечно, в разных смыслах и разной мере может играть всякая определенная среда. Там, млекопитающее, перешедши с суши в воду, как дельфин или кит, приобретает много черт, общих с телом рыб; это результат влияния водной среды. Биологические науки на каждом шагу имеют дело с фактами схождения. Там они получили общее обозначение «аналогий» и противополагаются явлениям «гомологий». Например, «гомологичными» сравнительная анатомия признает руку человека, переднюю ногу лошади, крыло птицы, передние плавники рыба. Это – органы однородные по происхождению, развившиеся из общего начала, но они утратили большую часть сходства благодаря различному жизненному применению, различным, следовательно, линиям приспособления к среде; гомология, следовательно, выражает расхождение форм. В каких же условиях возможны сходные отношения к среде и ведущее к схождению действие побора? Для этого необходима некоторая, заранее наличная организационная однородность комплексов: чем различнее сама их организация, тем менее вероятно одинаковое отношение к среде. Люди и муравьи могли «сойтись» в выработки приспособлений для добывания пищи потому что те и другие – животные коллективно-трудовые; еще сильнее схождение муравьев и термитов во вполне независимо создавшийся у них архитектуре жилищ, потому что они не только однородны по социальности своего типа жизни, но и близко родственны по строению организмов. Действительное схождение находится в более близкой связи с контрдифференциацией, чем это представляется с первого взгляда. Рассмотрим эту связь на таком примре. В одну и туже школу собираются дети разных общественных классов и групп, разного воспитания, способностей, характера, темперамента. Выходят они из школы с некоторой суммой уже общих для всех знаний привитых убеждений навыков умственных, волевых и физических. Если мы будет сравнивать два выпуска, раздельные целым курсом уколы, прямо не соприкасавшиеся, то общность созданная между ними школой, представиться как типичное «схождение», оно – результат воздействия одинаковой среды, которую образует педагогическое учреждение с его обстановкой, учителями, программами, учебниками, Обычаями и проч. Если же мы возьмем учеников одного курса, то общности между ними будет больше, но ее происхождение будет уже двояким: для одной ее части – такое же , как и предыдущем случае, для другой – на основе их прямом взаимном общении, Т.е. схождение плюс контрдифференциация. Но сразу же ясно, до какой степени это разделение условно. С полным основанием можно рассматривать педагогический процесс как живое общение воспитателей и всего учреждении с попадающей в него молодежью, т.е. как процесс конъюгационнный. Что одна сторона при этом имеет на другую больше влияния, чем обратно, это ничего не меняет, потому что конъюгации вовсе не характеризуются непременно равномерностью взаимных изменений обеих сторон, на деле такой равномерности даже никогда не бывает. Очевидно, что в такой постановке вопроса уже все «схождение» сведется к прямой конъюгации разнородных комплексов, т.е к той же контрдифференциации. В технике широко применяется прием «обратной отливочной формы». Обычно сама отливочная форма приготовляется по модели того, что должно отливаться, путем ее облепливания пластическим, твердеющим, тугоплавким веществом: та же отливка в другой практической разновидности и в другом направлении. Человеческая речь и ее понимание построены по типу обратной отливочной формы. Звуки слов представляют как бы врезанный в воздух косвенный след нервно-мозговых вибраций одного человека; этот след немедленно выполняет обратно формирующую роль для подобных же вибраций в другом организме. На примерах мы показали, что всякое «действительное» расхождение ест лишь косвенная контрдифференциация. К «формальному» схождению это как будто неприменимо. Там и среда, определяющая формирование может быть совсем разной, например, межзвездная среда, с одной стороны, и смесь жидкостей у Плато – с другой; и сами формируемые ей комплексы совсем разного происхождения. Однако налицо имеет сходное отношение комплексов к среде. А сама возможность такого сходного отношения означает тектологическое единство форм, как и их среды, имеется в виду генетическое единство. Вопрос о жизненной ассимиляции Всякий комплекс заключен в своей среде одновременно и как отливочный материал, и как формовочная модель, определяясь этой средой в первой смысле и частично определяя ее во втором. И вякая повторяемость форм, а следовательно, и всякая наблюдаемая закономерность основывается в конечно счете на каком-нибудь схождении. Поэтому его схема должна, в первую очередь, руководить нами, когда требуется объяснить непонятную еще повторяемость фактов, загадочную закономерность. В ряду таковых одна из саамы близких нам, самых интересных – жизненная ассимиляция. Живой организм характеризуют как машину, которая не только сама себя регулирует, но и сама себя ремонтирует. Если пищей для организма служат воспринятые извне чужие белки, например, когда человек есть мясо других животных или плоды, стебли, корни растений, то организм сначала при «переваривании» разрушает эти белки, разлагает их на составные части, различные аминокислоты. Затем в тканях из них он воссоздает уже свои собственные их комбинации, свои специфические белковые вещества, т.е. они отливаются под воздействием в специфические формы его собственного состава.
Если бы этого не происходило, то пища, хотя не столь быстро, но не менее радикально изменяла бы наш состав. Чтобы этого не получилось, необходимо принять, то в нашем организме поступающие материалы проходят чрез какую-то химическую отливочную форму, откуда могут выйти только в виде специфических для данного организма соединений. Как найти эту отливочную форму?
Для этого нужно ввести два простых организационных понятия. Первое – регулятор – приспособление, которое служит для того, чтобы поддерживать какой-нибудь процесс на определенном уровне. Регулятор есть одна из разновидностей «отливочной формы», при помощи его вызывается «схождение» разных фаз данного процесса на определенной величине. Второе понятие производно от первого, но более сложнее – биорегулятор, т.е. «двойной регулятор» - такая комбинация, в которой два комплекса взаимно регулируют друг друга. Это есть такая система, для которой не нужно регулятора извне, потому что она сама себя регулирует. Вступающие в нее материалы не могут изменить ее состава, а сами укладываются в ее рамки. Дли тектологии же всякое такое построение является решением задачи – гармонично организовать наличные данные. Формы централистические и скелетные («эгрессия» и «дегрессия») Развитие организационных форма путем системного расхождения дает в ряду прочих два специальных случая, особенно важных и по своей распространенности, и по тектологическому значению. Они «универсальны» не в том смысле, как ингрессия и дезингрессия, которые входят в определения всякой организации вообще, а в том, что развертываются до мирового масштаба и захватывают все области нашего опыта. Это два типа, играющие исключительно большую роль в организационном развитии; один концентрирует активности, создает возможности максимального их накопление в одной системе; другой фиксирует активности, закрепляет их в данной форме, обусловливает максимальную прочность системы. Первый тип можно было бы назвать «централистический», второй – «скелетным». Поэтому введем два новых обозначения – «эгрессия» и «дегрессия», точнее соответствующие тектологической идее. Происхождение и развитие эгрессии Пусть имеется организационная система, состоящая из нескольких комплексов A,B,C,D … Это может быть Солнце с его планетами и их спутниками, группа людей, сочетание понятий, и т.п. Система изменяется, сохраняя свою связь, развиваясь в ту или иную сторону путем взаимодействия со средой благоприятной и неблагоприятной, т.е. при условиях подбора положительного или отрицательного. Ее комплексы изменяются во взаимной зависимости, поскольку они остаются частями одного целого. Степень этой зависимости, сила влияния одного комплекса на другой, бывает различна и при том неравномерна: со стороны, например, комплекса А на В влияние больше, чем обратно. Так, один член группы другому подчиняется или хотя бы чаще ему подражает и следует за ним, чем обратно, и т.д. С точки зрения небесной механики между Солнцем и Землей есть постоянная связь взаимного притяжения, в чем бы не заключалась природа этой связи, до сих пор не выясненная, во всяком случае мы с полным основанием можем принять ее за некоторую ингрессию и «силу», действующую между ними, рассматривать как познавательное выражение объективной связки обоих комплексов. Оно – структурный центр, которым определяется ее связь и единство; если бы Солнце было бы вдруг устранено, вся система рассыпалась бы в бесконечности. Подобная «централистическая» связь вся разлагается на более простые ингрессивные связи; но эти связи все необратимы, сходящиеся к одному центральному комплексу, тектологическая функция существенно отличается от тектологической функции остальных. Связь такого рода называется «эгрессией». Т.е. по буквальному смыслу латинского слова «выхождение из ряда». Тот комплекс, который имеет преобладающее влияние над другими, как Солнце в планетной системы, руководитель в группе людей, обобщающее понятие среди более частных, является как бы выходящим из ряда; его отличие от других есть «эгрессивная разность», а он сам по отношению к ним – «эгрессивный» центр. Какова бы ни была природа активностей тяготения, лежащих в основе солнечно-планетной эгрессии, во всяком случае, это активности, собирающие материю воедино, ее централизующие; ими, как полагает космология, были созданы все значительные скопления вещества во вселенной – астрономические «миры». Значение эгрессии: эгрессия концентрирует определенные активности. В современных нам организациях людей почти всегда имеется эгрессия, если не в форме «власти», то в виде фактического руководства. Есть, однако, много оснований полагать, что в первобытных родовых группах и такой эгрессии не было – систематическое руководство общим трудом не существовало, методы борьбы за жизнь были так прости и инстинктивны, что каждый знали и умел столько же, как и другие. Зародыши руководства – акты подражания, призыва к действию – исходили в одном случае от одного, в другом от другого члена группы, еще не создавая устойчивых различий между ними. Но все же однородность группы не могла быть полной: имелась индивидуальная разница «способностей», т.е. психофизиологической организованности человеческих особей; она выражалась в неодинаковой степени инициативы, быстроты и др. Эта первичная разница с течением времени увеличивалась; человек, биологически выше организованный, усваивал лучше и полнее, чем остальные, накопляющийся коллективный опыт, а следовательно, все больше отличался от них скоростью и успешностью ориентировки в условиях жизненной практики: типичное «возрастание тектологической разности» по закону расхождения. Наследственность же передавала его детям в различной степени его психическую гибкость, его органически-повышенный тип, тем более что на его же долю обыкновенно доставались наиболее здоровые и красивые жены. Сокращенно в рамках одного поколения, подобный путь развития на каждом шагу повторяется и теперь. Его можно наблюдать в детских товарищеских кружках, где выдвигаются вожаки; но и всякие группировки взрослых людей, профессиональные, идейные, политические, возникающие на основе формального равенства всех членов, чаще всего переходят затем, сознательно или бессознательно, к типу эгрессии. В неравной цепи перехода от зародышей эгрессии к высшим ее ступеням есть один момент, который следует отметить. Если выше организованный комплекс обозначим А, прочие комплексы той же системы K, L, M, N, то при их взаимодействии влияние А на К или на L больше, чем обратное влияние K или L на А; но все вместе комплексы K, L, M, N… могут оказывать на А более значительное определяющее воздействие, чем он оказывает на них; в этом примере выдающийся член группы хотя и чаще дает пример или руководящие указания каждому из остальных, чем тот ему, но в совокупности они все-таки больше руководят им, чем обратно. Таковы первые стадии развивающейся эгрессии, ее не вполне выраженная форма. Когда же она достигает такой ступени, что и взятые в сумме комплексы K, L, M, N больше определяются комплексов А в своих изменениях, чем он ими, тогда перед нами эгрессия вполне выраженная. В нашем примере это соответствует фазе, когда среди родовой общины выделяется постоянный организатор-патриарх или вождь, который систематически руководит ее жизнь.
В приведенной иллюстрации выступает одна черта, которая имеет общее тектологическое значение. Если выше организованный комплекс А и ниже организованные части той же системы K, L, M, N… находятся в одинаковой для всех них среде, то разница в их взаимном влиянии, «эгрессивная разность», не остается на одном уровне, а возрастает.
