В.В. Путин

Приход к власти Владимира Путина
ознаменовал начало нового этапа в российской политической жизни. С формальной
точки зрения изменения не столь значительны. Более того, сохранилась прежняя
правящая партия, состав властной коалиции претерпел сравнительно незначительные
изменения. Не приходится говорить и о серьезной смене политического курса.
Активно звучащие сейчас «державные» нотки появились в официальных заявлениях
еще с 1994 года. Как и в 90-е годы, исполнительная власть декларирует
приверженность экономическим реформам.

Тем не менее, происшедшие за последний
год перемены настолько очевидны, что есть все основания говорить о наступлении
новой политической эпохи. Речь идет не о серьезном реформировании самих
властных институтов или курса, а о радикальном преобразовании контекста, в
котором действует президент России. Хотя Путин на словах признает принципы
разделения властей, главный его девиз: «Государство – это я». Национальные и
государственные интересы полностью отождествляются с интересами президента, а
попытки оппонирования ему фактически воспринимаются как «антигосударственные».
Такой подход был характерен для Бориса Ельцина в период 1994-98 годов, однако
он носил больше декларативный характер и не был реализован на практике.
Действия Путина оказались более успешными. Прежде всего, речь идет о
«приведении в повиновение» законодательных органов власти (Государственной Думы
и Совета Федерации), а также об ограничении властных претензий региональной
элиты. Победы сопутствовали Путину отнюдь не во всех начинаниях: нередко власть
отказывалась от заявленных намерений или шла на компромисс. Однако главная
тактическая задача оказалась решена. В политической жизни страны была создана
своеобразная атмосфера управляемой нестабильности. Оказалась поставлена под сомнение
судьба едва ли не всех институтов, никто из политиков не застрахован от
административного давления со стороны исполнительной власти или
правоохранительных органов, периодически муссируются слухи об отмене выборов
губернаторов, продлении президентских полномочий до семи лет. Это еще не
значит, что государство стало сильнее: запас прочности президентской власти
базируется на популярности руководителя страны (беспрецедентной со времени
смерти Сталина), высоких мировых ценах на нефть и панических настроениях среди
элиты, не способной отмобилизоваться для противостояния главе государства. В
одиночку же никто из политиков не рискует «испытывать на прочность» силу
путинской власти: в некоторых случаях (особенно на региональном уровне)
наблюдается лишь саботирование кремлевских инициатив, сопровождающееся
подчеркнутой демонстрацией лояльности федеральному Центру.

Фактическое отсутствие оппозиции Путину
породило среди части комментаторов предположения о “конце политики в России”.
По их мнению, исход возникающих конфликтов заранее предрешен в пользу Кремля,
сопротивление президентским инициативам порой бессмысленно. Формально
определенная логика в подобных доводах есть. Но это лишь поверхностный взгляд.
В российской политической жизни по-прежнему сохраняются основы для острейшей
конкурентной борьбы.

Во-первых, внутри правящей коалиции
борются несколько групп - “петербуржцы” во главе с Сергеем Ивановым,
“реформаторы” во главе с Анатолием Чубайсом, “семья” (или “старомосковская”
группа) во главе с Александром Волошиным. Сам Путин, несмотря на очевидную
близость к “петербуржцам” и отчасти к “реформаторам”, поощряет эту борьбу.
Президент не готов полностью игнорировать интересы “Семьи”, к тому же он
рассчитывает, что, противоборствуя между собой, конкурирующие “кланы” будут
обращаться за поддержкой к президенту, что будет подчеркивать политический вес
Путина – на его прерогативы в такой ситуации никто посягать не станет.

Во-вторых, нынешняя расстановка сил
базируется на относительном финансовом благополучии: экономический рост после
девальвации и приток нефтедолларов создали определенный запас прочности.
Исполнительная власть способна удовлетворить аппетиты основных лоббистских
групп. Но эффект от девальвации постепенно исчерпывается, а мировые цены на
нефть идут вниз. Рано или поздно президенту и правительству придется
пожертвовать интересами части претендентов на “бюджетный пирог” (поскольку
имеющихся в распоряжении власти ресурсов всегда недостаточно для удовлетворения
аппетитов всех претендентов на них). Естественно, лоббисты, за которыми стоят
крупные отрасли и регионы, попытаются принять ответные меры, дабы
продемонстрировать Кремлю и правительству свою значимость.

