Профессиональный и обыденный уровни правового сознания

Содержание:
Введение Основная часть. Правовое сознание: 1.Профессиональный и обыденный уровни правового сознания 1.1.Понятие, структура правосознания 1.2.Виды правосознания
1.3.Взаимосвязь права и правосознания 1.4.Правовое воспитание 2.Ценностные типы правового сознания. Правовой нигилизм: его источники и пути преодоления 2.1.Ценностные типы правового сознания 2.2.Нигилизм как общественное явление 2.3.Понятие и источники правового нигилизма 2.4.Пути преодоления правового нигилизма Заключение Список литературы






























Введение
Как явление духовной жизни, право принадлежит к сфере об­щественного и индивидуального сознания. Нормы права, норма­тивные акты, правоприменительные решения и другие юриди­ческие феномены могут рассматриваться как своеобразные тео­ретические и практические проекции культуры, для обозначения которых в этом качестве науке необходимо специальное понятие. Таким понятием, отражающим особое измерение правовой ре­альности, в правоведении выступает категория правосознания[1]. Правосознание — это совокупность представлений и чувств, вы­ражающих отношение людей, социальных общностей к действую­щему или желаемому праву. Правосознание—одна из форм обще­ственного сознания. Как и иные формы общественного созна­ния: мораль, религия, искусство, наука, философия, — правосо­знание выступает специфическим способом духовного познания действительности. Правосознанию в духовной культуре присуща относительная самостоятельность. Правовые взгляды, идеи, тео­рии, чувства живут как бы обособленной жизнью, независимой от экономики, политики, государства и даже позитивного зако­нодательства. Изменения последнего задает, конечно, опреде­ленные параметры для развития правосознания, но никогда не способно кардинально «перестроить» и тем более устранить ис­ходного культурно-исторического смысла правосознания. Проблема правового нигилизма и правового идеализма в учеб­ной литературе по теории государства и права до сих пор не рас­сматривалась. В научном плане она также в должной мере пока не исследована. Между тем потребность в ее изучении давно на­зрела, так как названные социально-юридические феномены широко распространились в практической жизни, сознании людей, политике, культуре, законотворчестве, государственной и общественной деятельности, среди юристов. Студентам необхо­димо иметь хотя бы общее представление о сути этих аномалий, их деструктивной роли, причинах, формах проявления, путях устранения. Современное российское общество характеризуется множест­вом различных противоречий, среди которых наблюдается и такое, как причудливое переплетение, с одной стороны, тоталь­ного правового нигилизма, а с другой, — наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы разно-векторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вмес­те общую безрадостную картину юридического бескультурья. В первом случае законы откровенно игнорируются, наруша­ются, не исполняются, их не ценят, не уважают; во втором, на­против, им придается значение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности — следст­вие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима.


1.Профессиональный и обыденный уровни правового сознания

1.1.Понятие, структура правосознания Правосознание — весьма независимое, целостное и как бы даже «рядоположенное» праву явление, требующее изуче­ния в качестве особого объекта правовой теории, через которое теория права «выходит» на такие сокровенные вопросы, как сущ­ность права, его генезис, культурная специфика юридического регулирования в рамках той или иной цивилизации, деформации правового поведения, источники и причины преступности и иной социальной патологии и т.д. Правосознание наиболее полно и разносторонне отражает идеальную, духовную сущность права как элемента культуры, своеобразной архетипической инварианты жизненного уклада данного народа. Замечено, что в разных типах цивилизации, раз­личных культурно-исторических сообществах существуют весь­ма неоднозначные представления о нормах поведения, о долж­ном, о способах регулирования тех или иных ситуаций и т.д. Речь идет об этноправовых закономерностях социального ре­гулирования, выявить которые можно, только рассматривая пра­восознание как феномен, «подчиняющийся» определенной внут­ренней логике своего развития, которая детерминируется не при­казами государственной власти и экономическими решениями, а прежде всего накопленным культурой духовным, мыслительным потенциалом мирового и национального права. Правосознание имеет сложную содержательную морфоло­гию. В науке выработано понятие структуры правосознания. Структурно правосознание складывается из двух основных эле­ментов:правовой психологии и правовой идеологии. Правовая психология соответствует эмпирическому, обыден­ному уровню общественного сознания, формирующемуся в ре­зультате повседневной человеческой практики как отдельных людей, так и социальных групп. Содержанием правовой пси­хологии выступают чувства, эмоции, переживания, настроения, привычки, стереотипы, которые возникают у людей в связи с существующими юридическими нормами и практикой их реали­зации. Правовая психология — своего рода стихийный, «несис­тематизированный» слой правового сознания, выражающийся в отдельных психологических реакциях любого человека или той или иной социальной группы на государство, право, законода­тельство, другие юридические феномены. Радость или огорчение по поводу принятия нового или отме­ны старого закона, чувство удовлетворения или недовольства практикой применения юридических норм, действий правоохра­нительных органов, нетерпимое или равнодушное отношение к нарушениям юридических запретов — все это правовые чувства (эмоции) и в совокупности они образуют в общественном созна­нии сферу правовой психологии. Не следует думать, что правовая психология как отражение обыденного уровня жизни играет второстепенную роль в струк­туре правосознания. Отнюдь нет. Правовая психология — наибо­лее «распространенная» форма осознания права, присущая в той или иной степени всем общественным отношениям, возникшим с участием юридического элемента.
Именно в среде психологических реакций право осуществляете ведущие определения своей социальной сущности — гуманизм, справедливость, формальное равенство субъектов и т.д. Эти характеристики права выражают человеческие чувства и оценки: от их адекватности законодательству, психологическому настрою людей во многом зависит эффективность действующих актов, всей правореализационной практики.
Более того, правовая психология — наиболее глубинная, «скрытая» от непосредственного восприятия и понимания сфера правового отражения, которая дает подчас такие типы индивиду­альных и массовых реакций на право, законодательство, которые способны кардинально определить успех или неудачу тех или иных законодательных программ. Невосприятие в психологии населения тех или иных запретов как реально упречных, а дозво­лений — как социально оправданных ведет, как правило, к серьезным проблемам в реализации нового законодательства, порождает многочисленные трудности в деятельности право­охранительных органов. Игнорирование юридической психоло­гии населения в правовой политике государства не раз оборачи­валось провалом тех или иных государственных мероприятий, с точки зрения своих социальных целей часто общественно полез­ных (борьба с самогоноварением, с отдельными противоправны­ми традициям и обычаями и т.д.). Кроме этого, юридическая психология, будучи сама по себе сложносодержательным, объективно-регуляторным явлением, включает значительную область бессознательного — целый мир психических явлений и процессов, обусловленных фактами действительности, во влиянии которых субъект не отда­ет себе отчета. Сфера бессознательного активно вовлечена в ге­незис правовых представлений, участвует в формировании как правового (стереотипы, привычки, автоматизмы и т.д.), так и противоправного поведения. Бессознательное как явление правовой психологии находит выражение в таких формах познания действительности, как ин­туиция, психологический аффект (при совершении тех или иных противоправных поступков), привычные действия, социальное возбуждение (паника), а также в стремлениях, действиях и уста­новках, причины которых не осознаются человеком. Таким образом, правовая психология — принципиально зна­чимая для правового регулирования сфера общественного сознания, на изучение которой направлены усилия как теоретиков права, так и специалистов отраслевых юридических наук[2]. Кроме правовой психологии в структуру правосознания вклю­чается правовая идеология, которая, в отличие от психологичес­кого восприятия окружающего мира, соответствует уровню науч­но-теоретического отражения и освоения действительности. Правовая идеология — это совокупность юридических идей, теорий, взглядов, которые в концептуальном, систематизирован­ном виде отражают и оценивают правовую реальность. По сравнению с правовой психологией, первичной «субстан­цией» которой выступают психологические переживания людей, идеология характеризуется целенаправленным, как правило, на­учным либо философским осмыслением права как целостного социального института, не в отдельных его проявлениях (напри­мер, в виде тех или иных норм, судебных решений и т.