В социальной жизни эгрессивный тип организаций за всю историческую эпоху был повсюду преобладающим. В революционные эпохи особенно часто и особенно ярко выступает процесс преобразования организаций с зародышевой эгрессией в виде едва заметной авторитарности в организации вполне выраженной эгрессии, строгой авторитарной дисциплины, «твердой власти». Мы установили, что эгрессивная разность возрастает между комплексами, когда они находятся в одинаковой среде, но она может быть и неодинаковой для них; это различие среды может также явиться основой возникновения и развития эгрессии. Мать и нерожденные детеныши представляют подходящую иллюстрацию развития эгрессивной системы в ином направлении. Здесь эгрессивная разность не возрастает, а уменьшается благодаря крайне различным для частей системы условиям среды. Зародышевая клетка находится в идеальной для развития среде, тогда как организм матери имеет дело с суровой обстановкой внешней природы, ее многочисленными стихийно-враждебными воздействиями. Если и для матери преобладающий характер подбора еще остается положительным, т.е. ее организм растет, накопляет энергию, развивается, то в каком случае этот подбор не может быть таким интенсивным и быстрым, как для зародыша, формирующегося за счет ее готовых соков, под защитой ее тканей. И понятно, что эгрессивная разность в огромной степени уменьшается от момента зарождения детеныша в виде одно оплодотворенной клетки до акта родов, когда детеныш физически и физиологически отделяется от матери. Основной тип соотношения и после этого не изменяется; оно только получает иную форму и количественно выражается не так резко. Мать или оба родителя вместе кормят, охраняют ребенка, руководят им, являясь для него главными по значению и в то же время максимально благоприятными по тенденции комплексами среды; они принимают на себя наибольшую долее ее враждебных влияний и поддерживают условия, полезные для ребенка. Поэтому эгрессивная разность продолжает уменьшаться; и наконец, наступает время, когда она сводится к нулю. Ребенок стал взрослым человеком. И дело может на этом не остановится: родителя «старятся», слабеют под отрицательным подбором; сын делается главой семьи: происходит «обращение» эгрессии, перемена знака ее разности. Эгрессия, как мы видим, и ее развитие может идти в одном или в другом направлении, и это зависит от характера среды по отношению к различным частям системы. В сущности, среда никогда не может быть вполне одинаковой для центра и для периферических комплексов: поскольку они различаются структурно, постольку и различно «воспринимают» ее действия при прочих равных условиях. Это нужно принимать в расчет при исследовании эгрессивных форм. Разнообразны формы эгрессии, различны пути ее эволюции. Но, пользуясь выясненными понятиями и наблюдая отношение эгрессивной системы в целом и отдельных ее частей к их среде, принципиально возможно установить тенденции системного развития, а значит, и предусмотреть или даже планомерным воздействием предопределить дальнейшую судьбу системы. Значение и границы эгрессии В человеческом организме есть свой центральный комплекс – мозг. Все прочие органы подчинены ему. Эта связь имеет громадное значение для устойчивости организма в жизненной борьбе или для его развития: благодаря зависимости от одного центра активности-сопротивления целого могут концентрироваться на различных пунктах и направлениях в его взаимодействии с внешней средой. Еще нагляднее выступает смысл эгрессивной связи, если взять иллюстрацией систему цепной эгрессии, например армию. Ряд центральных комплексов низшего порядка – командиров маленьких частей – объединяется центром еще высшим и т.д.: взводные офицеры, ротные, полковые командиры, генералы вплоть до верховного главнокомандующего. Через эти промежуточные звенья миллионная живая сила связывается воедино, и главный центр определяет ее массовые движения, направляя сотни тысяч человеческих единиц в места, где имеется наименьшее относительное сопротивление. Причем каждый комплекс – нечто ограниченное, т. к. может быть прямо связан лишь с ограниченным числом аналогичных ему комплексов, например, человек может непосредственно контактировать с несколькими десятками человек. Если один способен руководить даже всего десятью, то при двухстепенной эгрессии высший руководитель, имея дело с десятью низшими, может руководить сотней человек; при трехстепенной – тысячью и т.д. Но есть одна особенность: дело в том, что цепь эгрессии не может развертываться звено за звеном без конца. Между всяким высшим звеном и связанным непосредственно с ним низшими всегда должна существовать эгрессивная разность, означающая разный уровень организованности, т.е. переход от высшего к низшим характеризуется понижением организованности, которое должны быть достаточно велико, чтобы это низшее постоянно и устойчиво определялись высшим звеном в своих изменениях. Практически эта ограниченность выражается еще в том, что по мере удлинения эгрессивной цепи ее низшие звенья все меньше и меньше определяются центральным комплексом. Это цепное ослабление связи кладет предел концентрирующей силе всякой данной эгрессии. В том же направлении действует другой момент – накопление системных противоречий. Эгрессия – частный случай дифференциации, организационного расхождения; чем она шире и дальше развертывается, тем, значит, сильнее эта дифференциация со всеми ее последствиями; а одно из них - развитие системных противоречий. Примеры, в армии они обнаруживаются почти с самого начала. Между центральным комплексом и периферическим, между организаторами и исполнителями идет психологическое расхождение: их понимание становится не полным. Отсюда чаще и чаще «ошибки», несознательно дезорганизующие акты с той и другой стороны. Например, офицер, не умея вникнуть в душевное состояние солдат, отдает нецелесообразные, или фактически невыполнимые приказания; солдаты, привыкшие только слепо повиноваться, впадают в растерянность. Усиление подобных противоречий обычно вело к разложению и крушению авторитарных группировок. Способ разрешения системных противоречий для эгрессии тот же – контрдифференциация. Это и наблюдается, например, в некоторых социальных группировках такого типа, причем обозначается обычно как их «демократизация»; управляемые получают участие в руководстве общим делом; руководителя, прежде в своем властном величии отрывавшиеся от живой исполнительской практики, вынуждаются стать в более тесное общение с ней; системные связи укрепляются таким путем. Возможны в агрессивных системах еще иные, особые противоречия, зависящие не столько от дифференциации, сколько от ее неполноты, наблюдаются в случаях «многоцентрия». Стройно организованная эгрессия характеризуется одним центром, а если она сложная, цепная, то у нее есть один высший, общий центр. Встречаются системы с двумя или более главными центрами, с параллелизмом связей каких-нибудь низших центров, словом – не соответствующие принципу единоцентрия. В них проявляются неуравновешенность, противоречия, дезорганизация. Определяющее влияние одного центра на его периферию сталкивается с определяющим влиянием другого и получается неустойчивые соотношения. «Не может один слуга служит двум господам».
Мы уже упоминали о мировом масштабе эгрессии. В то же время выяснили неизбежную ограниченность каждой данной эгрессии. Тут нет противоречия, если мы примем во внимание, что масштаб отнесен к нашему миру, к полу труда и опыта человечества: это поле непрерывно развертываясь, во всякое данное время остается все же ограниченным, но границы ее постоянно расширяются. Мировая эгрессия – связь человечества и природы.
Происхождение и значение дегрессии В предыдущем нам ужен не раз приходилось встречаться с понятием организационной пластичности, т.е. дегрессии. Она означает подвижной, гибкий характер связей комплекса, легкость перегруппировки его элементов. Она имеет огромное значение для организационного развития. Чем пластичнее комплекс, тем больше в нем образуется комбинаций при всяких изменяющих его условиях, тем богаче материал подбора, тем быстрее и полнее его приспособление к этим условиям. Тектологический прогресс, основанный на пластичности, ведет к усложнению организационных форма, ибо в них накопляются приспособления к новым и новым, изменяющимся условиям. Но здесь есть и другая сторона: параллельно с этими положительными чертами возрастает одно важное отрицательное свойство: «нежность» или «уязвимость», организации. Т.к. подвижность элементов допускает и относительно легкое разрушение связей между ними, а сложность внутренних равновесий системы означает также их сравнительную неустойчивость. Здесь получается одно из типичнейших тектологических противоречий: возрастание организованности по одним направлениям достигается за счет ее уменьшения по другим. Из этого возникает задача – выбор необходимой линии развития. Например, человек обладает наружным скелетом из роговой ткани эпидермы и лежащей под ней волокнистой ткани кожи и внутренним скелетом из костей – позвоночника и др. Первый охраняет тело от большинства вредных физических и химических воздействий, второй придает ему общую механическую устойчивость. Кости представляют собой ткани гораздо низшей организованности по сравнению почти со всеми остальными, но зато они способны образовать прочную и устойчивую механическую систему. С первого взгляда разница функций между скелетом наружным, или защитительными оболочками, и скелетом внутренним кажется весьма значительной: роль позвоночника и роль эпидермы представляются не только не сходными, но даже не сравнимыми. Один является своеобразным «центром» механического строения тела, другая, наоборот, крайней его периферией; один поддерживает внутреннюю связь формы, другая защищает от внешних влияний. Вообще само разграничение центральной и периферической дигрессии возможно только для систем пространственно-непрерывных и устойчивых по геометрической форме, каковы организмы; для систем, например, социальных оно большей частью не может быт установлено или принимает характер переменного соотношения. Например, общее жилище для членов семьи представляет дегрессию периферическую, оболочную, когда они там находятся, и дегрессию центральную, когда они туда собираются по окончании своего трудового дня, проведенного в других местах. Такое типичное происхождение «скелетных» форма в области жизни они образуют за счет организационно низших группировок, выделяемых, «дезассимилируемых» пластичными комплексами. Распространение и гораздо шире – пластичность и прочность свойственны в разной мере всем ступеням организации. Поэтому мы и заменили очень привычное, но узкое обозначение «скелетных форм» новым термином «дегрессия», по латыни – схождение вниз, не придавая ему, конечно, такого отрицательного смысла, какой вкладывают в родственные слова «деградация» (упадок, движение назад). Дегрессия, напротив, есть организационная форма огромного положительного значения: только она делает возможным высшее развитие пластичных форм, фиксируя, закрепляя их активности, охраняя нежные комбинации от грубой их среды. Самая обширная и вместе с тем самая пластичная система, с какой познание может иметь дело, это система опыта в его живом, развертывающемся целом: вся сумма вещей и образов, доступных труду и мысли человечества, его организующим усилиям. Содержание этой системы непрерывно изменяется: каждый момент вносит в поле опыта новые сочетания активностей, унося некоторые из прежних. И никогда нельзя предусмотреть ни размеров, ни значения того нового, что принесет его дальнейшее расширение: какие силы стихий вступят в поле труда, до каких элементов дойдет исследование, какие создадутся сочетания и формы. Ясно, что для такой системы необходима дегрессия, которая была бы способна фиксировать и старое и новое, которая, не давая всему содержанию нашего опыта расплываться в безганичности-неопределенности, сама вместе с ним расширялась бы, неопределенно и неограниченно, насколько потребуется. Именно таковы мировые формы дегрессии – пространственная стека и лестница времени. Развитие и противоречия дегрессии Исследуем типичный ход развития дегрессивных систем. Каждая такая система состоит, как выяснено, из двух частей: выше организованной, но менее устойчивой по отношению к некоторым разрушительным воздействиям, ее мы обозначим, как «пластичностью»; ниже организованной, но более устойчивой, ее назовем «скелетной». Пусть вся система находится вообще в условиях положительного подбора: как тогда пойдут ее изменения? Если нет никаких специальных условий, особенно благоприятных для скелетной части, то, очевидно, процессы роста и усложнения будут сильнее и быстрее совершаться в пластичной части как выше организованной, более способной к ассимиляции; скелетная, менее к ней способная, должна тогда отставать. Их прежнее равновесие нарушается: «скелет», связывая пластичную часть системы, стремится удержать ее в рамках своей формы, а тем самым задержать ее рост, ограничить ее развитие. Это теоретический вывод вполне оправдывается в действительности: примеры бесчисленны во всех областях опыта. Так, для человека именно костных скелет является основной причиной остановки роста всего тела: когда кости вполне отвердевают («окостенение» главных частей скелета), тогда они почти перестают развиваться, а пластичные ткани, к ним прикрепленные, тем самым стесняются в своем развертывании, и оно происходит уже в узких пределах, достигнув которых, совсем прекращается. Область, где особенно сильно сказывается незнание законов дегрессии, это воспитание детей. Здесь тектология должна дать важные и широкие практические указания. Так, современное воспитание вводит в психику ребенка немало идей и норм особого рода, которые должны служить не для руководства его будущей активной жизнью, а только для облегчения и упрощения труда самих воспитателей. Сюда относятся, например, мнимые, иногда заведомо ложные объяснения, которые даются детям по поводу слишком сложных или щекотливых вопросов; затем многие правила поведения, которые для взрослых были бы непригодны и порой даже весьма вредны. Это «временные» скелетные формы для молодой души. Научная педагогика должна, очевидно, сводит их к минимуму, или совершенно устранить, заботиться о своевременном их разрушении, о том, чтобы они не укоренялись больше, чем надо, и не успевали окостенеть.
