План.
Введение
I. Вменяемость как признак субъекта преступления
1.1 Понятие и значение ограниченной вменяемости.
1.2 Ограниченной вменяемости: историко-правовой и сравнительно-правовой анализ
II. Институт ограниченной вменяемости в уголовном праве России
2.1Краткая медицинская характеристика психических аномалий, вызывающих ограниченную вменяемость
2.2 Практика применения ст. 22 УК РФ в уголовном судопроизводстве
Заключение
Список источников и литературы
ВВЕДЕНИЕ.
Уголовный кодекс Российской Федерации от 1996г. впервые ввел норму об ограниченной или
как ее еще называют уменьшенной вменяемости. В отличие от новых уголовных кодексов стран СНГ в ст. 22 УК РФ используется иная терминология: «Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемость». Исходя из этой статьи, можно предположить, что между вменяемыми и невменяемыми лицами возможна средняя категория - лица с неким пограничным состоянием, которые не могут считаться вменяемыми, но и невменяемыми их назвать нельзя.
Некоторые авторы называют состояние, в котором эти лица находятся, психическими аномалиями.
Психическая аномалия – патологические состояния и психические расстройства, не достигшие степени невменяемости, к которым судебные психиатры относили психопатии и олигофрению в степени дебильности. В ходе разработки концепции уменьшенной вменяемости перечень психических аномалий постепенно рос. К наиболее распространенным аномалиям были отнесены психопатии, дебильность, остаточные явления черепно–мозговых травм, органические заболевания головного мозга и алкоголизм. В дальнейшем структура психических аномалий была расширена за счет включения в нее эпилепсии, сосудистых заболеваний с психическими изменениями, шизофрении в состоянии ремиссии и других психических расстройств.
Первоначально криминогенная значимость психических аномалий, их влияние на состояние преступности явно преувеличивалось. В 1912 г. психиатр Г. В. Рейтц с большим пафосом и совершенно бездоказательно утверждал, что рост преступности может быть обуздан путем принудительного лечения аномальных субъектов, составляющих основную массу преступников.
В современной юридической литературе криминогенная значимость ограниченной вменяемости нередко замалчивается, особенно в учебниках и учебных пособиях по криминологии либо подвергается сомнению с позиций социального подхода к личности преступника.
Однако можно привести несколько веских аргументов, отстаивая криминогенную значимость ограниченной вменяемости: во-первых, психические аномалии, вызывающие ограниченную вменяемость, провоцируют раздражительность, агрессивность и жестокость, которые способствуют совершению насильственных преступлений; во-вторых, снижают волевые процессы, повышают внушаемость, ослабляют действие контрольных механизмов психики и тем самым облегчают переход к преступному поведению; в-третьих, препятствуют нормальной социализации личности, усвоению социальных норм и ценностей, установлению нормальных связей и отношений, в том числе трудовых, что повышает вероятность совершения противоправных деяний. В неблагоприятных условиях психические аномалии снижают сопротивляемость к воздействию определенных ситуаций, создают препятствия для приспособления к внешней среде, мешают развитию социально полезных качеств; сужают возможность выбора правильных решений и правомерных вариантов поведения, способствуя реализации импульсивных необдуманных, противоправных поступков.
В настоящее время роль и место психических аномалий в механизме преступного поведения определяется неоднозначно. Многие авторы главной причиной преступного поведения, как и преступности в целом, считают социальные противоречия, а патологии психики в рамках вменяемости оценивают как своеобразный катализатор, имеющий криминогенное значение. При таком подходе психические аномалии рассматриваются как активный, но вместе с тем второстепенный фактор преступного поведения, действующий на личностном, «субъективном уровне».
Антонян, в зависимости от выраженности, относит психопатологические факторы к условиям преступления либо к причинам общественно опасного поведения. Считая, что они могут способствовать возникновению соответствующих условий антиобщественного поведения. Если же патологические условия являются решающими причинами, факторами становления антисоциальных признаков личности, то здесь возникает необходимость рассмотрения вопроса не с социальной, а с медицинской, психиатрической точки зрения.
Относя нервно-психические аномалии к социально-психопатологическим детерминантам преступлений, которые при неблагоприятном влиянии среды могут быть связаны с преступным поведением, криминализоваться в неблагоприятной среде авторы считают, что нервно-психические заболевания, имея в своей основе определенные органические причины, могут стать криминогенными, при обязательном воздействии среды. По мнению Спасенникова, психические аномалии, являясь причиной формирования криминальной психологии, выступают как условие преступности, а не ее причины.
Отсюда можно сделать вывод, что далеко не все ученые признают криминогенную важность психических аномалий и не отводят им роль криминогенных детерминант и внутренних условий преступного поведения. Гатаулин не признает прямого влияния психических аномалий на преступное поведение и при этом ошибочно отрицая криминогенность психических аномалий, отводя им роль первичного звена в механизме формирования преступной психологии. При всем сходстве взглядов авторов на психические аномалии как на внутренние условия преступного поведения имеется ряд существенных различий: одни авторы считают аномалии активными факторами, другие пассивным условием, третьи полагают что они могут выступать в качестве сопричин при совершении сексуальных и агрессивных преступлений.Таким образом, можно выделить несколько целей данной работы: 1.) Рассмотреть концепцию уменьшенной вменяемости и различные взгляды на нее, что становится довольно важным, поскольку в УК 1996 года была введена новая норма: статья 22 УК "Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости" закрепляющая именно институт уменьшенной вменяемости.
2.) Изучить ограниченную вменяемость как признак субьекта преступления.
3.) Рассмотреть медицинский аспект ограниченной вменяемости, дать краткую медицинскую характеристику наиболее распространенным явлениям, вызывающих ограниченную вменяемость.
4.) Проведя анализ судебной практики, изучить основные концепции в практике применения ст. 22 УК РФ.
I. Вменяемость как признак субъекта преступления.
1.1 Понятие и значение ограниченной вменяемости.
В соответствии с ч. 1 ст. 22 УК РФ вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психических расстройств не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности. В указанной норме речь идет об ограниченной (уменьшенной) вменяемости[1].
Новая для российской современной уголовно-правовой системы ст. 22 УК предусматривает весьма оригинальную фигуру, которая в правоприменительной практике должна рассматриваться как субъект преступления, но обладающий специальными свойствами. По существу, это третье лицо в уголовном праве, способное совершить общественно опасное деяние: наряду с вменяемым, подлежащим уголовной ответственности, и невменяемым, уголовной ответственности не подлежащим, появилось занимающее промежуточное положение лицо с психическим расстройством, не исключающим вменяемости и, как таковое, подлежащее уголовной ответственности, что и отмечается в ч. 1 ст. 22 УК РФ. Вместе с тем вменяемость лица "отягчена" психическим расстройством, которое, в отличие от расстройства, характерного для невменяемых, не носит патологического характера, т.е. не является болезнью. Это принципиальное и в сущности единственное отличие невменяемого от лица с психическим расстройством, не исключающим вменяемость. Психическая патология или психическая болезнь расстраивает психику таким образом, что лицо вообще не способно сознавать общественно опасный характер своих действий или руководить ими. Психическое расстройство, не являющееся патологией, оказывает несколько "смягченное" воздействие на психику - субъект может сознавать общественно опасный характер своего поведения или руководить им, но в силу соответствующих нервных процессов он не в состоянии делать это в полной мере, что характерно для полностью вменяемого лица[2].
Ограниченная вменяемость устанавливается на основании юридического, медицинского и временного критериев.
Переходя к юридическому критерию, можно сказать, что он сформулирован в ч. 1 ст. 22 УК как неспособность лица в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействий) и руководить ими. Юридический критерий означает, что лицо вследствие психических расстройств, не исключающих вменяемости, не в состоянии в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.
Юридический критерий характеризуют два признака:
1) интеллектуальный признак свидетельствует о том, что лицо, в момент совершения преступления было неспособно до конца понимать связь между совершаемым им деянием и наступившими последствиями;
2) волевой признак заключается в том, что лицо неспособно в полной мере руководить своими действиями.
Для установления юридического критерия достаточно одного признака.
При этом следует прежде всего иметь в виду, что возможность субъекта осознавать фактический характер своих поведенческих реакций и их общественную опасность затруднена не вообще, а лишь в конкретном случае совершения противоправного деяния. Субъект же может в целом характеризоваться как лицо, обладающее определенными психофизиологическими аномалиями, что вовсе не означает наличия постоянных затруднений в его интеллектуальной сфере. Но если в конкретном правонарушении психические аномалии сыграли роковую роль в поведенческой реакции, определили ее направленность при социально-объективной стрессовой ситуации, тогда уместно говорить о неполной возможности осознания фактических и социально значимых поведенческих возможностей.
Медицинский критерий ограниченной вменяемости схож с медицинским критерием невменяемости:
1) хроническое психическое расстройство;
2) временное психическое расстройство;
3) слабоумие;
4) иное расстройство психики.
Медицинский критерий образуют прежде всего нарушения в интеллектуальной и эмоционально-волевой сфере, не позволяющие в полной мере осознать свои поступки и руководить ими[3].