д.), а в качестве самостоятельного элемента общества (общественно-экономической формации, культуры, цивилизации). В сфере идеологии и через идеологию находят отражение по­требности и интересы прежде всего социальных групп, классов, народов, государства, мирового сообщества в целом. Конечно, элемент индивидуального, личностного присутствует и в идеоло­гическом отражении правовой действительности: та или иная идеологическая доктрина создается и формулируется, как прави­ло, отдельными людьми —учеными, философами, общественно-политическими деятелями, а далее становится достоянием мно­гих также конкретных людей, которые достигают в своем созна­нии системного целостного отражения государства и права. Однако правовая идеология значительно превосходит право­вую психологию по степени и характеру познания права. Если правовая психология фиксирует во многом внешний, часто по­верхностно-чувственный аспект, срез правовых явлений, вполне умещающийся в повседневный человеческий опыт, то правовая идеология стремится к выявлению сущности, социального смыс­ла, природы права, пытается, как правило, представить его в виде законченной культурно-исторической философии и догмы. Примерами правовой идеологии как способа правового осо­знания действительности могут служить гегелевская философия права, естественно-правовая, позитивистская, марксистская доктрина государства и права, многие современные концепции правопознания. Кроме этого, сфера наибольшего «применения» правовой идеологии — не индивидуальные и стихийно-массовые отношения людей, что характерно для правовой психологии, а нацеленность на выражение интересов, потребностей достаточ­но оформленных, институционализированных социальных со­обществ: классов, политических партий, общественных движе­ний, государства, межгосударственных объединений. Так, те или иные политические организации, участвующие в современных властеотношениях, создаются, как правило, на ос­нове какой-либо политико-правовой идеологии — консерватив­ной, либеральной, марксистской, христианской и т.д. В этом слу­чае правовая идеология выполняет свое основное предназначе­ние: она служит своеобразным социальным планом-программой деятельности организованных в партию, движение, в целом по­литическую систему людей, позволяет им поступать осознанно и целесообразно для достижения определенных социальных и пра­вовых идеалов. Примером конкретной, весьма сложной, противоречивой де­ятельности целого сообщества людей может служить постепен­ный процесс формирования в России правового государства, ко­торое должно соответствовать как общечеловеческим, так и на­циональным представлениям о демократии, обеспечении прав че­ловека, гуманном и справедливом правопорядке. В данном случае доктрина правового государства служит идеологической основой для развития российской государственности. Наличие демократической и социально-, культурно-, истори­чески обоснованной государственно-правовой идеологии явля­ется жизненно важным условием деятельности любого общества. Так, одним из фундаментальных выводов уже десятилетнего пе­риода реформ в России является то, что страна не может жить без ясной и осмысленной национальной государственно-правовой идеологии. Шестьдесят девять лет диктата одной — коммунисти­ческой — идеологии породили на этапе «перестройки» нигилис­тическое отношение к идеологии вообще, создали иллюзию по­лезности деидеологизации общества, политики, права. Однако существует неписаный закон: сознание, в том числе и правовое, не терпит пустоты — какая-то, часто далеко не лучшая, система взглядов его всегда заполнит. В результате механической деидеологизации возникло опаснейшее, даже в сравнении с пос­ледствиями экономческого кризиса, положение: усиливающееся ощущение духовной пустоты, бессмысленности, бесперспективности, временности всего происходящего, которое зримо охва­тывает все новые и новые слои населения. В нашем «деидеологизированном» сознании усиливается тенденция к социальному примитивизму, массовым аберрациям, утрате и до того слабых иммунитетов от харизматического, националистического популизма.
На такой зыбкой духовной почве правовое государство и проч­ный правопорядок невозможны. Поэтому сейчас нарастает об­щественная потребность в новой, демократической государст­венно-правовой идеологии для России, которая не будет иметь ничего общего с диктатом, навязыванием и установлением в ка­честве государственной и единственно верной. Принципы и ме­ханизмы воспроизводства такой идеологии в общественном со­знании должны быть отличны от прошлого[3].
Как отмечается в современной отечественной литературе, действительный выбор для будущего России сейчас заключается не в том, жить ли с идеологией или без нее, ибо какая-то идеоло­гия будет в любом случае, а в том, какая идеология наиболее аде­кватна России, ее сущности, духу, перспективам развития. Без политико-правовой идеологии немыслимо современное цивилизованное общество. Примерами высокоидеологичных документов могут служить Конституция США, КонституцияФРГ, французская Декларация прав человека и гражданина 1789 г., которые выступают идеологическим фундаментом демократий и правовых систем западных стран. Для России в переходный период правовая идеология приоб­ретает особую значимость. Национальная правовая идеология позволяет человеку, классам, партиям так или иначе ориентиро­ваться в новой политической обстановке. Никакая, даже самая детальная, пропаганда действующего законодательства этого дать не может. В отличие от конкретных и утилитарных про­грамм, лозунгов, планов и обещаний правовая идеология ориен­тируется на долговременные процессы, нормы поведения, в силу чего она способна соединять поколения, концентрировать смысл их деятельности (в частности, молодежи) на социальные, созида­тельные цели. Правовая идеология есть такой синтез правовых знаний, в целом правовой культуры, который в концептуальном виде до­ступен не только специалистам, но и широким слоям населения, конкретно каждому человеку, пропагандируя смысл жизни, ра­боты, ориентируя их в сложном и противоречивом мире. В конечном счете национальная правовая доктрина — показа­тель высоты правового сознания общества, она характеризует важнейшие культурно-правовые ценности, которые служат свое­го рода «пропуском» в семью цивилизованных народов мира, по­зволяя занять подобающее России, ее нравственному и истори­ческому потенциалу место. Какая же правовая идеология актуальна для современной Рос­сии? Теория отечественного права в последние семь десятилетий строилась на марксистской доктрине и классовом подходе. Надо сказать, что марксистская методология государства и права и сей­час сохраняет и будет сохранять в будущем научную ценность как почтенная и классическая теория, определившая многие процес­сы не только в России, но и в мире в XX в. Однако сегодня Россия находится в кардинально новой социально-экономической, ду­ховно-нравственной и геополитической ситуации, которая тре­бует нового осмысления исходных начал нашего правового укла­да, в том числе на уровне его идеологического и культурологичес­кого обоснования. Можно назвать самые примерные общие параметры будущей целостной и систематизированной концепции правового разви­тия России. 1. Отечественная правовая идеология не должна строиться на идее социального и политического раскола, противопоставления одной социальной группы — другой. Наоборот, теория должна стремиться к максимальному духовному объединению страны, достижению ею состояния нравственной и духовной соборности, необходимой степени политической консолидации. Страна уже достаточно пережила войн, революций, контрреволюций, раско­лов и реформаций и теперь нуждается в собирании своих интел­лектуальных и материальных сил для трудной восстановительной и созидательной работы. Право должно в максимальной степени способствовать реализации этой задачи. 2. Правовая идеология должна быть достаточно открытой для учета и восприятия исторического опыта, какой бы идеологичес­кой принадлежности он ни был. Правовая идеология должна вби­рать все конструктивное и полезное для России из теории и прак­тики прошлого и настоящего. 3. Не принцип «суверенизации» личности по отношению к обществу и государству в его индивидуалистическом варианте; не огосударствление человека и подавление его самостоятельности и инициативы: все эти крайности не могут служить методологи­ческими основами правовой идеологии в России. Индивидуаль­ность возможна .только через социальность. Необходимо рацио­нальное сочетание интересов личности и общества, а не домини­рование одного над другим. Полноценное развитие личности, обеспечение гармонии прав и обязанностей реализуются через интеграцию человека в общество, его культуру. 4. Правовая идеология должна опираться на принцип укреп­ления и защиты Российского государства, которое должно быть демократическим, федеративным, обслуживающим общество, а не стоящим над ним, сильным и эффективным. Надо ясно пред­ставлять, что отказ от административно-командных методов в условиях правовой государственности совершенно немыслим и влечет лишь массовый произвол, разрушение правопорядка. Без грамотных и компетентных администраторов, без эффективной исполнительной власти с армией, с оснащенными правоохрани­тельными органами и органами, защищающими внешнюю без­опасность, ни одно правовое государство мира не может сущест­вовать. Государственное управление без угрозы применения на­силия или применения насилия в случай угрозы национальной безопасности страны не может сохраниться. Таким образом, правовая психология и правовая идеология как структурные компоненты правового сознания общества каж­дая своими средствами служат осуществлению функций правосо­знания в правовом регулировании и в целом правовой культуре общества. Какие же это функции? Согласно устоявшемуся мне­нию юридической науки, основные функции правосознания, т.е. направления воздействия этого явления на общественные отно­шения, —познавательная, оценочная, регулятивная. Познавательная функция правосознания заключатся в том, что через восприятие и осмысление правовых явлений происходит, по существу, познание жизни — социальной или даже естествен­ной, природной. Задачи такого познания (на уровне обыденной практики) состоят не в выявлении и изучении общих закономер­ностей и связанных с ними научных истин, а в установлении относящихся к правовой реальности событий, действий, состоя­ний, признаков и т.д. Субъектом такого познания являются как законодатели, так и граждане: каждый из них использует пред­ставления о сущем и должном праве для выполнения своих задач в правовом регулировании. Оценочная функция правосознания состоит в том, что с помо­щью правосознания дается оценка конкретным жизненным обстоятельствам как юридически значимым. Правовая оценка — это деятельность субъектов права как граждан, так и правоприменителей по установлению (отождествлению) различных жизнен­ных обстоятельств и их социальной и правовой квалификации с точки зрения своих представлений о праве, законности, должном поведении. Для того чтобы идентифицировать (оценить) то или иное поведение с позиций права, необходимо иметь достаточный уровень правового сознания.