Вот чрезвычайно обычная ошибка – внушение детям стыдливости, а подросткам целомудрия в виде норм абсолютного характера. Этим до крайности обостряются кризисы полового развития: к потрясениям физиологическим прибавляются ломка нравственного скелета. Воспитание должно вообще стремиться к наибольшей гибкости и эластичности дегрессивных форм юной психики. Средства для этого могут быть разные, одно из них – ранее внесение историзма в систему обучения, притом историзма возможно более живого и наглядного. Мысленно переносясь в культурную жизнь далеких эпох прошлого и чуждых народов, ребенок приучается, по крайней мере частично, укладывать свой опыт в иные рамки, чем те, которые для него самого вырабатываются средой и даются школой. Это препятствует полному окостенению усвоенных идей и норм, облегчает их преобразование, когда оно понадобится.
В организациях людей функцию «скелета» выполняет так называемая «формальная» их сторона. Для стихийно создавшихся экономических организаций, каковы «общества» в социологии, это господствующие идеи, нормы, учреждения; для организаций, устраиваемых сознательно, каковы в наше время частные предприятия, союзы, партии, научные учреждения и т.п., это – официальные программы, уставы или правила распорядка и проч. Редко при выработке форм задумывались о степени эластичности этих форм, о легкости их вариаций с дальнейшим ростом и развитием системы. Обыкновенно принимаются в расчет только прочность форм и их соответствие непосредственным задачам организаций. Отношение эгрессии и дегрессии С широко теоретической точки зрения и эгрессия, и дегрессия – частные случаи асимметричной связи, т.е. всецело лежат в пределах принципа системной дифференциации. Там, в человеческом организме функция нервной системы и функция кожи рассматривается физиологией как результат «специализаций», между тем как первая из них имеет характер вполне эгрессивный, вторая – дегрессивный. Положение, согласно которому «эгрессивная разность в однородной среде возрастает», есть частный случай принципа расхождения. Когда две части системы приобрели достаточную раздельность и различаются между собою по организационному уровню, то их расхождение возрастает, пока среда одинаково для них благоприятна или одинаково неблагоприятна; чтобы изменять в другую сторону соотношения их уровней, требуются специальные воздействия извне, как требуются они для того, чтобы прекратить всякое иное расхождение. «Ограничительная тенденция дегрессии» находится в такой же связи с принципом расхождения. Это именно не что иное, как расхождение двух частей единой системы по степени их пластичности. Как там неодинаковый исходный уровень организации, так здесь неодинаковая пластичность частей системы обуславливают неравное влияние среды: не в равной мере утилизируются ее благоприятные моменты, не в равной мере проявляется отрицательное действие неблагоприятных. Таким образом, эти два организационных типа отнюдь не противоположны один другому. Их соотношение лучше всего для нас выяснится на случаях, где они реально соединяются. Из них особенно важный и интересный – «авторитарные» формы социальных комплексов. «Авторитет» - это не просто эгрессивный центр какой-нибудь организации людей, не просто фактический руководитель. Патриарх библейских времен – первый тип «авторитета» - не только руководил практической жизнью всей общины, за ним признавалось всеми особое право на это, он был властью, его роль фиксировалась в понятиях и нормах общинной идеологии, в мышлении общины и ее обычае или морали. Очевидно, это – эгрессия, соединенная с дегрессией; непосредственная связь организации здесь закреплена идеологическим скелетом, он придает ей величайшую прочность. Отсюда возникает целый ряд интересных вне нашей точки зрения совершенно не объяснимых фактов. Там, в патриархальных общинах нередко, разумеется, случалось, что старый патриарх, обремененный возрастом, уже не был способен руководить всей трудовой жизнью общины, а то и прямо впадал в детство. На смену ему выдвигался другой глава-организатор, который и выполнял его прежние практические функции. Прежняя эгрессия сменилась новой, но идеологический скелет ее не так-то легко разрушается: он слишком прочен, слишком укреплен. Старей остается для родичей, даже для его фактического преемника, фигурой центральной, высшей, почетным главой общины. Он играет в ее сплочении приблизительно такую же роль, как еще недавно, а может быть, иногда и теперь, знамя в сплочении боевого коллектива. Дело идет и дальше. Идеологический скелет остается даже тогда, когда старый патриарх уже умер. Его заветам продолжают повиноваться, на его волю ссылается его преемник. Он умер, но его руководящая власть, его «авторитет», сохраняется, и при том как высший по сравнению с авторитетом его преемника. А когда умрет и этот, его авторитет в свою очередь удерживается тоже как высший по сравнению с авторитетом третьего, который его заменил, и т.д. Получаются мнимые символические авторитеты религиозных мировоззрений. Другого ряда комбинация эгрессии с дегрессией – система матери и ребенка, которым она беременна. Тело матери для него – определяющее условие жизни и развития, эгрессивный центр, которому то и другое подчиняется, но вместе с тем оно – защитительная оболочка, отделяющая ребенка от разрушительных воздействий среды, его живая одежда, его внешний «скелет». Как совместить то и другое? Загадка решается просто: две разные тектологические формы относятся к разным специфическим активностям. Эгрессивная роль матери здесь лежит в сфере питания, т.е. извлечения и доставки из внешней среды вещество и энергии, необходимых для поддержания и роста жизни, в этом отношении тело матери организовано, разумеется несравненно выше, чем тело ребенка, которое даже не способно самостоятельно работать в данном направлении. Роль же оболочечная, защитительная связана с пластическими, формировочными процессами жизни ребенка: они идут с такой интенсивностью, что его тело, непрерывно изменяющееся в строении, было бы слишком неустойчиво под враждебными действиями стихий, слишком «нежно» для них. С этой стороны ткани матери следует признать ниже организованными, чем ткани ребенка. Какого же рода связь между мировой эгрессией и мировой дегрессией? Легко видеть, что это – параллелизм. Мировая эгрессия развертывается в последовательном подчинении природы человеком; мировая дегрессия закрепляет каждый шаг этого процесса, определяя и фиксирую его в пространстве и времени. Чтобы изобразить наглядно основные организационные схемы, условимся обозначать объединяемые элементы-комплексы кружками, причем если нам надо сопоставить высшую и низшую организованности, то первая будет выражаться белым, вторая – черным цветом кружка; связку будет символизировать простой черточкой. Тогда простейшая ингрессия будет иметь такой вид:
Более сложная, но однородная, с обратными связями: Ингрессия с необратимой связью:
Эгрессия простейшая: Эгрессия более сложная: Дегрессия простейшая: Дегрессия более сложная: Резюмируя взаимоотношение главных трех схем, мы можем сказать: ингрессия собирает организуемое содержание, эгрессия его концентрирует, дегрессия фиксирует. Пути и результаты подбора Подбор в сложных системах Механизм подбора универсален, действует повсюду и во всякий момент; другими словами – что всякое событие, всякое изменение может рассматриваться с точки зрения подбора как сохранение или умножение одних активностей, упрочнение и усиление одних связей, устранение, уменьшение, ослабление, разрыв других в том или ином комплексе, в той или иной системе. Фактором, деятелем подбора всегда является «среда» в самом общем смысле этого слова. Но выделенный нами комплекс может, в свою очередь, быть разложен на свои «части», меньшие, составные комплексы; для такой части, как только она делается предметом особого исследования, в той же мере применима та же точка зрения, причем прочие «части» уже рассматриваются как входящие в состав среды и т.д. Поэтому, исследуя развитие сложных систем, например, общество, организм, необходимо постоянно иметь в виду внутренние процессы подбора их элементов, а если удается элементы разложить дальше, на элементы второго порядка, то и этих в их еще более узкой среде. Такую точку зрения уже применяли во многих случаях, например, она объясняла нам такие парадоксы развития, как выздоровление организма после острой болезни, идущее дальше того, что было до заболевания, или особенно острый расцвет общества после кризиса: устраняются разрушительным действием отрицательного подбора в первую очередь менее устойчивые элементы и связи, причем если это действие останавливается на известном пункте, сменяясь фазой положительного подбора, то сохранившиеся более устойчивые элементы развиваются и размножаются на просторе. Одним из важных выводов такого применения подбора является принцип «цепного подбора». Пусть имеется ложный комплекс А, какой угодно от кристалла до общества, под воздействиями определенной среды, которая его изменяет; эти изменения непрерывно регулируются подбором; и комплекс преобразуется в соответствии со средой, «приспосабливается» к ней. Различные части комплекса при этом преобразуются не сразу, а один за другим. Нетрудно установить эту последовательность преобразования. Разложим взятое нами целое на части по такому способу: выделим «пограничные элементы», которые в первую очередь связаны со средой, непосредственно подвергаются ее воздействиям, затем те, которые ближайшим образом связаны с этим первым рядом и т.д., как бы «послойно», снаружи во внутрь. Так как фактором подбора является среда, то очевидно, что ее преобразующее действие скажется в первую очередь на пограничном «слое» системы, который и должен непосредственно «приспосабливаться» к среде. Этот первый ряд изменений представляет изменяющее воздействие для второго «слоя», тот – для третьего и т.д. до элементов тектологически наиболее внутренних, наиболее косвенно испытывающих воздействия извне системы. Эта последовательность служит основой для важных выводов. Рассмотрим с этой точки зрения общество как систему человеческих активностей среди стихийной природы и в борьбе с ней. Одна из часть направляется непосредственно на комплексы природы, на ее предметы и силы: те трудовые усилия, которые имеют технически производственных характер и связь которых образует технические приемы, технические методы. Это та сторона жизни общества, которой оно прямо соприкасается со средой. Здесь и происходят первичные процессы подбора и приспособления, от которых зависят дальнейшие изменения в ходе жизни общества; исходным пунктом социального развития, его основой, оказываются формы технические. Следующий «слой», конечно в тектологическом смысле, образуют взаимодействие и взаимные связи трудовых активностей: отношения людей в социально-трудовом процессе, производственные отношения, область «экономики». Другими словами, формы экономические в своем развитии определяются формами техническими. Высокая пластичность и сложность как тех, так и других вызывает необходимость их организационного закрепления, социальной дегрессии. Это область форм «идеологических». Очевидно, они составляют третий слой, «надстройку», по выражению Макса, и в своем развитии определяются первой и второй группой форм. Такая последовательность подбора в сложных системах, от тектологически пограничных группировок и связей к тектологически внутренним, может быть обозначена как «ценой подбор». Пусть в одном пункте системы, положим системы производства, произошло изменение в пограничных ее элементах, например, выработался новый технический прием, новое орудие. Отсюда вытекают соответственные экономические перегруппировки, и все это как новый опыт фиксируется в новых идеологических комплексах: усовершенствование вносится в систему знания, науки, всей техники; следовательно, тут линия цепного подбора и приспособления может пойти уже от новых идеологических комплексов: в соответствии с ними начинает пересматриваться экономический и технический процесс в тех частях, которые не были еще затронуты; путем практического или научного ознакомления новый прием, новое орудие, которое применялись только в одном или в немногих предприятиях, распространяются на всю их массу в данной отрасли, а также может быть с некоторыми видоизменениями на другие, родственные по технике отрасли. Такая линия приспособления нисколько не противоречит идее цепного подбора: раньше чем идти от третьего организационного «слоя» ко второму и первому, она шла от первого ко второму и третьему, что и является ее началом. Руководящая нить исследования остается та же: всякое изменение системы имеет исходный пункт там, где она соприкасается с внешней средой, «в конечном счете» именно оттуда исходит всякий процесс развития, это выражение Маркса в его формулировке исторического материализма имеет именно такой смысл.