Подобное состояние может быть при нарушениях интеллекта как способности человека применять знания и опыт в практической деятельности, в частности, ставить задачи, вытекающие из реальной действительности, и успешно решать их[4].
Расстройства эмоциональной сферы могут выражаться в безмотивном изменении настроения, в неадекватном эмоциональном резонансе. При этом они не всегда достигают той степени, которая полностью исключает способность человека руководить своими действиями. Такие нарушения интеллектуальной, эмоционально-волевой сферы не исключают способность контролировать, обдумывать свои действия, руководить ими[5].
В силу многообразия аномальных процессов и состояний, являющихся причиной возникновения ограниченно-вменяемого состояния, законодатель отказался от их перечневого метода, однако он приемлем для описания медицинского критерия невменяемости. Болезненные состояния, характеризующие невменяемость, вполне конкретны и численно ограничены известными в психиатрии болезнями. Психические аномалии могут быть вызваны различными обстоятельствами, отчего их законодательная регламентация была бы заведомо неполной.
Главным, отличительным признаком ограниченной вменяемости является возможность лица осознавать свои действия, руководить ими, но в силу психического заболевания ограничена способность к полноценной психической деятельности. Наличие медицинского критерия как психического заболевания и юридического критерия как способности хоть и не в полной мере, но осознавать свои действия (бездействие), руководить ими обуславливает возможность привлечения лица к уголовной ответственности. Медицинский критерий невменяемости выступает в виде конкретного болезненного состояния психики, которое, в момент совершения общественно опасного деяния, полностью блокирует процесс осознания общественной опасности действий либо процесс руководства ими. При ограниченной же вменяемости, психические отклонения лишь частично лишают лицо возможности осознания фактического характера своих действий.
Эти критерии могут служить как критерием ограниченной вменяемости, так и невменяемости. Шизофрения, которая относится к хроническим психическим расстройствам, не всегда полностью лишает человека возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, то есть эта возможность может быть не утрачена, а только ослаблена.
Ограниченная вменяемость не является промежуточной стадией между вменяемостью и невменяемостью. Она устанавливается в рамках вменяемости, так как у ограниченно вменяемого лица сохраняется возможность осознания общественной опасности своих действий и возможность руководить ими.
Ограниченная вменяемость устанавливается только судом на основании судебной психолого-психиатрической экспертизы. Психические расстройства, не исключающие вменяемости, не являются основанием для освобождения от уголовной ответственности.
После долгих и напряженных дискуссий решено было включить ограниченную вменяемость в уголовное законодательство. В 1991г. были приняты Основы уголовного законодательства СССР. Ст. 15 этого так и не вступившего в силу закона озаглавленная «ограниченная вменяемость», гласила: «лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии ограниченной вменяемости, то есть не могло в полной мере осознавать фактический характер своих действий или руководить ими, вследствие болезненного психического расстройства, подлежит уголовной ответственности.[6]
Состояние ограниченной вменяемости может учитываться при назначении наказания и служить основанием для применения мер медицинского характера.
Из этих законодательных положений следует, что ограниченная вменяемость является состоянием вменяемости и не исключает уголовной ответственности. Однако ограниченная вменяемость может учитываться судом при назначении наказания и может также служить основанием для применения мер медицинского характера.
Криминологическая значимость олигофрении с каждым годом возрастает, поскольку в России (как и во всем мире) отмечается ежегодный прирост детей, подлежащих обучению в специализированных учебных заведениях для лиц с умственной отсталостью. Распространенность умственной отсталости среди населения в возрасте до 19 лет составляет 20-30 человек на тысячу. По мнению специалистов, тенденция роста умственной отсталости, особенно в легкой степени, сохранится и
Наблюдаются некоторые зависимости между характером общественно опасных деяний и формами психических заболеваний. Так, хронические алкоголики чаще всего представлены среди лиц, совершающих насильственные действия против личности. Аналогичная закономерность наблюдается между действиями вменяемых и невменяемых эпилептиков, что проявляется в агрессии, направленной против жизни других лиц. Несколько отличаются по своему характеру действия вменяемых и невменяемых олигофренов. Первые чаще всего совершают изнасилования, невменяемые в большинстве своем посягают на чужую собственность. Данное отличие обусловлено тем, что для олигофренов в степени дебильности наиболее актуальной и вместе с тем труднорешаемой проблемой является удовлетворение половой потребности, в то время как для невменяемых олигофренов наиболее привлекательной является чужая собственность. Вместе с тем тяга к чужой собственности характерна и для вменяемых олигофренов[7].
Отмеченное сходство между деяниями вменяемых и невменяемых лиц подтверждает наличие определенной связи между характером поведения психически больного лица и формой расстройства его психики. Однако наличие внешнего сходства общественно опасных деяний невменяемых лиц с преступными деяниями вменяемых субъектов не должно рассматриваться как отождествление их поведения и закономерностей его формирования. В первом случае общественно опасное поведение и его характер обусловлены особенностями патологии, а во втором – сохранной частью психики, ее дефектами и влияниями среды, которые обуславливают
Некоторые авторы однако не соглашаются с тем, что определенная форма психопатии соотносится с характером правонарушения. Они полагают, что прямой зависимости между характером криминального акта и особенностями психопатической структуры личности нет[8].
Один из них в результате изучения 1980 амбулаторно-обследованных несовершеннолетних правонарушителей обнаружил, что структура преступного поведения при разных формах психической патологии довольно однообразна, и пришел к выводу, что изучение психических аномалий у подростков не дает оснований полагать об особой предрасположенности лиц с определенными видами психических отклонений к совершению строго определенных видов действий[9].
Эти авторы отрицают не криминогенность психических аномалий и психопатий в том числе, сколько наличие жесткой зависимости между видами психических отклонений и конкретными видами преступлений. Отсутствие строго фиксированной связи между нормами психических отклонений и видами преступного поведения свидетельствуют о том, что наряду с психическими аномалиями на характер преступного поведения субъекта влияют многочисленные факторы социально-психологического характера, в частности, влияние соучастников, род деятельности преступной группы, окружающая обстановка, конкретная ситуация и многое другое. Характер влияния различных видов психопатий на совершение конкретных преступных действий также не является однозначным в силу того, что преступное поведение определяется многими дополнительными факторами. Однако утверждать, что подобного влияния не существует вовсе, было бы ошибочно, так как конкретным видам психопатий соответствует конкретное типичное поведение. Пусть это поведение нельзя считать абсолютным и главным фактором, влияющим на характер преступного деяния, однако отрицать его как важный аспект поведения, во многом обуславливающий поступки психопата нельзя.
1.2 История ограниченной вменяемости.
Впервые об ограниченной вменяемости говорится в кодексах германских государств: Брауншвейгский 1840, Саксен-Альтенбургский 1841, Гессенский 1841, Баденский 1845 и др. В числе обусловливающих ограниченную вменяемость факторов считались слабоумие, недостаточное развитие, старческая дряхлость, опьянение, полное отсутствие воспитания, крайне неблагоприятная и развращающая обстановка в детстве. Последствия - смягчение наказания.[10]
Русскому уголовному законодательству термин «ограниченная вменяемость» известен не был, но в п.4 ст. 146 Уложения о наказаниях уголовного и исправительного свода законов в числе обстоятельств, «уменьшающих вину», было указано: “если преступление учинено им (виновным) по легкомыслию или же слабоумию, глупости и крайнему невежеству, которым воспользовались другие для вовлечения его в преступление”.
Впоследствии ограниченная вменяемость получила закрепление в Шведском УК 1864, Датском 1886 и Финляндском 1889. Последствия признания ограниченной вменяемости - также смягчение наказания.
Впервые термин был произнесен Калем на Инсбрукском съезде юристов в 1904 г. В его редакции суть термина сводилась к формуле “ограниченная вменяемость - ограниченная вина - ограниченная ответственность”.
Позиция сторонников классической школы права. Представители - А.Фейербах, И.Бентам. Неразрывно связывали вменяемость и вину, считая, что, кто несет на себе меньше субъективной вины, тот должен нести и меньшее наказание. Эту связь они усматривали на основе идеи о том, что психически неполноценное лицо обладает меньшей злой волей, и, следовательно, вина его меньше и он должен нести меньшее наказание. Они считали, что источник преступления - злая воля, выступающая как самостоятельное духовное начало. При совершении деяния лицо, проявляя злую волю в результате болезни, оказывается менее свободным. Что касается невменяемых, то их злая воля не есть проявление свободной воли, поэтому они вообще не несут ответственности.
Российские юристы выступили против признания ограниченно вменяемости. Из-за этого она не была включена в проект Уложения 1903, и там отразилась только невменяемость, но зато и с медицинским и с юридическим критерием.