Регулятивная функция правосознания реализуется через систе­му мотивов, ценностных ориентаций, правовых установок, кото­рые выступают специфическими регуляторами поведения и имеют особые механизмы формирования. Так, информация о юридических нормах порождает у субъектов права комплекс пси­хологических реакций: чувств, эмоций, переживаний, с которы­ми связано возникновение определенной побуждающей или тор­мозящей мотивации поведения. В этом случае правосознание (в форме правовой психологии) выступает как мотив конкретного вида поведения.
Через правосознание происходит усвоение и определенных ценностных ориентацией субъектов в обществе, когда, в частнос­ти, та или иная конкретная личность, социальная доктрина ста­новится основой устойчивой моральной позиции человека в жизни, особым стимулом к правомерному поведению. В этом смысле правосознание, как социальный регулятор, выступает мощным средством социально-юридического контроля за пове­дением. Особую значимость в реализации регулятивной функции пра­восознания имеет правовая установка[4] — готовность, предраспо­ложенность субъекта к правомерному или противоправному по­ведению, складывающаяся под влиянием ряда социальных и пси­хофизиологических факторов. Правовая установка сообщает ус­тойчивый, постоянный, целенаправленный характер той или иной деятельности, выступая своего рода стабилизатором в ме­няющейся социальной среде. Положительная правовая установ­ка позволяет упорядочивать процесс правового воздействия, ос­вобождая субъекта от необходимости каждый раз заново прини­мать решения в стандартных, ранее встречавшихся ситуациях.

1.2.Виды правосознания
В теории правоведения различаются следующие виды право­сознания. Обыденное правосознание — массовые представления людей, их эмоции, настроения по поводу права и законности. Эти чувст­ва возникают под влиянием непосредственных условий жизни людей, их практического опыта. Профессиональное правосознание — понятия, представления, идеи, убеждения, традиции, стереотипы, складывающиеся в среде профессионалов-юристов. Эта разновидность правосозна­ния играет наиболее существенную роль в реализации юридичес­ких норм, и от ее демократической и гуманистической адекват­ности зависит стиль и дух правовой практики. К сожалению, профессиональному сознанию юристов свойственны и искаже­ния, и деформации («обвинительный» или «оправдательный» уклон, бюрократизм, равнодушное отношение к человеческой беде и т.д.). Понятия, идеи, убеждения юристов формируются на основе прежде всего юридической практики и во многом под влиянием юридической науки (идеологии), которая, в свою очередь, выде­ляет профессиональное сознание юристов в предмет специаль­ного анализа[5]. Научное правосознание — идеи, концепции, взгляды, выра­жающие систематизированное, теоретическое освоение права. В современных обществах научному правосознанию принадлежит приоритетная роль в указании путей развития права, законода­тельства, политико-конституционных отношений. Носителями и генераторами этого вида отражения правовых явлений высту­пают ученые-правоведы, работающие, как правило, в специали­зированных НИИ юридического профиля (Институт государства и права Российской академии наук, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ), госу­дарственных и общественных фондах, центрах (Исследователь­ский центр частного права в Москве) и разветвленной вузовской системе — как общегражданской, так и ведомственной (Саратов­ская государственная академия права, Уральская юридическая академия, Академия МВД РФ и другие вузы).

1.3.Взаимосвязь права и правосознания
Правосознание — неизбежный спутник права. Существова­ние права нераздельно с реализацией воли и сознания людей. Требования и нормы общественной жизни не могут быть выражены в качестве юридических прав и обязанностей субъектов до тех пор, пока они не «пройдут» через сознание человека. С другой стороны, реализация права, по сути дела, есть процесс интегра­ции норм в правосознание народа, конкретных социальных групп. Связь права и правосознания носит характер взаимодействия, т.е. такого соотношения, в котором между этими явлениями воз­никает встречная зависимость. С одной стороны, развитие и состояние правосознания во многом обусловлено законодательством. Будучи мощным сред­ством нравственного и интеллектуального воздействия,, право «в текстах» активно способствует развитию тех или иных правовых представлений и чувств. С другой — право и законодательство как позитивные феномены государственного правопорядка на­ходятся в не менее сильном и мощном «силовом поле» сложив­шегося уровня и характера правосознания общества, ограничены этим правосознанием, испытывают зависимость от него в про­цессе как правотворчества, так и правореализации. Роль правосознания в правотворческой деятельности заключа­ется прежде всего в том, что сознание в форме правовой идеоло­гии выступает ведущей детерминантой современного правообразования. Формирование права через специально разработанную правотворческую процедуру предполагает четко выраженные стадии подготовки законопроектов, среди которых принципи­ально важное значение имеют такие, как предварительное изуче­ние мнения граждан и правоприменителей о необходимости и характере регулирования данного вопроса, сферы общественных отношений; разработка концепции будущего нормативного акта, которая в систематизированном виде определяет цели, задачи, средства, способы и возможные результаты правового регулиро­вания. Понятно, что на этих стадиях правосознание играет ведущую роль — как в виде психологических ожиданий и стремлений людей в сфере права, так и в форме исповедуемых законодателем философских, социально-экономических и политических прин­ципов и представлений о должном упорядочении той или иной сферы общественных отношений. Таким образом, правосозна­ние дает единственно возможный для генезиса права «строитель­ный материал» в виде помыслов, чувств, представлений различ­ных субъектов законотворческого процесса — физических и юридических лиц — всей духовной культуры общества. Государство, формулируя юридические нормы, в первую очередь должно опираться на правосознание и правовую культуру народа, дифференцировать и стимулировать лучшие их образцы, стремиться не к абстрактно-оторванному от жизни и духа страны «творчеству» закона, а объективированию в действующем праве уже интегрированных в общественное сознание эталонов и регу­ляторов поведения. В последние годы в связи с процессом демократизации в Рос­сии, созданием представительных органов государственной власти, обладающих реальными полномочиями в сфере право­творчества, роль общественного мнения по вопросам юридичес­кой политики заметно возросла. Законодатель — депутатский корпус, избираемый свободными демократическими выборами на альтернативной основе, в своей деятельности стремится опе­реться на действительные интересы и потребности различных социальных групп, мнение которых выступает побудительными мотивами при подготовке тех или иных законопроектов. Сущест­венно возросло значение юридической науки в работе правообра-зовательного механизма, что накладывает на отечественную пра­вовую теорию, в целом научное правосознание большую ответст­венность за обоснованность и качество своих рекомендаций.
Не менее значима роль правосознания в нормальном функци­онировании правореализационной деятельности. Статус правосо­знания в этой сфере определяется двумя направлениями. 1. Правосознание образует необходимый психологический и идеологический контекст для добровольного соблюдения субъ­ектами юридических норм. Развитое чувство права и законности, интегрированности в действующий правопорядок и правовую культуру является ведущей гарантией массового соблюдения тре­бований правовых предписаний.
2. Правосознание выполняет важные функции в процессе применения правовых норм должностными лицами. Трудно представить случай применения юридической нормы вне кон­текста правосознания судьи, прокурора, следователя и др. Долж­ностные лица обязаны понять, уяснить, разобраться в смысле права, его требований и дозволений. Без развитого правосозна­ния сделать это невозможно. На основе правосознания делается оценка доказательств по делу. Так, статья 71 УПК РСФСР пре­дусматривает, что суд оценивает доказательства по своему внут­реннему убеждению. Роль правосознания возрастает при вынесении решения по делу. Так, при назначении наказания, в целом определении меры уголовной ответственности суд, руководствуясь законом и своим правосознанием, учитывает характер и степень общественной опасности деяния и деятеля, особенности личности, обстоятель­ства, смягчающие и отягчающие его вину (ст. 60 УК РФ). При восполнении «пробелов в праве», когда возникает необ­ходимость применения аналогии права (ст. 10 ГПК РСФСР), пра­восознание судьи служит ориентиром для отыскания нужного закона, сходного по смыслу и предмету регулирования, или по­могает в оценке общих начал и принципов законодательства. Таким образом, правосознание как бы пронизывает весь ме­ханизм правового регулирования и правового воздействия на об­щественные отношения: оно не только предшествует созданию юридических норм, но и «сопровождает» их на всем протяжении действия норм и даже после отмены. От специфики правосозна­ния общества, уровня его зрелости во многом зависят сила права, эффективность всего правового регулирования.
