Смерть и
бессмертие в поэзии Г. Р. Державина
Тема смерти
неотступно сопровождает поэзию Державина с его первых нам известных одических
творений.
В старости, на
покое, живописуя красоты и натюрморты, увенчанные голубым пером, поэт словно бы
опять видит: “Где стол был яств, там гроб стоит” — и горько пророчествует:
“Разрушится сей дом, засохнет бор и сад...”
В самые разные годы, в самых разных стихотворениях у поэта, умеющего так
ярко воспевать радость жизни, то почти резонерски, то лирически-страстно
прорывается извечное “помни о смерти”.
“На свете жить
нам время срочно...” — замечает он “первому соседу”.
Радуясь
выздоровлению мецената И. И. Шувалова, рисует Харона: На брег из лодки вылезает
Старик угрюмый и седой.
И, озираясь,
подпирает Себя ужасною косой.
Рядом с
алмазной горой водопада Кивач поэт вновь возвращается к мучающей мысли: Не зрим ли всякий день гробов, Седин дряхлеющей вселенной? Не слышим ли в бою часов Глас смерти, двери скрып подземной.
Так один из
самых жизнелюбивых и бодрых русских поэтов оказывается и одним из самых
завороженных видением смерти.
Державин был
отважным человеком. Перед пугачевской разбойной вольницей, перед бушующим,
захлестывающим утлую лодку Белым морем, перед вельможным и царевым гневом он не
робел, не падал духом.
А каково не
теряться перед начальством? Известно, что в коридорах власти подобострастно
сгибались даже те, кто не кланялся и пулям на поле боя.
Волевая
державинская отвага в стихах, в которых поэт вдохновенно переживал собственную
жизнь (в каких бы формах это ни проявлялось), присутствовала и в неутомимом
напоминании о дежурстве смерти рядом с живущим. Умение полнокровно, распахнуто
жить и чувствовать, страстно переживать эту единственную жизнь в слове, может
быть, и не давало ему отвести взгляд от смерти.
Но рядом с
бренной жизнью у Державина всегда бессмертие, в ней и над нею — Бог.
В своей
удивительной оде он говорит о своем философско-религиозном понимании и жизни, и
смерти, и бессмертия, обращаясь к Создателю:
Твоей то правде нужно было, Чтоб
смертну бездну преходило Мое бессмертно
бытие: Чтоб дух мой в смертность
облачился И чтоб чрез смерть я
возвратился, Отец! — в бессмертие Твое.
В “Объяснениях”
на собственные сочинения Державин в связи с одой “Бог” привел о себе (говоря о
себе в третьем лице, как бы продолжая цезаревскую традицию, блестяще
подхваченную у нас Денисом Давыдовым) следующий “анекдот”: “Родился он в 1743
году 3 июля, а в 1744 году, в зимних месяцах, когда явилась комета... то он,
быв около двух годов, увидев оную и показав пальцем, быв у няньки на руках,
первое слово сказал: “Бог”.
Рассказывая о
своем младенчестве, о том, как его, хилого новорожденного, запекали, по обычаю,
в хлеб, и о хвостатой комете, поэт делает в своих “Записках” примечание, где
разъясняет, что два этих события, может быть, были Провидением, они предсказали
поэту трудный жизненный путь и создание им поэмы “Бог”, “которая от всех
похваляется”.
Из мыслей поэта
о жизни и смерти ясно, что он все же дошел в своих исканиях до гармоничного
постижения этих вселенских крайностей, дошел через веру в Спасителя. Созрев
духом, Державин уже не только самому себе, но и другим людям сумел сказать
слова утешения и надежды: Почто же
терзаться и скорбеть, Что смертный друг
твой жил не вечно? Жизнь есть небес
мгновенный дар; Устрой ее себе к
покою И чистою твоей душою Благословляй судеб удар.
Итак, только в
гармонии со всем сущим, включая рождение, жизнь и смерть, по Державину,
утверждается связь дольнего мира с Богом, достигается победа над злом и
смертью, отнюдь не являющейся преградой на пути к вечной жизни души
человеческой.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/