Они считали, что представляется не только излишним, ввиду общего права, суда признавать подсудимого заслуживающим снисхождения, но и нежелательным, по своей неопределенности и односторонности. С одной стороны, глупость, опьянение, душевная неуравновешенность и так далее имеют так много степеней и оттенков, что самые пределы ограниченной вменяемости представляются слишком слабо очерченными, а с другой стороны, далеко не всегда в подобных состояниях можно приискать основания для уменьшения наказания. Нравственное притупление, психическая неуравновешенность, психическое вырождение могут проявляться в таких кровавых злодеяниях, что даже самые крайние сторонники антрополого-психиатрических воззрений на преступность не решаются рекомендовать, в таких случаях, снисходительности, а применяют к ним более или менее крутые меры.
Они полагали, что нет среднего состояния вменяемости и невменяемости, так как ограниченная вменяемость есть все же вменяемость.
Сербский ссылался на невозможность совмещения наказания и лечения, на отсутствие какой-либо правильной мерки для определения критерия ограниченной вменяемости, которую стали бы применять и к тем случаям, где резко нарушена способность понимания и руководства своими поступками если отказать от идеи возмездия в отношении субъектов с ослабленной психикой, то с точки зрения предупреждения преступлений вряд ли можно найти основание для безусловного смягчения или уменьшения им наказания.
Позиция сторонников социологической школы права в 1889 организовали Международный союз криминалистов, который существовал до 1914 и провел 12 съездов. Особое внимание они уделили причинам преступности, “опасному состоянию” преступника и мерам безопасности. Все преступники делятся на: а) случайных, совершающие преступление под воздействием внешних условий, и б) хронические (привычные), совершающие преступления в силу внутренних свойств, как правило, психических аномалий. Прямая зависимость преступности от психических аномалий предопределили особое понимание ограниченной вменяемости. Сначала они пришли к некому компромиссу с классической школой по формуле: ограниченная вменяемость = ограниченная вина (здесь наблюдается схожесть с Итальянским Уложением 1889, где при ограниченной вменяемости лицо подвергалось уменьшенному наказанию, при этом лишение свободы могло заменяться на пребывание в особом убежище до тех пор, пока это решение не будет отменено). Все лица, совершившие преступление в состоянии ограниченной вменяемости, делятся на “опасных” и “менее опасных”. Для опасных Лист предлагал не только особый тюремных режим, но и меры безопасности еще до совершения преступления. На Брюссельском (1910) и Копенгагенском (1913) съездах Международного союза вопрос об ограниченной вменяемости был тесно увязан с проблемой “опасного состояния”. Для опасных преступников предлагалась идея неопределенных приговоров и тезис о необходимости продления срока после отбытия наказания. Им возражали Познышев и Фойницкий.
Представители антропологической школы (Ломброзо, Ферри, Гарофалло) считали, что преступность - патологическое явление биологического характера, постоянная спутница человечества, преступление - результат болезни, нравственного помешательства, выражение атавизма. Поэтому Ферри признавал “физическую” вменяемость, выражающуюся в самом деянии преступника, которое он совершил. Следовательно, все, душевнобольные, должны нести ответственность. Гарофалло предлагал профилактическую смертную казнь прирожденных преступников и душевнобольных, определяемых судом по биосоциальной классификации[11].
Зарождение понятия «ограниченная вменяемость» было связано с трудностями определения тяжести психических нарушений и их влияния на преступное поведение в условиях господства классической школы уголовного права и умозрительных представлений о психических болезнях. Понятие уменьшенной вменяемости относили в то время к больным с неразвернутыми формами психозов, в отношении которых психиатры стремились смягчить наказание и, которые смущали обывателей, в том числе и судей, отсутствием грубых признаков помешательства.
По отношению к проблеме ограниченной вменяемости уголовные кодексы девятнадцатого века можно разделить на две группы. К первой группе относились те, в которых упоминается об уменьшенной вменяемости, наряду с другими обстоятельствами, смягчающими наказание в пределах, законом установленного минимума. Баварский кодекс 1813 г., как старейший из немецких кодексов, модель для остальных, первым установил смягчение наказания в указанном размере, если преступник не понимал всей опасности и величины беззакония своего действия. К первой группе кодексов относятся Ольденбургский, Ганноверский, Вюртембергский кодексы, а также российское Уложение о наказаниях.
Ко второй группе относятся кодексы, в которых признается наличие некоторых психических расстройств обстоятельством, уменьшающим вменяемость а следовательно, смягчающим наказуемость, в степени, выходящей за границы минимума. К кодексам этой группы относится Гессенский, в нем говорится: а) о допущении определение более мягкого, чем того требует закон, наказания при тех состояниях, которые в развернутой форме обуславливают уменьшенное наказание, если степень этого состояния все-таки столь высока, что законное наказание, даже в низшей его мере, являлось бы не соответствующим вине; б) об отношении к этим состояниям преходящих видов расстройств разума, затмения чувств и так далее; в) о признании наличия в конкретном случае этих состояний в степени, не исключающей вменяемости, но в значительной степени смягчающей вину, субъекты подлежат наравне с несовершеннолетними, от двенадцати до шестнадцати лет, признанными действовавшими в состоянии вменяемости, уменьшенному наказанию. Подобные нормы были предусмотрены законодательством Швеции 1864г., Дании 1886г., Финляндии 1889г., Итальянским уложением 1889г. таким образом, в европейских кодексах девятнадцатого века получили признание «сомнительные душевные состояния» как обстоятельства, смягчающие наказание.
На Инсбрукском съезде 1904 г. германской группы Международного союза криминалистов под уменьшенной вменяемостью было предложено понимать болезненное длительное состояние, уменьшающее осознание преступности деяния или силу сопротивления соблазну. Индивидуально-личностная особенность юридически оценивалась как возможное, но не обязательное основание для смягчения наказания или освобождения от него[12].
Мнения представителей социологической школы права, организовавших в 1889г. Международный союз криминалистов, который существовал до 1914г. и провел двенадцать съездов, сводились к следующему. Уголовная ответственность должна служить защите общества от преступности. Бороться же с преступностью можно, только воздействуя на факторы, порождающие ее. Эти факторы коренятся в среде, которая окружает преступника, и в его индивидуальной субъективности. Следовательно, объектом ответственности являются антисоциальные инстинкты и наклонности преступника. Уменьшенная вменяемость – аргумент усиления уголовной репрессии. Лица, оцениваемые как ограниченно вменяемые, объявляются особо опасными для общества, так как свойственные этим лицам расстройства обуславливают их склонность к повторному совершению преступлений, делают их носителями потенциальных преступных тенденций. Опасность рецидива у них больше, поэтому в интересах общества «ограниченно вменяемых» необходимо предохранять от совершения правонарушений, изолируя их на длительные сроки. Поэтому не удивительно, что лица с расстройством личности, были очень недовольны, если их признавали ограниченно вменяемыми.
На Брюссельском (1910г.) и Копенгагенском (1913г.) съездах международного союза криминалистов вопрос об уменьшенной вменяемости был тесно связан с проблемой выяснения причин преступного поведения и «опасного состояния» преступника. Прямая зависимость преступности от психических расстройств предопределило особое понимание ограниченной вменяемости, своеобразный компромисс с представителями классической школы права, который заключался в признании необходимости уменьшенной вины при уменьшенной вменяемости, но после отбытия лицом, совершившим преступление, наказания, к нему должно было быть применено принудительное лечение. Предлагалось введение в практику так называемого «врачебного возмездия», то есть применения принудительных мер медицинского характера при отсутствии преступления. При этом считалось достаточным наличие потенциальной опасности субъекта, например, расстройства личности.
Грань, отделяющая криминалистов-социологов от криминалистов-антропологов, в конечном счете оказалась очень условной, так как первые, хотя и придавали социальным факторам определенное значение, но не отрицали влияния биологических факторов; вторые же, уделяя основное внимание биологическим факторам, не отрицали существенного влияния факторов социальных. Сторонники обеих школ соглашались с вынесением «неопределенных приговоров», в отношении преступников, страдающих психическим расстройством, не исключающим вменяемости, а также с возможностью применения к нему превентивных мер социальной безопасности. Некоторые положения антропологической и социологической школ нашли отражение в уголовном законодательстве ряда стран (УК РСФСР 1926г., где говорится о мерах социальной защиты).
В начале двадцатого века положение об уменьшенной вменяемости появляется уголовном законодательстве многих стран, но трактуется неоднозначно. Например кодекс Венгрии, возникшей после распада Австро-Венгрии, предусматривал уменьшение наказания при наличии уменьшенной вменяемости, если лицо, совершившее деяние в состоянии умственного расстройства, ограниченно осознавало характер своих действий и их последствий и действовало в соответствии с этим уровнем расстроенного сознания[13].
II Институт ограниченной вменяемости в уголовном праве России.
2.1 Общая судебно-психиатрическая оценка наиболее распространенных явлений, вызывающих ограниченную вменяемость.
Эпилепсия (священная болезнь, падучая болезнь) – хроническое заболевание, возникающее в детском и юношеском возрасте, проявляющееся разнообразными судорожными и бессудорожными припадками, а также типичными изменениями личности, психозами, в тяжелых случаях развитием специфического слабоумия.
Наряду с собственно эпилептической болезнью, эпилептические компоненты могут быть свойственны и ряду других заболеваний (травматическим поражениям головного мозга, сосудистым заболеваниям, энцефалитами т.д.) – эпилептиформный синдром (симптоматическая эпилепсия).