1.4.Правовое воспитание Правосознание людей, объединенных в социальные общнос­ти, — явление во многом объективное, складывающееся под воз­действием сочетания многочисленных факторов: социально-экономических, политических, этнопсихологических, культур­но-исторических. Но это вовсе не означает, что на процесс фор­мирования сознания людей в юридической области нельзя воз­действовать целенаправленно. Наоборот, правосознание, как и сознание нравственное, ре­лигиозное, научное, нуждается в систематическом рациональ­ном формировании, стимулировании, позитивном социальном развитии. Система мер, направленных на интеграцию в сознание людей политико-правовых идей, норм, принципов, представля­ющих ценности мировой и национальной правовой культуры, выступает как правовое воспитание. Правовое воспитание— это целенаправленная дея­тельность государства, общественных организаций, отдельных граждан по передаче юридического опыта; систематическое воз­действие на сознание и поведение человека в целях формирова­ния определенных позитивных представлений, взглядов, цен­ностных ориентаций, установок, обеспечивающих соблюдение, исполнение и использование юридических норм. Содержанием правового воспитания является приобщение людей к знаниям о государстве и праве, законности, правах и свободах личности, выработка у граждан устойчивой ориентации на законопослушное поведение. Правовое воспитание — сложная и многоаспектная система деятельности. Конечно, многие правовые ценности, имея основу и происхождение в моральных нормах, усваиваются личностью в процессе разнообразной социальной практики, через иные, не правовые формы и каналы формирования общественного созна­ния. Однако правовое воспитание предполагает создание специ­ального инструментария по донесению до разума и чувств каждо­го человека правовых ценностей, превращение их в личные убеж­дения и внутренний ориентир поведения. Таким образом, формы, средства и методы правового воспи­тания выступают организационным и методологическим механиз­мом, с помощью которого субъекты правового воспитания воз­действуют на общественное и индивидуальное сознание, помо­гая последнему воспринять правовые принципы и нормы. Каковы основные элементымеханизма правового воспитания?Прежде всего это формы, т.е. конкретные способы организации воспитательного процесса. В современных условиях применяют­ся самые разнообразные формы правовой работы с населением: правовой всеобуч; пропаганда права средствами массовой ком­муникации; правовоспитательная работа в связи с теми или иными конституционными мероприятиями (референдумы, вы­боры и т.д.). Система мероприятий правового всеобуча включает в себя ра­боту специальных правовых семинаров, школ, курсов, которые организуются государственными и общественными органами как на коммерческой, так и на бюджетной основе. К формам правовоспитательной работы через средства массовой информа­ции относятся беседы на правовые темы, «Круглые столы» спе­циалистов права, дискуссии по актуальным вопросам политико-правовых отношений, тематические передачи «Человек и закон», комментарии нового законодательства специалистами и т.д. К сожалению, в настоящее время значительно сократился удельный вес массовой правовоспитательной работы, в том числе по месту жительства граждан. Эта работа ведется, по сути дела, лишь в связи с периодическими избирательными или иными кон­ституционно необходимыми мероприятиями. Между тем прак­тикой выработаны и успешно использовались такие формы мас­совой правовой работы, как лекционная пропаганда, всевозмож­ные лектории по юридической тематике, недели, декады, месяч­ники правовых знаний, научно-практические конференции, сборы и т.д. Серьезным недостатком нынешней практики воспитательной работы в юридической области является недооценка организаци­онных форм, рассчитанных на молодежную аудиторию: школь­ных правовых олимпиад, диспутов на темы права, морали, круж­ков «молодого юриста», «друзей милиции» и т.д. Новый этап развития отечественной государственности, из­менение форм собственности и методов экономического регули­рования диктует необходимость переоценки и многих традици­онных форм правового воспитания. Однако важно сохранить оп­равдавший себя опыт в этой области, стимулировать его развитие на новом экономическом и политико-правовом фундаменте. В условиях беспрецедентного роста преступности, снижения социальной защищенности граждан как никогда важно разъяс­нение их прав, возможностей (немало возросших) по судебному обжалованию незаконных и необоснованных действий, возме­щению ущерба, пользованию теми или иными гражданскими, политическими, имущественными правами. Здесь никогда не утратит своего значения живое слово, газет­ная, журнальная статья, кинофильмы, театральные постановки, наглядные формы, направленные на воспитание чувства уваже­ния к правам, свободам людей, разъяснение новых экономичес­ких возможностей граждан, новых юридических видов социали­зации человека в рыночной экономике.
Вторым важным элементом механизма правового воспитания выступают разнообразные методы правовоспитательной рабо­ты — приемы, способы разъяснения политико-правовых идей и принципов в целях воздействия на сознание и поведение личнос­ти в интересах правопорядка. К методам правового воспитания относятся конкретные и весьма многообразные приемы педаго­гического, эмоционального, логико-гносеологического воздей­ствия на воспитуемых. Обучение этим приемам обычно осущест­вляют специально подготовленные методисты-референты по правовой пропаганде и воспитанию в рамках Всероссийской ор­ганизации общества «Знание».
Важным методом правового воспитания является правовое просвещение — центральное звено в деятельности юридической секции общества «Знание». Правовое просвещение, т.е. процесс распространения правовых знаний, служит росту общей юриди­ческой культуры и образованности населения. Главная цель пра­вового просвещения в качестве метода правовой пропаганды — воспитание уважения к праву и законности как ценностной уста­новки широких слоев населения России.
2.Ценностные типы правового сознания. Правовой нигилизм: его источники и пути преодоления
2.1.Ценностные типы правового сознания
Научное правосознание опирается на изучение состояния дейст­вующей правовой системы, необходимых перемен, социальных зака­зов и ожиданий в правовой сфере. Научное правосознание характе­ризует идеологический пласт и состоит как из общетеоретических знаний, так и из знаний отраслевых юридических наук. Научное правосознание формирует предложения de lege lata и de lege ferenda. Эти два возникших еще в далеком прошлом подхода со­ответственно относятся к оценке, в том числе критике, действующе­го законодательства и к предложениям об улучшении права на пер­спективу, в будущем. Разумеется, к научному правосознанию относится весь спектр проблем правового развития человечества, в том числе гипотезы об «отмирании» права, о правовом нигилизме, представления о законе как воле государства и т.д. Мощным и весьма древним течением в правосознании являются религиозные влияния на правовые взгляды, правовые чувства. Там и тогда, где и когда право приобретает религиозные формы (например, каноническое право), роль религиозных идей и чувств становится ре­шающей. В структуре правосознания выделяются также виды: индивидуаль­ное, групповое, в том числе классовое, общенациональное (массовое) правосознание. Индивидуальное правовое сознание формируется у каждого члена общества, так или иначе включенного в общественные отношения, в различные движения, партии, структуры. Например, члены движения «зеленых» (экологические движения) имеют свою систему правовых взглядов, оказывающих формирующее влияние на индивидуальное правосознание. Иными словами, индивидуальное и групповое право­сознание не отделены друг от друга китайской стеной, взаимосвязаны и переплетены. Но тем не менее на теоретическом уровне четко выделяется индивидуальное правосознание. Каналы формирования индивидуального правосознания самые различные. Это и средства массовой информации, и сведения о пра­ве, которыми делится сосед, это и сборники, и рассказы отсидевших в местах лишения свободы бывалых людей, и представления, идущие из глубины веков. Индивидуальное правосознание гражданина имеет широкий диа­пазон: от конформизма до нонконформизма, т. е. от приспособлен­чества, законопослушания до протеста, отрицания действующего за­конодательства, до надежды на правовые перемены. Но в целом индивидуальное правосознание - это фактор формирования актив­ности личности, предпринимательства, стимулирования использова­ния прав, свобод и исполнения обязанностей. Индивидуальное правосознание должностного лица, казалось бы, должно быть всегда ориентировано на исполнение закона, на актив­ное продвижение правовых требований в жизнь. Но, увы, как же ши­роко среди должностных лиц (многих чиновников) распространены эмоциональные представления о законе, который, по их мнению, что столб: свалить нельзя, а обойти можно. Этому способствовала и мно­голетняя практика высших структур российского общества. Например, длительное время в правосознание советского чиновника внедрялось «ленинское» положение о том, что «обойти декрет нельзя, за одно предложение об этом отдают под суд». Эта фраза из записки Ленина в 1919 году одному из своих сотрудников цитировалась бесконечное множество раз в различных учебниках, статьях, научных трудах. Однако, когда в 5-м издании Сочинений Ленина эта записка бы­ла опубликована полностью, оказалось, что фраза имела продолже­ние. «Но провести изъятие из декрета через ЦИК можно и должно, и я сие советую», - писал на самом деле В. Ленин. Так создавался двойной стандарт по отношению к закону (декрету, по тогдашней терминологии). И неудивительно, что многие должностные лица этот двойной стандарт неплохо усвоили за долгие десятилетия господства административно-командной системы. Однако неосновательное обобщение на уровне обыденного сознания распространенности та­ких представлений является неверным. Не так-то просто должност­ному лицу иной раз пробиться сквозь сеть противоречий в законах, правильно их истолковать, найти закон, обеспечивающий целесооб­разное решение исполнительной власти и т.п. Подчас именно эта сложнейшая чиновничья работа в обыденном сознании представля­ется произволом, усмотрением, «обходом» закона и тому подобными прегрешениями. Но это неверные представления, не учитывающие объективные проблемы исполнительной власти. Групповое правосознание в свою очередь имеет сложную структу­ру: классовое, иных социальных групп, общественных организаций, партий. Это правосознание по социологическим исследованиям чаще всего формируется вокруг тех или иных конкретных законопроектов, законов. Наконец, правосознание общества (массовое правосознание) про­являет себя в ходе общенациональных акций типа референдума, го­лосования за тех или иных кандидатов в депутаты, на должность пре­зидента и т.п. Это весьма сложный феномен, который изучают и измеряют разными способами. Анкеты, опросы, включенные наблюдения и другие социологиче­ские приемы позволяют измерять содержание правосознания на раз­ных уровнях в научных и практических целях. Измерение правосознания служит прежде всего общественной, объективной оценке состояния правовой системы, ее необходимым изменениям.