Самые неожиданные, без повода возникающие представления и мысли, имеют свое начало по связи цепного подбора либо в раздражениях органов внешних чувств, либо в деятельности органов питания, усвояющих энергию извне. Никакой «самопроизвольности» нет места. Подбор в изменяющейся среде
Как мы знаем, среды вполне устойчивой, абсолютно консервативной, нет и быть не может, однако встречаются громадные различия в степени из изменчивости, и потому есть основание сопоставлять условия подбора в среде относительно консервативной и изменяемой. Например, общественная среда революционной эпохи за какие-нибудь годы и даже месяцы меняется в большей мере, чем за предыдущие десятки лет обычного «органического» развития капитализма. Направление подбора, от которого зависит выработка форма, в среде консервативной является сравнительно устойчивым, в среде меняющейся оно, напротив, непостоянно, идет то по одной, то по другой линии. Это неизбежно сказывается на тектологическом типе и характере создающихся форм. Чем консервативнее обстановка, чем длительнее действие подбора по одним и тем же неизменным направлениям, тем совершеннее и законченнее получается соответствие вырабатываемых форм с этой именно обстановкой, тем полнее достигается их равновесие с ней. Но при этом их строение оказывается само консервативным, лишенным пластичности. Высшая степень соответствия данной среде означает не соответствие всякой иной среде; таким же разрушительными должны явиться всякие последующие изменения в обстановке, если они пойдут относительно ускоренным темпом. Нужно помнить, что среда – это сума внешних отношений комплекса и что, следовательно, в одном и том же месте, в одно и то же время для несходных между собой комплексов среда может быть весьма различна – для одних консервативна, для других изменчива, поскольку они по-разному к ней относятся. Взаимодействие социального человека с внешней природой происходит в техническом процессе производства. Поэтому консерватизм технической стороны жизни обусловливает консерватизм социальной жизни вообще, ибо означает устойчивость ее среды, устойчивость основной линии подбора. Из исторически известных нам социальных систем наибольшим консерватизмом характеризуются авторитарные: общинные и племенные группы патриархально-родового типа, а техническая прогрессивность свойственна формациям меновым, например, капиталистическим. Конечно, и в группировках первого типа развитие все же совершается, только гораздо медленнее; и путь его лежит, как и в системах второго типа, через борьбу течений, которого образует широкое поле для социального подбора. Оба типа организаций во многом сходны, они создаются, как и все другие организации людей, путем подбора. Объектом подбора являются человеческие личности, деятелем подбора – организационная функция; основа же для подбора в одном случае – требования догм, в другом – требования программы, понимая то и другое в достаточно широком смысле, чтобы охватить совокупность условий, предъявляемых организацией каждому ее члену. Тем не менее между догмой и программой остается важное различие. Программа как совокупность практических задач обладает несравненно большей пластичностью, жизненной изменчивостью, чем догма. Программа необходимо меняется, поскольку заключающиеся в ней задачи частично достигаются, и т.к. она определенными методами вырабатывается и сознательно усваивается самой организацией, то и вообще она может измениться в зависимости от условия жизни организации. В догме же практические потребности выражены не прямо, как в программе, а косвенно, через особый отражающий их символ. Поэтому когда происходят перемены в условиях жизни таких организаций (например, секта), то требуется еще преобразование этого символа, являющегося формой для догмы. Следовательно, здесь есть лишнее сопротивление, а именно консерватизм специального символа; и это сопротивление может быть чрезвычайно велико. Получаются различные результаты подбора в том и другом случае. Секта продолжает поддерживать свое существование подбором человеческих элементов, совершающимся на прежней консервативной основе; но это значит, что она остается приспособлена к тому моменту, к тем условиям, которые все дальше уходят в прошлое, а не к новому времени с его новыми отношениями. Жизнеспособность секты необходимо должна понижаться; сам этот тип организации должен приходит в упадок. Теперь же просмотрим путь подбора, который проходит, например, партия, в ней подбор «программный». Чем значительнее изменчивость, тем больше возможная разнородность элементов вырабатываемого подбором комплекса: так действовало бы сито с изменчивой величиной и формой отверстий. Но когда разнородность усиливается, то сложность и неустойчивость, возрастая, с известного момента начинает перевешивать организационную связь и единство системы, которая становится тогда уже неустойчивой в своем целом. В этом – жизненная слабость данного типа организаций. Он совершеннее по основной структуре, чем тип секты, но в тектологическом опыте всякое совершенство является ограниченным, имеет свою отрицательную сторону. Человеческое общество как целое, с развитием и разветвлением производства, приспосабливается к чрезвычайно разнообразной и изменчивой среде: каждая отрасль производства отличается от других своей обстановкой, своими особыми соотношениями человеческих и стихийных активностей. Но отдельный член общества в силу индивидуальной ограниченности не может приспособиться ко всем этим соотношениям и обстановкам: он «специализируется» - типичный случай системной дифференциации. Вместе с тем вырабатывается и своеобразное защитительное приспособление: он их «избегает», «не любит» - реакции, направленные к изолированию его от не подходящей ему среды. Одна из задач организационного развития человечества – преодолеть несовершенство подобных приспособлений, стихийно созданных подбором в ограниченной среде. Подбор прямой и репрезентативный Человек в своих активных проявлениях, во всей своей трудовой деятельности выступает, бессознательно или сознательно, как фактор подбора: разрушает связи комплексов, не соответствующие тенденциям его усилий, поддерживает и развивает связи, с ними согласующиеся. Эти процессы подбора для нас особенно важны, и мы должны ближе изучить их. Во-первых, существует отличие их от обычных, стихийно в природе протекающих процессов подбора. Основная разница – природная среда всегда со всех сторон охватывает те комплексы, которые для нее являются объектам подбора; человек же всегда только частично соприкасается с подбираемыми в ту или другую сторону комплексами, представляет только один из элементов их среды, хотя иногда и наиболее важный, решающий. Отсюда следует, во-первых, ограниченное значение этого рода подбора, во-вторых, особенная ограниченность в самом его направлении. Для положительного подбора в природе, т.е. для сохранения или развития данного комплекса в данной среде, требуется, чтобы была благоприятная все совокупность условий среды; для отрицательного подбора, т.е. дезорганизации данного комплекса, достаточно одного неблагоприятного условия, неприспособленности хотя бы в одном отношении к одной части среды.
Там, где вмешивается человек, природа не перестает делать свое дело. Судьба комплекса, который он стремится сохранить или устранить, определяется по-прежнему всей суммой условий, всеми воздействиями среды, а усилие человека – только одно из слагаемых этой суммы. Поэтому чрезвычайно часто, когда оно направлено к сохранению комплекса, например, к поддержанию жизни домашнего животного или полезного растения, рядом с этим со стороны стихийной среды выступает какое-нибудь неблагоприятное условие, ведущее к отрицательному подбору; животное или растение погибает, например, от неожиданной болезни, от нападения хищников, внедрения паразитов и т.д.
Другой момент, ограничивающий уже не только успешность, но и саму точность направления, саму планомерность действия этого механизма, есть то, что мы назовем его «репрезентативным» («представительным») характером. Человек знает, что он хочет выбрать, тем не менее может на деле выбирать не это, а другое. Самая простая иллюзия – отделение муки от отрубей и других примесей с помощью сита. Частички муки отличаются определенной величиной – это только одна из характеристик, в данном случае сама по себе даже наименее интересная для людей. Но подбирать непосредственно все нужные физические и химические качества наша техника не умеет, а подбирать ту или иную величину она может, для чего и служит орудием сито: типичный инструмент подбора, задерживающий все, что больше размером его отверстий, пропускающий все, что меньше их. Метод подбора здесь не прямой, а косвенный, через посредство одного элемента – признака, выступающего как бы представителем прочих, их «репрезентирующего». Отсюда и название – репрезентативный подбор. И по мере расширения основы подбора результаты его становятся более точными все более соответствующими задаче. Это моет рассматриваться как общее правило, как практический и теоретический принцип в применении подбора: чем шире основа процессов подбора, тем определеннее, строже его результаты. Развитие знания должно направляться в сторону выработки наиболее точных и строгих репрезентирующих характеристик, - в этом смысл всех научных классификаций. Познавательный подбор Мы рассматривали подбор как метод практический в трудовой жизни людей, и как метод объяснительный, основанный на применении схемы практического – в познании. Но подбор для теоретической деятельности – не только объяснительная схема, а и непосредственно применяемый в самой технике этой деятельности прием. Человек не только оперирует понятием подбора для объяснения тех или иных фактов опыта, но и выполняет планомерных подбора над понятиями. Объяснение. Математика часто пользуется методом доказательства, который состоит в том, что пересматриваются и одна за другой отвергаются разные возможности, пока не остается всего одна, которая тога и принимается как выражение действительности. Это также прямой подбор понятий или, вернее, их комбинаций. В сущности, человеческое мышление постоянно работает по этому способу. Самым элементарным выражением этого процесса служит логический закон «исключение третьего», который говорит: «всякий предмет мышления есть либо А, либо не-А, и не может быть тем и другим одновременно. Для принципа подбора, можем брать примеры троякого рода: во-первых, заведомо верные, т.е. такие, где результаты применения организационной схемы были подтверждены жизнью и опытом; во-вторых, заведомо неверные, т.е. уже опровергнутые построения и попытки; в-третьих, только еще подлежащие проверке, т.е. чужие или свои построения теоретческого или практического характера, еще не подтвержденные и не опровергнутые окончательно. А) Гедонический подбор Рассмотрим специальную область прогрессивного подбора, чтобы показать, каким образом применение полученной схемы ведет к преобразованию такой древней жизненного важной науки, как психология. Комплексы сознания, как и всякие иные, могут быть исследуемы с точки зрения их положительного и отрицательного подбора, но для этого нужно определить, каковы в психике непосредственные проявления этого подбора. Для нас пока будет достаточно той, более или менее общепризнанной концепции, согласно которой факты сознания «параллельны» некоторым изменениям в центральной нервной системе, или связаны с ними «однозначащей функциональной зависимостью», тот и другой термин обозначает одно и то же, ибо при огромном несходстве психических и физиологических фактов их «параллелизм» есть постоянная функциональная зависимость. Возникает форма вопроса: какие психические явления соответствуют возрастанию энергии центрального нервного аппарата, перевесу в «органах сознания» ассимиляции над затратами, какие – понижению энергии, перевесу дезассимиляции. Так как всякий процесс в центральном нервном аппарате, за исключением чисто идеологического случая полного энергетического равновесия, заключает в себе момент повышения или понижения энергии этого аппарата, то и всякий факт сознания должен заключать в себе искомый коррелятив положительного или отрицательного подбора в центральном нервном комплексе. И так как повышение и понижение энергии относительно противоположны, то можно представить две стороны или тенденции, способные взаимно уменьшать или нейтрализовать друг друга. Коррелятив, который отличается полярной двусторонностью, есть так называемый «чувственный тон», свойственный психическим фактам, или окраска удовольствия – страдания. Чувственному тону свойственен наиболее ясный количественный характер, благодаря которому самые несходные психические переживания могут практически соизмеряться со стороны удовольствия или страдания, их сопровождающего. Полагают (многие физиологи, а из философов особенно Авенариус), что жизненно-идеальное состояние центрального нервного аппарата есть абсолютное энергетическое равновесие между его усвоением и затратами; что удовольствие выражает приближение к этому состоянию, а страдание соответствует удалению от него, причем безразлично, в какую сторону. В этой схеме оказывается, что психофизиологическая связь оказывается уже не однозначащей: одинаковое психическое выражение получают два взаимно противоположных физиологических процесса. Затем легко раскрывается двойная биологическая несообразность. Во-первых, возрастание энергии центрально-нервного аппарата, которое увеличивает сумму его сопротивлений и активностей и, следовательно, представляет изменение непосредственно полезное для жизни, соединяется в одних случаях с чувством биологически страдания, в других – с чувством удовольствия, тогда как признается, что биологически страдание соответствует изменениям непосредственно вредным для жизни, удовольствие – непосредственно полезным. Во-вторых, если перевес ассимиляции или дезассимиляции (по терминологии Авенариуса – «жизнерадостность») остается равномерным, то никакого чувственного тона возникнуть не должно, - а между тем энергия системы продолжает либо возрастать, либо уменьшаться на известную величину в каждую единицу времени; это, очевидно, может иметь огромное влияние на судьбу организма, а для психики будет оставаться безразличным, не породит ни удовольствия, вызывающего в организме стремление удержать данное состояние, ни страдания, вызывающего стремление прекратить его.