Распространенность эпилепсии в населении составляет 0,3 – 0,5 %. Эпилепсия – заболевание с неясной этиологией (причиной), большое значение в ее происхождении отводится наследственным факторам и поражениям височных областей мозга – височная эпилепсия.
Клиника эпилептической болезни очень разнообразна, ее проявления можно разделить на три группы состояний.
Кратковременные судорожные и бессудорожные параксизмальные состояния, острые затяжные психозы, изменение личности и слабоумие.
Развернутой клинической картине эпилептической болезни часто предшествуют безмотивные колебания настроения, депрессивные, злобные, гневные гипоманические аффективные реакции или ощущения страха, надвигающейся беды. Классическим и наиболее типичным проявлением этого заболевания является большой эпилептический припадок. Главным при этом является утрата сознания. Возникает он обычно без предвестников и неожиданно для больного. Поэтому у лиц, страдающих эпилепсией, иногда можно обнаружить следы от укусов языка и губ, рубцы от ожогов, последствия неудачных падений. Первая фаза припадка – аура, встречается приблизительно в половине случаев, иногда это состояние не забывается больными и они в последующем могут воспроизводить ее[14].
Судебно – психиатрическая оценка психических нарушений, свойственных эпилептической болезни, сложна. Трудности возникают при диагностике этого заболевания, проводимого, как правило, ретроспективно, так как во время проведения экспертизы, даже стационарной, не всегда можно наблюдать эпилептические припадки и его эквиваленты. В таких случаях эксперты пользуются медицинской документацией и данными лабораторных исследований. Электроэнцефалографическое исследование позволяет в большом проценте случаев выявить наличие специфической эпилептической биоэлектрической активности мозга, которая может присутствовать у больных эпилепсией даже на фоне лечения. При установленном диагнозе необходимо доказать наличие тех или иных судорожных припадков или состояния нарушенного сознания в момент совершения правонарушения. В этом отношении наибольшее судебно-психиатрическое значение имеют большие и малые припадки, а также сумеречные состояния. Больным эпилепсией из-за наличия у них кратковременных состояний нарушенного сознания не рекомендуется работать с движущимися механизмами на высоте. Однако практика свидетельствует о том, что эти правила иногда нарушаются и больные эпилепсией получают права на управление транспортным средством. Кроме того, припадок может возникнуть впервые, его не может предусмотреть ни одна мед. комиссия. При экспертной оценке состояния водителя во время совершения дорожно-транспортного происшествия важное значение имеет констатация большого, малого припадка, или состояния абсанса в момент аварии.
Олигофрении (в переводе с греческого – малоумие) – это группа различных по этиологии и патогенезу непрогридиентных болезненных состояний психики, связанных с нарушением онтогенеза, общим признаком которых является наличие врожденной или приобретенной в раннем детском возрасте общей психической неполноценности с преимущественной недостаточностью интеллектуальных функций.
Отличительной особенностью олигофрений является то, что они возникают не в результате снижения интеллекта и иных функций психики, как это наблюдается при всех других психических заболеваниях, а представляют собой их изначальное недоразвитие.
Неправомерно сравнивать общее психическое недоразвитие с возрастной психической незрелостью в детском возрасте, поскольку при наличии олигофрении страдают именно те психические функции, которые и обеспечивают нормальное созревание детской психики на разных возрастных этапах ее формирования.
Основными критериями олигофрении являются:
1) психическое недоразвитие с преобладанием интеллектуальной недостаточности и относительно менее грубым недоразвитием эмоциональной сферы;
2) непрогридиентность интеллектуальной недостаточности;
3) замедленный темп психического, а часто и физического развития индивида.
По данным ВОЗ в последнее десятилетие происходит накопление в населении лиц, с врожденной умственной недостаточностью, что связывают с ухудшением экологической ситуации в мире, повышением уровня и качества медицинской помощи и увеличившемся вследствие этого выживанием детей с пороками развития и с дефектами ЦНС.
Степень выраженности олигофрении может быть различной. По степени умственной недостаточности олигофрены подразделяются на три группы: дебильность, имицильность и идиотия. Так как под определение данное статьей 22 УК подходят только олигофрены первой группы автор работы решил остановиться на них подробнее.
Дебильность – это легкая степень умстевенной отсталости. Эти лица, хотя и приобретают речевые навыки с задержкой, способны использовать речь в различных целях, участвовать в клиническом расспросе. Основные затруднения обычно наблюдаются при повышении требовании социальной среды, необходимости освоить чтение и письмо, ориентации в символической среде, осложненной контекстами, значениями и ценностями. Тем не менее при легкой умственной отсталости возможно трудоустройство, требующее способностей к практической, малоквалифицированной деятельности. Лица с легкой умственной отсталостью справляются с требованиями, связанными с семейной жизнью, воспитанием детей или с адаптацией к культурным традициям и нормам.
Лица с легкой умственной отсталостью способны сознательно регулировать свое поведение в юридически значимых ситуациях, могут предвидеть последствия своих поступков. Это основной аргумент в пользу признания таких лиц вменяемыми. В некоторых случаях, при разных правонарушениях, требующих разного объема осмысления их противоправного характера, возможно заключение о вменяемости в отношении одного общественно опасного и невменяемости в отношении другого. Аналогичным образом легкая умственная отсталость не мешает субъекту своими действиями приобретать гражданские права и нести обязанности, а также правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания.
Психопатии – это тяжелое нарушение характерологической конституции и поведенческих тенденций индивида, всегда сопровождающееся личностной и социальной дезадаптацией. Психопатии обычно возникают в детском и подростковом возрасте и продолжают проявляться на протяжении всей жизни[15].
В новой классификации психических расстройств предложены следующие диагностические критерии патологии личности:
А) заметная дисгармония в личностных позициях и поведении, вовлекающая несколько сфер функционирования, аффективность, возбудимость, а также стиль отношения с другими людьми;
Б) хронический характер аномального стиля поведения;
В) аномальный стиль поведения является всеобъемлющим, отчетливо нарушающим адаптацию к широкому диапазону личностных и социальных функций;
Г) вышеупомянутые проявления всегда возникают с детства и продолжают свое существование в период зрелости;
Д) расстройство приводит к значительному личностному дисстрессу, но это может стать очевидным только на поздних этапах течения времени;
Е) расстройство может сопровождаться существенным ухудшением профессиональной и социальной продуктивности.
Соответственно последним классификациям наибольшее распространение в населении имеют истерические и возбудимые психопатии, наименьшее – паранойальные (паранойдные расстройства личности), остальные формы представлены приблизительно равномерно.
Возбудимые (эмоционально- неустойчивые) психопатии отличаются постоянной эмоциональной напряженностью, раздражительностью, доходящей до приступов ярости.
Как правило, аффективное реагирование не соответствует поводу и силе раздражителя. Такие личности после аффективных разрядов сожалеют о случившемся, а затем при соответствующих обстоятельствах вновь становятся гневливыми и раздражительными. Им свойственна повышенная требовательность к поведению окружающих, крайний эгоизм, себялюбие, обидчивость и подозрительность. Эти люди не только склонны к конфликтам и неуживчивости, но и властолюбивы, упрямы, придирчивы по мелочам, требую безапелляционного подчинения к своему мнению, покорности, не терпят возражений. У них наблюдается колебание настроения (дисфории) полярного типа, которые возникают спонтанно или по незначительному поводу. В такие периоды они особенно гневливы и раздражительны, придирчивы к окружающим, создают конфликтные ситуации, а затем сами бурно реагируют на события. В некоторых случаях расстройство настроения сопровождается положительным эмоциональным фоном, но всегда с оттенком гневливости и раздражительности. Мышление возбудимых личностей подчинено аффекту, и поскольку они часто являются упорными спорщиками, вопреки логику настойчиво отстаивают свое мнение, в подростковом возрасте убегают из дому, бродяжничают.
Принято считать психопатию женской патологией личности. Однако исследования показали, что у мужчин данные расстройства личности встречаются не реже.[16]
Судебно-психиатрическая оценка психопатии строится по общим принципам, однако имеет и свои особенности. Подавляющее большинство лиц с таким диагнозом признаются вменяемыми, так как уровень их личностных расстройств не исключает возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.
Патологическое опьянение – острый и кратковременный психотический эпизод, возникающий на фоне простого алкогольного опьянения. Для возникновения патологического опьянения имеет значение не столько воздействие алкоголя, сколько наличие постоянной патологической почвы. Постоянная почва проявляется в резидуальных явлениях, перенесенных в прошлом органических заболеваний ЦНС, в том числе и черепно – мозговых травм, однако выраженных столь незначительно, что лица в обычном состоянии не обнаруживают отклонений в психической сфере и считаются практически здоровыми. Большую роль в возникновении патологического опьянения играет временная почва – усталость, переутомляемость, недосыпание, психическое и физическое истощение, волнения, страхи, тревога. В таком состоянии принятый алкоголь, независимо от его дозы, в некоторых случаях вызывает патологическое опьянение. Сочетание указанных факторов наблюдается чрезвычайно редко, и потому повторение одного и того же лица маловероятно.