В-третьих, продолжается борьба вокруг
формулирования политического курса исполнительной власти. Линия поведения
Путина эклектична и включает в себя элементы различных – подчас противоречащих
друг другу – стратегий. Судя по многим признакам, российский президент не
намерен делать окончательный выбор в пользу какого-либо из сценариев,
провоцируя тем самым конкуренцию между приверженцами разных программ.

Поэтому речь идет не о том, продолжается
ли в России политическая борьба, а о том, в какой форме она идет – публичной
или кулуарной. За прошедший год усилиями Кремля накал политической борьбы
заметно снизился. Исполнительная власть, стремясь продемонстрировать обществу и
элите свою силу, предприняла значительные усилия по нейтрализации оппозиционных
сил, а также негосударственных масс-медиа. Это было обусловлено как слабостью
оппозиции, так и присущей многим высшим чиновникам уверенностью, что
нейтрализация публичных политических институтов укрепляет властную вертикаль.
Как представляется, вскоре высшим руководителям страны предстоит убедиться в
ошибочности такой точки зрения. Более того, исполнительная власть вынуждена
будет признать необходимость публичной конкуренции. Формальным поводом к этому
может стать особая роль, которую придают политическим свободам западные
партнеры России (не случайно, например, Путину придется постоянно делать
оговорки о приверженности свободе слова). Однако для этого есть и внутренние
причины. “Кулуарная” борьба не только стимулирует коррупцию среди госаппарата,
делает для высших чиновников ситуацию в стране непрозрачной, что ведет к
принятию неверных решений. Ярким примером этого может служить ситуация с
губернаторскими выборами. Импульсивно центральная власть хотела бы перейти к
практике назначения губернаторов, однако ей приходится признать, что местные
выборы играют роль важнейшего и уникального индикатора положения в регионе.

Исторические аналогии

Большая часть комментаторов, оценивающих
политическую ситуацию в России, избегает аналогий между сегодняшним положением
в стране и историческим опытом - за исключением разве что излюбленных, но, как
правило, малопродуктивных и не адаптированных к местным условиям споров о
возможности «русского Пиночета». Причины этого кроются как в широко
распространенном восприятии «эпохи Путина» как уникальной, так и в неготовности
общества осмыслить опыт истории России XX века.
Недооценивать значение задачи «вписывания» нынешней ситуации в общеисторической
контекст вряд ли следует. Человеческий ум привык мыслить аналогиями – это
относится не только к наблюдателям, но и к политикам, которые зачастую
принимают решения, опираясь на собственные представления (порой мифологические)
о своих предшественниках.

В редких дискуссиях об исторических
корнях нынешней ситуации вспоминают об эпохе «раннего Брежнева» (вторая
половина 60-х годов), когда наряду с признаками робких экономических реформ
происходило постепенное «замораживание» политических свобод, а во внешней
политике имел место рост агрессивных настроений со стороны Советского Союза.
Иногда предпринимаются попытки сравнить «раннего Путина» с «ранним Сталиным».

Правда, не все подобные сравнения
выглядят в пользу Путина. Так, Брежнев обеспечил себе прочные позиции, уступив
значительную часть власти местным политическим элитам. Итогом нараставших в
период брежневского правления внутренних противоречий стали дезинтеграция
страны, острейший экономический кризис и поражение Советского Союза в «холодной
войне». Сравнения со Сталиным при некотором кажущемся сходстве все же довольно
поверхностны. Путь Сталина к власти сопровождался колоссальным перенапряжением
власти, жесточайшими мерами в политике и экономике. Пока Путин не
демонстрировал готовность к подобным шагам (эффективность которых, впрочем,
тоже не гарантирована). Наоборот, компромиссность шагов российского президента
породила среди части экспертов убеждение, что Путин относится к категории
людей, не способных сказать «нет». К тому же не стоит преувеличивать
эффективность сталинской модели управления (например, в период второй мировой
войны государству пришлось идти на заметные послабления и в экономике, и в
идеологии).