Вторую несообразность устраняют иногда особым истолкованием теории: принимают, Что нормой для центрального нервного аппарата является некоторая абсолютная величина энергии, а не равновесие двух ее потоков, усвоения и затраты, и что чувственный тон выражает приближение к этой абсолютной величине иди удаление от нее, в какую бы то ни было сторону.
Изучение физиологической картины эмоций дает ряд фактор, резко противоречащих этой теории. Так, в эмоции радости первичный момент – реакция кровеносной системы – заключается в расширении мелких периферических и специально мозговых артерий при усилении деятельности сердца; другими словами, питание мозга быстро и непосредственно возрастает, а затраты в это первый момент скорее уменьшаются, потому что расслабление бесчисленных кольцевых волокон периферических артерий, по меньшей мере, уравновешивает возросшую работу сердца. Происходит несомненное для этого момента удаление от идеального равновесия центров мозга, и между тем ощущается удовольствие, а отнюдь не страдание. Наконец самый яркий пример – маниакальная экзальтация. Этот психоневроз возникает в виде функциональной гипермии мозга, т.е. как прямое нарушение равновесия энергетического обмена. И между тем с самого возникновение болезнь имеет окраску радостного самочувствия. Итак, мы должны рассматривать чувственный тон психических комплексов как непосредственное выражение прогрессивного подбора: положительного – чувство удовольствия, отрицательного – страдание. Назовем этот подбор «гедоническим (от греческого – удовольствие). Психическое самонаблюдение никогда не охватывает всей психической системы человека, но во всякий момент лишь ее малую часть, постоянно меняющуюся, - так называемое «поле сознания», которое характеризуется двумя чертами: это, во-первых, область непрерывных изменений и, во-вторых, происходящие в нем изменения имеют координационное или психически-организационное значение. Там непрерывно возникают, усиливаются, расслабляются, распадаются ассоциации психических элементов и их комплексов. В психологии принимается еще «нейтральный» чувствительный тон, или окраска аффективного безразличия, - а именно как равновесие положительного и отрицательного чувственного тона, соединение в одном комплексе или в одном поле сознания; причем это равновесие или «нейтральность» никогда не бывает полной, а всегда является только приблизительной. Функции прогрессивного подбора нам уже известны: с одной стороны сохраняющая и усиливающая (положительный подбор – чувство удовольствия); с другой стороны – ослабляющая или разрушающая (отрицательный подбор, чувство страдания). Опыт показывает, что так оно и есть в действительности. Тенденции того или другого типа постоянно имеются налицо, когда имеется тот или другой чувственный тон, и постоянно они тем сильнее, чем он интенсивнее. Конечно, сила их ограничена в каждом данном случае, и их могут преодолевать достаточно энергичные воздействия на психику; например, образы весьма приятные иногда подвергаются «забвению» под влиянием потока новых и напряженных внешних впечатлений, их дезорганизующего и вытесняющего; и наоборот, образцы весьма неприятные вновь и вновь возвращаются в сознание среди вызывающей их неблагоприятной обстановке. Установили, что из первичных функций прогрессивного подбора вытекают еще и другие, также универсальные: для положительного подбора – усложнение системы и возрастание неоднородности ее строения, для отрицательного - уменьшение сложности строения и возрастание однородности элементов и связей системы. Все это, разумеется, должно быть отнесена и к гедоническому подбору, причем вполне подтверждается на опыте. Действительно, всякий, сколько-нибудь наблюдавший свою психику знает, что приятные ощущения «оживляют» сознание: они увеличивают богатство образов и разнообразие их комбинаций. Напротив, страдания суживают жизнь психики: после сознания становится беднее, ассоциации в нем однообразнее. Древние обозначали первое из этих состояний, как «макроскопию» (расширение души), второе – как «микроскопию» (уменьшение, сужение души). Наблюдаемый в виде чувственного тона гедонический подбор обнимет всю жизнь сознания, но он далеко не обнимает всех процессов, определяющих жизнь и развитие психической системы. Не углубляясь в психологические исследования, мы интересуемся только тектологическим вопросом. Нашли, что развитие психики действует тот же организационный механизм прогрессивного подбора, как и в иных областях жизни и природы. Его схема оказалась к психике применима в полной мере, причем она дала возможность осветить и связь ряд фактов, давно известных, но воспринимавшихся до сих пор разрозненно. Для тектологии всякая человеческая деятельность является по существу организационной или дезорганизационной; следовательно, всякая деятельность независимо от ее результатов, может рассматриваться как частное применение принципов и схем тектологии. Б) Дарвинизм и учение Мальтуса Родство теории Дарвина о естественном отборе, возникающем из борьбы за существование в природе, с доктриной Мальтуса о социальной борьбе за жизнь общеизвестно. В смутной форме (отчасти благодаря свое богословской подкладке) учение Мальтуса заключает также идею подбора: признание «справедливости» гибели тех, кому не хватает «места на пиру природы» (выражение Мальтуса), есть по существу признание гибнущих худшими, наименее жизнеспособными, такими, которым «не следовало являться в мир». Принцип Дарвина рассматривается теперь как приобретенная научная дисциплина, хотя бы и не полная; взгляды же Мальтуса приходится отвергнуть, дело в их коренной ошибочности. В чем причина различной судьбы столь родственных друг другу построений? В теории Дарвина: Объект – живые организмы; фактор подбора – их природная среда; основа подбора – и жизнеспособность по отношению к этой среде. Если бы один из этих компонентов оказался не правильным, или ошибочным, то и вся теория оказалась бы также ошибочной. Теория Мальтуса: Объект – человеческие личности или, скорее, индивидуальные хозяйства, тот или иной объект зависит от задачи исследования; фактор подбора – внешняя природа; именно он полагает, что количество членов общества ограничивается тем количеством жизненных средств, которые природа позволяет людям из нее извлечь: известная схема геометрической прогрессии размножения и арифметической – возрастания продуктов земли. Здесь есть неточность и ошибочность фактора подбора. При общественном разделении труда индивидуальное хозяйство не само добывает для себя жизненные средства, поэтому между ним и внешней средой как общим источником этих средств существует промежуточная среда – социальная, ближайшим образом ее представляет рынок, на котором индивидуальное хозяйство покупает чужие продукты, продавая свои. Таким образом, естественная среда не есть фактор подбора, от которого зависит судьба индивидуальных хозяйств. Не лучше обстоит дело и с «основой» подбора. Хотя Мальтус не выясняет ее отчетливо, но подразумевает, что это жизненное совершенство, общая жизнеспособность индивида. Но на самом деле это не так, при капиталистическом обществе выживают вовсе не те, которые обладают наиболее общей жизнеспособностью, т.е. наибольшей суммой энергии, вместе с наибольшей гибкостью и разнообразием органических приспособлений, - не индивидуумы выше организованы, а те, которые располагают наибольшим и наиболее выгодны вложенным капиталом.
Итак, учение Мальтуса есть научно неверное построение не потому, что положенная в его основу схема была непригодной, она была и остается универсально-верной. Но ее организационное применение Мальтус выполнил нецелесообразно: данные опыта были извращены и дополнены гипотезами несогласованными с наблюдением.
С) Теория Крукса о развитии материи Тут перед нами построение, также основанное на схеме подбора, сыгравшее известную роль в развитии науки, но теперь полузабытое. Объект – комбинации особой «первоматерии», фактор подбора – условия изменяющейся мировой среды, «основа» - устойчивость комбинаций. Наиболее слабый пункт этих представлений то, что устойчивость при исследовании оказывалась не первичным, а производным фактом, поэтому это не может быть основой подбора. Фактор подбора – мировая среда – слишком малосодержательная абстракция, но благодаря широте и формальному характеру его определения, оно едва ли может явиться принципиально ложным. Вопрос об объекте подбора уже теперь стал гораздо сомнительным. Соотношение подбора отрицательного и положительного Положительный и прогрессивный подбор означает увеличение суммы активностей, организованных в форме данного комплекса, при сохранении его структуры, способа организации. Активности не создаются из ничего; следовательно, возрастание их суммы происходит за счет окружающей среды. Если капля воды растет в пересыщенно-влажной атмосфере, то это происходит потому, что атмосфера теряет молекулы воды, сливающиеся с каплей. Живое существо также растет за счет питания, заключающегося в усвоении элементов среды и т.п. Очевидно, что здесь основу явления образуют акты конъюгации, к которым сводятся процессы слияния осаждающих частиц воды с каплей, усвоения питательных частиц организмом, всякая вообще ассимиляция. Но это только основа, а не все явление. В его схему входит и дезингрессия, которая устанавливается актами выделения вещества и энергии следующими за актом питания. Отрицательный прогрессивный подбор означает уменьшение суммы активностей комплекса при сохранении или разрушении его структуры. Ясно, что основа этого подбора заключается в дезингрессиях, которые либо прямо уменьшают практическую сумму активностей комплекса, либо обуславливают разрывы связей между ними и переход части их во внешнюю среду. Но опять-таки это лишь основа, а не весь процесс отрицательного подбора. Он также включает перегруппировки, т.е. изменение и замещение связей, так скажем «вторичные» дезингрессии с «вторичными» ингрессиями. Доказательство – тот факт, что пока отрицательный подбора не доходит до разрушения формы, он ведет не только к упрощению внутренних ее связей, но и к возрастанию гармоничности, что предполагает перегруппировки. А такие изменения означают образование, - вместе с прежними или вместо прежних, - и новых связей. Итак, подбор в обеих формах сводится к некоторой сумме актов конъюгационных или дезинрессивных. Со стороны их механизмов видим имеющуюся основную противоположность, но не полную. Положительный подбор увеличивает «количественную устойчивость» форм, накопляя в них активности; при этом он повышает сложность и неоднородность их строения, а тем самым понижает их «структурную устойчивость». Отрицательный уменьшает количественную устойчивость, последовательно отнимая активности, упрощает строение, изменяя его в сторону однородности и в результате увеличивает структурную устойчивость. Это противоположностью обуславливается роль той и другой стороны подбора в мировом развитии. Математическое соотношение лишь частый, и при том идеальный, случай соотношений тектологических, поэтому математическое мышление охватывает вполне действительных тектологических процессов и наталкивается в них на противоречия. Математическое равенство противоположностей есть вообще тектологическое равенство. Это обнаруживается повсюду. В самом деле, всякий процесс, идущий в сторону организации, увеличивает дальнейшие организационные возможности, тогда как идущий в сторону дезорганизации, напротив, уменьшает возможности дезорганизационные. Развитие жизни характеризуется образованием бесчисленных форм, из которых минимальная доля сохраняется, остальные гибнут. Первые входят в дальнейший жизненный учет природы, вторые снимаются с него. Здесь и выступает всего нагляднее неравенство положительного и отрицательного подбора: в первом всегда есть возможность его продолжения, второй постоянно обрывается, сам себя исчерпывая. Количественно перевес на его стороне огромный – и все-таки сумма организованности возрастает. С самого начала, когда в науку вошло понятие «естественного подбора», биологи отметили как его отличительную особенность: экономию в конечных результатах, колоссальную расточительность в средствах достижения. Первое выражает повышение организованности, второе – цену бесчисленных актов дезорганизации, которой оно достигается. Отсюда же вытекает основная, всеобщая необратимость процессов природы. Отрицательный подбор идет везде и всюду; а то, что он берет, он уносит бесповоротно: формы разрушенные вышли из экономии природы и сама природу уже не та, и все новое образуется в новых условиях. Если наука говорит об явлениях обратимых или повторяющихся, то это лишь приблизительные, практические характеристики; при достаточном исследовании можно всегда показать их неточность. Человек ушедший из дому, не может вернуться домой: ибо если и вернется, то уже не тот человек и не в тот дом. Но эта необратимость имеет еще другое название: она есть неисчерпаемость творчества. Кризисы форм Общее понятие о кризисах Греческое слово «кризис» означает «решение». Ближайшим образом оно первоначально применялось к судебной тяжбе двух сторон, а затем к процессу обсуждения вообще: далее – к борьбе мотивов в человеческой психике; наконец, ко всякому состязанию сил противоположных и конкурирующих. При этом под кризисом постоянно подразумевается завершение или переделом в ходе некоторого процесса, имеющего характер борьбы: до «кризиса» борьба идет, положение является неопределенным, колеблющим; момент кризиса есть конец этой неопределенности и колебания – победа одной стороны или примирение обеих: начинается нечто новое, организационно иное, чем прежде. В дальнейшем понятие кризиса расширялось и применялось ко всякому резкому переходу, ко всем переменам, воспринимаемым людьми как нарушение непрерывности. Общественные науки обозначают тем же словом не только моменты переворотов или глубоких реформ, но также вообще периоды острых социальных болезней: кризисы перепроизводства, дороговизны, обострения классовой борьбы и т.п. Тектология должна установить свое, организационно, с научной точностью обобщающее понятие «кризисов». Кризис – это смена организационной формы комплекса. Из него вытекает одна важная характеристика понятия «кризиса»: его относительность. В разных случаях различны понятия об «организационно форме» комплекса, шире или уже, сообразно поставленной нами задаче; и вместе с тем будет меняться наше применение термина «кризис».