В генезе патологического опьянения алкоголю отводится лишь провоцирующая роль, а потому многими авторами оспаривается правомерность термина «патологическое опьянение».
Патологическое опьянение возникает остро на фоне обычной картины алкогольного опьянения и характеризуется резким изменением состояния субъекта. Основным признаком патологического опьянения является болезненно измененное сознание, в результате чего искажаются процессы восприятия, наступает отрыв от реальной действительности. Появляются безотчетный страх, тревога, ощущение тревоги в отношении себя и своих близких. При нарастании своего эмоционального напряжения нарушается ориентировка в окружающем и появляется бредовое толкование ее.
Внезапно меняется и внешний вид такого человека, лицо значительно бледнеет, полностью редуцируются физические признаки алкогольного опьянения.
Выражение лица отражает растерянность, страх, ужас, тревогу. Вместе с тем сохраняется способность к довольно сложным целенаправленным действиям, возможность пользоваться различными предметами, оружием, совершать агрессивные действия. Такое лицо, находящееся в состоянии измененного сознания, дезориентировано в обстановке, не способно к адекватному речевому контакту с окружающими. Оно всегда действует в одиночку и никакие совместные действия с соучастниками невозможны. Речевая продукция при патологическом опьянении отрывочна, в основном отражает болезненную симптоматику. Внешняя форма поведения свидетельствует о болезненном восприятии окружающего[17].
С учетом того обстоятельства, что диагноз патологического опьянения всегда ставится ретроспективно, помимо психопатологического анализа, практике экспертизы большое значение приобретает изучение материалов уголовного дела. Материалы уголовного дела должны отражать, наряду с доказательствами совершения преступления данным лицом, описание особенностей его поведения, характера речевой продукции в исследуемой ситуации. Большое диагностическое значение имеют свидетельские показания о внешнем виде правонарушителя, данные о неправильном восприятии им окружающего, ложных узнаваниях, высказываниях, отражающих наличие болезненных переживаний, об особенностях его движений, последовательности действий и прочего. Диагноз патологического опьянения строится на совокупности ретроспективной оценки поведения обследуемого на основе анализа материалов уголовного дела, подтверждающих или противоречащих клиническим предположениям о расстроенном сознании.
Алкогольные психозы – это различные по клиническим проявлениям и течению нарушения психической деятельности с острым, затяжным и хроническим течением, возникающие на второй и третьей стадии алкоголизма, сопровождающиеся личностными изменениями и нарушениями деятельности внутренних органов.
Частота алкогольных психозов по данным ВОЗ составляет 10% от общего числа лиц, страдающих алкоголизмом. Максимальная заболеваемость приходится на возраст 40-45 лет у мужчин и 45-50 лет у женщин. У мужчин психозы возникают значительно чаще по сравнению с женщинами (соотношение 4:1). В последние годы заболеваемость алкогольными психозами катастрофически растет.
Выделяют следующие формы алкогольных психозов:
1) алкогольный делирий (белая горячка) – типичный пример острого алкогольного психоза в виде галлюцинаторного помрачнения сознания с преобладанием истинных галлюцинаций, иллюзий и парейдолий, образного бреда, изменчивого аффекта, сопровождаемого страхом, двигательным возбуждением, сохранностью самосознания. На долю делирия приходится более 70% всех случаев алкогольных психозов. С возрастом частота его увеличивается. Делирий может развиваться через один-два года после формирования алкоголизма, но чаще развивается на седьмом-десятом году алкогольной зависимости. Установлено, что чем в более позднем возрасте формируется алкоголизм, тем скорее при прочих равных условиях развивается делирий.
2) алкогольный галлюциноз – это острое психотическое состояние, развивающееся на фоне сохранного сознания и полной ориентировки в месте, времени и собственной личности и проявляющееся преимущественно слуховыми истинными галлюцинациями. В большинстве галлюцинозы развиваются в первые дни похмельных расстройств, значительно реже – в последние дни запоев или в период репродукции абстинентных явлений. Начинается галлюциноз обычно с элементарных слуховых галлюцинаций в форме акоазмов (шум, стук, свист), которые появляются вечером или ночью на фоне бессонницы и сопровождаются вегетативными нарушениями. Затем на фоне выраженного эффекта недоумения, напряженной тревоги или страха, появляются множественные словесные галлюцинации. Обычно больные слышат голоса большого количества людей. Голоса принадлежат как известным, так и незнакомым лицам. Громкость словесных галлюцинаций различна – то оглушающие крики, то шепот, то обычная речь.
Чаще всего больные алкогольным психозом совершают общественно опасные деяния против жизни и здоровья, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, а также правонарушения против общественной безопасности (хулиганские действия). Значительно реже они привлекаются к уголовной ответственности за совершение краж.
В большинстве своем больные признаются невменяемими, однако в ряде случаев (начальное проявление делериев, галлюциноза) они в достаточной степени способны контролировать свои действия для инкриминирования им соответствующих статей.
2.2 Практика применения ст. 22 УК РФ уголовном производстве в России.
К началу 60-х годов в подходах к разрешению вопроса «вменяемость-невменяемость» обозначились две противоположные тенденции. В научных трудах право экспертов на использование терминов "вменяемость" и "невменяемость" почти единодушно отрицалось, тогда как на практике в своих заключениях эксперты - психиатры их повсеместно употребляли[18].
При всем разнообразии аргументов ученых - юристов в качестве их основного довода фигурировал обычно один: поскольку вменяемость и невменяемость суть юридические понятия, то и правом их использования в рамках производства по уголовному делу обладают лишь следователь, прокурор, суд. Эксперты - психиатры дают заключения относительно фактических обстоятельств; в данном случае - о психическом состоянии лица, с точки зрения наличия (либо отсутствия) у него болезненного расстройства такой глубины, которая исключает способность к осознанно - волевому регулированию поведения. Но для вывода о вменяемости - невменяемости решения перечисленных вопросов недостаточно. Помимо этого требуется установить, совершило ли лицо деяние, предусмотренное уголовным законом, а саму способность к осознанно - волевому регулированию соотнести не с поведением человека "вообще", но конкретно с тем общественно опасным деянием, которое ему инкриминируется.
Очевидно, что установление таких фактов, как совершение уголовно наказуемого деяния и совершение его данным лицом, не входит в компетенцию эксперта. Следовательно, и вывод о вменяемости - невменяемости остается за пределами его специальных познаний.
Причинами того, что практика шла другим путем, были, по-видимому, сугубо прагматические соображения. Обоснование экспертами - психиатрами своих выводов иногда весьма пространно и занимает значительный по объему фрагмент текста экспертного заключения. Например, треть машинописного листа посвящается обоснованию отсутствия у обследованного экспертами лица хронического психического заболевания. Далее следует не менее тщательное обоснование наличия временного психического расстройства и его клинического диагноза и только затем - вывод о глубине расстройства. До недавнего времени этот обширный по объему и насыщенный медицинской терминологией текст оканчивался фразой о том, что гражданина "в отношении инкриминируемого ему деяния следует считать невменяемым" или, в зависимости от характера экспертного заключения, - "вменяемым"; причем ключевое слово набиралось для наглядности заглавными буквами. В итоге основной экспертный вывод ("вывод о вменяемости") выглядел лапидарно, четко и броско. Эти особенности оформления экспертного заключения привлекали следователей и судей, да и самих экспертов.
До 1997 г. "вывод о вменяемости лица" имел два способа выражения - "вменяем" или "невменяем". Иных вариантов или хотя бы градаций в пределах одного из названных вариантов действовавший в ту пору УК РСФСР не предусматривал. Положение кардинально поменялось с вступлением в силу с 1 января 1997 г. УК РФ.
В нем появилась беспрецедентная для отечественного уголовного законодательства ст. 22 ("Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости"). Нововведение стали широко именовать "ограниченной вменяемостью". Такого названия в законе нет, поэтому употреблять его в официальных документах, например в экспертных заключениях, недопустимо. Отсюда и вариант экспертного вывода - "следует считать ограниченно вменяемым" - тоже отпадает.
Вторая законодательная новелла, не известная УК РСФСР 1960 г., касается неболезненных состояний психического недоразвития ("отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством"), с наличием которого у несовершеннолетнего ч. 3 ст. 20 УК РФ связывает возможность освобождения от уголовной ответственности. Причем как не исключающие вменяемости психические расстройства (ст. 22 УК), так и неболезненные состояния психического недоразвития (ч. 3 ст. 20 УК) не позволяют лицу "в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими".
В этих условиях традиционный вывод экспертов "следует считать вменяемым" потенциально стал охватывать уже не один, как прежде, а несколько вариантов психических состояний: 1) полное отсутствие болезненных расстройств или неболезненных отклонений (Сюда же следует отнести наличие такого рода расстройств и отклонений, но столь незначительных по своей глубине (выраженности), что они не влияют сколько-нибудь существенно на способность к осознанно - волевому регулированию юридически значимого поведения и не подпадают даже под критерии ст. 22 и ч. 3 ст. 20 УК); 2) болезненные психические расстройства, предусмотренные ст. 22 УК; 3) состояния неболезненного отставания в психическом развитии несовершеннолетнего, предусмотренные ч. 3 ст. 20 УК[19].