2.2.Нигилизм как общественное явление
Нигилизм вообще (в переводе с латинского — ничто) выража­ет отрицательное отношение субъекта (группы, класса) к опреде­ленным ценностям, нормам, взглядам, идеалам, отдельным, а подчас и всем, сторонам человеческого бытия. Это одна из форм мироощущения и социального поведения. Нигилизм как течение общественной мысли зародился давно, но наибольшее распро­странение получил в прошлом столетии, главным образом в За­падной Европе и в России. Он был связан с такими философами леворадикального на­правления, как Якоби, Прудон, Ницше, Штирнер, Хайдеггер и др. Нигилизм многолик, он может быть нравственным, право­вым, политическим, идеологическим, религиозным и т.д., в зави­симости оттого, какие ценности отрицаются, о какой сфере зна­ний и социальной практики идет речь — культуре, науке, искус­стве, этике, политике, экономике. Между ними много оттенков, нюансов, взаимопереходов. Каждая из разновидностей этого те­чения имеет свою историю.
Русский писатель И.С. Тургенев вывел в своих романах яркие образы героев-бунтарей, отвергавших многие постулаты окру­жавшей их действительности и предлагавших новые идеи. Ниги­листами были революционные демократы, резко критиковавшие современные им порядки и призывавшие к замене их более спра­ведливыми. Нигилизм носил революционный характер. Напри­мер, о своем Базарове Тургенев писал, что если он называется нигилистом, то надо читать: революционером[6]. В 1866 г. М.А. Ба­кунин в знаменитых письмах к А.И. Герцену советовал последне­му «искать молодую поросль новой молодежи в недоученных уче­никах Чернышевского и Добролюбова, в Базаровых, в нигилис­тах — в них жизнь, в них энергия, в них честная и сильная воля»[7].
Развернутая характеристика социального нигилизма, широко распространившегося в начале XX столетия в определенных слоях русского общества, была дана в знаменитом сборнике «Вехи», вышедшем в 1909 г. и получившем впоследствии широкий общественный резонанс. Один из его авторов, а именно С.Л. Франк, с особым пафосом подчеркивал, что если бы можно было одним словом определить умонастроение нашей интеллиген­ции, то нужно назвать его морализмом. «Русский интеллигент не знает никаких абсолютных ценностей, никаких критериев, ни­какой ориентировки в жизни, кроме морального разграничения людей, поступков, состояний на хорошие и дурные, добрые и злые. Морализм этот есть лишь отражение ее нигилизма . Под нигилизмом я разумею отрицание или непри­знание абсолютных (объективных) ценностей»[8]. Общей (родовой) чертой всех форм нигилизма является от­рицание, ноне всякое отрицание есть нигилизм. Отрицание шире, оно органически присуще человеческому сознанию, диа­лектическому мышлению. Поэтому далеко не всех, кто что-либо отрицает, можно считать нигилистами. В противном случае сам термин «нигилизм» теряет свой смысл и растворяется в более объемном понятии — «отрицание»[9]. Следовательно, нигилистическое отрицание и диалектичес­кое отрицание — разные вещи. Гегелевский закон отрицания от­рицания никто пока не отменил. В историческом плане нельзя безоговорочно негативно, с позиций голого отрицания, оцени­вать различные освободительные движения, их идеологов и участников, так как это объективные закономерные процессы. Тем более если речь идет об эволюционном развитии. Ф. Энгельс, имея в виду движущие силы формационных периодов и смену последних, писал: «Появление молодой буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарож­дение пролетариата — в движении, которое обычно называют ни­гилизмом»[10]. Здесь термин «нигилизм» употребляется в положительном контексте. Вообще, борьба против антинародных, тоталитарных режимов, произвола правителей, диктаторов, попрания свободы, демократии, прав человека и т.д. не является нигилизмом в соб­ственном смысле этого слова. Самовластие тиранов во все време­на осуждалось. Еще Руссо заметил: «Деспот не может жаловаться на свергающее его насилие». Это значит, что не всякая револю­ция есть зло. Когда нигилизм становится естественным (объективным) от­рицанием старого, консервативного, реакционного, он перестает быть нигилизмом. К примеру, отрицание многих мрачных и даже трагических страниц из нашего недавнего прошлого, прежде всего в государственной и политико-правовой сфере жизни об­щества, справедливо и оправданно, так как представляет собой неизбежный процесс обновления. Позитивный заряд несет в себе конструктивная критика недо­статков, порочных или отживших порядков, несовершенства тех или иных институтов, действующих законов, политико-правовой системы — вообще, отрицательных явлений действительнос­ти. В этом смысле вполне естественным было, например, дисси­дентское и правозащитное движение в СССР в 50—70-х годах, осуждение брежневщины, застоя, не говоря уже о более ранних сталинских беззакониях. Как прогрессивную оценивает история деятельность русских революционных демократов — Герцена, Добролюбова, Чернышевского и других, выступавших против ца­ризма, самодержавия, социального угнетения. Однако в целом нигилизм, в традиционном его понимании, воспринимается в большинстве случаев как явление деструктив­ное, социально вредное, особенно в наше время. Нередко ниги­лизм принимает разрушительные формы. В крайних своих про­явлениях он смыкается с различными анархическими, лево- и праворадикальными устремлениями, максимализмом, больше­визмом и необольшевизмом, политическим экстремизмом[11]. Ни­гилизм — стереотип мышления любого радикалиста, даже если он этого не осознает. Характерным признаком нигилизма является не объект от­рицания, который может быть лишь определителем его конкрет­ного вида, астепень, т.е. интенсивность, категоричность и бес­компромиссность этого отрицания — с преобладанием субъек­тивного, чаще всего индивидуального начала. Здесь выражается гипертрофированное, явно преувеличенное сомнение в из­вестных ценностях и принципах. При этом, как правило, из­бираются наихудшие способы действия, граничащие с анти­общественным поведением, нарушением моральных и право­вых норм. Плюс отсутствие какой-либо позитивной программы или, по крайней мере, ее абстрактность, зыбкость, аморфность. Социальный нигилизм особенно распространился у нас в пе­риод «перестройки» и гласности. Он возник на волне охвативше­го всю страну всеобщего негативизма, когда многое (если не все) переоценивалось, переосмысливалось, осуждалось и отверга­лось. С одной стороны, была видна очистительная функция ни­гилизма, а с другой, — его побочные последствия, издержки, ибо сплошной поток негатива сметал на своем пути и позитивные начала. Расчистка «авгиевых конюшен» сопровождалась такими явле­ниями, как безудержное самобичевание, развенчание и осмеяние прежнего опыта, сложившихся культурно-исторических традиций и привычек, изображение уходящего времени только в чер­ных красках. Лейтмотивом этих умонастроений было: «У нас все плохо, у них все хорошо». С пьедесталов летели имена и ценнос­ти, в которые еще вчера беззаветно верили. Зацикленность на обличительстве, уничижительной критике граничила подчас с утратой чувства национально-государствен­ного достоинства, формировала у людей и всего общества ком­плекс неполноценности, синдром вины за прошлое, за «истори­ческий грех». Раздавались даже призывы к всеобщему покаянию. В то же время значительные слои населения резко осуждали «танцы на гробах», выступали против забвения памяти и заветов предков. На крайности этого «самошельмования», потерю меры обра­щали внимание многие зарубежные деятели[12]. Между тем копа­ние в прошлом особого успеха не принесло. При этом ошибки предшественников не помогли избежать новых. Отсюда ирони­ческие остроты публицистов: мы одержали «сокрушительную победу». Отречение от всего, что было «до того», от старых фетишей объективно подпитывало нигилистические разрушительные тен­денции, которые не уравновешивались созидательными. Как справедливо отмечалось в литературе, «у нас было два пиковых проявления тоталитарного мышления и сознания: тотальная апо­логетика послереволюционного прошлого и тотальное его нис­провержение»[13].
