Московское масонство

ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII ВЕКА

К началу XVIII века на то место, которое в средневековом
мировоззрении занимала церковь, было поставлено государство. Крупнейшие
церковные иерархи, выдвигавшиеся правительством, способствовали этому. Так, Феофан
Прокопович (1681 — 1736), архиепископ новгородский, утверждал, что “хорошим
служением государству человек спасает свою душу и стяжает вечное блаженство, а
тщательным, но во вред служебным обязанностям исполнением должности христианина
может лишиться спасения души”. Однако душа просвещённого русского человека
алкала духовного утешения, а не только удовлетворения “хорошим служением
государству”. Церковь, полностью подчинённая светской власти, монарху, уже
не могла поднять человека к “духовным Небесам”. К тому же, наряду с небольшим
количеством высокообразованных иерархов, большинство среди её служителей
составляли люди малообразованные и суеверные. В этих-то условиях масонское
движение стало как бы дополнением к православию, помогая человеку обрести себя.
Масонство, по всей видимости, ведёт свою родословную от скромного лондонского
клуба начала XVIII века. Истоки существования таких клубов, возможно, теряются
в глубине веков, а может быть, напротив, сравнительно поздний союз масонов
привязал свое происхождение к чему-то более древнему, а именно — к старым
цеховым объединениям, ремесленным гильдиям строительных рабочих; отсюда и
происходит название: free mason — “свободный каменщик” . В 20-х годах XVIII
века масонство объявляет себя объединяющим центром, который должен связать
узами дружбы людей, бывших доселе чужими. Предполагалось, что это будет союз,
одухотворенный идеями братства и духовной свободы, принципами терпимости и
гуманности. Союз этот должен был стать своеобразным духовным противостоянием, позволяющим
человеку в условиях абсолютистских европейских государств иметь свой,
независимый уголок. Целью союза становилось достижение земного Эдема,
царства любви и истины, “строительство духовного храма премудрости в сердцах
человеческих” , как говорили сами масоны. Историки масонства изучают разные
системы этого учения (английскую, шведскую, шведско-берлинскую,
розенкрейцерство и др.), разные ложи (“Астарта”, “Озирис”, “Латона”, “Клио” и
пр.), а также тонкости принятой в той или иной ложе символики, деление на
степени (“градусы”), прохождение свободных каменьщиков по “служебной
лестнице”: младший и старший надзиратели, казначей, ритор, мастер ложи и т.д. В
разных странах и в разные времена масонские ложи могли иметь совершенно разный
смысл, разную смысловую нагрузку. В своих занятиях кто-то ориентировался на
алхимию и астрологию, искал “философский камень” и “эликсир жизни”, мечтал
облагодетельствовать человечество; кто-то изучал и разрабатывал символику;
кто-то увлекся магнетизмом (вспомним графа Калиостро, его широкую популярность,
или “животный магнетизм” Месмера); другие же серьёзно занимались
благотворительностью и просвещением. Исследователь масонства не без иронии
пишет: “В литературе XVIII века был в моде тип такого сверхчеловека с печатью
никогда не исчезающей серьёзности на челе, со скрытым огнём в очах. Эта
демоническая фигура, окружённая постоянной атмосферой чудес, наделённая
каким-то высоким знанием и вызывающая к себе величайшее почтение и страх во
всех окружающих, была особенно предметом культа со стороны образованной
аристократической молодёжи”. Часто людей интересовала чисто внешняя, обрядовая
сторона масонства, их символика и ритуалы. Перстни с черепами (Адамовой
головой), напоминающие о бренности всего земного, заколки в галстуках,
запонки, ленты, фартуки, перчатки, молотки, наугольники, циркули — во всём этом
находили завораживающую экзотику. В числе масонов Западной Европы были писатели
и политические деятели, астрономы и скульпторы, короли и изобретатели...
Перечислим лишь несколько имён: Вольтер, Парни, Дантон, Лафатер, прусский
король Фридрих II, английский король Карл-Эдуард III, Бенджамин Франклин, Жозеф
Делиль (французский астроном, работавший в России), Гудон, Гердер, Гёте, Джордж
Вашингтон, Лессинг, братья Монгольфье и многие, многие другие, всех назвать
невозможно... Со временем в масонстве стали возникать политический уклон и
деловой рационализм, что (как ни странно) не мешало религиозной экзальтации,
склонности к мистицизму и повышенной чувствительности... Как и другие модные западные
теории, масонство было завезено в Россию. Первые сведения об увлечении им
нашего общества относятся к 30-м годам XVIII века, и, похоже, сначала масонство
являлось просто модной забавой. Лишь с середины столетия оно получает в России
широкое распространение и приобретает свой собственный характер, свой особый
смысл. Петербургское масонство числило в своём составе множество лиц, которых
привлекали пышные титулы и церемонии, а также возможность иметь нечто
таинственно-общее с сильными мира сего. Приобщение к масонству могло иметь и
другие причины и поводы: кого влекло любопытство, кого — тщеславие, кого —
чувство избранности, приподнятости над толпой. Но нас более всего интересует
тот внутренний смысл масонской деятельности, который оказал существенное влияние
на русское общество конца XVIII — начала XIX века. Немало людей обращались
тогда к масонству из потребности в общественной деятельности, из желания
отгородиться от всепроникающих щупалец государства и получить истинное
религиозно-нравственное воспитание. Искания этих людей могли принять совершенно
разную форму, но сложилось так, что они действовали именно в рамках масонства.