В математическом анализе «величины» берутся в их возрастании, в их уменьшении; то и другое – процессы непрерывные, не имеющие характера кризисов. Но два момента представляют настоящие кризисы: это возникновение величин и их уничтожение. Пусть налицо положительная величина х. Мы можем уничтожить эту величину, прибавив к ней прямо противоположную, т.е. –х: символ активностей, однородных с первыми, но направленных в смысле полного им противодействия. Они парализуют друг друга в полной дизингрессии; это и есть их практическое взаимоуничтожение, символом которого является «нуль», «нулевая точка». Иного абсолютного уничтожения активностей тектлогия допустить не может.
Другой тип кризиса – это возникновение величин: переход от нуля к «бесконечно малой» величине. Предположим, что астроном вычислял расстояние между центрами Земли и Солнца и сделал ошибку в 1 километр. Этой ошибки при нынешних методах на опыте уловить нельзя, и на различные выводы, зависящие от вычисляемой величины, она не оказывает влияния; она и есть в данном случае «бесконечно малая». Она тем не менее вполне реальна как элемент тех же мировых расстояний: прибавим к ней достаточное количество подобных же бесконечно малых, и мы получим величину, уже уловимую для астронома и способную изменить его выводы: а прогресс методов измерения может в будущем и эту «бесконечно малую» сделать «конечной», т.е. доступной для исследования, не лежащей в пределах ошибки. Она есть разность двух величин, она получилась у нас путем вычитания величины вычисленной из действительной. А вычитание соответствует практически дезингрессии. Итак, оба типа связаны с понятием нуля, т.е. полной дезингрессии величин: в одном случае она образуется на месте прежней величине; в другом – нарушается. Нам известна тектологическая роль полной дезингрессии: разъединение, разрыв какой-либо организационной связи. Нарушение полной дезингрессии означает, очевидно, практически образование организационной связи. Теперь вернемся к общетектологическому понятию кризисов. Пока оно было выражено как «смена организационной формы». Форма – совокупность связей между элементами. Следовательно, смена формы может выстоять только либо в уничтожении каких-либо прежних связей, либо в возникновении новых, либо в том и другом вместе. Но это и значит, что сущность кризисов заключается в образовании или нарушении полных дезингрессий. Получается, что перед нами схема которую в замаскированном виде дала нам математика. Тектологическое понимание кризисов ведет к тому, то они обнаруживаются во многих таких случаях, где обыденное мышление вовсе их не находит. С точки зрения обыденного мышления кризис есть какое-то нарушение непрерывности. Это было бы неразрешимой загадкой; тектология делает ее разрешимой, подставляя на место одной непрерывности – две, в изменяющемся соотношении. Таков общий способ решения всех «аритмологических» задач, т.е. задач, связанны с перерывами в комплексах опыта. Типы кризисов Два основных типа кризисов мы уже наметили, они вытекают из найденного нами определения. Одни кризисы возникают из нарушения полной дезингресий, следовательно, разрыва тектологических границ, седовательно, образования новых связей; другие, напротив, из образования полных дезингрессий, создания новых границ там, где их не было, т.е. из разрыва связей. Первый тип обозначим как «кризисы С», т.е. конъюгационные, соединительные; второй – как «кризисы D», т.е. дизъюнктивные – разделительные. В сущности, всякая конъюгация начинается с кризиса С, разрыва границ; и всякое распадение комплекса исходит из кризиса D. Очевидно, что простых кризисов не бывает, каждый кризис в действительности представляет цепь элементарных кризисов того и другого типа. Берем простейший на вид кризис С: слияние двух капелек воды. Даже такой незначительный механический процесс не обходится без растраты активностей: без разрушения которого, хотя бы ничтожного, числа атомов или, по крайней мере, без излучения энергии. Но эта потеря активностей означает их отрыв от образующегося целого; а отрыв есть кризис D и предполагает возникновение полных дезингрессий. И вообще данный кризис С, как и всякий другой, завершается, конечно, тем, что создается новая система с новой границей; а это граница может получится только таким путем, что появляются новые полные дезингрессии там, где их не было. Следовательно, заключительный момент для всякого кризиса есть D. Примером, соответственно простейшего кризиса D может послужить распадение капли воды на две. И опять-таки мы знаем, что дезингрессия вообще выражает лишь отрицательны результат конъюгации. Капля не могла распасться сама собой; это – последствие либо ее роста, например, за счет пересыщенной влагой атмосферы, либо вмешательства еще какой-нибудь внешней силы, разрывающей связь между частями капли. Но тот и другой случай представляет не что иное, как присоединение активностей извне; они должны для этого проникнуть через прежнюю границу комплекса, что предполагает нарушение имеющихся там полных дезингрессий. Следовательно, моменту D предшествует как его условие момент С. В обыденном мышлении понятие о кризисе включает быстроту, стремительность изменений, - конечно, сравнительно с привычными нам мерками, взятыми из повседневного опыта. Для тектологического анализа эти мерки значения не имеют. Понятие «кризиса» так же относительно, как и вообще научные понятия. Предельное равновесие Кризис есть нарушение равновесия и в то же время процесс перехода к некоторому новому равновесию. Это последнее может рассматриваться как предел происходящих при кризисе изменений, или как предел его тенденций. Если нам известны тенденции кризиса и те условия, в которых они развертываются, то является возможность заранее предвидеть конечный результат кризиса – то определенное равновесие, к которому он тяготеет. Иными словами: чем более одинаков организационный материал и условия, на него воздействующие, тем более сходства следует ожидать в образующихся из него организационных продуктах. Но не нужно слишком упрощать эту схему, которая кажется такой очевидной. Она выражает организационную тенденцию, которая всегда имеется налицо, но далеко не всегда воплощается в конечном результате, потому что может быть замаскирована или парализована другими тенденциями, вытекающими из конкретной сложности условий. Здесь нужно иметь в виду следующее. Для одной и той же совокупности элементов нередко возможна не одна, а несколько разных форм предельного равновесия. Так, есть вещества, которые при полном тождестве химического строения способны кристаллизоваться в разных видах или являться то аморфными, то кристаллическими: таковы, например, сера, фосфор, углерод. Конечно, само понятие предельного равновесия относительно, т.к. законченных форм и остановки на них в природе не бывает. Мы называем структуру взрослого организма предельным равновесием, к которому тяготеет развитие зародыша, и это вполне законно, поскольку она действительно представляет наиболее устойчивую форму жизни, способную воспроизводится вновь и вновь. Но это не мешает том, что взрослая форма есть исходный пункт процессов жизненного упадка, и сама тяготеет к еще более устойчивому предельному равновесию, являющемуся в результате смерти и разложения, - к равновесию неорганических тел.
На пути к предельному равновесию часто наблюдается закономерные промежуточные формы, которые можно также рассматривать как относительные промежуточные равновесия для определенной части изучаемого процесса. Особенно интересный случай представляют явления так называемого «гистолиза» у многих насекомых – муж, пчел и др. Когда личинка превращается в куколку, то большая часть ее органов и тканей быстро расплывается, образуя какой-то странный для наблюдателей хаос. Масса клеток при этом поедается другими, фагоцитными клетками: некоторые же особые их группы быстро размножаются. Затем из общего хаоса как бы кристаллизируются ткани и органы взрослого насекомого.
Заметим, что тектологическая картина социальных революций однородна со схемой гистолиза. В них также наблюдается стихийные перемещения элементов и тканей социального целого и их «беспорядочное» смешение; также разрушаются или расплываются в общественной среде части, менее жизнеспособные, например, группы и классы, выродившиеся в сторону паразитизма; также усиливаются и относительно возрастаю более жизнеспособные; и в конце концов из всего этого складывается новая система социального равновесия. Так понятие предельного равновесия в данном случае, как и других, должно служить основным орудием исследования кризисов. Универсальность понятия кризисов С самого начала установили, что понятие «кризисов» относительно, и его применение зависит от того, в каких пределах ведется исследование организационной формы. Факт «кризиса» признается тогда, когда в результате наблюдаемого процесса оказывается не та тектологичекая форма, какая была до него. Причем одним из самых ярких тектологических парадоксов является то положение, что и равновесие есть частный случай кризисов. В каждом данном случае оно представляет определенный кризис движения и знаменует смену тектологической формы этого движения. Если происходит изменение тектологической формы комплекса, то сущность его заключается в том, что либо новые активности вступают в комплекс, либо часть прежних устраняется из него, либо они перегруппировываются по-иному; вообще говоря, бывает и то, и другое, и третье, одновременно, лишь в разной мере. Первое означает нарушение старых внешних границ комплекса, второе – образование новых, а третье – перемещение его внутренних границ между входящими в него группировками, его частями, т.е. опять-таки разрывы и новообразования границ между ними. Все это соответствует научному пониманию кризисов. Из универсальности понятия вытекает еще следующее важное следствие – вывод о кризисах разных «степеней» или «порядков». Кризисы движения, кризисы скоростей, ускорений, ускорений ускорения и т.д. – математика обнаруживает, что этот ряд может идеально продолжаться без конца, как и цепь производных. Но практически редко приходятся вести исследование дальше кризисов второго порядка. Отчасти это зависит от того, что кризисы высших порядков не улавливаются обычными способами восприятия, а открываются научным вычислением или сопоставлениями. На теории системных кризисов еще раз ярко иллюстрируется характер и тенденция тектлогического исследования: оно исходит из какого-нибудь широкого обобщения, подсказываемого живым опытом; таково в данном случае обыденное понятие кризисов. Обобщение это научно оформляется; и когда оно приобретает вид точной схемы, то оказывается уже не просто широким, а универсальным. В основе его обнаруживается особая точка зрения, которая может затем неограниченно применяться в самых различных областях организационного опыта, освещая путь к решению самых различных практических и теоретических задач. Это – сокращенное повторение истории развития самих организационных методов человека. Организационная диалектика Тектололгический акт Тектология, подобно всякой частной науке, и своим исходным, и своим конечным пунктом имеет живую практику человечества. Организационная деятельность, взятая как опыт, есть материал тектологии; взятая как задача – ее цель, ее жизненный смысл. Элементом организационной деятельности является организационный акт – образование новой тектологической формы, переход от одной такой формы к другой. Процесс протекания организационного акта: стихийно и планомерно, на примере образования новой социальной группировки, политической или идейной. Фаза 1 Характеризуется неопределенностью. Сводится к сближению и общению ряда лиц: беседуют, вместе развлекаются и т.д. Каждый акт общения соответствует частичному кризису С; т.е. составляют неопределенно-конъюгационную фазу. Создаются новые группировки, происходит подбор элементов, но общей тенденции нет. Дело может закончится регрессом – приблизительным возвращение к прежнему. Но процесс может пойти и дальше. Фаза 2 Образовавшиеся группировки развиваются, притом в некоторой взаимной связи; и если это так, то неизбежное расхождение направляется в сторону дополнительных соотношений; ибо регулирующий механизм подбора поддерживает такого рада изменения как увеличивающие структурную устойчивость. Наступает вторая фаза – фаза системных дифференциаций. Дополнительные соотношения могут создаваться по разным направлениям, но каждое из них может выражаться в виде тенденции, «поляризуюей» систему на две стороны. Так наша иллюстрация может дать нам обособление, с одной стороны, групп лиц, склонных к общественной деятельности, с другой – не склонных к ней. Сама по себе схема системных дифференциаций не завершает организационного процесса. Настоящее завершение достигается через устранение тех противоречий, которые присущи Фаза 3 Это когда из политически солидарных элементов конструируется партийная организация с единою программой, с общепризнаваемыми основами тактики, с общим уставом, т.е. сплоченная некоторой суммой политических принципов. Чем шире и глубже этот конъюгационный базис, тем меньше дезорганизующая роль частичных расхождений, тем больше они сводятся к дополнительным связям, укрепляющим целое. Это – фаза системной консолидации. Это достигается путем контрдифференциации. Эта формула трех фаз может применяться не только к собственно организационному акту, а ко всякому тектлогическому переходу форм, к «тектологическому акту» вообще. Начало тектологического акта есть всегда кризис С. Но и всякий кризис С, если проследить его результаты до той или иной консолидации системных отношений, может быть представлен как начало тектологического акта. Таким образом, тектологический акт вообще есть кризис С с циклом его последствий. Заключение Тектология А.А.Богданов понимал тектологию как развитую и обобщенную методологию науки, объединяющую в себе организационные методы всех наук. Он ставил задачу «выработки универсально-общих организационных методов, которая положила бы предел анархичности в дроблении организационного опыта». Критикуя ограниченность мышления, воспитанного на специализации, Богданов осуществил попытку заложить универсальные, обобщенные, методологические основы науки, объединяющей организационный опыт человечества.