Ясно, что теперь, в отличие от периода действия УК РСФСР 1960 г., не знавшего подобных градаций в пределах вменяемости, экспертный вывод "следует считать вменяемым" утрачивает былую определенность и требует уточнений. Приняв во внимание данное обстоятельство, многие эксперты - психиатры решили отказаться от использования терминов "вменяемость" и "невменяемость" и ограничиться в своих заключениях медицинской, точнее - клинической и судебно - психиатрической, квалификацией психического состояния обследуемого.
Термины "вменяемость" и "невменяемость" в экспертном заключении присутствовать не должны. Отказавшись от их употребления, эксперты заняли правильную позицию, которую уже давно и убедительно обосновали в своих трудах ученые - правоведы и которая позволяет экспертам оставаться в пределах своих специальных познаний.
Однако этот верный и юридически грамотный шаг встретил непонимание со стороны многих следователей и судей. От экспертов - психиатров, в заключениях которых отсутствовали термины "вменяемость" и "невменяемость", стали требовать прямого ответа на вопрос, вменяем данный субъект или нет. Причем дело не всегда ограничивалось вызовом эксперта для допроса. В ряде случаев, не обнаружив в экспертном заключении слов "вменяемость" и "невменяемость", следователь (суд) назначал дополнительную и даже повторную экспертизу.
Перед экспертами - психиатрами возникла непростая дилемма: либо уступить требованиям следователей и судей и вернуться к прежней практике, либо занять твердую позицию в отстаивании принципиально нового решения, каждый раз обосновывая его и защищая дозволенными законом средствами.
Единственно приемлемым в сложившихся условиях представляется второй путь. Как показывает практика, возврат к старому не ограничивается только формальным нарушением границ компетенции эксперта (этим, в крайнем случае, можно было бы пренебречь). Возврат к старому в новых условиях приводит к неправильному истолкованию следователями и судьями отдельных экспертных заключений, что чревато уже процессуальными ошибками.
Так, некоторые следователи и судьи почему-то решили, что экспертный вывод о наличии у обвиняемого психического расстройства, предусмотренного ст. 22 УК, сопровождаемый фразой "следует считать вменяемым", содержит противоречие. По их мнению, если субъект вменяем, то он непременно должен быть способным "в полной мере" осознавать свои действия и полностью ими руководить. Но мнение это ошибочно. Ведь название ст. 22 УК ("Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости") и ее текст, начинающийся словами: "Вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать .", недвусмысленно свидетельствуют: данная статья Кодекса имеет дело с состояниями лица в пределах вменяемости. "Ограниченная вменяемость" есть вариант вменяемости, но не "промежуточное" состояние между вменяемостью и невменяемостью. Во всяком случае, так следует из текста УК.
Ход рассуждений тех, кто усматривает в этом противоречие, проследить несложно. Психиатры вынесли заключение "вменяем". Следовательно, они утверждают: обвиняемый полностью осознавал, что он делал, и полностью руководил своими поступками при совершении уголовно наказуемого деяния. По заключению же психолога, способность обвиняемого к осознанно - волевому регулированию поведения в тот момент была нарушена. Значит, первый вывод противоречит второму.
Выявив данное обстоятельство, следователь (суд) вызывает эксперта - психиатра и эксперта - психолога на допрос, предлагает им "устранить противоречие" и часто спрашивает: так все же, мог или не мог обвиняемый в полной мере осознавать содеянное; мог или не мог он полностью руководить своими поступками? Однако вывод о противоречивости экспертного заключения основан на недоразумении.
Во-первых, здесь, как и в предыдущем варианте, противоречие кроется не в заключении экспертов, а в его неверном истолковании. Во-вторых, последний вопрос, адресованный одновременно психиатру и психологу, неправомерен и тоже базируется на ложных посылках.
Эксперт - психиатр устанавливает наличие или отсутствие у обвиняемого болезненных психических нарушений (психических расстройств), которые могут повлиять на способность к осознанно - волевому регулированию поведения.
Эксперт - психолог выявляет наличие или отсутствие неболезненных психических состояний. Например, неболезненного отставания в психическом развитии несовершеннолетнего или аффекта (сильного душевного волнения). Подобные состояния тоже влияют на осознанно - волевую регуляцию поведения, ослабляя ее.
Но ни психиатр, ни психолог не устанавливают способность к осознанно - волевой регуляции поведения "вообще". И если эксперт - психиатр не нашел у обвиняемого психических заболеваний, то это не значит, что он автоматически признал обвиняемого способным "в полной мере" осознавать значение своих действий и ими руководить. Ведь данная способность может оказаться нарушенной в силу неболезненных отклонений в психической сфере, установлением которых психиатр не занимается.
Отсюда становится понятной неправомерность вопроса о том, может ли лицо осознавать значение своих действий или руководить ими, когда он обращен одновременно к психиатру и психологу. Заданный в столь абстрактной недифференцированной форме, без указания на возможные причины (болезненные расстройства; неболезненные отклонения), сам вопрос становится беспредметным. Эксперты, обязанные оставаться в границах своей профессиональной компетенции, т.е. в пределах либо психиатрии, либо психологии, просто не в состоянии дать на него ответ.
Попутно заметим, что в действующем уголовном законе нет формулировки о "полной способности" лица осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, которую можно было бы считать синонимом состояния вменяемости. УК РФ вообще не содержит норм, определяющих понятие "вменяемость" или хотя бы описывающих его основные признаки. Поэтому непонятно, на какие критерии должен опираться эксперт, когда от него требуют дать заключение, что обследованный им обвиняемый, у которого не обнаружено психических расстройств, "вменяем"[20].
Неправомерно употребляемый в экспертных заключениях сам термин "вменяемость" можно считать ключевым в рассматриваемой проблеме. Ведь именно с его неверного истолкования в большинстве случаев начинаются все последующие ошибки и недоразумения, аналогичные тем, которые только что были проанализированы. Эти ошибки непосредственно не связаны с качеством проведенной экспертизы и вытекают из неправильной трактовки предметной ("научно - отраслевой") стороны и логической структуры экспертных выводов
Судебная статистика, к сожалению, не содержит сведений о количестве лиц, признанных судами подпадающими под действие ст. 22 УК РФ. Форма No. 10.2 Минюста России указывает число лишь тех осужденных, страдающих психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, которым наряду с наказанием назначено принудительное лечение в соответствии со ст. ст. 97 и 99 УК. Их количество в 1997 году составило 293 человека, что в 6 раз меньше числа лиц, которым эта мера была рекомендована экспертными комиссиями. Общее же количество лиц, признанных судебно - психиатрической экспертизой (СПЭ) ограниченно вменяемыми, в целом по России в том же году достигло 2,9 тыс., в 1998 году чуть более 3 тыс. человек. Однако и эти цифры нельзя принять за показатель, отражающий реальное число преступников, к которым оказалось возможным применить ст. 22 УК. Анализ экспертной статистики за 1997 год свидетельствует, что в одних регионах России норма об ограниченной вменяемости экспертами не применялась, в других ставился знак равенства между признанием лица ограниченно вменяемым и рекомендацией ему принудительного лечения, в третьих принудительное лечение ограниченно вменяемым вообще не рекомендовалось.
Отмечающийся значительный разброс в экспертных оценках, с одной стороны, и многократное расхождение экспертных и судебных оценок психического состояния обвиняемого, с другой - свидетельствуют по меньшей мере о неготовности как экспертов, так и судей к применению института ограниченной вменяемости.
Выборочный анализ уголовных дел выявил 6 различных типов реакции судебно - следственных органов на заключение СПЭ об ограниченной вменяемости обвиняемого.
Первый тип характеризуется растерянностью и сопротивлением, сопровождающимися необоснованным назначением повторных и дополнительных экспертиз, ошибками при формулировании вопросов экспертам, затягиванием сроков рассмотрения дела и т.д
Показательным является уголовное дело по обвинению Т. по ч. 4 ст. 111 УК, рассмотренное Пресненским судом г. Москвы.[21]
Первая стационарная СПЭ, проведенная 21 июля 1997 г. еще на стадии предварительного расследования, признала обвиняемого вменяемым, указав, что по своему психическому состоянию в связи с имеющимися проявлениями органического поражения ЦНС с эмоционально - волевыми нарушениями Т. в период, относящийся к инкриминируемому деянию, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. В случае осуждения он нуждается в амбулаторном принудительном наблюдении и лечении у психиатра в соответствии со ст. 22, п. "в" ч. 1 и ч. 2 ст. 97 и ст. 99 УК.