Такие же оценки давала пресса: «Мы буквально соревнова­лись в уничтожении общественных идеалов: кто страшнее вывер­нет наизнанку все, чему раньше поклонялись. Пора одуматься»[14]. С этим созвучен более поздний вывод о том, что «мы и сейчас в большевистской манере пытаемся утвердить новые утопии, не считаясь ни с чем. . Между тем переход от тоталитарного обще­ства к нормальному, гражданскому, невозможно осуществить по-большевистски одномоментно»[15].
Сегодня нигилизм выражается в самых различных ипостасях: неприятие определенными слоями общества курса реформ, нового уклада жизни и новых («рыночных») ценностей, недоволь­ство переменами, социальные протесты против «шоковых» мето­дов осуществляемых преобразований; несогласие с теми или иными политическими решениями и акциями, неприязнь или даже вражда по отношению к государственным институтам и структурам власти, их лидерам; отрицание не свойственных рос­сийскому менталитету «западных» образцов поведения, нравст­венных ориентиров; противодействие официальным лозунгам и установкам; «левый» и «правый» экстремизм, национализм, вза­имный поиск «врагов». Среди значительной части населения преобладают фрондистские настроения, негативное отношение к происходящему, ко многим фактам и явлениям действительности. Инакомыслие не подавляется, но оно существует. Подрываются духовные и мо­ральные основы общества, вместо них утверждаются мерканти­лизм, потребительство, культ денег, наживы; идеальное вытесня­ется материальным. Соответственно изменились критерии пре­стижа личности, ее социальной роли, признания. Общественное мнение стало менее чувствительным, мягко говоря к нарушениям нравственных норм. У многих сохраня­ется устойчивая ностальгия по прошлому, в их сознании еще живет образ СССР. Сам процесс «смены вех», идеологической переориентации миллионов людей, включая «вождей», — труд­ный и болезненный, он предполагает ломку всей системы ста­рых взглядов и отношений, отказ от укоренившихся привычек и традиций. Нигилизм «сверху» проявляется в форсировании социальных преобразований, левацком нетерпении добиться всего и сразу путем «красногвардейских атак» на прежние устои, в популизме, конъюнктуре, демагогии, разрушительном зуде, обвальной при­ватизации, призывах как можно быстрее покончить с советским наследием, «империей зла», коллективисткой идеологией и пси­хологией. Были и такие «нигилисты», которые предлагали без промедления превратить единую страну в 40—60 «независимых государств». Устойчиво развивалась тенденция: «весь мир наси­лья мы разрушим до основанья, а затем .» Эволюция, этапность, постепенность уже мало кого тогда уст­раивала — только «революция», хотя «план по революциям», как выражаются журналисты, давно Россией перевыполнен. В наши дни заметны сдвиги к силовым приемам решения политико-го­сударственных проблем. Дают о себе знать злоупотребления новой постсоветской номенклатуры, бюрократии. Как видим, спектр социального нигилизма весьма пестр и богат, переливает всеми цветами радуги. Так или иначе он поразил все слои обще­ства, оба его политических фланга, а также центр.

2.3.Понятие и источники правового нигилизма Правовой нигилизм — разновидность социального нигилизма как родового понятия. Сущность его — в общем негативно-отри­цательном, неуважительном отношении к праву, законам, нор­мативному порядку, а с точки зрения корней, причин — в юриди­ческом невежестве, косности, отсталости, правовой невоспитан­ности основной массы населения. Подобные антиправовые уста­новки и стереотипы есть «элемент, черта, свойство общественно­го сознания и национальной психологии . отличительная осо­бенность культуры, традиций, образа жизни»[16]. Речь идет о невостребованности права обществом. Одним из ключевых моментов здесь выступает надменно-пре­небрежительное, высокомерное, снисходительно-скептическое восприятие права, оценка его не какбазовой, фундаментальной идеи, а как второстепенного явления в общей шкале человеческих ценностей, что, в свою очередь, характеризует меру цивилизо­ванности общества, состояние его духа, умонастроений, соци­альных чувств, привычек. Стойкое предубеждение, неверие в высокое предназначение, потенциал, универсальность возможности и даже необходимость права — таков морально-психологический генезис данного фе­номена. Наконец, отношение к праву может быть просто индиф­ферентным (безразличным, отстраненным), что тоже свидетель­ствует о неразвитом правовом сознании людей. Играет свою негативную роль и простое незнание права. Ак­туально звучат слова И.А. Ильина о том, что «народ, не знающий законов своей страны, ведет внеправовую жизнь или довольству­ется . неустойчивыми зачатками права. .Народу необходимо и достойно знать законы, это входит в состав правовой жизни. Поэ­тому нелеп и опасен такой порядок, при котором народу недо­ступно знание права . Человеку, как существу духовному, невоз­можно жить на земле вне права»[17]. Правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Причем эта почва постоянно удобряется, так что «неурожай­ных» лет практически не было. Как раньше, живем в море безза­кония, которое подчас принимает характер национального бед­ствия и наносит обществу огромный и невосполнимый ущерб. Корни же этого недуга уходят в далекое прошлое. В специаль­ной литературе отмечается, что юридические доктрины в России отражали широкий диапазон взглядов — «от правового нигилиз­ма до правового идеализма. . Идея закона ассоциировалась ско­рее с главой государства, монархом, нежели с юридическими нормами. В общественном сознании прочно утвердилось пони­мание права исключительно как приказа государственной влас­ти»[18]. Представления о праве как указаниях «начальства» настой­чиво культивировались в народе — то, что исходит сверху, от властей, то и есть право. Но еще Л. Фейербах заметил: «В государ­стве, где все зависит от милости самодержца, каждое правило становится шатким»[19]. Даже такой ценитель и пропагандист права, как В.А. Кистя-ковский, в своей известной статье в защиту права пишет: «Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностя­ми, как научная истина, нравственное совершенство, религиоз­ная святыня. Значение его более относительно»[20]. Данное выска­зывание отводит праву отнюдь не первое и даже не второе место в общем культурном наследии человечества. Давно сказано: на Руси всегда правили люди, а не законы. Отсюда наплевательское отношение к закону как свойство нату­ры русского обывателя. Расхожими стали горькие слова Герцена о том, что жить в России и не нарушать законов нельзя. «Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; совершенно так же поступа­ет и правительство»[21]. С этим созвучна и мысль Салтыкова-Щед­рина о том, что суровость российских законов смягчается необя­зательностью их исполнения. Известны крайне отрицательные суждения Л.Н. Толстого о праве, который называл его «гадким обманом властей». Так что несоблюдение законов — устойчивая российская традиция.
К сожалению, мы не только не избавились от этого застарело­го порока, но в полной мере унаследовали его, а во многом «обо­гатили». На протяжении длительного времени право в обществе «реального социализма» всячески умалялось, принижалось, в нем не видели истинно демократического и общепризнанного краеугольного института, высокой социальной и культурной ценности. Право, скорее, терпели как необходимое декоративное украшение, формальный атрибут, фасад, свойственные любому «благопристойному» государству. Ведь в сталинской Конститу­ции и некоторых других актах были внешне вполне демократи­ческие и гуманные нормы о правах и свободах личности, гаран­тиях ее неприкосновенности, участия в общественных делах и т.д. Действовало социальное законодательство.