Другой совместной формы деятельности в то время не возникло. Пожалуй,
существовала она в усадьбах (подобно кружку Николая Львова — Гавриила
Державина), но там это носило обычно узкий характер, замкнутый на самоё себя.
Подавляющее же большинство активных культурных людей России того периода
становилось масонами. Именно это — просветительское — направление победило в
московском масонстве последней четверти XVIII века. Забота о нравственном
совершенствовании, пониманимаемая как первая ступень гражданского созревания,
была в высшей степени свойственна русским масонам конца столетия. Они чуждались
политики, устремляя все свои силы в сферу образования и воспитания. Историк
русской культуры Б.И.Краснобаев утверждал, что нельзя пройти мимо масонства,
так как к нему принадлежали многие деятели культуры XVIII века и оно
“формировало определённый тип человека — с особой напряженностью интересов,
характером поведения, принципами морали” . Крупнейшим культурным очагом страны
был Московский университет. В XVIII веке он играл одну из первостепенных,
уникальных ролей в истории русской культуры. Здесь шло становление нового типа
личности, новых отношений между людьми, вырабатывались национальные ценности;
здесь впервые поразительных масштабов достигла инициатива группы
единомышленников. Основатель Университета Иван Иванович Шувалов привлёк к
работе в нём Михаила Матвеевича Хераскова — одного из образованнейших и
талантливейших литераторов того времени, драматурга, прозаика, поэта. В 1763 -
70 годах Херасков был директором Московского университета, а в 1778 - 1802-м —
его куратором. Михаил Матвеевич воспринял кураторство не как синекуру, а как
дело жизни. Сам будучи масоном (и даже автором масонского
символико-аллегорического романа), Херасков пригласил к сотрудничеству издателя
Николая Ивановича Новикова и в 1779 году отдал ему в аренду университетскую
типографию. Началось славное “новиковское десятилетие” (А.И.Герцен). Николай
Иванович был человеком исключительно деятельным, разумным, гуманным; он
выделялся даже среди выдающихся людей. Свою задачу Новиков видел в том, чтобы
сделать издаваемые им книги доступными для широких кругов читателей, особенно
для читателей провинциальных (т.е. для всей России). Он нередко продавал книги
по заниженной цене, явно не окупавшей издание. Нравственную пользу от
распространяемых им книг Новиков ставил гораздо выше материальной выгоды. Он
мог даже купить рукопись, которую счёл безнравственной, с тем чтобы сжечь её,
не дав возможности другому издателю напечатать книгу, “распространяющую
соблазн” . Для расширения издательской деятельности Московского университета
было учреждено Дружеское Типографское Общество из 14-ти человек. В их числе —
И.П.Тургенев (отец знаменитых братьев Тургеневых — Николая и Александра),
И.В.Лопухин (сенатор, известный ныне своими мемуарами), А.М.Кутузов,
Н.Н.Трубецкой, В.В.Чулков и другие просвещённые люди того времени. При Новикове
и его сподвижниках значительно возрос тираж “Московских ведомостей” — первой
московской газеты, которую печатал именно Университет. В университетском
издательстве и типографии печаталось и множество журналов: “Магазин натуральной
истории, физики и химии” , “Экономический магазин” , “Трудолюбец” , “Добавления
к “Московским ведомостям”” , “Сельский житель” , “Детское чтение для сердца и
разума” и другие. Современник вспоминал: “До Новикова мало было книг для общего
чтения: они были редки... “Детское чтение” было едва ли не лучшею книгою из
всех, изданных для детей в России. Я помню, с каким наслаждением его читали
даже и взрослые дети” . О громадном впечатлении, которое в детские годы
произвёл на него этот новиковский журнал, вспоминал спустя годы и Сергей
Тимофеевич Аксаков. В новиковских типографиях было напечатано множество книг,
никак не связанных с масонством и его мистическими идеями. Книги эти
представляли читателю писателей и мыслителей всего мира, достойных внимания
русского общества. Это были Гомер и Шекспир, Расин и Корнель, Дидро и Лессинг,
Демосфен и Цицерон, Мольер и Шеридан, Руссо и Вольтер, Свифт, Сервантес, Стерн,
Гольдони, Мильтон, Бомарше, и т.д. и т.д. Издавались также сочинения
духовно-религиозные: блаженного Августина, И.Масона (его книга “О познании
самого себя” разошлась тремя изданиями), множество других мистических духовных
сочинений... За 10 лет Новиков и его товарищи выпустили в свет громадное
количество книг; число их наименований достигает девятисот. Херасков, Новиков и
их сподвижники быстро поняли значение масонства как нравственной теории,
способной влиять на общество. Именно поэтому Московский университет оказался в
центре масонской деятельности. Для масонов круга Новикова и Хераскова важнейшей
была идея нравственного самосовершенствования, воспитания Человека.
