Роман И. С.
Тургенева «Дым»
После отмены
крепостного права перед Россией открылся путь, по которому давно уже шествовал
Запад,— путь буржуазного развития. Это заставило многих русских пристальнее
вглядеться в то, что представляла собой Западная Европа, обогнавшая Россию в
экономическом развитии. Давний спор междузападниками и славянофилами стал
особенно злободневен. В не риятии западной буржуазной действительности
оказались единодушны такие разные писатели, как Л. Толстой, Ф. Достоевс кий,
Салтыков-Щедрин, А. Герцен.
А. И. Герцен в
статье 1862 г. «Концы и начала» дал саркастический портрет западного
буржуазного мещанства и попытался обосновать идею своеобразного, незападного
исторического развития России. Основу индивидуального пути развития России
Герцен видел в самобытном народном русском характере, народной жиз ни, в
существовании народной общины. Это была прямая полемика с Тургеневым, писатель
это понял и ответил Герцену в лично] переписке. Тургенев отнюдь не восторгался
буржуазным укладе! европейской жизни, но с глубочайшим пессимизмом смотрел о:
также и на Россию. «Народ, перед которым вы преклоняетесь, -писал он Герцену,—
консерватор преимущественно — и даже носи в себе зародыш такой буржуазии в
дубленом тулупе, теплой и грязной избе, с вечно набитым до изжоги брюхом и
отвращением к всякой гражданской ответственности и самодеятельности — что
далеко оставит за собою все метко верные черты, которыми ты изобразил западную
буржуазию в своих письмах».
Противопоставление
Запада и России Тургеневу казалось фальшивым: и там и здесь виделись ему одни и
те же пороки, поэтому и спасение представлялось единым — цивилизация, носителем
которой должен стать «образованный класс». Герцен и Огарев видели
революционность в народе, а Тургенев возражал, что «революция в широком
значении этого слова существует только в меньшинстве образованного класса». В
общине же Тургенев видел социальное зло, ибо «община и круговая порука очень
выгодны для помещика, для власти»... но выгодна ли крестьянам? В этот период
писатель отмечал: «Я схватил за рога большой роман — не знаю только, одолею ли
зверя... Может быть, мне все же удастся — иногда мне кажется, что у меня есть
еще, что сказать. Такая вера необходима в работе».
Еще
современники заметили, что большинство персонажей нового тургеневского романа
«Дым» имеет прямое соответствие с реальной жизнью. Но Тургенев возражал против
такого суждения. Есть в «Дыме» немало соответствий между действующими лицами и
их прототипами, значительно больше, чем в других романах. И прежде всего это
относится к кружку так называемых баденских генералов, прибывших в Баден-Баден
на отдых представителей верхушки российского административно-правительственного
аппарата, изображенных в романе. Мериме писал о романе: «Я слышал, что
санкт-петербургская аристократия негодовала при появлении романа
"Дым": она увидела в нем сатиру на себя, тем более обидную, что
изображение отличалось большим сходством с оригиналом. Посетители любого салона
находили здесь свои портреты». Баденские генералы — это «отцы» организации
дворянской крепостнической реакции в России, озлобившиеся и перешедшие от
разговоров к действиям.
Основополагающий
принцип их действий сформулирован в романе с предельной ясностью и лаконизмом:
«Вежливо, но в зубы». Это те самые люди, на чьей совести лежит бессмысленный и
трусливый террор, развязанный в России. Это испугавшаяся за свое положение и
привилегии власть, стремящаяся, насколько возможно, удержать старые порядки. К
этим «отцам» автор «Дыма» испытывал чувства вполне определенные: их низость,
пошлость, глупость, духовную пустоту он выставил на всеобщее обозрение с
безжалостной издевкой. Но что же «дети»? Лагерь «детей» представлен в романе
кружком Губарева. В частном письме Тургенев назвал изображение этого кружка
«гейдельбергскими арабесками».
Арабески —
сатира в высшей степени ядовитая. Старые знакомые — ситниковы да кукшины,
только под другими фамилиями, объединившиеся вокруг грубого деспота по натуре,—
вот что такое кружок Губарева. Псевдореволюционность, пустота, пошлость самого
низкого пошиба — вот из чего образованы узоры арабесок. Истинная сущность
представителя русских «гей-яельбергцев» откровенно разоблачается автором в
одной из заключительных сцен «Дыма», в которой Губарев, вернувшийся в Россию,
демонстрирует манеры помещика-крепостника старой закваски. «Вглядись
попристальнее в людей, командующих у нас,— и во многих из них ты узнаешь черты
того типа»,— писал Тургенев Полонскому по поводу Губарева. «Гейдельбергские
арабески» — сатира против псевдореволюционеров, «хористов революции», так
называл их Герцен, сатира точная и справедливая. «В "Дыме" ситниковы
возомнили себя господами положения. Но где же Базаров?»
На вопрос
Писарева автор ответил так: «Вы не сообразили того, что если сам Базаров и жив
— в чем я сомневаюсь,— то в литературном произведении упоминать о нем нельзя:
отнестись к нему с критической точки не следует, с другой — неудобно; да и
наконец,— ему теперь только можно заявлять себя — на то он и Базаров; пока себя
не заявил, беседовать о нем или его устами было бы совершенно прихотью — даже
фальшиво...» Имея особое чутье ко всем переменам в общественной жизни, Тургенев
не мог не ощутить ее ослабления во второй половине 60-х годов XIX века. В тот
момент Базаровы, по мнению Тургенева, никак не заявляли о себе, и, верный
жизненной правде, писатель отказался от изображения нового русского Инсарова. А
он прежде всего «хотел быть искренним и правдивым». Тургенев понимал революцию
не как коренной переворот, а как медленное преобразование действительности,
важнейшим моментом которого является торжество просвещения и цивилизации.