Но в целом право считалось «неполноценной и даже ущерб­ной формой социальной регуляции, лишь на время и лишь в силу печальной необходимости, заимствованной у прежних эксплуа­таторских эпох»[22]. Это было, по сути, лицемерно-маскирующее признание права авторитарным режимом, который не очень-то и нуждался в нем, так как использовал в основном волюнтарист­ские методы правления. В то время не только никто не собирался возводить в стране храм законности и права, но даже не знал, как это делается — архитекторов не было. А.Я. Вышинский, мягко говоря, не оправ­дал таких надежд. Напротив, он создал храм беззакония. Вместе с тем из права максимально выжимали его каратель­ные возможности и немало «преуспели» в этом. Командно-бюро­кратическая система не только не боролась с правовым нигилиз­мом, но по-своему опиралась на него, ибо он прекрасно вписы­вался в эту систему. О правовом нигилизме даже не говорили, как будто его не существовало. В этой двойственности, своеобразном политическом флирте — корни рассматриваемого явления. С одной стороны, право — рудимент и помеха, с другой — оно с полной отдачей использовалось как инструментально-принуди­тельное средство. В период сталинщины процветал как правовой нигилизм, так и правовой тоталитаризм. Ведь колесо репрессий крутилось в юридических формах, разыгрывались «театрализованные» про­цессы со всеми их атрибутами, скрупулезно соблюдались соот­ветствующие нормы, инструкции. Право использовалось в каче­стве «дубинки», с помощью которой, как известно, можно и на­падать, и защищаться. Это значит, что право, в зависимости от того, в чьих оно руках, способно творить как добро, так и зло. Это «палка о двух концах». Еще И. Кант заметил: «Право может слу­жить как средством ограничения произвола, так и средством по­прания свободы человека»[23]. «Перестроечные» процессы, наря­ду с очистительной миссией, послужили мощным катализатором социально-правового нигилизма, который был вызван не только чисто внешними неурядицами этой ломки, но и более глубокими (подспудными) причинами. В.А. Туманов отмечает, что, как только страна отказалась от тоталитарных методов правления и попыталась встать на путь правового государства, как только люди получили реальную воз­можность пользоваться правами и свободами, так сразу же дал о себе знать низкий уровень правовой культуры общества, десяти­летия царившие в нем пренебрежение к праву, его недооценка. Юридический нигилизм при востребованном праве оказался куда более заметным, чем при праве невостребованном[24]. Сегодня главный источник рассматриваемого зла — кризис­ное состояние российского общества. Социальная напряжен­ность, экономические неурядицы, распад некогда единого жиз­ненного пространства, региональный сепаратизм, дезинтегра­ция, морально-психологическая неустойчивость общества и многое другое не только не способствуют преодолению правово­го нигилизма, но постоянно воспроизводят и приумножают его. Сложились идеальные условия для тех, кто не в ладах с зако­ном, у кого на первом плане эгоистический интерес. Расхлябан­ность, произвол, своеволие, игнорирование правовых и иных со­циальных норм достигли критической точки, за которой начинаются стихия, хаос, разлад. Потеря же управляемости, выход си­туации из-под контроля создает тягу к «сильной руке», когда право вообще отодвигается в сторону. Люди испытывают страх, растерянность, отчаяние. Именно поэтому страна нуждается не только в социально-экономической и политической стабилиза­ции, но и в правовой. Более того, правовая стабилизация может в немалой степени способствовать упрочению положения дел во всех других областях. Новая Конституция как раз и призвана была нормализовать обстановку, обеспечить эффективную деятельность всех госу­дарственных и политических институтов. Проблема, однако, в том, что принятая на референдуме Конституция имеет недоста­точную (минимальную) легитимность и социальную базу, что затрудняет достижение на ее основе прочного гражданского мира и согласия. Данное обстоятельство в значительной мере снижает мораль­ный авторитет и реальную силу Конституции. Юридически же жить по ней обязаны все. Налицо у определенной части насе­ления глубокий внутренний конфликт между несогласием с предложенным проектом и внешней необходимостью соблюде­ния уже принятого Основного Закона. А это еще один источ­ник правового и нравственного нигилизма, ибо психологи­ческая раздвоенность личности не позволяет ей сформиро­вать четкую и активную социальную позицию в отношении ны­нешнего статус-кво. Между тем, как писал И.А. Ильин, «честным, законопослуш­ным можно быть только по личной убежденности, в силу личного решения. Без этого нет правосознания и лояльности, и гражда­нин становится не опорой, а брешью в правопорядке»[25]. Иначе говоря, важно, чтобы человек «свободною душой закон боготво­рил» (А.С. Пушкин). Именно поэтому следует различатьзаконопослушание и законоуважение. Законопослушное победение ос­новано чаще всего на страхе, принуждении, в то время как законоуважение — на глубоком осознании необходимости следовать закону, праву. То есть это добровольная позиция индивида, со­блюдение им закона «не за страх, а за совесть». На Конституцию у нас, мягко говоря, никто не молится, вклю­чая и первых лиц. Если она мешает, ее игнорируют. Соответст­венно нет и конституционной законности, а есть конституцион­ный нигилизм, неуважение к главному Закону государства. Этот Закон сразу же после его принятия стал нарушаться всеми струк­турами власти. Нарушается и в настоящее время. Существует мнение, что самый законопослушный народ — англичане. Их склонность к скрупулезному соблюдению уста­новленных правил граничит с педантизмом. Мы же, к сожале­нию, прослыли как самая незаконопослушная нация. Для многих из наших соотечественников ничего не стоит обойти закон, схит­рить, словчить, нарушить запрет, не подчиниться предписанию, сплутовать. Этого почти не стесняются, этим нередко даже бра­вируют. Не выработано исторически благоговейного, почтитель­ного отношения к закону, его святости и незыблемости, в том числе к высшему правовому акту — Конституции. Правовой нигилизм — продукт социальных отношений, он обусловлен множеством причин и следствий. В частности, он подпитывается и такими реалиями наших дней, как политикан­ство и циничный популизм лидеров всех рангов, борьба позиций и амбиций, самолюбий и тщеславий. Дают о себе знать эгоизм и властолюбие старой и новой бюрократии, некомпетентность и бестолковость чиновников. Последнее — традиционно больное место нашей государственности. Пушкинское «он чином от ума избавлен» подтверждается на каждом шагу. Полузнайство, неве­жество, дилетантство разрушают всякую правовую ткань, любые разумные юридические установления.
О «гнете бездушной государственной машины» говорится во втором президентском Послании Федеральному Собранию. В нем подчеркивается, что в последние годы «бюрократический аппарат почувствовал свою бесконтрольность, пытается подчи­нить своим корыстным интересам государственные институты. По-прежнему сильна старая технология власти, основанная на политическом и идеологическом принуждении, по-прежнему ве­лика роль случая и субъективизма при принятии государствен­ных решений. Как и раньше, преобладает директивное управле­ние, а не управление посредством закона»[26].
На личностном уровне правовой нигилизм выступает в двух качествах: как состояние умов, чувств, настроений и как образ действий, линия поведения. Последнее —индикатор вредности и опасности явления. Поступки — плоды помыслов, поэтому именно по поступкам можно судить о реальном наличии и пос­ледствиях правового нигилизма. Он может быть активным и пас­сивным, стойким и спонтанным, постоянным и ситуативным, проявляться в виде простого фрондерства, иметь личные причины, когда, скажем, гражданин недоволен судом только потому, что его осудили, а закон плох потому, что предусмотрел наказа­ние за совершенное им деяние. Нигилизм возникает и как резуль­тат неудовлетворенности субъекта своим социально-правовым статусом, неадекватным, по его мнению, собственным потенци­альным возможностям. Не последними причинами правового и нравственного ниги­лизма, деформации правосознания являются изъяны в следст­венно-прокурорской и судебной практике. Еще классики ут­верждали: есть два способа разложить нацию — наказывать неви­новных и не наказывать виновных. У нас допускается и то и другое. Устранение этих уклонов — один из путей формирования высокой правовой культуры общества, чувства законности и справедливости. В названном выше президентском документе отмечается: «Большую обеспокоенность вызывает судебная практика выне­сения необоснованно мягких, а то и оправдательных приговоров в отношении лиц, совершивших тяжкие преступления. От одной крайности, когда господствовал обвинительный уклон, броси­лись в противоположную. Этим наносится двойной ущерб: пре­ступники отделываются легким испугом, а у сотрудников право­охранительных структур просто опускаются руки».