Рис. 1 Универсально-обобщенная постановка задачи Организационную точку зрения Богданов рассматривал как универсально-обобщенную и призванную служить средством решения практических задач. «Весь опыт науки убеждает нас, что возможность и вероятность решения задач возрастают при их постановке в обобщенной форме… Обобщение в то же время есть упрощение. Задача сводится к минимальному числу наиболее повторяющихся элементов; из нее выделяются, и отбрасываются многочисленные осложняющие моменты; понятно, что решение этим облегчается; а раз оно получено в такой форме, переход к более частной задаче совершается путем обратного включения устраненных конкретных данных. Так мы приходим к вопросу об универсально-обобщенной постановке задач. Это и есть наша постановка». Богданов для повышения результативности решения конкретных, практических задач (К-уровень) (Рис. 1), предполагает обязательное сведение процесса решения задач к выявлению абстрактной (А-уровень) составляющей в процессе решения. Решение абстрактной, облегченной задачи при переводе на конкретный уровень, при детализации позволяет получить конкретное решение. Этим методом, методом дедукции и пользуется Богданов при постановке и решении тектологических задач.
Рис. 2 Применение обобщенных способов решения задач. Методы всякой науки определяются, прежде всего, ее задачами. Задача тектологии, по Богданову, как науки эмпирической, систематизировать организационный опыт. Тектология должна выяснить, какие способы организации наблюдаются в природе и в человеческой деятельности; затем – обобщить и систематизировать эти способы; далее – объяснить их, т.е. выработать абстрактные схемы их тенденций и закономерностей, определить направления развития организационных методов и их роль в мировом процессе (Рис. 2). Этот общий план, аналогичен плану любой из естественных наук, но охватывает «материю» всех других наук и всей жизненной практики, только со стороны метода. Тектологическое обобщение должно считаться с фактами бесконечно разнообразными, преодолевать и силу привычки, и предрассудки специализации. Аналог тектологии Богданов видит в математике, которая берет все явления как величины и подчиняет их одним и тем же формулам, отвлекается от всего конкретного характера элементов, скрытых под ее схемами. Таким же образом должна поступать и тектология. Ее обобщения должны скрывать эту конкретность под безразличными «символами», своими «формулами», методами. А.А.Богданов рассматривал и части универсума, и сам универсум мыслительными средствами, порождаемыми в ходе раскрытия организационного бытия самых привычных объектов в привычных средах, но теми способами, которые должны давать предельно всеобщие заключения. Тектология, как фиксирует Богданов, – единственная наука, которая должна не только непосредственно вырабатывать свои методы, но также исследовать и объяснять их; поэтому она и представляет, по его мнению, завершение цикла наук. Однако он противопоставляет тектологию философии, так как философии свойственна «объяснительная» тенденция, в смысле созерцания. А тектология если и объясняет, как соединяются разнородные элементы, то только для практического овладения. В тектологии единство опыта создается активно-организационным путем. Для тектологии в отличие от философии так же характерна постоянная проверка на опыте, на эксперименте, что невозможно в философии. Вырабатывать подходящую символику, по Богданову, одно из основных условий успеха тектологии. Он считал, что для того, чтобы перейти в область собственно тектологии, надо отвлечься от практических ситуаций, заменить их безразличными символами и выразить связь их абстрактной схемой. Эту схему необходимо сравнивать с другими аналогично полученными схемами и этим путем вырабатывать тектологические обобщения. Средством для этого служит «абстрагирование», т.е. отвлечение, удаление усложняющих моментов; оно обнаруживает в чистом виде основу данных явлений. Однако Богданов, ставя задачу создания тектологических символов, ограничился лишь текстовым описанием выведенных им тектологических законов. Вероятно, отсутствие наглядной формы визуализации закономерностей созданной им теории в абстрактном, надсловарном выражении и привело к недопониманию ее современниками. При этом, беря аналогом тектологии математику, А.А.Богданов не попытался разработать и применить в тектологии абстрактную символику. По мнению А.А.Богданова, когда в процессе обобщения, абстрагирования выяснены общие законы, то дедукцией дается твердая опора для планомерной организационной деятельности – практической и теоретической. Полный расцвет тектологии будет выражать сознательное господство людей как над природой внешней, так и над природой социальной. Ибо, как он считал, всякая задача практики и теории сводится к тектологическому вопросу, каким способом наиболее целесообразно организовать некоторую совокупность элементов – реальных или идеальных. Успех тектологических обобщений и выводов, по мнению Богданова, зависит, прежде всего, от правильного анализа, от методов и способов организации тектологического анализа. Диалектика и тектология А.А.Богданов пишет, что триада организационного акта неизбежно сопоставляется с триадой диалектики. В философии Гегеля, затем Маркса диалектика выступает как формальный закон мирового развития – своего рода архитектурная схема мирового процесса, одинаково охватывающая как целое и отдельные его части, стороны ступени. Он отвергает собственно Гегелевский подход, как умозрительный идеализм, как дело прошлого. Богданов восхищаясь «Феноменологией» Гегеля, не принял его «Науки логики». Он писал: «…Гегель «Логики», Гегель самых безнадежно-схоластичес­ких, самых мертвых рассуждений… таинственные формулы, которые сто лет тому назад могли еще годится для гимнастики ума, но в ХХ в. представляют бесполезную тарабарщину… Бедный Гегель! Случалось ему писать пустые тавтологии, вроде осмеянных еще Мольером; примерно – опиум есть усыпительное средство, поскольку оно проводит усыпление. Что делать, от великого до смешного один шаг». Таким образом, Богданов в отличие от Маркса скептически оценивал Гегелевскую логику. Рис. 3 Взаимосвязь тектологии и диалектики Богданов считал, что сущность же «материалистического» понимания диалектики состоит в следующем. Всякая реально развивающаяся форма заключает в себе противоположно направленные или «борющиеся» силы. Их соотношение непрерывно меняется в зависимости от всей суммы условий, внутренних и внешних. Пока преобладание остается на одной стороне, форма сохраняется; но чем более оно уменьшается, тем слабее становится ее устойчивость. В тот момент, когда она уничтожается, тогда «количество переходит в качество», и происходит резкое преобразование формы что Богданов обозначил общим именем «кризиса». Форма «отрицается», переходит в свою противоположность, «антитезис». (Рис. 3) В нем также возникает внутреннее «противоречие»; и оно, развиваясь аналогичным путем, приводит к «отрицанию отрицания» или «синтезису» обогащенному содержанием или усовершенствованному по сравнению с «тезисом». Богданов отмечает универсумальную значимость «циклических» или «колебательных» процессов. Которые сводятся к двум «способам сохранения» форм: подвижного равновесия и периферического колебания. Он рассматривает любой процесс, имеющий свойство цикличности, выделяет две его фазы и получает триаду: различие промежуточных состояний системы с крайними возводится в «противоположность», а их сходство определяется, как «отрицание отрицания».
Противоположности, на которые указывает А.А.Богданов, представляются ему равнозначными, хотя и содержа­тельно противоположными «силами». Соотношение между силами меняется в зависимости от условий. Однако Гегель вел речь об оппозиции, противопоставленности духа в его двух формах бытия – собственного и иного, инобытия. Это противопоставление духа с собой. Материя, как инобытие духа, противостоит «духу» и в этом состоит «противоре­чие», борьба диалектических противоположностей. Поэтому порождение противоречия происходит при такой динамики изменений материи при которой она перестает соответствовать требованиям, которые «предписал» ее дух, при разотождествлении материи и ее идеи. Материя, по Гегелю, как бы «отказывается» соответствовать (отри­цание), а затем, отказывается от несоответствия, возвращается в соответствие (второе отрицание), но в соответствие с новой стадией развития духа и потому не в прежнем виде, а в новом ее состоянии. На этом промежутке сам дух, «учитывающий» вышедшую из прежнего состояния материю, проходит путь своего нового шага развития.