В обвинительном заключении лишь констатировался факт проведения СПЭ с краткой формулировкой выводов экспертов. Оценка результатов экспертизы не проводилась. В сведениях о личности указание на ограниченную вменяемость обвиняемого отсутствовало. В судебном заседании адвокат подверг сомнению обоснованность экспертного заключения, а формулу ограничения вменяемости положил в основу обоснований невменяемости подзащитного. По его ходатайству с согласия прокурора суд вынес определение о назначении дополнительной комплексной стационарной психолого - психиатрической экспертизы. При этом характер вопросов свидетельствовал о назначении по существу не дополнительной, а повторной экспертизы. Седьмой по счету вопрос был сформулирован следующим образом: "Вменяем ли человек, если он не в полной мере может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими? Если да, то просим дать определение понятия частичная вменяемость".
Эксперты в заключении от 12 января 1998 г. подтвердили прежние выводы, указав, что "вопрос No. 7 носит общетеоретический характер и ответ на него содержится в ст. 22 УК".
Адвокат обвиняемого среди прочих возражений был возмущен отсутствием ответа на седьмой вопрос и подал ходатайство о назначении дополнительной экспертизы. Прокурор вновь поддержал ходатайство. 31 марта 1998 г. суд вынес определение о проведении дополнительной экспертизы в ином составе, хотя в соответствии с законодательством дополнительная СПЭ может проводиться только в прежнем составе экспертов, в противном случае она становится повторной. Злополучный вопрос был снова поставлен перед психиатрами.
Эксперты ГНЦ им. Сербского в заключении от 19 мая 1998 г. в очередной раз подтвердили прежнее заключение с рекомендацией применения ст. ст. 22, 97 и 99 УК, указав, что индивидуальные особенности Т. оказали существенное влияние на его поведение в ситуации правонарушения, ограничив осознанность и произвольность действий, возможность конструктивного разрешения конфликта, адекватного выбора способов реагирования в стрессовой ситуации. Седьмой вопрос эксперты вновь сочли общетеоретическим и отослали суд к ст. 22 УК. Вместе с тем они констатировали, что в "условиях психотравмирующей судебно - следственной ситуации у Т. приблизительно со второй половины января 1998 г. наступила декомпенсация имеющихся психических расстройств (выраженная эмоциональная неустойчивость, депрессивные расстройства с суицидальными мыслями, психогенная дезорганизация психической деятельности). Поэтому в настоящее время Т. не может осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрический стационар общего типа до выхода из указанного временного расстройства психики, с последующим направлением его в распоряжение судебно - следственных органов". 5 августа 1998 г. по определению суда Т. был направлен в психиатрическую больницу[22].
Таким образом, многие подробности дела указывают на явную некомпетентность суда, неподготовленность следственных и прокурорских работников, приведшие к затягиванию процесса, продлению сроков содержания под стражей, большим экономическим затратам, а также декомпенсации психических расстройств обвиняемого.
Второй тип реакции судебно - следственных органов заключается в игнорировании факта ограниченной вменяемости лица как в обвинительном заключении, так и в приговоре.[23]
Типичным здесь является уголовное дело по обвинению Б. по ч. 1 ст. 158 УК, рассмотренное Чертановским судом. Ранее в связи с совершением в 1993 году грабежа Б., будучи признанным невменяемым, находился на принудительном лечении (следовательно, Б. не был судим). СПЭ, проведенная по постановлению дознавателя, рекомендовала применение к Б. ст. 22 УК без назначения принудительного лечения. В обвинительном заключении этот факт отражения не получил. В нем отмечалось: "При исследовании личности Б. установлено, что он ранее судим и по определению суда проходил принудительное лечение, на учете у врача - психиатра стоит, согласно СПЭ вменяем".
Ограниченная вменяемость подсудимого проигнорирована и в приговоре суда. При упоминании об экспертизе, выводы которой суд нашел обоснованными, рекомендация применения ст. 22 УК опущена. Данные о личности исчерпывались констатацией неоднократного привлечения подсудимого к административной ответственности за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. Ограниченная вменяемость подсудимого не была также признана и смягчающим обстоятельством[24].
Третий тип реакции можно назвать формальным. Суд в приговоре отмечает, что учитывает состояние подсудимого в момент совершения преступления, однако в чем это выражается, не уточняет.
Примером служит дело по обвинению А. по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК, рассмотренное Чертановским судом. По заключению СПЭ, А. обнаруживает остаточные явления органического поражения головного мозга с изменениями психики. В отношении инкриминированного деяния вменяем. Вместе с тем, как указывалось в акте, во время его совершения находился в состоянии выраженного эмоционального напряжения на фоне длительной психотравмирующей ситуации. Это состояние лишало его возможности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и ограничивало способность к их сознательной произвольной регуляции, что соответствует положению ч. 2 ст. 22 УК и должно учитываться судом при назначении наказания.
В приговоре выводы экспертов на этот раз воспроизведены почти полностью и признаны обоснованными. При этом суд указал, что "учитывает состояние подсудимого во время совершения преступления при назначении ему наказания". В чем выражается такой "учет" не конкретизировано. В качестве смягчающих наказание обстоятельств суд признал наличие у подсудимого малолетнего ребенка. Данные о личности содержали лишь ссылку на отсутствие судимости. А. назначено наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет.
Вслед за вынесением приговора последовала кассационная жалоба адвоката, а также кассационный протест прокурора. Среди недостатков, допущенных, по их мнению, судом, и адвокат, и помощник прокурора справедливо указали на то, что он не учел ограниченную вменяемость подсудимого. Однако, несмотря на очевидные факты, судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда в своем определении "ушла" в рассмотрение других аспектов жалобы и протеста. В итоге отмечено, что "суд дал оценку заключению экспертизы . Наказание осужденному суд назначил в полном соответствии с требованиями закона, в пределах санкции статьи УК РФ, по которой он признан виновным и осужден, с учетом характера и степени общественной опасности содеянного, данных о личности подсудимого, всех смягчающих и отягчающих его ответственность обстоятельств, в том числе и тех, на которые имеются ссылки в кассационных жалобах, оно соразмерно содеянному и не является явно несправедливым вследствие суровости. Оснований для смягчения наказания судебная коллегия не усматривает".[25]
Четвертый тип реакции судебных органов носит половинчатый характер. Суд, не оценивая самого факта ограниченной вменяемости обвиняемого, не указывая на него в данных о личности, переносит в приговор лишь рекомендацию экспертов о принудительном лечении, назначая его наряду с наказанием.
Пятый тип является проявлением бездумности и невнимания, сопровождающимися даже нарушением закона. Так, Бутырский суд в приговоре по делу М. (ст. ст. 30 и 158 УК) полностью согласился с выводами экспертизы об ограниченной вменяемости обвиняемого и нецелесообразности применения к нему принудительного лечения (эксперты рекомендовали лишь амбулаторное наблюдение у психоневролога и эндокринолога по месту жительства). Однако в резолютивной части со ссылкой на ст. ст. 97 и 100 УК наряду с условным осуждением М. назначено принудительное наблюдение и лечение у психоневролога и эндокринолога[26].
Шестой тип можно охарактеризовать как реальный, фактический учет данного обстоятельства.
Так, в приговоре по делу Б. (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР), рассмотренному Чертановским судом, то, что подсудимый "по своему психическому состоянию, не исключающему вменяемости, нуждается в лечении у психиатра", признано обстоятельством исключительным, и в связи с применением ст. 64 УК суд назначил ему наказание ниже низшего предела (3 года лишения свободы), а также принудительное лечение у психиатра. Судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда оставила в этой части приговор без изменений. Решение суда представляется интересным и заслуживающим внимания, однако применительно к данному делу спорным и даже противоречащим духу закона, что во многом связано с концептуальной непроработанностью самого института ограниченной вменяемости. Во-первых, суд счел исключительным не факт ограниченной вменяемости лица, его неспособность в полной мере осознавать характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, а лишь необходимость его лечения. Во-вторых, признание исключительным обстоятельством именно необходимости лечения у психиатра и одновременное назначение подсудимому принудительного лечения ввело судебный приговор в противоречие со ст. 64 УК, на которую ссылается суд и где подчеркнуто, что эти обстоятельства должны существенно уменьшать степень общественной опасности преступления. В то же время в ч. 2 ст. 97 УК назначение принудительного лечения связывается наоборот с возможностью причинения лицом иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц. И хотя общественная опасность деяния и лица, его совершившего, - обстоятельства разные, все же, как представляется, учет одного из них должен корреспондироваться с учетом другого.
Еще одним доводом, подтверждающим неподготовленность как экспертов, так и судей в вопросах ограниченной вменяемости, является то, что из 293 осужденных, которым в 1997 году наряду с наказанием назначено принудительное лечение, 8,2% составили лица, совершившие преступления небольшой тяжести, 1,7% - неосторожные. Это явно не стыкуется с предусмотренными законом критериями опасности лица для назначения ему принудительного лечения (ст. 97 УК РФ, ст. 403 УПК РСФСР).
Заключение.
Проведя исследование, автор данной работы хотел бы сделать несколько выводов.