Реакционерам-генералам и губаревскому кружку Тургенев щейно противопоставил не
нового Базарова, а проповедника западноевропейской цивилизации — Потугина.
«Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось,
а его наповал ругают... Я радуюсь, что мне именно теперь удаюсь выставить
слово: «цивилизация» на моем знамени,— и пусть в него швыряют грязью со всех
сторон...» — так писал Тур-гнев Писареву, подчеркивая, что не Базаров, а именно
Потугин юлее всего близок и дорог ему. В речах Потугина — отголоски давних
споров Тургенева со славянофилами, а позднее с Герценом: «Да-с, да-с, я
западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, над
которою у нас так мило теперь потешаются,— цивилизации,— да, да, это слово еще
лучше,— и люблю ее всем сердцем, и верю в нее,,и другой веры у меня нет и не
будет».
Однако и
взгляды Потугина вряд ли могут стать точкой опоры в той стихии всеобщего отрицания,
которая господствует в романе «Дым». Сам автор признавался позже, что в его
герое есть доля шаржа. Слищ. ком уж беспощадно порою отрицает Потугин то, что
не могло не быть дорого автору,— Россию. В своих раздумьях о судьбах родины
Потугин доходит до остроумного вывода: разгуливая однажды по всемирной выставке
в лондонском Хрустальном дворце, он
вдруг решает, что, «если бы такой вышел приказ, что вместе с
исчезновением какого-либо народа с лица земли неминуемо должно было бы
исчезнуть из Хрустального дворца все то, что тот народ выдумал,— наша матушка,
Русь православная, провалиться бы могла в тартарары, и ни одного гвоздика, ни
одной булавочки не потревожила бы родная...» В этих рассуждениях слабость
крайнего западничества: механическое понимание прогресса как совокупности
научно-технических достижений — при полном пренебрежении к ценностям духовным.
Нужно заметить,
что если бы «провалилась Русь», то ведь с нею бы и вся русская литература,
главное дело жизни Тургенева. Рассудочные потуги западника оказываются
несостоятельными. Потугин в жизни разочаровавшийся неудачник. Он порой жалок в
своем бессильном отрицании, и это не может не породить сомнений в его идеях. В
романе «Дым» отражен глубокий пессимизм Тургенева, выросший в ту самую эпоху,
когда большая часть общества жила теми или иными надеждами. Исток этого
пессимизма — разочарование личности в «мире всеобщего». Дымом, чем-то
обманчивым и нереальным представляется вся жизнь главному герою романа
Литвинову. «Дым, дым,— повторил он несколько раз; и все вдруг показалось ему
дымом, все, собственная жизнь, русская жизнь — все людское, особенно все
русское. Все дым и пар, думал он; все как будто беспрестанно меняется, всюду
новые образы, явления бегут за явлениями, а, в сущности, все то же да то же; все
торопится, спешит куда-то — и все исчезает бесследно, ничего не достигая;
...дым, шептал он, дым...»
Эти рассуждения
Литвинова отдаленно перекликаются с завершающей идеей тургеневской речи о
Гамлете и Дон Кихоте: «Все пройдет, все исчезнет, все рассыплется прахом... Все
великое земное Разлетается, как дым... Но добрые дела не разлетаются дымом; они
долговечнее самой сияющей красоты...» Тогда Тургеневу виделся еще выход в
добрых делах, была надежда на Дон Кихота — теперь на это нет и намека, Дон
Кихоту нет места в этом мире. Героиню романа «Дым» можно было бы назвать
«несостоявшейся тургеневской девушкой». По задаткам характера, по свойствам
натуры Ирина подходит именно под тип «тургеневской героини», но, в отличие от
своих предшественниц, она полностью подчиняется среде. Личность Ирины измята и
искорежена внешними обстоятельствами. Героиня ненавидит, презирает окружающее
общество, но не имеет воли выйти из-под его власти. Впрочем, сама воля уже не
представляется автору такою же безусловной ценностью, как прежде. Наоборот —
теперь она становится основой деспотизма, заменяя собою подлинную цельность
личности, она рождает власть Губаревых.
Брезгливое
презрение и насмешка автора сопровождают почти всех героев «Дыма». «Нет ни к
чему почти любви»,— верно заметил Л. Толстой по поводу нового романа Тургенева.
Романы Тургенева — социальные, это своего рода летопись общественной жизни, а
действительность больше не давала писателю необходимого материала. Критики
начинают порицать писателя за «несовременность его творчества». Тургенев
создает прекрасные, художественно совершенные творения — повести, стихотворения
в прозе, а их почти единогласно величают «пустяками», «безделками»,
«ничтожеством». Но Тургенев был верен себе, своему таланту. И время все
расставило на свои места. Мы восхищаемся его романами, начиная от «Рудина» и
заканчивая «Новью» и «Вешними водами». Но писатель много услышал
несправедливого в свой адрес, так как не сразу были поняты его лучшие творения.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/