Тем самым, Гегель рассматривает путь формы или духа как такового («в-себе» и «для-себя»), в котором он, дух, «готовясь» к своему самодвижению на очередном шаге развития, заставляет активизироваться материю (инобытие духа), позволяет ей следовать своей «неадекватности», а затем, опираясь на необходимость учесть эти проявления, меняет себя и в новом состоянии «притягивает» материю, подстраивает ее под себя. Это соотношение не просто сил, а исходных типов бытия «единого». То, что называл А.А.Богданов умозрительностью и идеализмом в их негативном звучании, является неизмеримо более глубоким приближением к реальности. Он верно писал, что должно быть преобладание «одной из сторон», чтобы «форма сохранялась», была бы «устойчивость». Но только это не «одна из» сторон, а вполне определенная – форма организованности, а не материя в организованности, что и не удалось понять Богданову. Комплексность как свойство объектов Богданов выявляет всеобщие свойства объектов находящегося в постоянном изменении мира. С организационной точки зрения он все сводит к изменениям, действиям и противодействиям элементов, объединенных в комплексы. В тектологии определение организационного комплекса строится на основе базового принципа «целое больше сумм своих частей». Этот принцип обосновывает методологию изучение организации любого объекта с точки зрения взаимоотношений, как его частей, так и отношений его как целого с внешними объектами. Термин «комплекс» в «Тектологии» соответствует современному понятию «система». Комплексы, по характеру организации, делятся на организованные, неорганизованные и нейтральные. Принципом различия комплексов на типы вносится сопоставление содержательного целого и формальной суммы частей (Рис.4). В организованных комплексах – «целое больше суммы своих частей», в неорганизованных – меньше, а в нейтральных – «целое равно сумме своих частей». Рис. 4 Обоснование типологизации комплексов. Понятие тектологической границы рассматривается Богдановым как контур взаимодействия комплекса с внешней средой. Объекты, располагающиеся на тектологических границах комплекса функционируя и развиваясь по своим закономерностям, могут нарушать его форму, разрушая его. Изучая механизм взаимодействия объектов на тектологической границе, А.А.Богданов выводит свойства активности и сопротивления «элементов всякой организации, всякого комплекса». Любой элемент системы, по отношению к другим, так же как и система в целом по отношению к другим системам внешнего окружения обладает этими свойствами. При взаимодействии комплексов (систем) могут иметь место различные соотношения между активностями и сопротивлениями его элементов. Им рассматриваются три возможных варианта. Первый, когда «активности одного и другого соединяются, так что не делаются сопротивлениями одни для других». В этом случае достигается предельный положительных результат. Однако в практике почти никогда не бывает абсолютно гармоничного соединения. Так же как не бывает и диаметрально противоположного варианта, когда «активности одного комплекса являются всецело сопротивлениями для активностей другого комплекса» Самый распространенный случай, когда «активности частично складываются, частично являются взаимными сопротивлениями, т.е. организационно вычитаются» В этом случае организованность комплекса определяется совокупностью соотношения тех и других свойств. Комплексы имеют организационные, формирующие механизмы различающиеся на конъюгацию (соединение комплексов), ингрессию (вхождение элемента одного комплекса в другой) и дезингрессию (распад комплекса). Из биологии Богданов заимствует понятие «подбор» и обозначает им универсальный регулирующий механизм, сохраняющий и разрушающий все виды систем. В закономерностях устойчивости и организованности форм А.А.Богданов различал количественную и структурную устойчивость, и зависимость от наименьшего сопротивления (закон относительных сопротивлений). Раскрывая механизм двойного взаимного регулирования Богданов, предвосхищает основную идею кибернетики – идею обратной связи (в тектологии – «бирегулятор»). Организационная деятельность Взгляды Богданова на деятельность проявляют методологическую направленность его устремлений. Он считал, что всякая человеческая деятельность объективно является организующей или дезорганизующей. В обыденной речи, по его мнению, словам «организовать», «организация», «организаторская деятельность» придается смысл более узкий, но если мы хотим дать этим понятиям научную определенность и точность, то необходимо вскрывать их деятельностное наполнение. «Организовать», по Богданову, значит сгруппировать людей для какой-нибудь цели, координировать и регулировать их действия в духе целесообразного единства (Рис. 5). Организатор предприятия объединяет работников, комбинирует их трудовые акты. Использование машины ставит перед организатором задачу в новом виде: как целесообразно сорганизовать действия работников с работой машин. В технике орудия представляются дополнением органов тела, и улучшение всякого орудия вызывает перегруппировку рабочих сил или изменение связи в трудовых действиях. Задача при этом ставится так, чтобы сорганизовать рабочие силы и средства производства в планомерно функционирующую систему. Весь процесс борьбы человека с природой заключается в подчинении и эксплуатации стихийных ее сил и это есть ни что иное, как процесс организации мира для человека. Рис. 5 Организация деятельности. Фокусируя внимание на организующей составляющей деятельности, и выявляя формы этой организации в живой практике человечества Богданов, предопределяет методологические приемы изучения деятельности. Организационная основа деятельности рассматривается им, как группирующая, соорганизующая людей, машины, орудия и т.д. Однако Богданов не делает принципиального различия между деятельностными и додеятельностными (стихийными) организованностями, между организационными и дезорганизационными процессами, оставаясь на дометодологических основаниях. Методология своими средствами направлена не на природу, а на мыслительную деятельность, ее организованность, что осталось невыделенным Богдановым.
Рис. 6 Организационный процесс. Для Богданова тектология является связующим звеном в живой практики человечества построенной на материале организационной деятельности. Элементом организационной деятельности является организационный акт, образование новой тектологической формы, переход от одной такой формы к другой. (Рис.6) Организационный акт, как считает Богданов может протекать стихийно или планомерно. При этом он не различает естественные, природные, и искусственно организованные процессы. Стихийный, самопроизвольный ход процесса сводится просто к сближению и общению ряда лиц, без какого-либо ясного плана или системы. Каждый акт общения, пишет Александр Александрович, соответствует частичному кризису но общей тенденции, характеризующей развитие возможной системы, еще не намечается. Связи могут получаться различные, как по своему типу, так и по степени устойчивости. Дело может остановится или закончиться тектологическим регрессом. Регулирующий механизм подбора поддерживает, отбирает такого рода изменения как увеличивающие структурную устойчивость группировок. При этом фаза системных дифференциаций не завершает организационного процесса. Завершение достигается через устранение тех противоречий, которые присуши системному расхождению вообще. Чем шире и глубже этот базис, тем меньше дезорганизующая роль частных расхождений, тем больше они сводятся к дополнительным связям и происходит системная консолидация. Она достигается путем обсуждения совместных действий, путем контрдифференциации. Механизм подбора усиливает и закрепляет устойчивые соотношения и разрушает неустойчивые. Элементы и группировки, стоящие в противоречии со связью целого, отрываются, выделяются из него; целое «консолидируется». «Болезнь», определяет Богданов, есть борьба организма против разрушительных влияний, против дезорганизующих воздействий. Она, по его мнению, процесс организационный Ход дезорганизационного процесса по схеме таков же, как и организационного. Организационный процесс вовсе не обязательно сохраняет единство системы. Термин «акт» берется Богдановым развернутым на три фазы, составленные из различных частичных кризисов. Он полагал собирание - это первая фаза. Различные перегруппировки составляющих и модификации их с разрушением многих из них – это вторая фаза. Переход к соотношениям, которые принимаются как устойчивые, консолидация - это третья фаза. Решение всякой задачи, практической или теоретической, по Богданову, это есть организационный акт.
Методология в современном понимании, также как и тектология, связывает практику человеческой деятельности в ее переходе от одной формы к другой. Методология – это область деятельности, функцией которой является создание и совершенствование интеллектуальных средств организации рефлексивных процессов. Рефлексия– это совокупность процессов коррекции способа действия при затруднениях в деятельности, мышлении, коммуникации и общении. Рефлексия включает в себя процессы фиксации произошедших событий, их анализ с выявлением сущности затруднения, и создания способа преодоления затруднения. Наиболее дееспособными средствами в рефлексивных процедурах являются концепции, понятия и категории их сбор и группирование. Поэтому возникновение методологии происходило как автономизация рефлексии мышления в философской, теоретической и аналитической мысли и прежде всего в рефлексии процессов появления понятий, категорий, средств арбитража в самых сложных формах индивидуального и группового мышления включенного в практику человеческой деятельности. Специфика методологической деятельности проявилась в создании особой формы практической реализации и совмещения внутренних и внешних интересов практической и теоретической деятельности в организационно-деятельностной игре (ОДИ) Первая ОДИ была проведена в 1979 г. В ОДИ совмещена направленность на развитие организационной деятельности, к которой устремлялся Богданов, через организованную проблематизацию базовых основ деятельности, организационный акт, и на совершенствование понятийно-категориальной системы средств самой методологии за счет нахождения возможности проблематизации прежнего набора средств в новых условиях и разрывах в деятельности, в которых прежние средства оказываются недостаточными для снятия разрывов. Этим в ОДИ в натуральной форме реализуется механизм подбора. Именно в ОДИ существует объективная возможность моделировать и совершенствовать наиболее развитые формы, комплексы, профессиональной деятельности и аналитики. В ОДИ воплощается зафиксированная Богдановым схема совершенствования практической деятельности. Через воспроизводство в игровой форме кризиса осуществляется группирование и консолидация новых идей организации профессиональной деятельности из которых отбираются наиболее значимые для практической деятельности. Организационная идея в науке В рассмотрении организационной идеи, при акцентировании на надприродных, искусственных процессах Богданов фактически обозначает предмет методологии. К началу ХХ века, наука созрела для новых обобщений и выработки новых методов. Она нуждалась в новом системном видении мира и системном методе познания, и А.А.Богданов первым из мыслителей отреагировал на потребность в обобщенном, общенаучном и общекультурном подходе. Переход к изучению сложных систем практически во всех областях знаний потребовал переосмысления основ научной методологии и самого понятия науки. Развитие науки, изучение квантово-механических систем в физике (Планк, Резерфорд, Бор, Гейзенберг, Борн и др.); изучение химических процессов и систем (Ле-Шателье, Вант-Гофф, Аррениус, Гиббс, позже – Хиншелвуд, Семенов и др.); появление теоретической биологии (Дарвин, Геккель, Мендель, Пастер, И.Мечников, Леб, Гендерсон, Кеннон и др.); формирование геохимии (Вернадский, Кларк, Ферсман, Гольдшмидт и др.), а также биогеохимии и экологии (Г.Марш, Геккель, Зюсс, Вернадский, Клемент, Форбс, Тенсли, Высоцкий и др.); изучение высшей нервной деятельности (Шеррингтон, Павлов, Анохин, Вулдридж, Дельгадо и др.); развитие социологии (Парето, Лебон, Дюркгейм, Вебер, П.Сорокин, и др.); экономики (Кондратьев, Кейнс и др.), менеджмента (Ф.Тейлор, Гилберты, Г.Гантт, А.Файоль, Э.Мэйо и др.); теории деятельности (Рубинштейн, Леонтьев) создали условия и общественный заказ для постановки новых обобщенных вопросов, для проведения методологических исследований и для выделения методологии в самостоятельное научное направление. Эта тенденция была гениальным образом прочувствована А.А.Богдановым и тектология является первой системной попыткой реализовать этот общекультурный заказ. Рис. 7 Постановка научных вопросов. А.А.Богданов пишет (Рис.7), что всякий научный вопрос можно ставить и решать с организационной точки зрения, что специальные науки либо не делают, либо делают не систематически, а организационная точка зрения, отвечая на эти вопросы, вынуждает ставить новые научные вопросы. Во многих случаях достаточно ее решительного и ясного применения к той или иной задаче, чтобы сразу получилось новое освещение всех ранее известных фактов, а затем появилась возможность сделать и новые выводы. Опыт всех наук показывает, что решение частных вопросов достигается лишь тогда, когда их предварительно преобразуют в обобщенные формы. Методы всех наук для тектологии – только способы организации материала, доставляемого опытом, и ее собственные методы не составляют исключения. Для тектологии единство опыта не «находится», а создается активно – организационным путем. Для тектологии постоянная проверка ее выводов на опыте обязательна.
Тектологию Богданов рассматривает, как науку находящуюся в тесной связи с тремя основными циклами научного знания: с науками математическими, естественными (физико-биологическими) и общественными. «Она представляет, в сущности, их развитую обобщенную методологию». Методологическую устремленность Богданова продолжили современные методологи. Наиболее ярким и последовательным представителем методологии был идеолог и лидер Московского методологического кружка Г.П. Щедровицкий (1929-1994), под руководством которого, вместе с работами Маркса, Фихте, Канта, Гегеля подвергался анализу комплекс идей и система воззрений А.А.Богданова. Организационная позиция, введенная Богдановым, выявление, изучение, конструирование организованностей, послужило анализу организационной деятельности, созданию необходимых в этой деятельности методов, знаний. В своем развитии эта идея привела к необходимости изучения в методологии теории деятельности и мыслительной составляющей организационной деятельности – мыследеятельности.
Современная методология решила проблему, поставленную Богдановым по разработке символических, абстрактных схем выражающих обобщенные структурные отношения с такой же формальной чистотой, как в математике отношения величин. В методологической практике используются схематические изображения, выражающие деятельностные, пространственно-деятельностные и системо-деятельностные организованности. В этой линии разработок исключительное место занимает разработанная О.С.Анисимовым азбука теории деятельности – содержащая парадигму теоретико-деятельностного языка. Использование азбуки позволяет конструировать схемы как формулы в математике под любую организационно-деятельностную задачу. О.С.Анисимов называет Богданова «первым методологом», сформулировавшим проблему, исходную для методологического пространства. Объединяя специализированные научные методы, решая вопросы универсумально-практического характера организованности форм, А.А.Богданов создал уникальную концепцию системного подхода к анализу явлений в природе и социуме. «Тектология» по поставленным задачам, по своему подходу, по используемым методам решения задач и проблем является прототипом современной методологии. Библиография: 1. Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. М. 2. Анисимов О.С. Организационные онтологии и анализ систем деятельности (А.А. Богданов и современная методология).- М.: ФГОУ РосАКО АПК - 2002. - С.127-129 3. «Учение об аналогиях» А.А. Богданов 4. Элементы организационной динамики капитализма XX века, А.А. Богданов 5. Официальный сайт Международного института Богданова www.bogdinst.ru