Особенности
стиля повести А.Платонова «Котлован»
Свист, грохот,
лязг, движение - заглушили
Живую
человеческую речь, Немыслимыми
сделали
молитву, Беседу, размышление;
превратили Царя
вселенной в смазчика колес.
М. Волошин.
“Пар”
Писатель Андрей
Платонович Платонов был из рабочих. Участник гражданской войны, потом
самозабвенный работник восстановительного периода. Разбирался в механизмах,
электростанции строил. Очень любил паровозы. Часто описывал их в рассказах, и
выходили они у Платонова как живые. Блестящие, железные существа, с огнем и
паром внутри. Платонова восхищают механизмы. Они исполнены логики, загадочны,
но понятны...
Кроме
механизмов — паровозов, динамо-машин, дизелей и болиндеров — прозу Андрея
Платонова населяют люди, его литературные герои, которых автор тщательно и
скрупулезно описывает. От этого они становятся не совсем живые. То есть они
ходят, точнее перемещаются, разговаривают, совершают индивидуальные и
коллективные осмысленные действия, но из совокупности движений и поступков не
прорастает сложное растение жизни.
Складывается
впечатление, что писатель вооружен сильным микроскопом, который дает ясные и
четкие картины отдельных частей организма человека, но не получается увидеть
все сразу. Не получается представления о жизни в целом. Какая она? Что она
такое? Феномен жизни вообще тревожит и раздражает Платонова. Ей, жизни, не
годится внутренняя логика существования паровозов и кораблей. Писателю тяжело с
этим примириться. Он понял, как работает электричество и почему летают
самолеты. Он уверен, что жизнь проще, чем сложные и сильные механизмы. Надо
только увидеть, как сцепляются ее крохотные колесики и шестеренки, и тогда
логичным и понятным станет человеческое существо.
“Не убывают ли
люди в чувстве своей жизни, когда прибывают постройки?” — спрашивает Платонов.
Ведь живое и неживое суть одно и то же. Стоит только понять эту истину и сгинут
проклятые вопросы, исчезнут бессмысленные тайны.
Утром Козлов
стоит “над спящим телом Прушевского”. Характерный для Платонова пассаж и точное
наименование того, что являют собой персонажи “Котлована”: не люди, не герои, а
тела. Иногда мыслящие, иногда нет. По сути это не важно. Вощев “с размышлением”
произносит: “Без думы люди действуют бессмысленно”. И тогда понимаешь, что над
всем в повести властвует любопытный и далеко не простодушный интеллект автора.
Ф. М. Достоевский — предтеча и учитель Платонова — тоже не брезговал авторским
присутствием на страницах своих романов. Только личина, в которую он рядился,
являла нам человека недалекого, а зачастую — глупого. Его герои постоянно
выходят из-под авторского контроля. Появление нового персонажа — всегда
скандал. Автор прячется за второстепенными фигурами, часто их голосами
произнося главные вещи. Вспомним безымянного капитана в “Бесах”, только и
сказавшего: “Если Бога нет, то какой же я капитан”. В этом весь Достоевский,
“человек из подполья”.
Платонов,
наоборот, доминирует в своей прозе. Это его стиль. Его кредо. Он бригадир
бригады, начальник цеха, механик паровоза. Он видит сразу всех и все объемлет.
Он слегка приоткрывается и дает себя узнать в инженере: “Весь мир он
представлял мертвым телом — он судил его по тем частям, какие уже были им
обращены в сооружения; мир всюду поддавался его внимательному и воображающему
уму, огражденному лишь сознанием косности природы”.
“Котлован” —
сооружение ума Андрея Платонова. Он судит, движет, заселяет, мыслит в нем. В
телах, созданных им, нет свободы и самовластия, нет тумана страстей, и подвиг не
озаряет душу счастьем. “Дребезжащее состояние счастья”, испытанное героями
перед закладкой котлована, томление духовых оркестров, гробы вместо кроватей,
тотемный медведь-молотобоец на кузне — вот обычный инвентарь платоновской
прозы.
Что не
разглядели мы в своих ночных кошмарах, додумал за нас писатель. Он здесь самый
главный. Он полностью подчинил сюжетное движение повести своему творческому
сознанию. Он препарирует человека в поисках души и находит кости, кровь и жилы.
Его проза напоминает рисунки Леонардо да Винчи. Желтой сепией по желтой бумаге.
Платонов рисует черным углем на черной земле. Его стиль — это стиль подлинного
искусства, когда солгать означает умереть. Его проза телесна, а душа нежна. Он
молится фальшивым богам, но вера искупает этот мелкий грех. Слова, собранные в
эту книгу, обработаны томлением гения. В ней есть правда эпохи, ее кровь, ее
гнев и мечта.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/