Образование, по мнению московских масонов, должно служить прежде всего
формированию нравственного, просвещённого человека; основное средство
преобразования общества — воспитание. Университет оказался прекрасным местом
для приложения этих идей. Петровская “Табель о рангах” расставляла людей по
ранжиру согласно их заслугам перед государством; человек был обезличен,
обозначался лишь его ранг, чин, к которому все могли стремиться “на равных” .
Университет предлагал иное понимание равенства. Каждый человек, поступив в
университет, становился равным другим питомцам. Студент-разночинец получал
шпагу — символ личного достоинства — наравне со студентом-дворянином.
Университет ведь и изначально являлся “бессословным” учреждением, где
реализовались провозглашённые XVIII веком идеалы Просвещения. Михаил Гершензон,
студент Московскогоуниверситета конца XIX века, писал о себе и обо всех тех,
кто не принадлежал по рождению к “старой, уравновешенной, уверенной в себе”
дворянской культуре, что их развитие шло “катастрофически” . В полной мере эту
характеристику можно отнести и к первым поколениям “демократического”
студенчетва. Молодые люди, вырванные из привычной Среды, испытывали психическое
напряжение, искали путей утверждения в жизни и душевного равновесия. Интенсивные
духовные поиски приводили порой к отходу от религии предков. Отношения с
православием — особая страница в истории русского масонства. Сами масоны
осознавали себя глубоко верующими, православными людьми. Они соблюдали все
положенные обряды, следовали всем установлениям Русской Церкви, — хотя и
полагали, что нравственная сущность религии неизмеримо выше ее догматической
стороны. Московские иерархи — и прежде всего митрополит Платон — одобряли их
идеи и деятельность. Проверяя по требованию Екатерины II издательские дела
Новикова, митрополит Платон выдал ему высочайшую аттестацию: “...молю
Всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, Богом и Тобою,
Всемилостевейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане
таковые, как Новиков...” При Университете было создано Учёное Дружеское
Общество, чьи цели заключались в печатании книг, воспитании юношества и
материальной поддержке неимущих студентов. На иждивении Общества в 1782 году,
например, было 20 студентов. Это же Общество учредило Филологическую семинарию
для подготовки учителей (на полном её содержании в 1782 году было 35 питомцев),
создало больницу, аптеку, школу. Беднякам раздавались хлеб и деньги, школам и
семинариям бесплатно посылались книги. В 1777 году масонами было открыто народное
училище для бедных в Петербурге (Екатерининское), а следом за ним, в 1778 году,
там же открылось и второе (Александровское). В Москве неустанным трудом
университетских масонов создавалась новая культурная Среда, складывавшаяся из
профессоров, студентов, представителей светского общества. Круг общения
студентов, всё расширяясь в годы учебы, сохранялся и после окончания
университета. Культурные, богатые, образованные и знатные люди — члены
масонских лож — всегда готовы были принять участие в полезной работе.
Вступление в сообщество сулило атмосферу братства, взаимной помощи,
человеколюбия. Такие подвижники, как Николай Новиков и Иоганн Шварц (профессор
Университета), умели увлечь людей. Красноречие Новикова привлекло к масонской
деятельности известного богача Г.М.Походящина (сына золотопромышленника), и тот
жертвовал на благотворительность громадные суммы, до полумиллиона рублей. На
средства Походящина масоны помогли беднякам в 1787 году, когда в России
свирепствовал голод; значительные суммы были вложены им и в издательство, в
Типографскую компанию. Другой богач, вовлечённый в масонство Шварцем —
П.А.Татищев. Он тоже жертвовал на благотворительные дела немалые капиталы, а
кроме того, отдал своего сына на воспитание Дружескому Учёному Обществу. Современникам
нередко мерещились ужасы о масонах, об их собраниях. Обывателям виделись там
“Содом и Гоморра” , оживление мертвецов и прочие страшные магические обряды.