2.4.Пути преодоления правового нигилизма
Явление, о котором идет речь, приобрело международный ха­рактер во взаимоотношениях как стран СНГ, так и государств дальнего зарубежья. Это, в частности, выражается в том, что многочисленные решения и взаимные обязательства, принятые в рамках Содружества бывших советских республик, не выполня­ются. Россия нарушает также известные пакты и документы о правах человека (Чечня, события осени 1993 г. и т.д.). За это мы уже получаем «внушения» и замечания от мирового сообщества. Правовой нигилизм на всех этажах государственного здания и среди населения не знает пределов, потому и называется беспре­делом. Бороться с ним обычными методами малоэффективно и непродуктивно, нужны глубоко продуманные, экстраординар­ные меры. Не могут быть далее терпимы неприглядные гримасы и уродства, искажающие до неузнаваемости облик новой России и ее неокрепшую демократию. Необходимо, как советовал еще И.А. Ильин, сделать все, «чтобы приблизить право к народ у, чтобы укрепить массовое правосознание, чтобы народ понимал, знал и ценил свои законы, чтобы он добровольно соблюдал свои обязанности и запретности и лояльно пользовался своими полномочиями. Право должно стать фактором жизни, мерою реального поведе­ния, силою народной души»[27]. Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие, наиболее характерные черты современного правового ни­гилизма. Это: во-первых, его подчеркнуто демонстративный, воинству­ющий, конфронтационно-агрессивный и неконтролируемый ха­рактер, что обоснованно квалифицируется общественным мне­нием как беспредел или запредельность; во-вторых, глобальность, массовость, широкая распростра­ненность не только среди граждан, социальных и профессио­нальных групп, слоев, каст, кланов, но и в официальных государ­ственных структурах, законодательных, исполнительных и пра­воохранительных эшелонах власти; в-третьих, многообразие форм проявления — от криминаль­ных до легальных (легитимных), от парламентско-конституци­онных до митингово-охлократических, от «верхушечных», «эли­тарных» до бытовых; в-четвертых, особая степень разрушительности, оппозици­онная и популистская направленность, регионально-националь­ная окраска, переходящая в сепаратизм и автаркизм; в-пятых, слияние с государственным, политическим, нравст­венным, духовным, экономическим, религиозным нигилизмом, образующими вместе единый деструктивный процесс; в-шестых, связь с негативизмом — более широким течением, захлестнувшим в последние годы сначала советское, а затем рос­сийское общество в ходе демонтажа старой и создания новой системы, смены образа жизни. Правовой нигилизм приобрел качественно новые свойства, которыми он не обладал ранее. Изменились его природа, причи­ны, каналы влияния. Он заполнил все поры общества, принял оголтелый, повальный, неистовый характер. В печати это не раз обозначалось словами «нигилятина», хаос, «вакханалия». Писа­лось о тупиках беспределов[28], правовом «Чернобыле». Сложилась крайне неблагоприятная и опасная социальная среда, постоянно воспроизводящая и стимулирующая антипра­вовые устремления субъектов. К сожалению, правовой нигилизм не спадает, а прогрессирует. Возникло грозное явление, которое может отбросить демократические преобразования в России на многие десятилетия назад. Основные пути преодоления правового нигилизма — это по­вышение общей и правовой культуры граждан, их правового и морального сознания; совершенствование законодательства; профилактика правонарушений, и прежде всего преступлений; упрочение законности и правопорядка, государственной дис­циплины; уважение и всемерная защита прав личности; массовое просвещение и правовое воспитание населения; подготовка вы­сококвалифицированных кадров юристов; скорейшее проведе­ние правовой реформы и др. В конечном счете все формы и средства борьбы с нигилизмом связаны с выходом общества из глубокого системного кризиса — социального, экономического, политического, духовного, нрав­ственного. Однако многое зависит и от активной позиции самой личности, ее противодействия силам зла. Рудольф Иеринг писал: «Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она осмеливается под­нимать свою голову; каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также поддерживать по мере сил мо­гущество и авторитет закона — словом, каждый есть прирожден­ный борец за право в интересах общества»[29].





Заключение
Подведем итоги работы. Изучая правосознание, можно определить конкретные правовые требования тех или иных групп, всего общества, выявить пробелы в законодательстве, недостатки правоприменения, роль суда в жизни общества и т. п.
Немалую роль играет и знание зарубежного полезного правового опыта, когда в правосознании формируется представление «у них» и «у нас», причем «у них» со знаком «плюс», «у нас» со знаком «минус». Такое правосознание также может в определенных исторических условиях выступать фактором правового развития. Однако при этом всегда надо исключать механическое копирование чужого опыта, со­поставлять его с национальными традициями, собственным правовым опытом. Правосознание и право могут находиться и в конфликте. На это оказывает влияние взаимодействие правового и морального, поли­тического, эстетического сознания. Так, пока «пить» считалось мо­ральным, в правовом сознании это обстоятельство при совершении бытового преступления фигурировало как смягчающее вину обстоя­тельство — «по пьяни», «в нетрезвом состоянии» и т.д.
Но уголовное законодательство расценивает это как отягчающее обстоятельство. Правосознание находилось в конфликте с правом. Правосознание в своих пластах, уровнях, видах «работает» на ус­транение пробелов в праве, формулирует в конкретных правовых требованиях (законах, постановлениях) положения, которые могут усовершенствовать законодательство. В правоприменительной деятельности развитое правосознание направляют гражданина для раз­решения спора в суд, а не в редакцию газеты, что, впрочем, тоже иногда полезно. «Если человек обладает развитым правосознанием, - писал фран­цузский юрист Ж. Карбонье, - то так ли уж нужна ему информация о законе. При таком правосознании гражданин сумеет понять, что является законным». Нигилистическое отношение, т.е. абсолютное отрицание, фор­мируется в правовой психологии определенных социальных групп, индивидов, когда, например, все стражи порядка - это «менты», когда тюремная жизнь овевается романтикой, ореолом из блатных песен, когда появляются герои — «воры в законе», авторитеты пре­ступного мира. Правосознание может формироваться еще в детстве, когда, напри­мер, мать пугает расшалившегося ребенка милиционером, вместо то­го чтобы внушать ему мысль, что милиционер - это его защитник, помощник. Поэтому так важно формировать, используя и искусство, и сред­ства массовой информации, и иные способы, положительный образ защитника правопорядка, а не опускаться до массовой дискредита­ции фигуры полицейского. Таким образом, правовой нигилизм — это, во-первых, характерис­тика определенных негативных, деформированных сторон правосозна­ния, это та идеологическая и психологическая часть правосознания, которая резко критически, отрицательно относится к требованиям уважения и соблюдения права.


Список литературы: Баглай М.В. Дорога к свободе. -М., 1994. Белканов Е.А. Лояльность правосознания. // Российский юридический журнал. 1996. №3. Васильев А.М. Правовые категории. -М., 1976. Годдингс А. Политика, управление и государство. // Рубеж. 1992. №3. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. 1991. Демидов А.И. политический радикализм как источник нигилизма. // Государство и право. 1992. №4. Ильин А.И. О сущности правосознания. -М., 1992. Кистяковский Б.А. В защиту права. // Вехи. Из глубины. -М., 1991. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1990. Лебедев А. Общая теория права. СПб., 1990. Механизм преступного поведения. -М., 1981. Муромцев Г.И. Источники права (теоретические аспекты проблемы). // Правоведение. 1992. №2. Нерсесянц В.С. Право и закон. -М., 1983. Розин В.М. Юридическое мышление. // Вопросы методологии. 1996. №1-2. Сабо И. Основы теории права. -М., 1974. [1] Теория правосознания представлена в нашем правоведении многими рабо­тами, среди которых наиболее значительны: Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963; Лукашева Е.А. Социалистическое пра­восознание и законность. М., 1973; Козюбра Н.И. Социалистическое право и об­щественное сознание. Киев, 1979; Остроумов Г.С. Правовое осознание действи­тельности. М., 1989; Соколов Н.Я. Профессиональное сознание юристов. М., 1988. [2] Ошеров М.С., Спиридонов Л.И. Общественное мнение и право. Л.: ЛГУ. 1985. С.128. [3] Косолапов Н.А. Интегративная идеология для России: интеллектуаль­ный и политический вызов // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 9. [4] Щербакова Н.В. Проблемы правовой установки личности. Ярославль. 1993. [5] Соколов Н.Я. Профессиональное сознание юристов. М., 1988. [6] Тургенев И.С. Собрание сочинений: В 12 т. М., 1958. Т. 12. С. 338. [7] Письма М.А. Бакунина к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. Спб., 1906. С. 293. [8] Франк С.Л. Этика нигилизма //Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 170, 172, 173. [9] Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. М., 1972. С. 11—12. [10] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 22. С. 41. [11] Демидов А.И. Политический радикализм как источник правового ни­гилизма // Государство и право. 1992. № 4. [12] Моримото Тадао. Русские, почему вы забываете, что Советский Союз — могучая держава? // Советская Россия. 1989. 5 ноября. [13] Мушинский В. О. Сумерки тоталитарного сознания // Государство и право 1992. №3. С. 80. [14] Отто Лацис // Известия. 1993. 14 декабря. [15] Алексеев С.С. Гримасы антитоталитарной революции // НГ. 1994. 19 января. [16] Туманов В.А. О правовом нигилизме // Государство и право. 1989. № 10. С. 20. [17] Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 23—24. [18] Хойман С.Е. Взгляд на правовую культуру предреволюционной России // Государство и право. 1991. № 1. с.121,123. [19] Фейербах Л. Философские произведения. Т. 1. М., 1955. С. 643. [20] Кистяковский В.А. В защиту права. Интеллигенция и правосознание // Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 122. [21] Герцен А.И. Собрание сочинений. Т. 7. М., 1950. С. 251. [22] Соловьев Э.Ю. Правовой нигилизм и гуманитарный смысл права // Квинт­эссенция: Философский альманах. М., 1990. С. 164. [23] Кант И. Сочинения. Т.4. Ч.2. М., 1965. С. 140. [24] Туманов В.А. Правовой нигилизм в историко-идеологическом ракурсе // Государство и право. 1993. № 8. С. 52. [25] Ильин И.А. Наши задачи. М., 1993. С. 182. [26] РГ. 1995. 17 февраля. [27] Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 31. [28] Кейзеров Н. Тупики беспредела. О политике и практике за гранью разумного //Известия. 1991. 14 ноября. [29] Иеринг Р. Борьба за право. М., 1991. С. 37.