Значительно реже говорят об опыте «борьбы
за укрепление государственности» 90-х годов. На рубеже 1990-91 годов советское
руководство во главе с Михаилом Горбачевым сделало попытку остановить
дезинтеграцию страны с помощью силовых структур. Этот шаг, доведенный до
логического конца в августе 1991 года (правда, уже без участия Горбачева) лишь
стимулировал распад страны – республики, испугавшись внезапных радикальных
шагов со стороны Москвы, в спешном порядке провозгласили независимость. Второй
– более близкий по времени, хотя и менее катастрофический – сценарий
«укрепления государства» реализовывался в 1994-95 годах. После того, как Борис
Ельцин нейтрализовал в 1993 году своих открытых противников, центральная власть
предприняла наступление на руководителей регионов (роспуск местных советов),
ограничила полномочия парламента, продолжила практику назначения губернаторов
из Москвы, начала первую чеченскую войну, продлила срок обязательной военной
службы. Значительная часть власти оказалась сконцентрирована в руках генералов
во главе с руководителем президентской охраны Александром Коржаковым. Это
показало, что исполнительная власть не была готова «освоить» полученные ею
возможности. Следствием этой политики стало не укрепление государства, а,
наоборот, ослабление центральной власти. Даже те государственные органы,
которые усилили свое влияние (особенно правоохранительные органы), предпочитали
работать, исходя из собственных корпоративных интересов. Имел место дальнейший
рост коррупции в госаппарате, практика назначения губернаторов из Москвы
постепенно дискредитировала себя (главы регионов были подчас некомпетентны,
непопулярны у населения, не имели авторитета среди элиты). В экономической
сфере за фасадом лозунга об «укреплении государства» идет процесс приватизации
и создания новых «олигархических» структур. Интересно, что этот опыт
практически не учитывается нынешним российским руководством. Дело в том, что
большинство членов путинской команды не работали в этот период в федеральных
структурах власти, и порой складывается впечатление, что они не способны
извлечь уроки из предыдущих попыток «укрепления государства».

Еще одна близкая возможная аналогия –
Слободан Милошевич. Результатом «державной» и внешне жесткой политики стало
усугубление проблем, погрузивших Югославию в острейший кризис – экономический,
международный, внутриполитический. Тот факт, что вплоть до падения режима
Милошевича многие российские политики позитивно относились к президенту
Югославии, показывает, что от модели «русского Милошевича» Путин не
застрахован.

Приведенные выше примеры еще не
означают, что политика Путина обречена на неудачу. Вероятность того, что
российское руководство выберет рациональный и эффективный сценарий, адекватный
сложившимся реалиям и обеспечивающий реальное усиление страны, модернизацию
экономики и повышение жизненного уровня населения, также нельзя исключать.
Однако исторический опыт политики укрепления государственности неоднозначен и
противоречив, а заявленные Кремлем цели могут в ходе их достижения
подвергнуться серьезной трансформации под воздействием текущей конъюнктуры и
внешних факторов.

Готов ли Путин к роли президента

Широкие полномочия, которые в
соответствии с Конституцией предоставлены российскому президенту,
предопределяют высокую зависимость развития событий в стране от личных качеств
главы государства. Поэтому значение вопроса о том, как Владимир Путин видит
собственную «миссию» и насколько он по своим психологическим и профессиональным
качествам будет соответствовать роли президента, трудно переоценить. Так, после
августовского (1998 года) дефолта именно катастрофическая непопулярность Бориса
Ельцина и его частичная неадекватность положению в стране поставили созданную
им властную систему на грань катастрофы.