Наличие юридического критерия психических расстройств, не исключающих вменяемости (точно так же, как и в случае установления невменяемости), полностью зависит от медицинского критерия. Аномалии психики влияют на нервную систему таким образом, что субъект оказывается не в состоянии в полной мере осознавать фактический и социальный характер своего поведения. Это естественное положение законодатель отразил термином "в силу": "Вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать ." (ст. 22 УК РФ). При этом следует иметь в виду, что психические аномалии сами по себе не могут определять преступное поведение. Человек может пребывать долгое время в состоянии дисбаланса процессов возбуждения и торможения, но при этом не совершать преступлений. Но если стрессовая или иного рода эмоциогенная ситуация повлияла на этот психофизиологический дисбаланс, то в этом случае можно говорить о применении ст. 22 УК РФ. Например, на глазах у мужчины, психика которого "отягчена" истерической акцентуацией, совершается тяжкое оскорбление его возлюбленной, в результате он совершает убийство. В данном случае эмоциогенная ситуация максимально обострила аномальные психические процессы, которые и вызвали конкретный поведенческий акт.
Изучение таких обстоятельств, как сила и интенсивность психотравмирующей ситуации, длительность ее накопления, способность к самоконтролю и возможность найти правильный выход из создавшейся ситуации, успокоиться, забыть нанесенную обиду, также поможет в правильной квалификации действий обвиняемого.
Неправомерно употребляемый в экспертных заключениях сам термин "вменяемость" можно считать ключевым в рассматриваемой проблеме. Ведь именно с его неверного истолкования в большинстве случаев начинаются все последующие ошибки и недоразумения, аналогичные тем, которые только что были проанализированы. Эти ошибки непосредственно не связаны с качеством проведенной экспертизы и вытекают из неправильной трактовки предметной стороны и логической структуры экспертных выводов.
Ограниченная вменяемость не является промежуточной стадией между вменяемостью и невменяемостью. Она устанавливается в рамках вменяемости, так как у ограниченно вменяемого лица сохраняется возможность осознания общественной опасности своих действий и возможность руководить ими.
Ограниченная вменяемость устанавливается только судом на основании судебной психолого-психиатрической экспертизы. Психические расстройства, не исключающие вменяемости, не являются основанием для освобождения от уголовной ответственности.
Аффективно-волевые аномалии и своеобразие мыслительной деятельности, имеющееся у некоторых психически неполноценных личностей, могут сужать сопротивляемость к соблазну, ослаблять конкретные механизмы поведения, ограничивают альтернативные возможности выбора действия в тех или иных ситуациях. Такие особенности психики, как легкая возбудимость, неустойчивость, колебания настроения, эмоциональная незрелость, извращенная сексуальность и так далее, нередко облегчают реализацию криминального акта, приводят личность в конфликт с законом.
Список источников и литературы.
1. Нормативные акты:
1.) Конституция Российской Федерации.
2.) Уголовный кодекс Российской федерации 1997 г.
2. Научная и чебная литература:
3.) Авербух И. Е. К вопросу о вменяемости психически неполноценных лиц Л., 1970.
4.) Антонян Ю. М. Преступность: Психические аномалии М., 1995.
5.) Аргунова Ю. А. Применение нормы об ограниченной вменяемости. // Российская Юстиция. - № 7. – 1998г
6.) Советское уголовное право. Общая часть: Учебник под. ред. Б. В. Здравомыслова, М. А. Гельфер и др. М., 1982.
7.) Сербский В. П. Научная психопатология. М., 1896.
8.) Судебная психиатрия: Метод. Пособие. М., 1996.
9.) Судебная психиатрия: Учебник / Под. Ред. Проф. А. С. Дмитриева, проф. Т. В. Клименко. – М.: Юристъ, 2002.
10.) Уголовное право. Общая часть: Учебник / под. ред. Л. В. Иногамовой. – М.,: ИНФРА – М: КОНТРАКТ, 2004.
11.) Уголовное право. Общая часть: Учебник / под. ред. Н. И. Ветрова. М., 1997.
12.) Уголовное право. Общая часть: Учебник / под. ред. В. Н. Петрашеева М., 1999.
13.) Спасенников Б.А. Принудительные меры медицинского характера: история, теория, практика / Предисловие заслуженного деятеля науки Российской Федерации, д. ю. н. проф. Ю. М, Антоняна. – СПб.: Юридический Центр Пресс, 2003.
14.) Гатаулин В., Шагаева Р. Принудительные меры медицинского характера зарубежных стран // Законность. - № 10. – 2004.
15.) Холоденко В. Применение принудительных мер медицинского характера // Законность. - №3. – 2004.
16.) Назаренко Г.В. Невменяемость: Уголовно-релевантные психические состояния. – СПб.: Юридический Пресс Центр, 2002.
17.) Иванов Н., Брыка И. Ограниченная вменяемость. // Российская Юстиция. - № 10. - 1998.
Фрейеров О. Е. О так называемом биологическом аспекте причин преступности // Советское государство и право. - №10. – 1966.
18.) Мустаханов Р. Вопросы ограниченной вменяемости в Уголовном кодексе Российской Федерации // Законность. - №7. - 1998
19.) С. П. Кубанцев. Невменяемость в уголовном праве США. // Журнал российского права. - № 2. – 2004.
20.) Шишков С. Понятия «Вменяемость» и «Невменяемость» в следственной судебной и экспертной практике // Законность. - №6. – 2000.
21.) Уголовный кодекс Российской Федерации. Общая часть: Комментарий / Под. ред . Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. - ИНФРА – М – НОРМА. - 2000.
22.) Уголовный кодекс Российской Федерации. Общая часть: Комментарий / Под. ред. В. И. Лебедева. – ЮРАЙТ. – 2004.
23.) Игнатов А.Н. Уголовное право России. Общая часть:. – НОРМА., 2000
[1] Уголовный кодекс Российской федерации (по состоянию на 1 февраля 2005 года). – Новосибирск: Сиб. Унив. Изд-во, 2005.
[2] Ю. А. Аргунова. Применение нормы об ограниченной вменяемости. // Российская Юстиция. - № 7. – 1998г.
[3] Уголовный кодекс Российской Федерации. Общая часть: Комментарий / Под. ред. В. И. Лебедева. – ЮРАЙТ. – 2004.
[4] Антонян Ю. М. Преступность: Психические аномалии М., 1995.
[5] Уголовный кодекс Российской Федерации. Общая часть: Комментарий / Под. ред . Ю. И. Скуратова и В. М. Лебедева. - ИНФРА – М – НОРМА. - 2000.
[6] В. Холоденко. Применение принудительных мер медицинского характера // Законность. - №3. – 2004.
[7] Антонян Ю. М. Преступность: Психические аномалии М., 1995.
[8] Судебная психиатрия: Учебник / Под. Ред. Проф. А. С. Дмитриева, проф. Т. В. Клименко. – М.: Юристъ, 2002.
[9] Игнатов А.Н. Уголовное право России. Общая часть:. – НОРМА., 2000.
[10] Б.А. Спасенников. Принудительные меры медицинского характера: история, теория, практика / Предисловие заслуженного деятеля науки Российской Федерации, д. ю. н. проф. Ю. М, Антоняна. – СПб.: Юридический Центр Пресс, 2003.
[11] Уголовное право. Общая часть: Учебник / под. ред. Л. В. Иногамовой. – М.,: ИНФРА – М: КОНТРАКТ, 2004.
[12] С. П. Кубанцев. Невменяемость в уголовном праве США. // Журнал российского права. - № 2. – 2004.
[13] В. Гатаулин, Р. Шагаева. Принудительные меры медицинского характера зарубежных стран // Законность. - № 10. – 2004.
[14] Сербский В. П. Научная психопатология. М., 1896.
[15] Судебная психиатрия: Метод. Пособие. М., 1996.
[16] В. Холоденко. Применение принудительных мер медицинского характера // Законность. - №3. – 2004.
[17] В. Холоденко. Применение принудительных мер медицинского характера // Законность. - №3. – 2004.
[18] Советское уголовное право. Общая часть: Учебник под. ред. Б. В. Здравомыслова, М. А. Гельфер и др. М., 1982.
[19] С. Шишков. Понятия «Вменяемость» и «Невменяемость» в следственной судебной и экспертной практике // Законность. - №6. – 2000.
[20] С. Шишков. Понятия «Вменяемость» и «Невменяемость» в следственной судебной и экспертной практике // Законность. - №6. – 2000.
[21] О. Е. Фрейеров. О так называемом биологическом аспекте причин преступности // Советское государство и право. - №10. – 1966
[22] Аргунова Ю. А. Применение нормы об ограниченной вменяемости. // Российская Юстиция. - № 7. – 1998г.
[23] Н. Иванов, И. Брыка. Ограниченная вменяемость. // Российская Юстиция. - № 10. - 1998.
.
[24] Аргунова Ю. А. Применение нормы об ограниченной вменяемости. // Российская Юстиция. - № 7. – 1998г.
[25] В. Холоденко. Применение принудительных мер медицинского характера // Законность. - №3. – 2004.
[26] Аргунова Ю. А. Применение нормы об ограниченной вменяемости. // Российская Юстиция. - № 7. – 1998г.