Надо признать, что масоны сами давали для этого повод своей символикой. Так,
обряд принятия в ложу проходил в помещении, декорированном чёрной тканью;
посередине стоял чёрный стол с берцовыми человеческими костями и черепом; у
стены размещался скелет, а в двух углах — по гробу: в одном — “искусно
подделанный мертвец с признаками тления”, другой же — приглашающе пустой. Все
это должно было напоминать человеку о бренности земной жизни, её скоротечности
и бесследности, когда она не посвящается делам и целям высшим. Понимание
масонства как безверия и вольнодумства — глубокое заблуждение. Масоны отстаивали
необходимость и веры в Бога, и твёрдой власти, способной защищать интересы
народа, общества. Выступали они и за крепкие семейные устои, за беспрекословное
подчинение детей родителям, за скрупулёзное соблюдение обрядов и догматов
православной Церкви. Масоны в отличие от популярного в то время Руссо,
полагали, что образование не портит натуру человека, а, напротив, исправляет
её; что человек от природы дурён, плох и лишь просвещение, неуклонная,
постоянная работа над собой может преодолеть эту изначальную злую природу;
бороться за переустройство безнравственного общества бессмысленно; общественный
строй изменится сам собою с развитием просвещения. Вспомним, что
просветительская идеология, напротив, исходила из идеи природной чистоты
человека, его естественной склонности к добру и равенству; источником зла
выступала у просветителей окружающая действительность, “неестественная”, а
потому и искажающая натуру человека. Масоны же полагали, что каждый человек
эгоистичен, зол по природе и потому должен приучать себя к альтруизму. Они
воспевали аскетизм, даже и отрешённость от всех “земных” интересов. Масоны как
будто боялись человеческой природы: от человека ожидалось, что он может в любой
момент совершить гадость, подлость, даже преступление. А потому воспитание ребёнка
нередко переходило в слежку и надзор. Однако эти “издержки” не перечёркивают
той пользы, что принесли обществу масоны своей просветительской и
благотворительной деятельностью. Роковую роль в судьбах первых русских масонов
сыграла французская революция 1789 - 94 годов. Современник вспоминал: “Внезапно
восстала против них политическая буря. Французский переворот возбудил во всех
правительствах подозрения на все постоянные сборища, тайные и явные.
Главнокомандующий в Москве, князь Прозоровский, получил тайное повеление взять
в особое внимание масонскую ложу, на которую содержатели [университетской]
типографии имели большое влияние. Вследствие того были захвачены все бумаги,
сделан строжайший осмотр книжному магазину, библиотеке Филантропического
Общества, и все найденные мистические книги преданы были сожжению. Сам же
Новиков отправлен был в Тайную канцелярию, а потом заключён в Шлиссельбургскую
крепость” (И.И.Д м и т р и е в. Взгляд на мою жизнь). Екатерина II, безусловно,
понимала, что масоны не имели ничего общего с якобинцами, с возмутителями
порядка. Наказывалась самодеятельность, инициатива. “Каждое независимое
суждение о государственных делах и институтах, любая независимость вообще,
всякое проявление живой, отдельной, по-своему текущей жизни, не взятой под
наблюдение и контроль, представляется принценсу отпадением от безликой,
регламентируемой государственности и, следовательно, крамолой. Оно вызывает
подозрения и должно быть немедленно подавлено” , — делает вывод современный
историк культуры Г.С.Кнабе, говоря об античном Риме, но точно формулируя (для
нас) и причину краха несанкционированной деятельности русских масонов XVIII
века. В первой четверти XIX века, после нескольких этапов гонений на масонство,
просветительский пафос в нём сходит на нет. Всё большую роль играет
рационализм, интерес к земным делам, “нужным” связям; давление на личность в
самом масонстве с его строгой иерархией становится более тяжёлым. Всё это с
долей сарказма отразил Лев Толстой в “Войне и мире”, рассказывая об увлечении
масонством Пьера Безухова. Однако прав был историк культуры Михаил Гершензон,
когда писал: “...всякое усилие духа идёт на пользу каково бы оно ни было по
содержанию или по форме”. Не прошли даром и духовные искания масонов. Их
наследниками стали великие люди России начала XIX века — Карамзин, Жуковский,
Пушкин, Аксаков, многие другие. Русские мыслители и художники слова и на новых
этапах истории выделяли в привнесённых в страну теориях, учениях их
духовно-нравственную сторону, что соответствовало исканиям московских масонов
последней четверти XVIII века.