«Врастание» Путина в роль президента
прошло довольно быстро. В глазах населения он выглядел не «преемником» Ельцина,
а скорее проникшим в «коридоры власти» его антиподом. С другой стороны,
осторожность Путина как опытного аппаратчика и роль ближайшего окружения
Ельцина в возвышении нового президента страховали многих представителей прежней
элиты от резких шагов со стороны получившего карт-бланш от избирателей Путина.
Внезапно оказавшись «первым лицом страны», Путин не был перегружен серьезными
обязательствами ни перед политическими партиями, ни перед социальными группами.
Но в его положении были и свои минусы. Он не был бойцом, «закаленным» острой
политической борьбой, крайняя размытость программы сделала его курс
эклектичным, потребовалось время и на психологическую адаптацию. Некоторые
испытания Путин прошел довольно успешно. Несмотря на то, что он уже длительное
время находится «у руля» государства, он пока склонен внимательно выслушивать
мнение окружающих его людей и осторожно относится к попыткам создания вокруг
себя атмосферы «культа личности». Но налицо и признаки растерянности – принятие
решений обуславливается причудливым сочетанием аппаратного инстинкта Путина,
получаемого им опыта, внешнего давления и представлений о политической
целесообразности. Большая часть шагов Путина преследует тактические цели.
Внятных представлений о собственной «миссии» он пока не имеет, а за локальными
победами порой забывается главная цель – обеспечение модернизации экономики и
политической системы страны, технологического прорыва для повышения
конкурентоспособности производимых товаров и обеспечения устойчивой
стабильности. Вместо этого речь часто идет о защите «национальных интересов» –
но сами эти интересы четко не сформулированы. Вообще вес президентского слова
постепенно девальвируется – некоторые из заявляемых им тезисов выглядят как
способ «конспирации», маневрирования между лагерями и противоречат реально
проводимой политике. Наконец, исполнительная власть подчас не способна
определить, когда достигнутые ею успехи обусловлены эффективными действиями
государства, а когда – лишь воздействием благоприятных факторов (высокие
мировые цены на нефть и т.п.).

В любой сфере управления, в том числе и
в политике, должностные лица сталкиваются с необходимостью решения трех очень
разных задач – анализа сложившейся ситуации, принятия оптимальных решений и
реализации этих решений. Системы, которая эффективно справлялась бы с этими
задачами, пока не создано. Исполнительной власти еще предстоит провести
масштабные аналитические исследования, позволяющие осмыслить экономическую и
политическую ситуацию в стране, уровень коррупции и организованной
преступности, эффективность работы госаппарата в Центре и регионах. Наличие
информации на этот счет (в том числе у спецслужб) еще не гарантирует проведения
грамотного и квалифицированного анализа – порой не удается даже осуществить
полноценное обобщение имеющейся информации. Необходимо также создать систему
индикаторов, чтобы с помощью данных об уровне жизни населения, привлечении
инвестиций, движении финансовых потоков, степени криминализации экономики,
итогах выборов осознать существующие сейчас проблемы. Часто инструментарий для
анализа поступающей информации отсутствует или недостаточен. В сфере принятия
оптимальных и адекватных решений также наблюдаются значительные трудности. Не
случайно исполнительная власть дважды за последние 5 лет обращается к услугам
политических технологов – это связано не столько с их профессионализмом (подчас
недостаточным), сколько с общей слабостью работы госаппарата. К тому же
предлагаемые экспертами решения подчас до неузнаваемости изменяются в ходе их
согласования с различными элитными группами. Внешне более благоприятно обстоит
дело в реализации решений. Путин создает властную вертикаль, работает над
созданием внутренне непротиворечивой правовой системы. Но эта вертикаль не
всегда эффективна, подвержена многим «болезням» госаппарата, рассредоточена
из-за отсутствия внятного политического и экономического курса. Так, институт
полномочных представителей президента в федеральных округах сформирован в
расчете «на будущее» – пока что полномочия «наместников» размыты и их роль не
вполне ясна. Создание властной вертикали для радикальных преобразований (в
частности, в экономике) было довольно эффективной мерой, но никто не может
гарантировать, что этот институт будет использован именно для проведения назревших
реформ, а не, например, для усиления полицейских функций государства.

Победы и поражения Путина

Некоторое время Путин выглядел
фантастически удачливым политиком. Он не просто оказался «в нужном месте в
нужное время» (крупный чиновник, востребованный находившейся в кризисном
состоянии властью), ему везло и с внешними факторами: оппоненты оказались
слабы, экономическая конъюнктура (рост производства и высокие цены на нефть)
благоприятствовали, население искренне приветствовало нового лидера.

Некоторые из побед дались Путину на
удивление легко. Он стремительно стал национальным лидером в глазах как
населения, так и элиты. Был разгромлен блок «Отечество – Вся Россия», Компартия
окончательно утратила оппозиционную сущность и превратилась в одну из многочисленных
лоббистских фракций парламента, Совет Федерации быстро сдался, часть
политически активных «олигархов» утратила прежнее влияние. Сторонники
экономических реформ были вынуждены признать свое подчиненное положение и не
столько проводить сами реформы, сколько обслуживать политические интересы
Путина и сосредоточить усилия на борьбе с конкурирующими номенклатурными
группами. Некоторые успехи были достигнуты и в деле «зачистки» масс-медиа.
Приход к власти относительно молодого и энергичного руководителя привел к
резкому усилению активности российской дипломатии. Наибольших результатов
удалось достичь на постсоветском пространстве, где фактически распался
направленный против Москвы союз ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан,
Азербайджан, Молдавия).

Однако представления о
«Путине-победителе» все же далеки от реальности. Путин не ведет открытый «торг»
по ключевым вопросам, но довольно часто склоняется к принятию компромиссных
решений, учитывающих позиции различных заинтересованных сторон.  Причин этого
немало – осторожность власти, ее неоднородность, нежелание Путина идти на
заведомо непопулярные шаги, внешнее давление. Вот лишь несколько наиболее ярких
примеров. Выбор на роль премьера Михаила Касьянова и сохранение во главе
президентской администрации Александра Волошина олицетворял стремление Путина
не ущемлять позиции «семейной» группы. Сохранена линия на выстраивание внутри
властной коалиции системы сдержек и противовесов путем противопоставления трех
группировок – «Семьи», «петербуржцев» и «молодых реформаторов». В сфере
экономических реформ президент не стал препятствовать попыткам Касьянова
торпедировать инициативы, предлагавшиеся министром экономического развития
Германом Грефом. Наступление в региональной политике не было полномасштабным:
власть не смогла воспрепятствовать победе на выборах ряда прежних губернаторов
и пошла на послабление, предоставив им право баллотироваться на третий срок.
«Компенсацией» главам регионов за сокращение полномочий стала передача им части
функций муниципалитетов. Чеченская кампания не смогла достичь заявленных целей
(уничтожение сил чеченского сопротивления и «стабилизация» положения в
республике) и идет сейчас скорее «по инерции» – власть не имеет достаточной
воли ни для ее расширения, ни для сворачивания. Во внешней политике завершилась
неудачей попытка диктовать условия странам Парижского клуба, России приходится
выплачивать долги в полном объеме.

Положение институтов гражданского общества

2000-2001-й годы нанесли новый серьезный
удар по «классическим» институтам гражданского общества в России – средствам
массовой информации (СМИ) и политическим партиям. Значительная часть СМИ
вынуждена более тщательно учитывать в своей редакционной политике политическую
конъюнктуру, стремясь избегать серьезных выпадов в адрес президента. Что же
касается оппозиционных СМИ (например, телекомпании НТВ), то атаки со стороны
властей породили среди журналистов комплекс «осажденной крепости»: отбиваясь от
выпадов правоохранительных органов, НТВ сосредоточилось на самообороне, заметно
снизив профессиональный уровень своих программ. К тому же его влияние на
аудиторию ограниченно, поскольку значительная часть населения (в том числе из
числа зрителей НТВ) по-прежнему склонна поддерживать Путина. Правда, даже в
случае ликвидации НТВ в нынешнем виде огосударствления телевидения ожидать не
следует: власть не может предложить внятной информационной политики и не вполне
определила свои цели во взаимоотношениях со СМИ. Очевидно, большая часть
масс-медиа сохранит негосударственный статус, но журналистам придется
действовать в условиях самоцензуры, вынужденного отказа от конфронтации с
Кремлем. Вопрос в том, насколько долго может продлиться такая ситуация, ибо
номенклатурные и финансовые группы привыкли использовать газетные площади и
телеэкран в выяснении отношений друг с другом. Другой важный институт –
политические партии – постепенно угасает. Происходит формирование замкнутого
партийного «цеха» из числа фракций в Госдуме. Все они готовы сегодня признать
доминирующие позиции Путина. Влияние на общественное мнение Русской
православной церкви незначительно: большая часть населения равнодушна к
религии, а сама церковь инертна и безынициативна.

О существовании в России институтов
гражданского общества можно говорить лишь условно, поскольку полноценного
гражданского общества создано так и не было. В силу этого и масс-медиа, и
политические партии не рассматриваются властью как равноправные участники
политического процесса. СМИ и партии могут повлиять на контекст, в котором
развивается ситуация, но вряд ли способны серьезно изменить ход событий. В
лучшем случае им удастся выступить в роли «мозговых центров», способных
предложить государственным органам свои программные предложения.

Внешние факторы

Скорее всего, во внутренней политике
решающую роль будет играть соотношение

сил между допущенными к власти ведущими
элитными группами. Разрушение нынешнего баланса потенциально чревато различными
катаклизмами – от сосредоточения власти в руках выходцев из спецслужб и
открытого использования правоохранительных органов в подавлении оппонентов до
создания «патриотической оппозиции» безынициативному Путину (ее потенциальным
лидером в последнее время часто называют губернатора Ульяновской области
генерала Владимира Шаманова). Такого рода сценарии не исключены, но
представляются все же маловероятными. Если Путину удастся избежать серьезных
эксцессов, в его силах удерживать власть в течение довольно длительного срока.
Другим серьезным испытанием будут для президента внешние вызовы. Наиболее
заметными из них являются угроза падения мировых цен на нефть, обострение
отношений с западным сообществом и усиление активности исламского мира.

Ключи от стабильности в России
по-прежнему находятся в руках участников мирового рынка нефти. За год
президентства Путина не удалось снизить зависимость страны от экспорта
энергоносителей. Пока что угроза дестабилизации в случае падения мировых цен
(как это было в середине 80-х годов XX века) достаточно велика.

Серьезными последствиями может
обернуться ухудшение отношений с США и странами Западной Европы. В последние
годы Россия активно пытается противопоставлять европейские страны Соединенным
Штатам, а также заявлять о желании создавать стратегические союзы с Китаем,
Индией, рядом исламских стран. Но, как показывает опыт, противоречия между
западными странами не столь остры, чтобы внести серьезный раскол в их позицию
относительно России. Конфронтация же с Европой рискует вызвать новый кризис в
отношениях с Парижским клубом, при неблагоприятном сценарии способный
спровоцировать суверенный дефолт. Что же касается Китая и Индии, то они
довольно сдержанно относятся к российским инициативам. Да и сама Москва видит в
проектах союза с Пекином и Дели скорее рычаг пропагандистского давления на
западный мир, нежели реальную перспективу.

Потенциальным очагом дестабилизации
остаются государства исламского региона. Действия Москвы здесь весьма
противоречивы – от планов продажи оружия Ирану до стремления мобилизовать
европейские страны на борьбу с исламским экстремизмом. Вторая стратегия более
перспективна, но многое здесь будет определяться расстановкой сил в исламском
сообществе – ограничатся ли радикальные мусульманские группировки закреплением
в отдельных регионах (Афганистан, Чечня, некоторые территории Средней Азии) или
же попытаются продолжить экспансию. В перспективе на повестку дня может также
встать проблема постепенного сокращения численности славянского населения и его
«размывания» выходцами из исламских республик Северного Кавказа и Средней Азии,
а также из Закавказья – через несколько десятилетий это может вообще поставить
под сомнение доминирование русского населения и принадлежность России к
христианскому миру. В случае обострения противоречий в этом вопросе возможны
несколько сценариев: постепенная сдача позиций мусульманам, националистический
всплеск авантюрного характера (иранский сценарий) или же модернизационный
прозападно-националистический путь, опробованный Турцией в период Ататюрка.

Итоги

По сути смысл первого года президентства
Путина свелся к «разведке боем». Президент обозначал активность в самых разных
направлениях, отслеживая реакцию на свои шаги. Он наступал там, где
сопротивление было наименьшим, и отказывался от радикальных мер, если считал
издержки чрезмерными. Порой действия президента носили демонстративный
характер, почти не наполненный реальным содержанием (визиты в Пхеньян и
Гавану), они были скорее призваны «запугать» западных партнеров России и
сделать их более сговорчивыми. Наибольшие успехи были достигнуты на
внутриполитической сцене, а также в отношениях с странами СНГ. Серьезных прорывов
в сфере экономических реформ, повышения эффективности работы госаппарата,
борьбы с криминальными структурами, а также в международной деятельности пока
не имеется.

Литература:

1.   Михаил
Виноградов «Первый
год президентства Путина» 25 марта 2001 года. Опубликовано на чешском языке в
журнале «Евразия-экспресс», № 2, 2001 год.